Текст книги "История одного полка"

Автор книги: Александр Филиппов

Капитан Александр Пацеля, зам. командира дивизиона по вооружению:

"Первое, что бросилось в глаза ‒ это бедность населения. Изредка попадались группы мужчин у костерков, пьющие чай. Одеты в шаровары и какие-то пиджачки, но почти все с японскими часами и магнитолами. Видимо, как магнитофоны они их мало интересовали, радио играло, передавали восточную музыку. Холодно. На перевале Мир-Али увидели нескольких афганцев (в такой же, как и раньше, но хорошей одежде, в чалмах). Они стояли возле перевернутого микроавтобуса «Мерседес», который лежал на боку, видимо, занесло (был сильный гололед). Помогли поставить на колеса. Пикантная подробность: там впервые многие из нас увидели, что они мочатся сидя!"

Народ Афганистана. Афганские дороги и кишлаки

Не случайно в своем вступлении к этому отрезку книги-повести (марш Кушка – Герат – Шинданд) я упомянул об авиационной катастрофе в Кабуле и ЧП в туннеле на перевале Саланг. Так получились, что и первая потеря личного состава 28 РеАП произошла в первый же день пребывания его на древней земле Афганистана. Земле, поразившей наших советских военнослужащих своим средневековым укладом жизни, известной им из книг и художественных фильмов, а здесь, по ходу движения колонны, представшей воочию. Что еще сказать? А скажу, пожалуй, своим стихотворением: «Афган у нас общий».

 
«Афган у нас общий
И у каждого свой,
Как та правда, что вечно
Ходит рядом с другой.
Кому выпало точно,
Тот вернулся досрочно,
А кому только вскользь
Дальше жить довелось.
Кто живет ‒ не горюет,
Найдя в жизни покой,
А другой ‒ все рискует,
Заразившись войной.
Кто-то прошлым торгует
От «большого ума»,
Черной краской рисует
И асфальт и дома.
Каждой памяти почерк
Разобрать нелегко,
А уж что между строчек
Всем понять не дано.
То что было, то было,
То быльем поросло,
Где дождями умыло,
Где песком занесло.
Афган у нас общий
И у каждого свой
Как та правда, что вечно
Ходит рядом с другой».
 

Сведения о месте аварии и как все на самом деле произошло противоречивы. Точку или, по крайней мере, большую запятую мог бы поставить водитель ТЗМ («ЗИЛ-135ЛМ»), в одной кабине с которым и ехал на необъявленную войну Виктор Леонтьев. Его рассказа о произошедшем у меня нет. Что помнят, знают, слышали об этом дорожно-транспортном происшествии, автомобильной аварии другие участники марша?

Леонтьев Виктор Павлович, рядовой, номер расчета орудия.

Род. 09.11.1958 г. в с. Вичканово Исаклинского р-на Куйбышевской области. Мордвин. В Вооруженные Силы СССР призван 4.10.1978 г. Исаклинским РВК. В Республике Афганистан с декабря 1979. Проявил себя мужественным воином. 26.02.1980 г. умер в военном госпитале от ран, полученных в бою. Похоронен в с. Вичканово.

Рядовой Леонтьев Виктор Павлович– 3-й реадн 28-го РеАП умер в 340-м ОВГ имени П.Ф. Боровского г. Ташкент Узбекской ССР от травм, полученных в результате столкновения автомобиля с ТЗМ в районе г. Герат 24 февраля (информация из «Всесоюзной Книги Памяти» и Списка Эдуарда Береснева).

Ст. лейтенант Владимир Спирин, помощник начальника автомобильной службы полка:

"По поводу той катастрофы была какая-то неопределенность. До прошлого года я думал, что водитель погиб. Я сам находился в той колонне. Тогда прошла молва, что водитель погиб. Но, общаясь с однополчанами в соцсети «Одноклассники», узнал, что водителя эвакуировали живым. То, что его (Виктора Леонтьева) оформили как военнослужащего 101 мсп не удивительно, ведь катастрофа произошла в районе Герата. Спасибо за восстановленную, хоть горькую, но правду. Вечная ему память и Царствие Небесное. На месте катастрофы колонна шла по равнине. Виднелись постройки. Видимо это были пригороды Герата. И все произошло, как мне тогда показалось, из-за того, что недалеко от дороги взлетали вертолеты, бойцы отвлеклись и не успели затормозить перед остановившимися машинами. Тогда столкнулись три «ЗИЛа-135». Машина, в которой ехал Леонтьев, врезалась в значительно выступающую заднюю часть металлической платформы ТЗМ. Пластиковая кабина машины значительно пострадала. Пострадал и водитель. Еще одна машина пострадала незначительно".

Рядовой Александр Чумаков, водитель:

"Ребята, я хочу немного дать разъяснений по этому поводу (что знаю). Водитель этой ТЗМ ‒ Козаренко Владимир. Родом из Калининградской области, г. Гвардейск. Он задремал за рулем и въехал в зад такой же ТЗМ, идущей впереди. Все б ничего, если бы в другую машину. А так бампер ТЗМ, аккурат подлез под задний борт, такой же машины. Всю пластиковую кабину смяло. Водитель пострадал меньше всех. Ему придавило грудь рулевой колонкой. Он через какое-то время вернулся во взвод. У него мать моя землячка с Горловки. Он заскакивал ко мне в конце 82-го или начале 83-го. Маялся. Винил себя, что из-за него погиб парень. Хотя, не такая уже его вина. Наш взвод шел последний в колонне. После нас были только БАТы. Когда мы выехали на перевал, голова колонны была на несколько десятков километров впереди. Топили добре, чтобы догнать. У меня были очень хорошие попутчики, двое ребят со Средней Азии. На ходу и кормили, и поили, все время что-то рассказывали. А у него (по его словам) всю дорогу спали как сурки, ничем не отвлекали, вот и укачало и прикемарил".

Рядовой Виктор Павлов, разведчик-дальномерщик:

"Память о наших погибших товарищах навеки останется в наших сердцах! Помню, что колонна полка была подготовлена к движению еще с 22 на 23 февраля и еще ранним утром машины были заведены, прогреты и подготовлены к движению! А когда уже рассвело, прошла команда: "Машины заглушить! Палатки не разбивать!" Вот так в непонятной ситуации прошли день и ночь! Считаю, что надлежащим образом не был организован отдых водителей и не были назначены старшие машин. А затем уже и получилось ‒ что получилось! Скорее всего, парень так и не увидел Ташкентского госпиталя, а умер в медсанбате 101 МСП".

Майор Иван Бут, заместитель командира полка:

"Здравия вам желаю, всех вас помню и кланяюсь ВАМ! Это я вел полк в Шинданд, всех вас, по горам и перевалам, и мы вместе с вами совершили этот тяжелейший марш. Некоторые из вас помнят, как на марше я зверски выбивал рукоятью мегафона водительские окна. И жалею до сих пор, что эти стекла у всех машин не догадался убрать целыми из всех до единой машины. Может быть мы и не потеряли бы хорошего парня, водителя ТЗМ, который на секунду уснул за рулем, а проснулся он, когда машина падала в пропасть. Он стал первой жертвой в нашем прекрасном (благодаря вам всем) полку. Это было Там!"

Далее, по ходу повествования, в 12-й главе книги для больших рассказов-воспоминаний и стихов однополчан, первый начмед полка, а ныне полковник м/с в запасе Сергей Бережняк в своем обстоятельном и подробном рассказе о формировании, марше и дальнейшей службе в ДРА упомянет и напишет, как он помнит эти трагические обстоятельства, приведшие к смерти Виктора Леонтьева.

Провинция Герат, город Шинданд. Здесь, рядом с ним, по обе стороны дороги («Бетонки»), построенной двадцать с лишним лет назад нашими советскими строителями-дорожниками, уже расположились и обустраивали свои городки полки и отдельные батальоны, входящие в состав 5-й МСД (мотострелковой дивизии). Сколько времени наш ограниченный контингент советских войск будет находиться в Афганистане, никто тогда не знал. Принимайте пополнение, Братва!!!

Дорожный пропускной пост

Воин интернационалист Михаил Федаков:

"При въезде в Шинданд было три поста: первый ‒ сарбосы, они проверяли только свои бурбухайки, второй ‒ солдатский пост, третий ‒ ВАИ, с обязательной отметкой при въезде и выезде. Был случай, духи под Адрасканом обстреляли колонну, когда мы с батальона пришли на помощь, боя уже не было, был один тяжелораненый, его погрузили ко мне в БТР, и пошел я на Шинданд одной броней. Да, забыл, еще блок пост был на «Черной горе», это между Адрасканом и Шиндандом. Старшим у меня был майор Кебл, особист батальона, его приказ, до госпиталя нигде не останавливаться, на «Черной горе» поморгал светом посигналил, в последний момент все-таки открыли шлагбаум, проскочили сарбосов, солдатики тоже открыли, а вот ВАИ, нет. Я хорошо знал, что шлагбаум ниже носа БТР, ну долбанул шлагбаум на скорости километров 60, суки, стреляли с автоматов, потом преследовали до госпиталя, но не стреляли, остановились поодаль, когда увидели, что достают раненого, быстренько смылись. На обратном пути заехали на пост, особист хотел покачать права, начал было кричать, но его быстро поставили на место. Они ведь тоже выполняли свою задачу, свой приказ. Так это все и замялось… "

Мечеть и Лицей в Шинданде

Шинданд. Штаб 5-й гмсд

Ефрейтор Геннадий Дюканов:

"Мы были первыми. По прибытию занимались благоустройством полка, стояли в караулах, на блокпостах, сопровождали автомашины. Начали строить военный городок из деревянных щитов, сооружали штаб полка. Жили в палатках, еду готовили в котлах. Еды не хватало, воды в достатке не было, из-за чего появились вещевые вши. Рядом стоял медсанбат, иногда нас посылали туда помогать выгружать ящики с медикаментами, лекарствами. В то время без приказа стрелять особо не разрешали, а по ночам раздавались автоматные очереди со стороны гор, вскакивали мы по тревоге. На «Ураганах» проводили учение, с других полков приезжали командиры посмотреть, что за техника и где применить. Строили бассейн из камня, за камнем ездили в горы, где была опасность попасть под обстрел. При строительстве бассейна камнем мне отдавило руку, отрезали полпальца в медсанбате, но ничего, зажило со временем. Одеты были в бушлаты, а в караул зимой ходили в шинелях. А летом штаб строили, жарень, по пояс ‒ голый торс. Дивизион наш был одного призыва, так что жили дружно".

Выезд за камнями

Рядовой Виктор Хлебников:

"Служить начал в Германии, город Карл-Маркс-Штадт. В 1980 г. был отправлен в Афган. В полку с первого дня его образования. Службу проходил в 3-м дивизионе 7-й батареи в должности разведчик. Так как я разведчик, то был определен пулеметчиком в БРДМ № 032. Приходилось выезжать в боевое охранение полка, сопровождать колонны в Кушку. Ездил с 1-м и 2-м дивизионом в первый рейд, в котором участвовал наш полк. В этом рейде первый раз попал под обстрел, обстреляли с гор, впереди машины прошла очередь. Вчетвером лазили на эту гору, но никого не обнаружили и спустились обратно. Второй раз попали под обстрел в Герате, при сопровождении колонны, сопровождали машины с автобата, узнал, как пули над головой свистят. Довелось автороту своего полка сопровождать в Кушку и обратно и быть свидетелем как шмонали спиртное и его похороны. Болезни миновали меня чудом. Водитель нашей БРДМ Евтушок Юра заболел желтухой и лечился в Ташкенте, жуть. Домой улетел с Афгана 27 декабря 1980 г".

Ст. лейтенант Валерий Реснянский, замполит 7-й батареи:

"Наш полк был в подчинении армии. Первые месяцы неопределенные: наши задачи, как долго мы там будем и т. п.? В общем, устроились: оборудовали городок, парк техники, столовая. В дальнейшем построили баню, которая сгорела (перетопили), но была восстановлена. Построили и бассейн. Как-то раз командир полка привез гостей ‒ афганских летчиков, так они попрыгали в воду и начали стирать свое исподнее. «Картина маслом». Командир сказал, что больше таких гостей не будет. Выезжали на занятия по боевой подготовке в степь. Были обстреляны с гор. На месте были найдены гильзы от «буров». Никто не пострадал, но было неприятное ощущение. Потом началась эпидемия желтухи. Заболели Володя Дейнека и Саша Лисуточкин. Долго были за проволокой, почти не лечили, даже «бунтовали» вплоть до командования округа. Все были отправлены в Союз. Если память не изменяет, то в 1981 г. напротив нас через дорогу поставили строительно-дорожную часть. Они прибыли из ЗабВО. И они нам устроили одну «веселую» ночь. Часовой открыл стрельбу, что-то его испугало, и начали все стрелять. Пули летели в нашу сторону, а впереди парк боевых машин, заправлены-заряжены! Не дай бог, если бы попали! Раз старшина поехал на «ГАЗ-66» выбросить мусор в горы. Прилетает весь в мыле ‒ увидел караван «духов». Подняли тревогу, пока туда прибыли увидели только их хвосты".

Рядовой Рашит Загитов, водитель ТЗМ, 2-я батарея.:

"Если я не ошибаюсь, воду возили с аэродрома или со штаба дивизии на водовозке «ЗИЛ-130», в специальных армейских бочках и плюс к нему на «ЗИЛ -131» на специальной дезинфекционной машине АРС. Поначалу у нас место дислокации было временное, а потом построили капитальные палаточные городки (каркасные палатки). Мы переехали на полтора километра ближе к штабу дивизии, на постоянную дислокацию. Сначала мылись в походных душах. Ставили внутри палатки душ, а снаружи стояла печка на базе «ГАЗ-66». Вода была не равномерная, то холодная, то горячая. Щитовую баню из досок построили через полгода. Рядом сооружали бассейн, куда ходили офицеры и работники госпиталя женского пола. А в 1981-м г. пробурили скважину со стороны первого дивизиона, в пятидесяти метрах от него. Вода была не пригодна к питью. Когда стояли земляки на посту, имелась возможность облиться водой, прямо со скважины. Хотя скважина была в глубину 80 метров, вода шла почти теплая, чему мы были очень рады. Мы, конечно, пили эту воду, но она была признана не питьевой".

Рядовой Александр Загорский, номер расчета:

"Строительство в расположении полка двух объектов посреди горной пустыни: бассейна (пожарный водоем) и стены кинозала летнего клуба. Удивительные контрасты. Хлеба нормального не было, а капитальные сооружения ставили. Еще вспоминается солдатская байка о якобы утерянном автомате солдатом во время дежурства у палатки с оружием, и дальнейшая история поиска этого автомата, вызывающая горечь и смех. Могу так же засвидетельствовать, что в нашем полку в первом из всех воинских частей, находящихся вокруг Шинданда, появился свой музыкальный коллектив с названием «Арес», с профессиональной музыкальной аппаратурой. Этот коллектив делал концерты, как у нас в полку, так и на выезде. В образовании и организации ВИА я принимал непосредственное участие. Библиотека тоже была, пусть скромная поначалу, но все же!"

Как без песни в Армии?! Без песни в Армии нельзя!

 
«Нам песня строить и жить помогает,
Она, как друг, и зовет, и ведет,
И тот, кто с песней по жизни шагает,
Тот никогда и нигде не пропадет!»
 
 
Музыка И. Дунаевского, слова В. Лебедева-Кумача.
 

О том, как это дело было поставлено у нас в полку, уже сказали и еще скажут мои однополчане. За долгие девять лет выполнения интернационального долга в Афганистан приезжали с концертами многие известные творческие люди: актеры, певцы, музыканты. Большинство из нас этих популярнейших в нашей стране людей могли увидеть только по телевизору или услышать по радио, на пластинках и магнитофонных записях, а здесь же довелось не только увидеть, а даже пообщаться, как говорится, воочию. Уже весной в первых числах мая в Кабул с группой московских артистов прилетел знаменитый певец Иосиф Кобзон. Это был его первый приезд, в дальнейшем Иосиф Давыдович постоянно приезжал в ДРА, от души и сполна, поездив с концертами по афганским городам и весям, где дислоцировались наши воинские части. В наш же полк его первый приезд был в августе, выступление прошло на сцене только что построенного летнего клуба. Летом в Шиндандском госпитале прошел концерт ансамбля песни и пляски Краснознаменного Туркестанского военного округа. Этот прославленный творческий коллектив был создан в 1939 году и внес большой вклад в работу по идейно-нравственному воспитанию воинов округа. Ансамбль и в дальнейшем неоднократно приезжал на гастроли в Афганистан.

Выступление артистов в Шиндандском госпитале (из личного архива рядового Владимира Сальникова)

Госпиталь в Шинданде был рассчитан на 350 коек, а принимали по 1200–1300 человек. Несколько слов от женского медперсонала, тех, кто разворачивал госпиталь, устраивал свой быт, принимал и лечил раненых и больных. Из этих воспоминаний хорошо можно представить, каково это быть первыми!

Лидия Баклыкова, медсестра хирургического отделения Шиндандского госпиталя:

"Госпиталь вошел в Шинданд 11 февраля 1980 г. Мы со Светой Сулеймановой ехали с «партизаном». После Герата одна машина почему-то остановилась, остановился и наш водитель. Нашу машину облепили мальчишки-афганцы, смотрели на нас как на чудо, тыкали в стекло пальцами, смеялись. Водитель нам объяснил, что они видят женщин без паранджи. А в военкомате нам честно сказал военком, что он ничего не знает, какие там условия и вообще, что там будет. Когда нам уже нужно было явиться в облвоенкомат, он нам свою машину дал, мы на ней весь день ездили. Остальных возил автобус (в Куйбышеве). Военком просил нас написать письмо ему, рассказать, как там жизнь. Мы со Светой ему писали, что живем в палатках, вода привозная, свет бывает не всегда. Я помню, как мы приехали, а вокруг ничего нет, ни одного кустика, как на машинах ездили в степь в туалет. А от дождя у нас кровати проваливались, стояли боком. И палатки эти, наверное, никогда не забуду, мы такие никогда не видели. А перевозили из Кушки нас «партизаны» ‒ сверхсрочники автомобилисты, они там были уже где-то с ноября 1979 г. В первый же день как мы приехали, командир дивизии Шаталин к нам приехал. И потом часто приезжал, все морально нас поддерживал. С благодарностью его вспоминаю. В общем, есть что вспомнить. Только вот женщины никаких льгот не имеют. Говорят, что мы там деньги получали, а что меня туда не посылали, мне тоже говорили. А медсестра, про которую думают, что сбежала, была военнослужащей, у нее дембель был весной и она уехала. Она из Ташкента с вокзала нам письмо присылала. Писала, что сидит на ступеньках на вокзале, ест колбасу, вспоминает нас и плачет.

До сих пор перед глазами палатки хирургического отделения: перебинтованные раненые, окровавленные бинты, постоянные стоны раненых. Тяжелораненых отправляли самолетами в Ташкент, а у нас оставались с легкими ранениями и с ранениями, несовместимыми с жизнью. Большое поступление раненых началось в мае, когда были боевые действия в ущелье Фараха. Вертолеты садились на территорию госпиталя, к ним ехали «УАЗики», везли раненых в приемное отделение, мы все шли в отделение. Раненых нужно было разместить, оказывать первую помощь, потом привозили доноров. Мы у них всю ночь кровь брали для раненых. И с аэродрома тоже везли раненых. Мы до самого утра были в отделении.

Еще я помню, вскоре после 9 мая приезжал ансамбль Туркестанского военного округа с концертом. Они выступали у нас в госпитале. Мы пригласили их к нам в хирургию выступить, у нас все раненые хотели послушать концерт, но не всех можно было трогать с места. В отделение пришли трое артистов: 2 женщины и 1 мужчина, баянист. Я и еще одна медсестра встали напротив входа, вокруг нас встали раненые, перебинтованные, в гипсе, на костылях, с перевязанной головой, перевязанной грудью, перевязанной рукой. Одна из певиц, когда увидела в палате раненых, тем более, что у входа с одной стороны лежал с ампутированной рукой, а с другой стороны с ампутированной ногой, закрыла лицо руками, зарыдала, выбежала из палатки. Я ее не осуждаю, картина там была не для впечатлительных. Но оставшиеся пели отлично, от души! Этот концерт я до сих пор помню! "

Галина Козлитина, работник столовой госпиталя:

"Я осознанно ехала, никто не заставлял. Просто у меня все в семье воевали, кроме мамы и бабушки. И я была под завязку политизирована. Когда начались «ученья в Афганистане» мы сразу поняли, что там. Я пришла в военкомат, и сказала, что хочу в Афганистан, офицер, к которому направили, онемел. А потом говорит: "Деточка, а ты понимаешь, что там война? " Это был, пожалуй, единственный человек, кто честно и открыто со мной говорил до отправки. На собрании перед отправкой дядька в погонах с большой звездой на вопрос: "Скажите, что нам брать с собой?", посмотрел, как на идиотку, и провещал: "Девочки, вы едете за границу. Ну, там платьица, туфельки", козззел трусливый. Вот девочки и набрали для заграницы. Даже по фото нашим видно. Про "мы вас туда не посылали" говорили всем. И нам и военнослужащим. И если бы не Чеченская, думаю не было бы льгот и прав и у мужчин наших. Когда там началось, власти испугались, мне кажется. И заткнули рты нашим «афганцам» и «чеченцам» подачкой. До этого мы другу, что без ног остался, выбить протезы не могли сколько лет. Но льгот, фактически соответствующих подвигу детей не воевавших отцов, и у них нет. Что уж про нас говорить. И самое страшное и противное это то, что когда мужчины боролись за свое признание, они забыли о нас. Получается, нас дважды предали. Лида, хорошо, что ты это пояснила, про медсестру. Я ведь все годы почему-то помнила, как прощались с ней перед отъездом, помню ее зареванную, и не понимала, почему она плакала… Как камень с души упал, значит все без потерь из того набора выдержали. А вот пока эшелоном шли, я даже представить не могла, что при социализме могло такое быть, что в степях диких видели. Все представления с ног на голову перевернулись, басмачей только не хватало за поездом, что б гнались. Ощущение было, что вот-вот из-за поворота выскочат. Кухня в теплушке была, котлы расконсервировать нужно было, а воды минимум. Отыкалось то тем, кто нас отправлял. А тот первый день?! Когда машины остановились посреди дороги. Вокруг голая долина, и вдали горы. Мы все вышли, и сказать, что «прибалдели», не то слово. Стали выгружать из машин армейские палатки, а мы понятия не имели, как к ним подступиться. Первая мысль явно у всех была: "Ааа… эээ…, а в туалет куда?". Помню, как наша повар Валюшка из Пензы щелкнула ладонями: "А епть твою мать, цииипляята табака", смеялись так, что уже, похоже, было, что с нами истерика. А тут подлетел газончик, выскочили какие-то офицеры: "Девчонки, вы откуда, что тут будет? " В общем, потом за подмогой уехали и к вечеру палатки были поставлены. А Ливень, он, кажется, в ту первую ночь был. Помню, как проснулась среди ночи, ноги опускаю на землю, а там ‒ вода, она почти до середины ножек была. Визг, писк, полночи отводили канавки. А через 2 дня, 13 февраля, у меня был юбилей, мне исполнилось 25 лет. Я помню, когда приехали в Кушку, нам пограничники сказали, чтоб бежали в магазин и покупали что-то здесь, т. к. там ничего не будет. Пошли в магазин и я на все оставшиеся деньги купила 2 бутылки вина, бутылку коньяка и конфет. Потом все 2 года ощущение средневековья, а все же мы все себя проверили, не белоручками оказались, не струсили и не свалили".

Наталия Максимова, лаборант Шиндандского госпиталя:

"В Адраскан ездили в дуканы, кое-чего прикупить. У нас в госпитале были только тазы, ручки и всякая ерунда, которая не всегда могла пригодиться. Это позже в лавках появились продукты. А первые свои чеки мы тратили именно на эту ерунду: на кружки, тазы и всякую домашнюю утварь. Да, обещали люксовые госпиталя. А нам, молодым, и невдомек, а кто их нам там построит? Вот и понабрали с собой зонтики, перчатки, шпилечки, пришлось все это оставить в Куйбышеве. А нам в Чебоксарах говорили, чтоб взяли с собой белье на смену. Вы, мол, едете в командировку. Все наряды пришлось в Куйбышеве оставить. Купила теплый свитер и шерстяные носки. Все пригодилось в первое время. В жизни не пилила, не колола дрова. Там пришлось научиться. Топили печки. Да еще караулили свои дрова. А то быстро кто-нибудь умыкнет твой труд. Да, школа жизни".

Лариса Орлова, младшая медсестра Шиндандского госпиталя:

"По присяге или вольнонаемно, мы все это прошли. Что-то не все туда на работу ехали, да и быстро уезжали, окунувшись в ЭТО. Что касается военных, это вообще не обсуждается, куда Родина пошлет. А чтоб добровольно, то, конечно, надо иметь характер и стержень. И в каких условиях мы над ранеными ребятами зимой палатки держали, чтобы они не улетели, менялись через 20 минут, руки коченели. И сами жили так же, вымыться негде было. Когда от нас уезжали те, кому не хватило выдержки, мы даже, как с предателями, с ними не прощались.

Я была младшей медицинской сестрой по уходу за больными. Мы, девчонки, все вместе приехали, в санитарных машинах по 8–9 человек в машине, до пункта дислокации ехали в колонне с оборудованием. Это все везли «партизаны», то есть призванные из запаса и уже отслужившие бойцы, туркмены из Чарджоу. Когда проезжали Герат, колонну обстреляли, а мы даже толком не поняли, не доходили своим мирным умом. С Адраскана навстречу в помощь выдвинулись наши. Ночь провели в машинах у «партизан», им спасибо, нас перепуганных девушек успокаивали. Привезли, выгрузили в чистое поле, даже в туалет некуда было сходить. Приехал Командир дивизии Шаталин Ю.В. Конечно, он молодец, и как человек, и как командир. Он потом на моей свадьбе посаженным отцом был, первый танец с ним танцевала, и вертолет свой дал, расписываться в Кушку летали.

Все, что ранее девочки написали, от слова до слова ‒ ПРАВДА. Сами устанавливали палатки, дежурили около раненых бойцов, многие сами переболели различными инфекциями, работали без выходных, особенно тяжело было тем, кто трудился в операционных. Это потом стали строить модули, где хоть от ветра была защита, а нам достались палатки. Сами рубили дрова, чтобы на костре прокипятить солдатскую одежду и уничтожить вшей. Есть было нечего, суп, где плавали две кильки, одно яйцо в неделю. Мы выполняли одну задачу: всеми силами спасти, отдать душу любому раненому, будь то русский, украинец, таджик или чеченец, помочь своей 40-й армии.

Но мы не только лечили и выхаживали наших бойцов, был организован и прием местного населения. Для этого были выделены 2 дня ‒ среда и пятница. Если болел ребенок, выезжали домой в афганские семьи. Однажды я тоже выезжала в такую семью с командиром, подполковником Стародубцевым Г. В. Ребенок был сыном летчика, звали его Ширмат, его сына Ромми, делали операцию на горле, мальчик задыхался. На этом примере я хочу показать, что наши военнослужащие пришли на древнюю землю Афганистана не как убийцы, и не как варвары. Да советскому солдату эти качества никогда и не были присущи. Все мы были, и, думаю, всегда останемся добросердечными, сопереживающими и готовыми всегда прийти на помощь другим.

ТАМ была неподдельная сплоченность и дружба, потому что тяжело было всем. Можно очень много говорить и вспоминать о работе своих подруг, коллег. Мы жили по 19 человек в палатке, ночами у раненых топили буржуйки по очереди, операции проводились в плохо вентилированных операционных, а в такую жару, это просто ужас. Наш начальник госпиталя говорил, что нам надо давать ордена только за то, что мы в таких условиях находимся. А мы не только жили в таких условиях, но и отлично работали.

Я уехала раньше на полгода, была беременна. Беременность протекала очень тяжело, токсикоз, отрицательный резус-фактор. Дочь родилась с опухолью спинного мозга. Помогали ребята-афганцы: Сережа Князев, Акрамов Наби.

Сейчас я состою в организации «ЖЕНСКИЙ СОЮЗ ВЕТЕРАНОВ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ», мы проводим уроки мужества для молодежи, рассказываем о тех событиях, об афганской войне. Эта страница не должна быть перевернута, она открыта, пока мы живы. Очень хочется, чтобы наши дети и внуки знали правду. Если мы не донесем эту правду, не расскажем, то грош нам цена. Тогда мы предадим память наших погибших ребят, и эта тяжесть ляжет на наши плечи не прощенным, позорным грузом".

1980 год. Летний клуб полка (из личного архива Алексея Евстропова)

Ст. лейтенант Саидмурод Умаров:

"На этой сцене летнего клуба в августе 1980 года первым из всех артистов СССР приехал и выступал Иосиф Кобзон".

Лейтенант Юрий Гончаров:

"Наш новый городок! Кобзона не помню, а вот то, что мы строили, да! За сценой СРМ (сборно-разборный модуль), столовая, фундамент которой мы размечали и строили с В. Тарасюком и бойцами 6-й батареи. После постройки на одном из праздников все офицеры полка фотографировались".

Рядовой Рашит Загитов:

"Я про Кобзона ничего не могу сказать, может меня не было в полку, может в рейде были. Льва Лещенко помню, он к нам приезжал с Роксаной Бабаян, она по-армянски приветствовала земляков, и все земляки с восторгом отвечали ей. Очень красиво выступали, нам очень понравилось. Зрителей было много с соседних полков. С пехотного полка познакомился с земляком, который на гражданке жил от меня всего 20 км. После армии встречались, но, печально, его нет сейчас, умер, а с другим земляком все еще встречаемся. С Львом Лещенко даже за руки поздоровались. С земляком уговорили казаха Амирина Кожибая за его дембельские очки японские, чтобы подарить певцу на память от нас. И все вышло, как задумано было, Лещенко очень понравились очки, и он весь концерт выступал в них!"

Сержант Николай Попов:

"Кобзон выступал у нас в полку. Вот год точно не вспомню. Я служил 1980–1982 гг. Выступал он не один, была группа артистов. Запомнилась дама на роликах и девушка, изображающая борьбу нанайских мальчиков. Помнится еще, что было очень жарко и над сценой натянули масксеть."

Выступление Иосифа Кобзона (из личного архива Николая Попова)

Слово ПИОНЕР пришло в Россию из Франции. Оно означает: ПЕРВОПРОХОДЕЦ, РАЗВЕДЧИК, ЗАЧИНАТЕЛЬ. У нас, рожденных в СССР, оно в первую очередь ассоциируется с всесоюзной детской коммунистической организацией. Мы все учились в школе и были октябрятами, пионерами, а потом в большинстве своем и комсомольцами. Позже многие из нас стали членами КПСС. Время все ставит на свои места. Прошли годы, и истинное значение слова ПИОНЕР прибыли воплощать в жизнь первые ВОИНЫ нашего армейского реактивного артиллерийского полка, в недавнем прошлом ‒ пионеры школьных дружин. Для нас, тех, кто служил и воевал в Афганистане, позже они были примером мужества и выносливости, стойкости и силы воли. Как правило, люди, прошедшие такую Школу скромны, неприхотливы и непритязательны в быту. Обладают хорошим, здоровым чувством юмора, меньше подвержены стрессам, а уж тем более панике в сложных, экстремальных жизненных ситуациях. Наверное, те трудные прожитые дни, месяцы, годы навсегда закалили их. Стали душе и телу той спасительной ПРИВИВКОЙ, которая позволяет им видеть свет солнца и радоваться прожитому дню при любой погоде в нашем сложном Мире на планете Земля.

Добыча камней для строительных нужд

Строительство КПП полка (из личного архива Николая Попова)

Рядовой Виктор Афанасов, водитель БМ-21 «Град», 6-я батарея:

"Когда мы вошли в Афганистан, наш полк до мая находился 2–3 км севернее, там, рядом правее нас стоял еще ракетный дивизион, его вывели чуть позже, левее госпиталь, и еще другие части. В мае мы в течение месяца строили новый лагерь южнее, нас возили днем строить на машинах туда. Поставили палатки на деревянные каркасы и переехали туда. Затем строили два деревянных модуля под штаб и офицерское общежитие, столовую, летний клуб, бассейн, овощехранилище, сажали деревья у палаток, делали туалеты, умывальники, спортгородок, стоянки для БМ и ТЗМ, склад для боеприпасов, ставили столбы и натягивали колючую проволоку. По углам, где стояли машины, поставили вышки для часовых с прожекторами. В полку у палаток повесили фонари освещения, питание от дизеля генератора, который работал день и ночь. Рядом с баней было пробурено 3 скважины, и вода пошла чистая, а раньше ее из арыка брали, «ЗИЛ-130» бочка возила и еще 2 АРСа «ЗИЛ-131» водовозки были в полку. Раньше воду фильтровали, кипятили, добавляли хлорку. Летом много болело желтухой, малярией, даже брюшным тифом. А потом за водой приезжали к нам со всей дивизии, а у нас по трубам вода шла в бассейн и в умывальники. Позже трубы проложили от нас по всей дивизии, у скважин поставили большие баки-накопители воды и часовой охранял скважины. «ЗИЛ-131» постоянно дежурил в автопарке БМ. Солдат спал в кабине, бочка была наполнена водой на случай пожара. В 5-й мсд была пожарная военизированная команда. Она приезжала даже в наш полк летом, когда купались в бане офицеры (она была деревянная), то она загорелась. Вовремя спасли. На пожар также наша бочка «ЗИЛ-130» выезжала, с нее ведрами воду брали тушить. Еще прицеп для мусора стоял у столовой, от окурка сигареты загорелся, сгорел мусор и колеса, затем его восстановили, сделали новый пол и заменили сгоревшую резину на колесах. В баню приезжали помыться и со штаба дивизии и с госпиталя, затем купались в бассейне. Мы ходили и в гарнизонном карауле, охраняли штаб дивизии и гауптвахту. Нас возили туда обычно на «ГАЗ-66». 9 мая 1980 г. в дивизии был Парад Победы, и все части шиндандского гарнизона там принимали участие. Парад был в районе аэродрома. В полку у нас выступали артисты из Москвы, приезжал артист Владислав Кононов. В полку был духовой оркестр, он играл на разводе и на праздниках. С нашей 6-й батареи там играли сержанты Квасов и Поздырка, еще был эстрадный ансамбль ‒ «Арес». Я также веселил своих солдат и офицеров батареи игрой на гармошке, ее привезли из Польши, и она гуляла по всему полку, брали ее играть все, кто мог. Еще в полку был баян, играл сержант Квасов, еще аккордеон, были гитаристы, у нас в 6-й батарее играл водитель рядовой Миняев Сергей и сержант Александр Бондаренко. От каждого дивизиона были выступления на праздничных концертах в летнем клубе. В выходные дни в полку проводили кроссы с забегом на 5 км, до старого расположения полка и назад. В футбол прапорщики играли с командой офицеров. Для строительства овощехранилища за камнем ездили в горы, что севернее нашего полка. В столовой перед входом поставили баки с водой разбавленной хлоркой, где мыли котелки для приема пищи перед и после еды. Затем стали есть из пластмассовых тарелок. Рядом построили офицерскую столовую, там два узбека Джохов и Бекмухаммедов с нашей 6-й батареи были официанты. Сначала магазин был ‒ автолавка, машина «ГАЗ-53», она возила товары по всей дивизии. Она приезжала и к нам, можно было купить конверты, тетради и всякую мелочь. Затем из сборных панелей был построен магазин, торговала там женщина из города Москва. Она жила в крытом «ЗИЛ-131» в будке-кунге, напротив магазина у вышки часового, рядом построили КПП (при въезд в полк) и КТП (въезд в автопарк). Автобат (что стоял напротив через дорогу от нашего полка) к нам в полк на «МАЗах» самосвалах навозил мелкий камень-гранит, все дороги засыпали этим щебнем, затем вручную все собирали крупный камень, оставили только мелкий камень, и под ногами стало меньше пыли и грязи. У палаток прорыли арыки, чтоб вода в палатки не затекала. От умывальников сделали канализацию, и вода по трубам уходила за наш городок в восточном направлении, в поле. По утрам и вечерам играл репродуктор, где звучала музыка 80-х гг. Каждый день мы смотрели фильмы в летнем клубе, вечером, когда начинало темнеть. Для офицеров было построено деревянное сборное из щитов общежитие-модуль, который по бокам имел два входа ‒ один для руководства полка справа, а слева вход для остальных офицеров. Во втором модуле справа вход был в санчасть, я там лежал, лечил воспалившееся ухо, а второй вход слева был штаб полка. Рядом стояли машины с развернутыми антеннами-радиостанциями, которые постоянно круглые сутки были на связи. Питались они и от своего генератора, и от большого дизель генератора, что работал сутками и освещал полк.