Текст книги "За рифом"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
«Присоединишься ли ты ко мне в покоях Мастера, Вэл?»
Кто-то позвонил в колокол, и небольшая толпа посетителей потянулась к искушению угоститься едой, которую, как говорили, приносили на борт из самой таверны «Джордж».
Оззард приготовил ужин, состоявший, по всей видимости, в основном из нескольких видов сыра, свежего хлеба из Портсмута и кларета. Он прекрасно знал, что Болито может, а что нет, когда тот находится в состоянии сильного стресса.
Кин спросил: «Что вы думаете, сэр Ричард?»
Болито всё ещё размышлял о том, что увидел, прежде чем войти в штурманскую рубку. Возле большого двойного штурвала судья-адвокат горячо беседовал с сэром Полом Силлитоу. Они его не видели, но расстались, прежде чем продолжить путь к каюте Кина.
«Если бы он только позвал кого-нибудь на защиту. Всё это слишком личное, слишком банально для понимания посторонними». Он поигрывал сыром, аппетит пропал. «Думаю, всё скоро закончится. Сегодня днём капитан Госсаж даст показания. Он мало что может рассказать о сражении, потому что был ранен почти сразу после того, как Бенбоу вступил в бой. Но многое будет зависеть от его прежней оценки, от его решений как флагманского капитана, когда истинное положение дел стало очевидным».
«А завтра?»
«Настанет наша очередь и очередь Томаса».
Кин встал. «Полагаю, мне лучше показать, что я приветствую старших офицеров в своей каюте». Судя по его голосу, такая перспектива ему не нравилась.
«Подожди-ка, Вэл». Болито закрыл дверь рубки. «У меня есть предложение, вернее, идея, которую выдвинула Кэтрин».
«Сэр? Я всегда буду следовать примеру этой дамы».
«Пока мы будем в пути к Мысу, мы думаем, Зенории следует предложить наш дом в Корнуолле. Вы, кажется, сняли его здесь, пока «Чёрный принц» обустраивается, но в Корнуолле она будет с людьми, которые о ней позаботятся. Есть и другая причина». Он чувствовал мгновенную настороженность Кина; это было так на него не похоже. Всё оказалось хуже, чем они опасались. «Зенория как-то сказала Кэтрин, что будет очень благодарна, если сможет воспользоваться местной библиотекой. Она огромная… её собрал мой дед».
Кин улыбнулся, его взгляд прояснился. «Да, я знаю, что она хочет больше узнать о мире, узнать больше». Он медленно кивнул. «Леди Кэтрин была очень любезна, что позаботилась об этом, сэр. Зенория впервые осталась одна, будучи замужней женщиной».
Он не стал продолжать. В этом не было необходимости.
«Тогда всё решено».
Позже, когда собрался суд, Болито окинул взглядом сидящих зрителей, ибо именно такими они и стали. Словно наблюдатели за публичной казнью через повешение. Сэра Пола Силлитоу нигде не было видно.
Херрик выглядел усталым и заметно напряжённым. Должно быть, он тоже думал о завтрашнем дне.
Судья-адвокат прочистил горло и подождал, пока Хэметт-Паркер коротко кивнет.
«Суд снова в сборе. Пожалуйста, вызовите капитана Гектора Госсажа». Он окинул взглядом напряженные лица, словно ожидая очередного вмешательства. «В момент нападения он был флагманом обвиняемого».
Херрик повернулся и посмотрел прямо на свой меч на столе. Словно ожидал увидеть его движение, а может быть, уже представлял, как он указывает на него.
Появление Госсажа было почти жалким зрелищем; он словно съежился от обрыва, с которым не раз сталкивался опытный капитан Болито. Теперь его лицо было изборождено морщинами, а одна щека была изрыта мелкими шрамами от осколков; один рукав фрака был пуст, заколот и бесполезен, и он, очевидно, всё ещё испытывал сильную боль. Принесли стул, и Госсажу помогли сесть два санитара, сопровождавшие его из больницы в Хаслар-Крик.
Хэметт-Паркер не без доброты спросил: «Вы чувствуете себя настолько комфортно, насколько мы можем вам помочь, капитан?»
Госсаж огляделся, словно не расслышал. Столько высокопоставленных офицеров и гостей. «Мне следовало бы стоять, сэр!»
Хэметт-Паркер тихо произнёс, словно бросая вызов кому-либо, чтобы тот кашлянул или пошевелился: «Вас здесь не судят, капитан Госсаж. Не торопитесь и говорите своими словами. Мы изучили все доказательства, выслушали мнения, – а они были не более того, – многих свидетелей. Но «Бенбоу» был флагманом, а вы – его капитаном. Мы хотим услышать именно вашу историю».
Именно тогда Госсаж, казалось, впервые увидел напротив себя Херрика.
Он начал отрывисто: «Я больше не её капитан. Я всё потерял!» Он попытался повернуться так, чтобы Херрик увидел его пустой рукав. «Посмотри, что ты со мной сделал!»
Хэметт-Паркер жестом указал на хирурга и резко сказал: «Заседание суда отложено до завтра в то же время». Обращаясь к хирургу, он добавил: «Позаботьтесь о капитане Госсаже».
Пока небольшая группа пробиралась к задней части каюты, Хэметт-Паркер обратился к судье-адвокату суровым тоном: «Это не должно повториться в этом зале суда, мистер Котгрейв!» Но, обернувшись, Болито увидел в его глазах лишь торжество.
4. МЕСТЬ
ДОМ, среднего размера и принадлежавший Адмиралтейству, располагался сразу за воротами верфи. В нём жил постоянный персонал, но он был совершенно лишён какой-либо индивидуальности; это было лишь место, где старшие офицеры и чиновники Адмиралтейства могли временно остановиться, чтобы поработать с верфью или адмиралом порта.
Рассвет еще не наступил, но Болито уже слышал шум прибывающих и убывающих телег и фургонов, а в течение долгой ночи он слышал редкий топот ног и звон оружия, когда вербовщики возвращались после очередных поисков в отдаленных деревнях мужчин, не имевших официальной защиты.
В последний раз, когда он проснулся от беспокойного сна, он услышал женский голос, высокий и умоляющий, хотя слов он не разобрал. Она кричала ещё долго после того, как ворота с грохотом захлопнулись, а её мужчина был забран, чтобы помочь пополнить поредевшие ряды флота. Её мольбы оставались глухи, особенно учитывая, что война вот-вот должна была разрастись. Подходящих мужчин, иногда хватало любого. Даже тех, у кого была письменная защита, рыбаков, матросов HEIC, лучших моряков, в которых флот нуждался больше всего, держали вне поля зрения по ночам, когда вокруг была пресса. Бесполезно пытаться исправить несправедливость, если проснёшься с разбитой головой на каком-нибудь военном судне, уже стоящем в Западных подходах.
Он очень осторожно поднял голову Кэтрин со своего обнажённого плеча и положил её на подушку. Он почувствовал, как её длинные, растрепанные волосы соскользнули с его кожи; их тела всё ещё хранили тепло объятий.
Но это была ночь без страсти и близости, ночь, когда они разделяли ещё более глубокую любовь, понимая, что нуждаются друг в друге и поддерживают друг друга. С величайшей осторожностью он поднялся с кровати и тихо прошёл в соседнюю комнату. Огонь в камине погас, но он уже слышал, как слуга, а может быть, и верный Оззард, подкладывал ещё один костер внизу.
Эта комната, как и дом, казалась сырой и нежилой, но всё же была настоящим убежищем по сравнению с альтернативой: местной гостиницей, любопытными взглядами и вопросительными взглядами. Все знали о военном трибунале. Это был военный порт, величайший в мире, но сплетни здесь процветали, как в деревне.
Он выглянул в окно и после некоторых колебаний распахнул его, впустив холодный воздух рассвета, резкий запах моря, свежесрубленную древесину, смолу и паклю – все, что можно найти на королевской верфи.
Сегодня. Он пристально вглядывался в тёмные тени зданий за стеной. Олдэй и Оззард, должно быть, подготовили его лучший мундир с блестящими эполетами, каждый из которых был украшен парой серебряных звёздочек, указывающих на его звание.
Он не будет чувствовать привычной тяжести старого семейного меча на бедре; вместо этого он будет носить богато украшенный подарочный меч, подаренный ему жителями Фалмута в знак признания его заслуг в Средиземном море и в битве на Ниле. Ведь здесь он был авторитетом, снова вице-адмиралом; не «Человек-Равенство», как его часто называли матросы, и даже не героем, вызывавшим восхищенные улыбки в пивных и кофейнях из-за своей связи с красавицей. Это заставляло его чувствовать себя чужим самому себе. Он не мог забыть горечь Херрика в Саутуарке, когда тот приходил к нему, чтобы умолять и урезонивать его. Не губи всё, чего ты достиг из-за меня. Он был тем, кем хотел бы видеть его отец – флагманом, как и все остальные на портретах, украшавших лестницу и галерею в старом сером доме в Корнуолле.
Где-то он услышал девичий смех, вероятно, новой служанки Кэтрин, Софи, маленькой смуглой девушки, которая, по словам Кэтрин, была наполовину испанкой. Она взяла её в качестве одолжения к старой подруге в Лондоне; девушке, по всей видимости, было лет пятнадцать. Это случилось совершенно внезапно, и Кэтрин ещё не успела рассказать всю историю. Она беспокоилась только о нём и о том, чем может закончиться сегодняшний день.
Из Лондона пришло письмо от лорда Годшеля, отправленное почтальоном. Пакетбот, который должен был доставить их на Мыс Доброй Надежды, вышел из Лондонского залива и направлялся вниз по Ла-Маншу в Фалмут, где должен был ждать прибытия Болито. Странная смена планов, подумал Болито, больше секретности на случай нового скандала из-за того, что Кэтрин отправилась с ним. Годшеля очистил свой рея, предложив Кэтрин самой оплатить проезд и расходы на путешествие.
Она рассмеялась во весь голос, когда он ей это сказал. «Этот человек совершенно невыносим, Ричард! Но у него блуждающий взгляд и репутация, которую, как мне дали понять, нужно поддерживать!»
Они также обсуждали Зенорию. Она уехала в экипаже Болито накануне вечером вместе с Дженуром и Йовеллом, которые обеспечивали ей безопасность и компанию. Казалось, она с нетерпением ждала отъезда, и когда Болито сказал: «Она сможет попрощаться с Вэл в Фалмуте», его слова прозвучали не слишком убедительно, даже для него самого.
Единственные хорошие новости также пришли из Лондона, от похожего на цаплю сэра Пирса Блэчфорда. Травма Элизабет теперь, когда ей оказывали надлежащую помощь, не была ни постоянной, ни серьёзной. Болито не сказал Кэтрин, что Белинда передала ему, что он должен оплатить все необходимые расходы: она, вероятно, и так догадалась.
Он дождался первых проблесков света, затем прикрыл рукой здоровый глаз и смотрел так долго, что тот болезненно защипало и начало слезиться. Но на этот раз тумана не было, зрение не ухудшалось; возможно, три месяца на берегу с редкими поездками в Портсмут и Лондон пошли ему на пользу.
Не оборачиваясь, он понял, что она вошла в комнату, её босые ноги бесшумно ступали по ковру. Она подошла к нему сзади и накинула пальто ему на голые плечи.
«Что ты делаешь? Пытаешься простудиться или что похуже?»
Он обнял ее за талию и почувствовал ее тепло сквозь простое белое платье с золотым шнуром вокруг шеи, который, если его развязать, мог обнажить ее плечи или все ее существо.
Она вздрогнула, когда он провёл пальцами по её бедру. «Ах, дорогой Ричард, скоро всё это закончится».
«В последнее время я был плохой компанией».
Кэтрин повернулась в его руке и посмотрела на него, и только ее глаза блестели в слабом свете.
«Столько мыслей, столько тревог. Они нападают на тебя со всех сторон».
Она прочитала ему вслух письмо Херрика, и он был тронут тем, что в нём было больше сожаления, чем гнева. В нём Херрик благодарил её за то, что она оставалась с его женой до конца. Письмо совершенно незнакомых людей. Он провёл рукой по её длинным волосам и нежно поцеловал в шею.
Она накрыла его руку своей. «Ещё немного, Ричард, и я забуду важность и формальность этого дня».
Она посмотрела на бледнеющее небо и последнюю слабую звезду. «Я люблю всё, что мы делаем, всё, что мы нашли друг в друге». Он попытался повернуть её к себе, но почувствовал, как её сильное, гибкое тело сопротивляется; она не хотела, не могла смотреть ему в лицо. «Когда ты далеко от меня, Ричард, я прикасаюсь к себе там, где ты ко мне прикоснулся, и мне снится, что это ты. Кульминация сравнима лишь с разочарованием, когда я понимаю, что это… всего лишь очередная фантазия».
Затем она повернулась и обняла его так, что их лица оказались почти на одном уровне, ее теплое дыхание смешивалось с его дыханием, ее тело прижималось к нему.
«И когда вернёшься ко мне, будь снова проводником и исследователем. Изучай каждое моё настроение и каждую частичку меня, пока мы не воссоединимся снова». Она очень нежно поцеловала его в щёку. «…и снова». Она стояла против света, так что он видел её тело сквозь бледное платье. «А теперь иди и приготовься. Я ещё больше шокирую слуг, приготовив завтрак для своего мужчины!»
Болито посмотрел ей вслед, а затем вздохнул, когда загрохотали барабаны, избивая морских пехотинцев в их казармах.
Взгляд; слово; обещание. Они не могли растворить насущные проблемы. Он выпрямился и коснулся грубо зашитой раны на левом бедре, оставшейся после восьмилетней давности, и его мысли задержались на том, что она ему сказала. Раствориться – нет; но она снова заставила его почувствовать себя возрожденным. Он был готов.
Судья-адвокат Джон Котгрейв встал и повернулся к офицерам, сидевшим в большой каюте.
«Я готов, сэр Джеймс».
Хэметт-Паркер хмыкнул: «Продолжайте».
Котгрейв сказал: «Капитан Гектор Госсейдж заявил, что желает завершить свои показания, и хирург заверил меня, что он сможет это сделать». Он бросил быстрый взгляд на застывшее лицо Херрика. «Однако, с позволения суда, я бы предложил, чтобы капитан Госсейдж явился позже, после повторного допроса».
Хэметт-Паркер спросил: «Итак, сэр, как же нам с этим справиться, мистер Котгрейв?» В его голосе слышалось раздражение от внезапной смены тактики.
«Могу ли я предложить, сэр Джеймс, чтобы первым был вызван последний на сегодня свидетель? Я не собираюсь вызывать капитана этого корабля Кина; это необходимо лишь для подтверждения показаний этого важного свидетеля».
Болито заметил быстрый обмен взглядами. Госсаж будет последним свидетелем, поэтому любые предыдущие показания, не имеющие прямого отношения к делу, или показания, которые могли бы свидетельствовать в пользу Херрика, будут забыты. Госсаж был настроен враждебно – сломленный человек, но его способность ненавидеть явно не пострадала.
Следующий по старшинству офицер суда, вице-адмирал Катберт Невилл, мягко спросил: «Все это довольно необычно, не правда ли?»
Хэметт-Паркер даже не обернулся. «Сам случай важнее, не так ли?»
Котгрейв обратился к собравшимся посетителям. «Следующий свидетель – офицер, хорошо известный всем нам и каждому верному англичанину. С ним ни разу не консультировались по поводу стратегии защиты конвоя, и он прибыл только…» Он помедлил, позволяя своим словам дойти до сознания, «…на этом самом корабле, на место сражения, когда всё было потеряно. Конвой из двадцати кораблей был потоплен или захвачен, оставшийся эскорт, 60-пушечный «Эгрет», также уничтожен и разгромлен превосходящими силами противника, как мы слышали здесь».
Болито слышал шарканье ног и скрип стульев, когда собравшиеся гости осматривали просторную каюту. Сухопутным жителям было бы трудно представить себе этот мощный трёхпалубный корабль, готовый к бою, от этих же кормовых окон до передних орудийных дивизионов. Ещё труднее было бы увидеть здесь смерть, представить грохот и грохот артиллерии, крики раненых. Однако присутствовавшие капитаны видели это иначе и, если бы им требовалось напоминание, им бы напомнили, что окончательная ответственность лежит на них или на том, кто несёт свой флаг над всеми ними.
Котгрейв продолжил: «Я бы попросил сэра Ричарда Болито, вице-адмирала Красного флота, пройти на корму».
Болито встал, его разум внезапно окаменел, вспомнив слова Кэтрин, сказанные ими ночью, когда они лежали без сна: «Помни, Ричард, ты не виноват». И сегодня утром, когда он смотрел из окна на тьму верфи. Всего лишь человек. Неужели это было только сегодня утром?
«А теперь, сэр Ричард, не угодно ли вам сесть?»
Болито ответил: «Я предпочитаю постоять, спасибо».
Хэметт-Паркер спросил: «Вы не удовлетворены тем, как проходит этот суд, сэр Ричард?»
Болито коротко поклонился. Этот человек – враг. «Чёрный принц» – мой флагман, сэр Джеймс. Если бы меня не вызвали дать эти показания, которые мой собственный капитан вполне способен дать, я мог бы стать членом этого суда. Более полезная и выгодная роль, не правда ли?»
Вице-адмирал по имени Невилл пробормотал: «Совершенно согласен».
Котгрейв сказал: «Давайте продолжим, сэр Ричард, ради всех нас».
"Я готов."
«Сэр Ричард, ради суда расскажите, что произошло, когда бриг «Ларн» прибыл из Копенгагена с известием о затруднительном положении конвоя. Не торопитесь, пожалуйста, для моих клерков и для джентльменов из газет».
Болито сказал: «Меня вызвали на флагман адмирала Гамбье «Принц Уэльский», где, обсудив «затруднительное положение», как вы предпочитаете его называть, и выслушав его от коммандера Тиаке, я умолял разрешить мне отправиться на помощь контр-адмиралу Херрику».
«Это было ночью, не так ли?» – Котгрейв вытащил листок с заметками. «Насколько мне известно, когда вам указали на опасность плавания по проливу Нэрроус в темноте, вы заявили, что делали это раньше, под началом Нельсона?»
«Это правда».
Котгрейв мягко улыбнулся. «Очень настойчиво. В конце концов, вас провёл бриг «Ларн», а за вами следовал Никатор, пожилой 74-й из вашей эскадры?»
Болито сказал: «Возможно, мы успели вовремя».
«В конце концов, вас там не было». Он плавно продолжил: «А теперь, пожалуйста, опишите, что произошло, когда вас застал рассвет в то утро». Он погрозил пальцем, словно церковный учитель, и добавил: «Позвольте мне напомнить вам, сэр Ричард, что здесь присутствуют сухопутные жители – мы не все разделяли ваш богатый опыт, о котором много слышали за эти годы».
В каюте царила абсолютная тишина, даже легкий стук дождя по высоким кормовым окнам казался нарушением.
«Я поручил парусному мастеру изготовить фальшивый датский флаг. Я намеревался заманить на близкое расстояние самый большой вражеский корабль, «Сан-Матео», чтобы заставить его капитана поверить, что «Чёрный принц» – датский приз». Он замялся, называя имя противника, и догадался, что это не ускользнуло от внимания многих присутствующих. «Ведь мы тоже были в меньшинстве. Если бы не эта хитрость, боюсь, мы могли бы разделить судьбу «Бенбоу».
«К этому времени «Бенбоу», как я понимаю, уже превратился в зеваку, потеряв мачту?»
Болито увидел, что Херрик наклонился вперед, как будто хотел прервать его, и ответил: «Вряд ли. Орудия «Бенбоу» все еще стреляли, и, хотя его рулевое управление было снесено, а мачты разрушены, он не атаковал».
Котгрейв взглянул на сосредоточенные лица придворных. «После того, как вы заставили противника сдаться и призовым экипажам уцелевших кораблей было приказано сложить оружие, вы поднялись на борт «Бенбоу». Расскажите нам, что вы обнаружили».
Болито пристально посмотрел на Херрика. «В поле зрения было больше мёртвых, чем живых, а кормовая охрана, рулевые, орудийные расчёты – все были перебиты цепными ядрами и картечью с близкого расстояния. Она была настолько серьёзно повреждена, что нам пришлось лишь установить временное рулевое управление и в конце концов взять её на буксир».
Хэметт-Паркер равнодушно прокомментировал: «Похоже, она так и останется громадой до своей окончательной утилизации».
Котгрейв серьёзно кивнул. «Конечно, сэр Ричард, вы с обвиняемым дружите уже много лет. Полагаю, он был более чем рад увидеть ваши корабли, и, прежде всего, вас самих».
Болито повернулся к залитым дождем окнам, и луч водянистого солнца отразился на медали Нила, которую он всегда носил с гордостью.
«Это была адская сцена. У нас было мало времени поговорить друг с другом, а рана контр-адмирала требовала немедленного вмешательства».
Он снова взглянул на Херрика, вспоминая то утро, горечь в его голосе. Это будет ещё один твой триумф. Как обвинение.
«В таком случае, сэр Джеймс?» – вздрогнул Котгрейв, когда Херрик поднялся на ноги и ухватился за спинку стула, чтобы не упасть.
Хэметт-Паркер резко спросил: «У вас есть вопрос?» Он выглядел удивленным.
Херрик кивнул, не сводя глаз с Болито. «Согласен, сэр Джеймс».
«Очень хорошо». Болито он сказал: «Помните, сэр Ричард, вы всё ещё под присягой».
Херрик тихо произнёс: «Это не доказательство». Он обращался к суду, ко всем присутствующим и к тем, кто никогда больше не вернётся, чтобы что-либо сказать. Его взгляд, всё его существо были обращены к Болито.
"Я готов."
«Я хочу кое-что прояснить. Я хотел бы знать: если бы вы были на моём месте в тот день, вы бы поступили так же, как я?»
Котгрейв поспешно сказал: «Я не думаю...»
Хэметт-Паркер отмахнулся от его вызова. «Я не вижу в этом ничего плохого. Пожалуйста, ответьте, сэр Ричард, мы все внимание!»
Болито смотрел на офицеров, но чувствовал напористость взгляда Херрика. «Есть несколько способов защитить конвой, сэр Джеймс, даже если эскорт недостаточен, как, несомненно, и было в тот день. Иногда можно подать сигнал судам конвоя сплотиться и использовать свою артиллерию для защиты всех. Это известная тактика достопочтенной Ост-Индской компании. Точно так же можно приказать кораблям рассредоточиться, оставив более медленные в жертву».
Все уставились на Херрика, когда он спокойно сказал: «Это не то, о чем я спрашивал».
Котгрейв прикусил губу. «Это так, сэр Ричард. Вы должны ответить».
Хэметт-Паркер резко ответил: «Даже если ответ может навредить положению друга. Вы человек чести, сэр. Мы ждём!»
Он пытался прочесть мысли Херрика, угадать его намерение. Что ты делаешь? Что ты заставляешь меня делать? Было там и что-то ещё. Это было почти развлечение, насмешливый вызов. Ещё один триумф, Ричард!
Болито тихо ответил: «Я бы этого не сделал».
Хэметт-Паркер сложил кончики пальцев вместе и склонил голову набок, словно хищная птица.
«Я полагаю, что некоторые из присутствующих, возможно, не слышали, сэр Ричард».
Болито холодно посмотрел на него. «Я же сказал: не буду!»
Херрик сел и сказал: «Спасибо. Человек чести».
Болито пристально посмотрел на него. Херрик заставил его ответить на единственный вопрос, который наверняка осудит его. Этот вопрос был намеренным, жестоким по своей интенсивности.
Хэметт-Паркер очень медленно кивнул. «Если вам больше нечего сказать, сэр Ричард?»
Болито сказал: «Могу лишь сказать, что обвиняемый – доблестный и преданный офицер. Я много раз служил рядом с ним и знаю все его качества. Он спас мне жизнь и отдал свою ради служения своей стране».
Котгрейв прочистил горло. «Некоторые могут предположить, что вы предвзяты, сэр Ричард».
Болито сердито повернулся к нему: «А почему бы и нет? Ради всего святого, зачем нужны настоящие друзья?»
Хэметт-Паркер прервал его: «Мы отложим заседание до перерыва, джентльмены». Он посмотрел на Болито. «К этому времени капитан Госсейдж будет присутствовать, чтобы продолжить свою оценку намерений контр-адмирала на этот день».
Болито дождался, пока большая каюта опустеет, и сел один, обхватив голову руками. Где сейчас вице-адмирал?
Кин присоединился к нему и тихо сказал: «Я был у двери, сэр Ричард, я всё слышал. Они потребуют самого сурового наказания из всех».
Он был потрясен, увидев лицо Болито, когда тот посмотрел на него: в его глазах стояли слезы.
«Он только что казнил себя, Вэл. И за что?»
На долгое-долгое мгновение этот вопрос, казалось, повис в воздухе, словно эпитафия.
Леди Кэтрин Сомервелл стояла у окна, рассеянно теребя занавеску. Крыши ближайших ангаров были мокрыми от дождя, но уже светило солнце и хоть какое-то тепло. Она не замечала этого, но не обращала на это внимания.
Она думала о Чёрном Принце, невидимом где-то за высокими зданиями. Военный трибунал, вероятно, возобновился, и сегодня днём Ричард попытается защитить своего друга, даже если сможет помочь только личными показаниями.
Она оглянулась через плечо на свою новую служанку Софи. В пронизывающем солнце, с темными волосами, ниспадающими на глаза, когда она разглаживала одно из платьев своей хозяйки, готовясь к упаковке, она могла бы сойти за испанку. Ее мать вышла замуж за торговца из этой страны, который исчез вскоре после Французской революции; его больше никто не видел живым. У них было трое детей, и Софи была младшей. Она пошла работать к портному в Уайтчепел и за год проявила себя как способная ученица и отличная швея, но мать заболела и попросила Кэтрин взять ее в услужение. Она знала, что умирает, и использовала свою прежнюю дружбу с Кэтрин как единственный способ спасти оставшегося ребенка: Лондон – не то место, где такую девушку, как Софи, можно было бы оставить на произвол судьбы. Если Софи и горевала по матери, то не показывала этого. Возможно, подумала Кэтрин, узнав ее получше, она расскажет ей всю историю.
«Интересно, выстрелят ли они ещё раз, когда военный трибунал наконец закончится?» Она пожалела, что не спросила Ричарда до его ухода этим утром. Но она не хотела отвлекать его, давать надежду, когда её могло и не быть.
Софи помолчала. «Не знаю, сударыня».
Кэтрин улыбнулась ей. В голосе Софи слышался уличный акцент – лондонский акцент, знакомый Кэтрин и в её возрасте, и раньше. Это как-то помогло, напомнило о чём-то.
Кэтрин вспомнила рассвет, когда она проснулась с чем-то вроде паники, обнаружив его исчезновение. Она повертела на пальце прекрасное кольцо, которое Болито надел ей на левую руку после свадьбы Кина в Зенноре, и попыталась найти в нём хоть немного утешения. Но что будет со следующей разлукой, когда Болито снова выйдет в море со своими людьми и кораблями, став мишенью для каждого вражеского стрелка, как и бедный Нельсон?
Она покачала головой, словно он только что заговорил с ней. Предстоял долгий переход до Мыса и обратно. Возможно, это будет неловко, но она будет наслаждаться каждой секундой, пока они ещё будут вместе.
Когда Ричард вернётся сегодня вечером или, может быть, позже, каким бы ни был исход, она заставит его забыть. Она должна. Затем она снова повернула кольцо к лучу солнца, наконец пробившемуся сквозь низкие облака над Солентом, и наблюдала за игрой света на его бриллиантах и рубинах. Она помнила тот самый момент, когда все остальные вышли из церкви на свадебное торжество. Ричард взял её за руку. В глазах Бога мы женаты, дорогая Кейт. Этого она никогда не забудет.
В дверь постучали, в комнату вошел один из слуг и неловко присел в реверансе.
«Там внизу джентльмен, миледи. Он просит аудиенции у вас».
Кэтрин подождала, а затем ответила: «Иногда я могу читать твои мысли, моя девочка, но сейчас мне нужна небольшая помощь».
Девочка бросила на нее взгляд, похожий на коровий, и наконец достала из кармана фартука небольшой конверт.
Кэтрин улыбнулась. В Адмиралтействе, похоже, не ходили к серебряному подносу для таких целей.
Она разорвала конверт и снова подошла к окну. Это была не записка, а просто гравированная карточка. Она смотрела на неё несколько секунд, пока на ней не появилось лицо. Силлитоу. Сэр Пол Силлитоу, с которым она познакомилась на приёме у адмирала Годшала у реки.
Она всё ещё не была уверена, друг ли он Ричарду или же ещё одна потенциальная опасность. Но он проявил к ней доброту своей странной, отстранённой манерой.
«Я спущусь».
Прихожая была пуста, и дверь всё ещё была приоткрыта; она увидела нарядный фаэтон с парой серых лошадей в тон. Силлитоу стоял в небольшой гостиной, расставив ноги и заложив руки за спину.
Когда она появилась, он взял ее протянутую руку и коснулся ее губами.
«Леди Кэтрин, вы оказываете мне слишком большую честь, ведь я так мало предупредил вас о своём прибытии». Он подождал, пока она сядет, и сказал: «У меня срочное дело в Лондоне, но я подумал, что должен увидеть вас, прежде чем вы отправитесь на мыс Доброй Надежды». Он поморщился. «Неудачное имя, мне кажется».
«Что-то не так, сэр Пол? Неужели нам всё-таки не поехать?»
«Не так ли?» Он смотрел на неё, его прикрытые глаза были полны любопытства. «А почему бы и нет?» Он прошёл мимо неё и замер у стула; и на мгновение она ожидала, что он коснётся её, положит руку ей на плечо, и почувствовала, как её тело напряглось в готовности.
«Я просто подумал, что перспектива долгого путешествия в окружении матросов-сквернословов может показаться вам неприятной. Я бы не выбрал для вас такой вариант».
«Я привыкла к кораблям». Она взглянула на него, сверкнув глазами. «И к морякам тоже».
«Это была всего лишь мысль, которая встревожила меня больше, чем я мог бы признаться кому-либо другому. На мгновение я испытал иллюзорное чувство, представив, что ты остаёшься здесь, и я буду водить тебя по городу, предлагая тебе – пусть даже временно – свою компанию».
«Вы действительно пришли мне это сказать?» Она была поражена спокойствием своего голоса, а также холодной дерзостью и заявлением мужчины. «Если так, то лучше вам уйти немедленно. У сэра Ричарда и без того забот хватает, чтобы нести ещё и бремя неверности. Я бы сказала: как вы смеете, сэр Пол, но я и так знаю, на что способны такие люди, как вы».
«Ах, да, сэр Ричард». Он отвёл взгляд. «Как я ему завидую...»
Казалось, он подыскивал слова, не теряя её внимания и терпения. «Я хотел узнать, леди Кэтрин, кажется, он называет вас Кейт?»
«Да, и только он так делает».
Силлитоу вздохнул. «Как я уже говорил, меня снова отвлекло ваше чудесное присутствие. Я всегда готов быть другом, и даже больше, если вам это понадобится. Именно это я и пришёл сказать». Он подошёл к ней, когда она пыталась встать со стула. «Нет, пожалуйста, оставайтесь, леди Кэтрин. Мне нужно проехать несколько миль до темноты». Он с силой взял её за руку, так как она не протянула её, и, не отрывая взгляда, посмотрел ей прямо в глаза. «Я знал вашего покойного мужа, виконта Сомервелла. Он был глупцом. Он заслужил то, что получил». Затем он поцеловал её руку и отпустил. «Счастливого пути, леди Кэтрин». Он смахнул шляпу со стула. «Думай обо мне иногда».
На улице уже темнело, и после того, как фаэтон с грохотом удалился, Кэтрин все еще сидела в сырой, пустой комнате, глядя на дверь.
Как и слова, сказанные ею Ричарду этим утром. Они обрушиваются на тебя со всех сторон. Визит Силлитоу придал им ещё большую остроту.
Она встала, испугавшись, когда по гавани раздался глухой удар. В конце концов, они всё-таки выстрелили.
Она смотрела на себя в зеркало с чем-то вроде вызова. Ричарду придётся рассказать о визите. Были и другие, которые были бы только рады. Но не все. Ещё одна дуэль, как однажды бросила ей Белинда? Она очень медленно покачала головой и увидела, как уверенность возвращается к её отражению.
Только смерть могла бы стать между ними преградой.
Адмирал сэр Джеймс Хэметт-Паркер снова устроился в кресле и бросил быстрый взгляд на своих спутников. Он всё ещё наслаждался вкусом изысканного сыра и щедрыми порциями портвейна, прекраснее всех, что он пил в последнее время. Казалось, это поддерживало его в этот момент столкновения с последним долгом, каким бы неприятным он ни был. Мысли его задержались на нём. Но это было необходимо.
