Текст книги "Широкое течение"

Автор книги: Александр Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

на углу дома гипсовую фигуру девушки; сумрак скрады¬

вал не совсем изящные ее формы, даже серп и молот,

нелепо вложенный в ее руку скульптором, не был заме¬

тен. Сейчас создавалось впечатление, что она летит

ввысь, тянется до звезды, крупной и яркой, горевшей

над площадью Пушкина.

Разнообразные звуки жизни вечерней улицы точно вих¬

рем овевали Люсю. Ей нравилось идти рядом с Антоном,

спокойным, сильным, улыбающимся, и она безумолку

болтала, острила, влюбленно заглядывала ему в лицо.

– Люблю Москву до самого последнего закоулоч¬

ка!.. Видите, красный венчик зажегся в небе? Это на

шпиле высотного дома на Смоленской. – Помолчав не¬

много, она спросила тем же тоном: – Кто эта девушка,

с которой вы разговаривали, когда я подошла к вам?

Она похожа на амазонку, смелая, горячая, будто только

что спрыгнула с коня после стремительной скачки.

– Да, – согласился Антон неохотно, – красивая...

Она фрезеровщица.

На площади Пушкина они свернули налево, в сквер.

Возвышаясь над молодыми, окружавшими памятник ли¬

пами, поэт стоял, печально склонив голову, как бы при¬

слушиваясь к веселому говору людей. За спиной его

рвались вверх упругие струи фонтанов; переливаясь че¬

рез края огромной вазы, ниспадали в бассейн тяжелые,

шелковые ленты воды, пронизанные розовыми, зелеными,

фиолетовыми лучами.

Люся подвела Антона к бассейну, дуновение ветра

заносило в лицо прохладную водяную пыль. Она вспом¬

нила фонтан во Дворце культуры... У нее тоскливо сжа¬

лось сердце. Коснувшись подбородком плеча Антона, она

спросила вкрадчиво, шопотом:

– Ты еще любишь меня, Антон?

Антон не пошевелился, только лицо меняло выраже¬

ние от падавших на него отсветов:

– Не поздно ли спрашивать об этом?

– Нет, не поздно. Ведь ты любил меня, ты сам го¬

ворил мне об этом.

– Когда это было – помните? Да, я любил вас...

– Большая любовь не проходит...

– Прошла, Люся, – помедлив, признался он. – Вы

принесли мне много огорчений тогда, много боли... Но

спасибо вам, Люся, за то, что вы заставили меня обоз¬

литься на себя...

Люся отстранилась от него, произнесла с раскаянием:

– Тогда я была девчонкой, ничего не знала, не ви¬

дела... – И, не находя отклика в нем, она поникла, сжа¬

лась и прошептала: – Не любит... – Повернулась и мед¬

ленно побрела прочь, вышла из сквера и затерялась в

толпе.

Последние два месяца комплексной бригадой руково¬

дил Константин Антипов; он знакомил Антона с вновь

поступившими предложениями. Заявок было много, среди

них попадались дельные, глубоко продуманные, были и

пустячные, технически безграмотные. Антипов сказал,

что Олег Дарьин придумал интересную комбинацию сво¬

ей поковки, но предложение подал прямо в общецеховую

бригаду, Семиёнову.

Антипов выглядел обеспокоенным чем-то, говорил то¬

ропливым и изредка срывающимся голосом, стараясь не

смотреть Антону в глаза. Только тут Антон заметил и

отчетливо осознал, что технолог сильно изменился, каза¬

лось, он давно забыл о своей солидности и покровитель¬

ственно-небрежном тоне в обращении с товарищами.

Сбросив с себя несвойственную ему личину, он стал бо¬

лее естественным, движения выдавали юношескую, непо¬

средственную порывистость, горячность. От его прежнего

облика сохранилась лишь ровная ниточка пробора, раз¬

делявшая волосы; даже курточку со вставной кокеткой

надевал редко. Зато взгляд его сделался каким-то рас¬

терянным и печальным. Часто, обрывая шаг, он внезапно

останавливался и как бы чутко прислушивался к той

драме, которая разыгрывалась в его душе. Он жил под

тяжестью каких-то неразрешенных и мучительных дум.

Сейчас Антипов волновался потому, что не знал, как

начать разговор на другую тему. Отодвинув папку с чер¬

тежами и пояснениями к ним, он молча выписывал на

газете треугольнички и заштриховывал их. Антон ждал.

– Спросить тебя хочу, – сказал Антипов, все еще не

подымая глаз. – Я знаю: ты честный парень, прямой...

и товарищ хороший... Скажи мне, только открыто, прямо,

чтобы я сразу понял и не рассчитывал бы, не думал...

Ты любишь Люсю Костромину?

Озадаченный вопросом, Антон взглянул на часы:

– Неподходящее время выбрал ты для таких разго¬

воров, честное слово.

– Выдохся я, – сознался Антипов и улыбнулся как-

то просительно. – Терпение иссякло... А знать – вот как

надо! Понимаешь?..

Антон не осуждал его, наоборот, Антипов вызвал в

нем сочувствие и какую-то глухую тоску – было время,

когда он сам мог бы так же вот спросить другого, лишь

бы избавиться от гнетущих раздумий и мучений.

– Она очень хорошая девушка, – сказал Антон.—

Но я не люблю ее.

Антипов нагнулся к Антону, поспешно и обрадованно

зашептал, точно боялся, что тот раздумает и скажет дру¬

гое:

– Скажи ей об этом... Чтобы она знала и не надея¬

лась. Понимаешь, три года хожу за ней, будто прикован¬

ный. Ей это нравится. Она как осенний день: то солнце

светит, то дождь идет.

– Я сказал ей, – Антон встал и вышел из комнаты.

Спускаясь по лестнице, он слышал, как Антипов говорил

Броде бы в шутку:

– Вы вместе учитесь, ты часто видишь ее... Скажи

ей, – нельзя же так издеваться над живым человеком.

Нельзя же водить его за нос...

3

Олег Дарьин влетел к Ивану Матвеевичу Семиёнову

и спросил кратко и отрывисто:

– Разобрали?

Этим вопросом он доводил старшего конструктора до

изнеможения. Семиёнов понял, что не с тем человеком

связался. Выйдя из-за стола, он застегнул халат на все

пуговицы, возвысил голос:

– Удивительный вы человек, Дарьин: не проходит

дня, чтобы вы не пришли и не спросили. Неужели только

вы один в цехе? Есть и другие, кроме вас..,

Точно приготовившись к прыжку, Олег подобрался

весь, напрягся, побледнел, искра в глазу вспыхнула не¬

добрым блеском.

– Мне нет дела до других, – сминая в руке кепку,

произнес он сдержанно. – Меня интересует мое предло¬

жение. Два месяца прошло. Рыжухин только что подал,

а его предложение уже приняли. Почему?

– Не ваше дело, – неожиданно для себя огрызнул¬

ся Семиёнов. – Подали и ждите. Кузница не остановит¬

ся без вашего предложения. Придет время – разберем.—

И подумал, с неприязнью глядя на Дарьина: «Тоже, вид¬

но, хорош гусь, под стать Карнилину – те же повадки.

А я почему-то всегда стоял на его стороне, сочувствовал.

Как свойственны человеку заблуждения!»

Олег резко повернулся и ушел, а Семиёнов с трусли¬

вым беспокойством решил: «Жаловаться побежал...» – и

пожалел о своей несдержанности: «Надо сегодня же ра¬

зобрать его заявку».

Возможно, в этот момент Дарьин со всей отчетли¬

востью понял, как необходим был ему комсомол, и остро

пожалел, что отстранился от ребят: они не дали бы его

в обиду. Мрачно шагая вдоль корпуса, он столкнулся с

Елизаветой Дмитриевной Фирсоновой.

– Что с тобой? – спросила она, видя его в таком со¬

стоянии. – Откуда ты?

Он промолчал, намереваясь пройти мимо. Елизавета

Дмитриевна не пустила:

– Объясни толком, что случилось?

– Призываете всех думать, изобретать, а сами мари«

нуете по два месяца, – Олег злобно ткнул пальцем за

спину себе, в сторону двери,

– Кто маринует?

– Да этот ваш блаженный-то, Семиёнов.

– Это мы выясним, – решительно сказала Елизавета

Дмитриевна. – Сегодня же.

– Тянет, тянет... И чего тянет, не могу понять!– раз¬

драженно говорил Олег. – Не подходит – сказал бы пря¬

мо, подходит – принимай.

И вечером, когда бригада собралась в комнате Семиё-

нова, Елизавета Дмитриевна строго потребовала с брига¬

дира:

– Где предложение Дарьина?

– Вот оно, – Семиёнов с готовностью подал ей лис¬

ток. – Я только что хотел поставить его на обсуждение.

– Почему же вы так долго держали его?

Семиёнов в затруднении пожал плечами, улыбнулся:

– Я не делаю никому предпочтения.

– Два месяца прошло. Здесь число написано, гляди¬

те..,

– Да что вы, Елизавета Дмитриевна! – изумленно

воскликнул Семиёнов. – Я не ожидал, что вы такого мне¬

ния обо мне. Вы меня просто смущаете... Неужели вы

думаете, что у меня только и дела, что копаться в этих

бумажонках! – Он отпихнул от себя пухлую папку, лист¬

ки рассыпались по столу. – Неужели таков мой удел? Вы

меня и за инженера уж не считаете, а за какого-то кан¬

целяриста. У меня, слава богу, основной работы в отделе

по горло. Да лекции на курсах мастеров. А по линии

месткома сколько дел да трепки нервов? Пощадите! Чтобы

найти одну жемчужину, знаете сколько надо, простите,

навоза переворошить? Вы даже не представляете, сколь¬

ко понатащили всяческой ахинеи!..

– Выходит, что навоз на стол, напоказ, а жемчужи¬

ну нашли и прикарманили, – заметил Самылкин весе¬

ло. – Хорош!

Семиёнов обиделся:

– Я прошу не разговаривать со мной в таком тоне,

Василий Тимофеевич: Я никому этого не позволю. Если

мои действия не нравятся, вы можете ставить вопрос о

моем отстранении. Я не слишком держусь за этот высо¬

кий пост, вы об этом знаете.

Фома Прохорович и старший мастер Самылкин непо¬

нимающе переглянулись, удивляясь такому началу засе¬

дания.

– Ладно, – как бы соглашаясь с Семиёновым, сказа¬

ла Елизавета Дмитриевна тем же твердым и требова¬

тельным тоном. – Покажите все предложения, какие у

вас есть.

Семиёнов торопливо застегнул халат, оскорбленно и с

вызовом взглянул на старшего технолога, рывком выдви¬

нул ящик, схватил папку, кинул ее перед собой, к ней

положил отдельные, законсервированные им предложе¬

ния и все это пододвинул Елизавете Дмитриевне. Сам он

демонстративно отошел от стола и, прислонившись спи-

ной'к стене, скрестил на груди руки, как бы говоря: «По¬

смотрим, что вы без меня сделаете...»

– Вы ведете себя несолидно, товарищ Семиёнов, —

заметиД ему Фома Прохорович.

Иван Матвеевич вышел и, угнетенный думами, оскор¬

бленный, долго и недвижно сидел в соседней полутемной

комнате, облокотившись на стол. Он чувствовал в душе

зияющую пустоту, будто у него отняли что-то важное,

возвышавшее его, и жгуче сожалел об этом.

Потом Семиёнова позвали к Алексею Кузьмичу. Пар¬

торг в беспокойстве передвинул предметы на столе, не

глядя на вошедшего, заговорил угрюмо и осуждающе:

– Думал, что большое и горячее дело встряхнет те¬

бя, собьет пыль, которой ты покрылся от долгого пребы¬

вания в дремоте. Ошибся... Раскаиваюсь. Ничем, видно,

не оживишь тебя. Оказывается, ты сам, и с успехом, мо¬

жешь любое живое дело похоронить.

– Алексей Кузьмич, – прервал его Семиёнов, при¬

жав руку к груди, – уверяю вас, это ни больше ни мень¬

ше как недоразумение. Выслушайте меня... Предложения

задерживались и раньше, это было в порядке вещей.

– Что было раньше, то прошло и нам не подходит...

Нам больше нравится, что будет впереди. Выходит, кри-

тиковать-то легче, чем создавать? На порицания и кри¬

тику вы мастер, а вот самому дать что-нибудь дельное и

полезное у вас пороху не хватает, да и желания нет. Вы

все хвастались, что к работе относитесь честно и глубо¬

ко... стараетесь. Вот мы и измерили вашу глубину... Не

больно велика она, глубина-то ваша, ¦– курица вброд пе¬

рейдет. С рабочими разговариваете по-вельможному, свы¬

сока: необразованные-де люди и туда же – в изобрета¬

тели лезут! Лишний ты в жизни человек, Иван Матве¬

евич, этакая разновидность традиционного литературного

типа, ныне выродившегося. Соглядатай какой-то бес¬

страстный...

Семиёнов сидел бледный, осунувшийся. Выдержав

паузу, он вскинул голову, чтобы возразить парторгу, но

в комнату вошли Антон и Володя Безводов. Кузнец был

в хорошем костюме, в нарядной рубашке и галстуке.

Встретив тут Семиёнова, ребята переглянулись и отодви¬

нулись в сторонку.

– Я думаю, вы ошибаетесь, Алексей Кузьмич, вы¬

нося мне столь жестокий приговор, – огорченно заявил

Семиёнов и со свистом сквозь зубы втянул в себя/ воз¬

дух.– Человек – явление неразгаданное: сегодня о^ один,

завтра – недосягаемо другой. И рискованно выносить о

нем окончательное решение. Как бы опять не пришлось

раскаиваться...

– Нет, не придется, Иван Матвеевич,– ответил Алек¬

сей Кузьмич спокойно и твердо. Он приблизился к окну.

«Как же это я? Столько лет встречался с человеком и

не смог распознать? А ведь он мне нравился – острота,

оригинальность мысли, обо всем свое суждение, можно

поговорить, поспорить... Это привлекает. А поди, разга¬

дай, что у него внутри! Не скоро проникнешь– существо-

то настоящее прикрыто красивыми словами. И случается,

что выявляется оно слишком поздно... Трагически поздно».

Алексей Кузьмич повернулся к комсомольцам, забот¬

ливо спросил:

– Что у вас?

– На конференцию идет, – сказал Володя Безводов,

кивнув на Антона. – Пришли посоветоваться – высту¬

пать ему там или нет.

– Обязательно выступать.– И, обращаясь к Антону,

Алексей Кузьмич подсказал: – Доложи о начавшемся па¬

триотическом движении молодежи нашего завода. О сво¬

ем труде скажи, о мечте, о будущем – своем и своих

товарищей... полным голосом... В общем ты найдешь, о

чем сказать... Основные мысли запиши на бумажку, чтоб

не сбиться. Иди, а то опоздаешь к открытию.

4

До Дома союзов, где проходила третья Всесоюзная

конференция сторонников мира, Антона провожала Та¬

ня Оленина.

Поглощенные работой, учебой, выполнением обще¬

ственных поручений, они встречались не часто и урывка¬

ми – в цехе, в комсомольском бюро. От этого и встречи

их были особенно волнующими, полными какой-то затя¬

гивающей радости, тоски и тревоги.

И сейчас, задержавшись на углу возле Дома союзов,

они как бы замедляли расставанье. Стоять было холод¬

но. отовсюду сквозило, студеный ветер нес редкий и су¬

хой снег, сметал его с голых мостовых, белыми кромка¬

ми стелил возле тротуаров, и люди мелькали мимо с

поднятыми воротниками, пригнувшиеся.

– Замерзла. Беги скорее домой, – сказал Антон, гля¬

дя на Таню и поеживаясь от стужи. Она ответила, кив¬

нув на подъезд, куда один за другим входили делегаты

конференции:

– Интересно, наверно, будет,^

– Хочешь, я приду и расскажу?.. – предложил он и

почему-то смутился.

– Приходи, – не сразу согласилась она, опустив гла¬

за и пряча улыбку в воротник шубки. Проводив ее взгля¬

дом, Антон отворил дверь и вошел в здание. Раздевшись,

он поднялся на второй этаж.

Здесь было торжественно и сверкающе, в фойе и в

зале среди массивных мраморных колонн находились де¬

легаты – ученые, писатели, рабочие, артисты, колхозни¬

ки. Многих Антон узнавал по портретам. На отворотах

костюмов поблескивали золотые медали, ордена. Огром¬

ные хрустальные люстры наполняли зал ровным празд¬

ничным светом, множество голосов сливалось в единый

прибойный гул. Прямо перед глазами на красном бар¬

хате сияли слова, повелительно-суровые и непреклонные:

«Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира».

Наступила тишина, на трибуну взошел человек с се¬

дой головой и стал докладывать об итогах сбора под¬

писей под Обращением Всемирного Совета Мира о за¬

ключении Пакта Мира между пятью великими держа¬

вами.

Во время доклада Антон написал записку с просьбой

предоставить ему слово. Отослав ее в президиум, он ли¬

шился покоя: любая поза, которую он принимал, каза¬

лась ему неудобной. Он вынимал из кармана листки и

в десятый раз перечитывал свою речь, укладывая в па¬

мяти слова и фразы. Вспомнил о Тане. Она ждет его,

думает о нем: сидит, наверное, с ногами на диване и

слушает трансляцию по радио.

В перерыв Антону вручили телеграмму от Сарафано-

ва. Он прочитал ее и радостно улыбнулся.

Начались выступления делегатов. Только что кончил

говорить академик, заключительные слова его потонули

в шуме аплодисментов, и вслед за тем Антон услышал:

– Слово предоставляется кузнецу московского завО'

да товарищу Карнилину!

Антон не заметил, как очутился в проходе, разделяв¬

шем зал пополам, и, бледный, сосредоточенный, сдер¬

жанными шагами приблизился к эстраде, взбежал на

трибуну. Окинув взглядом залитый сиянием зал, плот¬

ные ряды людей с добрыми и внимательными глазами,

почувствовал, что душевное волнение вытеснилось уве¬

ренностью и смелостью.

– Коллектив нашего завода, – начал он наизусть

заученную речь, – прислал меня сюда, на эту конферен¬

цию, чтобы во весь голос заявить: все наши помыслы,

все чаяния, все действия устремлены к одному – сделать

наше государство еще более могущественным, непобеди¬

мым. Народы мира знают: будет могучим Советский

Союз – мир на земле обеспечен. Все находящиеся в этом

зале люди видели великолепные, прочные и мощные ав¬

томобили. Они сделаны на нашем заводе. И мы гордимся,

что эти машины помогают людям строить и жить. Про¬

мышленность без металла мертва, в звонкой стали за¬

ключена частица нашего счастья и благополучия. И ком¬

сомольцы и молодежь нашего завода начали патриоти¬

ческое движение за экономию этого драгоценного метал¬

ла. Только один наш завод даст более двадцати тысяч

тонн лучших сортов стали и других металлов – полу¬

чай, Родина, наши сбережения! Сейчас, находясь здесь,

я получил телеграмму от своего помощника, комсомоль¬

ца Ильи Сарафанова, который на эти дни заменил меня

у молота. Встав на вахту в честь происходящей конфе¬

ренции сторонников мира, он выполнил норму на двести

пять процентов!

Аплодисменты прервали речь Антона.

– В битве за мир молот наш бьет сильно, надежно

и безостановочно! Но если нас вынудят поджигатели

войны, мы встанем у пушек, и великий строитель и за¬

щитник мира – родная Коммунистическая партия пока¬

жет нам цель, куда бить! Мы отстоим мир... честное

слово!

Сопровождаемый аплодисментами, Антон сошел с ка¬

федры, стараясь усмирить в себе возбуждение, но щеки

долго еще не могли остыть.

После закрытия заседания Антон быстро оделся и

вышел на улицу. Ветер не переставал, сквер перед Боль¬

шим театром обновление белел, плотно покрытый снегом,

Таня встретила Антона ласково, с затаенной ра¬

достью, которая светилась у нее сквозь пушистые рес¬

ницы. Была она по-домашнему тихая й, казалось, сму¬

щенная чем-то, крепко кутала плечи и грудь в шерстя¬

ной платок, движения были мягкие и осторожные.

– Озяб, наверно? – спросила она негромко. – Са¬

дись, чаю налью. Я слушала по радио, как ты говорил...

Хорошо, – похвалила она. – Видно, выучил наизусть...

Мне почему-то бывает совестно, когда люди читают речи

по бумажке и запинаются. А ты говорил хорошо, прямо

оратор... – и улыбнулась, не поднимая глаз.

... Они сидели на диване рядышком, редко и неохотно

прерывали молчание, заполненное светлыми и волную¬

щими думами. Настольная лампа под синеватым абажу¬

ром освещала комнату лунным полумраком. Сидеть

было тепло и уютно. Наконец Антон пошевелился, про¬

молвил:

– Надо успеть на метро...

Таня встала, подойдя к окну и отогнув занавеску,

взглянула: на улице в отсветах фонаря наискось чертили

воздух падающие снежинки.

– Ветер, снег... Куда ты опять в холод пойдешь... —

Она произнесла это тихо, как бы проверяя свои мыс¬

ли. – Оставайся здесь... – И, повернувшись, взглянула

на него тревожно, строго и гордо. Он приблизился к ней,

полный неизъяснимого и великого чувства. Обнявшись,

они стояли посреди комнаты долго, безмолвно, не дыша.

Вместо эпилога

И снова весна...

Антона разбудили телефонные звонки, – он спал

после вечерней смены. Соседка, должно быть, ушла в

магазин, к телефону никто не подходил, а вставать не

хотелось.

«Вот прицепился кто-то! – с недовольством думал

Антон сквозь сладкую дремоту. – Пусть его: позвонит-

, да и отступится – догадается, что никого нет

дома».

Но звонки не прекращались, настойчивые, пронзи¬

тельные и какие-то захлебывающиеся. Делать нечего —

пришлось подыматься. Сняв трубку, Антон услышал то-

ропливый и возбужденный голос Тани: она просила его

немедленно приехать в кузницу.

– Что-нибудь случилось?

– Да, случилось; – ответила Таня. – Ты очень ну¬

жен. Приезжай скорее.

Антон с недоумением постоял возле телефона: что

бы могло произойти?

Быстро одевшись, Антон вышел на улицу. Медленно

занималось хмурое мартовское утро, небо нависло над

самыми крышами домов, неприветливое, мглистое; косо

и стремительно падали редкие снежинки и, коснувшись

асфальта, тут же таяли; в холодноватом воздухе, едва

внятный и волнующий, чувствовался аромат мимозы: мох¬

натые кусты ранних весенних цветов желтели в палат¬

ках и у цветочниц на углах улиц.

Взволнованный голос жены, как бы продолжая зву¬

чать в ушах, заставлял Антона торопиться. Пройдя в за¬

вод, он поднялся к Володе Безводову – там было пусто.

Громкие и неразборчивые голоса слышались из парт¬

бюро. Здесь Антон застал Безводова, Фирсонова, Фому

Прохоровича, Самылкина, Таню и еще многих знакомых.

Все они были чем-то взбудоражены, шумны.

При появлении Антона все смолкли, выжидательно и

с любопытством поглядели на него. Володя Безводов,

шурша газетой, рванулся было к Антону:

– Спишь и не знаешь, что произошло!

Но Володю остановил Фома Прохорович. Старый куз¬

нец подступил к Антону и, кашлянув, сказал торже¬

ственно:

– Для нас, Антон, сегодня великий день: нам с то¬

бой присудили Сталинскую премию. Володя, подай га¬

зету.

Безводов ткнул пальцем в обведенное чернилами ме¬

сто. Опять все примолкли, с интересом наблюдая за куз¬

нецом, пока он читал и перечитывал коротенькие строч¬

ки. Рядом с именами рабочих других заводов Антон

увидел фамилию свою и Фомы Прохоровича, пробежал

глазами заключительную фразу: «За коренное усовер¬

шенствование производственной работы».

Потом Антон шагнул к Полутенину и крепко обнял

его.

– Спасибо вам, Фома Прохорович, за все, – сказал

он глухо и повернулся к Фирсонову, – И вам, Алексей

Кузьмич, спасибо... И вообще спасибо людям, товари¬

щам...

– Премия дана тебе в самом начале твоего пути, —

сказал Алексей Кузьмич. – Она обязывает тебя не

останавливаться на месте, а идти вперед, искать новое...

Я рад за тебя. Поздравляю!

Василий Тимофеевич удивленно всплеснул руками.

– Пришел мальчишкой, нагревальщиком. Давно ли

я, гляди, парень, ругал тебя, на черную страничку зано¬

сил? А теперь – лауреат Сталинской премии, все равно

что академик или народный артист какой!.. Ай-яй, что

делается в мире!..

Антон приблизился к окну, взглянул на плотно сомк¬

нутые ряды корпусов, на трубы вдали... Снег перестал.

Над заводом в разорванных облаках голубыми прога¬

линами сияло радостное небо, прогалины ширились, си¬

нева обнимала пространство все больше, и от этой си¬

невы или от внезапно нахлынувших, теснивших грудь

чувств было необыкновенно ясно вокруг. И Антон как

бы увидел на миг путь свой, недлинный, но беспокой¬

ный, вспомнил отца, когда тот уходил на войну, его по¬

следние слова: «Помогай матери, сын. Работай, не ле¬

нись. Полюбишь работу – всего в жизни добьешься, чего

пожелаешь, работа все те(зе даст...» Вспомнил ремеслен¬

ное училище, где получил первые навыки в труде... Уви¬

дел мать, когда она читала известие о гибели отца... По¬

том приезд сюда, на завод, первые свои шаги, первые

поковки... Здесь вступил в партию. Здесь обрел свое

счастье – Таню, жену, товарища, спутника...

Антон круто повернул голову. Таня стояла рядом,

глаза ее ласково и нежно лучились.

– У меня нет слов, чтобы сказать, как я люблю

тебя, Таня.

Она чуть прислонилась плечом к его плечу, прошеп¬

тала:

– И я..,

* * *

Прозвенел капелью апрель, остался позади Перво-

май, – город был обтянут кумачом, будто пожаром за¬

нялся. Возглавляя праздничное шествие демонстрантов,

Антон в группе знатных людей столицы прошел по

Красной площади мимо Мавзолея, сопровождая знамя

Москвы...

Дни проносились стремительно, заполненные работой,

подготовкой к экзаменам, семейными заботами. Но ве¬

сенняя настроенность, ощущение взволнованности не по¬

кидали Антона: он жил, как бы озаренный чем-то.

В один из майских дней Антон и Таня вышли из

дому, направляясь в партком завода. День был теплый

и девственно чистый, на фоне синего неба акварелью лег¬

ко рисовались очертания зданий; все вокруг молодо зе¬

ленело и тянулось к солнцу; в сквере перед Большим

театром яблони раскинули белые цветущие ветви, легкий

ветерок нес нежнейший аромат лепестков. Свежей лист¬

вой шелестели липы.

– Как хорошо-то, Антон! – повторяла Таня, подстав¬

ляя лицо ветру.

Они спустились в метро и доехали до завода.

Проходя мимо детского сада, откуда слышались звон¬

кие детские голоса, Антон увидел возле калитки женщи¬

ну, которая, присев, обнимала девочку лет четырех. Жен¬

щина эта показалась Антону знакомой. Вот она распря¬

милась, и Антон узнал ее: это была Марина Барохта.

Она чуть отступила в смущении, точно ее уличили в

чем-то. Воспользовавшись заминкой, девочка убежала к

своим подружкам.

Антон невольно приостановился.

– Здравствуйте! – он улыбнулся и, обращаясь к

жене, сказал: – Познакомься, Таня: это Марина Барох¬

та, мы сидим в школе на одной парте. А эго – моя

жена...

– А мы как будто знакомы, – ответила Марина. —

Во всяком случае, я вас давно знаю.

– Да, мы нередко встречались... – подтвердила

Таня. – Мне нравилось глядеть на вас, на ваше лицо...

И дочка в маму пошла, красавицей будет...

– Так вы замужем? – удивленно спросил Антон.

Марина молча потупила глаза, покраснела и отве¬

тила отрывисто:

– Нет, я не замужем.

– Кто же ее отец? – вырвалось у него.

– Есть такой... – Марина тряхнула волосами и пря¬

мо взглянула в лицо Тани. – Иван Матвеевич Семиёнов,

если вас это интересует.

– Не может быть! – прошептала Таня, – Как же

так?,.

– Да так уж вот... – горько усмехнулась Марина. —

Я и не заметила, как он ко мне подобрался... Слова го¬

ворил – точно цветами осыпал... И я поверила: девчон¬

кой была... А цветы-то оказались бумажными, фальши¬

выми... А дочка у меня замечательная, радуюсь на

нее... – И Антон впервые увидел, как осветилось ее лицо

трогательной, мягкой и счастливой улыбкой. Как бы

спохватившись, Марина заторопилась и ушла вслед за

дочкой к ребятишкам.

– Вот оно что... – проговорил Антон в раздумье; ша¬

гая рядом с ним, Таня отозвалась:

– А мы часто осуждаем, не разобравшись в челове¬

ке, не заглянув в его душу...

В парткоме Таня осталась в приемной, а Антон про¬

шел в кабинет. Секретарь вышел из-за стола навстречу

кузнецу и, пожав ему руку, подвел к креслу. У стола

сидел и Алексей Кузьмич Фирсонов.

– Ты знаешь, зачем мы тебя вызвали? – спросил

секретарь парткома. Антон отрицательно покачал го¬

ловой.

– Готовься к большому путешествию, – весело про¬

изнес Алексей Кузьмич.

– В Китай выезжает советская делегация. Цен¬

тральный комитет профсоюза решил послать человека с

нашего завода. Назвали тебя... Мы согласились. – Се¬

кретарь парткома помолчал и прибавил:– Находясь в

далеком Китае, помни, что ты гражданин Советского

Союза, знаешь, как у Маяковского сказано? Помни, что

ты рабочий одного из крупнейших заводов столицы...

Можешь собраться быстро?

– Могу.

– Тогда иди, собирайся.

Антон вышел из кабинета вместе с Алексеем Кузьми

чем. На вопросительный взгляд жены почти прокричал:

– Таня, я еду в Китай!

Выйдя из парткома, они втроем не спеша направи¬

лись к бульвару. Здесь сели на скамеечку.

– Это невероятно, товарищи! – возбужденно вос¬

кликнул Антон. – В какое время живем, Алексей Кузь¬

мич! Совсем недавно, кажется, только вчера я был маль-

чишкой-нагревальщиком. А теперь еду в Китай. Про¬

стой парень, кузнец, а едет в великую древнюю страну

передавать опыт и учиться... Что делается в мире! На¬

де

роды стали учиться друг у друга. И чему? Как лучше и

легче трудиться, как быстрее и лучше создавать, строить,

как легче жить... Это же невероятно, честное слово!

Через два дня Антон с делегацией вылетел в Китай.

Таня провожала его до аэропорта. Было еще рано. Из-за

дальнего леса взошло солнце, на огромном зеленом поле

заблестели капельки росы. Тихо шагая по траве, Антон

улыбнулся и спросил примолкшую жену:

– Будешь немножко скучать обо мне, думать?

– Я все время буду с тобой. – Глаза у Тани были

большие, любящие, чуть грустные.

Антон поцеловал ее и решительно направился к са¬

молету.

Взревели моторы. Самолет тронулся с места, вышел

на стартовую дорожку, потом, разбежавшись, оторвался

от земли и стал медленно подниматься. С каждой мину¬

той, удаляясь, он все уменьшался и уменьшался, будто

таял в безоблачной синеве, и Таня, не спускавшая с

него глаз, едва слышно и растроганно шептала:

– Счастливый путь!.. Счастливый путь!..