Текст книги "Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)"

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

В этом, очевидно, заключалась причина того, что проект осуществления не получил.

Для контроля над вотчинным землевладением предлагалось завести специальные книги, куда записывались бы все сделки на землю светских феодалов с целью контролировать, «за кем сколько прибудет и убудет» земли. «И по вотчине и служба знать», – прибавляет автор «вопросов».

Таким образом предполагалось ввести строгое соответствие служилых обязанностей и вотчинного землевладения. Частично эти предложения были осуществлены в Уложении о службе 1556 г. и в указе 11 января 1558 г.

Строгий контроль предлагалось ввести и над порядком верстания земли в поместье; тем, кто запустошит свою землю, грозила царская опала.

Согласно сложившемуся в середине XVI в. обычному праву поместная земля не должна была выходить из службы. Поэтому в «вопросах» говорилось, что молодая вдова служилого феодала должна была обязательно выйти вторично замуж за сына боярского, который и выполнял служилые обязанности с земли, переходившей к нему вместе с этой вдовой. Если боярыня была стара, ей следовало выдать замуж свою дочь. В случае отсутствия у нее дочери земля этой боярыни должна была перейти к ее племяннику или (при отсутствии такового) отписывалась государю, а сама вдова постригалась в монахини.

В «вопросах» говорилось о необходимости ликвидации податных привилегий светских и духовных владельцев слобод, ибо от нарушения законодательства Ивана III и Василия III «государьская подать и земская тягль изгибла» [1418]1418
  В приговоре, принятом, очевидно, незадолго до 15 сентября 1550 г., вопрос о слободах духовных феодалов получил частичное разрешение (об этом см. ниже, стр. 376). О судьбе слобод, принадлежавших светским землевладельцам, законодательство середины XVI в. молчит.


[Закрыть].

Для осуществления земельной реформы и упорядочения финансов необходимо было привести в известность наличный земельный фонд. В середине 40-х годов правительству Воронцовых не удалось завершить проведение переписи земель; теперь этот вопрос снова встал на повестку дня. Царь сообщал в «вопросах», что «приговорил есми писцов послати во всю свою землю писать и сметити… земли всякие, чьи ни буди». Если в дальнейшем «утяжют кого черес писмо лишьком, и то имати на меня, царя и великого князя» [1419]1419
  «Памятники русского права», вып. IV, стр. 579–580.


[Закрыть].

Это начинание, как будет показано далее, было осуществлено в 50-е годы XVI в.

К числу финансовых реформ относился проект ликвидации проездных пошлин (мыта) внутри страны за счет увеличения тамги. Мыт на порубежных заставах должен был взиматься по-прежнему. Таможенные перегородки между отдельными землями Русского государства, отражавшие незавершенность процесса изживания экономической раздробленности, препятствовали дальнейшему развитию товарно-денежных отношений.

Правительство Ивана Грозного в своем проекте ликвидации мыта хотело в какой-то мере удовлетворить требования торгово-ремесленного населения. Однако в середине XVI в. не сложились еще экономические предпосылки для осуществления намеченной реформы и только торговым уставом 1653 г., принятым в условиях складывания всероссийского рынка, проездные пошлины были ликвидированы [1420]1420
  СГГиД, ч. 3, стр. 490–493. Подробнее см. Ю. А. Тихонов, указ. соч., стр. 258–290.


[Закрыть].

В связи со стремлением упрочить отношения с Ногайской ордой, союзником Русского государства в борьбе с Казанью, в «вопросах» предполагалось обеспечить безопасность проезда ногайских послов и купцов на Русь и обратно под угрозой суровых санкций. Наконец, особым пунктом в «вопросах» выдвигалось пожелание ликвидировать корчмы, которые в годы обострения классовой борьбы представляли особую опасность, как место скопления элементов, недовольных существовавшим строем. Еще 28 декабря 1547 г. корчмы были уничтожены в Новгороде. В 1549 г. резко выступал против корчем в Пскове Ермолай-Еразм. Однако окончательно провести в жизнь ликвидацию корчем не удалось: слишком была велика заинтересованность в денежных поступлениях с продажи «пития». Дело ограничилось строгим наказом, чтобы корчмы держали специальные «излюбленные головы», и установлением высоких «заповедей» (штрафов) с тех крестьян, которые будут сами незаконно «питье держать на продажу», да и с самих «питухов» [1421]1421
  Грамота 1552 г. См. А. И. Копанев. Уставная земская грамота крестьянам трех волостей Двинского уезда («Исторический архив», т. VIII, 1953, стр. 7—20).


[Закрыть].

Если подвести некоторые итоги рассмотрению царских «вопросов», то можно констатировать далеко идущие намерения правительства удовлетворить земельные требования дворян за счет боярского землевладения, укрепить армию и государственные финансы.

* * *

Поход на Казань кончился неудачей. 23 марта 1550 г. царь вернулся в Москву [1422]1422
  ПСРЛ, т. XIII, ч, 1, стр. 160.


[Закрыть]. Настало время осуществлять ту программу, которая была провозглашена еще в феврале 1549 г. и разработана в феврале 1550 г.

В соответствии с правительственными планами военной реформы в июле 1550 г. был издан новый приговор о местничестве [1423]1423
  ДРК, стр. 142–143; ср. СГГиД, ч. 2, № 38, стр. 46–47. Сохранилось вольное изложение этого приговора в Никоновской летописи (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 267), откуда оно попало в текст татищевского издания Судебника 1550 г. с приложениями, послужившего источником для издателя «Актов исторических» (АИ, т. I, № 154). Приговор Никоновской летописи не может быть одним из приговоров конца 1549 – начала 1550 г. (И. Н. Жданов, например, полагал, что это владимирский приговор), ибо изложен не как экстраординарная мера на один поход, а как постоянно действующее распоряжение. Перед нами просто вольное изложение июльского приговора 1550 г. (а не текста, изданного Свиньиным, как это полагает И. И. Смирнов).


[Закрыть], подтвердивший и конкретизировавший постановление 1549 г. о местнических делах [1424]1424
  И. И. Смирнов считает, что был всего один приговор о местничестве, изданный якобы в ноябре 1549 г. (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 489–495). Этому противоречит факт существования двух датированных указов: от декабря 1549 г. и от июля 1550 г. Ссылка И. И. Смирнова на то, что «к июлю 1550 г. относится включение текста приговора о местничестве в Разрядную книгу» противоречит всем лучшим спискам пространной редакции разрядных книг (в том числе Эрмитажному № 390, л. 179–179 об.) и краткой (составленной в 1556 г.), где сообщается совершенно определенно, что «лета 7058 г. июля царь… приговорил отцом своим Макарьем митрополитом», т. е. составил приговор. Факт отсутствия этой даты в некоторых поздних (вторая половина XVII–XVIII в.) списках разрядных книг ничего не может изменить, ибо это отсутствие вторичного происхождения. Достоверность декабрьского приговора 1549 г. лучше всего характеризуется наличием в его тексте дьячих помет. Оба приговора имеют как общие черты, так и существенные различия, объясняющиеся дальнейшей выработкой норм, ограничивающих местничество. В приговоре 1550 г. в отличие от приговора 1549 г. более тщательно регламентируются местнические отношения воевод. Если в первом устанавливалось, что второй воевода большого полка должен быть «без мест» по отношению ко всем другим воеводам, то во втором устанавливалось, что он должен быть «без мест» лишь по отношению к большому воеводе правой руки. В приговоре 1550 г. специально оговаривалось, что воеводы всех полков считались «меньше» большого воеводы большого полка, так как ранее в этом полку просто вводилось звание большого воеводы. Воеводы левой руки отныне считались «не меньши» первых воевод передового и сторожевого полков. Приговор 1549 г. не может быть простым сокращением разрядного текста, ибо оба памятника имеют, как это показано выше, существенные различия, касающиеся местнического положения воевод.


[Закрыть]. Впрочем, приговор стремился не отменить, а лишь урегулировать местнические счеты. В нем прежде всего устанавливалось старшинство первого (большого) воеводы большого полка по отношению к воеводам всех других полков. Таким путем укреплялось единоначалие в армии. Эта реформа вполне соответствовала пожеланиям И. С. Пересветова, высказанным в сентябре 1549 г., о том, чтобы все военачальники подчинялись мудрому «паше», назначенному царем [1425]1425
  «А коли сам царь нейдет противу недруга, и он пошлет пашу мудраго во свое место царево, да всем пашам велит его слушати и чтити» («Сочинения И. С. Пересветова», М.—Л., 1956, Музейный список, л. 62 об.).


[Закрыть].

Приговором были упорядочены местнические взаимоотношения между воеводами. Второй воевода большого полка должен быть «без мест» с большим воеводой полка правой руки (т. е. оба они приравнивались в служебном и местническом отношениях). Остальные воеводы – правой руки, передового и сторожевых полков – должны быть «не менши» большого воеводы правой руки; а воеводы левой руки – не меньше воевод передового и сторожевых полков. Следовательно, первые воеводы передового и сторожевого полков приравнивались к первому воеводе правой руки, который был «без мест» со вторым воеводой большого полка. Воеводы левой руки соответствовали воеводам передового и сторожевого полка, но признавались «меньшими» воеводами по сравнению с воеводами правой руки. Приговор повышал роль и самостоятельное значение воевод отдельных полков на время военных операций. Вместе с тем принятое решение было явной уступкой княжеско-боярской знати, которая по преимуществу и назначалась на командные должности. Приговор в этой части был сформулирован так, что устанавливалось соподчинение воевод, но не устранялись возможности для их местнических счетов. Приговор говорил, что воеводы должны быть «без мест», «не менши» других и т. д., не предрешая вопроса об их местнических счетах. Это давало возможность правительству при назначении на высшие командные должности лавировать, избегать наиболее вопиющих несуразностей, порождаемых местничеством, не отменяя его окончательно.

Заключительная часть приговора запрещает местничество на «службе» с воеводами. Эта часть приговора безусловно содействовала укреплению дисциплины в дворянской армии, повышала роль воевод на время военных действий. Приговор в то же время давал какую-то гарантию боярской аристократии, что их чести «порухи» не будет. Компромиссный характер приговора объясняет его жизненность (он действовал около 100 лет) [1426]1426
  И. А. Коротков, указ. соч., стр. 12.


[Закрыть].

В целом июльский приговор 1550 г., ограничивший местнические счеты на основе сложившейся практики взаимоотношения воевод в полках, имел большое значение для поднятия боеспособности дворянской армии. Однако его значение уменьшалось тем, что боярская Знать не желала считаться с принятыми решениями и Зачастую нарушала запреты, принятые в 1550 г. К тому же никаких санкций за нарушение постановления приговор 1550 г. не вводил.

Наряду с попытками укрепления дисциплины дворянской конницы в середине XVI в. закладывается основа формирующегося постоянного (стрелецкого) войска. Уже с начала XVI в. в связи со значительными сдвигами, происшедшими в вооружении (распространение огнестрельного оружия), в составе русских вооруженных сил появляются отряды пищальников, свидетельствующие о зарождении на Руси элементов постоянной армии. Пищальники составили то основное ядро, из которого выросло стрелецкое войско.

На необходимости учреждения стрельцов «огненного боя» настаивал И. С. Пересветов, убежденный сторонник постоянного войска, оснащенного огнестрельным оружием.

Большинство советских исследователей датирует появление стрельцов 1550 г. и связывает его с известным сообщением Продолжения Хронографа 1512 г. о «выборе» Иваном Грозным «стрельцов ис пищалей» [1427]1427
  См. С. Л. Марголин, указ. соч., стр. 51; см. также его рецензию на книгу А, В, Чернова «Вооруженные силы Русского государства в XV–XVII вв.» («Вопросы истории», 1955, № 4, стр. 155).


[Закрыть]. При этом все исследователи подчеркивают важность организации стрелецкого войска, явившегося зародышем постоянной армии на Руси. Только А. В. Чернов относит возникновение стрелецкого войска к 1545 г. [1428]1428
  А. В. Чернов, Образование стрелецкого войска, стр. 283; его же, Вооруженные силы Русского государства в XV–XVII вв., стр. 46–47.


[Закрыть], основываясь на сведениях автора «Казанской истории» о стрельцах под 1546 г. и 1547 г. [1429]1429
  В июне 1546 г. касимовский царь Шах-Али отправился в Казань «не взя с собою… силы многия, ни стенобитнаго наряду, ни огневых стрелец» (ПСРЛ, т. XIX. СПб., 1903, стб. 285, ср. «Казанская история», М – Л., 1954, стр. 79). В походе на Казань 1547 г. участвовали «копейники», «тулоносцы, огненныя стрелцы» (ПСРЛ, т. XIX, стб. 57, 297).


[Закрыть]Сведения автора «Казанской истории» за 1546–1547 гг. нельзя воспринимать без должной критики. В этом произведении, составленном в 1564–1566 гг., т. е. спустя 15 лет после реформы 1550 г., стрельцами могли называться отряды пищальников, имевшиеся в русском войске [1430]1430
  Самый характер упоминания стрельцов автором «Казанской истории» вполне соответствует тому, что нам известно о пищальниках.


[Закрыть]. Но пищальники известны значительно ранее 1546–1547 гг.

Между сентябрем 1549 и августом 1550 г., очевидно, летом 1550 г. [1431]1431
  ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 532. Сообщение помещено под 7058 г., в конце сведений за этот год (после записи за июль 7058 и перед записью за октябрь 7059 г.).


[Закрыть], Иван Грозный учредил «выборных стрельцов ис пищалей 3000 человек, а велел им жити в Воробьевской слободе, а головы у них учинил детей боярских». Было создано 6 «статей» (или «приказов») по 500 человек стрельцов с «головами» во главе. Стрелецкие «статьи» делились на сотни, имевшие своих сотников, пятидесятских и десятских [1432]1432
  АИ, т. II, № 355, стр. 425–426; Тысячная книга, стр. 215–220.


[Закрыть]. Иван IV «жалованье стрельцом велел давати по четыре рубли на год» [1433]1433
  ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 532.


[Закрыть]. Итак, речь шла о реорганизации старых отрядов пищальников: «выборные стрельцы» созданы были «ис пищалей», т. е. из среды пищальников. Войско пищальников отныне стало именоваться стрелецким. Из него Иван Грозный выделил «выборный» отряд в 3000 человек. «Казанская история» сообщает, что Иван Грозный «еще ново прибави к ним огненных стрелцов много, к ратному делу гораздо изученых и глав своих не щадящих» [1434]1434
  ПСРЛ, т. XIX, стб. 44–45.


[Закрыть]. Вся организация стрелецкого войска представляла развитие отрядов пищальников. Реформа 1550 г. имела целью учредить «выборных стрельцов», правда, в какой мере она была осуществлена, остается неясным [1435]1435
  В подмосковном селе Воробьеве позднее стрельцов не было.


[Закрыть]. Во всяком случае с этого времени термин «пищальники» постепенно исчезает [1436]1436
  Н. Шпаковский писал: «После половины XVI в. пищальники не упоминаются, возможно предположить, что пищальников стали именовать стрельцами» (Н. И. Шпаковский, Стрельцны – ЖМНПр., 1898, № 9, стр. 138).


[Закрыть]; им только изредка именуются пушкари-пищальники [1437]1437
  ДАИ, т. I, № 91, стр. 141–143.


[Закрыть]. Для обеспечения стрелецкого войска вводился новый подворный налог – «пищальные деньги», который до этого собирался не повсеместно [1438]1438
  С. Б. Веселовский, Сошное письмо, т. I, стр. 146, 151, 152.


[Закрыть].

Стрельцы, сыгравшие большую роль в походах 1551–1552 гг. на Казань [1439]1439
  ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 163, 208, 211. См. подробнее А. В. Чернов, Образование стрелецкого войска, стр. 287–288: О стрельцах при Иване Грозном см. также И. А. Коротков, указ. соч., стр. 14–28.


[Закрыть], сделались ядром постоянного войска. Хорошо вооруженное стрелецкое войско имело значительное преимущество над дворянской конницей, постепенно уступавшей ему место. Недаром Энгельс отмечает, что «с развитием бюргерства пехота и артиллерия все больше становятся решающими видами вооруженной силы…» [1440]1440
  Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, стр. 156.


[Закрыть]

Однако прежде чем постоянное войско доказало свою жизненность и преимущества над дворянской конницей, должно было пройти немало времени. Пищальники-стрельцы в XVI в. и войска «нового» строя в XVII в. были этапами становления постоянной армии в России.

* * *

Бесспорно, самым крупным начинанием правительства Ивана Грозного после февральской декларации 1549 г. было составление в июне 1550 г. нового законодательного кодекса, который заменил устаревший Судебник 1497 г. Из 99 статей нового Судебника 37 были совершенно новыми, а в остальных текст предшествующего кодекса подвергся кардинальной переработке.

В литературе высказывались различные суждения о том, в какой обстановке началась работа над составлением Судебника. В речи на Стоглавом соборе 1551 г. Иван Грозный, обращаясь к освященному собору, сказал: «В преидущее лета бил есми вам челом и з бояры своими о своем согрешении, а бояре такоже, и вы нас в наших винах благословили и простили, а яз по вашему прошению и благословению бояр своих в прежних их винах во всех пожаловал и простил, да им же заповедал со всеми християны царствия своего в презних во всяких делех помиритися на срок. И боляре мои и все приказныя лица и кормленщики со всеми землями помирилися во всяких делех. Да благословилъся есми у вас тогды же Судебник исправити по старине и утвердити, чтоб был праведен суд и всякия дела непоколебима во веки. И по вашему благословению Судебник исправил и великия заповеди написал, чтобы то было прямо и брежно, суд бы был праведен безпосулно во всяких делех» [1441]1441
  «Макарьевский Стоглавник», стр. 16–17.


[Закрыть].

Опираясь на упоминание «преидущего лета» в речи Ивана Грозного, исследователи обычно относили их к 1550 г., т. е. ко времени составления Судебника: Стоглав датируется февралем 7059 г., а предшествующее лето падает на 7058, т. е. на сентябрь 1549 – август 1550 г. Однако в речи имеется как будто прямая ссылка на «Собор примирения», состоявшийся в феврале 1549 г.

Не противоречил ли Грозный себе, когда говорил о том, что приступил к составлению Судебника в 7058 г.? И. И. Смирнов, прямо не отвечая на этот вопрос, начало подготовительных работ все-таки связывает с собором 1549 г. [1442]1442
  И. И. Смирнов, Очерки, стр. 311.


[Закрыть]

Б. А. Романов предполагает «преидущее лето» отсчитывать не от последних заседаний Стоглава, а от предварительных совещаний накануне собора, например 15 сентября 1550 г., когда рассматривался приговор о церковных слободах. Но если не впадать в педантизм, пишет далее Б. А. Романов, то не следует «примеривать составление текста речи царя непременно к первым двум сентябрьским неделям 1550 г.». В этом случае хронологического разрыва не будет: «преидущее лето» по отношению к июлю – августу 1550 г. (7058 г.) будет 7057 г. (1548/49), т. е. когда и состоялся «Собор примирения». Следовательно, именно его и упоминает Иван Грозный, говоря о начале работ над Судебником [1443]1443
  Б. А. Романов, Судебник Ивана Грозного («Исторические записки», кн. 29, стр. 201–202); см. его же комментарий к Судебнику 1550 г. («Судебники XV–XVI веков», стр. 182–190).


[Закрыть].

С построением Б. А. Романова согласиться очень трудно уже потому, что речь Ивана Грозного все-таки была произнесена на Стоглаве, а не полугодом раньше, и «преидущее лето» неумолимо ведет нас к 1550 г. и возможно даже к февралю месяцу, когда были составлены так называемые «царские вопросы». С. О. Шмидт предположил, что в июне – июле 1550 г. состоялось заседание нового Земского собора [1444]1444
  С. О. Шмидт, диссертация, стр. 75, 85; «Памятники русского права», вып. IV, стр. 262–263.


[Закрыть]. На этом соборе, вероятно, в присутствии многочисленных служилых людей, вернувшихся из казанского похода, были приняты решения об отмене местничества, составлен Судебник, решено было испоместить тысячников, а также учреждено стрелецкое войско. Если не считать трудного для понимания текста Стоглава, остальные соображения С. О. Шмидта вполне убедительны [1445]1445
  На полях татищевского списка Львовской летописи есть следующая запись: «Да видя же князь великий, что и в судех неправды и грабления, оставя предков уложенья, судят но своей воли, и для того велел князь великий собрати от городов добрых людей по человеку, да и к тому бояр, околничих и дворецких велел сидети и Судебник со старых уложений делати, яко же зделав все крестным целованием утвердили, что держати в правду». А. И. Копанев считает, что эта запись подтверждает факт созыва Земского собора в 1550 г. (А. И. Копанев, Об одной рукописи, принадлежавшей В. Н. Татищеву, стр. 236–237; А. И. Копанев, А. Г. Маньков, Н. Е. Носов, указ. соч., стр. 121). Однако скорее всего эта запись связана с позднейшей вставкой в Хрущевскую степенную книгу, где тоже говорится о соборе 1550 г.: владелец этой рукописи мог ознакомить В. Н. Татищева с записью в Степенной книге.


[Закрыть].

Поскольку Судебнику 1550 г. в литературе посвящены обстоятельные исследования Б. А. Романова и И. И. Смирнова, а также тщательно выполненный историко-правовой обзор А. Г. Поляка, постольку мы в настоящей работе коснемся лишь тех сторон этого памятника, которые раскрывают основные черты его социальной и политической направленности.

Социальное законодательство, вошедшее в Судебник 1550 г., касается двух важнейших вопросов – землевладения и зависимого населения (крестьян и холопов).

Статья 85 Судебника, содержащая целое уложение о выкупе вотчин, вызвала в литературе оживленную полемику. Если С. В. Бахрушин ее смысл усматривал в «предоставлении преимущественного права выкупа княжеских вотчин членам рода» [1446]1446
  С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 350–351.


[Закрыть], то И. И. Смирнов, напротив, увидел в статье 85 мероприятие, проведенное в интересах дворянства и направленное против княжат и бояр [1447]1447
  И. И. Смирнов, Очерки, стр. 357–364.


[Закрыть]. Более правильно, как нам кажется, оценил эту статью Б. А. Романов, увидевший в ней следы компромиссной политики Избранной рады [1448]1448
  Б. А. Романов, К вопросу о земельной политике Избранной рады («Исторические записки», кн. 38, стр. 268–269).


[Закрыть].

Статья 85 озаглавлена «А в вотчинах суд» [1449]1449
  Здесь и ниже мы пользуемся текстом Судебника 1550 г., опубликованным в IV выпуске «Памятников русского права», ибо в основу академической публикации этого памятника издатели положили текст, изобилующий церковнославянизмами и не вполне исправно передающий протограф Судебника (Об этом см. рецензию А. А. Зимина на издание «Судебников XV–XVI веков» – «Вопросы истории», 1953, № 5, стр. 113–117).


[Закрыть]. Следовательно, в ней речь идет о вотчинном землевладении в целом. Так как дворянство все больше и больше начинало обеспечиваться поместьями, а не вотчинами, то совершенно ясно, что основное содержание статьи главным образом касалось землевладения феодальной знати. Статья провозглашает, что лица, продавшие вотчину, или их родственники, подписавшие купчую грамоту, лишаются права выкупа отчужденной земельной собственности. В данном случае закон стоит на стороне покупателя земли. Если мы вспомним, что боярство к середине XVI в. все больше и больше опутывалось сетью долговых обязательств, а монастыри, с одной стороны, и предприимчивые помещики, с другой, имели в своем распоряжении средства для покупки земли, то смысл основного положения статьи 85 станет ясным: закон содействовал отчуждению вотчинно-боярской земельной собственности. Дворянская направленность этого установления прояснится несколько позднее, когда в мае 1551 г. монастырям будет запрещено покупать земли.

Право выкупа земель (в течение 40 лет) оставалось за родичами, не подписавшими купчие грамоты [1450]1450
  Это право не распространялось на «куплю». Среди светских феодалов «купли» главным образом концентрировались в руках дворян, которые не были заинтересованы в сохранении права родового выкупа.


[Закрыть]. Эта весьма существенная оговорка сделана в интересах родичей лиц, продававших землю, т. е. главным образом вельможных землевладельцев. Сам срок предъявления претензий – 40 лет – был очень большим. Так, еще в 1532 г. каширским посадским людям было отказано в их претензии на мельницу, потому что они не били челом 30 лет [1451]1451
  АГР, т. I, № 57, стр. 104.


[Закрыть]. Вместе с тем внесение в закон строго определенного срока ограничивало в какой-то мере претензии родичей лиц, продавших землю.

Статья 85, касаясь в сущности лишь вопроса о купле родовых земель, не могла дать хоть сколько-нибудь значительный резерв земли, необходимый для обеспечения дворянства. Правительству приходилось искать новых источников для испомещения служилых людей.

Второй закон, относящийся к проблеме землевладения, это статья 43, провозгласившая ликвидацию тарханов: «торханых (грамот. – А. 3.) вперед не давати никому; а старые грамоты тарханные поимати у всех» [1452]1452
  О термине «тарханная грамота» см. С. М. Каштанов, К вопросу о классификации и составлении заголовков жалованных грамот («Исторический архив», 1956, № 3, стр. 211–217).


[Закрыть].

И. И. Смирнов считает, что статья «наносила удар по основным группам привилегированных землевладельцев – тарханников» [1453]1453
  О термине «тарханная грамота» см. С. М. Каштанов, К вопросу о классификации и составлении заголовков жалованных грамот («Исторический архив», 1956, № 3, стр. 211–217).


[Закрыть]. Еще С. Б. Веселовский установил, что после 1506 г. светским землевладельцам тарханные грамоты не выдавались [1454]1454
  С. Б. Веселовский, Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси, т. I, стр. 138.


[Закрыть]. Следовательно, статья 43 своим острием была направлена против податных привилегий духовных феодалов. Исследователей уже давно смущал факт существования тарханов в более позднее время и вторичная их ликвидация в 1584 г. Если А. С. Павлов и С. В. Рождественский высказали мысль, что статья 43 на практике не применялась [1455]1455
  А. С. Павлов, Исторический очерк секуляризации церковных земель в России, ч. 1, Одесса, 1871, стр. 116; С. В. Рождественский, указ. соч., стр. 138.


[Закрыть], то Б. А. Романов считал, что статья 43 «носит чисто декларативный характер и сформулирована (в своей тарханной части) как предписание, обращенное… к самой верховной власти» [1456]1456
  А. Романов, Судебник Ивана Грозного, стр. 211; ср. «Судебники XV–XVI веков», стр. 226.


[Закрыть]. Анализ жалованных грамот, проведенный С. М. Каштановым, позволил сделать вывод, что статья 43 Судебника имела совершенно конкретное содержание, т. е. ликвидацию тарханов.

С 1549 г. в новых жалованных грамотах уже нет, как правило, освобождения иммунистов от уплаты основных податей, в том числе ямских денег. Вторая часть статьи 43 («грамоты тарханные поимати») была осуществлена несколько позднее, в 1551 г., во время майского пересмотра жалованных грамот [1457]1457
  «Памятники русского права», вып. IV, стр. 288–289; С. М. Каштанов, дипломная работа, стр. 470–474.


[Закрыть].

О недвижимом имуществе в городах Судебник молчит.

Вторую группу статей Судебника составляют законы о крестьянах и холопах. Статья 88 Судебника 1550 г. о Юрьевом дне по существу лишь с небольшими дополнениями повторила статью 57 Судебника 1497 г. [1458]1458
  Увеличение пожилого на два алтына (1 руб. и 2 алтына вместо 1 рубля по Судебнику 1497 г.) в условиях значительного роста цен не может свидетельствовать об осложнении крестьянского выхода в середине XVI в. по сравнению с концом XV в.


[Закрыть]Как правильно пишет И. И. Смирнов, в вопросе о крестьянах Судебник 1550 г. занимает консервативную позицию [1459]1459
  И.И. Смирнов, Очерки, стр. 376.


[Закрыть],—по его словам, – не создает нового этапа в истории развития крепостного права» [1460]1460
  И.И. Смирнов, Очерки, стр. 379.


[Закрыть] Но эти верные соображения, к сожалению, не получили у И. И. Смирнова должного объяснения, ибо противоречили его же концепции о дворянском существе законодательства середины XVI в. В обстановке роста классовой борьбы правительство Адашева не рискнуло пойти на дальнейшее закрепощение крестьян, хотя к этому сводились требования дворян. К тому же, феодальная знать была меньше заинтересована в скорейшей ликвидации крестьянского выхода и добилась сохранения в законодательстве старинного установления конца XV в., которое шло вразрез с практикой, а не отличалось действенностью, как то полагает И. И. Смирнов [1461]1461
  И.И. Смирнов, Очерки, стр. 378


[Закрыть](фактически крестьянский выход был крайне затруднен).

Двойственный характер носят статьи о холопах. Статья 76 Судебника 1550 г. воспроизводит с небольшими уточнениями статью 66 Судебника 1497 г. Так, например, для обращения тиуна в холопы требуется предъявить на него полную или докладную грамоту. В частности, сельского тиуна нельзя было «похолопитъ» без предоставления докладной грамоты [1462]1462
  «А по тиунству без полные и без докладные не холоп; а по селскому ключу без докладные не холоп» («Памятники русского права», вып. IV, стр. 254).


[Закрыть].

В статье 88 содержится разрешение «холопить» крестьян, не считаясь с Юрьевым днем, причем даже без уплаты господину пожилого («которой крестьянин с пашни продасться кому в полную в холопи, и он выйдет безсрочно ж и пожил ово с него нет») [1463]1463
  Б. А. Романов считает, что 88 статьею законодатель как бы пригрозил феодалу не доводить до предела эксплуатацию крестьян, ибо в противном случае ему грозит бесспорный уход крестьян в холопы (Б. А. Романов, О полном холопе и сельском попе в Судебнике Ивана Грозного, стр. 140–145).


[Закрыть]. Если вспомнить позднейшее законодательство начала XVII в., то в нем мы сможем найти категорические постановления о том, что крестьян (за исключением голодных лет), перешедших к кому-либо в холопы, следовало «по крестьянству» выдавать их прежним господам [1464]1464
  «Памятники русского права», вып. IV, стр. 540–541.


[Закрыть]. Совершенно иное дело статья 88 Судебника, которая стоит на страже холоповладельцев, т. е. в первую очередь феодальной знати.

О том, какие круги господствующего класса были наиболее крупными холоповладельцами, говорит статья 81 Судебника. Этой статьею запрещается «холопить» детей боярских, годных исполнять служилые обязанности. «Холопили» таких дворян, конечно, княжата и бояре [1465]1465
  В Дворовой тетради 50-х годов XVI в. упоминается даже очевидно обнищавший князь И. А. Шелешпанский, который «в холопех умре» (Тысячная книга, стр. 147).


[Закрыть]. Статья 81 оберегала детей боярских от «похолопления» и отвечала их интересам.

Впервые в истории русского законодательства Судебник 1550 г. говорит о служилой кабале. Появление специальной (78) статьи о служилой кабале свидетельствовало о развитии к середине XVI в. служилого холопства.

В статье 78 говорится, что в случае установления кабальных отношений («станут на собя давати кабалы за рост служити») служилые кабалы можно составлять на сумму не свыше 15 рублей («боле пятинатцати рублев на серебряника кабалы не имати»). Закон не имел обратного действия, поэтому старые кабалы сохраняли свою силу, но только в том случае, если они были заново подтверждены (подписаны дьяком и скреплены боярской печатью). Кабалу можно было составить лишь на свободного человека («на волных людей»); служилые кабалы, составленные на полных и докладных холопов, признавались недействительными.

Б. А. Романов обратил внимание, что 15-рублевый максимум, из которого исходит составитель Судебника 1550 г., во много раз превышал сложившуюся практику: служилая кабала первой половины XVI в. не знает суммы более 10 рублей [1466]1466
  Б. А. Романов, К вопросу о 15-рублевом максимуме в служилых кабалах XVI в., стр. 328.


[Закрыть]. В среднем кабалы даже в 60–70-х годах XVI в. составлялись на 3–4 рубля [1467]1467
  РИБ, т. XVII, № 75, 281, 317; в 1553 г. была составлена на 3 рубля докладная кабала «на сельский ключ» (ААЭ, т. I, № 237, стр. 240–241). Очевидно, подобные случаи для служилых кабал были явлением массовым.


[Закрыть]. Иногда кабалы на ремесленников достигали более высокой суммы (например, один сапожник в 1574/75 г. составил кабалу на 8 рублей [1468]1468
  РИБ, т. XVII, № 470, стб. 171.


[Закрыть]). Впрочем, когда в кабалу вписывалось все семейство, величина долга возрастала. Составленная в 1574/75 г. кабала на 3 человек знает долг и в 15 рублей [1469]1469
  РИБ, т. XVII, № 68, стб. 24.


[Закрыть]. Но это единичный случай. Введение максимума отвечало пожеланиям дворянства, заинтересованного в том, чтобы не допускать переманивания закабаляемых «людей» путем повышения величины ссуды. Однако сами размеры максимума были очень велики, что соответствовало скорее интересам феодальной аристократии, чем служилой мелкоты [1470]1470
  Б. А. Романов, К вопросу о 15-рублевом максимуме в служилых кабалах начала XVI в., стр. 335.


[Закрыть].

Посадским людям – закладчикам посвящена статья 91, провозгласившая, что «торговым людем городцким в манастырех в городских дворех не жити». П. П. Смирнов полагал, что в статье воспроизведен в какой-то мере текст несохранившегося указа о слободах Ивана III, на который ссылался Иван Грозный в речи, обращенной к Стоглаву [1471]1471
  П. П. Смирнов, Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII в., т. I, стр. 114.


[Закрыть]. Так это или иначе, но статья 91 еще не решала вопроса о слободах по существу и к этой теме правительству пришлось вернуться уже в конце 1550 г. Общее постановление, направленное на борьбу с закладничеством, показывало возросшую роль посада и стремление правительства учесть в какой-то мере требования горожан.

Особое внимание Судебник уделяет вопросам центрального и местного управления. В этом законодательном памятнике уже намечаются основные направления, по которым будет проходить перестройка государственного аппарата в 50-е годы XVI в.

Одна из примечательных черт истории реформ государственного аппарата 30–50-х годов XVI в. сводится к тому, что преобразования начинаются с местного управления. Это вызывает в дальнейшем необходимость перестройки центральных органов власти. Причиной было сохранение пережитков феодальной раздробленности в стране: спаять воедино разнородные территориально-административные элементы можно было только после создания необходимых предпосылок на местах.

Судебник 1550 г. наглядно отразил эту особенность в истории государственного аппарата: его нововведения касаются главным образом наместничьего управления, но наряду с этим он уже вводит существенные новшества, связанные с усилением центрального правительственного контроля над деятельностью наместников и волостелей.

Сохраняя в целом старую кормленую систему, Судебник 1550 г. вносит в нее коррективы, ограничивающие власть наместников и волостелей. Это ограничение идет по двум линиям: во-первых, сокращается объем судебных полномочий наместников и, во-вторых, усиливается контроль над наместниками как со стороны местной, так и центральной администрации. Статьею 60 дела о «ведомых разбойниках» изымаются из компетенции наместников и передаются в ведение губных старост. Таким образом, впервые губная реформа, проводившаяся ранее в отдельных уездах, приобрела общегосударственное признание. Но компетенция губных старост оставалась еще узкой: дела о «лихих людях», совершавших «татбу или душегубство или какое другое дело, опричь разбою», оставались в ведении наместников [1472]1472
  Некоторое исключение составляли дела о «татьбе», в решении которых губные старосты принимали участие в соответствии с губными грамотами («по губным грамотам»). Характер участия этих старост в наместничьем судопроизводстве по делам о татьбе рисует губной наказ 1549 г. (ААЭ, т. I, № 224).


[Закрыть].

Большое практическое значение имела статья 64, согласно которой детей боярских наместники должны были судить «по всем городом по нынешним царевым государевым жаловалным по их вопчим грамотам». К сожалению, ни одной «вопчей» грамоты до нас не дошло, что затрудняет понимание текста статьи 64 [1473]1473
  Правда, в правой грамоте 15 января 1552 г. в Нижний Новгород, говорящей о грабеже, совершенном группой нижегородских детей боярских, упоминается, что они «воеводам и старостам несудимы». Дворецкий Д. Р. Юрьев, осудивший нижегородцев, велел взять пошлины на ответчиках «по их жаловальной грамоте по нижегороцкой, а не будет грамоты… взять по Судебнику» (Н. П. Лихачев, Сборник актов, стр. 220 и след.). Вероятно, перед нами упоминание об одной из «вопчих грамот» детей боярских.


[Закрыть]. Речь, очевидно, идет о реализации того порядка судопроизводства над детьми боярскими, который провозглашен 28 февраля 1549 г. («наместникам детей боярских не судити ни в чем, опричь душегубства и татьбы и разбоя с поличным»).

Контроль над наместничьей властью усиливался статьей 68, которая вводила обязательное участие старост и целовальников в судопроизводстве наместников. Строго контролировалась и деятельность наместничьей администрации: в случае если до или после суда «наместничи или волостелины люди учнут давати от кого на поруки, и по ком поруки не будет», то, прежде чем взять под стражу этих людей, они должны быть предварительно «явлены» в городе городовому приказчику, дворецкому, старосте и целовальникам, а в волостях – старостам и целовальникам.

Строгому надзору должны были, по мысли составителей Судебника, подвергаться наместники и со стороны центральных учреждений.

Статья 71 устанавливает, что наместники «без докладу» не могли «татя и душегубца и всякого лихово человека… ни продати, ни казнити, ни отпустити». Эта статья, казалось бы, противоречит статье 60, где говорилось, что если на кого-либо «доведут татбу или душегубство или иное какое лихое дело… а будет ведомой лихой человек, и намеснику или волостелю велети того казнити смертною казнью». И. И. Смирнов видит различие этих статей в том, что «статья 60 имеет в виду не вообще душегубство, разбой и татьбу, а совершение этих преступлений ведомыми лихими людьми» [1474]1474
  И. И. Смирнов, Очерки, стр. 327.


[Закрыть]

Но ведь и статья 71 говорит о «всяком лихом человеке», так что вряд ли разницу следует видеть в акценте на «ведомость» этого человека. Б. А. Романов полагает, что вопрос о наказании «ведомых лихих людей» решался в статье 60, а статья 71 говорит о контроле их наместничьим судом, не интересуясь степенью наказания лихих людей [1475]1475
  «Судебники XV–XVI веков», стр. 272.


[Закрыть]. А. Г. Поляк стремится объяснить противоречие тем, что к 1550 г. губные органы были введены не повсеместно и статья 60 отразила старый порядок судопроизводства, а статья 71 уже говорит главным образом о делах, касающихся «лихих людей» из служилого сословия [1476]1476
  «Памятники русского права», вып. IV, стр. 312.


[Закрыть]. С этим нельзя согласиться, потому что статья 71 не выделяет детей боярских из среды «лихих людей», а статья 60 знает губные учреждения, т. е. не может относиться к судопроизводству до введения губной реформы. Вероятнее всего, статья 60 определяет меру наказания «ведомым лихим людям», тогда как статья 71 развивает старое положение о порядке суда над ними.

А. Г. Поляк считает, что дела о татях и разбойниках должны были докладываться боярской комиссии по разбойным делам [1477]1477
  «Памятники русского права», вып. IV, стр. 313.


[Закрыть]. Это весьма вероятно. Вспомним, что в губных паказах, изменявших сложившийся порядок вещей, предписывалось старостам «списков… к боярам к докладу не посылати» [1478]1478
  «Памятники русского права», вып. IV, стр. 185.


[Закрыть].

Органом каждодневного, если так можно выразиться, контроля над наместниками были кормленые дьяки. Функции этих дьяков специально изучались П. А. Садиковым [1479]1479
  П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 212–223. Возражая П. А. Садикову, И. И. Смирнов считает, что над наместниками осуществляли контроль не кормленые дьяки, а «бояре и дворецкие и казначеи и дьяки, у кого будут которые городы в приказе» (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 323). Если в эту формулу вкладывать представление о приказах (как это делает сам И. И. Смирнов на стр. 321–322), то она будет неверна. Если же не создавать искусственно разветвленной системы приказов с их территориальным размежеванием, то формула статьи 72 не будет противоречить мнению П. А. Садикова.


[Закрыть]. Кормленые дьяки выдавали наместникам уставные грамоты, а местному населению доходные списки, т. е. документы, которыми определялись судебные и финансовые прерогативы кормленщика. По статье 47 Судебника 1550 г. кормленые дьяки осуществляли контроль над исполнительной судебной властью.

Специальной статьей (75) гарантировалось удовлетворение иска тому потерпевшему, который бил челом на наместников и их людей, если ответчики не являлись на суд. Установлена была форма явки на суд, при нарушении которой «истцовы иски по жалобницам и неделщиков езд» доправлялись на ответчике. Однако санкцию на немедленный вызов наместника и его «людей» на суд путем посылки приставов «з записьми» по «приказным» (т. е. связанным с должностными Злоупотреблениями) и разбойным делам должна была давать Боярская дума в целом («бояре, приговоря вместе»), а не один какой-либо боярин с дьяком (например, глава боярской комиссии по разбойным делам и т. п.).

В статье 75, следовательно, видны как общая тенденция к ограничению самоуправства наместников, так и стремление оградить притязания дворянства верховной властью Боярской думы.

Значительно меньше в Судебнике Ивана Грозного материала о центральных правительственных учреждениях и их функциях. И это понятно, ибо перестройка центральных ведомств в 1550 г. только еще начиналась.

В литературе распространено мнение, что Судебник 1550 г. говорит о сложившейся приказной системе. Это мнение нуждается в пересмотре.

«Приказом» еще в XIV–XV вв. называли повеление, распоряжение, поручение, а лицо, выполнявшее административно-хозяйственное поручение князя или другого феодала, – «прикащиком».

В смысле «поручены» употреблен термин «приказаны» в Судебнике 1497 г. [1480]1480
  По статье 2 Судебника 1497 г. «жалобника» полагалось «к тому… послати, которому которые люди приказаны ведати». И. И. Смирнов ошибочно видит в статье 2 отправление «суда по приказам» (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 321). Л. В. Черепнин справедливо пишет, что в 1–2 статьях Судебника «нет данных, указывающих на оформление приказной системы» («Судебники XV–XVI веков», стр. 43).


[Закрыть]Однако в этом памятнике нет еще «приказов» – учреждений. Понятие «в приказе» связывается в источниках первой половины XVI в. чаще всего с управлением дворцовыми ведомствами.

Н. П. Лихачев [1481]1481
  Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 30.


[Закрыть], а за ним и другие считают, что приказ-учреждение впервые упоминается в грамоте 1512 г. Однако в ней говорится всего-навсего об обязанности передавать деньги дьякам как обычным, так и дворцовым «или кто на их место в тех приказах будут иные диаки» [1482]1482
  ААЭ, т. I, № 155, стр. 125.


[Закрыть], т. е. тем, кто будет исполнять их обязанности [1483]1483
  То же самое в грамоте 1550 г., согласно которой велено деньги передавать дьякам Н. Ф. Нуриеву с «товарищи» «или кто в том приказе иные дьяки будут», т. е. кто будет ведать сбором этих денег (там же).


[Закрыть]. «Приказ-распоряжение» иногда становился и названием самого объекта, который поручался административному лицу. Так, в новгородской писцовой книге 1552/53 г. записано о некоем Богдане, который «был сушилной ключник, и государь Богдана от того приказу отставил» [1484]1484
  НПК, т. IV, СПб., 1886, стб. 559.


[Закрыть]. Приказ здесь – ведомство сушильного ключника.