Текст книги "Широкое течение"

Автор книги: Александр Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

ко его и видели. Кто на учебу, кто на работу, кто просто

улицы подметает. Вот вы и скажите: может земля жить

без молодых любовных рук, без молодого разума? Нам,

старикам, за всем не углядеть...

– Ну, дед, это вопрос большой, его сразу не ре¬

шишь, – сказал Антон.

– А надо решать! – воскликнул Прокофий. – Надо

скорей решать!

– Это верно, – подтвердил Николай Лёсов, закури¬

вая папиросу. – Надо скорей. И насчет ребят правильно.

В сельхозинститут проводили двенадцать человек. А на¬

зад хоть бы один стервец вернулся. На подсобных хо¬

зяйствах, видно, оседают, да в канцеляриях... Ни стыда,

ни совести – срамота!..

– Это что! – заговорил опять Прокофий, оживив-

шись. – А вот официанты в ресторанах там – чистые бы¬

ки: здоровенные, мордастые, хоть в плуг запрягай. За¬

шел я однажды, днем. Стоят с полотенцами через плечо,

поджидают гостей. Вот где срамота-то! На меня погля¬

дели, как волки, пищу не подали, а швырнули, – видят

сразу, что от меня им не отломится... А еще у меня встре¬

ча была, ребята. Вот это да! – Он засмеялся и покачал

головой. – Иду я раз по улице, гляжу: человек снег с

тротуара счищает. «Что-то, – думаю, – знакомый». При¬

гляделся поближе. Ба! Да ведь это Прошка Выдрин.

Бригадиром у нас был. В позапрошлом годе уехал...

– Это который в магазине работает? – спросил Лё¬

сов.

– В каком магазине? Дворник! «Неужто, – спраши¬

ваю, – улицы подметать лучше, чем землю пахать?» Ни¬

чего не сказал Прошка, отвернулся и подался во двор...

Николай Лёсов после некоторого молчания сказал:

– Ничего, придет время – и вся эта «интеллигенция»

о земле вспомнит, вернется... Должно прийти!

В отдалении одна за другой прошли две грузовые ма¬

шины. Сильный рев моторов всколыхнул тишину, свето-

вые. струи фар рассекли сумрак, явственно озарив край¬

нюю избу.

– Ваши? – спросил Николай Лёсов Антона, кивая

на грузовики.

– Наши, – сказал Антон; он чувствовал некоторую

вину перед этими людьми: вот он, здешний, сельский, а

тоже уехал в город, правда, не сам уехал, а послали в

ремесленное училище по разверстке, и не служил там

официантом или дворником, а работает на крупном за¬

воде, производит машины, которые нужны здесь так же,

как хлеб нужен там.

– В каждом грузовике одна деталь нами откована,—

добавил Гришоня немного хвастливо.

Старик похвалил:

– Сильные машины, ничего не скажешь. За это —

спасибо...

С бугра спускались к дому еще двое: председатель

колхоза, высокий, худой парень с тонкой длинной шеей и

обросшим подбородком, и комбайнер, молоденький и

робкий юноша. Они поздоровались с Антоном и Гришо-

ней.

– На побывку, значит? Отдохнуть – это дело хоро¬

шее... А у нас, видишь, уборка началась, – известил

председатель, присел на ступеньку и тут же встал, оза¬

боченный, запаренный какой-то. – Горячая пора... Ком¬

байн у нас остановился, вот беда! Вышел в поле да и

стоит с самого утра. – Он потрогал щетину на подбо¬

родке, неуверенно взглянул на Антона. •—Ты не мог бы

поглядеть? И немудрящая частица сломалась, а запас¬

ной нет во всем районе. Ты бы не выковал?

Из сеней отозвалась мать:

– Погодили бы, чай, с просьбами-то. Дайте отдох¬

нуть парню денек...

– Пусть отдохнет. Нам ведь не к спеху.

В словах председателя Антон уловил горькую иронию;

он сказал поспешно:

– Завтра утром придем.

Почти неделю Антон и Гришоня работали в кузни¬

це с утра до вечера – дел было много. Уставали. Гри¬

шоня ворчал, недовольный:

– Приехали отдыхать, а как отдыхаем! Оч-чень ин¬

тересно торчать тут в дыму да копоти. Своей наглотался

достаточно за год...

– Не ворчи! Останется у нас и на отдых, – утешал

его Антон.

И вот они наступили, дни отдыха! Первое время Анто¬

ну казалось, что он, как в сновидениях детства, отры¬

вается от земли и с замиранием сердца летит в какую-то

необъятную пустоту, в бесконечную синь. Тело ненасытно

впитывало в себя благостную тишину, ароматную реч¬

ную свежесть и солнечный зной. Там, в Москве, Антону

думалось, что его надолго свалит мучительная усталость.

Но с каждым днем отдыха он с изумлением ощущал,

как удесятерялись в нем силы, наполняя душу радост¬

ным трепетом, и еще сильнее ощущал, что ему не хва¬

тает чего-то большого и важного – Тани Олениной.

Здесь, вдали от завода, на досуге, он все больше и

больше думал о ней и понимал, что любит ее. Это чув¬

ство не было похоже на то, безрассудное и мучительное,

затмевающее перед ним свет, которое он когда-то испы¬

тал к Люсе Костроминой; оно захватило его тогда, воз¬

несло, а потом легко бросило наземь; кроме сознания

унижения, ничего не осталось от того чувства. Любовь к

Тане была более глубокой, хоть и спокойной внешне; она

пробуждала в нем порывы, неведомые ему самому. Ан¬

тон понимал, что она выше его, духовно богаче, и тянул¬

ся к ней с жадностью, со щемящей и сладкой болью.

«Но полюбит ли она меня? Примет ли?» Он пугался

этих вопросов, гнал их прочь. Задумчивые вздохи реки,

запахи горячей земли, трав, далекие гудки пароходов,

их тоскующие отзвуки среди мраморных, стволов берез¬

няка, широта, раздолье вызывали в нем другие думы,

другие мечты; отсюда, издали, Таня казалась еще более

прекрасной, любимой...

Любовь эта и уводила его от людей, даже от Гри-

шони, в глухие углы, к интимному шопоту берез и сосен,

где неиссякаемо хранился густой смоляной настой.

Он переплывал на ту сторону Волги, ложился на теп¬

лую и пахучую траву на полянке и, не шевелясь, зача¬

рованно смотрел, как красавицы-сосны, вымахнув под са¬

мое поднебесье, покачивают пышными темнозелеными

кистями ветвей, как взбивают кипень облаков, живопис¬

но украшая ими синеву неба. На лодке переправлялся

к нему и Гришоня, садился поодаль, читал книжку —

последнее время он пристрастился к стихам.

– Слушай, Антон! – крикнул Гришоня. – Это вот

про тебя написано, как по заказу. – И он нараспев про¬

читал с комическими ужимками, силясь понизить свой

тоненький голосок до баса:

Если быка трудом уморят —

он уйдет,

разляжется в холодных водах.

Кроме любви твоей,

мне

нету моря,

а у любви твоей

и плачем не вымолишь отдых.

Антон прислушался, уловив в этих словах отзвуки

своих чувств и переживаний. Гришоня читал:

Захочет покоя уставший слон (ты, то есть),—

царственный ляжет в опожарепном песке...

Антон взял у него книжку и негромко, с волнением,

повторил близкие ему, сильные, наполненные страстью

и мукой слова большого и мужественного человека:

Кроме любви твоей,

мне

нету солнца,

а я и не знаю, где ты и с кем...

Антон не мог сидеть на месте, принялся ходить по тра¬

ве, закинув руки за голову. Как это верно сказано; кро¬

ме любви твоей, мне мету солнца!.. А без солнца человек

не может жить. Он посмотрел на Гришоню дикими гла¬

зами и засмеялся каким-то странным, счастливым сме¬

хом.

– Гришоня, я еду в Москву. Сейчас же!

Г ришоня вскочил – в трусиках, похожих на юбочку.

– Ты что, очумел?..

– Да! Садись в лодку! – крикнул Антон, разбежал¬

ся, кинулся в воду и поплыл.

Через несколько часов в проулке возле крыльца оста¬

новилась подвода. Сосед Прокофий вынес из избы вещи

Антона и уложил их в телегу. Антон с матерью сошли с

крыльца, – между ними все было обговорено.

– А может, пожил бы уж эту неделю-то, сынок?.. —

сказала мать, печально и просительно взглянула на сына,

хотя понимала, что просить уже поздно.

– Нет, мама. Я поеду. Прости меня, пожалуйста!

Так надо, честное слово!

Мать вздохнула:

– Что ж, поезжай. Если надо, так уж надо...

Гришоня не хотел прощаться с Антоном, осердился,

даже с крыльца не сошел.

– Я ведь знаю, зачем ты едешь. Шальная твоя

голова! – крикнул он отчаянным голосом.

– А знаешь, так помалкивай, – предупредил его

Антон.

Ариша подергала Гришоню за рукав, спросила шопо-

том:

– А она красивая?

– Мне не легче оттого, что она красивая, – ответил

Гришоня чуть не плача и отвернулся. Он не видел, как

подвода выехала из проулка и скрылась за углом.

4

Только в Москве Антон убедился – рвался сюда зря:

Володи Безводова не оказалось в городе, он отдыхал

где-то под Москвой, а Таня Оленина, ради которой он

вернулся раньше срока, вдруг недосягаемо отдалилась

от него, и он не видел никаких подступов к ней. Два ра¬

за он звошчл к Фирсоновым в надежде застать ее у них,

но к телефону никто не подходил.

Когда же, наконец, явился Безводов и, посвежевший,

приветливо улыбчивый, заглянул к Антону, тот обрадо¬

вался ему, не знал, куда посадить, чем угостить. Несвой¬

ственное оживление и нежность Антона развеселили Без¬

водова, он усмехнулся, подозрительно прищурив черный

лучистый глаз:

– Уж не провинился ли ты передо мной, что так за¬

искиваешь? Где ты оставил Гришоню?

– В деревне.

– А зачем ты приехал? У тебя еще отпуск не кон¬

чился.

– Надоело мне там. Сыт по горло я этим отдыхом,

честное слово!

Антон покраснел, в смущении взъерошил пятерней во¬

лосы, сознался:

– Попросить тебя хочу...

– Ну?

– Позвони Тане.

– Какой?

– Олениной.

Антон отошел к окну. Безводов приблизился к нему и

молча обнял за плечи. Далеко в стороне распласталось

по небу зарево заката, на багряном фоне его отчетливо

вырисовывались очертания пышных, в листве, деревьев,

четкие линии углов и крыш зданий и одиноко возвыша¬

ющегося медно-красного каркаса высотного строения

вдали. Дневной накал жизни медленно остывал, гул

утихал, словно уплывая куда-то.

– Зачем она тебе? – спросил Володя после минут¬

ного молчания.

Антон помедлил, подыскивая ответ:

– Мне надо ее увидеть... Мы уговорились пойти с

ней в театр, честное слово...

Володя все понял:

– Вот оно что... Это твое новое увлечение?

– Нет, это больше...

– Жалею, что не заметил и не предотвратил рань¬

ше этого бедствия, – вздохнул огорченно Володя и, уло¬

вив на себе его горящий, косой и требовательный взгляд,

прибавил открыто: – Нет, Антон, тебе не надо ее видеть.

Поздно... Ни тебе не надо ее видеть, ни ей – тебя.

– Почему? – со страхом спросил Антон.

– Татьяна выходит замуж за Семиёнова.

Антон не пошевелился, будто окаменел, только рука

расстегнула воротничок рубашки и опять опустилась на

подоконник да на щеке взбугрился и затрепетал мускул.

Антон упорно, не мигая, смотрел, как вечерняя мгла за¬

ливала пламя заката и оно постепенно гасло. Вот он, тот

вопрос: «Полюбит ли?..», которого он страшился, встал

перед ним вплотную, заслонил собой даль. Вот она, ка¬

тастрофа мечты!..

Володя отстранился, сел на койку и в задумчивости

стал машинально перебирать запыленные шахматные фи¬

гурки на тумбочке...

– А звонить ей бесполезно, она в отпуску, – объяс¬

нил он; ему было жалко Антона, обидно за его неудач¬

ное горячее чувство; взглянув на его ссутулившуюся

спину, вдруг отшвырнул фигурки, сказал резковато:—

Только ты не распускай себя, слышишь? Завтра поедем

на дачу к Алексею Кузьмичу Фирсонову. Он приглашал.

Поедем! Я зайду за тобой. Ну, проводи меня.

Антон повернулся, безвольно свесив большие руки,

поискал что-то бесцельным взглядом, не нашел и дви¬

нулся к выходу. В дверях он строго спросил Володю:

– А если ты врешь? Слушай, Безводов...

Медленно спускаясь по лестнице, Безводов негромко

откликнулся:

– Зачем мне врать?

Антон приостановился, крепко держась за перила:

– Не верю я! Зачем же она?.. Нет, не верю я тебе!

Безводов пожал плечами.

На другой день рано утром Володя и Антон, сойдя с

электропоезда, неторопливо двигались по тропинке, вью¬

щейся среди высоких сосен и елей, к Фирсоновым на да¬

чу. Безводов шагал впереди, нес сумку с продуктами.

Вверху, над вершинами деревьев вольготно распростер¬

лась и полыхала всеобъемлющая небесная голубизна.

Сквозь плотную хвою пробивались косые солнечные лу¬

чи; лес оглашался неистощимым птичьим ликованием:

ветки роняли редкие, крупные и искристые капли, с глу¬

хим стуком падали желтые перистые шишки; хранив¬

шийся здесь ночной сумрак бесшумно отодвигался под

защиту кустарников;, от влажной земли обильно струи¬

лось испарение. Изредка Володя, переполняясь чувством

восторга перед величием и красотой мира, издавал ди¬

кий и радостный крик, и звук гулял бором от ствола к

стволу, будто сосны откликались ему.

Антон шел, понуро свесив голову, словно искал чего-

то на тропинке. Он глядел сквозь медно-красный строй

деревьев в косых полотнищах солнечного света и болез¬

ненно морщился, ощущая в душе заброшенность, сосу¬

щую пустоту, – ехал сюда с неохотой, лишь бы не оста¬

ваться дома одному.

Дача Фирсоновых, вернее Дмитрия Степановича Озер-

ского, утопала в пышной зеленой пене листвы – домик

окружали липы, сирень, цветники, а подальше стояли

вишни, яблони, – так что виден был только острый ко¬

нек крыши да сквозь переплетения ветвей голубыми

пятнами проглядывали наличники и поблескивали стек¬

ла веранды.

Володя отворил калиточку, и сейчас же где-то под но¬

гами захлебнулся пронзительным визгливым лаем кро¬

шечный мохнатый шарик – перепуганная насмерть со¬

бачонка по имени Кайзер. Она покатилась в свое укры¬

тие под верандой, оповещая хозяев об опасности. На до¬

рожке, заботливо и умело окантованной красным кир¬

пичом и посыпанной песочком, стоял мальчик в соломен¬

ной кепочке с красным козырьком и такой же красной

пуговкой на макушке, с ружьем в руках – подстерегал

пушистого котенка, вскарабкавшегося на ствол моло¬

денькой елочки. Котенок дразнил своего преследователя.

Мальчик вгляделся в лица вошедших, проворно по¬

вернулся и побежал к террасе.

– Дядя Володя приехал, дядя Володя! – кричал он.

В дверях появилась Таня Оленина. – Гляди, тетя Таня,

дядя Володя! – известил мальчик, запыхавшись. – Я

первый увидел их, голубчиков...

Таня стояла в дверях, как в раме, одетая в белую

кофточку и белую юбку, одна рука на косяке, другой

поддерживала волосы, которые, видимо, причесывала.

– Не бойтесь, собака не кусается, проходите, – поз¬

вала она и улыбнулась.

Увидев ее, Антон растерялся и чуть-попятился назад.

– Ты что же это?... – панически торопливо зашеп¬

тал он. – Ты нарочно меня сюда привез? Я не пойду! Я

вернусь... убегу!..

Сверкнув на него своим черным глазом, Безводов об¬

ронил негромко, но настойчиво:

– Я знал, что она здесь, и нарочно привез тебя сю¬

да, чтобы ты уразумел все сразу и отсек все концы, а не

играл бы в жмурки. Я не хочу, чтобы повторялась та же

история, что с Люсей Костроминой. Понял?.. Идем!

Таня легко сбежала с крылечка им навстречу, на хо¬

ду закалывая волосы шпильками. Голова ее с тяжелой и

темной массой волос, забранных наверх, напоминала

большой диковинный цветок; на освеженном сном и теп¬

лотою утра лице чудесно лучились глаза, тихая улыбка

трогала губы, а между ними девственно поблескивала

белая полоска зубов,

– Как хорошо, что вы приехали, день сегодня будет

веселый, – проговорила она мягким, глубоким голосом.

– А папа на озеро ушел купаться, – докладывал

маленький Игорек, вертясь у ног и стараясь обратить на

себя внимание.

Протянув Антону руку, Таня спросила дружески, про¬

сто:

– Вы уже вернулись? – Вгляделась в лицо его, ус¬

мехнулась и отметила: – А не поправились, скорее поху¬

дели. И глаза какие-то туманные, беспокойные. Отчего

это?

– Он бессонницей страдал, – небрежно бросил Во¬

лодя.

– Не слушайте его, я хорошо отдыхал, – сказал

Антон.

– Хорошо, а приехал раньше срока, – заметил Без-

водов осуждающе, потом схватил Игорька, подкинул

вверх. Антон покраснел. Таня взяла его под руку, и все

двинулись по дорожке. И дача, как бы проснувшись,

сразу ожила, говор и восклицания вошедших, вспугивая

дремотную тишину, гулко отдавались во всех углах.

Из кухни, притаившейся в отдалении, показалась

Елизавета Дмитриевна, разрумянившаяся, в белом перед¬

нике, с засученными рукавами.

– А у нас всюду хаос, не прибрано, – сказала она,

извиняясь, вытерла руки о передник и поздоровалась с

ребятами. – Таня, застели стол, все хоть поприличнее

будет. – И, расправляя складки скатерти, упрекнула Та¬

ню: – А ты горевала, никто не приедет, боялась про¬

скучать... Еще и Семиёнов заявится, как молодой месяц:

в городе в такой день не усидишь.

– Скучать не позволим, – серьезно, как о чем-то де¬

ловом, сказал Володя; отвернув край скатерти, он поста¬

вил на стол сумку и начал старательно и несколько тор¬

жественно извлекать из нее свертки и пакеты со съестным,

в довершение всего поставил бутылку и победоносно рас¬

прямился. – Все!..

– Этого хватит на дорогу до Дальнего Востока, —

заметила Таня, разворачивая пакеты и укладывая на та¬

релки колбасу, сыр, икру...

Вертевшемуся возле стола Игорьку протянули шоко¬

ладку. Елизавета Дмитриевна поспешно предупредила

Володю:

– Не давай ему! После сладкого он ничего не ста¬

нет есть.

Но мальчик ловко выхватил шоколадку и проворно

скатился с крылечка.

Антон стоял в дверях, привалившись спиной к косяку,

задумчиво глядел в сад, где в тучной листве проворными

челноками сновали птички в нарядном оперенье и без

устали ткали узоры своих песен; изредка он переводил

взгляд на Таню; она хлопотала возле стола, двигалась по

комнате бесшумно, как будто не касаясь пола; на кофточ¬

ке, на обнаженных выше локтя руках, на шее и волосах

дрожали золотистые пятна солнечного света; и когда она

поворачивалась, то лучи эти перемещались, точно ласко¬

во гладили ее; она казалась Антону недоступно красивой.

– Что же вы такой мрачный, Антон?

– Да, выясни-ка, Таня, это весьма существенный во¬

прос, – подхватил Володя.

– А может быть, вы кушать хотите? – засмеялась

Таня и успокоила: – Сейчас придет Алексей Кузьмич,

сядем завтракать.

Антон принужденно улыбнулся.

– Что вы, да я совсем и не хочу... – Внимательно

взглянул на нее и подумал: «И откуда Володька взял,

что она выходит замуж, по ней этого совсем не видно...».

Антон спустился на дорожку. Багряно пламенели цве¬

ты, вкрапленные в зелень листвы, ветер тихо протекал

сквозь ветви, колыхал кроны лип, и все кругом умирот¬

воренно шептало, шелестелр. И переживания свои ему

показались ничтожными перед этими могущественными

первозданными силами жизни.

Прохаживаясь от крыльца до калитки, он незаметно

для себя, сначала тихо, затем все громче, увлеченнее

принялся, подсвистывать птицам, потом, скинув с плеч

пиджак и повесив его на сучок, начал гоняться с Игорь¬

ком по саду, и, когда он, запыхагшийся, влетел на веран¬

ду, Володя, смерив его удивленным взглядом, тихонечко

свистнул и многозначительно произнес:

– Можно подумать, что тебе сейчас объяснились в

любви, так ты сияешь... – При этом он выразительно

взглянул на Таню; та смущенно заторопилась, взяла с

подоконника ножницы:

– Пойду срежу цветов для стола...

Пригибаясь и шумно раздвигая ветви, на дорожке

показался Дмитрий Степанович в жилетке, застегнутой

на одну нижнюю пуговицу, в руках – садовые ножницы

и очки; благодушно щурясь на солнце, проговорил:

– Добро пожаловать, молодые люди! Зря время те¬

ряете – отправляйтесь купаться, покуда холодная и чи¬

стая вода.

– Правда, Володя, идем-ка к Алексею Кузьмичу, —

подхватил Антон с внезапным желанием скорее уйтй от¬

сюда, от взглядов Тани.

Игорек закричал:

– Я знаю, где папа. Я пас провожу!

Елизавета Дмитриевна вынесла им полотенце, и маль¬

чик, довольный ролью проводника, зашагал впереди них

к пруду.

5

Алексей Кузьмич в майке-безрукавке сидел на береж¬

ку, возле сосны, и наблюдал, как последние клочья ту¬

мана, рассеиваясь, открывали пруд с голубым дном —

отразилось опрокинутое в воду небо. Еще издали услы¬

шал Алексей Кузьмич голос Игорька, встал.

– Вот он где! – возбужденно кричал мальчик, ус¬

тремляясь к отцу. – Гляди, папа, кто приехал!

Алексей Кузьмич обрадованно заулыбался.

– Молодцы, что приехали, хвалю за догадку! Теперь

женщин занимать есть кому... А утро – как по заказу!..

В такое утро искупаться – одно удовольствие. Пруд хоть

и неглубокий, но вода, товарищи, – чистый хрусталь и

холодом обжигает – родники со дна бьют. Днем воды

такой не сыщешь – ребятишек набивается столько, что

пруд выходит из берегов... Давайте-ка поплаваем... По¬

меряемся силой, посмотрим, на что вы. молодые, годи¬

тесь. Поплывем на ту сторону, я вас обставлю!..

Антон снисходительно улыбнулся:

– Я ведь на Волге вырос...

– Это не имеет значения, – сказал Алексей Кузьмич

задорно.–География тут не играет роли. Сынок, посиди

здесь, никуда не отходи...

Пруд зеркально блестел, птичьи песни подчеркивали

безмолвие леса. Лишь в отдалении, на плотине, монотон¬

но шумели падающие струи. Антон, Володя и Алексей

Кузьмич, раздевшись, выстроились на обрывчике. Фирсо-

нов скомандовал: «Раз, два, три!», и раскололась гладь,

вспыхнули взметнувшиеся брызги, – поплыли! Антон

сразу опередил всех. Плыл он на боку, равномерными и

сильными рывками посылал вперед тело, потерявшее ве¬

сомость, – вода была действительно студеной и приятно

холодила кожу. Достиг он берега первым, вылез и лег

на траву. За ним – Володя, потом уж Алексей Кузьмич,

смеющийся, запыхавшийся.

•– Ваша взяла, ребята, – сказал он, ложась рядом.—

Проворны, ничего не скажешь, но недогадливы: нет того,

чтобы дать возможность человеку преклонного возраста

завоевать первенство, пусть бы он порисовался перед до¬

машними. А они только о себе заботятся...

– Такого уговора не было! – протестующе восклик¬

нул Володя.

– Закон соревнования – кто кого, – подтвердил Ан¬

тон, подставляя спину лучам.

Алексей Кузьмич мягко поправил его:

– Кто кого – это, дружок, конкуренция. Закон со¬

ревнования другой: один за всех и все за одного. Но все

равно, я вижу, ты всеми силами вцепился в этот закон.

Не забывай, что и Дарьин крепко за него держится.

Антон не мог слышать спокойно этого имени. Дарьин

сейчас же вставал перед ним, резкий, нервный, будто

всегда взнузданный конь, и вызывал в нем возмущение.

– Пусть его держится, – пробормотал он; говорить о

Дарьине не хотелось.

На том берегу пруда Игорек махал руками и что-то

кричал, •– очевидно, звал их вернуться обратно. Солнце

припекало сильнее, среди сосен стали появляться дачники

в полосатых пижамах и цветных халатах, тревожили ти¬

шину. Алексей Кузьмич мельком взглянул на Антона –

тот сидел, обхватив колени и сосредоточенно смотрел на

ослепительную гладь воды, где отражались сосны, – и

сказал как бы вскользь:

– Ты не считаешь, Антон, что учеба твоя подходит

к концу? Не пора ли самому учить?

– Как? – словно очнувшись, с недоумением спросил

тот.

– Ты теперь крепко встал на ноги, у тебя есть опыт,

небольшой, но свой, можно сказать, выстраданный. Пере¬

давай его... И потом: пора включаться в общественную

жизнь цеха, завода. Надо выступать на собраниях, на

совещаниях, к твоему голосу будут прислушиваться.

Антон вдруг рассмеялся:

– Плохой из меня оратор: двух слов связать не умею.

– Нашлись бы слова, а связать их – много разных

способов, – смеясь, ответил Володя Безводов, вставая,

п крикнул Игорьку: – Плывем, встречай! – и первым

бросился в воду.

Весь обратный путь к даче Антон молчал и думал о

только что сказанных словах Алексея Кузьмича. Они

чем-то неосознанно беспокоили его; из головы не выходи¬

ла Таня: как вести себя с ней? Сердиться на нее – глу¬

по, не смотреть – невозможно, а взглянешь – все про¬

читает в глазах, даже больше того, что ей нужно знать...

Открывая калитку, Алексей Кузьмич облегченно

вздохнул, оглядывая сад:

– Хорошо-то как у нас тут! Дачка, правда, старая,

маленькая, зато зелень, глядите – роскошество! Вот

что может сделать человек, если он захочет, если он по-

настоящему полюбит землю, природу...

– А вы повинны в этом роскошестве, Алексей Кузь¬

мич? – поинтересовался Володя.

– Главный садовник у нас Дмитрий Степанович, а я

только рабочая сила: навоз поднести, чернозем загото¬

вить, яму вырыть. Это все весной или осенью. А сейчас

вот попаду сюда и чувствую – десять лет с плеч долой!

Еще издали увидев в беседке под навесом молодых

лип богато и торжественно накрытый стол с огромным

букетом цветов посредине, приостановился на дорожке,

изумленный.

– Это уже не просто воскресенье, а какой-то не¬

жданный праздник!.. – Снял с шеи полотенце, повесил его

на сучок.

Таня стояла поодаль от стола, под липой, и, прижав

к груди котенка, щекой касалась его пушистой мордочки.

Из-за плеча Алексея Кузьмича Антон украдкой бросал на

нее взгляды, выражавшие немой неразрешимый вопрос;

он все еще не верил, что вот она, такая милая, простая,

ласковая и так необходимая ему, выходит замуж.

«Спрошу ее сегодня. Отведу в сторону и спрошу», —

твердо решил он и сразу как-то успокоился, даже пове¬

селел.

С террасы спустился Дмитрий Степанович, по-стари¬

ковски изящно одетый в белый полотняный костюм, по¬

свежевший, с пушистыми усами, провел ладонью по дым¬

чатому ежику волос и немного приподнято объявил,

широким жестом показывая на стол:

– Прошу занимать места!

Чинно, по-праздничному расселись по скамьям.

В это время по дорожке с заливистым, предостерега¬

ющим лаем побежал в укрытие Кайзер. Все оглянулись.

Старательно закрывая калитку, в сад вошел Семиё-

нов в белых брюках и шляпе, пиджак и сверток левой

рукой прижимал к груди; оглядываясь, он сделал не¬

сколько нерешительных шагов к террасе. Алексей Кузь¬

мич, выходя из беседки, окликнул его. Семиёнов круто

повернулся на голос. Подойдя к столу, он снял шляпу,

улыбнулся и произнес:

– Прошу простить меня за вторжение в ваше обще¬

ство: не мог усидеть в городе в такой день и вот, вос¬

пользовавшись твоим приглашением, Алексей Кузьмич,

и вашим, Елизавета Дмитриевна и Татьяна Ивановна,

прибыл. Не прогоните?

– Прошу вас, – пригласил Дмитрий Степанович

привставая.

Усаживая Семиёнова, Алексей Кузьмич сказал запро¬

сто:

– Садись, Иван Матвеевич, будем веселиться по ме¬

ре возможности...

– Очень рад с вами повидаться, – говорил Семиёнов,

подавая руку Дмитрию Степановичу. – Как ваше здо¬

ровье? Здравствуйте, Мария Савельевна, вы все хмури¬

тесь по-осеннему, все осуждаете суету сует? Здравствуй¬

те, Елизавета Дмитриевна! Здравствуйте, Татьяна

Ивановна! Володя, здравствуй! И товарищ Карнилин

здесь! Вы друг без друга—ни шагу. Дай ручку, малыш,—

обратился он к Игорьку. Обойдя всех, Иван Матвеевич

выпрямился. – Позвольте и мне внести свой веществен¬

ный вклад в ваше торжество. – Развернув пакет, он по¬

ставил на стол бутылку вина, остальное передал старой

няне Савельевне, которая унесла все на кухню и верну¬

лась оттуда с прибором.

Алексей Кузьмич налил женщинам вина, мужчинам

водки, остуженной в кадушке с холодной водой.

Принимая от Алексея Кузьмича стопку водки, Семиё-

нов, взглянув на Таню, спросил негромко:

– Может быть, мне вина лучше, а? – И, не получив

ответа, привычным жестом взбил на затылке пышные

свои волосы и сказал, наклоняясь к учителю: – Места

красивее вашего я не встречал. Можно сказать, Швейца¬

рия! Взлелеянный вами сад разросся и восхваляет труд

рук ваших! – Выпил, поморщился и похвалил то ли сад,

то ли водку: – Великолепно, изумительно! Я иногда ду¬

маю: чего же мы боимся расстаться с горячими камен¬

ными стенами, с духотой, с бензинным перегаром! Сошел

я сейчас с электрички – и точно в другом мире очутился.

И голова работает по-другому, и мысли приходят све¬

жие. – Он взглянул на Антона и сказал великодушно: —¦

Обдумывал я ваше новое предложение, Карнилин, и сна¬

чала не увидел в нем никакого смысла. Но потом, пораз¬

мыслив поглубже, все-таки нашел там полезное зерно.—

Он повернулся к Тане и прибавил: – Попросим вот

Татьяну Ивановну, она вырастит из него и колос...

Антон как будто и не расслышал Ивана Матвеевича,

не понял, о чем тот говорил. Он все время ревниво на¬

блюдал за Таней: при встрече с Семиёновым она так же

задумчиво и чуть печально ему улыбнулась, глаза не

изменили выражения доброты и ласки,, только вздохнула,

будто сбросила с себя тяготившую ее тревогу и беспокой¬

ство, да, переменив положение, подперла рукой подборо¬

док. С невольной неприязнью глядя на Семиёнова, кото¬

рый, не переставая жевать, смешно рассказывал о том,

как долго он кружил по переулкам в поисках дачи, Ан¬

тон думал, что у Семиёнова действительно лицо сатира,

как однажды сказал о нем Володя Безводов. Терзала

надоедливая мысль, что лицу этому чего-то недостает,

как не заполнившей форму детали, и догадался – усиков,

маленьких усиков под ястребиным носом; мысленно до¬

полнив портрет этими усиками, Антон внезапно и отры¬

висто засмеялся.

Елизавета Дмитриевна удивленно повернулась к нему

и почему-то обрадованно сказала:

– Карнилин уже опьянел!

Алексей Кузьмич возразил ей:

– Еще не было такого случая, чтобы кузнец пья цел

с одной рюмки. А вот мы сейчас по одной нальем, да еще

раз повторим, тогда, может быть, и появится искорка в

глазу...

Солнце поднялось уже высоко и палило жарко, но

кроны лип были переплетены так плотно, что лучи, как

бы просеянные сквозь них, ложились бледными пятнами.

Перекатывая свое грузное тело, Савельевна соверша¬

ла рейсы от кухни до беседки, беззлобно, монотонно выго¬

варивала:

•– И что это, батенька, за моду взяли – в жару вод¬

кой заливаться. И за стол сели не по-людски – завтрак

прошел, обед не пришел.

– Не ворчи, Савельевна, выпьем только по одной,

остальное к обеду останется, – урезонивал ее Дмитрий

Степанович. – А чтобы и впредь не подвергаться твоим

нападкам, обедать будем в лесу. Вот тебе!

Мысль эта как бы подогрела настроение, зарядила

весельем, оживлением, и все выпили с удовольствием.

– Дедушка, и я пойду с вами в лес, – сказал Иго¬

рек, взбираясь к нему на колени. – Я возьму пистолет и

винтовку!

Дмитрий Степанович вытер усы бумажной салфеткой,

молодо встряхнулся, сверкнул непотухающим взглядом

из-под седых бровей и произнес несколько возвышенно:

– Человек должен периодически сливаться с приро¬

дой, чтобы очиститься от всякого обременяющего душу

хлама – от усталости, от мелких обид и уколов самолю¬

бия, от тщеславия и прочих ненужных человеку качеств.

Взамен этого он напитает душу красотой мира, любовью

к ближнему по труду, дерзкой мечтой о подвиге во имя

торжества жизни!

Таня любила Дмитрия Степановича и сейчас, выслу¬

шав его, захлопала в ладоши; Елизавета Дмитриевна

снисходительно и любовно улыбалась, глядя на отца;

Савельевна, стоя поодаль, проговорила, будто извиняясь

за него перед другими:

– Вот как напьется и начнет городить, стыдобушка

слушать..

Алексей Кузьмич поддержал учителя:

– Верно, отец! Земля, небо, вода, леса и звезды – все

должно быть активно включено в нашу жизнь, помогать

человеку жить, творить, любить...

Володя Безводов, скептически усмехаясь, опроверг:

– Один мой приятель недавно попробовал слиться с

природой, но она слишком щедро его напитала, и он бе¬

жал от нее без оглядки...

Антон покраснел и, опасаясь, что Володя наговорит

лишнего, устремил на него грозный и в то же время ис¬

пуганный и умоляющий взгляд. Володя замолчал, накло¬

нился над тарелкой и, скрывая усмешку, начал усиленно

действовать ножом и вилкой. Но все поняли, что речь