Текст книги "Широкое течение"

Автор книги: Александр Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Антон с радостным удивлением узнал в ней Таню Олени¬

ну. Она подплыла к ним, засмеялась: голова в этой ша¬

почке казалась детски маленькой, забавной.

– Плавать не умеете? – крикнула она задорно. —

Я научу вас, прыгайте!

Сквозь прозрачную толщу воды видно было, как ше¬

велились ее ноги и руки. Антон невольно улыбнулся и

напомнил, как всем известное:

– Я на Волге вырос...

– Помогите мне вылезти, – попросила Таня. Антон,

наклонившись, протянул ей руку; она схватилась за нее

обеими руками и с неожиданной ловкостью опрокинула

его в воду. Гришоня кинулся за ними, смешно забарах¬

тался. Аптон вынырнул, отбросил с лица липкие пряди

волос, взглянул в ее влажные, дразнящие глаза со свет¬

лыми капельками на ресницах, на вздрагивающие ноздри.

– Ах, вы так со мной!..

– Испугались?

Антон приготовился наказать ее за коварство, но в

это время с вышки послышался возглас Володи Безво-

дова перед прыжком. Воспользовавшись заминкой, Таня

нырнула и всплыла далеко от него, затерялась среди

купающихся.

Антон ощутил необычайный прилив сил. Он буйство¬

вал, пенил воду, подныривал под Гришоню, шумно фыр¬

кая, отдуваясь, ухая, возил его на себе, пока не угомо¬

нился. Гришоня сочно похлопывал его по лопаткам. От¬

дыхая, Антон искал и не находил взглядом Таню.

...Вскоре случай свел их у молота.

Антону пришла интересная мысль об изменении и

упрощении штампа. Антипову он ничего не сказал,—

еще иронизировать начнет! – а пошел к старшему техно¬

логу Елизавете Дмитриевне Фирсоновой, объяснил ей.

Она одобрила, помогла ему разработать чертеж, офор¬

мить предложение.

Оно попало к Семиёнову. Иван Матвеевич долго рас¬

сматривал чертеж, читал объяснения; потом он позвал

к себе Таню Оленину.

– Взгляните, Карнилии предложением разразился,—

сказал он, улыбаясь, и прибавил негромко: – Оказывает¬

ся, он не только похищать девчонок мастер...

– Ну и как? Интересно? – спросила Таня, заглянув

в чертежик, и смутилась оттого, что сделала это слиш¬

ком поспешно, как будто даже с волнением.

– Ничего, ничего, – ответил старший конструктор по¬

ощрительно. – Не слишком густо, но любопытно. Для

первого раза сойдет... Вам придется изготовить чертежи,

Татьяна Ивановна. Пожалуйста... – Иван Матвеевич пе¬

редал ей листки.

Таня поймала себя на том, что, читая это предложе¬

ние, она невольно думала о его авторе, отчетливо пред¬

ставляя, как он думал над каждым изгибом ручья, как

писал строчки крупными, почти печатными буквами, н

покраснела от смущения, усмехнулась сама себе.

Когда новые штампы были готовы и их поставили на

молот, Таня пришла проверить, как они работают.

Антон злился: ковка не клеилась, сталь надоедливо

вязла в ручьях, выводя кузнеца из терпения; от этого

и молот как будто стал неузнаваемо тяжелым, непослуш¬

ным, а удары «бабы» – странными, неверными; как на¬

рочно, сквозь сальник цилиндра просачивалась горячая

вода и при каждом взмахе брызгала на лицо штампов¬

щика, а попадая на раскаленные штампы и поковки, ши¬

пела и испарялась. Антон никак не мог приноровиться,

свирепел от досады и бессилия.

Понаблюдав немного, Таня спросила кузнеца, как

идет штамповка. Антон сердито крикнул ей, будто она

была виновата во всем:

– Не видите – как? Плохо! Ни к чорту не годится!

Что вы там сделали со штампом – не знаю! Испортили

совсем. Конструкторы!.. Чему вас только учили...

Таня строго выпрямилась – руки в карманах халата,

плечи приподняты. Она смерила Антона холодным и

презрительным взглядом, ничего не сказала, повернулась

и пошла прочь, отчужденная и непримиримая.

Опомнившись, Антон хотел вернуть ее, чтобы оправ¬

даться. Но пестрая косынка женщины, мелькнув вдале¬

ке, скрылась, заслоненная вращающимися маховиками

прессов, багровыми полотнищами вспышек. И весь день

парня терзало раскаяние...

Позже, зайдя с Алексеем Кузьмичем к Фирсоновым,

он увидел Таню, как и в первый раз, с ногами сидящую

на диване; так же горела одна настольная лампа; Ели¬

завета Дмитриевна укладывала сына, который, услышав,

что пришел отец, не хотел засыпать, капризничал. Ели¬

завета Дмитриевна вышла из детской и сказала мужу:

– Он меня измучил... Иди уложи его. А я приготов¬

лю ужин.

– Не спит! – радостно воскликнул Алексей Кузьмич,

направляясь к сыну. – Вот разбойник!

Таня и Антон прошли в кабинет Алексея Кузьмича и

закрыли дверь. Таня приблизилась к книжному шкафу

и внимательно стала рассматривать корешки книг. Антон

сидел в кресле, ждал, когда она повернется к нему, но

Таня не двигалась; волосы, забранные кверху, темнели

тяжелой шелковистой чалмой; казалось, от неосторожно¬

го поворота они рассыплются, рухнут вниз и обольют

ее теплыми ручьями. Долго молчали. Осмелившись на¬

конец, Антон глухо, с усилием заговорил:

– Таня, я вас обидел... накричал тогда... – И при¬

бавил, как бы оправдываясь: – Знаете, когда работа

ладится, – во мне все поет, хочется обнимать людей,

плясать, честное слово. Но когда она не идет, то уж весь

свет не мил, сам себе противен, и так делается неудобно,

точно по спине железной щеткой водят...

Таня поставила книгу на место, закрыла шкаф, по¬

вернулась и, спрятав руки за спину, прислонилась к двер¬

цам, произнесла медленно и с горечью:

– Кричать на человека – на меня или на кого дру¬

гого – нехорошо, даже подло... Чтобы обидеть, для этого

не нужно быть особенно грубым. – И вздохнула. В этот

миг она показалась Антону поразительно красивой и не¬

много печальной. Он встал, шагнул к ней и, взглянув ей

в глаза – они были большие, прекрасные, в темной глу¬

бине их стояли светлые, горячие точки, – произнес:

– Я никогда больше не стану кричать на вас и...

вообще... Честное слово! Не верите?

Она нехотя улыбнулась.

– Хочется верить... – И добавила помедлив:– Смот¬

рела я на вас и думала, что хамство, грубость, тщесла¬

вие, корысть – это удел ничтожных, злых и вздорных лю¬

дишек. А вы такой сильный, хороший, вы не можете так,

мимоходом, обидеть человека. Не должны... Мне тогда

было очень больно.

– Я не знаю, что ответить вам.. – проговорил он

волнуясь. – Хороших людей больше, чем злых и ничтож¬

ных, – я их вижу, мы живем среди них, растем... Моя

беда в том, что я не всегда еще могу отличить хорошее

от плохого... Покамест я делаю то, что мне подсказыва¬

ют другие люди, товарищи... Подскажете вы – я и вас

послушаюсь...

Таня спросила испытующе:

– Ну, а если я подскажу вам что-нибудь... дурное?

Отступив от нее, он поспешно и с испугом воскликнул:

– Этого не может быть!

Она усмехнулась и взяла его под руку.

– Идемте пить чай.

Теперь в комнате было светло, на белой скатерти

стояли нарядные чашки, розетки, варенье. Из детской по¬

казался Алексей Кузьмич, без пиджака и без галстука.

– Плохая ты нянька, – сказала ему Таня, – долго

укладываешь.

Алексей Кузьмич дремотно ухмыльнулся, довольный.

– Дошлый народ эти ребятишки. Пока я над ним

сидел, сам задремал. Я ему говорю: «Повернись к стене,

спи. Ночь наступила, а ты все не спишь». Он повернул¬

ся, долго, видимо, размышлял и спрашивает шопотом:

«Папа, а на кого она наступила?» Я говорю: «На тебя

наступила». Он приподнялся и начал озираться: «Что ли

она кошка?»

Сели за стол. Елизавета Дмитриевна подала ужин.

Подвигая к себе тарелку, Алексей Кузьмич спросил

Антона:

– Что думаешь делать дальше, бригадир? Какие

планы наметил? Поделись, если не секрет.

– Работать, – ответил Антон.

– И все?

– Экзамены на носу—готовиться придется крепко,

чтобы не оскандалиться... Сколько книжек прочитать

надо!..

– А соревнование? Что ты думаешь на этот счет?

У нас много еще бригад отстающих. Как с ними быть?

Антон видел, что Таня с интересом наблюдает за

ним, нахмурился, спрятал руки под стол, сунул в колени,

сжал.

– Отстающих быть не должно, – сказал он. – Надо

тянуть их...

– Правильно: на повестку дня встал вопрос о том,

чтобы сделать всех рабочих передовыми.

Антон улыбнулся:

– Значит, придется решать, если уж встал такой

вопрос. Решим.

– Вот и договорились, – рассмеялся Алексей Кузь¬

мин и отодвинул от себя пустую тарелку.

Елизавета Дмитриевна заметила скептически:

– Наивные люди! Как будто от вас двоих зависит,

быть кузнице передовой или нет...

– Зависит! – воскликнул Алексей Кузьмич. – В ма¬

лой степени, а зависит,” правда, Карнилин? А степень

можно увеличить. – И обратился к Тане, задумчиво поз¬

вякивавшей ложечкой о край стакана:—Ты что загру¬

стила, вдова?

Вмешалась Елизавета Дмитриевна:

– Сколько раз я тебя просила не называть ее так!

У нее есть имя...

– Виноват, – покаянно молвил Алексей Кузьмич и

насмешливо взглянул на Таню. Та рассмеялась:

– Называй так, Алексей Кузьмич. Какая разница —

от перемены имен сущность не меняется... – Вышла из-

за стола, начала собираться домой.

Из своей комнаты вышел учитель Дмитрий Степано¬

вич, отец Елизаветы Дмитриевны, и квартира огласилась

его жизнерадостным рокочущим баском. Он провел ру¬

кой по дымчатому ежику волос, осведомился:

– Вы уже домой, Таня? И с провожатым? Отлично!

Антон радовался, что еще несколько минут проведет

вместе с ней. Но когда они вышли на улицу, Таня по¬

просила:

– Вам завтра рано вставать. Идите домой. Я доеду

одна. Серьезно.

– Вы все еще сердитесь на меня?– спросил он огор¬

ченно.– Мне хотелось побыть с вами...

– Времени впереди много – еще увидимся, – сказа¬

ла она и направилась в сторону метро.

5

В обеденный перерыв Антон привел в комсомольское

бюро всю свою бригаду.

– Настя, доставай патефон, ставь пластинки – под

музыку легче думать, – распорядился Антон и положил

перед Володей лист бумаги, где не совсем отчетливо,

наспех были обозначены пункты соцобязательства.

Безводов вернул бумажку, сославшись на неразборчи¬

вый почерк:

– Читай сам.

Антон выпрямился, обвел всех взглядом: Гришоня

навалился грудью на стол и косо из-под лохматых бро¬

не

вей выжидательно следил за Антоном; Илья Сарафанов

картинно сидел у окна и попыхивал дымком папиросы,

длинное и тяжеловатое лицо его было бесстрастно и непро¬

ницаемо; Настя добросовестно крутила ручку патефона,

после пушечной пальбы молотов музыка ласкала слух;

Володя убрал со стола папки и приготовился слушать.

– Первое, – прочитал Антон раздельно и с выраже-

нием: – довести выполнение сменных норм до ста соро-

ка процентов. – И выдержал паузу.

Гришоня живо и не то критически, не то одобряюще

произнес:

– Оч-чень интересно!

Сарафанов недовольно завозился на стуле, скупо раз¬

жал челюсти:

– Высоко забираешь, как бы не сорваться...

– Смешно слышать от тебя такие речи, Илья, чест¬

ное слово, – загорячился Антон, взглядывая на Безво-

дова, как бы обращаясь к нему за поддержкой. – Как

будто мы не давали по сто пятьдесят, сто семьдесят и

даже по сто восемьдесят процентов!

– То было по заказу, – возразил нагревальщик. —

А тут – каждый день...

– Сказано «довести», то есть не сразу с места в

карьер гнать, а будем наращивать постепенно, изо дня в

день, – разъяснил Антон.

Володя спросил прессовщицу:

– Что ты скажешь, Настя?

Она повернулась и, поглаживая новую пластинку, ко¬

торую собиралась ставить, поспешно ответила:

– Я согласна.

Я ведь тоже не против, – поправился Сарафа¬

нов. – Я только говорю: не многовато ли, выдержим

ли?..

– Выдержите, – сказал Володя. – Читай дальше.

– Второе: выпускать продукцию отличного' качества.

С этим пунктом все согласились. Следующие пара¬

графы гласили о чистоте рабочего места, об участии ком¬

сомольцев в общественной работе... Бригада вызывала

на соревнование Фому Прохоровича Полутенина и Оле¬

га Дарьина.

– Эх, куда хватил! – воскликнул Гришоня и весело

засмеялся.

Илья опять завозился, забубнил:

– Положат они нас на обе лопатки...

– С сильным бороться – сам сильным станешь, —

настаивал Антон.

– Не положат! – тотчас же подтвердил Гришоня,

подогретый воинственным пылом бригадира, и ввер¬

нул: – Они нас пожалеют...

– Обязательства хорошие, – сказал Володя Безво-

дов. – Только недостает, по крайней мере, двух вопро¬

сов.

– Каких? – спросил Антон ревниво. – Я все учел.

– Вы забыли, что у нас есть еще одна комсомоль¬

ско-молодежная бригада Жени Космачева. Она пока не

блещет успехами. Ей необходимо помочь. И я предлагаю

записать такой пункт: «Взять шефство над одной из от¬

стающих бригад»». В данном случае над бригадой Кос¬

мачева.

Ребята переглянулись.

– Вот это правильно, – с неожиданным энтузиазмом

отозвался Сарафанов. – Помогать надо!

– И второе, – продолжал Безводов, мерно ударяя

карандашом по столу. – Все члены бригады по приме¬

ру своего бригадира будут учиться в средней школе ра¬

бочей молодежи.

– А вот это неправильно, – возразил Сарафанов и

встал – голова под потолок. – Куда мне учиться – двад¬

цать два года с большим хвостом... Не найдется такой

парты, которая бы меня вместила.

– Закажем персональную, – утешил Володя.

– Нет, я не согласен. Мозги заржавели, как примусь

думать, так в голове начинает скрипеть что-то, трещать...

– Вот тебе в школе и смажут их, мозги-то. Что ты

скажешь, Курёнков?

– Надо бы снять этот пунктик,– сказал Гришоня

просительно. – Учеба, она – на любителя...

– А ты, Настя?

– Я буду учиться в седьмом классе, – послушно ска¬

зала Настя, на что Сарафанов презрительно фыркнул:

– Так тебе Олег и разрешит! Держи карман шире!..

– Разрешит, – заверил Безводов. – Он сам-то учит-

ся.„

К великому огорчению Сарафанова, пункт этот все

же записали.

Глава четвертая

1

Долго и недвижно висели над городом рыхлые водя¬

нистые тучи. Неохотно занимался хмурый рассвет, тускло,

лениво заливал улицы, сужая их перспективы, и дома

зябко жались друг к другу. Голые ветви деревьев тяжко

набухли влагой. На мостовых, не просыхая, стыла липкая

маслянистая мокрота. Вершины зданий тонули в туман¬

ной мгле. По ночам ни одна звезда не украшала неба.

Птицы молчали, будто задохнулись вязким воздухом.

Лица людей выглядели бледными, неулыбчивыми, как

бы выцветшими. Казалось, не будет конца этой не по-

весеннему унылой непогоде.

Но однажды в полночь из далеких теплых краев прим¬

чался мятежный ветер, с разлету ворвался в город, завих¬

рился на площадях, заметался в ущельях улиц, выдувая

студеную промозглую сырость; разорвав прочную блокаду

облаков, освободил звезды, и они замигали изумленно и

радостно. Утро наступило золотисто-юное, звонкое. На¬

встречу солнцу заструились прозрачные и благоухающие

пары, дома радушно распахнули окна, деревья дружно

взметнули зеленое пламя свежих листьев; на бульвары

высыпала детвора; в сквозной синеве кувыркались, ли¬

ковали голубиные стаи. Весна...

Антон проснулся с чувством душевной свежести и об¬

легчения – яркий луч упал на подушку и разбудил его

раньше времени. За окном в тишине восхищенно и без пе¬

редышки заливалась какая-то пичужка. Антон сонно

улыбнулся, подумав:

«Что это за умница прилетела к нам со своими пес¬

нями?»

Толкнув створки рамы, он хотел взглянуть на нее, но,

крошечная, она невидимо затерялась где-то в мохнатых

ветвях липы. Гришоня еще спал, свернувшись клубочком,

и Антон укрыл его потеплее своим одеялом.

Умывшись, Антон сел к столу и раскрыл учебник:

приближались экзамены. Математика, физика, химия ма¬

ло беспокоили его. Но предметы, к которым надо мно-

го читать и, уяснив прочитанное, хорошо и четко изла¬

гать, его тревожили, в особенности история с ее событи¬

ями, датами, именами, не говоря уже об английском язы¬

ке, который его просто пугал; но и английский он хотел

знать на «отлично», поэтому и приходил в школу на час

раньше, чтобы позаниматься с учительницей.

Сутки были уплотнены до предела. На все соблазни¬

тельные предложения Гришони Антон отвечал отка¬

зом, а когда во Дворце культуры происходило что-ни¬

будь особенно интересное – концерт с участием народ¬

ных и заслуженных артистов или праздник молодежи, —

просил Гришошо запирать его и уносить ключ с собой.

Часто он живо вспоминал Люсю, и ему делалось не¬

много жалко своего прежнего чувства, которое внезапно

вспыхнуло и погасло, оставив горечь разочарования.

Заслонив собой все остальное, вставала перед ним

Таня Оленина. Нежные и восторженные чувства к иен

не давали ему сидеть на месте. Он подымался и ходил

по комнате, ероша волосы. В такие минуты комната ка¬

залась ему тесной, тянуло на волю, на простор, в шум¬

ную, веселую толпу. Но Таня как бы незримо присут¬

ствовала рядом с ним и приказывала с ласковой жен¬

ственной властью: «сиди и учи уроки». И, подавив в се¬

бе праздные мысли, он садился за стол, упрямым же¬

стом придвигал к себе книги и читал, «зубрил» естест¬

вознание, историю, литературу...

Антон беспрестанно мечтал о встрече с Таней. Ему

хотелось являться перед ней всякий раз новым, более

умным, начитанным, красивым.

Скрипнула сетка кровати, Гришоня повернулся на

другой бок и, не открывая глаз, спросил:

– Давно встал?

– Да, мне скоро уходить.

– Завтракал?

Антон промолчал.

–• Сейчас я встану, чайник согрею.

Гришоня оделся, деловито осмотрел продовольствен¬

ные запасы, потом отправился на кухшо готовить завт¬

рак. Через несколько минут он влетел в комнату – в од¬

ной руке сковорода с жареной картошкой, в другой —

исходивший паром чайник.

Но в это время с улицы донесся густой и отрывистый

женский голос:

– Карнилии, эй, Карнилин! Пошли!

Антон высунулся в окно и увидел стоящую под ли¬

пой Марину Барохту, кивнул ей:

– Сейчас иду. Это Марина, – объяснил он Гришоне

и начал поспешно собираться.

– Чего вскинулся? – сердито заворчал Гришоня.—

До уроков еще полтора часа. Пусть она идет своей до¬

рогой...

– А английский язык?

– Ну поешь хоть...

– Некогда, Гришоня.

Подручный возмутился:

– Удивляюсь я тебе: как будто нельзя пропустить

одно замятие.

– Ну да, я пропущу, и ты первый начнешь надо

мной издеваться, знаю я тебя...

Гришоня отрезал от батона несколько ломтиков, на¬

мазал их маслом, положил между ними две холодные

котлеты, завернул все в газету и сунул сверток в карман

кузнецу:

– В переменку закусишь...

– Спасибо, Гриша, – сказал Антон на ходу. – Не

забудь прийти в цех пораньше, надо помочь Жене Кос-

мачеву.

Проводив Антона, Гришоня ощутил тягостное одино¬

чество, пустоту: не знал, куда себя девать.

«Доспать, что ли?– подумал он, но тут же усмехнул¬

ся. – Этак, пожалуй, все на свете проспишь... А хорошо

бы вместе с бригадиром бежать сейчас в школу! С осени

запишусь, – обязательства-то принимал, подписывал! И

Сарафанова утащу. Седьмой класс, восьмой... – начал

он 'подсчитывать. – Четыре года в школе, пять лет в ин¬

ституте... Всего девять. А мне —двадцать первый. К

тридцати годам – инженер! Ваше образование, товарищ

Курёнков? Высшее! Оч-чень интересно! – Он засмеялся,

довольный, но тут же, огорченно вздохнув, сознался:—

Нет, не вытяну я, пожалуй, на инженера, – девять лет,

это тебе не шуточки! А вот техникум – это да, это по¬

дойдет: год в школе, четыре в техникуме... И – технолог!

Тоже неплохо, сгодится в жизни».

Антон и Марина некоторое время шли молча. Над

заводом проплывали облака, просушенные ветром до

прозрачной фарфоровой белизны. Нестерпимо сверкала

молодая листва лип, обильно источая свежесть и благоу¬

хание. Марина передала Антону портфельчик. Потом она

сняла берет и, тряхнув головой, рассыпала иссиня-черные

пряди волос, смежив мохнатые ресницы, притушив ими

золотистый блеск глаз, подставила лицо солнцу; резко

высеченные черты женственно смягчились и потеплели.

Антон с улыбкой отметил, что Марина не такая уж гор¬

дая и властная, какой кажется на первый взгляд. Де¬

вушка тоже улыбнулась, чуть приоткрыв кончики круп¬

ных белых зубов, вздохнула с детской беспомощностью и

вдруг пожаловалась:

– Так не хотелось вставать, так тяжело отрывать от

подушки голову, будто она чугунная...

– А я привык, – сказал Антон, – втянулся.

– Зубрите?

– Вовсю. Остались история и английский. Остальные

хоть нынче могу сдавать, честное слово.

– Вы сдадите, – произнесла она с ревнивой нот¬

кой. – Вы сильный. Я и сижу с вами на парте только

потому, что вы сильный и вам не надо помогать и под¬

сказывать. А у меня математика с физикой, точно гири

на ногах, – разбежаться не дают.

– А учителя в пример нам кого ставят? Марину Ба-

рохту! А вы все плачете, прибедняетесь.

Марина рассмеялась:

– Это они скорее из педагогических соображений

меня хвалят, для поддержания моего духа.

К проходной, пересекая им путь, спешили запазды¬

вающие рабочие – время приближалось к восьми. На

Антона и Марину с разлету наскочил парень, красный,

запыхавшийся, пробормотал извинения, метнулся в сто¬

рону, и только тогда Антон узнал в нем Женю Косма-

чева.

– Будильник купи, бригадир! – смеясь, крикнул

вдогонку ему Антон. – Отставать не станешь!

Слова Антона как будто схватили Женю за плечи и

резко повернули.

– Догоню! И тебя догоню, вот увидишь! – задорно

и с угрозой крикнул он по-петушииому срывающимся

голосом; сделав несколько шагов, опять приостановился

на секунду и попросил Антона: – Приди пораньще, по¬

говорить надо. Придешь?

– Ладно. Беги скорее.

Марина посуровела лицом, сведенные брови образо¬

вали над глазами сплошную черную стрелу; искоса

взглянув на Антона, она спросила требовательно:

– Догонит он вас?

– Поможем, так догонит, – ответил Антон не заду¬

мываясь. – Без помощи товарищей мы все, как без

крыльев, – ие разлетишься. Это я на себе проверил.

– И вы будете ему помогать?

– Конечно. Почему вы так спрашиваете?

Свернули на бульвар. Марина зашагала быстрее.

Встряхнув черной гривой волос и горделиво вскинув раз¬

двоенный, с ямочкой, подбородок, она бросила горловым

голосом, не глядя на Антона:

– А я ни за что не стала бы помогать. И Олег Дарьин

не стал бы. Да и с какой стати! Я не спала ночей,

выискивала, добивалась, мучила себя, бригаду... Это —

мое, выстраданное! И все это – готовенькое, теплень¬

кое – отдай какому-нибудь нерадивому парню, которому

лень повешелить мозгами, подумать. За что? Пусть сами

достигают. А я им не слуга.

– Кому им? – спросил Антон, оглядывая ее со все

возрастающим удивлением.

– Терпеть не могу слабых, жалких, безвольных. Я их

презираю! – отчеканила она резко, мстительно. —

А сильные вызывают во мне злобу и желание согнуть их,

унизить: чем сильнее мужчина, тем он наглее... Я это

знаю. Передай им свой опыт, а они тебя же и побьют.

– И должны побить, – сказал Антон сухо.

Марина презрительно прищурилась, выпалила в упор:

– И вы мне нравились больше всего за то, что вы

такой неуступчивый, непокорный, до всего доходите са¬

ми, своим умом. А вы, оказывается, добренький, мужест-

во-то ваше мягкое, тряпочное... Вы, наверное, при каж¬

дой неудаче бежите за помощью к парторгу, к комсоргу

или еще к кому... – Она выдержала паузу и заключи¬

ла:– А быть может, это только игра в великодушие,

один из, способов выделить себя из остальных?..

Антон понял, что она не шутит.

– Выделять себя я не собираюсь, запомните это, —

Антон внимательно приглядывался к Марине, – не мог

понять, что это за человек. Целый год он сидел с ней за

партой, советовался, узнал, что она девушка самолюби¬

вая, гордая, в учебе шла одной из первых, делала это

немножко напоказ, чтобы не уронить своего достоинства;

ни с кем из девушек не дружила, на парней смотрела

свысока, со снисходительной усмешкой, а в общем была

неплохой девушкой. И вдруг она повернулась к нему

другой стороной, а все ее качества, гордость и обособлен¬

ность воспринимались по-иному, по-новому.

«Надо будет узнать о ней побольше при случае. Спро¬

шу у комсорга механического, – решил Антон и весь день

не мог отделаться от того впечатления, которое она на

него произвела. – Странная женщина!..»

2

Как бы продолжая спор с Мариной Барохтой о това¬

рищеской солидарности в труде, в жизни, Аптон весь ме¬

сяц помогал Жене Космачеву выбиться из отстающих.

Вместе с Гришоней и Сарафановым он нередко появлял¬

ся в его бригаде за час до начала своей смены. Он учил

Женю своим приемам, показывал, советовал, а Сарафа¬

нов, утвердившись у печи, с видом солидного учителя да¬

вал указания нагревальщику, а изредка, демонстрируя

свое искусство и умение, сам орудовал кочергой.

Выработка у Космачева с каждым днем возрастала.

Антон переживал успехи его, как свои собственные.

Как-то раз на исходе майского дня, когда с улицы

сквозь многочисленные квадраты окон врывались в цех

и кромсали сизую дымную мглу тугие солнечные струи,

Антон, выбегая из душевой, промытый, распаренный, со

светлыми крапинками пота на лбу, лицом к лицу столк¬

нулся с Таней Олениной. Он растерялся и поспешно пок¬

лонился.

– Здравствуйте.

Таня переложила папку с чертежами в другую руку.

Подбородок ее дрогнул от сдержанной улыбки.

– Я не видела вас целую вечность, – воскликнула

она с искренней радостью. – Где вы пропадаете?

Чтобы не мешать людям, выходившим из душевой,

они отступили в уголок.

– Где же мне пропадать? В цеху, – выдохнул он.

Как бы вспомнив что-то, она предложила;

– Хотите пойти в оперу?

– С вами?

– Да. У меня есть два билета.

– Хочу. А когда?

– Завтра.

– Если бы днем позже... – прошептал он с сожале¬

нием, почти плачуще. – Завтра у меня экзамен.

– Я и забыла, что вы ученик... Как вы сдаете? Мно¬

го ли вам колов понаставили?

– Колов нет, сдаю на пятерки. Даже английский

язык, честное слово. Осталась одна история, вот ее-то я и

сдаю завтра...

Таня тихонечко прикоснулась к его локтю, чуть за¬

метно кивнула и сказала:

– Ладно, сдавайте вашу историю. А в театр мы пой¬

дем в другой раз. Хотите?

– Хочу, – сказал он с готовностью. – Я ведь в Боль¬

шом театре еще ни разу не был...

Она повернулась и пошла по коридору, и Антон про¬

вожал ее взглядом, пока она не свернула на лестницу.

В душе его внезапно родилась мечта: вот с ней, с этим

человеком, придет к нему счастье, с ней все его невзгоды

и горести исчезнут, как исчезает туман с появлением

солнца.

3

Сдав экзамены и перейдя в девятый класс, Антон по¬

лучил отпуск и уехал на Волгу, к матери; с ним, конечно,

увязался и Гришоня Курёнков.

Гришоня никакого парохода, кроме речного трамвая,

не видал, дальше Ленинских гор не плавал; и сейчас, со¬

вершая путешествие по каналу имени Москвы, по Рыбин¬

скому морю, по Волге, он просто онемел от восторга.

Антон не мог согнать его с палубы, —¦ так он и проспал

там всю ночь на лавочке, приткнувшись к поручням.

В село они прибыли под вечер. Попутный грузовик

доставил их с пристани за полчаса, высадил на выгоне

и укатил дальше. Гришоня растерянно озирался, – его

беспокоила непривычная тишина, пустынность улиц, без¬

людье; стадо уже прогнали, а воздух все еще напитан

пылью, коровьим дыханием, парным молоком, запахом

росы; возле одной избы на бревне сидела стайка при¬

молкших ребятишек, уставших от дневной беготни: на

огороде женщина голосисто зазывала отбившуюся коро-

ву.

До самого дома Антон не проронил ни слова, только

сглатывал подступивший к горлу ком, перехватывал тя¬

желый чемодан из одной руки в другую. Мать стояла на

крыльце, крупная, неподвижная, вглядывалась в спуска¬

ющихся с пригорка людей. Антон ускорил шаг, – с мучи¬

тельной остротой ощутил он, что соскучился по матери,

бесконечно доброй, ласковой, родной...

Мать торопливо сошла с крыльца, ладони ее с не¬

громким хлопком соединились на груди.

– Антоша!.. – прошептала она. – Сынок!..

Антон почти кинул на землю чемодан, обнял мать.

– Здравствуй, мама...

– Что ж ты, сыночек, забыл нас совсем? – Она от¬

странилась от него, поглядела с непередаваемым, глубо¬

ким укором, с каким могут смотреть только матери,

всхлипнула; платок съехал на затылок, в плотно приче¬

санных волосах проглядывала седина, возле вздрагиваю¬

щих губ – страдальческие складочки. Антон напрягся

весь, чтобы не заплакать: «Какой же я мерзавец все-

таки!.. Все о себе думаю...»

– Отца не стало, так ты уж и распустился совсем...

– Не надо, мама, – промолвил он и поцеловал ее

седеющий висок. – Радоваться надо, а ты плачешь...

– Большущий какой, рукой не дотянешься...

Антон усмехнулся.

– В тебя, мама,      пошел.

– А это кто же      с тобой?      Товарищ, что      ли? – спро¬

сила мать, изучающе глядя на Гришоню.

– Товарищ, – ответил Гришоня. – Мы с ним в од¬

ном цеху работаем, в одной бригаде.

– Гришоня Курёнков, ¦—пояснил Антон и тут же

поправился, – то есть Григорий.

– Ну, здравствуй, Гришенька, – сказала мать. – С

приездом! Не стесняйтеся, заходите в избу. Места хватит...

Прибежали десятилетняя Ариша и брат Вася, лет

двенадцати; сестренка вцепилась в Антона и уже не от¬

пускала его, а Вася      солидно      поздоровался      с братом      и

Гришоней за руку и      в смущении отступил в      сторонку.

– Ух, большие какие стали!.. – воскликнул Антон.—

На улице встретил не узнал бы...

Мать распорядилась:

– Вася, помоги отнести вещи. – Она взяла чемодан

и плащ Антона и понесла в избу.

Антон все стоял в проулке, с тревогой глядел в сторо¬

ну огорода, – вдалеке за Волгой пламенело закатное не¬

бо. Он прошел в калитку, остановился, потрясенный: во¬

круг было пусто – ни деревца, ни кустика, только поло¬

сы грядок да вдоль изгороди пышно и сильно взметну¬

лась крапива.

– Что это? – с испугом спросил Антон. – Ариша, а

где яблони, вишни?

– А вырубили.

– Зачем же?

– А посохли они. '

Антон с грустью оглядывал пустырь с пугалом посре¬

дине и чуть не плакал от жалости, – все, что было свя¬

зано с детством, пропало, не вернешь, как не вернешь и

самого детства...

– А какой был сад, Гришоня, какие яблоки росли!..

Двенадцать яблонь, две китайки!.. Вишни, барбарис ка¬

кой-то... – Антон прошел между грядками моркови и

бобов. – А вот тут стоял шалаш. Мы с отцом ночевали

в нем, караулили, чтобы ребятишки яблоки не воровали.

Теперь этого ничего нет. Новый сад надо растить... А кто

будет этим заниматься? Хозяина нет...

Послышался голос матери, она звала ужинать. Антон

повернулся и медленно побрел с огорода. Изба ему по¬

казалась другой, тесной, он почти касался потолка ру¬

кой,– как все изменилось, какое все маленькое!.. Неу¬

жели он здесь вырос? И даже ветлы под окном у вы¬

сохшего пруда как будто стали ниже, и гнезд на них ста¬

ло меньше, остались лишь на самой верхушке.

Вечером, когда гостинцы были розданы, ужин закон¬

чен, Антон и Гришоня вышли на крылечко посидеть.

Вернулся с поля сосед, старик с козлиной седой бород¬

кой и в очках, Прокофий, – этакий деревенский мудрец.

Он не раз бывал в Москве – выезжал за кардолентой

для шерстобойни – и разговаривал обо всем осведомлен¬

но, со знанием дела. Затем, проходя мимо, завернул

бригадир полеводческой бригады Николай Лёсов в воен¬

ной фуражке с жестяной звездой и переломленным на¬

двое козырьком. Сумерки сгущались, теплые, глухие.

– Эх, немота какая!.. – прошептал Гришоня, по-

птичьи вертя головой.

– Да, тихо, – подтвердил Антон. – Ни гармошки, ни

песни...

Старик блеснул на Антона очками.

– А кто их петь будет, песни-то? Гармонисты все в

город подались, Подрастет парень, да и на сторону, толь¬