Текст книги "История одного полка"
Автор книги: Александр Филиппов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)
Нашел старую записную книжку. Позволю себе еще раз перечислить медиков полка, так как по ходу своего рассказа не о всех сказал. Спасибо им за совместную службу: ст. л-т м/с Гажосу Валерий Васильевич (начальник ПМП), л-т м/с Гиштемут Александр Семенович (младший врач), л-т м/с Муравский Алексей Фотиевич (врач стоматолог), ст. прапорщик Кучерук Владимир Петрович (нач. аптеки), прапорщик Думайло Николай Иванович (фельдшер), санинструкторы Зинчук Павел Иванович, Коляда Сергей Казимирович и Рулькевич Сергей Владимирович. А также: фельдшер 1-го адн ‒ младший сержант Беляев Павел Иванович (он был срочник), фельдшер 2-го адн – прапорщик Гаврилейко Валерий Николаевич, фельдшер 3-го адн ‒ прапорщик Пимкин Анатолий Иванович".
Воспоминания заместителя командира 2-го реадн по политической части ст. лейтенанта Саидмурода Умарова
"Год 1980-й, день 24 февраля, когда я в составе колонны 28 РеАП пересек границу Советского Союза с Афганистаном, для меня забрезжил на горизонте судьбы армейской еще в июне 1979 года, когда я проходил службу замполитом учебной батареи в Ракетной Бригаде Ленинградского Военного Округа, с подготовки в загранкомандировку военным советником, знающим языки таджикский и узбекский. До призыва в СА в ноябре 1971 года я проживал в Таджикистане в центре Ферганской долины в городе Ленинабаде (ныне Худжант). Но тогда что-то не срослось, и мне особист сказал: «Не расстраивайся, поедешь попозже». Слова его сбылись.
13 января с вызова в кабинет нач. политотдела и получения приказа убыть для подготовки поездки в Афганистан в населенный пункт Каменка под Ленинградом. С бригады мы уехали вдвоем с лейтенантом Коротовским, позднее ставшим замполитом 3-й батареи нашего полка. Приехав в Каменку, представился командиру дивизиона майору Солодкий и замполиту дивизиона капитану Чуйкину. Начальники рассказали, что формируется реактивный дивизион, который должен быть передислоцирован в Самарканд. Началось формирование дивизиона, кропотливая работа по изучению офицеров, сержантов и солдат. Личный состав прибывал из артиллерийских частей округа. Меня назначили замполитом 2-й батареи к капитану Кравченко, с которым у нас установились хорошие служебные и товарищеские отношения, в дальнейшем переросшие в дружбу. Комбат был опытным офицером, сумевшим в короткое время сколотить добрый офицерский коллектив. Командиром первого огневого взвода, старшим офицером батареи был л-т Альберт Глазьев, командиром 2-го ОВ л-т Севостьянов. С личным составом проводились политзанятия, подъемы по тревоге и другие мероприятия.
20-го января вечером дивизион выдвинулся в аэропорт Пулково и вылетел в Самарканд. По памяти перечислю руководство дивизиона и батарей (кого помню). Командир дивизиона майор Солодкий, замполит капитан Чуйкин В.П., начальник штаба ст. лейтенант Желтко, зампотех капитан Ломанчук В., начальник разведки дивизиона ст. лейтенант Ткачук, начальник связи ст. лейтенант Бубнов. 1-я батарея: комбат ст. лейтенант Калашников. 2-я батарея: комбат капитан Кравченко, замполит ст. лейтенант Умаров С.У. Командир 1-го ОВ лейтенант Глазьев А. Командир 2-го ОВ лейтенант Севостьянов. 3-я батарея: замполит лейтенант Коротовских.
В аэропорту Самарканда нас встречал командир полка майор Кулешов с колонной «Уралов» и мы отправились к месту формирования полка, открытому на все ветра полигону. Утром следующего дня на построении полка командир представил своих заместителей. И надо же такому случиться замком полка оказался майор Бут Иван Николаевич. Я позже подошел к нему и спросил, не служил ли он в Среднеазиатском военном округе в учебном артиллерийском полку вначале 1970-го года. Он мне ответил: "Да, был командиром учебной батареи". Я ему сказал, что я был курсантом в соседней батарее и учился на командира 152 мм гаубицы Д1. Вот так через 11 лет мы опять встретились, он – майор, а я – ст. лейтенант. В Афганистане Иван Николаевич к месту и не месту любил сказать – вот мол воспитал какого офицера, хотя в учебном полку ко мне он не имел никакого отношения. Ну, это так к слову. С первого дня нам пришлось обживаться на полигоне и в короткий срок получать новую «с иголочки» технику и вооружение. Проводились занятия по боевой, специальной, политической подготовкам. Командир полка узнал, что недалеко от Самарканда (в 270 километрах) живут мои родители, спросил мою биографию, где я работал до призыва в Армию и попросил, не мог бы я найти фанеру для подготовки мишеней и других надобностей. Я ответил: "Можно попробовать" и был направлен в командировку на свою малую родину на машине «ГАЗ-66». По приезду в город я пошел к директору консервного комбината с просьбой. Хорошо, что им был старый директор, который знал моего отца и меня, да вдобавок он был участником Великой Отечественной войны. Выслушав для чего надо, он распорядился нагрузить фанерой полный кузов, и я через три дня, повидавшись с родителями и родственниками, прибыл в полк и доложил, что задание выполнено. Командир был очень доволен, сказал, что я внес определенный вклад в дело развития материальной базы полка, и что мы с тобой, Умаров, еще кое-что попробуем решить в этом плане.
Тем временем начались занятия по боевому слаживанию батарей, дивизионов и полка в целом, хотя их сроки мы не знали. В это время заболел секретарь парткома полка и на его место избрали замполита 2-го дивизиона майора Попова Василия Ивановича. Перед командиром встал выбор, кого назначить замполитом вместо Попова. Среди замполитов рот и батарей полка были воспитанники Свердловского Военно-политического училища. Замполит 3-й батареи л-т Коротовских, 1977 года выпуска. Со 2-й батареи ‒ я, 1976 года. 7-й батареи ст. л-т Реснянский. 8-й батареи ст. л-т Косачев, 1977 года выпуска. Замполит автороты л-т Цуев. В ракетной бригаде в Медведе у меня была капитанская должность, в связи со служебной необходимостью отправки в Афганистан меня перевели на должность старшего лейтенанта. Командование 1-го дивизиона ходатайствовало представить мою кандидатуру на майорскую должность, и командир полка ее утвердил. Я был представлен личному составу 2-го реадн. Очень трудно в течение одного месяца поменять 2 места службы и влиться в новый коллектив, тем более прибывший с Северной группы войск. Костяк дивизиона составляло Управление дивизиона и две батареи (четвертая и пятая), шестая же батарея в полном составе влилась в дивизион из другой части.
1-й состав 2-го дивизиона: командир подполковник Мартыненко Юрий Дмитриевич, начальник штаба: ст. л-т Драгус Игорь Михайлович, замполит ст. л-т Умаров Саидмурод Урунбаевич, зампотех ст. л-т Арутюнян Владимир Бабкенович. Командир ВУД ст. л-т Диденко Владимир. Начальник разведки дивизиона ст. л-т Шалин. Техник дивизиона ст. пр-к Резниченко Николай Иванович. Секретарь комитета дивизиона пр-к Арматраут Владимир. Фельдшер дивизиона пр-к Гаврилейко Валерий. 4-я батарея: комбат капитан Тюляев Анатолий Иванович, замполит л-т Турубаров, КВУ л-т Прокопенко, командир 1-го ОВ СОБ ст. л-т Логинов, командир 2-го ОВ л-т Жилкин, старшина батареи пр-к Битанов. 5-я батарея: комбат ст. л-т Квочка Петр, замполит л-т Малаев, КВУ л-т Лобода, командир 1-го ОВ СОБ ст. л-т Смирнов, командир 2-го ОВ л-т Борщ Николай, старшина батареи пр-к Хисямов. 6-я батарея: командир к-н Давыдов, замполит л-т Цицура, КВУ л-т Батычко, командир 1-го ОВ ст. л-т Тарасюк В., командир 2-го ОВ л-т Гончаров Ю., старшина батареи пр-к Смольков. Командиру дивизиона было 43 года, очень опытный офицер-командир отдельной части в Польше, мы трое его заместителей были одного 1953 года рождения, и нам было всего по 27 лет. Когда командир с нами советовался, и мы были правы, он всегда говорил: "Яйца курицу учат".
Из всех трех дивизионов полка 2-й был самый боевой и подготовленный. Материальная база формирующегося 28-го РеАП была в удручающем состоянии, не было налажено снабжение всеми видами довольствия. Все это приходилось налаживать в экстренном порядке. Только что открылся финансовый счет полка. В этих условиях проявился талант командира полка находить общий язык со многими структурами, руководством Самаркандской области. Командир собрал своих заместителей, был приглашен на это совещание и я. Сидя в палатке, в которой обкуривали солдат на занятиях по ЗОМП (она же была и спальным помещением командования полка), решали вопрос обращения к Первому Секретарю Самаркандского Обкома КПСС об оказании помощи полку. На листке в клеточку от руки (еще не было в полку пишущей машинки) был составлен список материалов. В частности: красной материи 50 метров, реек и указок, несколько столов и стульев и прочего необходимого имущества. На следующий день командир полка взял меня с собой на встречу в Обком Партии. Я должен был на узбекском языке от имени воинов из Узбекской ССР обратиться с просьбой. Нас принял 1-й секретарь, заслушал внимательно (он оказался участником Великой Отечественной войны, да еще и артиллеристом командиром «Катюши» БМ-13). Поиронизировав над нашим списком, он сказал, что завтра соберет всех руководителей предприятий города Самарканда и области и там решит объем оказания помощи. Обратно в полк мы летели на крыльях счастья. На следующий день, приехав в Обком и войдя в актовый зал, мы увидели огромное количество собравшихся руководителей. В своем вступлении Первый секретарь рассказал, что под Самаркандом формируется реактивный артиллерийский полк который в скором времени будет направлен в Афганистан и ему нужно помочь. Я потом несколько дней с водителем ВУД дивизиона Сергеем Солохой ездил по предприятиям и привозил в полк подарки: кондиционеры «Баку», холодильники «Самарканд», музыкальные инструменты для полкового духового оркестра, посуду для офицерской столовой, и еще огромное количество подарков, на которые мы поначалу и не рассчитывали. Единственная просьба Обкома к командиру была разрешить пострелять из стрелкового оружия на полигоне. Командир пригласил всех на занятия, обещал показать учения полка с боевой стрельбой, и, конечно, пострелять. В назначенный день руководство области приехало на полигон, осмотрели огневые позиции 2-го реадн, поговорили с офицерами, прапорщиками, сержантами и солдатами и, переехав в район КНП полка, посмотрели на работу боевых машин. Постреляли из пистолетов, автоматов, гранатометов. Поели солдатскую гречневую кашу. Общением все остались очень довольны. Время убытия полка быстро приближалось. Полк пятью эшелонами совершил марш на станцию Кушка. Эшелоны провожали представители Обкома КПСС, Облисполкома, Обкома ВЛКСМ и другие руководители. В дальнейшем делегации полка приезжали с отчетами в мерах дозволенного в Самарканд.
24-го февраля с раннего утра РеАП выстроился в походную колонну для совершения многокилометрового марша. Полку была выделена для охраны мотострелковая рота на БМП, по всему маршруту нас сопровождали боевые вертолеты шиндандского авиаполка приданного 5-й мотострелковой дивизии. Возглавлял колонну полка командир, майор Кулешов Е.Г., а прокладывала маршрут разведка полка и управление МСР на БМП.
Переехав границу СССР, мы въехали в Афганистан, в XIII век по мусульманскому календарю, и реально нам представилась унылая картина XIII века. Люди попадались полуобутые и полуодетые. Дома, которые попадались в пути, были хуже самых плохих сараев в нашей Средней Азии. Перед совершением марша мы проводили разъяснительную работу с личным составом, рассказывая об условиях жизни афганцев, их быте, традициях и обычаях, почерпывая информацию из брошюр Политуправления ТуркВО.
На деле все, что видел личный состав полка, вызывало удручающее впечатление. Наша колонна в длину составляла десятки километров и хорошо управлялась руководством полка. Первый город, который мы проехали в середине дня, был древний Герат. Мне потом приходилось водить колонны полка в Кушку для перевозки подарков Обкома партии (хранились на складе в Кушке, так как не все увезли с собой при вводе), продовольствия, цемента, а затем и молодого пополнения из Кушки в полк. Я не буду останавливаться на случившемся ЧП с БМ 3-го реадн. О нем, наверное, расскажут представители дивизиона и полка. Уже стемнело, когда наша колонна прибыла в долину, где находился город Шинданд. Нас встречали Руководители Штаба РВиА 40-й Армии и 5-й мсд. Командир полка указал район дислокации полка и приказал расставлять палатки для ночевки, выделить караул по периметру полка. Началась наша новая жизнь в боевых условиях, где-то вдали в ночи слышались выстрелы.
Не буду утомлять читателя рассказом, сколько раз пришлось переставлять жилые палатки, оружейные палатки, ленинские комнаты, пункты хозяйственного довольствия, столовые (офицерские и солдатские). Построение передней линейки полка, строевого плаца и других атрибутов военного городка в полевых условиях. Обо всем этом расскажут солдаты и сержанты, офицеры и прапорщики полка, кто был непосредственно завязан на этих работах. Я же попытаюсь рассказать какая воспитательная, культурно-массовая, спортивно-массовая работа проводилась с личным составом дивизионов рот и батарей полка. Эта, а также работа с военными частями афганской армии по поддержанию дружбы и шефской помощи велась согласно Директиве Военного Совета 40-й Армии. Командирам и политработникам воинских частей ставилась задача организовать среди личного состава разъяснительную работу по целям и задачам Ограниченного Контингента Советских Войск в Афганистане (ОКСВА). Присылались брошюры, описывающие национальный состав жителей, какие партии существуют, и кто ими руководит. Там же была информация о главарях бандформирований и базах их подготовки.
Забегая вперед, хочу рассказать об одном из последующих событий. Второй раз я в Афганистане был в составе Правительственной делегации Республики Таджикистан во главе с Президентом Рахмоном в 1993 году. Это был первый международный визит Таджикской делегации суверенного Таджикистана. Мне как Начальнику Управления Делами Министра обороны Таджикистана предстояло провести переговоры с таджиком Ахмад Шахом Масудом ‒ Министром Обороны Афганистана и узбекским генералом Дустумом. Президентом Афганистана был представитель национальности таджиков (второй по численности в стране) Бурхонутдин Рабани, в свое время один из идеологов и руководителей партии войны. За время переговоров нужно было решить вопрос освобождения из плена шестерых российских пограничников и одного офицера казахских погранвойск. Город Кабул представлял убогое зрелище своими развалинами. В аэропорту стояли разбитые самолеты, оставленные Советской Армией президенту Наджибуле (его самого зверски убили). В ходе встреч с Ахмад Шахом Масудом решались вопросы укрепления таджикско-афганской границы и недопущения нарушений. Пограничников мы забрали, а у меня осталось горькое чувство, что все, что мы хорошего сделали в Афгане, было так бездарно уничтожено. Затем через некоторое время к власти пришли Талибан и продолжили разрушать страну. Чего стоят только одни взорванные ими статуи Будды в провинции Бамиан!?
Афганская армия к нашему вводу представляла жалкое зрелище. Вся боевая техника старого образца, самолеты были советскими, подаренные Советским правительством после Великой Отечественной войны. Многие их офицеры закончили советские военные училища и курсы и неплохо говорили по-русски. Солдаты, как правило, дети безграмотных дехкан. Дисциплина, что называется, была не на высоте: солдаты сами себе добывали еду. За нашим полком в виде шефской помощи был закреплен афганский авиационный полк. Командование РеАП проводило соревнования по футболу и волейболу, личный состав выступал с номерами художественной самодеятельности. Офицеров афганцев приглашали для знакомства в наш полк, а они нас к себе. Жизнь в новых условиях проживания в полевых условиях кипела бурно. Личный состав оттачивал боевое мастерство. Расчеты боевых машин в разы перекрывали нормативы. Офицерский состав занимался обучением и воспитанием солдат и сержантов.
И буквально в первых числах мая 1980 года полк принял боевое крещение в первом рейде в составе двух дивизионов (первого, второго и управления). РеАП был придан 5-й мсд, совершив многокилометровый марш, полк занял огневые позиции за городом Фарах. Был произведен залп БМ дивизионов. Картина была впечатляющая, огонь, пыль, вырвавшиеся с пакетов снаряды и мощный гул! Разрывы высоко в горах, сильнейшее эхо! Картина на всю жизнь запечатлелась в памяти и до сих пор перед глазами. Умелое руководство командиром полка, командирами дивизионов и батарей в боевых условиях, четкие и слаженные действия боевых расчетов обоих дивизионов было отмечено Командующим 40-й Армии и Штабом РВиА. Полк вернулся без потерь, успешно выполнив поставленную задачу. Командир полка на построении объявил личному составу благодарность.
В 1980-м и 1981-м гг. 1-й и 2-й дивизионы не раз принимали участие в боевых действиях, поддерживая мотострелковые полки 5-й мсд. Помню после первого рейда в полк с проверками приезжали Командующий 40-й Армией, Командующий Краснознаменным Туркестанским Округом генерал-полковник Максимов Ю.П., Заместитель Министра Обороны СССР ‒ Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии Петров В.И. и другие военноначальники. 28 РеАП, не имея Боевого Знамени, по итогам формирования полка, передислокации в Афганистан, участия в боевых рейдах в 1980 году приказом Министра Обороны СССР был награжден ВЫМПЕЛОМ МИНИСТРА ОБОРОНЫ СССР «ЗА МУЖЕСТВО И ВОИНСКУЮ ДОБЛЕСТЬ». В декабре 1980 года на плацу полка его вручал Командующий Краснознаменным Туркестанским Военным Округом генерал-полковник Максимов Ю.П., а позже, в 1981-м году было вручено и БОЕВОЕ ЗНАМЯ ПОЛКА.
В августе 1981-го года я поступил в Военно-Политическую Академию имени В. И. Ленина. На этом моя служба в полку (год и восемь месяцев) закончилась. Впереди была учеба в Академии и дальнейшая служба в СА. Но судьба распорядилась так, что я еще много лет служил с офицерами нашего полка. Так после окончании Академии я получил назначении замполитом тяжелого гаубичного полка 81 АРТ Дивизии. Командиром Реактивного полка дивизии был подполковник, а затем полковник Борис Михайлович Ильин (да, тот самый начальник штаба, а затем командир родного 28 РеАП). Вместе с ним мы прослужили 4 года, и он убыл на повышение Начальником Артиллерии Мотострелковой Дивизии в ГСВГ. У него в полку командиром дивизиона служил подполковник Малый Василий Иванович (командир 3-го реадн 28 РеАП). В 1987 году в наш ТГАП был назначен начальником штаба майор Драгус Игорь Михайлович (бывший НШ 2-го дивизиона). В начале двухтысячного года в Штабе Уральского Военного Округа я встретил генерала Кулешова. Он проходил по коридору, и мы встретились с ним взглядами. Он остановился, внимательно на меня посмотрел и говорит: "Полковник, мы с вами раньше пересекались", я сказал: "Если вы были майором Кулешовым, то я ‒ ст. лейтенантом Умаровым". Мы обнялись, сопровождавший его генерал провел нас в офицерское кафе, где мы много часов беседовали, вспоминая наш полк, офицеров и прапорщиков. Нашу с ним эпопею в Самаркандском Обкоме КПСС. К сожалению, я потом позже узнал, что его уже нет в живых. Закончил я воинскую службу в 2003 году, она у меня оказалась удачной, я ею доволен. Дважды получил воинские звания «досрочно», капитана в марте 1981 года и полковника в ноябре 1992 года. Награжден орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» третьей степени, медалью «За боевые заслуги», Грамотой Президиума ВС СССР «За мужество и воинскую доблесть» и другими медалями. С уважением, полковник в отставке Умаров Саидмурод".
Отрывки из воспоминаний мл. сержанта Леонида Иванова, ст. вычислителя, 5-я бат. 2-й реад (полностью воспоминания опубликованы в журнале «Звезда» № 12 от 2010 г.)
Военкомат
"Весной 1979 года я получил повестку из военкомата. Мне надлежало такого-то числа в такое-то время прибыть в такой-то кабинет. Вообще-то, предписания подобного рода мне были до лампочки, тем более за повестку я не расписывался, ее просто бросили в почтовый ящик, но сходить я все-таки решил. Во-первых, почему бы официально не прогулять пару лекций, а во-вторых, мне захотелось устроить небольшой скандальчик дяденькам из военкомата. В то время я был студентом 3 курса географического факультета ЛГУ (дневного отделения) и имел «бронь».
В указанный день и час, с видом человека, который знает что почем, но в настоящий момент сильно занят, я вошел в кабинет военкома и молча протянул ему повестку и студенческий билет. Сидевший за столом майор внимательно изучил то и другое, достал из шкафа папку с моим личным делом, выудил из нее какую-то бумажку и также молча протянул мне. В ней говорилось, что я за неоднократные пропуски занятий по военной подготовке отчислен с военной кафедры, лишен «брони» и вполне созрел для выполнения своей почетной обязанности ‒ службе в рядах СА. Это был удар ниже пояса. Я стоял ошеломленный. <…> Да, я действительно прогулял несколько занятий по «военке», но никак не ожидал такого быстрого и мощного контрудара. Майор, как по книге, читал все переживания, отразившиеся на моем лице, и было видно, что это доставляет ему удовольствие. Он вынул бумагу из моих ослабевших пальцев, всунул билет и направление на медосмотр и, дружески подталкивая в загривок, выставил меня в коридор.
Марш-бросок Польша – Афганистан
Новый 1980 год я встретил в карауле, но не особо переживал по этому поводу, так как 1 января в честь праздника нам обещали на обед котлеты. Но, как это часто бывает в армии, вместо котлет пришла новость ‒ в часть из Москвы едет генерал.
Дивизион был поднят по тревоге. Высшие офицеры были у нас редкостью, а здесь из самой Москвы, да еще неизвестно с какой целью, а вдруг проверка. В помещениях казарм закипела работа. Что-то подкрашивали, что-то чистили и натирали. По ниточке равняли табуретки и тумбочки в спальных помещениях. Да что там тумбочки. В столовой по нитке проверяли расположение кружек на столах, чтобы через ручку одной на первом столе можно было видеть ручку кружки, расположенной на последнем. Особенно мне понравилось выравнивать сугробы вдоль дороги, проходящей по части. Их следовало сделать одной высоты, причем лицевая сторона должна была находиться под углом 90° к верхней. То есть сделать сугробы практически квадратными.
Генерал собрал офицеров в ленинской комнате нашей батареи. Часа через два командный состав вышел с далеко не счастливыми лицами. Дивизион был построен, и на нас посыпались новости….
Через несколько дней дивизион был погружен на самолеты Ту-154, часа через четыре мы приземлились на дозаправку и в иллюминаторе я увидел аэропорт города Уральска. Еще несколько часов ‒ и Самарканд. Ночью нас вывезли за пределы города и поселили в каких-то оврагах. Выдали палатки и печки. Правда, без всякого топлива. С этого дня в течение нескольких недель, исключительно по ночам, мы ездили на станцию, куда эшелон за эшелоном приходили с «нуля» техника и вооружение, снаряды и патроны, автоматы и гранатометы.
Мне впоследствии на гражданке, как геологу, пришлось много работать на Крайнем Севере ‒ Новой Земле, Полярном Урале, Пай-Хое, но руки я отморозил только в тот раз ‒ в Самарканде, на разгрузке снарядов.
Самаркандский период был самым тяжелым из всей моей службы в армии. Мы оголодали. Постоянная борьба с холодом и каторжная работа требовали все новых и новых калорий, а их не было. Полевые кухни готовили какую-то лабуду из картофельных хлопьев. По внешнему виду, да и по вкусу, она больше всего напоминала клейстер. Польза от такой еды была минимальная. После ужина солдаты толпами ходили побираться к поварам-узбекам. «Нон бар?» ‒ слышался вопрос. «Нон йок», ‒ раздавалось в ответ. Они бы, может, и рады были бы дать нам кусок хлеба, да где его взять, привозят строго по норме (ну, может, чуть меньше, снабженцам тоже жить хочется, а на армии, да еще во время войны, во все времена и в любой стране не наживались только полные идиоты).
Когда мы улетали из Польши, по приказу замполита в подсобном хозяйстве был заколот поросенок. Сало посолили и дали нам в дорогу. Все от него отбрыкивались. Не помню, кто взвалил на себя этот груз, но сало все-таки долетело с нами до Самарканда и осело в палатке нашего ВУБ (взвода управления батареей). Оно стало нашим спасением. Да что нашим, некоторые офицеры, под видом проверки, после отбоя приходили к нам и «навинчивали» его без всякого хлеба за милую душу.
Офицерам, конечно, было немного легче. Раз в неделю они ездили в город и могли подхарчиться по-человечески. Как-то раз мне повезло. Я был назначен ночным истопником в палатку, где проживали офицеры нашей батареи. Тепло, подкидывай себе уголек в буржуйку да кемарь в перерывах. Когда все уснули, я, как крыса, стал шарить по углам в поисках чего-нибудь съедобного. Естественно, ни в какие сумки и вещмешки я не заглядывал, это было не принято. Но вдруг чего-нибудь выпало, закатилось под койку, а хозяин забыл. Я нашел большую зеленую, но сладкую, как мне показалось, грушу. Очень хотелось растянуть удовольствие. Съесть немного сейчас, кусочек утром, остальное оставить на обед. Но, конечно, я не выдержал. Я съел ее целиком, не отрываясь, довольно урча и захлебываясь слюной. Груша была жесткая, но это только раззадоривало. Интересно, что на следующее утро старший офицер батареи долго выяснял, куда делась его маргеланская редька. Я сказал, что не знаю.
Но бог с ним! Вспомним Гиппократа: «Пациент, помни: залог твоего здоровья ‒ постоянное чувство голода». В этом отношении мы были здоровее здоровых. А вот с личной гигиеной возникли трудности. В частности, с умыванием. Нет, вода была, была пробурена артезианская скважина, и оттуда к услугам всех желающих бил небольшой фонтан. Но мы были настолько промерзшие, что раздеться и окатиться ледяной водой было выше наших сил. Самое большее, на что нас хватало ‒ сполоснуть руки и морду (именно морду, а не лицо, то, что у нас находилось между шапкой и ватником, по-другому было назвать нельзя). Мыла не было. Руки были черны, заскорузлы и покрыты трещинами. Как-то раз нас отвели в баню. Когда мы разделись и посмотрели друг на друга ‒ удержаться от хохота было невозможно.
Однако все плохое, как, впрочем, и хорошее, когда-то заканчивается. К концу января был сформирован реактивный полк, который объединил наш, «польский» дивизион, дивизион из Германии и дивизион на «Ураганах» (очередная модификация «Катюш» ‒ пакет 16 стволов, длина снаряда 5 метров, вес снаряда 250 кг) с финской границы.
Закончив комплектацию и успешно проведя показательные стрельбы перед членами ЦК Компартии Узбекистана, мы погрузились в эшелоны и отправились в Кушку.
В Кушке события стали развиваться еще стремительней. Разгрузив с платформ технику, зарядив орудия и получив патроны, полк вытянулся в колонну вдоль берега какой-то речушки. Памятуя золотое солдатское правило в бой идти в чистом, нас направили на помывку в баню. При воспоминании об этом событии у меня до сих пор по телу бегают мурашки. Нас загнали в маленькую душевую, где работал в лучшем случае один «сосок» из пяти. Но страшно было не это и даже не тоненькие струйки холодной воды, а отсутствие стока. Вероятно, сток был, но засорился, а потогонная система не давала времени на его починку. Нам пришлось мыться стоя по колено в воде, в которой мылись тысячи солдат перед нами. Чего там только не плавало!
И вот мы, условно чистые, стоим навытяжку пред светлыми очами московского генералитета. Сытые и довольные дядьки объявили, что наша часть переводится в Афганистан. "Но там идет война, и вы в мирное время не обязаны подвергать свою жизнь опасности, это дело добровольное, так что, кто трусит, сделайте шаг вперед". Не успели мы изумиться постановке вопроса, как генерал продолжил: "Я рад, что среди вас не нашлось предателей. По машинам! "
Через несколько часов мы проезжали город Герат.
Вместе с нами входили колонны автобата и стройбата. Машины шли на предельно возможной скорости через перевалы и по ущельям. Сожженные остовы советских БТР и танков были немым свидетельством опасности. Тогда их было еще немного. Через несколько лет картина изменилась, увы, не в лучшую сторону. Нам повезло. Без особых приключений мы добрались до места нашей дислокации, так называемой «Долины смерти». Это местное название, полученное из-за жары и безводности. Располагается она в районе города Шинданд.
Там мы и встали на ночь. Наш полк и автобат с одной стороны дороги, стройбат ‒ напротив. Измученным водителям разрешили отдыхать. Из тех, кто сумел немного поспать в кузовах, были сформированы караулы. Первая ночь в боевой обстановке.
Таможня Кушка. Пункт пограничного контроля.
Джума. Мечеть в Герате.
На новом месте расположения полка. Наши палатки и курилка
Афганистан. Лагеря
Время, проведенное на войне, можно условно разделить примерно на две равные части: жизнь в лагерях и боевые рейды. О рейдах мы еще поговорим, а сейчас расскажу о солдатском житье-бытье в лагерях.
Не помню, кто сказал, что «армия, оторванная от тылов, обречена на поражение». Наверное, какой-нибудь француз. Эта сентенция, как я убедился на собственном опыте, на российского солдата не распространяется. Российский солдат только крепчает и становится злее (до определенной степени, конечно).
Остановившись в «Долине смерти», мы стали возводить лагерь. Были поставлены большие армейские палатки, в которых из досок, привезенных с собой, мы сколотили длиннющие нары и спали на них вповалку, укрывшись шинелями и прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Ни матрасов, ни одеял у нас не было. В каждой палатке жило человек по тридцать. Постоянная связь с Кушкой еще не была налажена, и есть приходилось только то, что привезли с собой. Сухари и каши плотно и надолго вошли в наш рацион. Но и их катастрофически не хватало.
Иногда какой-нибудь колонне удавалось пробиться к нам, но здесь вступал в силу другой фактор ‒ отсутствие хранилищ. Наступила весна и солнце пригревало «по-взрослому». Если крупы какое-то время можно было сохранить, то как быть со скоропортящимися продуктами? Случалось так, что раз в месяц нам на взвод (около 20 человек) на завтрак давали 25-килограммовую коробку масла. «Ешьте, к обеду все равно испортится». Сколько мы могли съесть? Даже самые изощренные гурманы, стосковавшиеся по жирам, осиливали только несколько ложек. А потом наступала расплата в виде скрюченного брюха и ночных (да и дневных) бдений у выгребной ямы.
В один из дней нам привезли картошку. Гнилую, конечно, но картошку, невиданный по тому времени деликатес. Колонна несколько раз подвергалась обстрелу. Был убит солдат, еще один солдат и прапорщик тяжело ранены.
