Текст книги "Битва рассказов. 2013"

Автор книги: Александр Чубарьян

Соавторы: Ирина Баранова,Ксения Власова,Степан Потапов,Григорий Гончарук,Семен Травников,Егор Жигулин,Илья Кирюхин,Назар Вотчинников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)

Глава шестая
Хранители

Начальник разведки Егор Егорович хочет встретиться со своим руководителем, чтобы обсудить решение проблем, возникших недавно внутри проекта, контролируемого хранителями. Но всё уже решено и от Егора Егоровича требуют не советы, а личное участие.

В зале Совета альянса Хранителей стояла гнетущая тишина. Егор Егорович, начальник разведки, находился здесь уже больше часа, в полном одиночестве. Компанию ему составляли только сувениры, привозимые периодически Хранителями из командировок. Выставленные вдоль единственной свободной от голографических мониторов стены – реликты превращали эту часть зала Совета в своеобразный музей.

Меч фракийца, предводителя рабов, поднявших восстание против своих хозяев. Ритуальный бубен шамана, умеющего разговаривать с умершими. Осколок астероида, уничтожившего станцию по контролю метеоритных дождей. Шкатулка, когда-то служившая китайскому императору для хранения особо ценных предметов. Голова статуи-контейнера, содержавшая в себе штамм смертельного вируса, уничтожившего треть населения Земли. Компьютерная клавиатура, принадлежавшая человеку, написавшему прототип искусственного интеллекта.

Эти, и многие другие предметы, несли в себе кусочки историй, хорошо известных Егору Егоровичу. Хранителям открыты все секреты, но в данный момент начальника разведки не интересовали сувениры, не интересовали экскурсы в историю. Он здесь находился совершенно по другому, гораздо более важному поводу.

Вот только ждать приходилось долго, а времени у Егора Егоровича совсем не было.

Почти полтора часа. Большой срок для тех, кому в сутках не хватает времени. В другой ситуации Егор Егорович уже давно покинул бы зал Совета, но эта встреча ему была нужна больше, чем тому, чьей аудиенции он дожидался.

Прохаживаясь между реликтов, Егор Егорович остановился возле картины, привезённой недавно дипломатом альянса. Портрет, написанный неизвестным художником, изображал немолодого мужчину, сидящего за столом. Перед ним стояла ваза с яблоками, в руках мужчина держал фигурку леопарда.

Эту картину Егор Егорович видел всего лишь один раз, мельком, когда был здесь в прошлый раз. Около месяца назад. Тогда ему не пришлось ждать так долго, наоборот, ждали его. В тот день, озабоченный свалившимися на него проблемами, Егор Егорович не стал рассматривать картину. Теперь же у него представилась такая возможность.

Подойдя ближе, он мысленно прикоснулся к картине, провёл пальцами по шершавой поверхности.

Как и все предметы с историей, она казалась живой. Трепетала под прикосновениями, затихала под взорами, а когда оставалась одна, вспоминала своё прошлое.

Картина была написана на холсте, с помощью одного лишь угля. Об этом свидетельствовала бронзовая табличка с описанием, заботливо прикреплённая к постаменту. Так же на табличке было указано, что художник назвал картину «Леопард с яблоками», и на этом описания заканчивались.

Дипломат наверняка знал об этой картине гораздо больше, чем сказано в описании. Сюда, в зал Совета, не попадают реликты-пустышки. Надо будет при случае расспросить его о картине, подумал Егор Егорович, и протянул руку, чтобы теперь уже не мысленно, а по-настоящему прикоснуться к холсту.

Двери шумно распахнулись, и он отдёрнул руку, поворачиваясь.

– Здравствуйте, Егор Егорович, – донеслось с порога. – Простите, что заставила вас ждать.

Двери захлопнулись, подкованные каблуки заглушили перестукивания каменных маятников.

Это было совсем не то, что ожидал увидеть и услышать Егор Егорович. Нет, он, конечно, не имел ничего против Мур, серого кардинала, помощника, а вернее, помощницы канцлера.

Но встреча должна была состояться не с ней.

Егор Егорович шагнул навстречу.

– Кажется, вы не рады меня видеть? – сказала Мур, подходя к столу и усаживаясь в кресло. Она провела рукой по подлокотнику, включилась ломаная гравитация, и кресло поднялось на высоту около полутора метров.

Теперь Мур как бы возвышалась над Егором Егоровичем, и для того, чтобы разговаривать с ней, Хранителю приходилось задирать голову.

Он, конечно, мог сесть в соседнее кресло и подняться на тот же уровень, или даже выше. Но в таком случае он сразу принимал правила игры, навязанные ему с самого начала. Поэтому Егор Егорович просто сделал вид, что не обратил на это внимания, и холодно произнёс:

– У меня встреча с канцлером.

– Канцлер занят, – ответила Мур. Повела рукой, кресло проплыло по воздуху несколько метров и остановилось возле голографической карты. – Я его заменяю.

И тут же поспешила уточнить:

– На этой встрече.

– Я должен поговорить с канцлером, – упрямо повторил Егор Егорович. – Или у тебя есть полномочия отдавать приказы пропагандисту альянса?

– Боюсь, пропагандист нам не понадобится, – сказала Мур.

– Это твоё решение или канцлера? – поинтересовался Егор Егорович.

И тут же понял – конечно же, так решил канцлер. Не надо было заранее, до встречи, раскрывать карты. Объяснять в десяти словах, как того требовал протокол, суть встречи.

Мур не стала отвечать на вопрос. Вместо этого она взмахнула рукой, выделяя и приближая один из участков карты.

Тот самый участок.

– Мы перекрыли доступ сюда, – сказала она, рукой очерчивая периметр внешней охраны. Маркер отмечал на карте блок-посты из союзных городов. – С юга, с запада, с севера. Осталось восточное направление, оно будет заблокировано в течение суток. Мы полагаем…

– Давайте объявим о том, что произошло, и попытаемся найти свидетелей, – сказал Егор Егорович. – Если кто-то…

– Давайте вы не будете перебивать меня, и дослушаете до конца, – раздражённо бросила Мур. – Спасибо. Мы полагаем, что линза, или комплект линз, остались на одном из участков. Возможно, с остатками армии нарушителя. Эти линзы нужно найти как можно скорее, и канцлер хочет, чтобы вы лично занялись поисками.

– Как это… лично? – опешив, спросил Егор Егорович.

Он уже знал, знал ответ на этот вопрос. И воскликнул:

– Там тысячи квадратных километров! Миллионы жителей!

– Вы же начальник разведки, Егор Егорович, – Мур улыбнулась, тон её больше походил на насмешку. – Вот координаты четырёх городов, с которых вы начнёте. Руководство городов – мэры, генералы, все предупреждены. Необходимые ресурсы, включая ускорители, вам будут предоставлены немедленно. Вопросы?

– Да! У меня есть вопросы! – воскликнул Егор Егорович. – Всего один. Ты что, не понимаешь, что искать линзы на таком огромном участке, это даже не иголка в стоге сена! Это…

Он запнулся на мгновение, подбирая подходящее сравнение.

– Атом во вселенной, – саркастически подсказала Мур. – Егор Егорович, не усложняйте и так достаточно сложную проблему, возникшую в том числе и по вашей вине.

Егор Егорович нахмурился.

– Эту проблему можно решить, поговорив с пропагандистом и разместив на наших ресурсах сообщение о том… можно же завуалировать сообщение… намекнуть.

– Мы уже поняли, что вы предлагаете! – Мур взмахнула рукой. – Это нельзя делать.

– Почему? – спросил Егор Егорович. – Из-за изумрудных долин?

– Да, и из-за долин тоже. Как только все узнают, что появилось новое месторождение, начнётся паника. Войны, хаос. А нам сейчас не нужен хаос, пока мы не знаем, что здесь произошло, как это произошло, и самое главное – ждать ли нам повторения. Начинайте поиски, Егор Егорович. Чем быстрее вы найдёте ответы на вопросы, тем…

– Тем что? – спросил Егор Егорович. И направил на карту перстень-дислокатор, считывая координаты городов.

– Тем раньше всё закончится. Да, кстати, что там с тем парнем, заменой? Журналист, кажется?

– Ищет ответы на вопросы, – недружелюбно ответил Егор Егорович. – На свои вопросы.

– Может быть, его можно использовать для поисков ответа на наши вопросы? – предложила Мур. – Тот, кто это всё провернул: с линзами, с Павлом Дуровым, и всем остальным… Может быть, он действовал не один? Может быть, ему кто-то помогал?

– Я проверил всех соседей в провинции, – сказал Егор Егорович. – Там несколько мелких мародёров и фермеры, ни у кого нет таких возможностей.

– Может быть, стоит поискать помощника не за чертой города, а внутри? – сказала Мур. – Но это просто предложение, как один из вариантов. Вам, как начальнику разведки, конечно же, виднее.

Сарказм в её голосе уже не был ничем прикрыт.

Повернувшись, Егор Егорович направился к выходу. Голос Мур настиг его у самых дверей.

– Канцлер просил передать, что когда всё закончится, вас ждёт магарыч.

Егор Егорович вздрогнул. Остановился, и повернулся, глядя на Мур.

– Ой, – с ехидцей сказала та, и поправила причёску. – Кажется, теперь я тоже знаю ваш секрет. Егор. Егорович.

Она помахала ему и засмеялась.

Не говоря ни слова, Егор Егорович вышел из зала Совета, а смех серого кардинала ещё долго стоял у него в ушах.

Глава седьмая
Плюсы и минусы

Каждый человек имеет право на сказку, даже если какая-то её часть – страшная и жестокая. Город Анатолия Толяна разграблен, сам он избит и унижен, но в любой, даже самой страшной сказке, должно быть хоть что-то хорошее.

Когда Гумилёв сказал, что нам угрожает новая опасность в виде спецназовцев-мародёров, я не представлял, насколько всё серьёзно.

В моём представлении среднестатистический мародёр выглядел как гопник-малолетка, в кепке, с серебряной фиксой, в кедах, и с банкой Яги в руках. Они, как падальщики, слетаются в районы, терпящие бедствие, ищут слабых, чтобы отнять последнее. По законам любого военного времени мародёры подлежат расстрелу. Вот, наверное, и всё, что я знал об этих отбросах общества.

Но мои представления оказались далекими от действительности, происходящей вокруг меня.

Всё началось, едва мы с Гумилёвым выбежали из штаба. Даже с крыльца спуститься не успели.

Сирена прекратила выть. В следующую секунду ворота разлетелись в щепки от мощного удара. Я завороженно смотрел, как в город, только что ставший моим, въезжает неведомая бронированная хрень. Размером с двадцатитонную фуру, обшитую железом со всех сторон, только на гусеницах, а не на колёсах.

Эта огромная тяжёлая дура довольно бодро проехала по дороге, нещадно выламывая куски асфальта, и остановилась перед штабом.

Один из бортов тяжёлого транспортного средства с грохотом откинулся на землю, образовав пологий спуск. Из чрева бронированного чудовища стали выбегать люди, внешним видом мало чем отличающиеся от безумцев. Разве что движения были осмысленными, а в руках они держали автоматы. Направленные на меня и на Гумилёва.

Они стали полукругом перед входом в штаб, а по мостику спустился ещё один персонаж.

Одетый заметно лучше, чем его спутники, он не был вооружён. Он держал бутыль с чем-то коньячного цвета, от него сильно разило спиртным, а ещё он постоянно тёр нос, и глаза у него были красные, словно у бешеного зверя.

– Так, так, – сказал он, спустившись по помосту. – У нас тут новый фермер. А где этот, как его… хотя, похер на самом деле.

Он сделал глоток своего пойла, рыгнул, шмыгнул носом, потом плюнул на крыльцо. Я в это время посмотрел на Гумилёва, но тот изображал статую, с устремлённым куда-то вдаль взором, и охеренно тупой улыбкой на губах.

– Анатолий Толян, – тем временем пробормотал красноглазый и поинтересовался. – Что тут имя, а что фамилия?

– Тут нет фамилии, – сказал я. – Это имя, только в двух…

– Да похер, на самом деле, – перебил красноглазый, подходя ближе. – Имя не меняй, а то я уже в отчётах запутался. А вот городу название поменяешь. Москва… что это за название такое странное для города? Под галлюциногенами придумал или с бодуна?

Балагуря, он поднялся по ступенькам и, нарочито сильно толкнув меня плечом, направился в штаб.

Дверь открыл ногой. Вернее, не открыл, а выбил, она повисла на одной петле, а красноглазый переступил порог и заорал:

– Аттика! Аттика!

– Прошу прощения, сэр, – внезапно вмешался Гумилёв. – У нас только один этаж и место для одного командира.

– Чо? – развернулся к нему красноглазый. – Чо ты сказал?

– Аттики здесь нет, сэр. – Гумилёв с сожалением развёл руками. – Прошу прощения. Я здесь единственный командир.

Красноглазый спустился с крыльца, снова задев меня. Посмотрел на штаб со стороны.

– Вот же дерьмо! – выругался он.

– Кто такая Аттика? – шёпотом спросил я у Гумилёва.

– Городской командир, – ответил тот.

Его ответ мне вообще ничего не сказал, и я хотел было задать ещё вопрос, но красноглазый прервал меня.

– Эй! Заткнитесь и слушайте меня! Особенно ты, Анатолий Толян. Сначала выстроишь второй этаж для штаба. Чтобы здесь была Аттика, понял? Потом разгоняй все ресурсные точки до максимума. Вопросы?

– Ав… – в горле предательски запершило, когда я справился с хрипотой, то спросил. – А вы вообще кто?

Красноглазый улыбнулся. Очень так нехорошо улыбнулся. И сказал, растягивая улыбку:

– А я всё ждал, когда ты задашь этот вопрос. Уже подумал было, что ты настолько идеальный фермер, что даже вопросы задавать не станешь. Эй, ты, сюда иди!

Последняя фраза относилась к Гумилёву. Тот покорно шагнул к красноглазому, но, видимо, недостаточно быстро. Красноглазый сам подошёл к нему, секунду рассматривал его китель, поправил зачем-то, а потом стал лить на него содержимое своей бутылки. На голову, на плечи, за шиворот.

Гумилёв покорно молчал, только губы едва заметно шевелились. Он уже не улыбался.

– Первый раз я объясню тебе, кто я, на примере твоего командира, – сказал красноглазый, вылив на Гумилёва остатки пойла и отбросив бутылку в сторону. – Постарайся запомнить, чтобы не допустить второго раза.

Он достал сигару и зажигалку. Сигару, повертев, спрятал в карман, а зажигалку поднёс к Гумилёву.

Меня пробрал холодный пот. Стало так страшно, словно это я стоял на месте своего командира.

– Не надо! – вырвалось у меня.

– Я Гарпанг, – сказал красноглазый и улыбнулся. – Я хозяин всех фермеров в этой провинции. Включая тебя.

Зажигалка чиркнула, и Гарпанг шагнул в сторону, всё ещё не прекращая улыбаться.

Когда пламя вспыхнуло, Гумилёв сорвался с места, и, сбрасывая с себя одежду, побежал к углу здания, где была насыпана куча песка. Буквально через секунду он закричал, от боли, но бежать не перестал.

Я бросился к нему на помощь.

Хотел броситься. Гарпанг шагнул мне навстречу и остановил коротким боковым. Я рухнул на землю, Гарпанг пнул меня носком ботинка в живот и сказал:

– Не знаю, кем ты его назначил, мэром, генералом, или учёным, но после моего визита его место некоторое время будет вакантно.

Лёжа на земле, я смотрел, как Гумилёв валялся на песке, сбивая пламя. Потом он поднялся и, стеная от боли, поспешил к сараю с красным крестом на стене.

Гарпанг тем временем раскурил сигару.

Я хотел подняться, но подкованный ботинок военного образца придавил меня к земле.

– Сначала делай штаб, – повторил Гарпанг. – Потом фермы. Если посмеешь выстроить казарму или склад, хотя бы один уровень, я расскажу тебе, что такое настоящая боль, что такое…

– Послушайте… – прохрипел я, настойчиво, но деликатно пытаясь выбраться из-под сапога. – Произошла ошибка, я сейчас вам всё…

Сапог убрался с моего плеча. Я решил, что красноглазый хочет меня выслушать, и сделал движение, чтобы подняться, но оказалось, что Гарпанг убрал ногу для другой цели.

Пушечное ядро врезалось мне в челюсть. Разум рухнул во что-то тёмное и вязкое, похожее на смолу. Сквозь эту смолу до меня донеслись едва слышные, но гулкие слова Гарпанга:

– Ниии-кооо-гдаааа….! Не пеее-ребивааа-й! Меняяяааа…

Я лежал на боку, держась за челюсть, скорчившись, словно эмбрион. Гарпанг присел рядом со мной, схватил за волосы, рванул на себя и процедил в ухо:

– Ошибка – это когда я хочу услышать «да», а мне говорят «нет». Твою мать, как же я вас всех ненавижу, нищебродных ублюдков, не способных ни на что. Я бы вырезАл вас всех, долбаных фермеров, бесполезных червей…

Острая резкая боль пронзила щёку, и я закричал, пытаясь вырваться. Гарпанг глубже вдавил сигару, я почувствовал запах палёной плоти. Моей плоти.

Вырваться у меня получилось только потому, что Гарпанг сам оттолкнул меня. Бросил в меня почти потухшую сигару, целясь в лицо, и поднялся. Размял ладони, хрустнув пальцами, после чего сказал:

– Мне нужны ресурсы. Поэтому ты, Анатолий Толян, построишь в этом городе штаб и фермы. А сам город назовёшь Гарпа-фарм-19. И больше ни слова, пока я не захочу тебя услышать. – После чего повернулся к своей банде и заорал во всю глотку: – Парни! Город ваш!

Мародёры ответили радостным рёвом из сотни глоток, и с хохотом, с улюлюканьем бросились врассыпную.

Город с населением в несколько десятков человек оказался во власти отморозков, не обременённых какими-либо законами или принципами.

Лёжа на земле, держась рукой за распухающую челюсть, стараясь не касаться ожога на щеке – я наблюдал за тем, как мародёры заходили в дома. В каждый дом подряд. Вышибая двери, иногда сначала стреляя, и лишь потом заглядывая внутрь.

Из некоторых домов мародёры выходили с ящиками – мне удалось рассмотреть, что они несли консервы, и аккумуляторы, похожие на тот, что я видел на стене. Добычу бандиты грузили в бронированный грузовик – и, кажется, были не очень довольны объёмом награбленного.

Потом я увидел женщину. Она бежала по улице, а за ней гнались два мародёра. Она бежала быстро, и тогда один из бандитов выстрелил ей в ноги. А когда она упала, истекая кровью, и крича от боли – они подбежали, и стали срывать с неё одежду, смеясь и подбадривая друг друга.

Стреляли повсюду. Запах крови, он был таким сильным, что мой недавний ужин… в общем… я не выдержал.

Вакханалия продолжалась около часа.

Я уже не думал о том, что сейчас мне пригодился бы фотоаппарат, что я мог бы сделать снимки, достойные международных премий. Я думал только о том, что не хочу умирать. Что я готов сделать всё, что угодно, лишь бы оказаться подальше от этого беспредела.

Я трясся от страха, и завидовал Гумилёву, вовремя куда-то убежавшему.

– Переименуй город в Гарпа-фарм-19, – сказал мне на прощание Гарпанг. – Я вернусь завтра, примерно в это же время.

Когда мародёры уехали, я ещё долго лежал на земле, держась рукой за ушибленную челюсть. Пока ко мне не подошёл Гумилёв.

Его лицо было неуклюже перемотано бинтами, что выглядело больше смешно, чем печально. Впрочем, бодрости в его голосе я не услышал, да и самому мне было не до смеха.

– Вы можете переименовать город в любое время, совершенно бесплатно, – сказал Гумилёв. – Достаточно только отдать приказ.

Я хотел закричать, что не хочу ничего переименовывать. Не хочу ничего строить, не хочу вообще здесь быть. Хотел крикнуть, что я хочу вернуться домой, но едва я открыл рот, как боль исказила моё сознание, и я, одним горлом, издал протяжный воющий звук.

– Надо улучшить госпиталь, – грустно сказал Гумилёв. – Чтобы мы могли быстрее лечиться. Желаете отдать приказ о строительстве?

– Таааа! – промычал я, стараясь больше не шевелить челюстью.

– Улучшение госпиталя невозможно, – услужливо сообщил механический голос. – Недостаточно дерева.

– Проклятые мародёры. – Гумилёв сплюнул в сторону разбитых ворот, дотронулся до повязки. Потом задумался на секунду, улыбнулся. – Кажется, проблема решена. Подождите тут.

Я никуда и не собирался идти.

Гумилёв бросился к воротам, стал собирать обломки брёвен и досок, и таскать их в один из сараев.

– Это склад! – крикнул он, объясняя свои действия. – Город не начнёт строительство, если на складе не будет достаточно ресурсов! Сейчас, ещё немного!

Перетаскав все более менее крупные доски и брёвна, Гумилёв закрыл ворота склада и вернулся ко мне.

– Можете отдавать приказ, – сказал он.

Я отдал приказ.

– Начато улучшение госпиталя, – произнёс механический голос. – Расчётное время окончания строительства двенадцать минут.

– Пойдёмте, Анатолий Толян, – сказал Гумилёв и протянул мне руку, помогая подняться. – Как раз успеем дойти.

Улучшенный госпиталь оказался одноэтажной больничкой с двумя пристройками – терапевтическим и хирургическим кабинетами. Внутри ни души, ни врачей, ни медсестер, ни пациентов. В самой больничке было несколько палат с обычными и двухъярусными койками, в терапевтической обнаружился шкаф, забитый различными аптечками первой необходимости. В аптечках мы нашли ожоговую мазь для Гумилёва и обезболивающие препараты для меня.

Этикетки только с названиями, без маркировок производителей. Откуда они тут взялись, Гумилёв внятно объяснить не мог, а из-за сильной боли в щеке и в челюсти я не мог задавать много вопросов.

Препараты меня не только обезболили. Я лежал в палате на койке, смотрел в потолок, казавшийся разноцветным, и думал о том, что каждый человек имеет право попасть в сказку. И ничего, что эта сказка страшная, главное, чтобы конец был счастливым.

У каждой сказки есть свои правила и свои законы. Надо выяснить их, принять их такими, какие они есть, а затем использовать для того, чтобы достичь своей цели. Какая у меня цель? Вернуться домой? Может быть, цель другая? Может быть, сначала надо выяснить, как я сюда попал? Есть ли другие такие, как я?

Не помню, сколько я пролежал в госпитале, глядя на меняющий цвета потолок. Помню, что когда пришёл Гумилёв и спросил, как я себя чувствую – я попросил у него ещё обезболивающего.

Не потому что мне было больно. Просто мне понравился потолок.

Гумилёв принес мне еще обезболивающего и сказал, что будет ждать меня в штабе.

Я валялся на койке, убитый транквилизаторами, и мне казалось, словно я парю где-то в облаках, почему-то зелёного цвета. Потом я заснул, и проспал, видимо, очень долго.

Проснулся на рассвете. Открыл глаза, посмотрел в потолок. Он был белым, как снег.

Долго ещё лежал, вспоминая то, что случилось со мной за последние сутки. Потом встал, размялся немного, нашёл рукомойник, умылся кое-как. Удивительно, но челюсть, сильно распухшая вчера, сегодня уже пришла в норму и совершенно не болела. Как и щека – я посмотрел в зеркало, и не увидел на ней даже шрама от ожога.

Когда я вышел на улицу, уже рассвело. Редкие жители города были заняты тем, что очищали город от последствий визита мародёров. Смывали кровь с асфальта, чинили двери, и всё это делали с таким будничным видом, словно им приходилось этим заниматься ежедневно.

Когда я пытался заговорить с горожанами, они либо отводили в стороны глаза, игнорируя меня, либо вовсе уходили прочь, не дожидаясь, пока я закончу фразу.

Сориентировавшись по указателям, я направился в сторону штаба. Мне, судя по картам, надо было пройти несколько кварталов.

Гумилёв сидел на крыльце, уже без бинтов, в обгорелом и наспех залатанном кителе. Он ел тушёнку из железной банки, и задумчиво смотрел на псину у забора, усердно вылизывающую своё подхвостье.

– Прежний владелец запретил использовать мясо в рационе. – сказал Гумилёв, когда я подошёл ближе. – Но сейчас я не мэр и формально на меня запрет не распространяется.

– Почему он не забрал этот город себе?

– Простите, что? – спросил Гумилёв.

– Почему Гарпанг не остался здесь? Не оставил здесь своих людей?

– Он не может. – Гумилёв, казалось, был удивлён таким вопросом.

– Почему?

– Потому что вы владелец города, – терпеливо пояснил Гумилёв, облизывая ложку. – Гарпанг не может забрать у вас этот город. Он может только грабить его. И давать своим парням немного развлекаться.

Он вроде бы прекратил есть, и даже прикрыл было крышку с остатками, но передумал и снова продолжил трапезу. Выглядел он при этом спокойным и невозмутимым.

– Он чуть не убил меня, – сказал я.

– Он не сможет. Вас нельзя убить.

– Что за бред! – воскликнул я. – Они столько людей убили! Вот здесь, и там.

Я показал рукой туда, где на моих глазах бандиты Гарпанга расстреляли двух мужчин, попытавшихся оказать сопротивление.

– Ополченцы, – отмахнулся Гумилёв. – Рабочие. Они смертны, да. А мы нет.

Я не мог понять, шутит он или нет. Он говорил так спокойно, словно рассказывал о прописных истинах.

Собака встала и лёгкой трусцой двинулась вдоль забора. Остановилась на углу, сделала метку, побрела дальше, виляя хвостом.

– Мы бессмертны? Что, и я, и ты? – удивлённо спросил я.

– Ну конечно, – ответил Гумилёв. – Вы же владелец города. А я ваш командир.

– Что будет, если я сейчас возьму пистолет и выстрелю тебе в голову? – спросил я.

Гумилёв прекратил есть, посмотрел на меня удивлённо-растерянно, и спросил:

– А зачем? Не надо в меня стрелять.

– Гипотетически, – пояснил я. – Что будет, если я гипотетически выстрелю тебе в голову?

– Разрушенные ткани регенерируются. Скорость регенерации зависит от уровня медицины и госпиталя. Но вообще всё это больно и неприятно, – заметил Гумилёв.

– И всё? – воскликнул я. – Больно и неприятно? А если ранение смертельно?

– У нас не может быть смертельных ранений, – ответил Гумилёв. – Мы же не умираем. Мы бессмертны, Анатолий Толян.