Текст книги "Рожденный в огне "Феникс" (СИ)"

Автор книги: Александр Савельев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

   Я резко замолчал, пораженный внезапно пришедшей в голову мыслью. Очевидно, тревога явственно проступила на моем лице, потому что Уинстон озабоченно посмотрела на меня:

   – В чем дело, Ричард?

   Я даже не обратил внимание на то, что моя собеседница назвала меня просто по имени, а не «командир» или «капитан», как обычно. Впрочем, в нынешних обстоятельствах формальности теряли всякий смысл, да и особой необходимости в них я не видел, прекрасно понимая, что Уинстон, Фосетт и Бондарев неизбежно должны были относиться ко мне с изрядной долей снисходительности, хотя, как это ни странно, признавали мое лидерство в отряде безоговорочно. Я поспешил поделиться возникшими у меня опасениями:

   – Понимаешь, Лиза, мне тут вот подумалось, что в худшем варианте у Шпильмана могут быть сообщники среди персонала вспомогательных служб милиции, в том числе и среди ремонтников, а три меха «Феникса» сейчас отданы им на откуп без всякого надзора с нашей стороны, так что, если кому-то из милицейских техов вздумается вдруг устроить небольшую такую диверсию, то мы даже и знать не будем, пока не станет слишком поздно.

   – Ерунда, – Уинстон махнула рукой, – если бы у нашего подозреваемого был сообщник среди механиков, то ему уж точно не нужно было интересоваться ходом ремонта у Анжелы, он и так все бы знал.

   Мне не оставалось ничего другого, как признать логику этого заключения.

   Разговор мы заканчивали стоя у дверей столовой, куда уже стали подтягиваться остальные участники совещания. Нас с Лизой не беспокоили, видя, что мы заняты серьезным разговором, но я уловил любопытно-настороженный взгляд Анжелы, которая вполне могла догадываться о предмете нашего с Уинстон диалога. Я оглянулся на распахнутые двери.

   – Пора начинать, – сказал я сумрачно, предстоящее собрание обещало быть очень напряженным, а это мне совсем не нравилось. – Только будет лучше, если на него придет и Бергман. Ведь наша ситуация такова, что ее лучше обсудить совместно. Пригласишь его?

   – Я?

   – Кто-то должен объяснить ему, насколько все это важно, а ты сейчас лучшая кандидатура для этого.

   – Ладно, схожу.

   – Спасибо.

   С полминуты я наблюдал, как удалялась Лиза, а потом вздохнул и направился в столовую. Тянуть дальше время было просто бессмысленно.

   *****

   – Мы начнем, как только к нам присоединится полковник, – это было первое, о чем я сообщил моим соратникам, как только уселся во главе стола.

   – Бергман? – непритворно удивился Гесс. – А он-то тут причем? Я полагал, что мы будем обсуждать наши дальнейшие действия...

   – Именно, – кивнул я, – только теперь наши интересы слишком тесно связаны с милицейскими, кроме того, возможно, у нас появилась и общая проблема.

   – Проблема? – удивленный возглас прозвучал одновременно с нескольких сторон.

   Я внимательно оглядел присутствующих. На их лицах был написан живой интерес к неожиданной постановке темы собрания, это относилось даже к Блюхер, которая, кажется, постепенно избавлялась от пристрастного отношения к нам. Я надеялся, что к концу нашего пребывания на планетоиде она все же согласится присоединиться к «Фениксу». Одна Анжела смотрела не столько изумленно или с любопытством, сколько озабоченно. Она, несомненно, уже догадывалась, о какой проблеме я собираюсь говорить.

   – Да, – кивнул я неохотно, – только об этом лучше говорить в присутствии всех заинтересованных сторон.

   Но надолго оттянуть разговор не удалось. Через десять минут вернулась Лиза, сопровождаемая Бергманом, и мне пришлось открыть совещание. Сам полковник выглядел крайне удивленным подобным приглашением и не скрывал своего интереса.

   – Какие-нибудь затруднения с ремонтом мехов? – спросил он, полагая, что только данный вопрос мог бы послужить причиной его приглашения.

   – Боюсь, что все гораздо хуже.

   Милицейский командир сразу же посерьезнел:

   – Я слушаю...

   – Насколько хорошо Вы знаете Шпильмана?

   – Якова? А что с ним такое?

   – Ответьте все же сначала на мой вопрос.

   – Ну, он появился на Бадене почти одиннадцать лет назад. У него здесь был дядя, который умер и оставил ему в наследство дом в Мюнстере и небольшой пай в одной из шахт по добыче хрома. В общем-то, не такое уж большое богатство, но его хватило бы, чтобы обеспечить спокойную и обеспеченную старость. Другое дело, что его, похоже, наследство сначала совершенно не заинтересовало. Он хотел продать все это и отправиться обратно, уже стал подготавливать необходимые документы, но неожиданно передумал и остался. Ему тогда было сорок два года. Яков довольно быстро расширил имеющиеся вложения в шахты и стал одним из наиболее обеспеченных людей на Бадене. Через пять лет он предложил мне услуги в снабжении полка. Я тогда только занял свое место и сразу понял, насколько этот вопрос может стать головной болью для командира. Его помощь в этом стала поистине неоценимой, мне больше вообще не пришлось думать о том, что, где и как достать. Близкими друзьями мы не стали, он вообще человек довольно нелюдимый, точнее близко к себе никого не подпускает, хотя приятелей у него полно, да и на всяких вечеринках и приемах гость частый.

   – Возможно, вас удивит этот вопрос, но каково его отношение к женщинам?

   Я заметил, что Циммер заметно смутилась, услышав эту фразу, а Бергман недоуменно приподнял брови, и мне пришлось уточнить:

   – Его можно назвать, что называется «ловеласом»?

   Полковник, наконец, не выдержал:

   – Да что здесь происходит, в конце-то концов?! К чему эти дурацкие вопросы?!

   Внутренне приготовившись выдержать бурю негодования, я сознался:

   – Мы подозреваем Шпильмана в шпионаже в пользу пиратов.

   Мое заявление вызвало немую сцену. На меня изумленно-недоверчиво уставилось пять пар глаз тех членов «Феникса», включая Блюхер, кто не был посвящен в «заговор». А вот сам полковник, к моему удивлению, отнесся к такому предположению достаточно спокойно и лишь спросил, прищурив глаза:

   – У вас есть убедительные доказательства этому или одни подозрения?

   Потом он оглядел присутствующих и уточнил:

   – И, кстати, кто «мы»? Кажется, это не относится ко всем членам «Феникса».

   – Да, Вы правы, в данном случае «мы» – это я, начальник службы безопасности отряда лейтенант Бондарев, а также лейтенант Фосетт, лейтенант Уинстон и сержант Циммер.

   Я намеренно был как можно более официален, чтобы добавить весомости прозвучавшему обвинению, и специально упомянул Анжелу, надеясь смягчить ее раздражение, когда она узнает, что мы как бы специально «подставляли» ее Шпильману.

   – Доказательства? – продолжал допытываться полковник.

   – Вы не ответили на мой последний вопрос, – парировал я.

   – Полагаю, вы намекаете, что он пытался соблазнить одну из присутствующих здесь дам?

   – Не то, чтобы соблазнить по-настоящему. Он «раскручивал» ее на разнообразную информацию о «Фениксе», пользуясь при этом разными методами ухаживания.

   – Ну, это несерьезно, хотя..., – Бергман задумался, – такое поведение Шпильмана действительно кажется необычным. Насколько я знаю, он не проявлял особого интереса к слабому полу. Вы же понимаете, Мюнстер – город небольшой, да и на всем Бадене людей не так уж много, здесь трудно что-либо скрыть. Спутницу жизни он никогда не искал всерьез, для обычных интрижек был всегда слишком осторожен. Шпильман, конечно, пользовался время от времени услугами тех нескольких «девочек по вызову», что у нас есть, но не более того. Его интерес к вашему отряду, конечно, несколько удивляет, но это совсем не означает, что наш Яков работает на пиратов, у него для этого могут быть и другие причины...

   – Одна из его обычных махинаций, например, – обронил я в пространство, не обращаясь ни к кому конкретно.

   Полковник замер, глядя на меня.

   – Вы много успели узнать за столь короткое время, – сказал он после некоторой паузы.

   – Да, у меня есть очень хороший специалист в этой области, – кивнул я, потом добавил, желая успокоить собеседника. – Могу сказать совершенно откровенно – мне абсолютно наплевать на эти махинации, лишь бы они не касались моего «Феникса». Я хочу только быть уверенным в том, что этот Шпильман не передает жизненно важную информацию врагу, либо, напротив, точно знать, что он работает на них и учитывать тогда этот факт в дальнейших планах.

   – Понимаю, – согласился полковник, – только, боюсь, ничем конкретно не могу Вам помочь. Лично я никогда не подозревал моего начальника тыла ни в чем таком, а все сказанное пока малоубедительно.

   – Даже пристальный интерес к нашей пленнице?

   – Вы не упоминали об этом...

   – Не успел. Мне передали, что этим утром он расспрашивал о ней, пришла ли она в себя и успела ли что-то сообщить. Правда, я не знаю, насколько сильно был выражен этот интерес...

   Я скосил глаза на Циммер, если она хочет вступить в разговор, то сейчас самое время. Другое дело, что она может не решиться на это, хотя бы из-за смущения. Я в общем-то это и ожидал, но, к моему удивлению, Анжела все же решила раскрыть свои карты:

   – До этого момента я и не задумывалась об этом, но сейчас я уверена, что Шпильмана интересовала, прежде всего, именно пиратка, а не, скажем, техническое состояние «Феникса». По крайней мере, он затрагивал эту тему раза четыре с разных сторон – и как мы ее захватили, и в каком состоянии она была, и пришла ли она в себя, и как мы с ней поступим. Он старался отвлечь мое внимание от этих вопросов, но задавал их весьма настойчиво.

   – Вот как? – теперь полковник выглядел по-настоящему озадаченным. – Да, это действительно странно. Разумного объяснения такому любопытству придумать трудно. А, кстати, как она? Я ведь даже не знал, что это женщина...

   – Ну, она еще не пришла в сознание... – неожиданно я замер, оборвав предложение, лихорадочно обдумывая неожиданно выяснившуюся подробность.

   – В чем дело? – настороженно спросил Бергман, явно удивленный неожиданной паузой.

   Не отвечая ему, я повернулся к Циммер:

   – Анжела, вспомни, пожалуйста, Шпильман говорил о пираТЕ или пиратКЕ, и не ты ли сама первой упомянула о том, кого именно мы захватили?

   Девушка задумалась:

   – А ведь действительно, он с самого начала знал, кто у нас в плену.

   – Ты можешь присягнуть в этом?

   – Да.

   – А вы, герр Бергман, точно уверены, что ничего не знали о нашей пленнице и ничего не говорили Шпильману?

   – Ну, во-первых, я абсолютно ясно помню, что Вы ничего мне не говорили. Неужели Вы сами забыли наш разговор?

   – Я был такой уставший после боя и последующего ремонта, что действовал, как в тумане.

   – Ну а я был сонный, вы же подняли меня посреди ночи. Повод, конечно, достойный, но тогда я даже не мог в полной мере его оценить и мечтал лишь скорее вернуться обратно в постель. Так что я быстро отдал распоряжение о транспортере и лег досыпать. Да вы даже за взятие в плен ничего толком не сказали, сообщили только, что есть трофейный мех, который надо оттащить на базу, да вскользь упомянули о пленном мехвоине, вот и все...

   – Хотели доказательств вербовки Шпильмана пиратами? Получите и распишитесь! – раздался вдруг голос до сих пор молчавшего Бондарева.

   Да это было доказательство, которое говорило само за себя. Шпильман явно знал о том, кто был в «Блекджеке» лучше, чем мы сами сейчас. Некоторое время мы молчали, несколько ошеломленные. Все-таки, когда подозреваешь кого-то в предательстве, то в глубине душе, тем не менее, надеешься, что это все же какая-то ошибка, и, если опасения подтверждаются, испытываешь не облегчение, а разочарование.

   – Да..., – первым не выдержал затянувшейся паузы полковник. – Честно говоря, не верил я в это обвинение. До этого момента не верил... И что же теперь делать? Немедленно его арестовывать?

   – Может быть..., – протянул я. – Но, честно говоря, хотелось бы другого, более эффективного...

   – То есть просто убить его, что ли?! Без суда и следствия?

   – Нет, конечно же, нет. Я имел в виду нечто совсем иное – как-то использовать его в двойной игре, чтобы решить ту проблему, которая остро встала перед «Фениксом» после нашего неожиданного разгрома пиратов.

   – Что-то я не совсем вас понимаю.

   – Помните наш план, который мы обсуждали с мадемуазель Бланш?

   – План? А, имеется в виду ловушка в одном из караванов. Полагаете, что теперь пираты не клюнут на приманку? Вполне возможно... Хотя, в общем-то, потеря одного меха отнюдь не критична.

   – Сюда еще стоит добавить повреждения всех других машин, причем в ряде случаев весьма серьезных. Есть ли у налетчиков вообще запчасти, чтобы все-это исправить? Не уверен... На их месте сейчас я бы точно как можно быстрее попытался убраться с Бадена. Вот, если бы они были уверены, что смогут очень скоро отхватить жирный кус без всякого риска для себя, тогда дело другое. Но как их в этом убедить?!

   Продолжить дискуссию нам не удалось. В дверь столовой неожиданно постучали. Когда я дал разрешение, в помещение вошел один из пехотинцев «Феникса».

   – Командир, доктор Шапсо сообщает, что пленница пришла в себя, – доложил он.

   Я вскочил на ноги. На сегодня это была, несомненно, лучшая новость.

   – Ну что ж, пойдем знакомиться. Кто желает присоединиться ко мне?

   Хотели все. Но всем стороны было понятно, что наш врач просто не потерпит у себя такого столпотворения. Да и как относиться к пленнице было все еще не ясно. Если бы каким-то образом удалось склонить ее к добровольному сотрудничеству, то я готов был пойти на всякие послабления ей, хотя, какой будет ее судьба в конечном итоге, когда нам настанет время уходить с Бадена, оставалось еще весьма туманным. В любом случае сразу начинать с угроз и давления не стоило, а слишком многочисленная «делегация» вряд ли могла быть расценена иначе, как явная демонстрация силы. Я очень сильно сомневался в необходимости такого шага. Наша пленница и так должна была прекрасно осознавать всю сложность своего положения и то, что лишь активным сотрудничеством с нами она может облегчить свою участь. В общем, с собой я решил взять только Бондарева. Бергмана пришлось пригласить тоже, хотя бы из соображений вежливости.

   У дверей палаты я, к своему негодованию, увидел лишь одного охранника. Отправив одного с сообщением, Шапсо даже не удосужился заменить его кем-то. Лично на мой взгляд, это было вопиющим нарушением правил безопасности. Сам врач стоял тут же с нахмуренным видом.

   – Вы, что, оставили пленницу одну?! – я посмотрел на него, неприятно удивленный этим фактом.

   – Сейчас с ней Жаннет.

   – Не боитесь за жену?

   – Наша пациентка не в том состоянии, чтобы кому-то причинить вред.

   – Ее ранения оказались более тяжелыми, чем вы думали в начале?

   – Телесно она в относительном порядке, только сломана рука, несколько ребер, да есть ушибы. Все это скоро пройдет. Меня куда больше беспокоит ее душа...

   – А точнее? У нее депрессия, паника, агрессия?

   – Я бы сказал, что первое, вернее какое-то странное равнодушие ко всему. Когда она осознала, где находится и что с ней произошло, то полностью замкнулась в себе, не отвечала на мои попытки заговорить, практически не отреагировала на осмотр. Кажется, сейчас ей абсолютно все равно, что с ней будет. Поэтому-то я и оставил с ней Жаннет – бедной девочке может быть легче установить контакт с женщиной, а моя жена всегда была хорошим психологом. Честно говоря, я не советовал бы вам сейчас туда заходить, да еще в таком составе. Спешка может только все испортить.

   Я поморщился от досады:

   – Так что, выходит, мы зря сюда пришли? Нам возвращаться обратно? Кстати, не забывайте, что эта «бедная девочка» участвовала в убийстве гражданских, причем хладнокровно спланированном и проведенном.

   – Не верю я в это, – досадливо качнул головой врач. – Непохожа она на человека, способного на это.

– Вы можете по внешнему виду определить, на что способен человек? – хмыкнул Бергман. – Внешность, она, знаете ли, обманчива.

   Наш собеседник ничего не ответил, но на его лице застыло выражение несогласия с этим.

   – Ну так что, – нетерпеливо спросил я, – нам уходить?

   Шапсо задумался на минуту. Легко было заметить, что в его душе борется долг перед отрядом с ответственностью за пациента. Скорее всего, ему очень хотелось отправить нас прочь, но ведь участь-то пиратки это никак не решило бы, а лишь отсрочило. Наконец, он ответил:

   – Ладно, посмотрю, что там, и тогда решим.

   Вернулся он через пару минут. Еще раз оглядев нас, он вздохнул:

   – Пожалуй, будет лучше, если вы зайдете один, капитан.

   Пожав плечами, я открыл дверь и вошел в палату. Жаннет Шапсо оглянулась и, увидев меня, кивнула в знак приветствия. А вот наша пленница никак не прореагировала на мой приход. Она продолжала лежать, безучастно смотря в потолок. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Впрочем, я воспользовался паузой для того, чтобы рассмотреть девушку. Нельзя было не заметить, что она по-настоящему красива: разметавшиеся по подушке длинные белокурые волосы солнечным ореолом обрамляли лицо с правильными чертами и большими серыми глазами, а мешковатая пижама, в которую ее обрядили, не могла скрыть хорошо развитой фигуры. На вид ей было лет двадцать пять. В другое время она, несомненно, обратила бы на себя мое внимание, я с удовольствием бы пофлиртовал с ней, а то и попытался завести роман. Сейчас она выглядела хрупкой и беззащитной. Трудно было поверить, что не прошло и суток с того времени, как мы сошлись с ней в смертельной схватке, еще тяжелее было поверить в то, что она расстреливала беззащитные транспорты того злополучного каравана. Как же с ней себя вести? Я решил придерживаться уважительного тона, в конце концов, она показала себя смелым и умелым противником, а это стоит хотя бы элементарной вежливости. Через несколько томительных минут я не выдержал и решил прервать молчание.

   – Вы не хотели бы представиться? – вопрос был, конечно, глупым, но ничего иного в голову не пришло.

   Ответом мне было молчание. Так ничего и не дождавшись, я продолжил:

   – Меня, например, зовут Ричард Грей, и я – командир наемного отряда «Феникс», который... взял вас в плен.

   Последний факт мне не очень хотелось сейчас упоминать при ней, но нельзя же его игнорировать?

   О! Хоть какая-то реакция – ее глаза стрельнули на миг в мою сторону и вернулись к созерцанию потолка. Ну, давай, раскройся, скажи что-нибудь! Нет... Девушка упорно молчала.

   – Ну, что ж..., – вздохнул я, начиная поворачиваться к двери. – Когда-нибудь, надеюсь, вы устанете от молчания...

   – А стоит ли? – раздался у меня за спиной тихий голос, когда я уже брался за ручку двери.

   – Что? – я повернулся обратно, недоуменно подняв брови.

   В душе, впрочем, я был очень рад, что смог ее разговорить. Теперь бы закрепить успех...

   – Стоит ли мне уставать от молчания? Стоит ли знакомиться с вами, господин наемник?

   – А почему нет?

   – Это как-нибудь изменит мою участь? Что там мне уготовано? Казнь? Пожизненная каторга? А может просто выставите в клетке на потеху местным жителям? Отдадите своим солдатам для развлечения? Или, если буду паинькой, сделаете своей личной рабыней?

   Я немного оторопел от таких преположений. Но и ответить ничего не мог, просто потому, что не знал этого ответа. Разумеется, ни один из трех ее последних вариантов я воплощать в жизнь не собирался, но вот первые два были все же реальны. Если Бергман будет настаивать на выдаче пленницы, смогу ли я ему отказать? Скорее всего – нет. Может сам полковник и не захочет это делать, но ведь на него может надавить местное политическое начальство. Повод для этого есть более чем весомый.

   – Молчите..., – сказала девушка, которая до этого времени спокойно изучала мое лицо. – Значит я права... Что ж, тогда и беседовать нам дальше просто бессмысленно – молить о пощаде я не собираюсь, предавать товарищей тоже. Впрочем...

   – Да?

   Нужно ли говорить, что я начинал испытывать от этого разговора сильное разочарование? Он шел совсем не так, как мне бы этого хотелось, а, посмотрев в спокойные и уверенные глаза пленницы, я поверил, что она действительно ничего не скажет о своей банде, даже для сохранения своей жизни. Тем не менее, вопрос я смог произнести спокойным тоном.

   – Кажется, по цивилизованным законам, даже приговоренному к смерти полагается последнее желание?

   – И что же вы хотите?

   – Если это возможно, я бы посмотрела на тех троих мехвоинов, кто сражался против меня и Саймона.

   – Саймон – это ваш... босс? – осторожно поинтересовался я, надеясь получить хоть крупицу информации.

   – Да... Саймон Блек по прозвищу Зверь.

   – Красноречиво... – пробормотал я, усиленно роясь в собственной памяти.

   Как и всем кадетам военных академий мне пришлось ознакомиться с биографией сотен знаменитых бойцов, ведь никогда не знаешь, кто из них станет твоим противником или союзником на поле боя. Вот и приходилось изучать индивидуальные манеры боя. Чего скрывать, каждый новичок, садящийся в кокпит боевого меха, мечтал, чтобы когда-нибудь его имя украсило этот заветный перечень. Вот только никакого Саймона Блека там не было, хотя пиратских биографий встречалось предостаточно. То ли он еще не успел прославиться в должной степени, или просто сменил имя, что среди «джентльменов удачи» далеко не редкость.

   – Это прозвище произошло отчасти от названия модели меха, которым он управляет, а отчасти от его характера и манеры боя, – вторгся в мои размышления голос девушки, где впервые появились тени каких-то эмоций. – Так как насчет моей просьбы? Мне действительно очень интересно было бы посмотреть на этих людей. Если судить по тому, как вы охраняли тот караван, то в отряде должны были собраться одни неудачники. Мы никак не думали, что вы сможете оказать нам хоть какое-то сопротивление, а тем более вообще отразить атаку и завалить «Блекджека»... Впрочем, Зверь туманно намекал, что ваша команда может преподнести какие-нибудь сюрпризы, но, кажется, он сам не верил своим словам.

   – Что ж..., – задумчиво сказал я. – Анжелу Циммер, которая управляла «Феникс-Хоком», я могу прислать сюда без проблем – она член моего отряда. Кстати, это был ее первый настоящий бой. «Шедоу-Хоком» управлял местный милиционер, так что возможность встречи с ним будет зависеть от позиции полковника Бергмана. Что касается мехвоина с «Центуриона»..., – тут мне удалось сохранить бесстрастное лицо и ровный тон, – то он перед вами.

   – Вот как... – в голосе девушки появились нотки уважения. – Не ожидала. Признаться, когда Вы представились как командир, я подумала, что, наверно, унаследовали отряд от папочки, а «командовать» предпочитаете из безопасности уютного кабинета. Теперь вижу, что ошиблась...

   – От отца я унаследовал один только мех, – проворчал я. – Остальное потерял из-за интриг.

   – Сочувствую, – это было сказано насмешливым тоном.

   Бессмысленный и бесполезный разговор начал меня утомлять и раздражать, тем не менее, я решил сделать еще одну попытку «расшевелить» девушку и, возможно, выловить еще одну крупицу ценной информации из какой-нибудь оговорки.

   – Поражаюсь вашему спокойствию, – сказал я. – Надеетесь, что этот Зверь бросится к Вам на выручку?

   Девушка резко села на кровати, а в меня впился ее яростный взгляд:

   – Да! Я была его женщиной, его любовницей, как здесь говорят! Но, если он вдруг сейчас попробует освободить меня, то я предпочту сама себя убить, лишь бы не возвращаться к нему!

   Я мрачно буркнул:

   – Надо же, как мелодраматично...

   Меня прервали гневной тирадой:

   – Да что ты знаешь о нем, обо мне, вообще о нашем отряде, чтобы судить о чем-то?!

   Тут уж не выдержал и я сам:

   – Да уж! Тяжело, однако, судить о грабителях и убийцах! Вы ведь и свои преступления стремитесь прикрыть какими-нибудь благородными идеями или романтическими историями, не так ли? А скажи-ка на милость, тебе по ночам кошмары не снятся? Призраки тех безвинных, что ты убила, не являются? Из того каравана, например, который ты и твои дружки разгромили?!

   Огонь в глазах пиратки внезапно угас, будто резко погасили свечу. Она безвольно откинулась на кровать как марионетка, у которой обрезали сразу все веревочки, и отвернулась к стенке. Я уловил недовольный взгляд Жаннет Шапсо. Да и мне самому было понятно, что я сорвался совершенно зря. В отличие от медсестры, меня, конечно, не волновало душевное самочувствие пленницы, но вот шанс получить от нее столь нужную нам информацию был потерян, похоже, навсегда. Расстроенный, я уже снова подходил к двери, когда вновь услышал тихий женский голос:

   – Я не делала этого...

   Это было сказано практически шепотом. Сначала мне даже показалось, что я ослышался, но потом понял, что слух все же меня не подвел. Резко остановившись, я обернулся. Девушка все еще лежала лицом к стене, но, видимо, почувствовав мой взгляд, продолжила также негромко:

   – Я не стреляла по транспортам, а только по «Вархаммеру». Грузовики расстреливал Дьюи с «Дервиша». У него вообще ненасытная жажда крови и убийств. Недаром же его прозвали Мясником.

   Почему-то я поверил ей сразу. Так играть эмоции способна только гениальная актриса, а эта девушка могла быть кем угодно, только не актрисой. Я молчал, не зная, что сказать в ответ на это признание.

   – Пожалуйста, не говорите никому об этом, – неожиданно попросила она.

   – Почему?! – удивленный вопрос Шапсо опередил мой собственный, точно такой же.

   Пленница, наконец, повернулась к нам лицом:

   – А зачем?

   Мы с Жаннет переглянулись.

   – Но ведь это может существенно облегчить твою участь, – неуверенно сказал я. – Если тебя будут судить на Бадене...

   – Судить на Бадене? Что ж, к этому все и шло, не так ли? Ну и какое «облегчение» мне будет? Лет двадцать пять тюрьмы вместо казни или пожизненной каторги? Ненависть тюремщиков, презрение сокамерников, домогательства со стороны и тех, и других. Казнь, пожалуй, милосерднее будет, да и на каторге долго не задерживаются, даже вечной...

   – Неужели действительно так не хочешь жить? – мрачно поинтересовался я.

   – Пока что я не видела от жизни ничего хорошего.

   – Ты так и не представилась..., – тихо проговорил я.

   Можно сказать, что я уходил от новой темы разговора, но уж больно тяжело было мне ее продолжать, с другой стороны, действительно хотелось узнать имя девушки. Что-то в ней было трогательное, что стало привлекать меня.

   Некоторое время она молчала, но потом все же сказала, глядя куда-то в сторону:

   – Сигни Нильсдоттир.

   «Имя скандинавское», – подумал я. – «Она, что, тоже с Расалхага, как и Свенсен?». Но тут же вспомнил, что в Оберонскую Конфедерацию входила, помимо прочих одиннадцати, и планета Сигурд, где тоже жили в основном потомки скандинавов. Несомненно, пленница была родом как раз оттуда. Отвечать «приятно познакомиться» я, конечно, не стал – в такой ситуации это прозвучало бы издевательски. Вместо этого я сказал:

   – Мое имя ты уже слышала, а это Жаннет Шапсо – наш медтех. Ее мужа, врача Антуана Шапсо, ты, наверно, тоже видела...

   В комнате вновь повисло молчание. Сейчас оно уже не было откровенно враждебным, как ранее, ни с моей, ни с ее стороны, но... В общем, я понял, что встречу пора завершать и попрощался. Нильсдоттир вскинула на меня глаза.

   – Я все равно ничем не способна тебе помочь, – сказала она. – Просто не могу допустить, чтобы убили тех нескольких людей из отряда, которые стали моими друзьями, а теперь и единственной семьей...

   У меня возник невольный интерес к биографии собеседницы, там явно предостаточно трагических моментов, возможно, они и объяснят, почему она вступила на путь пиратства. Неожиданно я понял, что мне очень хочется, чтобы «всплыло» что-то реабилитирующее девушку, способное избавить ее от любого наказания. Я отогнал несвоевременное любопытство и лишние эмоции.

   – Да мне и самому не хочется никого убивать, – признался я. – Напротив, я был бы счастлив, если бы твои приятели просто бы сдались. Отряду нужны трофеи, так что превращать в металлолом желанную добычу совсем нецелесообразно.

   Девушка грустно вздохнула:

   – Зверь никогда не сдастся и не допустит, чтобы это сделали другие. Глупо ожидать, что и Мясник придет в восторг от мысли о сдаче, ведь для него это будет просто самоубийством. Да и Сандерс с «Локуста» даже думать об этом не станет – он, как вы, наверно, скажете, «настоящий» пират до мозга костей и живет только ради боя, добычи, женщин и выпивки. Он не ценит чужую жизнь и не дорожит своей. В безнадежной ситуации эта тройка предпочтет погибнуть, захватив при этом кого-нибудь из вас с собой. А вот остальные... Рей Бейкер с «Воспа» и Алисия Мильтон, пилотирующая «Стингера», являются новичками. Они едва успели закончить училище. Эта парочка и так была уже изрядно напугана начавшимися трудностями, а уж теперь они и вовсе должны быть в панике... Предложи им сдаться, вас встретят с распростертыми объятиями. Тосио Онодэра – дело другое. Его реакцию угадать сложно. Все же бывший самурай Дома Куриты. Сдаться в плен для него было бы позором. С другой стороны, ему тоже очень не нравится сегодняшнее положение. Он считает бесчестием простое терроризирование мирного населения без богатой добычи и достойного врага.

   – А почему вы вообще остаетесь на Бадене, когда стало ясно, что алмазов вам уже не получить? – задал я вопрос, давно интересовавший многих в «Фениксе» и в милиции.

   – Да не могли мы убраться отсюда! И сейчас не можем, а то бы давно это сделали...

   – И что же вам мешает?

   – «Прыгун» нам мешает, точнее его отсутствие. Блек, увидев, что первые несколько налетов были столь успешны, отпустил его. И я не знаю почему, но он до сих пор не появился вновь.

   – И ваш командир ничего не говорил об этом?

   – Нет... Что он может сказать, если сам не знает?

   – А вы ничего между собой не обсуждали?

   – Как же, говорили, конечно... Найти объяснение, в общем-то, несложно. У Оберона ведь всего несколько Т-кораблей, и они всегда были нарасхват. Их экипажи от скуки не страдают. Можно смело предположить, что просто нет ни одного свободного, чтобы послать за нами.

   – А разве это не странно? Неужели вашим «боссам» не нужны алмазы?

   – Ходят слухи, что Зверь с кем-то в верхах крепко разругался. Вот поэтому нас и послали сюда.

   – То есть, экспедиция на Баден рассматривалась как наказание?

   – Что-то вроде... Слишком уж невелик был шанс на то, что она будет действительно успешна. В общем, заинтересованные лица получили возможность тихо избавиться от своего врага. А если Блек все же возвратится, то его всегда обвинить в каких-нибудь грехах, например, в недостаточности добычи или в чрезмерных потерях.