Текст книги "Широкое течение"

Автор книги: Александр Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Ты уверен, что молодежь пойдет за тобой?

– Еще бы! – вскинулся кузнец. – Это каждого ка¬

сается. Как же они не откликнутся?

– Конечно, -откликнутся, – горячо поддержала Та¬

ня. – Что вы, не энаете наших комсомольцев?

– Тогда действуйте, – решительно одобрил Алексей

Кузьмич. – Чем больше соберете вокруг себя людей, тем

лучше. Вот и перед тобой, Татьяна, открывается широкое

поле деятельности. – И прибавил, подумав: – Очень

прошу не забывать еще про одного хорошего штампов¬

щика.

– Олега Дарьина? – буркнул Антон хмурясь.– А ну

его!.. Обойдемся без него. Посмотрели бы, как он вел

себя на комсомольском бюро...

– А жаль, – сказал Алексей Кузьмич с некоторым

разочарованием. – Штамповщик он был отличный.

– Был! – воскликнул Антон. – Мало ли кто каким

был. А вот кем стал... – Взглянул на Фирсонова и со¬

гласился с неохотой: – Спросим его. Но уговаривать не

станем. Надоел он нам со своими капризами.

Мы хотим, чтобы у нас были крепкие тылы, Алек¬

сей Кузьмич, – сказал Володя. – Хотим заручиться под¬

держкой партийной организации и вообще начальства.

Алексей Кузьмич весело рассмеялся: -

– Вот тебе раз! Первый раз слышу, чтобы партий¬

ную организацию зачисляли в тылы.

Володя смущенно отбросил назад волосы:

– Я не то хотел сказать. Не так выразился.

– Ничего, ничего, – успокоил парторг. – Можете

смело идти в наступление, тылы вам будут обеспечены.

Я сейчас пойду к Лецниду Гордеевичу и скажу ему об

этом. Вот будет рад!.. А вы действуйте. Не забудьте зай¬

ти в комитет комсомола.

Антон и Володя вышли.

Через час зайдя к Давыдову, они до самой ночи об¬

суждали этот вопрос, сознавая всю его важность и не¬

обходимость. Затем Давыдов позвонил секретарю ЦК

комсомола, кратко изложив ему суть предложения Кар-

нилина. Потом замолчал, внимательно и неподвижно

слушая ответ. Антон с Володей тоже замерли в напря¬

женных позах ожидания и надежды.

Положив, наконец, трубку, Давыдов сказал:

– Семафор открыт, ребята. Борьба за экономию ме¬

талла должна быть главной в жизни комсомольской ор¬

ганизации нашего завода.

т

3

На следующий день в обеденный перерыв в комнате

Володи Безводова собрались члены бюро и бригадиры

молодежных бригад.

Как всегда, среди них находился Фома Прохорович

Полутении. Заглянул и Алексей Кузьмич. Позже всех,

рывком распахнув дверь, вошел Леонид Гордеевич Ко-

стромин, поставил ногу на табурет, оперся локтем о ко¬

лено, проговорил отрывисто и возбужденно:

– Слышал! Все знаю, ребята. Согласен с вами и

одобряю! – Сел и уже тише, ласково и как будто не¬

много удивленно произнес: – Ах вы, соколики мои!.. Вы

представляете, что значит ваше начало? Это не только

тонны металла, не-ет! Мы вызовем к жизни еще не раз¬

буженные творческие возможности: рационализаторство,

механизацию, сократим брак! Сегодня мы стоим на од¬

ной ступеньке, а завтра подымемся на другую, выше. —

Удовлетворенно потеребил бороду, обратился к Володе:—

С чего думаете начать?

– Группа наших кузнецов – Карнилин, Рыжухин,

Званко – написала письмо в многотиражку с призывом

ко всей заводской молодежи включиться в борьбу за эко¬

номию металла. Обязательства они взяли такие: Карни¬

лин – восемьдесят тонн в год, Рыжухин – сто двадцать

пять, Званко – пятьдесят.

– Молодцы! – прошептал Костромин и с изумлени¬

ем обратился к Алексею Кузьмичу и Фоме Прохорови¬

чу: – Откуда берутся такие золотые ребята?

– Все из нашей кузницы, Леонид Гордеевич,—

усмехнулся Фома Прохорович.

– Создали комплексную бригаду, пока только одну,

для пробы, на участке Василия Тимофеевича Самылки-

на, – докладывал Володя. – В нее вошли трое штампов¬

щиков с Карнилиным во главе, технолог Антипов, кон¬

структор Оленина, сменный мастер Лоза. Вот пока все.

Посмотрим, во что это выльется...

– Для начала неплохо, – поощрительно отметил

Леонид Гордеевич.– И бригаду подобрали правильно.—

И, уходя, в двери, держась за косяк, сказал парторгу:—

А с тобой, Алексей Кузьмич, мы так договоримся: завт¬

ра, когда будет опубликовано письмо, соберем цеховую

партийную конференцию для обсуждения предложений

комсомольцев.

Мимо начальника, поднырнув под руку его, юркнул в

комнату Гришоня Курёнков взбудораженный, панически

отчаянный, – ,с таким видом выбегают на перрон отстав¬

шие пассажиры с огурцами в пригоршнях и замечают

лишь хвост умчавшегося поезда. Растерянно озираясь,

Гришоня спросил:

– Уже подписали?

В ответ раздался внезапный и дружный хохот. Гри-

шоия воинственно сунулся к Антону и упрекнул с пре¬

зрением:

– Эх ты, друг тоже!.. Сам вперед вырвался, а прия¬

теля бросаешь – прозябай в неизвестности... Оч-чень бла¬

городно! – Сняв кепочку, рукавом размазал по лицу

грязь, заключил обиженно и жалобно: – Заперлись, кон¬

спирацию соблюдают... Я, может, тоже хочу подписать

воззвание.

– Не я решаю – бюро,– оправдывался Антон, огля¬

дываясь на Володю, как бы спрашивая у него подтверж¬

дения.

– А экономия у тебя есть? – спросил Володя Гри-

шоню.

– Есть немного... Знаете ведь, какие детали штам¬

пую: с них не скоро наскребешь.

– Ладно, посмотрим, – успокоил его Володя. – Же¬

ня, найди и приведи Дарьина. Только быстро, а то пере¬

рыв кончится.

Космачев торопливо скрылся за дверью. Володя спро¬

сил собравшихся:

– Алексей Кузьмич просит вот включить' в бригаду

Дарьина. Как вы думаете, товарищи?

– Не много ли чести для него? – с сомнением от¬

кликнулся Сидор Лоза.

– Да, многовато, – обронил Антипов. – Пусть под¬

тянется...

– А по-моему, ребята, надо включить, – подала го¬

лос Таня. – Понаблюдайте-ка за ним, присмотритесь —

он вроде как спит, честное слово. Никогда не улыбнется,

не заговорит. Надо его разбудить, заинтересовать, пото¬

му что... очень тяжело жить без интереса.

– Что вы его жалеете! – вмешался Гришоня. – Х-ха,

нашли кого жалеть!.. Без интереса!.. Есть у него инте¬

ресы, побольше, чем у нас с вами.

Володя неуверенно и вопросительно взглянул на Фо¬

му Прохоровича; тот сидел на своем месте, в      уголке, об¬

локотись на колени, неторопливо курил и прислуши¬

вался.

– Таня правильно поняла Дарьина-то, – сказал он

медлительно и с расстановкой. – Вы ругали его порядоч¬

но и за дело. Теперь, может, и похвалить пора, это важ¬

но – во-время поддержать человека... – Фома Прохоро¬

вич встал, погасил окурок, сунул в спичечную коробку.—

И не только к бригаде причислить, а дать ему подписать

ваше обращение. Это должно подействовать на него, вро¬

де ношу взвалит на плечи: хоть и тяжело, а понесет, са¬

молюбие не позволит      сбросить. И Курёнков      пусть под¬

пишет...

– Вот спасибо, Фома Прохорович, один вы меня по¬

нимаете, – сказал Гришоня. – Я-то подпишу. А вот за

Дарьина – сомневаюсь. Помяните мое слово – наломает

он дров!.. Не от него все это пошло...

Космачев в это время ввел Дарьина. Олег остановил¬

ся у двери и с любопытством оглядел присутствующих,

искра в глазу вспыхнула остро и вызывающе, бугор на

щеке чуть вздрагивал, выдавая напряжение кузнеца. Он

ждал.

– Садись, Олег, – пригласил Безводов, но Дарьин

не пошевелился. – Говори, Карнилин, – попросил Воло¬

дя Антона.

– Ты слышал, Олег... мы тут дело одно затеяли.

– Слышал, – скупо разжал губы Дарьин.

– Так вот... может, ты примешь участие?.. – Антон

взял со стола листок с обращением и подал Дарьину. –

Вот почитай.

Олег, не меняя выражения лица, пробежал взглядом

написанное, губы тронула саркастическая усмешка; он

вернул листок, настойчиво спросив:

– Что это – снисхождение, приманка или розыгрыш

ради забавы? Вы же знаете, что экономии у меня нет.

– Ты сиротой не прикидывайся, несчастного и обез¬

доленного из себя не строй! – повысил голос Безводов.

Дарьин вытянулся, как струна, спросил сухо и четко:

– Может, мне уйти, чтобы не вызывать в вас излиш¬

нюю нервозность?

– Фу ты, пропасть! До чего же занозистый харак¬

тер, – воскликнул Фома Прохорович. – Прямо еж —

везде иголки. Ну что ты стал штопором! Сядь! Сядь!.. —

Дарьин присел на краешек табуретки и тут же встал, на¬

стороженный. – Товарищи говорят с тобой тихо, мирно,

по-дружески, помощи твоей просят... потому что ты па¬

рень дельный и кузнец хороший...

– Спасибо, – бросил Дарьин.

– Газеты писали на весь союз, в кино показывали,—

вставил Космачев.

– Писали, да перестали. Теперь о других пишут. —

Олег пристально смотрел Антону в лицо, не скрывая

вражды к нему. Вот она где кроется, причина его не¬

удач, – в Карнилине. Помог ему выбраться в Москву, а

он приехал и отпихнул его в сторону, нахал! Возмущение

подступало к самому горлу.

– Что же ты молчишь? – спросил Антон грубова¬

то. – Будешь ты подписывать обращение? Или ты хо¬

чешь, чтобы мы перед тобой на колени встали?

– На колени вставать вас никто не просит. Я сказал,

что экономии у меня нет. И не предвидится.

– Зато есть голова на плечах, чтоб думать, – ска¬

зал Безводов.

Дарьин не слышал этого замечания; он, не спуская

взгляда с Антона, отчеканил:

–г– Я своими подписями не швыряюсь. Я не верю в

такое начинание. Это просто шумиха, не больше.

Антон знал этот высокомерный дарьинский тон. Вско¬

чив, он рванулся к Дарьину, крикнул несдержанно, со

злобой:

– А не веришь, так убирайся к чертям! Без тебя

обойдемся! Уходи!..

Олег метнулся из комнаты, вылетел, позабыв закрыть

дверь. Антон медленно сел.

– Ну и характерец!.. – вытирая лицо платком, про^

говорил Алексей Кузьмич не то про Дарьина, не то про

Антона. – Я даже вспотел от волнения.

Гришоня засмеялся громко и с торжеством:

– А что я вам говорил?! К нему с голыми руками

не суйся. Его надо брать клещами, как горячую бол¬

ванку.

Алексей Кузьмич повернулся к Антону:

– Ты что же это?.. Разве так разговаривают с

людьми? Надо было спокойно, мягко...

– Вот и разговаривайте с ним мягко, – прервал Ан¬

тон. – А я не буду!

Сожаление, близкое к раскаянию, овладело Дарь¬

иным, как только он очутился за дверью один. Он сол¬

гал, что не верил в успех этого начинания. Нет, он глу¬

боко верил в него; он по собственному опыту знал, как

люди с радостью подхватывают каждый свежий запев.

Подхватят и этот, и не только на заводе, но, возможно,

и по всей стране, и страдал от того, что не он явился

запевалой, не он пойдет во главе движения. Надо было

согласиться с ними, покориться на время. Но не смог

он переломить себя: не позволяла гордость. И зря ска¬

зал он, что нет у него экономии, – есть, небольшая, но

есть. А если поразмыслить как следует, то наберется и,

больше. Как долго он не думал о молоте, о поковках —

голова занята другим... И дома все скверно: Настя дует¬

ся, уткнется в книгу и молчит. После той сцены опасно

вступать с ней в пререкания. И Марина ведет себя как-

то странно; в словах ее все чаще проскальзывает ирония

по отношению к нему; а вчера он видел– ее с Семиёно-

вым, они стояли в метро, спрятавшись за колонну, и тот,

все время озираясь, говорил ей что-то. Что ему надо от

нее?.. Может, понравилась, красивая! Олег шел вдоль

цеха, глядя в пол; он не слышал глухого буханья моло¬

тов, не видел искр, сыпавшихся ему под ноги. «Теперь к

ним не подступиться, – с горечью думал он об Антоне

и его друзьях. – Стороной будут обходить меня, как за¬

чумленного. Чорт бы ее, побрал, эту мою горячность!

А ведь когда-то были друзьями... Хотя всегда мы гляде¬

ли друг на друга критически, и соединял нас Володя

Безводов; не будь его, мы бы и тогда, может, не дружи¬

ли».

...Как просочившийся из глубины недр родник вдруг

забьет студеной и чистой струей, живительные соки зем¬

ли сольются в единый ручей, в-него упадут другие воды

и образуют реку; напоенная свежими весенними потока-

ми, она стремительно понесется вдаль, бурно кипя и

пенясь, и вот уж, смотришь, вырвалась на простор и ка¬

тит свои волны, богато украшенная сиянием в ночи и по¬

витая синим маревом в знойный летний полдень, течет,

тая в себе несокрушимую мощь, и ничем не остановить

ее, – так и беспокойная мысль кузнеца увлекла сначала

комсомольцев своего цеха, к ним присоединялась моло¬

дежь других цехов, других заводов – тысячи, сотни ты¬

сяч пытливых и пылких людей.

В заводской многотиражке было опубликовано обра¬

щение комсомольцев кузницы. Партком завода провел

специальную конференцию. Молодых рабочих приветст¬

вовал Центральный Комитет комсомола, Московский ко¬

митет партии предложил директорам предприятий и сек¬

ретарям парткомов поддержать это патриотическое дви¬

жение. Центральный совет профессиональных союзов

обязал профсоюзные организации изучить и распростра¬

нить опыт новаторов. Газеты разнесли по стране весть

о начавшейся борьбе за металл.

Заместитель министра Федосеев, придя в цех, оста¬

новился, как и в тот раз, в бригаде Карнилина. Он по-

отцовски поощрительно обнял Антона и спросил:

– Как наш молот, еще стучит?

– Стучит, товарищ Федосеев.

– Многих еще выведет в люди этот молот, – про¬

молвил Федосеев тихо. – А за тебя я от души рад. Мо¬

лодец! – Он расправил седые усы, улыбнулся, обра¬

щаясь к столпившимся вокруг него кузнецам, нагреваль¬

щикам. – Доволен я, ребята, что наша кузница попреж-

нему задает тон другим цехам, заводам, что новое на¬

чинание пощло в мир из ее ворот. Значит, люди ее не

стоят на месте – растут, ищут... И мой совет вам такой:

Передавайте ваш опыт любыми путями и средствами,

встречайтесь с людьми, выступайте в печати, читайте

лекции, агитируйте... Выезжайте в другие города – мы

пойдем вам навстречу. Слышишь, Карнилин? Ты почему

хмуришься?

– Никуда я не поеду, товарищ Федосеев, – заявил

Антон твердо и убежденно. – И на другие заводы не

пойду.

– Почему? – удивленно спросил Федосеев и с недо-

умением взглянул на Костромина. Тот непонимающе по¬

жал плечами.

– Мое дело – работать, а не гастролировать по го¬

родам, – разъяснил Антон. – Не такая уж это слож¬

ность, чтобы толковать каждому. Тут и так все ясно из

газет. А в лекторы я не гожусь, – он застенчиво улыб¬

нулся, – у молота я себя чувствую лучше. Часто отры¬

ваться от него вредно, у нас есть примеры...

– Дарьин, – не удержался Гришоня и приткнулся,

скрываясь за Сарафанова: понял, что лишнее сболтнул.

– Потом мы сами еще учимся, – как бы оправды¬

вался Антон, – и опыт у нас у самих...

– В эмбриональном состоянии, – опять подсказал

Гришоня.

– Так что прикажите, товарищ Федосеев, не трогать

нас, – попросил Антон. – А если к нам придут, выложим

все. что знаем.

Федосеев задумался, глядя на кузнеца, согласился

как будто с неохотой:

– Н-да... Просьба резонная. Я подумаю.

Но кузнецам все же пришлось посещать московские

заводы, беседовать с рабочими. Принимали гостей и у

себя, водили их по цеху, знакомили с первыми своими

достижениями; а кое-кто выезжал и в другие города:

Званко с технологом Антиповым – в Горький, Рыжухин

с токарем-скоростником Баратовым – в Грузию. Антон

наотрез отказался, как его ни уговаривали.

Таня Оленина прочитала в Политехническом музее

лекцию: «Пути борьбы за снижение расхода металла на

каждое изделие».

Никогда еще она не чувствовала себя такой счастли¬

вой за все время своей работы в кузнице: наконец-то

нашла она свое место в цехе! Она гордилась тем, что

стала необходимой для кузнецов, нагревальщиков, прес¬

совщиков: умело и настойчиво прививала им вкус к изо¬

бретательству и поискам; комсомольцы без стеснения

несли к ней свои догадки, соображения, искали у нее

помощи и совета. И если в предложении заключался

хоть проблеск новой и дельной мысли, Таня дополняла

ее, углубляла. Она по-настоящему была увлечена.

С Антоном она виделась теперь часто: участковая

комплексная бригада собиралась почти каждый день,

хоть и ненадолго. Ей нравилось, как он, рассматривая

предложение, решительно отвергал или принимал его,

хотя нередко и ошибался. Таня настораживалась толь¬

ко, когда среди них появлялась Люся Костромина. «Ох,

немало еще неприятностей принесет мне эта девушка!» —

думала Таня, украдкой разглядывая Люсю, хорошень¬

кую и всегда веселую.

За две-три недели было подано столько предложений,

сколько в другое время не подавалось за год.

Ивам Матвеевич Семиёнов, возглавлявший общецехо¬

вую комплексную бригаду, опешил и растерялся под на¬

тиском взбудораженных, неожиданно смелых технических

идей. Он никак не мог понять, откуда берутся у простых

людей – кузнецов, нагревальщиков, мастеров – такие

сложные, порой еще. корявые, но интересные и глубокие

мысли, комбинации, когда сам он, конструктор с нема¬

лым стажем, не мог придумать ничего путного и толко¬

вого, как ни старался. Приходилось только уточнять и

разрабатывать темы других. Это озадачивало его и зли¬

ло. В каждом новом слове он искал повода, чтобы при¬

драться и отвергнуть его. Но отвергать приходилось ред¬

ко: в бригаде, кроме него, были старший технолог Ели¬

завета Дмитриевна Фирсонова, Василий Тимофеевич Са-

мылкин, Фома Прохорович Полутенин, – спорить с ними

Семиёнов боялся. Зато он умел тянуть. Принесет чело¬

век чертежик с описанием давно выношенной своей ду¬

мы, Иван Матвеевич возьмет листок, строго поджав гу¬

бы, вглядится в него, потом, подумав, произнесет сквозь

зубы, взыскательно:

– Н-да... Напутали вы что-то... Не совсем понятно...

– Что же тут не понять? – пылко возразит автор.—

Смотрите...

– Не трудитесь, – остановит его Семиёнов, все бо-

лее раздражаясь. Вот предложение этого парня примут,

внедрят, выдадут гонорар, и имя автора появится на

Доске почета. А он, Семиёнов, обязан разрабатывать и

изменять штамп согласно этому чужому решению. – Не

трудитесь, – повторит он, – я грамотный, и разберусь

сам. Обсудим и дадим ответ.

Автор уходил, а Семиёнов прятал чептеж в нижний

ящик стола и, не показывая членам бригады, ждал —

не подаст ли кто другой предложения на ту же тему,

чтобы столкнуть авторов лбами, а потом отклонить.

Однажды пришел к нему и Дарьин. Долго Олег сто¬

ял в стороне, долго крепился, стараясь быть равнодуш¬

ным ко всему, что делали его сверстники и товарищи, —

охвативший их порыв как бы не касался его. Он все

ждал, что к нему придут, и не один кто-нибудь, а целая

делегация, и будут упрашивать принять участие в этом

большом мероприятии. Но к нему никто не приходил, его

как будто и не замечали совсем. А он хотел попасть на

Доску рационализаторов, хотел получить вознагражде¬

ние; он жаждал почета, мысль его работала напряжен¬

но, с лихорадочной быстротой. Вот он, его успех, его эко¬

номия под руками – бери, другие не видят, а он видит.

Семиёнов прочитал объяснение Дарьина и заволно¬

вался, долго мерил шагами небольшую комнату, делая

вид, будто проникает в сущность его идеи. На самом же

деле душу Ивана Матвеевича остро и едко точила доса¬

да. Как он, наизусть знающий штамп этой детали, не

мог осмыслить простую и в то же время оригинальную

вещь: конец заготовки, захватываемый клещами – кле-

шевина, которая равнялась почти самой детали, шла в

отходы. Олег просил удлинить немного заготовку, и то¬

гда из одной такой заготовки он будет ковать две де¬

тали: с одного конца и с другого. Это давало десятки

тонн экономии стали в год. Почему же ему, Семиёнову,

не пришло это в голову, и не сейчас, а года два-три на¬

зад? Ну, ладно, не пришло, так не пришло, проглядел.

Что же делать сейчас? Может быть, надо восторгаться

твооческим успехом других, в данном случае успехом

Олега Дарьина, как делает Алексей Кузьмич или Полу-

тенин? Вот тут-то все его существо восстало против.

Успехи других больно кололи его самолюбие и. как ему

казалось, пагубно отражались на его собственных твор¬

ческих возможностях. Тогда следовало бы отказаться,

честно от обязанностей бригадира. Но этого он тоже не

делал: ему льстило, что имя его уже несколько раз появ¬

лялось на страницах местной и центральной печати.

– Хорошо, Дарьин, мы разберем ваше предложе¬

ние. – сказал он кузнецу и забросил предложение в ниж¬

ний ящик стола.

А листки с чертежами, с краткими описаниями техни¬

ческих усовершенствований все поступали. Ивану Мат¬

веевичу приходилось два. раза в неделю созывать бригаду,

разбирать – заявки, не упоминая о многих, наиболее

эффективных. Он стал грубоват и нетерпелив, глаза его

смотрели зло, сверляще и подозрительно, волосы над за¬

тылком, будто откинутые ветром, создавали впечатление

отчаянной устремленности, а на вдавленных висках не¬

ожиданно засеребрились.

Олег Дарьин, встречаясь с ним, дерзко и требователь¬

но справлялся:

– Разбирали мое предложение?

Один раз Семиёнов вспылил:

– Что ты пристал? Как будто у нас только одно

твое предложение! Месяца не прошло, а понанесли уже

больше сотни. Эпидемия какая-то... Каждый мнит себя

великим изобретателем!

4

В просторном фойе Дворца культуры было полно на¬

роду. Обильный свет неоновых люстр, зеркальный блеск

паркетных полов, танцы среди мраморных колонн, ме¬

тель конфетти в дрожащих фиолетовых полосах прожек¬

торов, взмахи надушенных платочков возле пылающих

девичьих лиц, вспышки смеха, в распахнутые окна —

потоки свежести майской ночи и музыка, звучавшая во-

I круг, – все это сливалось воедино, опьяняло, создавало

впечатление всеобщего торжества, которому, казалось,

не будет конца.

Часом раньше Антон Карнилин сидел в президиуме

собрания, посвященного присвоению кузнечному цеху

.звания передового и вручению ему переходящего Крас¬

ного знамени. Теперь же, увлеченный Люсей Костроми-

ной в самую гущу танцующих, он легко вальсировал, не¬

терпеливо поглядывая поверх голов в сторону лестницы:

ждал Таню.

Люся старалась его заинтересовать. Придерживая

длинное зеленое, все в блестках, платье, она не отрывала

от его лица сощуренных, приподнятых к вискам глаз.

– Ну, заварили вы кашу!.. – проговорила она с по¬

ощрительным смешком. – Ребята теперь ходят с блокно¬

тами, карандашами, с видом мыслителей что-то чертят.

Даже я заразилась... И я думаю сделаться изобретате¬

лем – вот возьму и совершу техническую революцию в

кузнице!

Антон ответил ей великодушной усмешкой; сильный

и добрый, он не таил в себе обиды на нее, она как-то

по-своему даже нравилась ему.

– Какая у вас теперь цель на очереди? – поинтере¬

совалась Люся.

– Думал освободиться от вас... – начал он, но де¬

вушка, перебивая его, воскликнула с оттенком горькой

иронии:

– Значит меняете милую девушку Люсю на клеймо!

И вам не жалко? – Ноги ее послушно скользили по

гладкому полу. – Как ни странно, но мне не хочется от

вас уходить...

– Вы не логичны, Люся, – упрекнул он, мягко кру¬

жа ее. – Вы были недовольны нами, всегда ругались,

жаловались.

– Это больше для вида, чтобы держать вас в стро¬

гости. А пришло время – и грустно расставаться, привык¬

ла я к бригаде вашей.

– Я вас успокою, – сказал Антон. – Я только меч¬

тал о личном клейме, но моя мечта оказалась не более

как заблуждение: Фома Прохорович сказал, что затея

эта вздорная и даже вредная. Так что вам придется еще

помучиться с нами.

– Ура! – Люся захлопала в ладоши. – Никогда вам

от меня не отделаться! И не старайтесь.

Музыка кончилась, стройность движения нарушилась,

все перемешалось. Антона кто-то толкнул плечом, он

обернулся и увидел Олега Дарьина, который пробирал¬

ся к колонне, держа под локоть Марину Барохту; Олег

что-то шептал ей на ухо, и она самодовольно усмеха¬

лась, ломая свои красивые грозные брови.

Антон подумал о Насте и поморщился, точно ему

больно наступили на ногу.

– Что с вами? – спросила Люся.

– Так, ничего...

...Таня поднималась по белой мраморной лестнице.

Она с наслаждением ловила обрывки звуков, неясный

гул голосов, видела вверху игру световых лучей и, по¬

махивая веточкой сирени, усмиряя в себе радостный тре¬

пет, медленно ступала со ступеньки на ступеньку в пред¬

вкушении чего-то необычайного, что щедро напитает ее

счастьем. Она представила Антона, свою руку на его

плече, и сердце ее ноюще сжалось. Таня помедлила не¬

много наверху, потом вошла в толпу. И тут ей шепнул

кто-то, сначала один, затем другой, что Антон весь ве¬

чер не отходит от Люси; рука Тани с веточкой сирени

беспомощно повисла, взгляд застлала мгла...

Антон с Люсей стояли у окна. Какая-то девушка,

пробегая мимо, швырнула вверх горсть конфетти, блест¬

ки дождем осыпали их головы, плечи. Люся поймала не¬

сколько кружочков, один приклеила к своим губам, дру¬

гой хотела прилепить к губам Антона, но он мягко пе¬

рехватил ее руку, погладил и опустил. Люся достала из

сумочки крошечный, отороченный кружавчиками плато¬

чек, и Антон сразу вспомнил давнишнюю сцену у фон¬

тана и улыбнулся. Люся тоже рассмеялась.

– А помните, каким вы были в тот вечер, когда мы

с вами познакомились? Ужасно смешной... Волосы как

на барашке...

– Да и вы были несколько другой, Люся, честное

слово, – ответил он в тон ей и опять удивился, что та

буря чувств, которая охватывала его тогда, пролетела

безвозвратно, оставив в душе светлую и спокойную

гладь: как ни бросай Люся камешки в нее – не поколеб¬

лешь!

Если бы Антон повернулся в этот момент, то увидел

бы Таню, которую так ждал, и не произошло бы того,

что потом случилось.

Но в это время опять загремела музыка, и Люся по¬

тянула Антона танцевать. Таня побрела по залу. Вокруг

нее мелькали горячие, веселые лица, лучистые глаза,

счастливые улыбки... Как сквозь сон, услышала она го¬

лос Володи Безводова:

– Куда ты? Идем туда, к Антону...

– Алексея Кузьмича не видел? – глухо спросила

Таня.

Володя сказал, что видел его в буфете, и она подня¬

лась этажом выше.

Фирсоновы сидели за столиком вдвоем. Увидев Таню,

Елизавета Дмитриевна отставила бокал, удивленно и об¬

радованно воскликнула:

– Таня! Боже мой, какая ты красивая!.. – Таня за¬

думчиво улыбнулась. – Садись. Почему ты так поздно?

Таня села, взяла ее руку, приложила к своей щеке и

прошептала жалобно:

– Пожалей меня, Лиза...

– Что с тобой? – Елизавета Дмитриевна пристально

и встревоженно всматривалась в лицо подруги, поняв,

спросила вполголоса: – С Люсей он? – Таня кивнула.—

Я так и знала. Сколько раз я тебе говорила – ненаде¬

жен он.

Алексей Кузьмич внимательно смотрел на женщин и

глубоко затягивался дымом трубки.

В это время в буфете появилась Настя Дарьина, от¬

чаянным взором оглядела столики, подбежала к Алексею

Кузьмичу, села рядом, закрыла лицо руками и беззвуч¬

но заплакала. Алексей Кузьмич не удивился ее появле¬

нию. Люди, точно пчелы в ячейки сотов, несли к нему

свои чувства: мечту и радость, душевную боль и муки

раздумий, – он привык к этому.

– Погоди плакать, – сказал он Насте, вынул из зу¬

бов трубку и, дымящую, положил на стол, мундштуком

на край тарелки. – Что у тебя? Ну, перестань же!..

– Повлияйте на него, Алексей Кузьмич, – заговори¬

ла она, кусая кончик платка. – Не могу я больше... Из¬

мучил он меня. Пришли вместе, как муж и жена, а потом

он прицепился к этой Барохте и весь вечер от нее не

отходит. Приворожила она его, что ли! Хорошо еще, что

Гришоня Курёнков с Сарафановым были со мной, а то

бы одна болталась... Стыдно мне... – И на скатерть од¬

на' за другой упали две крупные слезы,

У Тани тоже увлажнились глаза, но она сдержалась.

– Сукин сын! – недовольно проворчал Алексей Кузь¬

мич, взял трубку и усиленно задымил. – Надо что-то с

ним делать...

– Все они такие, знаменитости! – сердито прогово¬

рила Елизавета Дмитриевна, как бы обращаясь к Тане.

– Не печалься, Настенька, мало ли что в жизни слу¬

чается– все пройдет, уляжется... – Таня погладила Нас¬

тю по плечу, налила фруктовой воды. – Выпей вот...

– Можно, я вина выпью? ¦– попросила Настя, и

Елизавета Дмитриевна пододвинула ей свой бокал.

– Ладно, не плачь, – сказал Алексей Кузьмич. —

Завтра я вызову его, поговорю. Совсем свихнулся па¬

рень!

Настя вскочила, – никогда ее не видел никто такой

решительной.

– Поговорите? Завтра? Нет уж!.. Я сама поговорю!

Сейчас! – выпалила она и быстро ушла.

Таня тоже собралась домой, и Алексей Кузьмич спро¬

сил ее:

– Ну, а у тебя, вдова, тоже сердечная драма или

повышенная мнительность? Ты это выяснила?

– Какая там мнительность! – ответила за нее же¬

на. – Это подлость с его стороны! Не надо было кру¬

жить девке голову, коль другая на уме. А то ходил,

вздыхал, а ты ему потакал в этом.

Алексей Кузьмич ничего не ответил, затянулся ды¬

мом, задумался: сколько встречалось в жизни сложных,

казалось бы, совсем неразрешимых вопросов! Но рано

или поздно они решались. А вот душа человеческая

остается непостижимой; как проникнешь в глубину ее?..

А надо, дозарезу необходимо! И тогда, бы.ть может, не

плакала бы так горько тихая, скромная прессовщица

Настя, не вздыхала бы милая, чудесная Таня...

Придя домой в пустую комнату, Таня засветила на¬

стольную лампочку возле пианино, скинула плащ, про¬

шла к окну и толкнула створки рамы. Ворвался шум ве¬

черней улицы, напомнил покинутый людный зал. Небо

было безоблачно. В стороне над темным силуэтом ку¬

пола старой церкви без креста одиноко сияла голубая

звезда. Отойдя от окна, Таня села на диван, огляделась:

все было аккуратно расставлено, развешано, все носило

печать девической чистоты, порядка, и от этого было еще

более тягос,тно; с болью она почувствовала себя одино¬

кой, ткнулась лицом в подушку и заплакала.

Потом глубоко вздохнула, посидела минутку, бездум¬

но уставясь на носок туфельки, выглядывавшей из-под

кресла, встала, машинально открыла крышку пианино и

опустила руки на прохладные клавиши. Она благодарила

Чайковского за утешение, за сочувствие... Какие теплые,

какие чудесные звуки! Они прозрачными каплями пада¬

ют в душу, насыщая ее просветленной грустью.

«Не надо строить иллюзий, – думала она. – Все го¬

раздо проще: Люся моложе, красивее, звонче. Она —•

первая его любовь, а это много значит... Ну и пусть!

Все проходит, и это пройдет. Надо жить, работать,

ждать... Ждать... А чего?»

В дверь негромко постучали. Таня опустила руки на

колени. Стук повторился.

– Войдите, – сказала она и выжидательно, тревож¬

но застыла. В комнату робко вошел Семиёнов, снял

шляпу и, ни слова не говоря, уставился на Таню упор¬

ным умоляющим взглядом. Свет, падающий от абажура,

освещал половину его лица с вдавленным виском, глаз

лихорадочно сверкал...

Иван Матвеевич долго искал Таню во Дворце куль¬

туры – толкался среди танцующих, заглядывал во все

двери, выходил в сад, кружил по липовым аллеям, за¬

медлял шаги возле скамеечек, наблюдая царочки; встре¬

тил множество знакомых, а Тани так и не нашел.

В фойе мимо него стремительно пробежала Настя

Дарьина, подлетела к мужу, оттянула его от Марины

Барохты и крикнула в лицо:

– Можешь домой не приходить – не пущу! Оставай¬

ся здесь, с этой... – Она резко кивнула в сторону Ба¬

рохты.– Хватит, помучил!..

Вокруг них мгновенно собралась толпа. Олег поблед¬

нел, испуганно пятился от наступавшей на него жены,

сконфуженно бормотал:

– Тише, тише... Дома поговорим...

– Нет у тебя дома! Не приходи! Не пущу! – кри¬

чала Настя. – Иди к ней!.. – Она повернулась к Мари¬

не.– Эх ты, бесстыжая!.. Что ты липнешь к нему? Тебе