Текст книги "Широкое течение"

Автор книги: Александр Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Глава первая

1

В синем и теплом небе над заводом грудились густые

белые дымы, медленно сваливаясь в сторону, за Москву-

реку. Молодые липы вдоль улицы зеленели свежо и дерз¬

ко, – осень запаздывала.

Но вот октябрьские ночи дохнули обжигающим холо¬

дом, и деревья, точно факелы, зажглись текучим оранже¬

вым огнем. Налетавший ветер изредка встряхивал их, и

тогда в воздухе тихо шелестел листопад.

Желтый лист, влетев в окно, скользнул по крашеным

половицам и застыл в квадрате солнечного света, напо¬

миная о золотом осеннем полдне.

– Скоро день кончится, Гришоня, а ты все возишь¬

ся, – с упреком проговорил Антон Карнилин. Он стоял

перед зеркалом – одна нога в ботинке, другая – на га¬

зете, в носке – и с озабоченным видом примерял новую

шляпу, то прямо ее посадит, то накренит на правый бок,

то надвинет на брови, а широкие поля то опустит, то

загнет: видеть себя в шляпе было непривычно и немного

смешно – он надевал ее впервые.

– Ты, смотри, долго не разгуливай, – услышал он в

ответ. – Фома Прохорович наказывал, чтобы мы за во-

скресенье отдохнули вдосталь: завтрашний день потянет

из нас силенок, а в особенности из тебя...

...– Эх, ты! Да у меня ее, силы-то, на троих, а если

разозлить, так и на пятерых наберется, честное слово. Мы

такое выдадим, что все ахнут, – только успевай подсчи¬

тывать!

Утвердив, наконец, шляпу, Антон порывисто, на одной

ноге, повернулся и нетерпеливо воскликнул:

– Долго ты еще будешь возиться? Эх, сапожник! За

это время новые сапоги можно сшить.

Гришоня Курёнков, узкоплечий и смешливый парень

с длинным птичьим носом, яркосиними младенческими

глазами, окруженными игольчато-острыми белесыми рес¬

ницами, сидел на поваленном табурете и, зажав между

коленями полуботинок, привинчивал к каблуку железную

подковку. Приподняв голову, он взглянул на Антона, и

лицо его удивленно вытянулось, брови цвета спелого ко¬

лоса поползли вверх, рот приоткрылся, а молоток, зане¬

сенный для удара, застыл на уровне виска.

– Эх, да ты красивый, Антошка! – вымолвил он со¬

крушенным шопотом. – Гляди-ка... А я-то считал, что ты

вроде меня, вахлак вахлаком. Подумать только, что мо¬

жет сделать с портретом хорошая рама! Ай-яй-яй! – И

вдруг, откинувшись, тоненько засмеялся. – Теперь тебя

можно выставить за стекло для обозрения. Оч-чень инте¬

ресно! Повернись-ка...

– Ну, ну, – хмуро предупредил Антон, тщетно си¬

лясь сердито свести брови; статный, в непривычно краси¬

вой одежде, смущенный замечанием товарища, он ско¬

ванно стоял посреди комнаты, и юношески чистое, немно¬

го широкоскулое лицо его выражало торжество; в улыбке

по-мужски большого рта таилось что-то простоватое и

лукавое.

– Будь другом, пройдись, – просил Гришоня, влюб¬

ленно глядя на приятеля.—Тебе все равно, а мне забава...

Все красиво, Антоша, только узел у галстука торчит под

подбородком вроде кулака – великоват; да шляпу надо

вот так, на бровь.

– Ладно, отдай ботинок! – Антон рассердился и

шагнул к Гришоне, по-балетному ступая необутой но¬

гой.– Тебя, видно, не дождешься. Прохожу без под¬

ковы...

– Еще один шуруп.

Гришоня схватил ботинок, ловко наколол шилом дыр¬

ку в каблуке, наставил шуруп, пристукнул молотком, за¬

вернул отверткой, и ботинок был готов.

– Будьте любезны, поднимите ножку...

Завязав шнурки, Антон выпрямился и с беспокойст¬

вом взглянул на часы.

– Где вы встретитесь? – полюбопытствовал Гришо¬

ня, словно коня, ласково поглаживая и похлопывая Ан¬

тона по спине. '

– В Александровском саду.

т– Уютное местечко, – похвалил Гришоня. – Она те¬

бя, пожалуй, и не узнает, Люся-то твоя.

Антону приятно было слышать слово «твоя», и чтобы

скрыть появившийся румянец, он заторопился:

– Пойду пройдусь пешочком...

– Как пешочком? – испуганно спросил Гришоня и с

серьезным видом пошарил у Антона за плечами. – А где

же твои крылья? Я слышал, влюбленные на свидание на

крыльях летяг.– И заключил: – А теперь, если отгада¬

ешь загадку – все сбудется: сидят три кошки, против

каждой кошки – две кошки, сколько всех кошек? Ско¬

рей!

– Три, – ответил Антон.

– Правильно! – радостно воскликнул Гришоня.—

Можешь следовать!

Антон рассмеялся и двинулся к выходу, наказав:

– Комнату прибери, дверь не запирай.

– Будет исполнено. Адью! Помахай мне ручкой на

прощанье, – изысканно раскланиваясь, провожал Гришо¬

ня друга, и брови его блестели в солнечном луче, как

серебряные. •– Куда пойдете – на случай, если придется

разыскивать?

– Москва большая, не найдешь, – ответил Антон

уклончиво.

Он спустился по лестнице, минуту постоял у подъезда,

потрогал шляпу, как бы проверяя, на месте ли она, и

направился к метро. Идти было легко, шаги против его

воли убыстрялись, полы плаща разлетались в стороны, а

в груди, нарастая с каждой минутой, что-то ликующе

пело, смеялось...

Молодые липы роняли листву, от мотылькового трепе¬

танья листьев перед глазами день казался сказочно-пест¬

рым, шелестящим. Вдалеке вставала над крышами зда-

иий батарея труб; из одного ствола вытекала жиденькая

струя дыма, розовая на фоне предзакатного солнца, а

еще дальше, за трубами, клубились, бродили по-весенне¬

му грозовые облака.

Антону было жарко, хотелось снять шляпу, непривыч¬

но сковывавшую лоб, сбросить плащ и развязать галстук.

Но он терпел. Вспомнив вопрос Гришони: «Куда пойде¬

те?», он усмехнулся: не все ли равно – куда, лишь бы

быть рядом с ней, смотреть на нее, не отрываясь, и ви¬

деть, как она медленно и смущенно опускает ресницы

под его пристальным взглядом. Можно опять прокатиться

на пароходе по Москве-реке до Парка культуры и отды¬

ха, побродить по Нескучному саду, забраться в кабину

«чортова колеса». Люся наверняка трусиха, как все жен¬

щины, и будет визжать и хвататься за его плечо, когда

они начнут взлетать вверх...

Спустившись в метро, Антон доехал до площади Рево¬

люции, взбежал по эскалатору, прошел мимо Музея

Ленина, ловко лавируя среди скатывающихся с Красной

площади машин, задевая полами плаща за их лакирован¬

ные крылья, пересек улицу и с радостно бьющимся серд¬

цем прошел сквозь тяжелые чугунные ворота сада.

Но как только он, очутившись за оградой, взглянул в

сумрачную глубину на старые липы, на покорно падаю¬

щие листья, 'на запутавшиеся в ветвях крупные шары

фонарей, уже налитые белым светом, на серый гранитный

обелиск, на осенние цветы в клумбах и на одинокую не¬

смелую звезду в зеленоватом высоком небе, его вдруг

насквозь прожгла острая и беспощадная мысль: Люся не

придет, хотя шести еще не было. Сердце его как будто

на минуту остановилось. Он крепко зажмурил глаза, как

от внезапной боли, потом, повернувшись к обелиску, стал

машинально читать высеченные на нем имена, – прочи¬

тывал и начинал сызнова.

Сквозь ветви и переплетения ограды видно было, как

проносились мимо манежа, вылетая на площадь, легковые

автомобили, троллейбусы с освещенными окнами...

Антон прошелся по дорожке в глубину сада.

В тени, прикрытая низко опущенными ветвями, как

под зонтом, сидела на скамейке парочка: голова девушки

склонена, пряди волос, свисая, закрывали одну щеку, ру¬

ки кинуты вдоль колен; парень сидел на скамейке боком,

лицом к ней и говорил что-то горячим шепотом, неожи-

п

данно и резко взмахивая рукой, а она как бы зачеркива¬

ла его слова сомнительным покачиванием головы; нако¬

нец он рванулся и встал, широким жестом перекинул

через плечо плащ, должно быть собираясь уйти; она ус¬

мехнулась, и в мягком грудном голосе ее послышалась

власть:

– Сядь. Успокойся...

Парень послушно сел и опять начал говорить что-то

приглушенно, торопливо и обиженно.

Антону очень хотелось сейчас услышать такие же по¬

велительные и в то же время мягкие и ласковые слова

от Люси. Ему казалось, что он сейчас обернется и увидит

ее, идущую к нему навстречу, доверчивую и легкую, как

птица. Чутко прислушиваясь, он как будто слышал сзади

ее шаги, а повернувшись, увидел лишь пустую тропинку

и где-то в отдалении пожилую женщину, тихо бредущую

с палочкой в руках.

Какими мерами измеряют ожидания влюбленных? По¬

рей часы пролетают, как мгновения, иногда же минуты

кажутся вечностью.

Антон ждал час, быть может два, страдая от одиноче¬

ства и тоски. Потом он решительно вышел из сада. Не

слыша сигналов машин, пробежал в вестибюль метро к

автомату. Молодая женщина, выписывая пальцем вензе¬

ля на стекле, улыбаясь большим накрашенным ртом, раз¬

говаривала по телефону, глядела на Антона странным

невидящим взглядом. Охваченный нетерпением, он посту¬

чал в стекло монетой, женщина отвернулась, выставив

тугой пучок из-под шляпки. Он постучал еще раз, и она,

распахнув дверцу и все так же счастливо улыбаясь, вы¬

шла из кабины, обдала Антона волной духов, спустилась

вниз, дробно стуча каблуками по ступенькам лестницы.

Антон набрал номер и стал прислушиваться, туго при¬

жав к уху трубку, и вскоре до него долетел произнесен¬

ный ровным женским голосом вопрос:

– Вам кого?

Он назвал себя и попросил Люсю. Последовала не¬

большая пауза, как будто женщина сговаривалась с кем-

то, что ответить, и неуверенно промолвила, что Люси до¬

ма нет, а ему в это время как бы послышался знакомый

ее смех; этот смех вызвал в нем огорченное недоумение,

а затем вопрос; «Значит, обманула?»;

Выйдя из кабины, он направился к Люсе домой, что¬

бы увидеть ее, спросить, зачем она так поступила? Не

хотела приходить, так не обещала бы, насильно ее не тя¬

нули, сама согласилась, а предмет для своих насмешек

пусть поищет другой.

Поднявшись на третий зтаж, Антон позвонил. Дверь

открыла мать Люси, Надежда Павловна, полная, еще не

старая женщина в пенсне; свозь четырехугольные стекла

их вопросительно смотрели на него ласковые глаза.

– Где Люся, мне надо ее видеть, – сказал Антон,

шагнув в переднюю. – Здравствуйте.

– Это вы только что звонили? – Он кивнул. – Вам

уже было сказано, что ее нет дома. Зачем же приходить...

утруждать себя?

–А где она?

– Она... приглашена на вечер, – не сразу ответила

Надежда Павловна и, обратив внимание на его поблед¬

невшее лицо, на большие глаза, вопросительно устрем¬

ленные на нее, пояснила уже мягче, участливее: – Вы,

кажется, у мужа в цехе работаете? Знаете Костю Антипо¬

ва, технолога? Он получил орден и по этому случаю при¬

гласил гостей. Мы с мужем отказались, а Людмила

пошла. Она ведь любит общество...

Антон снял шляпу, провел рукой по вспотевшему лбу,

по глазам и, не проронив ни слова, повернулся и вышел.

Очнулся он на углу улицы, когда кто-то толкнул его

и пробормотал извинения. Небо было обложено тучами,

начинался ветер. Вокруг, в отсветах фонарей, спешили

люди, проносились автомобили... Это безостановочное

движение, как бы пробудив его, вызвало противоречивые,

терзающие желания: хотелось скрыться от шума, огней,

суеты, очутиться в тихой своей комнате одному, собрать¬

ся с мыслями, успокоиться и в то же время тянуло в

суматоху этой вечерней улицы, где можно затеряться в

толпе, завертеться, забыть себя. Решение пришло внезап¬

но, непреклонное и неотвратимое. Он не отдаст Люсю

технологу Антипову, этому красавцу с вкрадчивым голо¬

сом и масляными, приутюженными к черепу волосами,

разделенными тонкой ниточкой пробора. То-то этот Анти¬

пов неотступно увивался около нее на вечере во Дворце

культуры, шептал что-то на ухо, улыбался!.. Он спросит

и ее, как может она обманывать, как может лгать!..

8

Остановив такси, Антон сел и назвал адрес. У подъез¬

да попросил шофера подождать и быстро взбежал на

второй этаж.

Коридор был пуст. Среди гула голосов за дверью он

различил звонкий Люсин смех. С минуту он колебался:

войти или вернуться назад? Но смех этот жег и возбуж¬

дал, заставляя обо всем забыть... Антон рванул дверь

и вошел.

В лицо плеснулся слепящий свет. Длинный, во всю

комнату, стол был заставлен бутылками и разной посу¬

дой с угощениями. На мгновение взгляд Антона остано¬

вился на тарелке с селедкой: на одном краю хвост, на

другом – голова с пучочком зеленого лука во рту, а се¬

редина – пустая. Странное состояние тревоги и отчаяния

испытывал он в этот момент – состояние человека, иду¬

щего напропалую.

Сидевшие за столом смолкли, с недоумением глядя на

парня. Может быть, он тоже приглашен хозяином, опоз¬

дал и вот влетел к ним. Но что-то уж слишком напори¬

стый и возбужденный вид был у гостя...

Антон увидел здесь многих своих знакомых. В дальнем

конце стола утопал в мягком кресле старший мастер

Василий Тимофеевич Самылкин, полный, распаренно-

красный, с каплями пота на бритой голове. При появле¬

нии Антона он завозился в кресле, хмыкнул и как будто

с восторгом сказал вполголоса: .«Вот так гусь! Что это

он, с ума спятил? Гляди... гляди...». Рядом с ним сидел

и лукаво щурил синие глаза Алексей Кузьмич Фирсонов,

парторг цеха, с женой Елизаветой Дмитриевной, крупной

женщиной с косами, красиво уложенными высокой гря¬

дой.

«Кажется, назревает какая-то драма, – отметил Фир¬

сонов. – Должно быть, произошло что-то серьезное...».

Антон, косясь на него, подумал с тоской: «Эх, зря

пришел!.. Завтра вызовет, начнет нотации читать. Вер¬

нуться разве?.. Нет, будь что будет. Отступать поздно».

Тут же были Олег Дарьин и секретарь цеховой комсо¬

мольской организации Володя Безводов. В первый мо¬

мент Володя решил остановить Антона, предупредить; он

даже привстал, намереваясь подойти к нему, но тут же

сел, – знал характер Антона, который пойдет на все и

кончит все этой ссорой,

Находился тут и старший конструктор Иван Матвее¬

вич Семиёнов, удивленно вытянувшийся, строгий, осужда¬

ющий: «Странная пошла молодежь: чувства большие,

горячие, необузданные, а умишко крохотный. Вот и за¬

хлестывает... Любопытно». Слева от него сидела Таня

Оленина, совсем юная женщина; она глядела на вошед¬

шего, на его упрямо и как-то обреченно склоненную го¬

лову тревожно, непонимающе, даже немного испуганно.

Но Антон никого уже не замечал, кроме Люси, то¬

ненькой, хрупкой девушки в пестром платьице, с обна¬

женными руками. Он не отрывал взгляда от ее лица,

украшенного задорными ямочками на щеках, необычайно

живыми глазами, чуть приподнятыми к вискам, капризно

и озорно вздернутым носиком и крупными локонами до

плеч. Застигнутая врасплох, она встревоженно огляде¬

лась, как бы прося защиты: «Почему все молчат? Что он

хочет сделать? Что подумают? Решат, что у меня с ним

какие-то отношения... Да я знать-то его не знаю. Ну,

встретились раза два. Ну, вырвалось слово. Нельзя же

принимать все за чистую монету. Завтра всем будет из¬

вестно... Дойдет и до отца. Вот будет дело!.. Да и от

матери влетит. Как он нашел меня здесь? Нет, какая

дерзость! Какое хамство! И все почему-то молчат. Его

надо прогнать. Впрочем, все равно всем ясно, что он при¬

шел ко мне», – согласилась Люся, но сделала вид, будто

все это ее не касается и Антон пришел не к ней. Она

склонила голову над тарелкой, ей хотелось скрыться от

его взгляда.

Но Антон настойчиво смотрел на нее. «Так вот ты ка¬

кая!.. Глаза прячешь, боишься... Обещала свидание одно¬

му, а пришла к другому. И к кому? К этому... с пробо¬

ром!..». Он медленно перевел взгляд на Антипова.

Тот сидел бледный, растерянный, не понимая толком,

что тут происходит. «Зачем пришел этот парень? – спра¬

шивал он себя. – Что ему нужно? Неужели за Люсей?

Вероятно, раз он так на нее уставился. Как она неосто¬

рожна! И как далеко может зайти в своем кокетстве...

Может, пригласить его за стол, чтобы не подымать шу¬

ма? Нет, это невозможно, это уж слишком, это равно

капитуляции перед грубой силой. Его надо проучить, на¬

глеца! Встать и выставить за дверь. А если не уйдет?.,

Скандал! Нет, я ему сейчас скажу, чтобы он немедленно

убирался! Все ждут моих действий, Что же я, в самом

Ю

деле, не могу защитить себя в собственном доме?..». Ан¬

типов встал навстречу Антону.

2

В конце войны, весной, три товарища – Володя Без-

водов, Олег Дарьин и Антон Карнилин – окончили ре¬

месленное училище в маленьком приволжском городке.

Самостоятельная жизнь их началась с томительного ожи¬

дания: куда пошлют на работу? По вечерам в общежитии

среди ребят разгорались жаркие споры: одни уверяли,

что всех выпускников увезут на Урал и там поставят на

самые важные участки – работай, достигай вершин; дру¬

гие рвались на Горьковский автозавод; третьи—на вос¬

становление Сталинграда; четвертые соглашались ехать

в любой город, лишь бы на крупный завод.

Чтобы не терзать себя бесплодными гаданьями, това¬

рищи уходили на берег Волги, бродили там по сырому

скрипучему песку у воды или садились на обрыве под

старой ивой, мечтательным взглядом провожали парохо¬

ды, заманчиво сверкающие в ночи огнями, молчали, а ес¬

ли и говорили, то все о том же – куда все-таки придется

ехать.

В глубине души Антон мечтал о Москве, но мечта эта

казалась ему несбыточной, – еще ни одного человека из

училища не послали в столицу. А попасть туда ему хоте¬

лось...

За два года учебы сильные и разные по своему нраву

ребята сдружились. Володя Безводов был душой группы

кузнецов, комсомольским вожаком; разговаривая, он бес¬

престанно тер ладонью – со лба к затылку – свои чер¬

ные волосы, приучая их к новой прическе, и оттого они,

короткие и жесткие, стояли сердитым дыбом. Олег Дарь¬

ин, невысокий, резкий, заносчивый, с неугасимой и злой

искрой в светлых глазах, втайне завидовал Антону Кар-

иилину, вспыльчивому и неуступчивому парню, крепкого

сложения, который по праву считался лучшим кузнецом

в группе. Между ними никогда не прекращалась молча¬

ливая и упорная борьба за первенство: мастер предска¬

зывал им обоим большое будущее.

С искренней верой убеждали они себя и друг друга,

что никогда не расстанутся, чтобы с ними ни произошло.

Но вскоре дружба их нарушилась неожиданно и горько.

Антона, как наиболее сильного из кузнецов, оставили на

местном заводике «Труд», а Безводова и Дарьина с груп¬

пой слесарей, токарей и кузнецов увез, с собой в столицу

представитель одного из московских заводов.

Они так поспешно укатили, что не успели попрощать¬

ся с приятелем, и когда Антон, встретив мастера, узнал

об этом, то с минуту оцепенело стоял перед стариком,

потом сорвался с места, метнулся на берег Волги и там,

уткнувшись лбом в шершавый ствол ивы, заплакал от

обиды, зависти и одиночества, точно друзья предали его

самым коварным образом.

Три года работал Антон терпеливо и с каким-то оже¬

сточением. Война давно окончилась. Где-то за стенами

завода, – он это чувствовал, – широко и бурно текла

жизнь, полная трудового героизма и славы, а он ковал

здесь, в крохотном цехе, на старых захудалых молотах

столовые ножи и вилки. Конечно, и без вилок людям не

обойтись..., но все-таки молодые силы требовали чего-то

большего, масштабного...

Два раза Антон писал друзьям в Москву, но точного

адреса он не знал, писал просто на завод, и письма воз¬

вращались назад.

А за это время появились новые знакомства, интересы,

привязанности. У заводских ворот, на Доске почета, в

ряду других ,передовых рабочих висел и его портрет...

Но стремление в Москву не проходило, тлело где-то

внутри, приглушенное каждодневными заботами, и жда¬

ло случая, чтобы вспыхнуть и охватить его со всей силой.

Как-то раз в мартовский синий вечер, когда мороз,

крепчая к ночи, глушил веселый звон капели, Антон вы¬

брался в кино. Как только в зале погас свет и, сопровож¬

даемые торжественным голосом диктора, замелькали в

темноте кадры кинохроники, он вдруг вскочил и всполо-

шенно, на весь зал закричал, перекрывая звуки музыки:

«Олег!» – он увидел Дарьина.

На него зашикали, и он медленно сел, ошеломленный

внезапной встречей с бывшим «ремесленником». Олег

был снят у молота, штампующим детали, затем в техни¬

ческом кабинете Дворца культуры среди рабочих, с кото¬

рыми он делился опытом: держал в руках поковку и объ¬

яснял им что-то. В заключение было показано крупное,

во весь экран лицо Олега. Гордый, неукротимый огонь в

отчаянных глазах потряс Антона. После хроники мелька¬

ли кадры кинокартины. Но он уже ничего не понимал

толком и не заметил, как окончился сеанс. Мимо, заде¬

вая за коленки, боком пролезали люди, зал быстро опус¬

тел, свет потух, а он все сидел, не двигаясь, как в за¬

бытьи. Уборщица, подойдя к нему и тронув за плечо,

проворчала с беззлобным материнским укором:

– Вот так всегда: напьются да идут в кино спать,

Зй, парень!..

Хоронясь в тени домов, долго бродил Антон по тихим,

залитым лунным светом уличкам сонного городка, выхо¬

дил на берег, под иву, слушал нежный свист ветра в го¬

лых ветвях, тяжкие вздохи и глухой треск льда на реке,

затем вернулся домой и сел за письмо, позабыв, что ко¬

гда-то недолюбливал Дарьина за гонор и чрезмерное са¬

момнение.

«Здравствуй, уважаемый друг Олег! Пишет Вам Ан¬

тон Карнилин, с которым Вы вместе учились в ремеслен¬

ном училище № 9. Только что просмотрел кино, где тебя

показывали как лучшего кузнеца, и хочу тебе сказать,

что ты здорово, видно, прославился... Теперь, друг Олег,

хочу описать тебе свою жизнь... С завода «Труд» я

ушел – не поладил с начальством. Характер у меня, сам

знаешь, какой... Устроился в Промкомбинат слесарем-на-

ладчиком штамповочных станков. Оборудование здесь

кустарное, а директора дольше полугода не задержива¬

ются. Вот и работай тут... Да, Олег, ты достиг своей це¬

ли, ты при большом деле. А я тут выделываю жестяные

украшения для кроватей, по-нашему «давочки», пряжки

к дамским резинкам, кастрюли да наперстки. – И поду¬

мал, улыбнувшись': «Мне бы попасть в тот цех, где ты

стоишь, я бы тоже кое-что смог...» – Если выпадет сво¬

бодная минутка, черкани пару слов привета, если не за¬

был, конечно, не загордился. Ну, до свидания. Желаю

Вам успеха в Вашей повседневной трудовой жизни. Не

знаешь ли ты, где сейчас Володька Безводов? Может,

встречаетесь, так поклон ему передай от меня, не забыл,

чай. Остаюсь твой друг Антон К а р н и л и н».

Письмо это получил Володя Безводов и принес его

Дарьину в цех. Они отошли от молота в сторонку. Олег

осторожно разорвал конверт, вынул листок и, боясь за¬

пачкать его засаленными пальцами, держа за уголки,

стал читать. Грустную нежность вызвали простые и нем¬

ножко жалобные строчки товарища юности. Живо пред¬

ставилось им, как они, три подростка, сидели за партой;

как в спецовках с плеча взрослых и в большущих рука¬

вицах степенно шагали в цех и там, надев очки, воору¬

жившись клещами, вставали к полыхающей огнем'"печи,

к молоту; как однажды подшутил Антон над Олегом: не¬

заметно сунул в карман его куртки горячую железку, и

карман задымился, вызвав всплеск ребячьего смеха; как,

таясь друг от друга, были они влюблены в инструктора

физкультуры, молодую, хорошо сложенную краснощекую

девушку, и на уроках, на лыжных вылазках наперебой

старались ей услужить...

Воскрешая в памяти мельчайшие, казалось, давно за¬

бытые подробности совместной жизни в училище, они

удивлялись, как стремительно пролетело время...

Олег Дарьин, настойчиво проникая в тайники своей

профессии, лез вверх, становясь лучшим кузнецом на за¬

воде.

Безводов успел окончить вечерний автомеханический

техникум, работал в кузнице сменным мастером; как и в

училище, он завоевал любовь молодежи и был избран

секретарем комсомольской организации кузнечного цеха.

Жалобы Антона тронули их обоих; они чувствовали

неловкость перед товарищем, которого оставили одного.

– Как ты думаешь, сможет он устроиться в нашей

кузнице? – спросил Безводов, прерывая молчание. Олег

кинул письмо в кепку, надел ее на голову, отозвался не¬

охотно:

– Почему же не устроится? Только с жильем как?

Найдется ли в общежитии место, вот вопрос... – и,

вспомнив свои частые стычки с Антоном, заметил ревни¬

во: – И почему именно в Москву его тянет, к нам? Раз¬

ве нет других городов, заводов? Была бы охота, а про¬

явить себя везде можно.

Но Володя уже что-то придумал, жгуче-черные глаза

его светились.

– Ладно, поживет у меня первое время. Я ему напи¬

шу... Вот здорово будет, если он приедет!

В апрельское воскресное утро поезд медленно подтя¬

нулся к платформе Казанского вокзала. Антон спрыгнул

с подножки вагона. Он был в рыжем кургузом пиджачке,

в расстегнутой рубашке без воротничка, на густых куд-

рях —кепочка с коротким козырьком; в одной руке он

держал чемодан – самодельный сундучок с маленьким

висячим замочком, через другую – перекинуто грубошер¬

стное демисезонное пальто. Щурясь от солнца, он обеспо¬

коенно огляделся; нагруженные багажом, шумно прохо¬

дили мимо него люди... В толчее, в спешке Антон не уз¬

нал двух молодых людей в хороших легких пальто; один

из них был в шляпе, длинные волнистые волосы другого

не покрыты. Молодые люди, наблюдая за Антоном, улыба¬

лись. Когда Антон двинулся к выходу, они загородили

ему дорогу, и он, признав в них своих друзей, Безводова

и Дарьина, широко и обрадованно улыбнулся, поспешно

поставил чемодан, бросил на него пальто.

– А я ехал и всю дорогу думал: придете вы или я

буду плутать по Москве, – обнимаясь с ними, сильно

окая, говорил он простодушно и оживленно. – Это вы

хорошо сделали, что пришли, честное слово!

Слушая выговор, от которого отвыкли, наблюдая за

его торопливой и несколько смешной повадкой, Олег с

Володей переглянулись и невольно рассмеялись. Уловив

их взгляды, Антон смутился, насунул кепочку почти на

самые брови и, быть может, именно в эту минуту почув¬

ствовал, как далеко отстал он от них, хотя виду и не по¬

казал. Он перекинул через руку пальто, Володя взял его

чемодан, и они втроем пошли вдоль платформы. Мечта

сбывалась...

* * *

Безводов отыскал Антону место в общежитии и помог

оформиться в кузницу.

– Поработаешь пока нагревальщиком, – утешал его

Володя, провожая в цех.

– Конечно, – с готовностью согласился Антон. —

Очень хорошо! Я и сам не встал бы за молот – такой

перерыв был... Отвык, да и позабыл многое.

Они спускались по лестнице; скользя рукой по пери¬

лам, Антон послушно следовал за Безводовым. На по¬

следней ступеньке им встретился старший мастер Самыл-

кин, невысокий круглый человек с полными плечами;

бритую голову его прикрывала плоская кепка; лицо у

него было круглое, по-бабьи доброе, между пухлых по¬

движных щек утопал маленький нос торчком; халат на¬

кинут на синюю майку-безрукавку.

– Этот? – спросил Самылкин Безводова и, повернув¬

шись к Антону, смерил его взглядом с ног до головы и

сказал: – Значит, работать у нас отважился? Так... Дело

хорошее. И давай порешим сразу: я, гляди, парень, чело¬

век строгий, нянчиться с тобой не буду, поблажек от

меня не жди, а коли что не так – душу вытрясу. А попа¬

дешься под горячую руку—и по загривку получишь. Но

и ты, коли что – спрашивай с меня, требуй, не будь тю¬

фяком. Не люблю. Понял?.. И замечай, к кому тебя ста¬

вят – к Фоме Прохоровичу Полутенину. Старайся. Он,

гляди, парень, лентяев и замухрышек тоже не почитает.

– Кто же их почитает, замухрышек-то? – согласился

Антон, украдкой вглядываясь в старшего мастера, ста¬

раясь определить, что он за человек.

– Ну, шагай за мной, – приказал Самылкин и под¬

мигнул Безводову: дескать, идем, потешимся...

Старший мастер любил сам вводить в цех новичков.

Прямо у двери стояли и по-гаубичному ревели тяжелые

паровые молоты – на них штамповались коленчатые ва¬

лы. От ударов сотрясались стены здания, колебалась

земля, и на входившего внезапно обрушивался грохот, в

лицо кидались гривастые хлопья пламени, под ноги сы¬

пался огненный дождь, и новичок или пятился назад, к

двери, или скованно замирал на месте, невольно содра-

гаясь и прикрывая глаза рукавом. Старший мастер весе¬

лился, наслаждаясь произведенным эффектом «огненного

крещения», лицо его расплывалось в добродушной ух¬

мылке, полный живот колыхался; наклонясь к уху нович¬

ка, он предупреждал с удовлетворением:

– Это тебе не парк культуры, а цех – настоящий го¬

рячий. Гляди, парень, не обожгись...

Но сейчас Василий Тимофеевич, протолкнув Антона в

цех, разочарованно нахмурился и недовольно покосился

на Безводова.

Объятый ревущим огнем печей, озаренный накалом

металла, ободренный неумолчной канонадой молотов, Ан¬

тон стоял, широко расставив ноги, и расширенными, вос¬

хищенными глазами смотрел в глубину корпуса. Над

головой, под высоким стеклянным потолком величаво

разгуливали мостовые краны, легко носили на цепях же¬

лезные ящики с откованными деталями, споро и деловито

ныряли по цеху юркие тележки, крутились вентиляторы,

двигались конвейеры, вращались огромные зубчатые ко-

леса прессов. От закопченных стекол потолка до машин,

наискось прорезая клубы черно-сизого дыма, тянулись

тугие ленты солнечного света, освещая предметы, одухот¬

воряя людей. И над всем этим – над огнем и металлом,

над оглушающими, громоздкими машинами – властвовал

человек, грел до– белизны сталь, а затем молотом мял ее,

точно глину, придавая нужную форму.

– Вот это работа!.. – восторженно прошептал глубо¬

ко взволнованный Антон, наклонился к уху мастера и

крикнул: – Показывайте, куда встать... – И пошел вдоль

корпуса размашистым уверенным шагом.

Самылкин, оглянувшись на Безводова, который хитро

ухмылялся – дескать, не удалось, – поспешил за нович¬

ком.

Василий Тимофеевич подвел Антона к молоту: два

массивных чугунных столба-станины; а между ними вверх

и вниз ходит тяжеленная стальная глыба со штампом,

так называемая «баба». Кузнец Фома Прохорович Полу-

тенин, плотный, несколько грузный человек с тяжелова¬

тым – сквозь очки в железной оправе – взглядом умных

глаз, стоял у молота; нагревальщик его заболел, и он, в

ожидании другого, брал заготовки сам.

– Вот тебе, Фома Прохорович, новый нагревальщик...

учи его, – сказал Самылкин, кивнув на Антона.

Чуть наклонив голову, кузнец сердито и оцениваю¬

ще-взыскательно поглядел на парня поверх очков; тот,

не мигая, ответил ему таким же прямым, внимательным

взглядом. Новичок, должно быть, понравился кузнецу: за

очками от глаз пошли в стороны лучики морщинок. Фома

Прохорович повернулся и сделал знак головой. Откуда-то

из-за станины вынырнул проворный, чумазый, тощенький

парнишка в кепке козырьком назад, тоже в очках; под¬

скочив к кузнецу, он с готовностью подставил ему свое

ухо; тот что-то сказал ему и вместе со старшим мастером,

грузно ступая, ушел попить газированной воды и поку¬

рить.

А парнишка – это и был Гришоня Курёнков, подруч¬

ный кузнеца, – потянул Антона за рукав к печи. Привста¬

вая на цыпочки, подтягиваясь к его уху, он резво, за¬

ученно стал объяснять, как загружать печь новой партией

заготовок, как подавать топливо, как держать температу¬

ру, чтобы не перегреть металл, как сподручнее доставать

из печи заготовки и как легче их применить к молоту.-» .

Антон наклонился и заглянул внутрь печи: за желез¬

ными заслонками бушевал огонь, длинные багровые, с

черными прожилками ленты его свивались в спирали,

текли, вихрились, накаляя добела стальные болванки.