Текст книги "За рифом"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Зенория ничего не сказала, но повернулась к ней. В её глазах стояли слёзы. «Я стараюсь, Кэтрин. Я так старалась…»
Кэтрин услышала еще несколько шагов: ящики поднимали, готовясь к погрузке в карету.
«Иди к нему сейчас. Заботься о своём мужчине так же, как я забочусь о своём». Её прекрасные тёмные глаза вдруг затуманились. Я люблю его так сильно, что боюсь за каждый его шаг. Те, кому он пытался помочь, отвернулись от него, а его истинные друзья – целые сажени в том или ином океане. Но это его жизнь, и я знала это, когда отдалась ему. И всё же… бывают моменты, когда я просыпаюсь и обнаруживаю, что его нет, и мне кажется, что моё сердце разорвётся…
Она увидела, что Олдэй наблюдает за ними, и весело спросила: «И что это я о тебе слышу? О тайной любви, о спасении девушки из беды?»
Олдэй ухмыльнулся. Он не знал, откуда это знает, но понял, что пришёл как раз вовремя.
Валентин Кин шёл сквозь тени, его туфли скользили по влажной траве. Должно быть, ночью выпала обильная роса, подумал он, но теперь сад наполнялся птичьим пением на каждом уровне. Скоро рассветёт, а земля за этим местом всё ещё была скрыта тайной. Он чувствовал запах моря в лёгком ветре, колышущем листья вокруг них, что вселяло в него чувство безотлагательности, даже отчаяния.
Он крепче обнял Зенорию за худые плечи и подумал о проведённой здесь ночи, последней за последнее время в Англии. Он выбросил из головы другую мысль: о чём каждый моряк, будь то адмирал или рядовой, должен думать каждый раз, когда его корабль поднимает якорь. Она может оказаться последней, навсегда.
Малиновка, пролетая по траве, видная только среди колышущейся массы нарциссов, издала свой живой, звонкий крик.
Кин сказал: «Почти пора». Они остановились у старой стены, словно по негласному соглашению. «Ты позаботишься обо мне, пока меня не будет? Знаю, оставляю тебя в надёжных руках, но…»
Она положила голову ему на плечо, и он прижал её к себе ещё ближе. Он сказал: «Я так сильно люблю тебя, Зенория, и так боюсь подвести тебя».
В её глазах он увидел первый слабый отблеск дня. «Как ты могла подвести меня после всего, что ты для меня сделала? Но для тебя…» Она замолчала, когда он коснулся пальцами её губ.
«Не думай о том времени. Думай о настоящем. Думай о нас. Мне так отчаянно нужна твоя любовь… и я боюсь, что могу оттолкнуть тебя. Я такой… неуклюжий. Я так мало знаю. В один миг я нахожу тебя, а в следующий – тебя уже нет, и между нами зияет пропасть».
Она взяла его за руку и повернула обратно по извилистой тропинке; ее платье, влажное от росы, касалось камней.
«Мне тоже было тяжело, но не из-за недостатка любви к тебе. Не думай об этом, сказал ты. Но как я могу не думать? Всё возвращается, и я снова в ужасе». Она замялась. «Я хочу отдаться ему полностью. Когда я вижу сэра Ричарда и его Кэтрин вместе, мне трудно смотреть на них. Их любовь – это что-то живое, прекрасное…»
«Ты тоже прелесть, Зенория».
Он прижался лицом к ее лицу и почувствовал слезы на ее щеке.
«Я не могу оставить тебя в таком состоянии».
Словно в насмешку над его словами, они услышали, как лошадей неторопливо вывели из конюшни. Карета, должно быть, уже ждала.
Он крепче обнял её, лаская по волосам. Свет становился всё ярче; вдали виднелось яркое пятно, словно небрежный мазок кисти. Первый взгляд на море за мысом Пенденнис.
Она прошептала: «Я хочу радовать тебя… как ту девушку, которая когда-то была у тебя в Южных морях».
Кин сказал: «Я никогда не прикасался к ней, но я любил её. Когда она умерла, я думал, что никогда… никогда не смогу полюбить кого-то снова».
«Я знаю. Вот почему я в отчаянии, что не могу отдать тебе своё тело… как ты того заслуживаешь».
Кин слышал, как Олдэй разговаривал с Фергюсоном. Так что, если слух был правдой, он нашёл женщину, которую полюбил, или ту, которая отнеслась к нему по-доброму после того, что он сделал.
И я теряю свое.
Она сказала: «Пожалуйста, напиши мне, Вэл. Я никогда не перестану думать о тебе… где ты, чем занимаешься…»
«Да. Хорошо». Снова движение, шаги по каменным ступеням, которые он так хорошо знал; он слышал, как тот разговаривает с Кэтрин. Возможно, ожидая самого себя.
«Мне пора идти, Зенория».
«Разве я не могу приехать в гавань и увидеть, как вы уходите?» Она снова заговорила как ребёнок.
«Гавань – самое одинокое место, когда тебя разлучают». Он страстно и нежно поцеловал её в губы. «Я так тебя люблю».
Затем он повернулся и вышел из сада.
У ворот стоял только Олдэй, глядя на сушу. Рулевой Кина отправился вперёд к судну вместе с Оззардом и Йовеллом. Фергюсон вышел из тёмного дверного проёма и протянул руку. «До свидания, капитан. Мы позаботимся о вашей супруге. Не отсутствуйте слишком долго».
В своем отчаянии Кин подумал, что даже это прозвучало как предупреждение.
Он забрался в экипаж и сел рядом с флаг-лейтенантом; его пальто прилипло к влажным кожаным сиденьям.
Кэтрин прислонилась к окну и прошептала: «Прощай, старый дом! Потерпи ради нас!» Её горничная Софи с любопытством посмотрела на неё: для неё всё это было настоящим приключением.
Экипаж покачнулся, когда Олдэй взобрался на него рядом с Мэтью, и наконец раздался щелчок кнута, и обитые железом колеса загрохотали по булыжной мостовой.
Среди нарциссов молодая девушка наблюдала, как первые солнечные лучи коснулись задней части кареты.
Ей хотелось плакать, потому что сердце её разрывалось. Но ничего не вышло.
6. ЗОЛОТИСТАЯ РЖАНКА
«ВОТ ОНА ЛЕЖИТ!» Болито наклонился вперед и указал на судно, которое должно было доставить их к Мысу, его глаза светились профессиональным интересом.
Олдэй хмыкнул. «Баркентина». Он прищурился, когда водянистый луч солнца заиграл на позолоченных пряниках вокруг её кормы и на её имени, тоже золотом выведенном на скошенном прилавке. «Как её зовут, сэр Ричард? У меня опять глаза разболелись».
Болито тепло взглянул на него. Он знал, что Олдэй не умеет читать, но он мог запомнить написание названия корабля и никогда его не забыть. Мы оба притворяемся. «Это „Золотистая ржанка“». Они ухмыльнулись друг другу, словно заговорщики. «Когда-то в старой Королевской Норфолкской пакетботской компании».
Кэтрин наблюдала за их интимным диалогом и удивлялась, как подобные вещи могли её трогать. И на этот раз они были вместе. Делясь этим; или, как она сказала ему сегодня утром, когда они любовались рассветом, а Кин гулял по саду, это будет Любовь под маской долга.
Болито было странно приближаться к судну без официального приёма в порту. Наверху находилось несколько человек, а коричневые паруса баркентины свободно развевались, словно птица, готовящаяся к взлёту. Он узнал маленькую фигурку Оззарда рядом с фигурой огромного человека, который, как он предположил, был Сэмюэлем Безантом, капитаном судна. В отличие от большинства членов экипажа «Золотистой ржанки», он командовал им ещё до того, как судно поступило под действие Адмиралтейства, в те ранние дни, когда Террор и ежедневная резня на гильотинах заливали площади Франции кровью.
Капитаны этих пакетботов, как и капитаны знаменитого флота Фалмута, были настоящими профессиональными моряками. Из Англии в Америку, на Ямайку и Карибские острова, в Испанский Мейн, а теперь и к мысу Доброй Надежды. После службы в Адмиралтействе большинство из них были оборудованы каютами для чиновников – офицеров, а иногда и их жён – и отправлены в самые отдалённые уголки растущей империи короля.
Болито рассказали, что «Золотистая ржанка» начинала свою жизнь как барк, но была урезана до нынешнего, более удобного такелажа, чтобы она могла идти почти против ветра, но при этом требовала меньшего количества людей для настройки и установки парусов. Только на фок-мачте, где всё ещё висел старый фирменный шкентель, у неё было прямое парусное вооружение. На гроте и бизани она несла огромные косые паруса, которыми, по большей части, можно было управлять с палубы.
Кин резко развернулся как раз перед тем, как лодка прошла мимо кормы судна, и в этот момент он потерял причал из виду.
Кэтрин тоже это видела, видела боль в его испытующем взгляде, словно он все еще ожидал увидеть там Зенорию вместе с остальными: бездельниками, старыми моряками и теми, у кого была драгоценная защита, оберегавшая их от кораблей короля.
Она тихо сказала: «Ты для неё всё, Вэл. Ей нужно только время».
Неподалёку на якоре стоял фрегат, и морские пехотинцы в алых мундирах с подозрением наблюдали за толпой береговых шлюпок. Товары для моряков. Ножи, табак, трубки – всё, что могло смягчить суровую реальность дисциплины и опасности.
Она коснулась груди, но сердце её снова успокоилось. Она подумала, что это, возможно, Анемона Адама. Но нет. Она прекрасно понимала, как легко их может тянуть друг к другу. Оба из Западной Англии, обоих терзали горькие воспоминания. Она посмотрела на волевой профиль Болито и захотела прикоснуться к нему. Они стали ближе друг к другу по возрасту. Но любовь, или, точнее, опасность любви, была чем-то совсем иным.
Она затянула шнурок, стягивающий тёмно-зелёный капюшон на её голове. Люди часто говорили о её возрасте, о том, что она моложе Ричарда. Она вдруг рассердилась. Ну и пусть, чёрт побери. По крайней мере, на время он избавится от всего этого.
Лучник опустил весло и зацепил цепи, а двое матросов легко прыгнули в шлюпку, чтобы прикрепить снасти к оставшимся ящикам. Огромная фигура капитана не двигалась, пока Кэтрин не подняли на борт. Затем он хриплым голосом произнес: «Добро пожаловать на борт „Золотистой ржанки“…» Он снял потрёпанную шляпу с копны лохматых седых волос. «Э-э… миледи!»
Она видела, как Софи с явным волнением наблюдает за происходящим, весьма довольная смущением Сэмюэля Безанта.
Она улыбнулась. «Красивый корабль». Затем, разделяя этот момент, она высвободила шнур и откинула капюшон назад на плечи. Матросы, работавшие у бизань-мачты, обернулись; один из них уронил штырь, что вызвало мгновенную угрозу со стороны боцманского помощника.
Безант повернулся к Болито: «Видите ли, сэр Ричард, мне сообщили остальные приказы только после того, как ваш лейтенант поднялся на борт».
Болито сказал: «Теперь все ясно?»
Высокий мужчина обернулся и нахмурился, глядя на свою прекрасную пассажирку, волосы которой развевались на ветру с моря.
«Просто большинство моих людей не были на берегу целую вечность, сэр Ричард, и они неопытны в общении с такими людьми, как настоящая леди. Я бы не доверял некоторым болванам больше, чем я могу поставить якорь!»
Она посмотрела на него, и глаза её засмеялись. «А вы, капитан? Насколько вам можно доверять?»
Грубые черты лица Безант стали кирпично-красными от щедрой смеси океанских штормов и бренди.
«Если бы это было не так, – подумал Болито, – он бы покраснел».
Хозяин медленно кивнул. «Я действительно просил об этом, миледи. Но я счёл нужным предупредить вас об их языке и тому подобном».
Она подошла к незащищенному колесу и провела пальцами по одной из спиц.
«Мы в ваших руках, капитан Безант. Я уверен, мы прекрасно поладим».
Безант вытер рот тыльной стороной ладони и сказал: «Вы готовы, сэр Ричард? Я бы хотел сняться с якоря, поскольку прилив в этом порту имеет отвратительную привычку выражать недовольство».
Болито улыбнулся. «Я родился здесь. Но всё равно не стал бы воспринимать настроения Каррик-роуд как должное!»
Он услышал, как мужчина с облегчением вздохнул, когда его пассажиров проводили вниз по трапу, где, несмотря на недостаток пространства над головой, каюта оказалась на удивление просторной и комфортной.
Оззард сказал: «Я могу пользоваться кладовой и лазаретом, сэр Ричард, – ведь её светлость привезла из Лондона столько кастрюль и банок, что вы, я позабочусь, не умрёте с голоду». Даже он, казалось, был рад отъезду. Или он всё ещё от чего-то убегал?
Кэтрин закрыла решетчатую дверь приготовленной для них каюты и огляделась вокруг с внезапной неуверенностью.
Болито подумал, не думает ли она о том другом случае в море, когда погиб её муж Луис. Корабль, на котором они плыли, подвергся нападению берберийских пиратов; Болито до сих пор помнил её пылающую ярость, когда она набросилась на него, проклиная его за то, что он допустил такое. Но её любовь вспыхнула ещё ярче, когда судьба коснулась их.
Она положила руку на одну из качающихся кроватей и улыбнулась. Когда она повернулась к нему, он увидел, как бьётся пульс у неё на шее, и как внезапно вспыхнуло озорство в её тёмных глазах.
«Я жажду пересечь океан с тобой, мой дорогой. Но спать в одном из этих гробов?» Она рассмеялась, и кто-то за дверью остановился, чтобы послушать. «В некоторые ночи хватит и палубы!»
Когда он взял ее на руки, они услышали слабый крик: «Якорь подвешен!»
Регулярный звон брашпиля, топот босых ног, когда моряки бросались к брасам и фалам, внезапный стук румпеля, когда штурвал был готов к работе.
Она прошептала ему в волосы: «Музыка моря. Оживающий корабль… Это так много значит для тебя». Когда она подняла голову, её глаза сияли от эмоций. «Теперь, наконец, я поделюсь ими». Её настроение снова изменилось. «Пойдем на палубу, Ричард. Последний взгляд». Она помолчала, словно не желая произносить это вслух. «На всякий случай…»
«Якорь поднят!»
Они, пошатываясь, добрались до трапа, пытаясь удержаться за помощью, когда резвая баркентина оторвалась от земли и резко наклонилась, словно фрегат.
Безант стоял, расставив ноги, словно деревья, его взгляд метался от вершины к компасу, к развевающемуся кливеру, пока тот, подобно другому холсту, не натянулся на ветру.
Кэтрин взяла Болито под руку и наблюдала, как громада замка Пенденнис начала двигаться по траверзу. Палуба уже поднималась к бурлящим водам Ла-Манша.
Матросы с фок-мачты соскользнули вниз по штагам и поспешили на корму, чтобы помочь остальным на бизани, где огромный рулевой винт раскачивался над пляшущими брызгами, пока его тоже не закрепили на месте.
Когда внизу передавали вахту, между палубами шло много сплетен. Офицер, который пожертвовал своей репутацией в свете ради любви к этой даме с развевающимися волосами и смехом на губах и в глазах.
Корабль снова изменил курс, и море бурлило через шпигаты, пока штурвал не взял судно под контроль.
Но как позже заметил Безант своему товарищу: «Как бы им обоим ни было не все равно, они могли бы быть единственными живыми людьми на борту!»
Ричард Болито вышел на палубу, когда вечернее солнце начало клониться к закату, и море из акулье-голубого стало мерцающим ржаво-красным. Земли не было видно, но чайки всё ещё с надеждой кружили, кружа вокруг корпуса или иногда садясь на реи фок-мачты.
Прошло три дня пути от Фалмута, и «Золотистая ржанка» уже продемонстрировала свою скорость и ответную гордость своего лохматого хозяина.
Двое рулевых стояли, широко расставив босые ноги на палубе, и время от времени переводили взгляд с компаса на дрожащую голову рулевого. Ни один из них не взглянул на Болито.
Может быть, они привыкли к своим пассажирам, подумал он, а может быть, это произошло потому, что, как Кин и Дженур, он отказался от своего форменного мундира и стал более узнаваемым как обычный человек.
Три дня пути, и они уже далеко миновали все опасности Бискайского залива, где лишь однажды мачтовый дозорный доложил о появлении на горизонте верхних реев военного корабля. Сэмюэл Безант немедленно изменил курс, удалившись от него, и доверительно сообщил Болито, что ему всё равно, друг это или враг. Любой из них мог привлечь внимание другого, и ему было приказано держаться подальше от блокадной эскадры.
«Прошу прощения, сэр Ричард, но любой флагман потребует от меня лгать под тем или иным предлогом».
О противнике он сказал почти презрительно: «Много раз мой «Plover» превосходил по скорости даже фрегат. Он широкий, но при этом у него глубокий киль, и он может идти в любую погоду лучше, чем любой другой!»
Сейчас Безант был здесь и вел оживленную беседу со своим приятелем, еще одним диковинного вида мужчиной по имени Джефф Линкольн.
Болито пересёк палубу и присоединился к ним. «Вы идёте с хорошей скоростью».
Безант внимательно посмотрела на него, словно он мог воспринять это как жалобу.
«Да, сэр Ричард, я очень доволен. Через два дня мы должны встать на якорь в Гибралтаре».
Как и большинство шкиперов, он мог бы зайти на Мадейру или даже в Лиссабон, чтобы пополнить запасы по более выгодным ценам. Но разумнее было держаться подальше. Учитывая, что французы оккупировали Португалию, они могли высадиться и на некоторых островах. «Золотистая ржанка» была хорошо укомплектована и имела лишь небольшую команду, а не столько людей, сколько требовалось бы любому королевскому кораблю; она могла наслаждаться роскошью дальних переходов, избегая опасностей. Всегда существовала проблема с пресной водой, но Безант имел собственные источники на менее известных островах на случай, если по какой-либо причине ветер и погода повернутся не в их пользу.
Одно лишь упоминание о Гибралтаре, казалось, сжимало сердце Болито ледяной рукой. Место, где он приземлился после потери «Гипериона». Сколько же воспоминаний всё ещё связывало его с этим старым кораблём.
«Я не пожалею, если снова отправлюсь в путь со Скалы, сэр Ричард. В наших интересах держаться подальше от берега – тысячи глаз следят за каждым судном, которое там проплывает. Иногда я чувствую себя скорее пиратом, чем шкипером!»
"Палуба там!"
Они посмотрели на верхушку мачты, где только марсель всё ещё был ярко освещён солнцем. Впередсмотрящий указывал рукой, словно бронзовая статуя в церкви.
«Плыви на северо-восток!»
Безанту, казалось, почти не нужно было повышать голос. «Смотри за ним, Билли!» – небрежно добавил он, обращаясь к Болито: «Вероятно, один из ваших кораблей, сэр Ричард. В любом случае, с наступлением темноты я его потеряю».
«Какой груз вы перевозите?»
Безант, казалось, смутился. «Ну, раз уж это ты, полагаю…» Он посмотрел на него с внезапной решимостью, словно это было его главной мыслью с момента получения приказа. «Это ещё одна причина, по которой мне не нужно привлекать внимание к местонахождению Пловера». Он глубоко вздохнул. «Это золото. Платить армии в Кейптауне. А теперь, когда на борту такой важный пассажир, я чувствую, что эта штука прожжёт дыру прямо в киле».
Он добавил с внезапной горечью: «Не понимаю, почему они не могут послать военный корабль, фрегат или что-то подобное. Эти ребята привыкли искать неприятности. Мне платят за то, чтобы я держался от них подальше».
Болито думал о растущем давлении, вынуждающем к действиям против французов в Португалии, а в конечном итоге и в Испании, если Наполеон продолжит усиливать давление на своего старого союзника.
Он услышал свой голос: «Потому что таких судов не хватает». Он улыбнулся, вспомнив отца. «Их никогда не было».
У трапа раздались лёгкие шаги, и Болито увидел Софи, похожую на беспризорницу, которая смотрела на него, держась за поручень так, словно от этого зависела её жизнь. Хотя Бискайский залив был мягче обычного, Софи перенесла его плохо и целый день проболела. Теперь она снова была прежней, живой, её глаза, блестящие от любопытства, отражали угасающий солнечный свет. Должно быть, всё это разительно отличалось от ателье еврейского портного в далёком Уайтчепеле.
«Ужин готов, сэр Ричард. Меня послали за вами, как будто…»
Кэтрин объясняла девочке, как осторожно ей следует себя вести на борту «Золотистой ржанки».
Болито услышал ее ответный шепот без малейшего смущения: «О, я знаю толк в мужчинах, леди. Я буду смотреть, как я ступаю!»
Каюта выглядела гостеприимно, фонарь на палубе уже был установлен и закручивался спиралью с каждым движением форштевня. Кин тихо беседовал с Кэтрин, а Дженур, судя по всему, писал за небольшим, красиво резным столом. Он подумал, что у него могла бы быть своя история; вероятно, его сделал корабельный плотник, как и часть его собственной мебели в Фалмуте.
Он помолчал и взглянул через плечо Дженура. Но это было не дополнение к очередному длинному письму родителям, а набросок. Мужчины моют палубу, чайка, хлопая крыльями, сидит на фальшборте и кричит, требуя еды.
Дженур заметил свою тень и поднял взгляд. Он тут же покраснел.
«Просто рисунок, чтобы приложить его к письму, сэр Ричард». Он попытался убрать его, но Болито подобрал и внимательно изучил. «Просто рисунок, Стивен? По-моему, он просто превосходен».
Он почувствовал, как Кэтрин взяла его под руку, пока она шла по слегка покачивающейся палубе.
Она сказала: «Я ему уже говорила – я попросила его нарисовать портрет нас с тобой». Их взгляды встретились, и всё было как прежде, словно каюта была пуста. «Вместе».
Болито улыбнулся. Казалось, её взгляд ласкал его. «Он справляется с этим гораздо лучше, чем быть флаг-лейтенантом!»
Оззард подождал, пока они сядут, а затем присоединился к Софи в кладовой, чтобы обслужить их.
Кэтрин сказала: «Как мне позавидовала бы каждая женщина. Три красавца-морских офицера, и больше некому их разделить!» Она посмотрела на Болито и заметила, как изменилось его выражение лица. «Скажи мне, Ричард, что случилось?»
Дженур забыл о своем смущении и внутреннем удовольствии, а Кин вдруг стал внимательным и сосредоточенным, как будто он сам командовал этим судном.
Болито тихо сказал: «Мне кажется, за нами следят. Хозяин говорит, что нет, но у меня такое предчувствие».
Кин заметил: «Я редко видел, чтобы ваши чувства вводили вас в заблуждение, сэр».
Кэтрин наблюдала за ним с противоположного конца стола, желая быть рядом с ним, разделить это внезапное вторжение.
Она спросила: «Почему? Из-за нас?»
Болито взглянул на люк кладовой и сказал: «У нас золота хватит, чтобы оплатить всю армию в Кейптауне». Он услышал звон тарелок и пробормотал: «Завтра, Вэл, мне понадобится весь твой опыт. Возьми стакан и поднимись наверх. Расскажи мне, что ты видишь». Он помедлил. «Может, мой глаз меня обманывает». Он повернулся к Кэтрин и увидел её смятение. «Со мной всё в порядке, Кэтрин». Он отвёл взгляд, когда вошёл Оззард, а за ним девушка с посудой. Мне нужно быть.
Верный своему слову, Сэмюэл Безант, капитан «Золотистой ржанки», бросил якорь под надежной защитой Скалы всего через два дня после того, как заметил за кормой странное судно.
Болито отправил Кина и Дженура на берег, чтобы выразить почтение адмиралу порта, но решил остаться в относительном уединении на корме. Кэтрин стояла рядом с ним, глядя на огромный клин Гибралтара, и сказала: «Жаль, что мы не можем прогуляться там вместе». Она тихо вздохнула. «Но вы правы, что остаётесь здесь. Особенно если всё ещё верите, что увидели другое судно не случайно».
Кин поднялся наверх с телескопом и сообщил, что видел стеньги и реи небольшого двухмачтового судна, весьма вероятно, брига. Но над горизонтом сгустился морской туман, и когда он рассеялся, другое судно, словно блуждающий огонёк, исчезло; и больше его не видели.
Болито провёл рукой по её позвоночнику и почувствовал, как она напряглась. Он тихо сказал: «Я не могу оставить тебя одну».
Она повернулась к нему, слегка приоткрыв губы. «Что бы они подумали, если бы пришли сюда и нашли нас… ну, нашли?» Она рассмеялась и отодвинулась от него. «Но мне нравится быть здесь с тобой. Даже дома ты всё ещё королевский офицер. Здесь ты вынужден стоять в стороне и позволять другим планировать и управлять кораблём, как им и положено… и есть время для нас. Я вижу тебя умиротворённой; ты читаешь мне вслух по вечерам Шекспира – ты оживляешь его. И ты куришь трубку, что редко делаешь, даже в Фалмуте. Это пробуждает во мне одновременно потребность и желание».
«Разве они не одинаковые?»
Она подняла подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. «Я покажу тебе разницу, когда…»
Но рядом с ним с грохотом подошла лодка, и вскоре на корму появился Безант, чтобы доложить о своём визите на берег. Он выглядел обеспокоенным, даже рассерженным.
Адмирал порта не принял никаких отказов и пригрозил выразить свое недовольство Адмиралтейству со следующим почтовым пакетом.
Он с неловкостью взглянул на Кэтрин, которая сказала: «Вы можете говорить при мне, капитан. Мне не чужды плохие новости».
Безант пожал плечами. «Мне приказано доставить двенадцать пленных в Кейптаун. Это судно не для такой жалкой работы».
Болито спросил: «Какие это заключенные?»
Безант уже перестраивал ситуацию в голове. «О, просто дезертиры, сэр Ричард, а не настоящие преступники. Говорят, они решили спрятаться на транспорте, когда тот отплывал из Кейптауна. Они решили бежать, а не оставаться там».
Болито едва помнил адмирала порта, но знал по его репутации, что отправка этих солдат обратно в полк была бы для него справедливым решением. Заключать их под стражу до прибытия другого корабля, который мог бы принять их лучше, не входило в его компетенцию.
Кэтрин тихо спросила: «Что произойдет?»
Безант вздохнул. «Их повесят, если повезёт, миледи. Я однажды видел, как в армии относятся к полевому наказанию». Он посмотрел на Болито и добавил: «Как порка по всему флоту, сэр Ричард. Мало кто после неё выживает».
Болито подошел к открытым кормовым окнам и поморщился, когда солнечный свет, отраженный от открытого моря, ударил ему в раненый глаз.
«В чем дело, сэр Ричард?» Безант переводила взгляд с одного на другого.
«Ничего страшного». Болито попытался смягчить тон. «Но спасибо». Он обернулся и увидел боль в её лице. Она знала. Она всегда знала.
Кто-то постучал в дверь, и Болито услышал, как помощник Линкольн что-то бормочет своему капитану.
Безант отослала его и резко сказала: «Чёрт возьми! Прошу прощения, миледи, но меня постигла беда!»
Ему стоило значительных усилий успокоиться, но, несмотря на свою известность и положение, он, казалось, был странно рад возможности поделиться своими проблемами с Болито.
«Я отправил своего второго помощника на берег к гарнизонному врачу. Он мучается от боли с тех пор, как мы покинули Фалмут. Я думал, это из-за слишком частых посещений таверн или чего-то подобного. Но, похоже, это очень серьёзно, что-то грызёт его изнутри. Мы с Джеффом Линкольном раньше ходили вахтами, когда он болел, но не в таких длинных переходах, как этот». Он опустил взгляд на палубу, словно увидел где-то внизу зловеще сверкающий груз.
«Джефф Линкольн привёл временного помощника, пока мы не сможем внести другие изменения. Его документы, похоже, в порядке, но помощник адмирала порта, похоже, тоже не готов это обсуждать». Он вдруг широко улыбнулся. «Но моряки не ждут лёгкого пути, не так ли, сэр Ричард?»
Он побрел прочь, по пути выкрикивая указания своему боцману.
«Нас это не коснётся, правда, Ричард?» Она всё ещё наблюдала за ним, ожидая признаков боли в повреждённом глазу.
Софи вошла с кипой чистых рубашек и возбуждённо объявила: «Вон там, сударыня, есть другая земля! Я думала, это вся земля здесь!»
Кэтрин обняла девушку за худенькие плечи. «Вот это Африка, Софи». Они с изумлением наблюдали за ней. «Ты проделала долгий путь».
Но девочка могла только смотреть и шептать: «Африка».
Болито сказал: «Пойди и попроси Тоджонса отвести тебя туда, где можно увидеть это в подзорную трубу». Когда дверь закрылась, он сказал: «Мне не будет жаль уехать отсюда». Он чуть не содрогнулся. «Неудачное место высадки».
Дверь снова открылась, но это был Олдэй. «Вы меня хотели, сэр Ричард?»
Их взгляды встретились. Откуда он знал? Болито сказал: «Я хочу выдать пистолеты. Каждому по паре. Сделать это, когда стрелки будут повернуты к поднятию якоря».
Эллдэй взглянул на фигуру Кэтрин у открытых кормовых окон. Он небрежно сказал: «Уже сделали, и у нас с Тоджонсом есть по кусочку». Он ухмыльнулся. «Нет смысла доверять мистеру Йовеллу – он же, наверное, покончит с собой!»
Кэтрин сказала: «У меня в каюте есть своя маленькая игрушка». Голос её вдруг охрип. «Я чуть не воспользовалась ею однажды». Болито посмотрел на неё, вспомнив пьяного офицера, который приставал к ней в парке развлечений «Воксхолл». Болито окликнул его, но друг солдата оттащил его, на ходу отчаянно извиняясь. После этого Кэтрин открыла свой ридикюль и показала ему маленький пистолет. Его едва хватило бы, чтобы ранить человека. Но он бы точно прикончил пьяного солдата, если бы всё пошло не так, как надо.
Однажды в ту последнюю ночь она произнесла вслух: «Если кто-нибудь снова попытается причинить тебе боль, мне придётся с этим считаться. Твоя боль – моя боль, так же как моя любовь всегда будет твоей».
И вот она здесь, с ним, и опасность снова приближалась. Он слышал жалобную мелодию скрипки, мерный скрежет и стук ворот. Наверху суетились люди, и в тени «Золотистой ржанки» он уже видел, как её паруса ослабляются. Готовая отправиться на юг вдоль африканского побережья, огибая Тенерифе, где могли отдыхать испанские военные корабли, ожидая, когда они узнают, что задумал их грозный союзник.
Баркас подошёл к корме и поспешно повернул к внутренней гавани. Он увидел брошенные ножные кандалы на корме и нескольких морских пехотинцев, которые переговаривались и смеялись, избавившись от нежеланных пленников адмирала.
В пример другим. Это заставило Болито вспомнить военный трибунал Херрика. Где он сейчас? Неужели он уже уехал в Вест-Индию, не сказав ни слова? Болито часто думал о невероятной перемене в показаниях и поведении капитана Госсейджа. Его показания могли бы осудить Херрика. Но он был также самым важным свидетелем, почти единственным, кто, будучи капитаном флага в тот ужасный день, знал истинное положение дел. Но почему? Этот вопрос всё ещё звучал у него в голове, когда брашпиль «Золотистой ржанки» наконец поднял якорь, а её бушприт развернулся, направив в сторону открытого пролива, за которым сиял бескрайний океан.
Когда большая часть судна погрузилась во тьму, а средняя вахта заняла палубу, они предались любви, как она и обещала. Они целовались и принимали друг друга с нарочитой медлительностью, словно каждый знал, что другого раза, когда они смогут забыть о необходимости бдительности, может и не быть.
7. СОВЕСТЬ
ДВА ВСАДНИКА остановились у невысокой стены и снова обратили взоры к морю, простиравшемуся от подножия скал. Они могли бы быть братом и сестрой. Они могли бы быть любовниками. Солнце палило их с безоблачного неба, воздух был полон жужжания насекомых и криков неизменных чаек, сидящих на уступах далеко внизу.
Адам Болито спешился и сказал: «Дальше ехать небезопасно». Он поднял руки и обнял её за тонкую талию, помогая ей спешиться.
Девушка с затуманенными карими глазами, ее волосы развевались на теплом прибрежном ветру, ее спутник был без какой-либо униформы, в одной лишь рубашке и белых морских бриджах, заправленных в сапоги.
«Вот, Зенория, возьми меня за руку». Он почувствовал её руку в своей и, сам того не замечая, сжал её крепче. Вместе они карабкались и скользили по колышущейся на ветру траве, пока не добрались до длинного плоского камня, с которого открывался прямой вид на небольшую бухту. Шум моря, казалось, обнимал их, свистя сквозь разбросанные обломки упавшей скалы и вздыхая о небольшой серповидный участок песка.
