Текст книги "История одного полка"

Автор книги: Александр Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Глава четвертая. Год 1983-й

«Все профессии нужны, все профессии важны», как сказал поэт. И есть среди них та, что называется ‒ Родину защищать, и есть те, кто ее выбрал и отдал ей большую часть своей жизни, а кто ‒ и саму жизнь. Офицеры, Офицеры, Офицеры!!! Лейтенанты, капитаны, майоры, полковники, генералы ‒ кадровые военные, закончившие военные училища и академии. К ним нужно причислить и прапорщиков ‒ это те солдаты и сержанты кто, проходя срочную службу, были направлены на учебу, или те, кто уже находясь в запасе, обратились в военкоматы и были направлены в Школу прапорщиков и по ее окончанию служили в армии многие годы на различных должностях. Для нас же, призывников, службу в Советской Армии нельзя считать профессией, отслужив определенные законом о воинской обязанности два года, мы вернулись на гражданку, кто добром, а кто и не очень вспоминали своих командиров и в целом службу в ней. Да и те, кто выбрал своей профессией Родину защищать, тоже по-разному вспоминают и оценивают армейские порядки и своих коллег по цеху. Увы, но порядочность, честность, справедливость в отношениях людей и на гражданке, и в армии понятии относительные.

Вниманию читателя предлагаю нижеследующий диалог офицеров в отставке о службе, почерпнутый мной из обсуждения заметки офицера-артиллериста Олега Топало на сайте Одноклассники (Олег у меня в друзьях). А также отрывок из рассказа «Моя короткая афганская „войнушка“» (07.1988 – 02.1989) офицера 1060 ап 5-й мсд Петра Савина.

Офицер Дмитрий Вересякин:

"Командиром никто в здравом уме быть не хочет. Потому что командир – это не власть, как думают многие. Это ответственность и постоянный выбор из плохого и худшего. А ответственности не любит никто, все стремятся только к власти. Но раз ты стал волею случая ли, богов ли, командиром и тебя признали твои бойцы – никуда тебе от этой ответственности не деться".

Офицер Василий Максимчук:

"Парикмахер стрижет офицера и спрашивает:

‒ Отчего у нас в войсках работают все хуже и хуже?

Офицер отвечает:

‒ Представьте, что вы ежедневно в начале рабочего дня должны собираться всей парикмахерской и рассказывать администратору кого и как вы сегодня планируете подстричь, покрасить, побрить и причесать. В процессе работы, вы должны письменно фиксировать и обосновывать применение каждого инструмента для стрижки, при этом докладывать рапортами администратору о результатах их применения. Составлять ежеквартальный и ежемесячный планы стрижки, а также план стрижки каждой головы, письменно обосновать ее помывку, применение шампуня и других средств по уходу за волосами и прогнозировать результаты их использования. Если вашу парикмахерскую посетит меньше клиентов, чем вы ранее отразили в плане, или вы сделаете меньше химических завивок и покрасок волос, чем было в прошлом месяце, вам отменят выходные и увеличат продолжительность рабочего дня. Это может продолжаться, пока Вас не начнет посещать больше клиентов и пожилых женщин, нуждающихся в химии и покраске. При этом, в течение рабочего дня, вы должны успеть съездить за расходными материалами и подмести улицу вокруг парикмахерской, а также поприсутствовать на совещании по вопросам применения шампуней для ломких и сухих волос, сдать зачеты по мытью головы и совместно с мастерами маникюра и специалистами по наращиванию ресниц, принять участие в межведомственном совещании на тему «Бритье, как исторический концепт в медиа-коммуникативном аспекте». В случае, если во время работы, вы уронили ножницы, расческу, или не дай бог какой-нибудь дорогой бальзам, вы должны будете провести в отношении себя служебную проверку и получить взыскание, из-за которого, вас на несколько месяцев лишат чаевых. Несколько раз в день, администратор будет внезапно присылать к вам незапланированных клиентов, при этом вы должны будете успеть постричь их наравне с идущими по записи, при этом вас пару раз за день пошлют в другие парикмахерские, где вы должны будете постригать чужих клиентов, потому что те парикмахеры плохо работают или просто не вышли на работу. Так же, в течение рабочего дня, к Вам будут приезжать с проверками и проверять цвет расчесок, мягкость кресла, температуру зеркал, остроту ножниц и освещение зала. Одновременно у Вас на исполнении будет 20 планов по устранению ранее выявленных недостатков и пару-тройку планов по реализации особого контроля, установленного за Вами вышестоящими Парикмахерскими департаментами и Цирюльными главками. А, кроме того, решением свыше, в этом месяце будет запрещено использование ножниц с острыми концами и электрических машинок для стрижки… Да, и не забудьте написать справки по исполнению всех пунктов, всех планов в установленные сроки. Потому, как если вдруг приедет комиссия во главе с главным подстригальным инспектором, инспекции Цирюльни… то Вам полный пи*дец…

‒ А СТРИЧЬ-ТО КОГДА?!! сказал обалдевший парикмахер…

‒ Полагаю, что я ответил на Ваш вопрос… "

Офицер Владимир Поляков:

"…нужно иметь крепкие ноги (утром стоять и слушать всякий бред) и железный зад (сидеть после обеда на совещании). Мои сослуживцы по армейской бригаде это хорошо знают. Ныне покойный командир полковник Юра Баклушин: "…вы обленились так, что перестали пререкаться!" P.S …не всегда и не везде. Я служил с командирами, которые ежедневно собирали только командиров подразделений и начальников служб. А всех остальных только на «читку» по пятницам. И общее построение бригады было только по понедельникам и на ПХД. 2 раза в неделю. Осенью 84-го года отлично сдал проверку, командарм Соколов (сын министра) обхаживал меня, как хрустальную вазу… утром погиб мой боец, мой начальник отпустил 3-х бойцов на свадьбу, один попал под поезд, а на меня спустили всех собак. Позже еще много раз был и.о. даже нач. разведки армии, поэтому и уволился. Не хотел бы – не поступал. Я всегда был командиром, всегда были бойцы. Многие до сих пор пишут".

Офицер Олег Топало:

"Любой из нас, поступая в училище, уже пытался мечтать о карьере, о «маршальском жезле». В хорошем смысле этого понятия. Но за свои 33 г. календарных я встречал немало коллег, которые успокаивались на достигнутых должностях, отказывались от повышений по ряду причин. И те, кто успокоился, в подавляющем большинстве своем, были надежными профи, на которых можно было положиться и многому у них научиться. А насчет «по праву рождения»… Я учился с племянником главного маршала артиллерии, он был зам. ком. взвода, с сыном нач. артиллерии армии, с сыном военного атташе СССР во Франции. В Афгане служил с сыном зам. начальника ГШ. Классные ребята, но их карьерный рост был несопоставим с простыми смертными, с теми, кто от сохи. Это и имеется в виду «по праву рождения». Имею в виду то, что: «Внук генерала не станет маршалом, потому что у маршала есть свои внуки»".

Офицер Юрий Булуктаев:

"Извиняюсь, что вмешиваюсь в полемику. Не знаю, кто такой Дмитрий Вересякин, но подобную хрень мог написать только тот, кто не был командиром. Или который тяготился своей должностью и вообще службой в армии. Стремиться к повышению в должности ‒ это свойственно любому командиру. Наш училищный преподаватель по СВЗ п-к Темир-Булатов говорил нам, что карьеризм в армии ‒ это прогрессивное явление. И история не имеет примеров, когда командирами становились по праву рождения. Протекционизм в армии был, есть и будет, но это не имеет ничего общего с правом быть командиром по праву рождения. Не имеющие такого «права» в армии обходили протекционистов без всяких проблем. Один великий полководец сказал ‒ «каждый солдат носит в ранце маршальский жезл». Каждый! И никаких прав по рождению, или изволению богов. Просто пахать надо. Абраму Ганнибалу приписывают следующее выражение: "Покойный государь Петр Алексеевич всегда говорил: худой тот солдат, который не надеется быть генералом!". А тут прямо – «никто в здравом уме не хочет»… Вот они не хотят, но поступают в академии, заканчивают курсы повышения командного состава, участвуют в конкурсах на замещение вакантных должностей, но при этом ‒ «не хотят». Как те ежики, что плакали, но ели кактус. Настоящая командирская служба начинается с командира роты. Тогда, когда у тебя в подчинении появляются офицеры и прапорщики. Можно быть отличным командиром взвода, и не состояться, как командир роты. Обстоятельства могут складываться не в твою пользу, а ты все равно пашешь. Ты выбрал эту профессию, когда поступал в командное училище. Я был командиром батареи 9 лет ‒ 2 года в СГВ, и 7 лет в ЗакВО. И ничего, руки не опустил, на 8-м году командования батареей орден получил. А потом за те же 9 лет прошел путь от командира батареи до командира артиллерийской бригады. И пусть мне кто-то скажет, что я не хотел, но меня пихали. Наоборот, на должность НШ и командира бригады я обошел тех, по сравнению с которыми мне говорили, что у меня шансов нет… Владимир Поляков прав ‒ не хотел бы, не поступал. Не хотел бы ‒ никто бы тебя не назначил… Что касается тех профи, которые остановились в своей карьере. Профи ‒ это еще не значит, что станет хорошим командиром. Профессиональные навыки и командирские качества ‒ это далеко не всегда идут рука об руку. Можно в уме считать индивидуальные поправки каждому орудию, а с л.с. не уметь работать. У каждого свой уровень. Кто-то уровня командира дивизиона дослужился, и посчитал, что хватит. Понимал, что полковой уровень не потянет. И с академиями уходили в штабы в оперативные и прочие управления и отделы. У нас в СГВ был лейтенант, выпускник Коломенского училища, красный диплом, «профи», как ты говоришь. Правила стрельбы и Курс подготовки знал наизусть, стрелял лучше всех в дивизионе, привязку мог произвести любым способом. С ним не знали, что делать ‒ солдат боялся. Его нельзя было ни на какую работу старшим отправить, начальником караула запирался в комнате начкара и сутки оттуда не выходил. Когда надо было перевести одного офицера-артиллериста в другой полк, от этого профи избавились тут же. А у меня был командир батареи Н. Бородуля, в училище прапорщиком учился. В артиллерии был туп, как пробка. Но батарея у него была шелковая, организатор был первоклассный. Нюх командирский ‒ 100 %-й. В Баку у нас был командир ПТ батареи к-н Вася Прокопенко. Светлейшая голова, стрелял как бог без всяких блокнотов, из Афганистана в 1984-м пришел с орденом «Красной Звезды». Орудия и технику знал, как свои 5 пальцев. Сам с бойцом перебирал движок на «ЗИЛ-131». Пьяница… После получки 5–7 дней его можно было не искать, пока все не пропьет, не появлялся. Потом появлялся и жил в парке в каптерке до следующей получки. Что же касается высказывания Вересякина, что «командиром в здравом уме никто быть не хочет» ‒ бред сивой кобылы. Получается, что все командиры ‒ это люди, либо лишенные здравого ума, либо назначенные против их воли. А на самом деле мы прекрасно отдавали себе отчет о той ответственности, которую взваливали на свои плечи. А в отношении того, что «это постоянный выбор из плохого и худшего», то это слова либо обиженного, либо неудачника, либо завистника. А скорее всего ‒ все вместе взятое. Мне есть много чего хорошего вспомнить о своей службе в армии. В отличие от него".

Офицер Степан Лупашко:

"Когда молодой человек идет поступать в военное училище, он уже должен понимать, что от него будет требоваться умение повелевать и если он на это не готов, то ему нечего делать в военном училище и получать погоны. Но, увы… Было очень много тех, кто полагал, что проще сделать самому, чем заставить кого-то… Такие приводили к деградации офицерского корпуса и в том числе, к такому позорному явлению, как дедовщина. Когда нерадивый офицер, что не в состоянии управлять массами, начинает использовать солдат и сержантов старших призывов для «поддержания порядка» во вверенном подразделении или части. И такое имело место, особенно в самых восточных округах. Чем дальше на восток продвигался, тем больше бардака лицезрел и не просто бардака, а несусветного, когда после ЧП и командарм и командующий артиллерией армии опускают руки. Это был 1986 год, год в который я понял, что нашу армию (СА), если еще и не развалили, то скоро развалят… Ждать осталось не долго, всего 5 неполных лет… И самое страшное было то, что многие видели и понимали, но ничего не делали, а кто пытался что-то сделать, того превращали в фарш. У меня был командир-афганец, он мне говорил: "Армия предназначена для войны. И там, на войне она занимается своим делом, и все работает, как тому положено. А в мирное время она начинает воевать сама с собой". А уж когда рушится страна… Я видел, как в Баку продавали армию по частям и оптом. И, действительно, быть командиром в таких условиях, может согласиться только камикадзе. Камикадзе от Советской армии слава! "»

Офицер Юрий Булуктаев:

"Олег, насчет протекционизма в армии я с тобой согласен. Но, с другой стороны, в Советской армии военные династии никто не отменял. И ты сам выбрал свою жизненную дорогу, а их с детства готовили, что «ты пойдешь по стопам отца, деда» и т. д. Тот же племянник главного маршала артиллерии, который учился с тобой, наверняка учился в равных со всеми условиях. Денщика у него не было, в офицерской столовой не харчевался, персональная официантка к нему приставлена не была, от нарядов, караулов, посудомойки, уборки территории или других работ не освобождался и т. д. А то, что у него дядя Главный маршал артиллерии ‒ это не клеймо. Многие из них были порядочными офицерами и отличными командирами. У нас в СГВ был НШ полка, капитан Пашинский В.Н., сын и внук генерала. КАПИТАН! Умнейший офицер, светлая голова, очень порядочный человек, доступный для любого офицера без всяких проблем, он есть у меня тут в друзьях. Прошел весь армейский путь от суворовца до генерала. Комдив там же, генерал Копылов, сын генерал-лейтенанта. Военная косточка, интеллигент до мозга костей, дослужился до командующего Сибирского военного округа. Про генерала Соколова я писал выше. Да дай Бог таким, как они, выдвижений по службе и генеральских погон. Но до маршалов никто из них не дослужился. А вот НГШ ВС РФ Квашнин ‒ вообще пиджак, службу начинал офицером-двухгодичником, зампотехом танковой роты. Остался в армии по собственному желанию. Дослужился до Генерала Армии. Последовавшие за ним Макаров (из колхозников), и нынешний Герасимов ‒ из рабочих. Тебе наверняка известны такие фамилии как Рохлин, Родионов, Грачев, Громов, Лебедь… Какие там «внуки маршалов» ‒ все от сохи. И чего они добились в своей службе. Рохлин вообще сын осужденного по 58-й статье и умершего в лагерях. Это я к тому, что «внук генерала не станет маршалом»… Станет. Примеров достаточно".

Офицер Олег Топало:

"Юра, согласен с тобой. Примеров, приведенных тобою, сам помню множество и самых разных. В одной со мной батарее учился сын советского военного атташе во Франции. Кадет. Мозги золотые, сессии сдавал играючи. КМС по офицерскому многоборью, музыкант. Хороший товарищ, но разгильдяй на букву «п». Никогда не унывал, пофигист высшего класса. За очередной залет на 3-м курсе отчислили, но в войска не отослали, назначили каптерщиком в нашей же батарее. Так и ходил в ПШ, но с солдатскими погонами несколько месяцев. Мы сдали сессию, разъехались в отпуска, приезжаем, он нас встречает снова с курсантскими погонами. Оказывается, ему разрешили сдать экзамены вместе с «залетчиками» и восстановили. Лет через 8, примерно, после выпуска, будучи в командировке в Бельцах я встречаю его капитаном, командиром батареи «кадра». Запомнил его слова: " За эти годы я прошел «славный» боевой путь от командира взвода до КД и обратно". То есть был несколько раз снижен в должности за залеты. В разговорах он проговорился, что с КД он готовился поступить в Академию Советской Армии («Консерваторию») и тоже стать военным дипломатом. А сейчас, как он выразился, придется «командовать, как все». Дослужился до командира полка где-то на Урале, у себя на Родине. Помню тот же Бек-Темирбулатов нам как-то интересную статистику «откопал». За точность цифр сейчас уже не ручаюсь, но примерно так. Якобы на 6–7 капитанов приходится один майор. А на 4–5 майоров ‒ один подполковник. Ну и далее, в таком смысле. Наш унгенский полк был полукадрированным. Были развернутые дивизионы, одна батарея и взвод управления ‒ живые люди менее 40 человек. И были кадрированные ‒ 3 комбата, НШ, КД и все! Один из таких НШ, пользующийся авторитетом, толковый и порядочный, победитель конкурсов, постоянно поощряемый и т. п., был кандидатом на повышение. Ему предложили должность НШ развернутого дивизиона с перспективой через 8 месяцев стать КД этого же дивизиона, т. к. нынешний должен был уйти на пенсию. Личный состав повторюсь, менее 40 человек. Он отказался, мотивируя тем, что л.с. у него был только во взводные времена. «Партизаны» во время развертываний дивизиона ‒ другое. Через пару-тройку лет его назначили нач. разведки полка и буквально через год-два перевели в управление РВ и А армии в Тирасполь. Приезжал к нам уже, как проверяющий. Из Тирасполя уехал в Афган, из Афгана заменился в управление РВ и А КОдВО. Шла речь, что он ушел преподом в училище, но Союз распался и я потерял его следы. Так вот, он именно так делал свою «карьеру». Согласен с тобой, что те, кто «делает карьеру» по командирскому пути, с л.с., выбрали осознанно самый тернистый путь".

Воин интернационалист Петр Савин:

"За время службы в полку была у меня одна совсем уж неприятная «заморочка» с одним однополчанином. Рассказываю: где-то в ноябре-начале декабря 88-го это было. Служил в полку замкомандиром ремонтной роты ст. л-т Айжанов Жалгас Шарипович (Самаркандское ВАКУ-86, 1987–1989). Должность у него чисто старлейская, но парень толковый, в машинах классно соображал и руки откуда надо росли. В 4-м реадн чуть раньше освободилась должность зампотеха, т. к. занимавший ее м-р Кадников Олег Ильич (ЧВАКУ-65, 02.87–10.88) убыл Союз без замены. Причиной убытия из полка м-ра Кадникова О.И. явилась вроде как тяжелая болезнь кого-то из его родных, но могу и ошибаться. Естественно, в полку встал вопрос – кого назначить зампотехом в 4-й реадн. Предложили эту должность Айжанову Жалгасу и дали недельный срок подумать над предложением. Встречаю я его как-то в офицерском модуле 2-го адн и говорю что-то вроде этого: "Не дури, соглашайся, со старлейской должности сразу идешь на майорскую, мозги есть, в технике (машинах) шаришь, в Союз выйдем – там глядишь с афганским боевым опытом и в академию поступишь…" Одним словом, дал он согласие. Оформили на него документы для назначения и отправили по цепочке… Стал он и.о. зампотеха 4-го реадн.

На меня же, практически с первой недели моего пребывания в полку, начштаба п/п-к Васитинский Николай Андреевич (ВАА-84, 07.87–89) повесил обязанность расписывать наряды/караулы по полку/по гарнизону, т. к. его ЗНШ майору Шабалину Юрию Александровичу (ХВАКУ-75, 04.88–89) или начальнику разведки полка майору Богданову Александру Ивановичу (ТВАКУ-76, 87–89) ‒ не помню уже на ком из них эта обязанность лежала ‒ ну просто в лом было этим заниматься… Естественно, как и было в полку почти изначально заведено, в наряды по парку с завидным постоянством, сменяя друг друга, ходили в основном технари: офицеры ‒ зампотехи дивизионов и прапорщики из РМО и ремонтной роты (кто же лучше их парковое хозяйство знает? – прим. Автора).

Так вот, уже где-то в декабре 88-го, когда Жалгас Айжанов обжился в должности и.о. зампотеха 4-го реадн, опять же случайно встретив в коридоре офицерского модуля 2-го адн, он меня зажимает плотным кольцом со своими прапорами из ремроты (фамилии? – уж и не помню) и выкатывает претензию типа: "Я не для того дал согласие принять должность зампотеха 4-го реадн, чтоб ты меня как молодого взводного почти через день в наряды по парку ставил…" Ситуация эта усугублялась еще и тем, что и Жалгас, и прапора были в меру укушаными ‒ разило аж за километр и автоматы при каждом были… Морду лица мне, конечно, тогда не набили, но неприятный осадок у меня от такого некорректного пьяного разговора остался… И, в некотором роде, я тогда пожалел о своем ранее данном совете Жалгасу пойти на и.о. зампотеха реадн… Никому тогда в полку об этом инциденте я не докладывал, да особо по этому поводу и не заморачивался. Ну, а уже сейчас в настоящее время по-хорошему хотелось бы, чтоб у Жалгаса в его жизни все удачно сложилось.

Одним словом, меньше ходить в наряды по парку Жалгас Айжанов тогда не стал, поскольку с назначением его на должность зампотеха ‒ у меня в нарядных списках офицеров (прапорщиков) уж точно совсем не прибавилось.

Поскольку в полку я также был назначен нештатным дознавателем, то в январе мне поручили провести производство дознания (предварительного следствия) с оформлением протоколов допросов подозреваемых по двум фактам хищений нашими бойцами оружия и боеприпасов и их соответствующей продажи «духам». Говоря сегодняшним языком, имела место организованная преступная группа из бойцов нашего артполка, противотанкового дивизиона и бойцов одной из сторожевых застав. Одни, находясь в караулах, периодически выносили и вывозили со склада любимые «духами» автоматы АКМ калибра 7,62 мм и боеприпасы к ним. Другие перегружали с караульного «Урала» все похищенное в машину противотанкового дивизиона, которая потом шла на заставу. Ну, а бойцы на заставе уже все это продавали «духам». Вырученные от продажи оружия и боеприпасов афошки делили в обратном порядке. Всего имело место два длящихся эпизода хищений: сначала автоматы (12 штук), затем, в несколько заходов, боеприпасы (18 ящиков). В итоге, когда все материалы дознания (предварительного расследования) мной были собраны (это многочасовая и не одного дня кропотливая работа), меня вызвали в дивизию в военную прокуратуру (звания и фамилии офицера от юстиции я уже и не помню, как и не помню с кем из наших штабных я тогда в прокуратуру ездил. ‒ прим. Автора). Войдя в кабинет и прямо с порога, слышу я от этого ухмыляющегося офицера прокуратуры фразу примерно такого содержания: " Понимаешь, капитан, скоро вывод и брать ЧП на дивизию никому не хочется". У меня от услышанного, как говорят, челюсть отвисла, зло разобрало, внутри все кипит (про себя думаю ‒ вот уроды и бойцы, и эти в прокуратуре и в дивизии, да и похоже наши в полку). Объяснять, что из этих «калашей», в нас выходящих из Афгана, «духи» стрелять будут ‒ смысла нет (не дети ведь, сами все прекрасно понимают), дверью хлопнул и ушел. Одним словом, высокое и не очень начальство, как могло, прикрывало свой зад. В то время такая правда была никому не нужна. Ну, а эти бойцы (уроды), воровавшие автоматы и боеприпасы, сейчас также как все прошедшие Афган, именуют себя афганцами и стопроцентно пользуются льготами, любезно предоставленными Правительствами как всегда всем и чохом. Именно вот этот эпизод и подтолкнул меня, уже после увольнения из «Красной армии» в 1990 году, поступить в Минске на юрфак БГУ.

Допускаю, что кто-то мне возразит ‒ мол, нельзя говорить о плохом из прошлого той войны, мол надо воспитывать молодежь на хороших примерах. Так воспитывайте! И так чтоб сегодняшнее подрастающее поколение отцам-командирам уже в войсках не приходилось вновь перевоспитывать с помощью пинков и такой-то матери… Говорите правду, такую какая она есть, без «свиста и сказок», но при этом поясняйте: как и что в боевой обстановке надо делать, зачем и почему; что такое есть героизм; где и в чем предательство; где границы дисциплинарного проступка, а где уголовно-наказуемое деяние.

Очень сожалею, что не оставил у себя список тех бойцов, проходящих у меня по этим двум уголовным делам. Надо было как-то это зафиксировать для памяти. Каюсь ‒ не додумался. Сейчас бы этот список в интернет выложить с фамилиями и адресами, чтоб все могли ознакомиться какие, афганцы рядом с ними живут и пяткой в грудь себя стучат по «боевым» орденам и медалям, рассказывают небылицы и «сказки» и пользуются льготами… Про одного из фигурантов этого дела знаю ‒ умер несколько лет назад".

Эх, время, время! Почему-то чем старше становишься, тем быстрее оно бежит. Сейчас, когда мне перевалило за шестьдесят, год за годом пролетают незаметно и все дальше и дальше тот апрель 1983 года, когда самолетом из Ашхабада я прибыл в Шинданд, и открылась первая страница моей афганской биографии длиною в восемнадцать месяцев. Это сейчас кажется маленький срок, а тогда в Афганистане дни, недели, месяцы так медленно шли, тянулись, собираясь в год, а потом в следующий, наверное, это потому, что мы Там всегда чего-то ждали, а когда ждешь, время не спешит навстречу. Возможно, это мое субъективное восприятие ‒ ощущение прошлого и нынешнего состояния. Однако, думаю, со мной согласятся многие однополчане, кто проходил службу на основной базе полка в Шинданде, что любая служебная командировка, выезд на боевую операцию, поездка в составе колонны автороты по доставке грузов ускоряли ход времени. И поэтому, несмотря на дорожные риски в пути, неудобства и трудности дорожного быта, для большинства из нас они были желанны. Постоянное же несение службы в пределах части утомляло своим однообразием: подъем, зарядка, утренний туалет, завтрак, развод ‒ изо дня в день одни и те же лица, один и тот же унылый пейзаж окружающей местности. Есть, наверное, такие молодые люди, кто хотел служить в армии, я ‒ нет, но и не хитрил, и не косил, положено, значит положено, все служат. Были отсрочки по зрению, друзья почти все отслужили и вернулись, а кто уже на чемодане сидел, дембель ждал. Наивно подумал, может и вообще не возьмут и в 20 лет женился, жена забеременела (в то время УЗИ не было и кем, ни я, ни она не знали, но она почему-то считала, что будет девочка и оказалась права). О рождении дочери узнал уже, будучи в Афгане и сохранил телеграмму на память. Позже жена прислала фотографию Кати, а воочию увидел я дочь, когда вернулся домой, ей был уже год и шесть месяцев.

В октябре 1982 года мне принесли повестку, расписался, прошел медкомиссию, потом вручили контрольную повестку и в 6 часов утра на двух «Икарусах» нас призывников отправили в Ленинград на Фонтанку, полагал, что служить мне доведется в стройбате, так как закончил строительное ПТУ и работал на стройке шткукатуром-плиточником-облицовщиком. Слухи о службе и порядке в стройбате ходили такие, что там царит жуткая дедовщина, бардак, беспредел и так как большинство там составляют призванные из Кавказа и Средней Азии, то русским тяжеловато приходится. В ПТУ в одной группе со мной учился Александр Павлов, не городской, не маменькин сынок, а крепкий, выносливый деревенский парень, с детства привыкший к физической работе и спартанским условиям жизни в новгородских поселках. Так вот, встречаясь и беседуя с ним уже после того, как мы отслужили, он подтвердил мне, что слухи о стройбатах были не напрасны, вернулся он со службы со сломанным носом и, как я понял, в моральном и в психологическом плане она была тяжелее, чем моя в ДРА.

На Фонтанке мы, призывники еще раз прошли медицинскую комиссию и ждали своих «покупателей» пару дней. И вот в один прекрасный день нас построили и ст. лейтенант и два бравых сержанта с красными погонами объявили нам, что отправляемся мы в аэропорт Пулково и летим в Ашхабад в школы сержантов Туркестанского военного округа. По прибытии в Ашхабад часть призывников оставили в Ашхабаде, а другую, и меня в их числе, на поезде отправили в город Теджен. Рядом с Тедженом находился военный городок основным (ядром) там был танковый учебный батальон, а рангом пониже еще три: мотострелковый, ремонтный и медицинский. Меня, как очкарика, определили в медсанбат, там пять месяцев и постигал азы службы и военной специальности санинструктор, потом поездка в составе своей первой роты на пару недель на горный полигон Келита, потом лычки мл. сержанта и 24 апреля первой командой человек десять на «ГАЗ-66» прибыли в Ашхабад в расположение учебного артиллерийского полка, а 26 апреля ‒ на самолет и прощай Туркмения, здравствуй Афганистан, таинственный и неизвестный.

Что идет за война, какая наша роль и цель участия в ней? Более-менее какое-то осознание и понимание тех событий придет ко мне позже, а пока в голове были ассоциации от прочитанных книг о гражданской войне и борьбе с басмачеством в Средней Азии и просмотренных художественных фильмов, таких как «Белое солнце пустыни», «Седьмая пуля» и других подобных о становлении Советской власти на этой территории Российской Империи после Великой Октябрьской Социалистической революции.

Много событий и историй Афганской войны было в 1983 году, для написания новых книг и сценариев кинофильмов с лихвой хватит. Так 2-го января в Мазари-Шариф душманы из отряда Забиулло захватили группу советских гражданских специалистов, освобождали их десантники и не обошлось без потерь, из 16 захваченных освободили 10. В июле первая попытка блокады моджахедами приграничного с Пакистаном города Хост. Сложная обстановка в центральной зоне наблюдалась в провинциях Логар, Парван, Каписа, Вардак. Весной шли активные боевые действия в районе Газни и Герата, осенью в провинции Лагман, а зимой в район Суруби и Нангархарской долины. Штабами разрабатывались и проводились боевые операции и рейды, и в них уже не первый год принимал активное участие армейский реактивный артиллерийский полк, в который я и прибыл для дальнейшего прохождения службы.

«Мои» Приказы. Призван 30 октября, уволен 28 ноября. Мне повезло, в Афганистане многие переслуживали три, а то и четыре месяца. Земляк Виктор Ефременко одного призыва со мной в феврале только в запас был уволен (из личного архива Александра Филиппова)

Хорошая память и записи в своей солдатской книжки позволили старшему вычислителю 6-й батареи рядовому Валерию Максименко прислать мне для книги свои воспоминания о боевых походах, об офицерах и прапорщиках, сержантах и рядовых второго дивизиона и своей родной батареи, дислоцированной в Газни. Я не стал их разбивать на две главы, а привожу их полностью в этой за 1983 год.

"Привет, Саша! Я в полку с 23 июня 1982 г. по 22 августа 1984 г. Ты про Геннадия Простякова спрашивал, до него у нас фельдшером был Валера Якунин, кажется, из Ленинграда или области, он заменился в конце 83-го или начале 84-го, сейчас уже точно не помню. О Простякове же остались самые теплые воспоминания, простой мужик, на «ты». На Панджшерской операции, моей последней, эпизод был ‒ ТЗМ-ка, в которой я ехал с Геной Купаевым, на серпантине зависла. Слева ‒ обрыв, метров пятьдесят, справа ‒ скала. Кое-как выбрались из кабины, руки дрожат. Машина висит, рукой толкни ‒ улетит вниз, вот такая ситуация. Колонна встала, ребята подошли, обсуждаем, что делать. Простяков шутит, говорит: "Сфоткайте меня возле машины, пошлю жене, напишу, что я в ней ехал, она описается!" Сфотографировали, жаль только пленку потом при проявке запороли.