Текст книги "Широкое течение"

Автор книги: Александр Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– А перегоню?

– Постараешься, так и перегонишь. Олег теперь не

такая большая величина, чтобы на него равняться.^

– Ну все-таки... Вот будет потеха! – засмеялся” Гри¬

шоня и покрутил кудлатой головой в предвкушении бу¬

дущей победы; тень на стене ожила, закачалась. – Гри¬

шоня Курёнков обставил Олега Дарьина, рекордсмена и

светилу! Оч-чень интересно! А ведь обставлю, вот уви¬

дишь: он уже воздух ртом хватает... Присмотрись-ка к

нему.

Олег Дарьин действительно переживал кризис: нерв¬

ное напряжение не покидало его; он все время морщил¬

ся, точно и в самом деле душу царапала злая кошка.

Олег видел, как другие бригадиры, набирая скорость, до¬

гоняли его, обгоняли, шли дальше – сообща, сомкнутым

строем. С тем, что его обогнал Карнилин, он скрепя

сердце мирился: признавал за ним и силу, и сноровку,

и находчивость. Но когда его, Олега Дарьина, превзо¬

шел молоденький комсомолец Женя Космачев, Олег рас¬

терялся. Дазно ли стоял он особняком, на вершине, и

люди цеха, завода смотрели на него с уважением и за¬

вистью? Давно ли его как новатора избирали в прези¬

диумы торжественных заседаний? Давно лн его как луч¬

шего кузнеца посылали на другие заводы для передачи

опыта? Сколько городов объехал: Горький, Львов, Че¬

лябинск, Казань!.. Газеты именовали его не иначе, как

зачинатель. Теперь замолчали, даже местная много¬

тиражка ни разу не упомянула о нем. Портреты его по¬

всюду поснимали, а где остались – пожелтели от време¬

ни, позабытые; на досках, в табельной, у проходных по-,

весили фотографии других, новеньких,– тоже мне кузне¬

цы!.. Аптон Карнилин занял его место. Ловок, ничего не

скажешь! Начальство вокруг него прямо танцует.

Олег с тревогой оглядывался вокруг, отыскивая при¬

чину своих неудач. Он видел мелкие, раздражающие его

неурядицы, обижался на товарищей, если вообще были

они у пего, винил их в том, что они, как ему казалось,

покинули его, но, как все честолюбивые люди, он не за¬

мечал больших своих ошибок и огрехов.

Разъезжая по городам, по заводам, занятый собой,

своими переживаниями, настроениями, увлечениями,

Дарьин если не разлюбил совсем свой молот, то, во вся¬

ком случае, охладел к нему: после разного рода торжест¬

венных встреч, докладов, похвал ему было скучновато

возле него, трудно, грязно. Огонек, с которым он всегда

принимался за дело, постепенно угасал Олег стал торо¬

пить дни. Ему казалось, что победа, д; тигнутая им од¬

нажды, незыблема. Можно дать себе волю, работать со-

легче.

Разлад в самье становился все глубже, отчуждение

разъединяло его с женой все дальше. Олег считал На¬

стю своей обузой, смотрел на нее, тихую, молчаливую и

укоряющую, с неприязнью и сожалением. Как она не

похожа на Марину! Прямо – небо и земля. Та краси¬

вая, сильная, смелая, а характер огненный какой-то, а

глаза, а брови, а волосы!.. Разве перед ней устоишь, раз¬

ве не потянешься к ней, разве до учебы тут! Какие, к

чорту, курсы мастеров! Все бросишь, побежишь к ней,

только взглянуть бы на нее. А эта? Ну что в ней хоро¬

шего? Даже причесаться как следует не может. Некогда:

учится. Тоже мне студентка!.. Смотрит на тебя и мол¬

чит – куда как интересно!

Больше всего Олега возмущали эти молчаливые,

укоряющие и сочувствующие ее взгляды. Он их просто

не выносил: знал, что она все понимает —а правду и

ложь. И, казалось, некуда было скрыться от этих взгля¬

дов.

Однажды, возвратясь домой поздно ночью и встретив

осуждающий и какой-то скорбный Настин взгляд, Олег

крикнул ей:

– Что ты на меня уставилась? Давно не видала?

Эка невидаль! Лучше' бы сказала что-нибудь, а то жи¬

вешь, как воды в рот набрала. Рыба! – Он даже замах¬

нулся на нее. Замахнулся – и сам испугался.

Настя как будто преобразилась: точно вся обида, на¬

копленная в ней за годы совместной жизни, вылилась

наружу. Глаза ее расширились, губы побелели, платок

скользнул с затылка на плечи.

– Только тронь... – прошептала она сквозь зубы. —

Я тогда... Я не знаю, что с тобой сделаю... Убью!.. – И

подалась к нему, сжав кулаки. – Ты на кого замахива¬

ешься?.. Ах, ты!.. Я тебе что, кухарка?.. Подлец!

В первую минуту Олег опешил, – он не узнавал сво¬

ей жены; боясь что с шопота она перейдет на крик, под¬

нимет все общежитие и тогда не избежать скандала,

он рванул занавеску и пошел между рядами коек на

улицу, рассерженно шепча: «Я тебе дам «подлеца»!.. Я

тебе покажу, как со мной разговаривать!..»

В цехе он часто придирался к нагревальщику, к прес¬

совщице, косил в их сторону злым глазом – это они

связывают ему руки; поссорившись с нагревальщиком,

потребовал его замены. Но с новым человеком работа

бригады пошла еще хуже, медленнее. Затем он решил,

что ему подсунули каверзную деталь, да и молот тоже

не из лучших – дроссельная заслонка открывается туго,

нога устает от педали, —¦ и стал добиваться более про¬

стой поковки или перевода на другой молот.

Однажды, выслушав требования Дарьина, Василий

Тимофеевич всплеснул руками.

– Вот беда: весь полк шагает не в ногу, один ты —

в ногу! Все нехороши, один ты – святой. – Недовольно

поморщился и ткнул пальцем в пол, под ноги себе. —

Ты гляди, парень, в корень. Может, ты самый и есть во

всем виноватый.

– Начальство разберется, кто правый, кто винова¬

тый, – сказал Дарьин резко. – Только я знаю, что

раньше вы в моей бригаде дневали и ночевали – хорош

был, а теперь стороной обходите – нехорош. На черную

страницу занесли.

Самылкин вынул из нагрудного кармана халата за¬

саленную книжечку, взмахнув ею, подтвердил:

– Верно, раньше ты был на хорошем месте. – За¬

молчал и пояснил: – Я – старший мастер, милый чело¬

век, а не лекарь. Мне учить тебя нечему —: ты не нови¬

чок. У меня других ребятишек много, кому надо пока¬

зать, кому подсказать. А тебя, видно, лечить надо. У те¬

бя, гляди, парень, самолюбие взъерошилось, как щетина

на волчьем хребте, пригладить ее надо, горячим утюгом

провести разок... Но я на это не спец. Обратись к Воло¬

де Безводову, а еще лучше к Фирсонову, они тебя при¬

гладят...

– Мое самолюбие останется при мне, пусть оно-вас

не тревожит, – кратко сказал Дарьин.

– А коли так, то тебе никакой молот не поможет,

куда ни поставь. – Василий Тимофеевич посмотрел на

Дарьина подобревшими глазами и сказал вдруг по-оте-

_ чески просто, дружелюбно: – А иди-ка ты, парень, в цех,

к людям, да приглядись к товарищам своим, как они ку¬

ют. Пойди к Карнилину. Ты, я знаю, его не подпускал

к себе, когда он учился, а он тебе все отдаст, только

бери.

Старший мастер еще более разбередил остро саднив¬

шую рану. Олег ревниво охранял свои знания, накоп¬

ленный им опыт. Идти на поклон к другому он считал

уделом слабых. У него была одна возможность стронуть¬

ся с мертвой точки – курсы мастеров. Но увлечение Ма¬

риной Барохтой заставило его забросить курсы, хотя до¬

ма перед уходом на свидания он продолжал говорить

Насте, что идет учиться.

Полное поражение Дарьин потерпел в конце зимы.

Цех из месяца в месяц выполнял программу и реши¬

тельно выходил на первое место среди заготовительных

цехов завода.

Комсомольская организация подводила итоги дли¬

тельному и упорному соревнованию молодежных бригад.

На комсомольское бюро были вызваны бригадиры-куз¬

нецы и нагревальщики.

Заседание вела Таня Оленина, заместитель комсор¬

га, – Володя Безводов был болен. Она сидела за сто¬

лом прядоо, неподкупно строгая, даже властная, не по¬

хожая на себя, и Антон глядел на нее удивленно, не

узнавая в ней прежней Тани.

Вместе со своим учителем Полутениным Антон на¬

дежно утвердился на первом месте в кузнице и сейчас

был главным предметом спора.

– Карнилин родился в рубашке – так моя бабка го¬

ворила про счастливцев, – шутливо сказал Женя Кос-

мачев, указывая на Антона. – Его куда ни поставь,—

все равно ему повезет, так уж на роду написано.

– Бабушкины сказки! – оберегая авторитет своего

бывшего бригадира, сказал Гришоня из-за плеча Сара-

фанова.

Дарьин уничтожающе покосился на него, презритель¬

но фыркнул и скептически, с расстановкой выговорил:

– Рубашка на нем есть, это верно. Только он собрал

ка нее, как говорится, с миру по нитке.

Олег сидел у раскрытого окна, изредка взглядывал

на яркую зелень аллеи.

– На что намекаешь? – спросил Сарафанов недру¬

желюбно. – Не виляй, топай напрямки...

– У Карнилина своего, оригинального опыта, своих

приемов нет, – пояснил Дарьин отчетливо. – Он, как

нищий, ходил по кузнице, по бригадам и побирался: кто

что подаст. Его успех по кусочкам собран – ткни его, он

и рассыплется...

– Уж не ты ли ему подавал? – крикнул Гришоня

насмешливо. – Благодетель нашелся, гляди-ка! От тебя

дождешься... Но теперь нам наплевать на тебя!..

Таня, привстав, строго поглядела на Гришоню через

голову Ильи Сарафанова, предупредила:

– Курёнков, умерь свой пыл. Хочешь говорить, про¬

си слова. Продолжай, Дарьин.

– И еще заметьте, – сказал Олег, – Карнилина вы¬

ращивали, как выращивают садовники подопытное дере¬

во: ему и удобрения, и прививки, и поливка... Вокруг

него целый хоровод – и мастера, и технологи, и налад¬

чики, и комсорг с парторгом. Тут уж не умеешь пля¬

сать, да запляшешь.

Гришоня вскочил и, перегнувшись через плечо Ильи,

крикнул Дарьину:

– Ас тобой мало носились? Забыл? Завидуешь!

– Помолчи, Курёнков, – опять одернула его Таня.—

Дисциплины не знаешь?.. – Красные разводы румянца

на щеках Тани выдавали ее волнение. Повернувшись к

Дарьииу, она спросила негромко, но настойчиво: – Мо¬

жет быть, ты разъяснишь то, что сказал?

– Я хочу сказать, что каждый из нас, кузнецов, ко¬

му отвалят столько же внимания, сколько получает Кар-

нилин, достигнет тех же успехов, а может, даже и боль¬

ших.

Выдержав паузу, дождавшись, тишины, Таня спросила,

испытующе глядя на Олега:

– Ты считаешь, что тебе мало уделяют внимания?

– Да, мало.

– Ерунда, – перекрыл всех зычный сипловатый го¬

лос Сарафанова. – Ручки нам целовать, что ли?

– Просто стечение обстоятельств, – воскликнул Ры-

жухин. – Попал на волну, вот и подбросило на гребень.

– Опять ерунда, – еще громче возразил Сарафа¬

нов. – Штамповать надо, как Антон, изо всех сил, да

коробочку эту, – средним пальцем он постучал себя по

виску, – надо иметь посветлее, соображать что к чему,

тогда и первое место очутится под руками – занимай!

Правильно я говорю, Фома Прохорович?

Антон сидел в углу, возле радиолы, и следил, как

Сидор Лоза рисовал на-листке блокнота смешные рожи¬

цы. На вопрос Рыжухина он услышал глуховатый голос

Фомы Прохоровича Полутенина:

– Ты что молчишь, Антон? О тебе говорят, объясни

товарищам: твои дела – не секрет.

Антон поднял голову и вопросительно взглянул на

Таню; она кивнула ему головой:

– Говорите, Карпилин.

– Дарьин прав, конечно, – сказал Антон, – я дей¬

ствительно ходил по бригадам, собирал то, чего у меня

не хватало.– Он встал, повернулся к Дарьину и прого¬

ворил резко: —Только ты врешь, Дарьин: я ходил по це¬

ху, но не как нищий, – рабочий человек никогда не был

и не будет нищим! Я ходил как член коллектива, как

ученик этого коллектива. Я и к тебе обращался за по¬

мощью. Только ты оказался кулаком, фордом каким-то,

чорт бы тебя побрал!..

Комсомольцы примолкли, всполошенно переглядыва¬

лись. Скрывая улыбку, Таня предостерегающе постучала

по столу карандашом:

– Выражайтесь осторожней, Карнилин.

Антон виновато взглянул на Ташо, как бы извиняясь,

и уже спокойнее прибавил:

– Сказать по правде, Дарьин, не люблю я тебя, че¬

стное слово. Еще когда в ремесленном учились, не нра¬

вилась мне твоя фанаберия, фырканье твое. Сам ты вы¬

рос, и спесь твоя разрослась—дальше некуда!

Дарьин тоже встал, сказал с неприязнью:

– А ты думаешь, я тебя обожаю?

– Сядьте! – приказала Таня, чувствуя, что спор гро¬

зит перейти в ссору. – Садитесь, остыньте! Иначе я за¬

крою заседание бюро.

– Чего ты останавливаешь?—крикнул ей Гришоня.—

Пусть выскажутся. Нам оч-чень интересно послушать!

Дарьин сел, Антон дождался тишины и продолжал,

обращаясь к Олегу:

– Я не перестану ходить по бригадам и учиться у

товарищей. А все свое, хорошее, буду отдавать другим,

в том числе и тебе, если ты этого пожелаешь. Потому

что тут дело идет о государственной продукции, о дета¬

лях машин. А они безразличны к твоему или моему ха¬

рактеру и к нашим с тобой отношениям.

– Не льсти себя надеждой: учиться к тебе не приду.

– Знаю, что не придешь, – точно с сожалением от¬

ветил Антон. – И захочешь, да не придешь: фанаберия

не пустит. Поэтому ты и стоишь на десятом месте, сза¬

ди тебя только двое – Курёнков да Грачев. И те —но¬

вички по сравнению с тобой. – Повернувшись к Тане,

Антон предложил: – Вот давайте и спросим Дарьина,

почему он очутился на десятом месте?

– Потому же, почему ты вышел в передовые, – жи¬

во откликнулся Дарьин, чтобы избежать последующих

вопросов. – Я об этом уже сказал.

– Пусть объяснит, почему бросил курсы мастеров, —

выкрикнул Гришоня. – Заодно пусть расскажет и о своей

жене...

Последние слова заставили Олега вскочить:

– Не лезь!

– Не кричи, не испугались, – отмахнулся Сарафа¬

нов.– Твоя жена – член нашей бригады, она часто пла¬

чет, мы видим это...

– Расскажи про свои амурные дела с Барохтой, —

попросил Гришоня не без ехидства,

– Барохту я знаю, – вмешался Антон. – Разбить

чужую семью для нее ничего не стоит. Она считает это

как бы делом чести. Поэтому я предлагаю просить ком¬

сомольскую организацию механического цеха обсудить ее

поведение.

Дарьин молчал, только вздрагивающие ноздри выда¬

вали его крайнее напряжение. Таня подождала немного,

потом спросила Олега:

– Ты знаешь, что такое мертвая точка? Так вот,

сейчас ты стоишь на ней. Почему ты бросил курсы ма¬

стеров?

– Бросил, потому что бросил... – сквозь стиснутые

зубы процедил Дарьин. – Трудно учиться, со временем

неувязка.

– А мне, думаешь, легко? – откликнулся Сарафа¬

нов и шумно вздохнул. – Для меня учеба – дорога уха¬

бистая, в колдобинах и рытвинах. А я все равно тяну,

брат...

– У нас многие учатся, это факт, – подтвердил Гри-

шоня и добавил намекающе: – У Дарьина, должно быть,

другая трудность.

И Олега прорвало. Краснея и жестикулируя, он

яростно стал выкрикивать беспорядочные слова:

– Надоели мне ваши вопросы, ваши намеки! Что вы

лезете ко мне в душу? Учеба, учеба... Кто хочет учить¬

ся – учись, не хочет – живи так, работай! Я работаю и

не приставайте ко мне со своими расспросами.

– Позволь, Олег...

– Не хочу! – прервал он и топнул. – К чортовой

матери всех! – расталкивая сидящих, он устремился к

выходу, сильно хлопнул дверью, вызвав в комнате вихрь

негодующих возгласов:

– Бот это распалился!

– Оч-чень интересно!

– Обсудить его немедленно!..

– Исключить из комсомола, и все тут!

– Вернуть и устроить головомойку, чтоб всю жизнь

помнил...

– Сам придет, – сказала Таня и подняла руку, при¬

зывая к порядку. – Тише. Успокойтесь.

– Зачем спешить с решениями? – сказал Фома Дро-

хорович. – Погодите. Куда он от вас уйдет? Никуда.

Вернется. Вот ветерком его обдует, кураж из головы вы¬

ветрится, и придет. Тогда вы и поговорите с ним терпе¬

ливо, по-дружески...

– Так он вам и вернется, так и выложит! – выско¬

чил Гришоня со своим словцом. – Ждите, Фома Прохо-

рович! Вы еще мало знаете этого субъекта, а я его до

тонкостей изучил; он сейчас только коготки показал, по¬

кажет и клыки...

Дарьин не вернулся. И Сарафанов заключил с несвой¬

ственным ему глубокомыслием:

– Да, с такими людьми о коммунизме и не мечтай.

Кузнецу передовой не сделаешь! Разве что на скачках

играть...

2

Проходя по заводу, Антон часто замечал, как над

воротами какого-нибудь цеха вдруг появлялась надпись,

выведенная, пожалуй, уж слишком крупными, кричащи¬

ми буквами: передовой цех. Эта надпись как бы заявляла

всем с гордостью о дружной рабочей семье, о высокой

культуре труда, о мастерстве и изобретательности. И у

Антона всегда рождалась мальчишеская ревность, за¬

висть. Конечно, кузница не какой-то механический или

сборочный, где чистота, как в фойе Дворца культуры, и

за людей многое выполняет машина – стой у конвейера

/ и делай, что тебе положено. В кузнице работа другая,

тяжелая, – белоручки туда не суйся, – и народ там осо¬

бый, суровый, и текучесть рабочих большая. Но чем на¬

стойчивей и упорней борьба, тем значительней и радо¬

стней победа.

Антон с улыбкой вспоминал слова Тани. Как-то раз

она провожала его доь школы; они говорили об обязан¬

ностях человека в обществе, об учебе, о подвиге, который

должен совершить каждый, коснулись судьбы Антона.

– И вообще пора вам привыкать мыслить широко,

по-государственному, как сейчас принято выражаться, —

;> сказала Таня с мягкой улыбкой.

– Легко сказать – по-государственному!—возразил

Антон, волнуясь, и напряженно хрустнул сцепленными

с пальцами. – С чего начать, куда направить силы, – вот

вопрос. Это надо ясно видеть.

– Найдутся люди—укажут, – ответила она.

Эх, придумать бы что-нибудь такое, что повлияло бы

н а работу кузницы и поставило ее в ряд передовых

цехов! Но придумать ничего не мог, как ни старался.

Трудненько, видно, мыслить по-государственному-то!..

Однажды Антон с Гришоней проспали и неумытые

побежали на работу, завтракая на ходу. Февральское

утро было студеное, ветер забивал улицы снегом, снег

скрипел под ногами, – дворники не успевали счищать его

с тротуаров. Возле завода Антон не утерпел и ветшай в

очередь за газетой; Гришоня, ныряя в проходную,' на¬

смешливо крикнул ему:

– Зря время теряешь: таблицу не ищи, розыгрыш

ждем через неделю!

Антон взял газету и, боком проскользнув мимо вах¬

тера, развернул ее: корейские солдаты и китайские доб¬

ровольцы вели ожесточенные бои с американскими вой¬

сками; английские оккупанты в Египте расстреливали

мирное население, применяя против женщин и детей тан¬

ки, пулеметы, полевую артиллерию и реактивные само¬

леты; в Италии воды реки По, прорвав дамбы в вер¬

ховьях, ринулись в долину, затопляя возделанные поля,

разрушая жилища, неся гибель десяткам тысяч людей;

созданные коммунистами народные комитеты спасали на¬

селение от смерти и голода; бойцы Народной армии

Вьетнама успешно сражались с французскими колони¬

заторами. В самых отдаленных уголках мира люди тру¬

да вступали в борьбу с поработителями.

Антон перевернул страницу, тут была жизнь иного

мира: очерки и корреспонденции рассказывали о добле¬

сти и подвигах молодых строителей .электростанций;

спортивные общества готовились к летнему сезону; по ве¬

черам рабочая ‘молодежь садилась за парты школ и ин¬

ститутов; труженики переселялись в новые, светлые жи¬

лища...

Привлек внимание крупный заголовок: «Дадим Ро¬

дине больше металла!» Это сказали сталинградские ком¬

сомольцы сталевары. Призыв подхватили молодые метал¬

лурги Москвы, Урала, Днепропетровска, Запорожья...

Идея этого движения была сформулирована ясно и от¬

четливо: чем больше металла, тем могущественнее Роди¬

на и тем прочнее и длительнее мир на земле.

«Вот могут же люди придумать большое, полезное! —

подумал Антон, шагая через рельсы к цеху. – А ведь и

у нас есть что-нибудь такое – не может не быть! – ле¬

жит рядом, а не разглядишь, не догадаешься...»

Штампуя детали, Антон вновь и вновь возвращался

к мысли о начинании металлургов и все настойчивее чув¬

ствовал, что он тоже причастен к этому делу. В перерыв,

когда печь загружалась свежими заготовками, Илья Са¬

рафанов, видя своего бригадира сурово углубленным во

что-то, спросил:

– О чем задумался?

Антон неопределенно пожал плечами. Весь день он

чувствовал себя связанным чем-то, выглядел озабочен¬

ным, смирным, в разговорах все больше отмалчивался, а

глаза, большие и думающие, как бы обращены были

внутрь себя. И Люся Костромина, наблюдавшая за ним,

забеспокоилась: уж не заболел ли он?

– Вы плохо себя чувствуете? – спросила она подой¬

дя.

Ои удивился такому вопросу, улыбнулся и отрица¬

тельно покачал головой.

И дома Антон ощущал в себе это непонятное беспо¬

койство, что-то вертелось в голове, бесформенное, но

важное, необходимое ему, а осмыслить не мог. Он не в

силах был отделаться от мысли о сталинградских метал¬

лургах, и это его раздражало. «Дались они мне, эти ме¬

таллурги! – ругал он себя, вышагивая по комнате из

угла в угол. – Обещают дать больше металла, ну и

хорошо, и спасибо им. Меньше будем простаивать. А то,

бывает, стоишь по полдня–стали нет».

Гришоня оторвался от учебника, проворчал:

– Что ты, нанялся мерить комнату? И вот маячит

перед глазами! Надоел.

Антон покорно сел на койку, но тут же поднялся

опять и зашагал'.

На другой День, в коротенькую передышку, он при¬

сел на груду /сырых и холодных заготовок; взгляд его

был‘прикован/к валявшейся у ног болванке, короткой и

увесистой, с синеватыми торцами. Издалека пришел сю¬

да этот металл. Антон представил его в виде бесформен¬

ных крупинос, перемешанных с породой; геологи и изы¬

скатели опрепёушли месторождение руды; рудокопы спус¬

кались в глубокие недра, добывали ее, поднимали на¬

верх. Перед взором Антона возникали гигантские печи,

огненные ре^и низринувшегося в ковши металла и моло¬

дые доменщики, создающие эти грозные реки; ему слы¬

шался грохот мчгщихся эшелонов с ценнейшим грузом...

Антон и себя, штамповщика деталей, включил в эту жи¬

вую цепь созидателей, и токарей механического цеха, и

сборщиков на конвейере, и тех водителей, которые ведут

грузовики с породой из котлованов...

Сколько человеческих судеб объединяет в себе этот

кусок стали, сколько вмещает физических сил и умствен¬

ной энергии!.. Как же надо беречь этот драгоценный ма¬

териал!

И то, что мучило его эти сутки, определилось. Неяс¬

ная, ускользнувшая от него мысль вдруг стала четкой и

ясной: «Надо идти навстречу металлургам. Надо эконо¬

мить этот металл, каждый грамм!..»

Обрушивая «бабу» на вязкую и белую от накала

сталь, Антон соображал и подсчитывал с лихорадочной

быстротой: несколько граммов экономии на каждой де¬

тали каждым кузнецом. Граммы складывались в кило¬

граммы, в тонны, в десятки тснн... Они чудодейственно

превращались в новые поковки, в детали, в узлы... И во¬

ображение уже неудержимо рисовало обширную и же¬

ланную картину: площадь заводского двора заставлена

новыми машинами, грузовиками, самосвалами, лакиро¬

ванными легковыми автомобилями, комфортабельными

автобусами. Колонны их с ревом выходят из ворот и рас¬

текаются по дорогам во все концы земли...

Антон с трудом дождался конца смены и, как толь¬

ко прозвучал сигнал, помчался к Володе Безводову.

Столкнувшись с ним на лестнице, он спросил:

– Ты домой? Погоди... – Повернул его, увлек в ком¬

нату комсомольского бюро. – Запри дверь!

– Что ты шальной какой? В чем дело? – непонима¬

юще спросил Володя, огорошенный его натиском.

– Садись, слушай, – скомандовал Антон, с силой

пригибая Володю к скамейке. – Читал вчера призыв

сталинградских сталеваров?      

– Ну, читал...      

– Дело, которое они начали, касается|и нас. И мы

должны поддержать их.      ,      I

– Каким образом? – спросил Володя Ь некоторым

недоверием – он еще не понимал, что тот (задумал.

Антон заволновался:

– Пойдем к ним навстречу: объявим поход за эко¬

номию металла на каждом изделии: И поход этот воз¬

главим мы, кузнецы-комсомодьцы! Я шю, я убежден»

что вопрос этот очень важен для нашего цеха. – Антон

следил за Безводовым неуверенным и как будто умоляю¬

щим взглядом: поймет ли его Володя? – За нами пой¬

дут, честное слово!.. Вся заводская молодежь пойдет!..

– Ну, ну? – сказал Безводов, взглядом поощряя куз¬

неца.

По мере того как Антон высказывал свои соображе¬

ния, цифры, лицо Володи все более расцветало, вооду[-

шевлялось, он уже не мог спокойно сидеть, а ходил, ус¬

коряя шаг, от стола к двери, ероша волосы.

– Погоди, Антон! Дай очухаться... Ты говоришь эко¬

номить... А на чем?

– Найдем на чем, – сказал Антон. – Ты думаешь,

все у нас уже решено окончательно, ничего нельзя пере¬

смотреть? Пусть каждый подумает. Вот у меня, напри¬

мер, остается от поковки кусок граммов на восемьсот, он

идет в отходы. А из него можно штамповать более мел¬

кую деталь. Да мало ли на чем!..

– Так, правильно, – подтвердил Володя; он был

очень серьезен, сосредоточен. – Это здорово, Антон!

Здорово и своевременно! Только ты мелко берешь. Тут

не одной кузницей пахнет и даже не заводом. Надо за¬

хватывать шире!..

– Я же и говорю, – начал было Антон, радуясь то¬

му, что вызвал в товарище такое сочувствие. Володя

прервал его:

– Молчи! Молчи, Антон. Ни слова больше... Я все

понял. У тебя сегодня уроков нет? Зайдем к Алексею

Кузьмичу.

В партбюро Карнилин и Безводов застали, кроме Фир-

сонова, Ивана Матвеевича Семиёнова и Таню; склонив¬

шись над столом, они рассматривали какой-то чертеж.

– Разрешите, Алексей Кузьмич, – попросил Володя,

вступая в комнату.

Головы всех троих приподнялись.

– Что у вас? – спросил Фирсонов.

Володя Безводов широким жестом указал на Антона

и громко, с восторгом объявил:

– Расступись – кузнецы пошли!

Антон смущенно потупил взгляд. Таня глядела на не¬

го в нежностью. Семиёиов перехватил этот взгляд и по¬

думал с завистью, оглядывая Антона: «Что-нибудь при¬

думал. Вот такие и нравятся женщинам, жадные, с жа¬

ром, с захватом, – что-то придумывают, выискивают... А

все-таки это невероятно!..» Он ткнул окурок в пепельни¬

цу, спросил:

– Судя по вашим взволнованным лицам, догадыва¬

юсь, что пришли к Алексею Кузьмичу по срочному делу?

– Вы угадали, Иван Матвеевич, —задорно отчеканил

Володя.

– Опять какая-нибудь проблема государственной

важности? – снисходительно улыбнулся Семиёнов.

– Вот именно, проблема!

– Правда, что-нибудь серьезное, Володя? – спросила

Таня.

– Очень серьезное.

– Ну что у вас? Выкладывайте, если не секрет, —

сказал Алексей Кузьмич. – Да покороче.

– Покороче нельзя.

Перебивая и дополняя друг друга, Антон и Володя

начали излагать ему суть дела.

Фирсонов молчал, старательно посасывая свою труб¬

ку. Семиёнов скептически рассмеялся, стукнув себя ла¬

донью по колену:

– Удивительно! Приходится поражаться такому воль¬

ному обращению с людьми... Мы никак не можем допу¬

стить, чтобы человек находился в состоянии душевного и

физического покоя: обязательно надо его взвинтить,

взбудоражить... Не то, так другое!

Алексей Кузьмич строго и вопросительно взглянул на

Семиснова, а тот поспешно вынул сигарету, закурил и,

пуская дымок, разъяснил:

– Разве у нас не проводится экономия металла?

Только происходит это спокойно, планомерно, без ажио¬

тажа. И ведь часто так, и не только у нас, а вообще:

живут, работают люди тихо, спокойно, то есть нормаль¬

но. Вдруг одному какому-нибудь человеку взбредет в го¬

лову – не знаю, из каких побуждений, – пустить по цеху

этакий вихрь, понаделать шуму. Глядишь, и газеты за:

пестрели заметками, громкими заголовками. Выявятся

два-три героя, их объявят зачинателями борьбы – все

равно какой, за что: в данном случае за экономию метал¬

ла. А металла сколько было, столько и осталось, а если

и прибавилось, так это капля в море. Да и вообще...

Это все равно, что прокутить в ресторане сотни рублей,

а дома экономить на спичках, – закончил Семиёнов; и

трудно было разобрать, всерьез он высказывал свои

убеждения или шутил ради оригинальности, с желанием

вызвать возражения, спор.

Антон сердито наклонил голову: неприязнь к Семиё-

нову охватила его сильнее; он просунул за воротник два

пальца, ослабил галстук, туго давивший шею, и недру¬

желюбно процедил:      ,

– Тысячи тонн – не спички... Сколько я вас знаю,

вы всегда стоите в позе взыскательного судьи: все осу¬

дить, все осмеять, зачеркнуть.

Алексей Кузьмич рассмеялся:

– Это верно! Ивана Матвеевича хлебом не корми, а

дай встать поперек – таков уж склад его ума: сомнение

прежде него родилось. – Он положил перед собой труб¬

ку чубуком на край пепельницы, встал, прошелся к шка¬

фу. – Мы экономили металл, Иван Матвеевич, но дела¬

ли это кустарно, вразброд, как бог на душу положит.

Теперь мы пойдем в поход организованно, развернутым

строем и общими силами: рабочие, мастера, технологи

и вы, конструкторы. Я еще не уяснил себе окончательно,

что все это может значить для нас, но чувствую за этим

что-то огромное и важное для нашей кузницы. Ребята

подымают глубокий пласт. Правильно, Таня? – Таня

молча кивнула. – А ты, Иван Матвеевич, этого не пони¬

маешь.

– Как не понять? – тихо обронил Семиёнов и при¬

бавил, точно дразня Антона: – Однажды из окна ваго¬

на я видел, как пионеры собирают в поле колоски – идут

по стерне тоже развернутым строем. Однако урожай оп¬

ределяется не пионерскими колосками, а работой зерно¬

вых агрегатов.

– Вот ты и смотришь на жизнь из окна вагона; и

тебе все кажется в уменьшенном виде, искаженным.

И иронизируешь ты потому, что тебя производственные

вопросы никогда не касались, как, скажем, Безводова

или Карнилина.

– Возражаю! – сказал Иван Матвеевич. – Тут ты

не прав. Если бы я не интересовался делами кузницы,

меня не избирали бы в цехком. А я четвертый год бес¬

сменный попечитель рабочих по бытовой линии. Не жа¬

луются, а благодарят. Скоро лето, и опять начнутся хло-

поты, беготня: одному подлечиться надо, другому отдох¬

нуть, третьему деньжонок подкинуть, четвертому бес¬

платную путевку достать.,,

– Благодарят, говоришь? – сказал Алексей Кузь¬

мич. – Что ж, это хорошо, если благодарят. Теперь мы

взвалим на тебя еще и обязанности начальника штаба,

который будет возглавлять движение за экономию: то¬

гда послушаем, как ты запоешь...

– Правильно! – подтвердил Володя. – Пусть испы¬

тает на себе...

Алексей Кузьмич был уверен, что сомнительные улы¬

бочки Сёмиёнова, ироническое отношение его ко всему,

загадочное пожимание плечами – все это наносное, по¬

верхностное, нечто вроде стиля не слишком высокого вку¬

са, а в существе своем это человек серьезный, неглупый

и исполнительный. И приобщить его к коллективу мож¬

но только большим, общественно важным делом.

Польщенный неожиданным вниманием, Иван Матвее¬

вич как-то осанисто выпрямил спину и, важничая, по¬

обещал:

– Ну что ж, я подумаю...

Привалившись плечом к дверцам шкафа, прищурясь,

Алексей Кузьмич сквозь редкий дымок трубки наблюдал

за Антоном; тот сидел на табурете, угнетенно молчал,

недовольный тем, что в новое дело замешивается Семиё-

нов, глубоко неприятный ему. На глазах Фирсонова вы¬

рос талант этого человека, неузнаваемо преобразив его.

А ведь в душу каждого заронена искра дарования. Ча¬

сто искра эта превращается в пламя; оно жарко и ра¬

достно обнимает жизнь человека, делая ее высокой, зна¬

чительной и прекрасной. Раскрывать внутреннюю чело¬

веческую красоту – не самая ли это благородная зада¬

ча для таких людей, как он, парторг цеха? Вот и сейчас

этот парень пришел именно к нему со своими замысла¬

ми и ждет от него сочувствия и поощрения. Алексей

Кузьмич пододвинул стул, сел рядом с Антоном, отвер¬

нув лицо, выпустил в сторону дым и спросил: