Текст книги "Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)"

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Широкое осуществление губной реформы привело к необходимости перестроить и центральное ведомство по губным делам: на месте старой временной комиссия бояр, «которой разбойные дела приказаны», в 1555 г. создано постоянное учреждение – Разбойная изба [1720]1720
  В губных наказах 1555 г. появляются уже термины «Губная изба», «Разбойная изба» наряду со старым термином «бояре, которым разбойные дела приказаны». Так, в Медынском наказе 25 августа 1555 г. говорится «отписывати и бояром в Губную избу» и в другом месте – «отписывати о том к бояром в Розбойную избу» (Там же, вып. IV, стр. 184, ср. стр. 181, 182). Упоминаемая в 1552 г. «Разбойная изба» означала еще помещение, где заседали бояре, «которым разбойные дела приказаны» (Сб. РИО, т. LIX, стр. 365). В приговоре 18 января 1555 г. еще упоминаются бояре, «которым розбойные дела приказаны» («Памятники русского права», вып. IV, стр. 358).


[Закрыть]. Во главе ее в мае 1555 г., очевидно, стояли бояре Д. И. Курлятев и И. М. Воронцов, а в ноябре того же года – боярин И. А. Булгаков [1721]1721
  «Памятники русского права», вып. IV, стр. 360; Он же упоминается в декабре 1558 г. (АИ, т. I, № 154). Дьяками Разбойной избы в 1555 г. были Г. Пестов и Б. А. Щекин (А. А. Зимин, Губные грамоты XVI в., стр. 220, 229), последний подписывал еще губные грамоты в сентябре 1549 г. (ААЭ, т. I, № 224). В феврале 1556 г. губными делами ведал дьяк В. Неелов. (Акты Юшкова, № 178), в декабре 1558 г. дьяк Ю. Баженин (АИ, т. I, № 154). Очевидно, в 60-е годы XVI в. дьяками Разбойного приказа были В. Щелкалов и М. Вислово (ААЭ, т. II, № 225, стр. 386); в 1571 г. дьяками Разбойной избы были У. А. Горст-кин и Г. М. Станиславов (ААЭ, т. I, № 281, стр. 320). В феврале 1570 г. Разрядной избой ведал А. Щелкалов (Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 192). В мае – июне 1573 г. губными делами ведали печатник Б. И. Сукин, дьяки Дружина Владимиров (Лазарев) и Иван Михайлов (П. А. Садиков, Из истории опричнины XVI в. – «Исторический архив», т. Ill, М.—Л., 1940, стр. 267–270, ср. АЮБ, т. II, № 230). В конце 60-х годов, во всяком случае до 1570 г. во главе Разбойной избы был Григорий Шапкин. (Г. Штаден, указ. соч., стр. 80).


[Закрыть].

В канцелярии Разбойной избы в 1555–1556 гг. была составлена специальная указная книга, содержавшая собрание хронологически подобранных указов, относившихся к компетенции данного учреждения.

До недавнего времени текст этой книги не был известен; о ней существовали лишь случайные упоминания. Так, в самом начале уставной книги Разбойного приказа 1617 г. говорилось: «При государе царе и великом князе Иване Васильевиче всеа Росии в уставной книге написано, которая книга была в Разбойном приказе за приписью дьяков Василья Щелкалова и Мясоеда Вислова» [1722]1722
  «Памятники русского права», вып. V, М., 1959, стр. 188.


[Закрыть]. В уставной книге Земского приказа приводилась выдержка из указной книги Разбойной избы 1555–1556 гг. с вводным замечанием: «И в Розбойном приказе в указной книге лета 7064 году написано» [1723]1723
  «Памятники русского права», вып. V, М., 1959, стр. 336.


[Закрыть].

Указная книга обнаружена нами в интереснейшем сборнике конца XVII в., содержащем русские законодательные памятники XI–XVII вв. [1724]1724
  Книга издана: «Памятники русского права», вып. IV, стр. 179–185; 356–370. Подробнее описание сборника см. А. А. Зимин, Губные грамоты XV в., стр. 212–214.


[Закрыть]

В состав указной книги входят: 1) приговор о разбойных делах 18 января 1555 г.; 2) память 5 мая 1555 г. с указом о порядке взыскания долгов; 3) Медынский губной наказ 25 августа 1555 г.; 4) доклад 26 ноября и указ 28 ноября 1555 г. о сыске «лихих людей»; 5) приговор 22 августа 1556 г. по губным делам. Материалы указной книги 1555–1556 гг. показывают разработку важнейших мероприятий правительства, направленных к завершению губной реформы.

* * *

В те же, 1555–1556 гг. наряду с губной происходило осуществление и земской реформы, приведшее к ликвидации системы кормлений. Выработанный в эти годы формуляр уставной земской грамоты резко отличался от аналогичных актов 1551–1552 гг. [1725]1725
  Грамоты: 11 августа 1555 г. – посадским людям Соли-Переяславской. (С. А. Шумаков, Губные и земские гпамоты, стр. 110–113), 15 августа 1555 г. – переяславским рыболовам (ААЭ, т. I, № 242), 15 октября 1555 г. – крестьянам двух волостей Устюжского уезда (там же, № 243), сентябрь 1556 г. – Двинская грамота (там же, № 250). В марте 1555 г. действовало земское управление на Вологде, Белоозере и Романове (77. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 250).


[Закрыть]Основные отличия сводятся к следующему. В преамбуле грамот 1555–1556 гг. говорилось не о злоупотреблениях наместничьей администрации в том или ином районе и «учинении» там земского управления, а вопрос ставился более широко: «Что наперед сего жаловали есмя бояр своих и князей и детей боярских, городы и волости давали им в кормленья, и нам от крестьян челобитья великие и докука была беспрестанная». И поэтому «мы, жалуючи крестьянство, для тех великих продаж и убытков, наместников и волостелей и праветчиков от городов и от волостелей отставили». «Излюбленные старосты» должны были «судити и управа чинити по Судебнику и по уставной грамоте, как есмя уложили о суде во всей земле» [1726]1726
  ААЭ, т. I, № 242, ср. № 243, 250.


[Закрыть].

Итак, реформа к 1555 г. из мероприятий в отдельных районах страны приняла общегосударственный характер.

Далее, если на первом этапе реформы губные дела передавались земским излюбленным головам, то теперь эти дела изымались из компетенции излюбленных старост (так стали чаще всего в грамотах именоваться головы) и передавались в губные органы. Мероприятие это связано с дальнейшим обострением классовой борьбы: губные старосты из дворян оказались более надежными карательными органами, чем земские власти, выбиравшиеся из местных посадских людей или крестьян [1727]1727
  Однако передача дел о «лихих людях», особым губным старостам в черносошных волостях оказалась, как это показал А. И. Копанев на примере Устьинских волостей, нежизненной: разбойные дела в конце XVI – первой половине XVII в. переходят в руки земских судей («Судебники XV–XVI веков», стр. 494).


[Закрыть].

Постепенно расширялся и круг выборных лиц земской администрации. Теперь уже наряду с земским старостой и дьяком («кому у них судные дела писати») предписывалось избрать целовальников, «кому бы у них можно с выборными старостами в суде быти».

Стремясь добиться заинтересованности в исправном отправлении судебных обязанностей и сбора оброка за «наместнич корм» правительство обещало «обелить» пашню земских старост от податей и повинностей («с их вытей, что за ними пашни, пошлин и податей всяких имати не велим, да и сверх того пожалуем»). С другой стороны, злоупотребления излюбленных старост (взимание посулов, насилия и т. п.) карались смертной казнью.

Завершение земской реформы привело к изменению и в центральных финансовых органах. Кормленый окуп с Ваги и Каргополя до 1560 г. продолжал собирать дьяк Истома Новгородов. Из ведомства И. Новгородова и его преемника И. М. Висковатого около 1561/62 г. выросла четверть дьяка В. Б. Колзакова (позднее Каргопольская) [1728]1728
  См. грамоту 1561/62 г. с первым упоминанием четверти. (М. А. Дьяконов, Дополнительные сведения о московских реформах половины XVI века, стр. 197).


[Закрыть]. Из кормленых функций Путилы Михайлова (Нечаева), осуществлявшихся на Двине, к тому же, 1561/62 г. выросла четверть этого дьяка [1729]1729
  См. П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 235–237; ср. запись 7070 г. о раздаче «из четверти» дьяка Путилы Михайлова (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Музейное собр., № 2423, л. 101).


[Закрыть]. Сбором кормленого окупа занимался и дьяк Угрим Пивов [1730]1730
  П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 239–245.


[Закрыть].

Однако до введения опричнины четверти переживали только стадию формирования и кормленые функции были часто лишь дополнительными к основным обязанностям дьяков. Это давало возможность финансировать возроставшие потребности образовывавшихся приказов.

Около 1554/55 г. финансовое ведомство дьяка Юрия Сидорова, о котором мы упоминали в предыдущей главе, в связи с ростом числа податей, распалось. Из него выделилось учреждение, сбиравшее пищальные деньги и другие военные подати (во главе с самим Сидоровым), ведомство по сбору торговых пошлин и налогов (дьяка Тр. Митрофанова), и Большой приход для сбора ямских и приметных денег (дьяк Угрим Львов-Пивов) [1731]1731
  Первое упоминание о Большом приходе имеется в грамотах, помеченных маем 1555 г., (М. А. Дьяконов, Акты, вып. II, № 19, стр. 15–17; ср. П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, приложения № б—7; ср. ДАИ, т. I, № 94). На дате 1553/54 г., как времени основания Большого прихода, настаивает П. А. Садиков. (П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 268). Он исходит из того, что в грамоте 1555 г. говорится об уплате податей в казну еще в 1554 г. Это, однако, еще не означает, что Большой приход тогда уже существовал. Во всяком случае уже для мая 1559 г. о нем можно говорить с полной уверенностью.


[Закрыть]. Если первые два ведомства уже вскоре перестали существовать [1732]1732
  С 1559 г. таможенные деньги поступают уже в Большой приход.


[Закрыть], то последнему предстояло позднее сделаться важнейшим финансовым учреждением страны [1733]1733
  Его дьяками были: до 1562 г. – У. Львов, с 1562 до 1564–1567 гг. – М. Мелентьев и И. Б. Коренев: в 1567–1571 гг. – И. Б. Котэенев, П. Родионов; в 1571–1581 гг. – С. Лихачев. (П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 298).


[Закрыть].

Создание Большого прихода являлось важным этапом в централизации русских финансов. Однако степень этой централизации преувеличивать не следует. Во-первых, ряд государственных податных налогов собирался в других ведомствах (в четвертях, Ямской избе и др.). Во-вторых, другим ведомствам был подчинен ряд территорий «во всем» (четвертям, Большому дворцу и казн«) [1734]1734
  П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр.279.


[Закрыть].

Ямское ведомство в 50-х годах XVI в. было еще теснейшим образом связано с казною. В 1556 г. распоряжения о ямах посылали дьяки Андрей Васильев и Иван Выродков [1735]1735
  ДАИ, т. Т, № 104, 105. Возможно, в 1555 г. ямскими делами ведал И. С. Мацнев и И. Копьев. (ДАИ, т. I, № 51-IIT. № 70-1, № 89—136).


[Закрыть]. Оба они одновременно выполняли и разрядные функции. Роль Ямской избы в 50–60-х годах XVI в. выросла в связи с возросшим значением денег «ямским охотникам на подмогу», ставших одним из важнейших прямых налогов [1736]1736
  Возник, по мнению С. Б. Веселовского, вскоре после 1556 г. (С. В. Веселовский, Сошное письмо, т. И, стр. 348).


[Закрыть]. В эти же годы наряду с деньгами начали с сох набирать ямских охотников, а для них ставить ямские слободы [1737]1737
  И. Я. Гурлянд, указ. соч., стр. 94.


[Закрыть]. И. Я. Гурлянд полагает, что Ямская изба обособилась от казны в специальное ведомство в начале 60–70-х годов [1738]1738
  И. Я. Гурлянд, указ. соч., стр. 299.


[Закрыть]. В 70–80-х годах XVI в., однако, ямские обязанности выполняют еще четвертные дьяки [1739]1739
  А. Арцыбашев в 1578 г., а в 1582 г. Т. Федоров были ямскими дьяками и одновременно четвертными (И. Я. Гурлянд, указ. соч., стр. 302; ср. П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 344–346 и след.). В 1579 г. ямскими дьяками были Ст. Лихачев («Исторические акты ярославского Спасского монастыря», т. I, № XLIX, стр. 59), Стахей Иванов и Меньшой Башев (там же, № L, стр. 60).


[Закрыть].

До настоящего времени в исторической литературе считалось, что в 1555 или 1556 г. был издан особый указ (или приговор), согласно которому в Русском государстве отменялась система кормлений и вводилось земское управление [1740]1740
  См., например, «Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV в. – начало XVII в.», стр. 327; А. И. Копанев, А. Г. Манъков, Н. Е. Носов, указ. соч., стр. 126.


[Закрыть].

Речь шла о так называемом «приговоре» об отмене кормлений (7064 г.), помещенном вместе с «приговором» об отмене местничества (7058 г.) в списке Оболенского Никоновской летописи сразу же вслед за текстом, которым оканчивается Патриарший список летописи. В последнем они отсутствуют [1741]1741
  Летописный текст с 1542 г. до 1556 г. в списке Оболенского списан с Патриаршего списка (С. Ф. Платонов, Сочинения, т. I, СПб., 1912, стр. 223; Н. Ф. Лавров, указ. соч., стр. 89–90).


[Закрыть]. Приговоры разрывают последовательное изложение событий, происшедших в марте 1556 г. Они находятся после сведений от 21 марта [1742]1742
  Вслед за ними (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 269) помещен рассказ «О приведении крымских языков», помеченный неопределенно «месяца марта».


[Закрыть]и носят характер вставки.

Судя по Никоновской летописи, «приговор» был издан в 7064 г. (1 сентября 1555 – август 1556 г.) [1743]1743
  По местоположению «приговора» в тексте летописи его можно было бы датировать мартом 1556 г., однако вставочный характер «приговора» не дает основания для такой датировки.


[Закрыть]. У В.Н. Татищева, приводящего в дополнениях к Судебнику «приговор» по тексту Никоновской летописи, имеется дата 20 сентября 1555 г. [1744]1744
  «Судебник царя и великого князя Ивана Васильевича…» (далее – Судебник), изд. 2-е, М., 1786, стр. 131. Не вставил ли приговоры 7058 и 7064 гг. из Никоновской летописи в состав дополнительных статей Шлецер, издававший как Судебник, найденный В. Н. Татищевым, так и Никоновскую летопись?


[Закрыть]. Откуда взята эта точная дата, остается не вполне ясным. М. А. Дьяконов считал, что указ был издан еще до 7063 г., так как он, по его мнению, нашел отражение в уставных земских грамотах 11 и 15 августа 1555 г. Дата «20 сентября 7064 г.», по его мнению, случайна: ее В. Н. Татищев взял из какой-либо уставной грамоты. В Никоновской летописи под 7064 г. «приговор» попал произвольно: его отнесли к дате составления Уложения «по службе» [1745]1745
  М. А. Дьяконов, Дополнительные сведения о московских реформах половины XVI века, стр. 193.


[Закрыть]. Но М. А. Дьяконов не доказал самого факта издания указа, который отнюдь нельзя выводить из факта существования уставных грамот.

Сходную ошибку повторил и П. А. Садиков, который, основываясь на Устьянской грамоте 1555 г., писал, что «23 или 24 мая 1555 г., видимо, уже был издан указ об отмене кормлений и введении земских властей» [1746]1746
  П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 251.


[Закрыть]. Но сама грамота для этого вывода материала не дает: она говорит лишь об отмене наместничества в Устьянских волостях, причем и здесь волостели, согласно тексту грамоты, должны были оставаться до 1 октября 1555 г.

Земскую реформу П. А. Садиков относит ко времени до 23 мая 1555 г. С. А. Шумаков датирует реформу сентябрем 1556 г., т. е. временем, после которого перестают выдаваться Иваном IV земские грамоты [1747]1747
  С. А. Шумаков, Губные и земские грамоты, стр. 30.


[Закрыть]. Этот аргумент, впрочем, недостаточно убедителен: не исключена возможность, что грамоты выдавались и позднее, но не дошли (их вообще сохранились считанные единицы, к тому же среди них есть документы самого конца XVI – начала XVII в.). Ведь известно, что губные наказы выдавались даже после создания Разбойного приказа и издания губных уложений.

Но возникает более общий вопрос: был ли вообще издан специальный приговор или указ о ликвидации наместнического и введении земского управления?

Летописный рассказ 1556–1558 гг. самостоятельного происхождения. Источники его следует искать в официальных документах московского архива Ивана IV [1748]1748
  Н. Ф. Лавров, указ. соч., стр. 89.


[Закрыть]. Следовательно, к приговорам 7058 и 7064 гг. мы должны подходить с максимальным вниманием, выяснив, являются ли их тексты документальными по своему происхождению или представляют результат работы составителя летописи.

Для выяснения этого весьма существенного вопроса «приговор» о кормлениях нужно сопоставить с грамотой 25 мая 1555 г., адресованной в Устьянские волости [1749]1749
  М. М. Богословский, Земское самоуправление на русском Севере в XVII в., т. I, М., 1909, стр. 27, 287.


[Закрыть]. Это сравнение доказывает, что в Никоновской летописи мы имеем дело с рассказом о каких-то мероприятиях законодательного характера, а не с официальным узаконением [1750]1750
  Ср. мнение А. В. Бородина в статье «Уложение о службе 1556 года» («Сборник статей по русской истории, посвященных С. Ф. Платонову», стр. 143).


[Закрыть]: и структура «приговора», и характер изложения не соответствуют законодательным памятникам середины XVI в. [1751]1751
  «Приговор» 7058 г. представляет собой весьма вольное изложение указов о частичной отмене местничества 1549–1550 гг.


[Закрыть]

Вторая часть разбираемого памятника содержит публицистические размышления о царской власти и ее прерогативах («царю же благочестному обычай… яже ми еси дал»). Эта часть «приговора», отрывая мотивировку закона от его изложения, лишает ее какого-либо юридического содержания. Автором ее, очевидно, было лицо из окружения Грозного, возможно, А. Ф. Адашев, составивший Летописец начала царства. Во всяком случае во второй части «приговора» излагается программа, соответствующая основному направлению реформ правительства компромисса. Царь наряду с соблюдением церковных правил должен давать «суд и правда нелицемерна всем». Ему следует бросить «потехи… царьские, ловы и иные учрежения» и думать о делах государственных – прежде всего «боронить» страну «от всех иноверных бусурман и латын». Царь должен «печься», чтобы «утвердити закон и веру», думать «о избавлении единородных наших братий православных христиан»; только «закон христов и ратные дела» пусть занимают его помыслы. Царь должен относиться одинаково «ко всем» (разумеется, всем разрядам феодалов. – А. 3.), которые находятся под его рукою, «к велможам середним и ко младым, ко всем равна: по достоянию всех любит, всех жалует и удовляети руки в правду, против их трудов, и мзды им въздает по их отечеству и службе». Сходство с программой правительства компромисса налицо как в вопросах внутренней, так и внешней политики (сочетание восточного и западного направлений). Налицо здесь также черты близости к программе И. С. Пересветова, хотя автор «отечество» ставит перед «службою», тогда как Пересветов исходит из одной «службы».

Вводная («объяснительная») часть «приговора» также весьма далека от обычного формуляра законодательных актов середины XVI в.; ее терминология близка к средней части памятника («пастыри и учители», «злокозненные дела» и т. п.) [1752]1752
  Ср. замечание о царе из второй части «приговора», как об «истинном пастыре, а не наемнике», соответствующее вводной части «приговора».


[Закрыть]. Вводная часть двойственна: с одной стороны, она как бы направлена против злоупотреблений наместников, а с другой – защищает их от «мужиков», т. е. в целом стоит на страже интересов господствующего класса феодалов. Это вполне соответствует программе, осуществлявшейся правительством Алексея Адашева. В упомянутой выше грамоте 25 мая 1555 г. указываются также злоупотребления наместников («наместники и волостели и их пошлинные люди сверх нашего жалованья, указу, чинят вам продажи и убытки великие… И мы вас жалуючи для тех ваших продаж и убытков») и сопротивление населения последним («им многие люди под суд и на поруки не даются и кормов им не платят и в том меж вами поклепы и тяжбы живут великие») [1753]1753
  М. М. Богословский, Земское самоуправление на русском Севере в XVII в., т. I, стр. 288.


[Закрыть]. Только в «приговоре» краски сгущены: здесь уже наместники не «чинят» продажи, а прямо «пустошат грады и волости», «мужики» убивают их людей, а не уклоняются от явки на суд и т. д. [1754]1754
  Аналогичны, например, указания Важской грамоты 21 марта 1551 г.: «.. деревни запустели от прежних наших важских наместников» (ААЭ, т. I, № 234, стр. 231). В майской грамоте 1555 г. подчеркнута «докука» царю от людей на наместников.


[Закрыть]Таким образом, если в основе первой части «приговора» и лежали официальные материалы, то они подверглись его составителем основательной переработке [1755]1755
  В. Н. Татищев считал, что «приговор», возможно, был на^ писан «неученым церковником», может быть духовником Грозного (Судебник, стр. 135).


[Закрыть].

В третьей части «приговора» отсутствует хоть сколько-нибудь четкое изложение существа реформы и дается самое общее представление о ее направлении. Не ясно, имеет ли в виду автор «приговора» губную или земскую реформу (упоминаемые им «старосты» могли быть губными и земскими); не ясно, выборные или невыборные были органы управления (царь просто «учинил» эти органы) и т. д. Составитель «приговора» знал о происходившей ликвидации системы кормлений и оформил свое представление о реформах в виде предполагаемого приговора.

Последняя часть «приговора», посвященная регламентации военно-служилых отношений, вполне соответствует практике середины XVI в. и Уложению о службе 1555/56 г. [1756]1756
  См. сравнение «приговора» с «Боярской книгой 1556 г.», сделанное А. В. Бородиным в указ. соч. Достоверность сведений Боярской книги проверяется сопоставлениями с другими источниками. Так, например, полавочное с Костромы должен был взимать Б. И. Шастинский («Боярская книга 1556 г.», л. 30, стр. 37). Этот факт засвидетельствован и в грамоте 6 марта 1555 г., адресованный Ив. Садыкову (Акты Юшкова, № 176, стр. 154).


[Закрыть]Ее мотивировочная часть также имеет публицистический характер. Но отмеченные ею факты захватов земель вельможами и воинниками подтверждаются Иваном Грозным в его послании к Курбскому и февральским проектом реформ 1550 г. [1757]1757
  Ср. в «приговоре»: «Которые велможи и всякие воины многыми землями завладели», а в проекте: «У которых отцов было поместья на сто четвертей, ино за детми ныне втрое, а иной голоден» («Памятники русского права», вып. IV, стр. 577) и у Ивана Грозного: «на грады и на села наскочиша и тако горчяйшим мучением многоразличными виды имения ту живущих без милости пограбиша» («Послания Ивана Грозного», стр. 34).


[Закрыть]

Правительство проводило земскую реформу в 1555–1556 гг. путем выдачи отдельных актов уездам, посадам и другим территориально-административным единицам. Этим в какой-то мере объясняется незавершенность реформы и противоречивость ее отдельных сторон. Земская реформа распространялась на тяглых жителей посада и черносошное население (поэтому значительная часть сохранившихся грамот относится к Двине). Губная реформа имела более широкое распространение.

История губной и земской реформ, а позднее история введения «заповедных лет» показывают, что подобные мероприятия проводились не единовременно, а растягивались на многие годы и проводились поуездно. Пережитки феодальной раздробленности сказывались в том, что многие районы страны долгое время сохраняли «живые следы прежней автономии», особенности в управлении, ликвидировать которые можно было лишь постепенно. Сам ход земской реформы за 1552–1555 гг. [1758]1758
  До нас дошли грамоты: 28 февраля 1551 г. Плесской волости (С. А. Шумаков, Губные и земские грамоты, стр.108–110); 25 февраля 1552 г. – Малой Пинежке и другим Двинским волостям (Л. И. Копанев, Уставная земская грамота… стр. 7—20); 21 марта 1552 г. – уставная Важская грамота (ААЭ, т. 1, № 234); 11 августа 1555 г. – Соли Переяславской (С. А. Шумаков, Губные и земские грамоты, стр. 110—ИЗ); 15 октября 1555 г. – уставная грамота Усецкой и Заецкой волостей (ААЭ, т. I, № 243); сентября 1556 г. – уставная Двинская грамота (там же, № 250). В Коми крае земские учреждения были введены в 1554/55 г. В Вычегодско-Вымской летописи под 7063 г. записано, что Иван IV повелел «на Перми Вычегоцкие волостелем не быти, а волостелиным доходы пооброчить деньгами. А в волостех учинити судеек, целовальников, сотеников, пятидесяцких и десятских по излюбгу и им управа чинити и волостные доходы взимати. Волостелины тиуном и доводчиком и приставом не быти, ж по тому их судят свои судейки излюбленные по уставной грамоте по царевой». («Историко-филологический сборник Коми филиала Академии наук СССР», вып. IV, Сыктывкар, 1958, стр. 265–266).


[Закрыть]подтверждает наше наблюдение; реформа осуществлялась поуездно, причем наиболее энергичное ее внедрение и завершение в основном относится к 1555–1556 гг. [1759]1759
  В одном из списков Великоустюжской летописи сообщается: «1556. Учреждены по городам так называемые «земские избы»» (А. А. Титов, Летопись Великоустюжская, стр. 48). Так на местах восприняли завершение земской реформы.


[Закрыть]

В «Боярской книге 1556 г.» [1760]1760
  Книга составлена не ранее марта 1556 г., вероятнее всего летом, ибо упоминает о войсках под Астраханью («Боярская книга 1556 г.», л. 175). В ней говорится также о серпуховском смотре 1556 г., который был в мае 1556 г. (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 270).


[Закрыть]передача «на окуп» отдельных волостей датируется разными сроками 1555–1556 гг. Так, волость Кусь отдана была на откуп на Благовещенье 7063 г., на Петров день – Мещерка и Раменка, на Ильин день – Ярославец, Спасский стан, Серебож и стольничий путь в Переяславле. Особенно много волостей передано было на откуп в 7064 г.: «с Семена дни» (1 сентября 1555 г.) – ряд псковских волостей (Велья, Остров, Гдов) [1761]1761
  «Боярская книга 1556 г.», л. 7, 11, 13, 20, 54, 68, 83, 90 об. – 91, 106, 116, 138.


[Закрыть], а также Кобылье Городище, Соль Малая, Вере-тея, Нерехта, Соль Большая и Дуброва [1762]1762
  «Боярская книга 1556 г.», л. 53, 117, 122, 132, 153. В марте 1554 г. на Соль Малую была выдана еще жалованная грамота с «пятном и по-мером» (Я. П. Лихачев, Грамоты рода Осоргиных, стр. 25–26).


[Закрыть]. С покрова (1 октября) на откупе были Тотьма, Городень, «Усть река» и Водлоозеро и, наконец, с введенья – Утманово [1763]1763
  «Боярская книга 1556 г.», л. 37, 43, 62, 123, 155.


[Закрыть].

Интересно, что обычно при передаче на откуп волостей не считались со сроком, когда оканчивалось в них кормление. Это означало слом старой кормленой системы местного управления. Земская реформа родилась из практики получения местным населением у кормленщика на откуп его прав. Например, С. Ф. Нагаев «взял из писчие в Русе откупу 50 рублев [70]63 г.» [1764]1764
  «Боярская книга, л. 10.


[Закрыть]. С централизацией аппарата откуп стало выдавать центральное финансовое ведомство – Большой дворец (так, например, И. Ю. Филиппов-Чортов взимал «с ключа с трети Рязанские на Большом дворце»). Реформой 1555–1556 гг. откуп для служилых людей превратился в денежное жалованье, источником которого была плата за наместничий корм (кормленый откуп), взимавшийся Большим дворцом.

Поскольку финансовые прерогативы кормленщиков не распространялись на иммунистов-вотчинников, помещиков и монастыри, постольку и земская реформа коснулась главным образом территорий с черносошным землевладением, а также посадов.

В отдельных землях уже вскоре возвратились снова к практике выдачи кормлений. Так было, например, в Пскове. Кобылье Городище и Гдов с сентября 1555 г. были даны на откуп [1765]1765
  «Боярская книга 1556 г.», л. 53, 106.


[Закрыть]. Однако Кобылье Городище уже в феврале 1557 г., а Гдов еще до 1561 г. были снова переданы кормленщикам-наместникам [1766]1766
  Акты Юшкова, № 181, стр. 163 и № 189, стр. 172. На этот факт впервые обратил внимание М. А. Дьяконов в статье «Городовые прикащики», стр. 58.


[Закрыть]. То же, очевидно, было и в некоторых других местах Новгородско-Псковской [1767]1767
  В 1572 г. кормления были в Опочке, в 1576 г. – в Порхове, в 1578 г. – в Яме, в 1578 г. – в Невле, в 1588 г. – в Воро-ноче и Дубкове (Акты Юшкова, № 200, 206, 210, 212, 213, 214, 233 и др.).


[Закрыть]и Смоленской земель. Кормленщики были на южной и юго-восточных окраинах государства [1768]1768
  В 1587 г. – в Рославле (Акты Юшкова, № 229); в 1568 г. – в Ряжске, в 1581 г. – в Брянске, в 1586 г. – в Рыльске (там же, № 194, 218, 226, 227); в 1562 г. – в Арзамасских волостях, в 1589 г. – в Мещерских городках, Елатьме и Кадоме (там же, № 190, 239).


[Закрыть]. Опись царского архива (1562–1572 гг.) сообщает, что Ивангородская и Балахонская грамоты были отданы дьяку Путиле Михайлову, «потому что отставлены» [1769]1769
  ААЭ, т. I, № 289. На этУ запись обратил внимание С. О. Шмидт в статье «Царский архив середины XVI в. и архивы правительственных учреждений» («Труды Московского государственного историко-архивного института», т. VIII, М., 1957, стр. 268).


[Закрыть]. Этот дьяк сбирал «кормленый окуп» с Двины с 1556 г. и ведал одновременно Поместным приказом. В приведенной записи речь идет, вероятно, об отмене земской реформы в Ивангороде и Балахне. Поэтому земские грамоты и были «отставлены».

В 1556–1559 гг. разрядные книги отмечали наместников по городам южной украины: в Рыльске, Путивле, Стародубе, Почапе, Новгород-Северском, Белеве, Чернигове, Рославле, Брянске, Карачеве; в 1559–1560 гг. – в Мценске; в 1563 г. – в Туле [1770]1770
  ДРК, стр. 187, 192, 193, 217, 239.


[Закрыть].

Перед нами две категории городов: из Псковской земли и южные (Северские) города. Сохранение там наместнического управления связано с задачами обороны этих территорий в условиях начавшейся Ливонской войны и постоянных набегов крымских татар.

Здесь наместники-кормленщики постепенно становились и воеводами. Например, в 1578 г. И. Карамышеву дан был в кормление Невль. В этом же году Карамышев назывался в одной грамоте наместником, а в другой – наместником и воеводой. Воеводы в 1570 г. были уже в Василе (Васильсурске), в 1571 г. – в Курмыше, в 1577 г. – в Кореле [1771]1771
  Акты Юшкова, № 212, 214, 216, 198, 199, 207.


[Закрыть]. Воеводская форма наместничьего правления окраинными городами родилась в бурные годы длительных войн Ивана Грозного, когда порубежные города передавались в ведение военачальникам и другой высшей гражданской власти там не было.

Земская реформа, задуманная, очевидно, как общегосударственная, была в полной мере осуществлена только на черносошных территориях русского Севера. Здесь земские власти восприняли даже функции губных учреждений (хотя в отдельных случаях органы губного управления могли и сосуществовать с ними). На основных территориях Русского государства земская реформа оставалась неосуществленной, а власть наместников-кормленщиков постепенно заменилась воеводским управлением, более тесно связанным с центральным правительственным аппаратом. Ход этого процесса должен послужить предметом специального исследования. В настоящее время можно утверждать, что ликвидация системы кормлений в Русском государстве не была единовременным актом, а происходила на протяжении ряда лет. «Приговор» Никоновской летописи является не законом об отмене кормлений, а публицистическим обобщением многочисленных практических мероприятий в этой области.

В результате ликвидации системы кормлений и создания на местах сословно-представительных учреждений русское правительство смогло добиться решения важнейших задач в деле укрепления централизованного аппарата власти. Был сделан шаг по пути создания специальных органов местного управления взамен многочисленных кормленщиков, для которых исполнение должностей наместников и волостелей было эпизодом в их военно-служилой деятельности. Это позволило более энергично держать в повиновении эксплуатируемое большинство населения. В результате реформы основная масса дворян была освобождена от «кормленых» функций, что повысило боеспособность и увеличило личный состав русской армии. Новая система местного управления была лишена многих черт, характерных для дворцово-вотчинного аппарата феодальной раздробленности. Постепенно ликвидировались старые перегородки между отдельными землями удельных времен, уничтожалось непосредственное взимание поборов в пользу самих местных властей. Резко повышалась роль центральных правительственных учреждений, не только контролировавших деятельность местных властей, но и распределявших по своему усмотрению собранные ими налоги. Все это (хотя и не всегда последовательно) наносило новый удар по привилегиям феодальной аристократии, из среды которых ранее выходили наместники крупнейших городов.

В результате реформы дворянство укрепило свои позиции: если ранее рядовые служилые люди лишь время от времени получали кормление на год – другой, то теперь, по Уложению 1555/56 г., за исправное несение военной службы они получали регулярное вознаграждение.

Таковы основные итоги ликвидации системы кормлений в середине XVI в.

* * *

Земская реформа привела к увеличению доходов, шедших в казну. Во второй половине XVI в. население России платило три основных постоянных налога:

1) откуп за наместничий корм в размере 42 алтын 4 денег с сохи;

2) полоняничные деньги, сначала взимаемые непериодично, по «разводу», а потом в размере 2 рублей и

3) ямским охотникам на подмогу, также сначала по «разводу», а затем, с конца XVI в., налог стал окладным в размере 10 рублей. Всего, таким образом, с сохи шло 13 рублей 9 алтын 2 деньги [1772]1772
  С. Б. Веселовский, Сошное письмо, т. I, стр. 141.


[Закрыть]. Кроме того, платились подворные пищальные деньги, ямчужные и некоторые другие.

Яркое свидетельство роста крестьянских платежей как следствие осуществления земской реформы обнаружено недавно В. И. Корецким. Черносошные крестьяне Аргуновских и Марковских лесов (на границе Переяславль-3алесского и Владимирского уездов) накануне отмены кормлений с 70 вытей платили около 26 рублей. После реформы 1555–1556 гг. они платят уже одного «откупу за волостелины и их пошлинников корм и за всякие доходы» 34 рубля 2 деньги. Кроме того, с 8 поместных деревень помещикам шло 8 рублей 6 ¹/ ₂ денег [1773]1773
  В. И. Корецкий, Правая грамота от 30 ноября 1618 г. Троице-Сергиеву монастырю («Записки отдела рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина», вып. 20, М., 1959, стр. 195).


[Закрыть].

Усиление податного гнета приводило к дальнейшему ухудшению положения крестьянства и посада, вызывая их разорение, бегство на новые места, запустение центральных и северо-западных районов страны.

* * *

Военные реформы начала 50-х годов XVI в. были только первым приступом к преобразованиям в армии. После событий 1553 г., когда в составе правительства Адашева усилилась дворянская группировка, оказалось возможным углубить и расширить уже намеченные раньше военные реформы.

Центральным моментом нового этапа реформ было Уложение о службе 1555/56 г. Уложение сохранилось в записи продолжателя Летописца начала царства, которая относит это мероприятие ко времени после проведения губной и земской реформ («по сем же государю и сея расмотри») [1774]1774
  ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 268–269.


[Закрыть], ссылки на Уложение имеются также в «Боярской книге 1556 г.»; последнее делает несомненным его существование (в отличие, скажем, от «приговора» об отмене кормлений) [1775]1775
  См., например, «а по Уложенью взяти с него с земли 2 ч. в доспесех да ч. в тегиляе» («Боярская книга 1556 года», л. 27). Более точная датировка Уложения затруднительна. Можно было бы отнести его к лету 1556 г., когда Иван Грозный организовал смотры дворянской армии и установил «новые оклады» (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 270–271). Но по контексту Боярской книги получается, что Уложение уже действовало во время серпуховского смотра (лето 1556 г.): в «Серпухове… передал 2 ч. в доспесех, а не додал ч. в тягиляе» («Боярская книга 1556 г.», л. 38).


[Закрыть]. Согласно Уложению, устанавливался единообразный порядок несения военной службы феодалами. Каждый служилый человек (вотчинник или помещик), кроме своего личного участия на военной службе, должен был выставлять с имевшейся в его распоряжении поместной или вотчинной земли вооруженных воинов (из числа его «людей») из расчета со 100 четвертей «доброй» земли в одном поле – один конный воин в полном вооружении (для дальнего похода следовало иметь и запасного коня) [1776]1776
  А. В. Бородин считает, что сам служилый человек «шел в счет тех людей, которые требовались по расчету с земли» (Л. В. Бородин, указ. соч., стр. 147).


[Закрыть]. Если сам помещик не служил, то он платил деньги в соответствии с числом людей, которые он должен был выставлять со своей земли.

За каждого выставленного для несения военной службы человека в полном доспехе его господину платилось обычно 2 рубля, за человека в тягиляе – всего 1 рубль. Наоборот, за недоданного человека взимался штраф в двойном размере соответственно за «доспешного» и «тегиляйного» человека; штраф взимался и за недоданный доспех (2 рубля) и тегиляй и шлем (1 рубль).

За выступление на службу с лишними (против положенного числа) вооруженными воинами дворяне получали дополнительную компенсацию, а «избыточным» людям платилось денежное жалованье «в полтретья», т. е. в два с половиной раза больше обычного.

И до Уложения как вотчинники, так и помещики должны были выставлять своих людей для участия в ратной службе. Однако только теперь эта служба строго регламентировалась, приводилась в соответствие с поземельным описанием 50-х годов XVI в. Уложение о службе отвечало интересам среднепоместного дворянства, ибо утверждало принцип несения воинской повинности в соответствии с размерами землевладения, тем самым увеличивая военно-служилые обязанности крупных феодалов. Уложение должно было обеспечить возможность строгого учета, проверки исправного несения военной службы феодалов, а отсюда и рост поместной армии [1777]1777
  См. также А. В. Чернов, Вооруженные силы Русского государства в XV–XVII вв., стр. 58–59.


[Закрыть].

Реформа не была доведена до своего логического конца, ибо имела одним из следствий увеличение роли отрядов феодальной аристократии в составе дворянской конницы. В этом заключалось ее слабое звено.

Эта реформа находилась в тесной связи с отменой кормлений. Теперь военно-служилый человек получал компенсацию не кормлением, т. е. не выполнением дополнительных судебных или административно-финансовых поручений, а жалованьем из казны за военную службу.

В июне 1556 г. Иван Грозный велел «воеводам детей боярскых сметити по списком по нарядным, уже ли ся посошли»: «да уведает государь свое воинъство, хто ему как служит, и государьское к ним по тому достоинству и жалованье» [1778]1778
  ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 270–271.


[Закрыть].

Таким образом, к лету 1556 г. следует относить установление и строгую регламентацию денежного жалованья военно-служилому дворянству и их людям (установлен «новый оклад», говоря словами «Боярской книги 1556 г.»). Величина «оклада» (денежного жалованья дворянам) определялась статьями, куда заносились военно-служилые люди в соответствии со своим военно-служилым положением, родовитостью и землевладением [1779]1779
  Например, служилые люди XI статьи получали 50 рублей, а XXV статьи – всего б рублей.


[Закрыть].

В результате распоряжения Ивана Грозного было составлено много «списков» (один из них дошел до нас и получил в литературе назвапие «Боярская книга 1556 г.»). «И свезли к государю спискы изо всех мест. И государь сметил множество воинства своего, еже преже сего не бысть так, многие бо крышася от службы избываше». Летописец подчеркивает положительное значение этого мероприятия Ивана Грозного: «Посему множество воинства учинишася» [1780]1780
  ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 270–271.


[Закрыть].

Обычно рассматривают отмену кормлений в плане борьбы с злоупотреблениями кормленщиков-бояр, при Этом забывают, что «кормилась», как показывает книга

1556 г., основная масса феодалов, исполняя поручения по местному управлению в промежутках между походами. Конечно, бояре имели более доходные кормления, чем рядовые феодалы, но и после ликвидации системы кормлений именно бояре получали большее денежное жалованье, чем обычные служилые люди. Смысл реформы, следовательно, нельзя сводить только к «борьбе дворянства с боярством».

Система кормлений препятствовала как централизации местного аппарата, так и созданию боеспособного войска. Это и было основной причиной ее ликвидации. Отныне местное управление было взято под контроль центральных финансово-административных приказов (четвертей), а основная масса дворянского войска освобождалась вследствие создания земского и губного управления от участия в финансово-судебном управлении на местах. Таким образом, постепенно ликвидировались пережитки феодальной раздробленности в местном управлении и повышалась боеспособность дворянского войска. Получавшие денежное жалованье из приказов, служилые люди теперь обязаны были регулярно нести свои военно-служилые обязанности. Контроль над ними усиливался. Замена кормлений денежным жалованьем была робким шагом по пути придания дворянской коннице черт постоянного войска. Эта мера не затрагивала самых основ формирования дворянской армии.

Поскольку местничество приговором 1550 г. не отменялось, постольку правительство решило провести еще ряд мероприятий, имевших целью усилить контроль над местническими счетами феодальной знати. Для этой цели в 1555 г. было предпринято составление Государева родословца, куда должны были быть включены все родословные росписи важнейших княжеско-дворянских фамилий [1781]1781
  Н. П. Лихачев, «Государев Родословец» и род Адашевых, стр. 44—135; «Боярская книга 1556 г.» упоминает о смотрах 1556 г. в Серпухове (л. 25 и след.), Свияжске (л. 27), Нижнем Новгороде (л. 30).


[Закрыть]. В составлении родословца принимал участие Алексей Адашев, что подчеркивает значение проводившегося мероприятия.

Государев родословец состоял из 43 глав, оканчивался главою «Род Адашев». В некоторых рукописях (ГИМ, Уваров, собр. № 206 и др.) после этого идет приписка: «По сей род писано в государеве в большой родословной Елизаровской книге». Дьяк Иван Елизаров ведал разрядными делами в 1549–1556 гг. [1782]1782
  ДАИ, т. I, № 52/VI; № 47/III; Я. Я. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 284, 415, 553.


[Закрыть]Н. П. Лихачев совершенно основательно отнес составление Государева родословца к 1555 г. [1783]1783
  Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 414.


[Закрыть], ибо в нем упоминается о том, что под Астрахань были посланы царские войска [1784]1784
  В главе об астраханских царях говорится, что Иван IV «посылал с Дервишем на Астрахань рать свою» («Родословная книга князей и дворян российских», ч. 1, М., 1787, стр. 25). Следовательно, в момент составления книги Астрахань не была еще взята. Речь, конечно, идет о составлении Государева родословца, представляющего собою только одну из редакций родословных книг. Как показывают последние разыскания М. Е. Бычковой, этой редакции предшествовало уже несколько опытов создания официальных родословцев.


[Закрыть].

Памятник наглядно отразил компромиссную основу деятельности правительства Алексея Адашева. В его вступительной части находилось «Сказание о князьях владимирских», которое должно было исторически обосновать венчание на царство Ивана Грозного. Аналогичный текст был вырезан на дверцах «царского места», установленного в Успенском соборе в 1551 г. [1785]1785
  См. подробнее Р. П. Дмитриева, указ. соч., стр. 118, 123–129.


[Закрыть]Наряду с этим пространные родословные росписи княжеских и боярских семейств, помещенные в Государеве родословце, как бы подчеркивали заслуги представителей феодальной аристократии в строительстве единого Русского государства.

Составление родословца не было доведено до конца. Много дворянских фамилий так и не попало в его состав. Позднее, в конце XVI в., затем в царствование Михаила Романова и, наконец, после отмены местничества в 1682 г. делались попытки продолжить составление Государева родословца и довести задуманное начинание до конца. Все эти попытки окончились неудачей [1786]1786
  Государев родословец дошел до нас осложненный позднейшими приписками, редакционными изменениями, во множестве списков, главным образом, из дворянских семейных архивов. Все они так или иначе восходят к Разрядному приказу. Н. П. Лихачев выдвинул гипотезу о «частных редакциях» родословцев, приняв за официальную редакцию основную часть текста родословца 80-х годов XVII в. (опубликован в конце XVIII в. Н. И. Новиковым). Однако эта редакция дает неверное представление о Государеве родословце, ибо из него исключена значительная часть легенд о происхождении дворянских фамилий (что характерно для обработки 80-х годов XVII в.). Эти легенды не могут быть частными добавлениями, как то полагал Лихачев, ибо повторяются в сотнях родословцев, восходя, таким образом, к официальной редакции Государева родословца 1555 г. В то же самое время генеалогические легенды в основном соответствуют легенде о происхождении Рюриковичей «от Августа», которой начинался этот Родословец. Исследователи уже обратили внимание, что в тех списках Родословца, которые доводят сведения о дворянских фамилиях только до середины XVI в., генеалогические легенды об их происхождении еще наличествуют.


[Закрыть].

Однако значение Государева родословца преуменьшать нельзя. Правительство Адашева получило теперь возможность контролировать местнические счеты не на основе тех или иных словесных заявлений спорящих лиц или отдельных документов из частных архивов, а на основании официального справочника.

Если Государев родословец был справочником по вопросам «родовитости» феодальной знати, то роль справочника по вопросам службы играли разрядные книги, обобщающая редакция которых (Государев разряд) была составлена почти одновременно с родословцем [1787]1787
  О ней см. П. Н. Милюков, Официальные и частные редакции древнейшей Разрядной книги («Чтения ОИДР», 1887, кн. 2, отд. 4, стр. 1—20); его же, К вопросу о составлении разрядных книг (ЖМНПр., 1889, № 5, стр. 166–194); Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI века.


[Закрыть]. Государев разряд – важнейший документ военно-оперативного значения – содержал походные росписи воевод в походах и на городовой службе. В Разряде составлялись одновременно несколько разрядных книг и столбцов, имевших подчас различное назначение [1788]1788
  Вопрос о «частных» редакциях запутан П. Н. Милюковым из-за его презумпции о том, что имелась единовременно всего одна официальная разрядная книга, время от времени пополнявшаяся. На проверку «частные» редакции на самом деле оказываются восходящими к официальным (См. В. И. Буганов, «Государев разряд» 1556 г. и реформы 50-х годов XVI в., стр. 220–231).


[Закрыть]. В 1556 г. в канцелярии Алексея Адашева произвели систематизацию разрядного материала за 80 лет (с 1475 по 1556 г.), при этом были сокращены второстепенные сведения военно-оперативного характера. Составленный тогда Государев разряд должен был регулировать местнические отношения феодальной знати. Помогая навести порядок в местнических счетах Знати, он фактически легализовал местничество и отразил тем самым противоречивый, компромиссный характер деятельности Избранной рады в 50-х годах XVI в. [1789]1789
  Вопрос о «частных» редакциях запутан П. Н. Милюковым из-за его презумпции о том, что имелась единовременно всего одна официальная разрядная книга, время от времени пополнявшаяся. На проверку «частные» редакции на самом деле оказываются восходящими к официальным (См. В. И. Буганов, «Государев разряд» 1556 г. и реформы 50-х годов XVI в., стр. 225, 231. Примерно в это же время привели в порядок так называемый «Царский архив», пространная опись которого была составлена И. М. Висковатым (С. О. Шмидт, К истории составления описей царского архива XVI в. – «Археографический ежегодник за 1958 г.», М., 1960, стр. 59).


[Закрыть]