Текст книги "Рожденный в огне "Феникс" (СИ)"

Автор книги: Александр Савельев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Неужели ради этого они готовы пожертвовать несколькими драгоценными мехами?

   – Не такая уж большая и жертва, – махнула рукой моя собеседница. – Не случайно же в нашей команде заменили несколько прежних тяжелых и средних мехов с опытными бойцами тремя двадцатитонниками и «Пантерой». Да и пилотов к ним подобрали подходящих – двое, как я уже говорила, совершенные новички, у Онодэры сомнительная репутация в смысле лояльности, Мясник тоже давно вызывал раздражение у всех, ведь даже среди нас он считался маньяком, было много раз, что он нарушал приказ из-за жажды убийства и терял ценную добычу... Если их всех угробят, то переживать никто не будет, многие даже вздохнут с облегчением.

   Немного поколебавшись, я задал один из главных вопросов, знать ответ на который было очень важно для разработки дальнейших планов:

   – У нас возникло предположение, что ваш отряд не смог бы продержаться без поддержки и информации от какого-то местного жителя. Это так?

   Нильсдоттир хмуро посмотрела на меня:

   – Я больше ничего не скажу. И так уже выложила больше, чем намеревалась.

   Я не стал спорить и настаивать:

   – Как угодно. Это твой выбор, хотя твоя помощь могла бы спасти жизни тех, о ком беспокоишся. Подумай об этом.

   Попрощавшись и получив ответный кивок, я вышел в коридор, где меня встретили любопытные взгляды трех пар глаз.

   – Судя по тому, что вы задержались так долго, разговор все же состоялся? – осторожно поинтересовался доктор.

   – Состоялся, хоть и не такой содержательный, как хотелось бы. Но кое-какую интересную информацию получить удалось... Кстати, месье Шапсо, я, пожалуй, соглашусь с Вами – эта девушка действительно заслуживает снисхождения. Она скорее жертва обстоятельств, а не злодейка по натуре.

   – Удалось что-нибудь узнать о ней?

   – По большому счету только имя – Сигни Нильсдоттир...

   – Интересно..., – перебил меня Бондарев. – Значит она может быть землячкой нашего Свенсена?

   – Вряд ли. Из ее намеков, а девушка была весьма скупа на этот счет, она родилась в Конфедерации. Скорее всего, ее родиной является Сигурд.

   Бергмана история пиратки не интересовала. Ему нужна была конкретная информация.

   – Ну, а о своей-то банде пленница хоть что-то рассказала?

   – Да, но немного. Сейчас она в смятении, считая, что, поделившись информацией о своих товарищах, предаст их и поможет нам убить, хотя по крайней мере пару человек из своего отряда эта Нильсдоттир явно готова придушить своими руками, но ее беспокоит судьба остальных.

   – То есть никакого единства в рядах пиратов не наблюдается?

   – Верно, Антон. И на этом, в принципе, можно выгодно сыграть. Наша беседа была ценной в том плане, что девушка дала емкие характеристики своих «соратников» и упомянула о причинах столь бедственного их положения сейчас. Это может дать нам благоприятный шанс покончить с пиратами с максимальным эффектом. Но это стоит обсудить, конечно, в кабинете, то есть на прерванном собрании.

   Собеседники поняли намек и умолкли, а я обратился к врачу:

   – Полагаю, сейчас вам и другим членам вашей семьи будет легче установить контакт с Нильсдоттир. Мне бы очень хотелось, чтобы вам удалось ее успокоить и как-то склонить к сотрудничеству. Это действительно может быть очень важно.

   – Что ж, мы попробуем, конечно. Только меня смущает одна деталь...

   – Какая?

   – Не хотелось бы ее обманывать. Обещать ей что-то, что потом не исполнится.

   – Понимаю, – медленно кивнул я. – Это конечно же может стать проблемой. Я ведь даже не знаю, кто будет в конце концов решать вопрос о ее будущем.

   – Что-то я не понимаю вас.

   – Технически Нильсдоттир является, конечно, пленницей «Феникса», так что мы имеем полное право определять ее дальнейшую судьбу, но вот, например, герр Бергман может выдвинуть требование о ее передаче под его юрисдикцию, ведь она совершала преступления на территории Бадена, а, значит, в зоне ответственности милиции. Если у местных властей появится желание судить девушку, то они могут поручить полковнику сделать такой запрос, а на него ответить отказом довольно сложно, если не хочешь получить ярлык пособника пиратов.

   Бергман помолчал, раздумывая.

   – Знаете, – наконец сказал он. – Если бы не судьба того каравана, да не похищения женщин из агрокуполов, то и мне, и моему гражданскому начальству судьба этой пиратки была бы абсолютно безразлична, даже если «Фениксу» не удастся вернуть алмазы Штерну. К камням барона и его потерям мы не имеем никакого отношения, но вот то, что я упоминал – это уже преступления против Бадена. Простить их никто не захочет, и кто-то должен будет понести за них наказание. Если не будет других пленных пиратов, то за все ответит эта Нильсдоттир, ну, а захватите еще кого-нибудь, тогда и будет видно.

   – Вообще-то это не совсем честно, – ответил я. – К похищениям женщин она вряд ли имеет какое-либо отношение. Это явно инициатива пиратского командира, и именно он должен нести за это ответственность. Вешать вину за это преступление на одну девушку несправедливо. Что касается каравана..., – я поморщился. – То тут все не так просто, как кажется на первый взгляд.

   – То есть?

   – Нильсдоттир утверждает, что не стреляла по транспортам, только по «Вархаммеру» Свенсена, а грузовики – работа некоего Дьюи по прозвищу Мясник, управлявший «Дервишем».

   – И вы ей верите? – слегка насмешливо спросил полковник.

   – Я все-таки не такой уж наивный юнец, как Вы думаете, – слегка улыбнулся я. – Жизнь, знаете ли, уже научила меня хорошо разбираться в людях. Можете мне поверить, она была абсолютно искренней. Но самое главное, что доказывает ее правдивость – она просила меня ничего не говорить об этом.

   Ответом мне были удивленные взгляды всех трех участников разговора.

   – Но ведь в этом нет никакого смысла! – покачал головой Бондарев.

   – Нильсдоттир сказала, что, если уж ее будут судить на Бадене, то она не желает никакого снисхождения, – пояснил я. – Для нее лучше отправиться на смертную казнь, чем полжизни гнить в тюрьме и выйти оттуда под старость.

   – Ее можно понять, – кивнул Антон.

   Бергман о чем-то размышлял, хмуря брови.

   – Ладно, – наконец произнес он. – Можете пообещать своей пленнице, если она как-то поможет нам, то я приложу все усилия, чтобы «отмазать» ее от суда на Бадене.

   Шапсо был явно обрадован таким решением полковника, но лично я сомневался, что этого хватит для спокойствия девушки, она ведь беспокоилась не столько о себе, сколько о других членах своей команды, точнее о двоих из них.

   – Тогда остается только Штерн, – сказал Бондарев.

   – Полагаешь, он может потребовать права на Нильсдоттир? – изумился я.

   – После того, что они ему причинили? Вполне вероятно.

   – Вообще-то в договоре ничего об этом не сказано. Почему-то нам и в голову не пришло уточнить этот вопрос.

   – Большое упущение.

   – Сейчас я с этим соглашусь, но тогда я и не думал об этом. Не забывай, это все-таки мой первый контракт. Нам еще повезло, что непосредственный представитель нанимателя был так благожелательно настроен. Ладно, в любом случае эту проблему придется решать мне самому.

   Доктор движением руки прервал наш разговор.

   – Мне пора возвращаться к пациентке, – сказал он. – Я постараюсь успокоить ее и уговорить поделиться какой-нибудь ценной информацией, но, как понимаете, ничего не обещаю.

   На этом мы расстались. Он вернулся в палату, ну а я с Бондаревым и Бергманом отправились обратно в столовую казармы, где нас явно с нетерпением ожидали остальные участники неожиданно прерванного совещания.

   *****

   Когда наша троица вошла в «зал собраний», на нас сразу обратились нетерпеливые взгляды, одна Анжела смотрела хмуро, явно обидевшись на меня. Это было ожидаемо, но неприятно. Я с трудом подавил вздох сожаления. Следующие полчаса мне пришлось потратить на то, чтобы подробно рассказать о диалоге с пленницей.

   – Жаль, что удалось получить так мало сведений, – вздохнул Фосетт. – Характеристики членов пиратской банды знать, конечно, полезно, но они не помогут нам выработать хороший план захвата вражеского лагеря.

   – С другой стороны, мы теперь можем надеяться, что времени на подготовку будет все же достаточно, – задумчиво сказала Уинстон. – Как я поняла, возвращение «прыгуна» может произойти неизвестно когда.

   – Вот именно. Поэтому лично я не рассчитывал бы на это. Прыжковый корабль может прийти через два-три месяца, а возможно и завтра, и уж если это случится, то налетчики не задержатся здесь и минуты лишней, они пойдут на прорыв, не посмотрев ни на какие баронские «Юнионы» на орбите. И я бы сказал, что возвращения «прыгуна» можно ждать в любой момент, и так прошли все разумные сроки его ожидания.

   – И что же ты предлагаешь?

   – Пока не знаю, но повторю исходную предпосылку, от которой мы должны отталкиваться – нужна приманка. Обычный караван на эту роль уже не годится. Теперь наши противники знают, что мы далеко не так беспомощны, как стремились показать вначале, а их отряд сейчас сильно ослаблен, поэтому они ни за что не нападут на конвой, идущий под стандартной охраной. А если убрать сопровождение, то это будет столь демонстративным приглашением в ловушку, что лишь глупец сунет в нее голову.

   – Да, незадача, – проворчал Бондарев, – особенно, если вспомнить о наших предполагаемых шпионах.

   – Шпионах? – удивленно переспросил полковник. – Разве вы подозреваете еще кого-нибудь, кроме Шпильмана?

   Антон повторил свои доводы в пользу существования у пиратов своего человека и в окружении Штерна. Бойцы «Феникса», которые еще ничего об этом не слышали, восприняли это сообщение далеко не радостно.

   – Ну вот, новая напасть! – раздраженно воскликнул Майкл. – Если это так, то как вообще нам скрыть планы от пиратов?

   – Ты прав, – вздохнул я. – Тут потребуется тонкая игра и сложный расчет. Честно говоря, у меня совсем нет уверенности, что мы вообще способны на такое. Гарантии успеха, как понимаете, все равно никто не даст.

   – Если бы нам удалось установить его личность, было бы значительно легче, – неожиданно вступила в беседу Анжела.

   Кажется, ее обида стала проходить под влиянием искренней заботы о благополучии отряда. Да и, пожалуй, только сейчас она стала по-настоящему осознавать всю сложность нашего положения. Меня сильно порадовал этот факт.

   – Хорошо бы, – согласился Бондарев, – только, к сожалению, у нас нет даже просто догадок на этот счет.

   – А это не может быть Бланш?

   Мы с Антоном озадачено переглянулись.

   – Очень в этом сомневаюсь, – качнул я головой. – Теоретически это, конечно, возможно, но тогда не сходится несколько деталей. В подобном случае ей надо было бы собирать как можно более подробную информацию о нашем отряде, благо, что ее положение нашего «связника» облегчает такую задачу. Для этого ей достаточно было бы чаще связываться со мной, напрашиваться в гости, может быть соблазнить кого-нибудь из нас, но она за все это время даже просто звонила мне не более десятка раз, а личная встреча и вовсе была только одна – в самом начале, в присутствии герра Бергмана. Как-то непохоже все это на нормальное поведение вражеского информатора.

   Бондарев согласился со мной, а остальные почувствовали облегчение, что есть человек, способный помочь нам, и которому вполне можно довериться. Вот только вставал вопрос, а в чем именно?

   Фосетт в это время задумчиво постукивал пальцами по столу.

   – Я вот что тут подумал..., – сказал он, привлекая всеобщее внимание. – Как вам кажется, будет ли пара беззащитных, неохраняемых транспортов лакомой добычей для наших налетчиков?

   – Еще бы! Только вот, где ты их возьмешь?

   – Как где? У барона, конечно.

   – Так он тебе их и даст! Даже без груза они стоят изрядных денег. Но пустые они ведь будут все равно бесполезны, если уж у Штерна есть шпион под боком, который сообщит обо всем пиратам. А своими драгоценными камушками барон рисковать теперь ни за что не будет.

   – Если бы предложение исходило от нас, то, несомненно, а вот, если он останется при мнении, что это его собственная задумка?

   – Так! Если ты придумал какой-то план, то давай говори, не томи душу!

   – Предположим, что некто, кому барон вполне доверяет, начнет внушать ему, что, мол, караваны из шахты ходят редко, а до этого камни хранятся там на складах, а потому являются легкой добычей для пиратского нападения...

   – Кстати, – перебил я Майкла, – а почему, собственно, пираты действительно так не поступали?

   – Об этом надо спросить у Нильсдоттир, – сказал Бондарев, – а если просто гадать, то в голову приходит только одно. Сначала они этого не делали потому, что им такой рейд был невыгоден с их тактикой мелких грабежей караванов. Отняв часть груза у пары, ну тройки, конвоев они получали явно больше, чем от однократного налета на шахту. А потом ведь добыча алмазов просто полностью прекратилась. Если на складах что-то и оставалось, то такие крохи, которые не стоили бы затраченных усилий. Но вот сейчас... Сейчас ситуация иная. Откровенно говоря, на месте командира корсаров я бы так и поступил – однократный налет на копи в нынешней ситуации для налетчиков единственный шанс получить еще хоть какую-то добычу, которая бы компенсировала понесенные в бою потери.

   – Правда, что ли? – удивился Фосетт. – Я ведь сказал просто так, точнее, мне хотелось бы, чтобы в это поверил Штерн, но я и подумать не мог, что так оно может быть на самом деле.

   – Еще как может, – кивнул Антон. – Если этот Саймон Блек действительно соответствует своему прозвищу, то после размышления он неизбежно придет к выводу о необходимости налета на шахту.

   – Ну к выводу-то он может и придет, но вряд ли так поступит, – подал голос Бергман, а когда на него обратились вопрошающие взгляды, продолжил. – Еще после первого нападения пиратов Штерн, как вы знаете, потребовал охраны и караванов, и шахты. Ну, по первому пункту он получил от меня категорический отказ. Тогда я не видел в этом особой необходимости. Пираты тогда вели себя еще вполне «корректно», не беря сверх меры и не причиняя вреда гражданам Бадена, а рисковать своими людьми, защищая баронские сверхприбыли, мне как-то не хотелось. К тому же, у меня были большие сомнения в эффективности этой меры. Мне не верилось, что у налетчиков только три двадцатитонных меха, а на марше даже танковая рота не сможет сдержать натиск большого числа боевых механизмов каких-нибудь более-менее мощных моделей. Потери будут огромные, а толку – ноль. Напрасно же рисковать единственным копьем своих мехов я не собирался. Как вы знаете, последующие события показали, что я был прав. Только события оказались даже хуже, чем в самом мрачном из предполагаемых сценариев. А вот защита шахты – дело другое. Во-первых, эта копь является собственностью планетоида, даже если сейчас доходы от нее идут Штерну. Сами понимаете, бароны приходят и уходят, а шахта останется. Сейчас это феодальный лен, а завтра, глядишь, уже и нет. А кроме того, защищать стационарный объект значительно проще. На укрепленных позициях та же рота тяжелых танков сможет отбить несколько атак копья-другого легких и средних мехов и продержаться до прихода подкреплений. Так что я со спокойной совестью выделил соответствующие силы для охраны шахты. Штерн об этом, конечно же, знает, пираты, полагаю, тоже.

   – Плохо, – поморщился Фосетт, – тогда мой план не сработает.

   – Ладно, Майкл, – улыбнулся я, – ты сначала скажи, в чем он заключается, а мы уж подумаем, что в нем можно изменить, чтобы все получилось.

   – Да в общем-то он достаточно прост. Если бы кто-то внушил нашему барону, что камни в складских помещениях копей подвергаются реальной опасности, то он захотел бы их обезопасить, верно?

   – Разумеется. И что?

   – Караваны же уязвимы для засады...

   – Спорно, но Штерн может и поверить. Только я еще не улавливаю твою идею.

   – Предположим, этот «кто-то» ненавязчиво предложит барону мысль о том, что самый безопасный способ доставки камней – это отправлять по одному-два транспорта случайными маршрутами тайно, незаметно и без всякого сопровождения.

   Мы все переглянулись.

   – Знаешь, Майкл, – задумчиво сказал Бондарев, – а ведь это в любом случае интересная идея. В иной обстановке я бы сказал, что она достаточно перспективна сама по себе. Кроме того, я, кажется, догадываюсь, что ты хочешь предложить против пиратов, но ты, по-моему, не учел несколько деталей.

   Я с любопытством посмотрел на этих двоих. Совещание потихоньку превращалось в их диалог. Пока мне еще оставался непонятным очередной «безумно-гениальный» замысел, возникший у нашей команды, поэтому я воздерживался от комментариев.

   – Каких именно? – поспешил уточнить Фосетт.

   – Как можно понять, ты полагаешь, что барон «клюнет» на эту мысль, и, скорее всего, даже, не посоветовавшись с нами, поспешит ее реализовать. Пираты узнают об этом и ринутся на перехват одного из этих мини-конвоев, ну а дальше все в соответствии с нашими первоначальными планами – засада, бой с мобильной группой мехов и, по возможности, штурм пиратского лагеря. Так ведь?

   – Ну так... Думаешь не сработает?

   – Для начала ответь мне, а как мы узнаем, на каком именно маршруте устроить засаду? Предположим, Штерн отправит четыре группы транспортов по четырем направлениям. Допустим, пираты знают обо всех. Ну и как мы определим, где именно размещать засаду?

   – Да, – вздохнул Майкл, – об этом я как-то не подумал...

   – Есть и еще одна «мелочь». Я ведь не могу гарантировать, что у пиратов есть шпион в окружении барона. У нас имеются вполне веские доводы в пользу этого, но пока это все-таки лишь абстрактные подозрения, не более того. А что, если я ошибаюсь? Тогда камни действительно прибудут на место назначения без проблем. Это, конечно, хорошо, но собственно нам ничего не даст.

   – Да, идея хорошая, – задумчиво сказал я. – Не следует отказываться от нее просто так.

   – А разве я предлагаю отказаться? – удивился Антон. – Мне просто хотелось уточнить, что она нуждается в более глубокой проработке.

   Совещание зашло в тупик. Новых предложений никто не выдвигал, а обсуждать все уже известное по новому кругу не хотелось. На несколько минут повисло молчание.

   – Ладно, – наконец заговорил Бергман, – лично меня сейчас волнует один момент – что делать со Шпильманом?

   На этот вопрос ответил Бондарев, как специалист по проблемам безопасности:

   – Сейчас арестовывать его бессмысленно, ведь нечего ему инкриминировать. Не будешь же строить обвинение на «невинной» отговорке. Уж от этого он всегда с легкостью открестится.

   – Я и сам это понимаю, – недовольно пробурчал Бергман, – поэтому и спрашиваю.

   – Его надо заставить сделать ошибку, чтобы он сам себя выдал.

   – Великолепное предложение!– насмешливо бросил полковник. – А если поподробнее?

   Неожиданно для самого себя в обсуждение включился и я:

   – Мне кажется, для этого лучше использовать Нильсдоттир.

   – Полагаете, она согласится? – недоверчиво поинтересовался Бергман.

   – Вряд ли, только она об этом и знать не будет. Выпускать из палаты ее никто не собирается, так что о ее физическом состоянии известно сейчас лишь нам, семье Шапсо, да паре охранников, а значит ничто не мешает нам сказать, что ее состояние пока тяжелое, и она находится без сознания, но врачи гарантируют положительные изменения в течение ближайших нескольких дней. Шпильмана ведь очень беспокоит та потенциальная информация о нем, что можно узнать от пленницы, не так ли?

   – Думаешь, он попытается ее устранить? – заинтересовался Бондарев.

   – Не знаю... Вообще-то для нас это был бы идеальным вариантом, вот только не очень представляю себе, как он может это сделать. По-моему, гораздо более реальна его попытка побега, а так как бежать он может только к пиратам, то остается только следить за ним и вмешаться в нужный момент. Если повезет, то сможем прихватить и какого-нибудь связника. Впрочем, на всякий случай нужно продумать меры по защите пленницы, чтобы с ней ничего не случилось, а заодно и то, как скрыть от нашего «подопечного» истинное положение дел.

   – Ладно, я займусь этим, – кивнул Антон.

   – А почему, собственно, вы? – удивленно спросил полковник. – Я полагаю, что вывести предателя на чистую воду является делом самой милиции.

   Мы с Бондаревым переглянулись. Желание Бергмана было вполне понятным. «Честь мундира» и все такое прочее, только упускать это дело из своего контроля совсем не хотелось. Кроме того...

   Я не успел даже додумать, как Антон опередил меня:

   – А что, у вас есть хорошие специалисты по слежке?

   Бергман вздохнул:

   – К сожалению, нет, но в городе найдется парочка опытных частных детективов. Я несколько раз...

   Он осекся, увидев наши удивленные лица.

   – Вы действительно считаете, что к такой операции стоит подключать посторонних людей, тем более, гражданских? – осторожно поинтересовался я.

   – Что ж, может и нет, но разве ваш «Феникс» в ином положении?

   Тут Антон рассмеялся:

   – А как по-вашему я получил столь полную информацию о Шпильмане? Пользуясь услугами местных «специалистов»?

   Последнее слово он произнес довольно насмешливо.

   – Откровенно говоря, да... – немного растерянно ответил полковник. – Так было несложно узнать и о его биографии, да и о некоторых тайных делишках. Слухи-то об этом все равно есть.

   – Источники информации были, конечно, местными, но выходили на них мои люди.

   Про себя я подумал, что, пожалуй, как раз сам Антон, а не «его люди», и занимался этим вопросом, но вслух ничего не сказал, а высказал один довод в пользу сотрудничества:

   – Вы же понимаете, герр Бергман, что только совместными усилиями мы сможем достичь желаемой цели. Полагаю, что это верно не только по отношению к битвам, но и ко всему, что их, так сказать, обеспечивает. К тому же, если все пойдет успешно, вы все равно поделитесь с нами информацией, разве нет?

   – Вы правы, конечно, – кивнул тот. – Ладно, согласен, давайте этих «ваших» людей. Может что путное из этой затеи и выйдет.

   Попросив Фосетта еще раз обдумать его идею, которая несмотря ни на что продолжала казаться мне перспективной, я закрыл это совещание, выдавшееся каким-то сумбурным и не слишком плодотворным. Все стали расходиться, но Анжела осталась. Я был рад этому. Теперь, когда все прояснилось, мне хотелось извиниться перед ней. Кажется, ей тоже хотелось выяснить отношения. Лишь бы она не сразу начала скандал, а дала шанс спокойно поговорить.

   – Вот значит как..., – тихо сказала девушка, когда я подошел к ней. – Я думала мы друзья, а ты использовал меня.

   – Мы действительно друзья.

   – Неужели?! Тогда...

   – Ты не понимаешь..., – вырвался у меня вздох. – Ты сейчас в отряде простой мехвоин, да еще с собственной машиной. Если что-то не понравится, то всегда можешь уйти, и никто тебе и слово не скажет против – это твое право. Может ты не обратила внимание, но, заключая с тобой, да и с другими, контракт, я не стал включать туда никакого пункта о всяких там неустойках. Я вообще не был уверен, что затея с «Фениксом» выгорит, уж слишком много было к этому препятствий. Но, к моему удивлению, дело пошло. Теперь я – командир! Знаешь, что это такое? Это не столько права и привилегии, сколько обязанности и ответственность. Сейчас здесь около сотни человек, которые рассчитывают на меня, на то, что я буду принимать правильные решения и составлять эффективные планы. Мне нужно заботиться, чтобы они были одеты, обуты, накормлены и имели деньги в карманах. А еще я отвечаю за их жизни. Твоя ошибка, например, может привести к гибели твоего товарища. Это, конечно, трагедия, но... Цена моих собственных ошибок будет много выше. Возьмем, к примеру, недавний бой. Не прикажи я Свенсену отправиться к агрокуполу, у нас была бы прекрасная возможность обезглавить пиратов, уничтожив подавляющей огневой мощью «Вульверин», но тогда погибли бы мирные жители. А промедление с отправкой Лизы на помощь Бондареву неминуемо привело бы к его гибели. И так далее... Честно говоря, создать собственный отряд, а не стать простым наемником в чужом, меня подвигло простое желание. Я хотел быть хозяином своей судьбы, а не бездумно выполнять чужие приказы, подчас глупые и опасные. Управляя «Фениксом», я и стараюсь сделать так, чтобы каждый, кто занимает хоть какой-то ответственный пост, имел право высказаться...

   – Да? А по мне этого не скажешь, – пробурчала Циммер, но без особой злости.

   – Ошибаешься, – отрицательно качнул я головой, – Впрочем, если ты действительно считаешь, что это так, то я приношу тебе самые искренние и глубокие извинения. Но, посмотри сама, в чем я так уж виноват? В том, что скрыл от тебя информацию о Шпильмане? Так это сначала были даже не подозрения, а смутные ощущения, причем основанные сначала, пожалуй, на банальной ревности...

   – Ты ревновал меня к нему?! – удивленно перебила Анжела и, кажется, в ее глазах сверкнуло какое-то лукавое выражение.

   – Конечно, – ответил я как можно более нейтральным тоном. – Красивая девушка, находящаяся под моей опекой, к тому же моя личная помощница, а вокруг нее увивается какой-то невзрачный тип. Как тут не заревновать-то?

   – Ах, значит под твоей опекой?! – воскликнула она с возмущением, которое было, впрочем, скорее шутливым, чем настоящим.

   – Разумеется, как боец моего отряда. Или ты с этим не согласна?

   – Ладно уж соглашусь... Но насчет Шпильмана...

   – Слушай, ты действительно считаешь, что твоей жизни угрожала какая-то опасность от того, что я ничего не сказал о подозрениях на его счет?

   – Жизни? Пожалуй, нет...

   – Я тоже так считал, поэтому и не обсуждал с тобой эту тему. А вдруг бы ты случайно обмолвилась в разговоре даже не с ним, а с кем-то еше? Лишнее внимание ко всему этому нам вовсе не нужно было, а если бы мы ошиблись, то это заявление могло обидеть хорошего человека...

   – Значит я, по-твоему, такая дура, что буду болтать языком направо и налево, не задумываясь?! – вот сейчас ее снова зацепило.

   – Ты эмоциональна и импульсивна, – пожал я плечами. – Это вовсе не недостаток, а просто свойство характера. А с моей стороны было бы глупо не учитывать его, когда я даю тебе задания.

   Циммер задумалась о моих словах, даже не став возражать.

   – А вообще, – продолжил я, – сама знаешь, ведь часто кто-то считает, что именно он знает, как будет лучше для другого, особенно, если они близки. Может это и неправильно, но так уж сложилось. Я решил, будет правильней умолчать кое о чем. Возможно, и ошибся...

   Махнув рукой, я отвернулся к окну.

   – Значит, ты думаешь, что мы близки? – в голосе девушки звучала задумчивость.

   Слегка улыбнувшись, я посмотрел на нее:

   – Мы с тобой фактически стояли у истоков отряда и знакомы дольше, чем с любым другим его членом, за исключением, конечно, Мозера. За это время я успел, по-моему, неплохо узнать тебя, так что, полагаю, можно сказать, что мы близки...

   Я с трудом удержался от того, чтобы не сказать: «... только хотелось бы быть еще ближе». Резко оборванная фраза повисла в воздухе. Циммер, очевидно, это почувствовала, так как внимательно на меня посмотрела, но промолчала. Чтобы сгладить неловкую паузу, я нарочито небрежно спросил:

   – Ну, так что, я прощен?

   – Пожалуй, я еще посмотрю на твое поведение, но скандал, так уж и быть, устраивать не буду.

   – И на том спасибо, – усмехнулся я.

   В разговоре снова наступила небольшая заминка. Мы оба были несколько смущены чуть большей, чем рассчитывали, откровенностью получившегося диалога.

   – Ты пойдешь к Нильсдоттир? – попытался я сменить тему.

   – Пойду, наверное... Мне и самой любопытно глянуть на нее. А что ты сам о ней думаешь?

   Я только пожал плечами:

   – Честно говоря, не знаю... До боя обо всех пиратах и, особенно, о тех двоих, кто разгромил караван, убив несколько десятков человек, я думал лишь как о кровожадных тварях. Но когда впервые увидел нашу пленницу, еще лежавшую без сознания на пыльных камнях пустыни, то неожиданно подумал, что она как-то не вписывается в этот образ. А разговор с ней убедил меня окончательно, что здесь не так все просто. Скорее она жертва обстоятельств, а не такая уж неисправимая преступница. Своего командира и этого Дьюи-Мясника она, кажется, искренне ненавидит.

   – Она тебе понравилась?

   – Что?! – я удивленно воззрился на собеседницу. – С чего это ты так решила? Сейчас для меня она проблема, причем большая. С одной стороны, надо как-то получить от нее информацию, а это непросто. Она действительно защищает своих товарищей, по крайней мере, тех, кого уважает или жалеет. С другой стороны, нужно решать ее судьбу. Это еще сложнее. Я даже не знаю, как поступить. Честно скажу, мне не хотелось бы передавать ее в руки баденского правосудия. Ее судьба в этом случае будет весьма печальной, и она совершенно права, что боится ее. Наверно она будет вести себя в этом случае нарочито вызывающе, специально для того, чтобы ей присудили быструю казнь. Но какой у нас еще выбор в ее отношении? Не будешь же брать ее с собой на Галатею.

   – А почему нет?

   Я бросил на собеседницу недоуменный взгляд:

   – Как ты себе это представляешь? Нет, в принципе, это возможно. Но что она будет там делать?

   – Что-то я не понимаю... Разве она не сможет завербоваться в какой-нибудь отряд? Ее квалификация как мехвоина явно выше моей, да и техом, наверное, она будет превосходным. Так почему же ей не удастся найти работу?

   – Она ведь пиратка! И этим все сказано. Разве ты сама не понимаешь? Скрыть этот факт ей не удастся, по крайней мере, при попытке найма. Документов-то у нее нет, как и официального послужного списка. Это сразу поставит вне закона. Да ее там могут просто убить на месте, пиратов, как понимаешь, не любит никто. Фальшивые ксивы может и помогли бы, но стоят они дорого, да и знать нужно, где купить. Лично я не знаю, возможно, Антон... Конечно, Нильсдоттир могла бы попытаться найти обычную для таких мест «женскую» работу – официанткой, танцовщицей или проституткой, но думаешь, она пойдет на это? Очень сомневаюсь. Нет, на Галатею ее брать не стоит – просто бессмысленно. А что еще мы можем ей предложить?

   – Взять в «Феникс»...

   От удивления я сел на первый попавшийся стул.

   – Ты это серьезно?! Но ведь...

   – Если она действительно, как ты выразился, «жертва обстоятельств», то почему бы и нет? Ты помнишь, что я сказала, предложив название отряду?

   – Помню, – я чуть улыбнулся. – Ты говорила, что в нем собрались те, кто начал жизнь с нуля, подобно тому, как мифический феникс восставал из пепла.