Текст книги "За рифом"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Он резко поднял взгляд и увидел её с протянутой свечой. «Я… я не хотел тебя разбудить!»
Зенория никогда раньше не видела, чтобы мужчина плакал, тем более, так сильно.
Она прошептала: «Если бы я знала, то пришла бы раньше». Она увидела, как его рука замерла над бренди, и добавила: «Возьми немного. Думаю, мне и самой не помешает немного».
Он грубо вытер лицо, принес другой кубок и смотрел, как она поставила свечу на стол и свернулась калачиком на ковре перед чёрной пустой решёткой. Проходя мимо, он легонько коснулся её волос, словно ребёнка. Он остановился, глядя на герб Болито, и потрогал пальцами резьбу, как это делали другие до него.
«Что случилось?» Зенория почувствовала, как бренди обжигает горло. Она пробовала его всего один раз, скорее на спор, чем по какой-либо другой причине.
«Сквайр был очень добр ко мне». Он покачал головой, словно всё ещё не оправившись от случившегося. «Бедная тётя Нэнси. Она всё спрашивала меня, как всё было». Он тяжело вздохнул. «Что я мог ей сказать? Такова участь моряка. Смерть может подстерегать на каждом шагу». Он вдруг вспомнил Эллдея и его забавные замечания. «И это не ошибка», – как сказал бы его старый друг. Слава богу, они были вместе до самого конца.
Он резко сказал: «Я тебе не компания, дорогая Зенория. Мне лучше уйти».
Она наклонилась, чтобы поставить кубок на место, и услышала его восклицание: «Что это? Они что, с тобой такое сделали?»
Она прикрыла обнаженное плечо, когда он опустился на колени позади нее; он осторожно отвел ее волосы на одну сторону и почувствовал, как она дрожит, когда свет играет на вершине шрама.
«Я убью любого, кто тронет тебя пальцем».
Она старалась не вздрогнуть, когда он опустил голову и поцеловал шрам. Сердце билось так сильно, что казалось, оно переполошит весь дом. Но страха она не чувствовала; там, где было отвращение, было лишь осознание, которое, казалось, полностью поглотило её. Она даже не смогла сопротивляться, когда он снова поцеловал её в плечо и коснулся губами её шеи. Она почувствовала, как он тянет пуповину вокруг её плеч, и только тогда попыталась бороться.
«Пожалуйста, Адам! Ты не должен этого делать!»
Но халат упал ей на талию, и она почувствовала, как его руки ласкают ее, пока он целовал ужасный шрам, тянувшийся от ее правого плеча до левого бедра.
С нежной силой он положил ее на землю и посмотрел на ее тело, бледное, как мрамор, в просочившемся лунном свете, и его руки придали убеждение тому, что, как они оба теперь понимали, было неостановимым, поскольку это было неизбежно.
Она закрыла глаза, когда он держал и держал ее запястья над ее головой, и слышала, как он снова и снова шептал ее имя.
Она ждала боли, но вернула ему поцелуй, как раз когда он вошел в нее, и они соединились.
Позже он отнес ее наверх, в ее комнату, и сел рядом с ней, наблюдая за ней, пока солнце не начало разгонять тени.
Только после этого он допил бренди и вышел из комнаты.
Свеча уже давно догорела, когда первые солнечные лучи коснулись большой комнаты и задержались на семейной Библии, хранящей воспоминания о погибших героях и женщинах, которые их любили.
Теперь они все были призраками.
10. БЕДНЫЙ ДЖЕК
Для человека, непривычного к морским нравам, внезапная перемена настроения, последовавшая за опасным проходом ялика через риф Сто миль, была невероятна. Шквал ушёл и не вернулся, и необъятность этого великого океана простиралась во все стороны, нетронутая и в полуденном солнце, словно ослепительное стекло.
Болито поднялся на нос, где был установлен небольшой брезентовый тент, обеспечивающий женщинам хотя бы минимальное уединение. Там его ждала Кэтрин. Её рубашка, взятая напрокат, потемнела от пота, на лбу виднелись следы солнечного ожога. Она наблюдала за ним поверх сгорбленных плеч отдыхающих гребцов.
Она взяла его за руку и повела вниз к нижним доскам, чтобы он мог опереться спиной на изогнутую сторону.
«Дай-ка я посмотрю». Она взяла его лицо в ладони и осторожно приподняла левое веко. Затем сказала: «Я сейчас наложу повязку, Ричард». Она говорила очень тихо, чтобы никто не услышал. «Тебе нужно дать ему отдохнуть». Она посмотрела на корму, где у румпеля сидел Аллдей, словно он не двигался с места. Ей нужно было дать себе время, чтобы не выдать Ричарду своего отчаяния. Три дня прошло с тех пор, как «Золотистая ржанка» соскользнула с рифа. Часы работы на веслах, установка единственной мачты и паруса, чтобы удержаться от яростного течения рифа и взять курс на материк. Судя по всему, что они видели и делали, они могли бы остаться на месте. Она попыталась представить, как бы выглядело это маленькое, восемнадцатифутовое суденышко со стороны, если бы оно существовало, пока оно медленно плывёт к парусному морскому якорю, а люди отдыхают. Наверное, как смятый лист на огромном, неподвижном озере. Но здесь, в переполненном нутре судна, царило нечто совершенно иное. Помимо матроса по имени Оуэн, который был вперёдсмотрящим на мачте во время мятежа, на борту находились ещё два матроса с обречённой «Золотистой ржанки»: Элиас Такер, запуганный юноша родом из Портсмута, и Билл Каппейдж, человек во всех отношениях жёсткий, с резким северным акцентом. Включая раненого Безанта, который метался между бредом и приступами мучительных стонов, всего было тринадцать человек.
Она подняла кусок повязки, отрезанный от нижней юбки, и аккуратно завязала его ему на лбу, чтобы прикрыть покрасневший от соли глаз.
Болито прикоснулся к ней и воскликнул: «Вода! Ты использовала пресную воду, Кейт!»
Она отдернула его руку. «Отдохни немного. Ты не можешь успеть всё».
Он откинулся назад, пока она подкладывала руку ему под голову. Её слова напомнили ему об адмирале Годшеле. Что он мог делать сейчас, когда Золотистая ржанка, вероятно, пропала без вести? Он вздохнул, когда она подняла парусину, чтобы защитить его от палящего солнца. Три дня, и конца этому не было видно. А если они доберутся до земли, что тогда? Она могла оказаться враждебной, ведь это была территория рабов, где любой белый моряк считался бы врагом.
Он открыл свой здоровый глаз и оглядел лодку. Они разделились на две вахты: налегали на весла после наступления сумерек и ждали, когда можно будет поставить парус при малейшем дуновении ветерка. Он увидел, что Олдэй смотрит на него, возможно, всё ещё размышляя о том, что ему приказали постоянно держать румпель из-за старой раны. Оззард тоже склонился над сумкой, проверяя оставшиеся припасы: невысокий мужчина, который, казалось, обрёл неожиданную силу в своей новой роли казначея. Секретарь Болито, сутуловатенький Йовелл, отдыхал, облокотившись на весло, его руки были забинтованы, как у Дженура, после тяжёлой, изнурительной работы над делом, к которому он никогда не готовился. Его пальто разошлось по швам, показывая масштаб его усилий.
Тоджонс, без чьей силы на веслах они вряд ли смогли бы пройти больше нескольких миль; и Кин, который сидел на корточках рядом с Оуэном, оглядывая лодку, словно оценивая их шансы на выживание. Болито слегка приподнял голову и почувствовал, как она напряглась, прижавшись к нему. Она знала, что он ищет.
Болито увидел её: тень, их постоянный спутник с момента крушения. Обычно не более того, но изредка она показывала свой острый спинной плавник, скользя к поверхности, развеивая всякую надежду, что ей надоела охота.
Он услышал, как она спросила: «Как ты думаешь, что случилось с другой лодкой?»
Было трудно даже думать об этом. «Боцман, возможно, решил не следовать за нами через риф. Его лодка была больше, и на ней было гораздо больше людей. Возможно, он решил остаться на другом берегу, а затем направиться к берегу». В глубине души он понимал, что большой катер мог постичь та же участь, что и мятежников, и либо перевернуться в бурунах, либо затонуть на рифе. Акулы не оставили бы никого, кто мог бы рассказать об этом.
Он сказал: «Если бы не ваши приготовления, еды и питья было бы очень мало. Сыр и корабельные галеты, ром и бренди – многие выживали, обходясь гораздо меньшим». Он попытался сосредоточиться на двух баррико, пришвартованных к днищу между банками. Пресной воды, но общей для тринадцати человек, надолго ли её хватит?
Кэтрин откинула волосы с его лица и сказала: «Мы придём на помощь. Я знаю». Она вынула медальон из его расстёгнутой рубашки и посмотрела на него. «Я тогда была моложе…»
Болито обернулся. «Нет никого прекраснее тебя, Кейт!»
В его голосе было столько боли, что на несколько мгновений она увидела в нём того юношу, которым он когда-то был. Неуверенного, уязвимого, но даже тогда заботливого.
Безант громко застонал и воскликнул: «Во имя Бога, помогите мне!» И затем, почти в тот же миг, он закричал: «Еще один поворот форштевня, мистер Линкольн, пошустрее, говорю я!»
Матрос по имени Куппаж яростно выругался и ответил: «Почему бы тебе не умереть, ублюдок!»
Болито смотрел на море. Бесконечное. Безжалостное. Каппейдж лишь озвучивал то, что думало большинство остальных.
Кэтрин сказала: «Здравствуй, Вэл, ты пришла в гости?»
Болито прикусил губу. Он даже не видел, как Кин на ощупь пробирался по скамьям и между сгорбленными, измученными телами. Я ничем не лучше Куппейджа.
Кин попытался улыбнуться. «Олдэй говорит, что чувствует ветерок». Он прикрыл глаза рукой от слепящего света отражённого солнца. «Но я не вижу никаких признаков этого». Он взглянул на остальных. «Боюсь, рана Безанта пошла ему на пользу, сэр. Оззард сказал мне, что заметил это, когда дал ему воды».
«Рана омертвела, Вэл?» Спрашивать было не нужно. И он, и Кин знали, что это случалось достаточно часто. Грубая хирургия, посредственные медицинские навыки – говорили, что от их лечения погибло больше людей, чем от вражеского железа.
Кэтрин смотрела на них, поражаясь тому, что всё ещё может испытывать такую гордость от того, что находится здесь с ним. Её одежда была испачкана и прилипла к коже от брызг и пота, не оставляя места для воображения. Даже брезент, которым они скрыли её естественные потребности, создавал лишь иллюзию уединения.
Но она могла избежать даже этого, наблюдая и слушая тех двоих, которых знала лучше всех в этом мире. Мужчину, которого она любила больше жизни, и его друга, который, казалось, обрёл дополнительную силу от того, что, как он считал, он потерял и оставил навсегда в Англии.
Она знала, о чём они говорят, но никто другой даже не догадался бы. И она видела это сама, пусть даже не дожив до того, чтобы описать. Другой мужчина, герой, о котором пели и сплетничали в тавернах и пивных, мужчина, который своими лидерскими качествами вселял мужество и любовь, в чём он первым бы усомнился. Он верил, что многие мужчины завидовали ему из-за неё. Ему и в голову не приходило, что всё может быть наоборот.
Она услышала, как он спросил: «Значит, это должно произойти скоро?»
Кин медленно кивнул, словно движение причиняло боль. «Нам понадобится свет. И если Олдей прав насчёт ветра…» Он посмотрел на корму, на Безанта, теперь погруженного в милосердное забвение. «Думаю, он знает, сэр».
Кэтрин сказала: «Я помогу».
Болито схватил её и покачал головой. «Нет, Кейт, я поговорю с Оллдеем». Он с внезапным волнением взглянул на своего флагманского капитана. «Однажды он вырезал у Вэл осколок размером с ножку младенца, когда корабельный врач был слишком занят Бахусом, чтобы обращать на это внимание».
Она переводила взгляд с одного на другого. Это был уже не просто их личный мир. Теперь она стала его частью.
Болито отпустил её и прошептал: «Подумай о доме, Кейт. О том маленьком пляже, где мы любили друг друга, пока нас не унесло волной». Он увидел, как её глаза прояснились. «Всё здесь, точно так же, как мы его оставили. Разве мы можем позволить ему нас покинуть?» И он исчез, то касаясь чьего-то плеча, то тихо бормоча что-то, пока, пошатываясь, шёл к корме.
Кэтрин вытерла лицо рукавом рубашки и наблюдала за ним. Грязный и растрепанный, но даже совершенно незнакомый человек понял бы, кто он такой.
Болито добрался до кормы и спросил: «Ты уверен насчет ветра, старый друг?»
Эллдэй прищурился и посмотрел на него, его рот был слишком пересохшим, чтобы ответить немедленно.
«Да, сэр Ричард. Он тоже немного сместился. Западнее, я бы сказал».
Болито присел рядом с ним на корточки, глядя на море и сдерживая свои чувства к этому огромному, непобедимому человеку. Эх, если бы у них был компас или секстант… Но у них ничего не было, только солнце днём и звёзды ночью. Даже их продвижение по воде было лишь догадкой.
Он пробормотал: «Да будет так». Он оглянулся и увидел, что Дженур изучает их.
«Стивен, бери румпель. Держи его крепко». Затем он подождал, пока остальные проснутся. Было больно смотреть. Те, кто спал, выползли из убежища своих снов и увидели, как вся надежда угасает, когда они принимают реальность. Другие оглядывались по сторонам, словно всё ещё ожидали услышать визг боцмана и топот ног по палубе «Золотистой ржанки».
Болито вдруг подумал об Англии, но не о той, которую он только что описал Кэтрин. Он гадал, о чём они думают и говорят. Злобные скроют свою жестокую радость, как это было с храбрым Нельсоном, и другие уже будут бороться за его место.
Но на берегах и в полях западной части страны будет ещё много тех, кто будет помнить. Бедный Адам, он скоро научится протягивать руку этим, а также признавать недостойных.
Он начал: «Мистер Безант тяжело страдает». Он увидел, как Йовелл с трудом сглотнул, и догадался, что тот понял, что навязчивый, отвратительный запах – это гангрена. «Мне нужен один доброволец. Капитан Кин и мой рулевой знают, что делать». Он оглянулся, и Оззард, словно по волшебству, появился рядом с ним. «Вы уверены?»
Оззард спокойно встретил его взгляд. «Я не умею грести, не умею брать рифы и управлять судном». Он слегка пожал плечами. «Это я понимаю».
Болито взглянул на мрачное лицо Олдэя поверх спины маленького человека и догадался, что тот, как никто другой, знает об Оззарде нечто такое, чем не желал поделиться ни с кем.
Кин тихо сказал Оуэну и Тоджонсу: «Налегайте на весла, гребите или откатывайте воду, чтобы корабль держался как можно устойчивее». Он взглянул на небольшую аптечку, которую Кэтрин нашла в каюте, и постарался не дрожать; он никогда не забывал силу и нежность Оллдея в тот день на борту фрегата «Ундина». Кину тогда было семнадцать лет, и огромный осколок вонзился ему в пах. Не обращая внимания на пьяного хирурга, Оллдей раздел его догола и вырезал осколок его собственным ножом. К счастью, после этого он потерял сознание. Ужасный шрам всё ещё был на месте. И он тоже, благодаря мужеству и заботе Оллдея.
Его внезапно охватило отчаяние. Зенория никогда не видела и не гладила этот уродливый, вздутый шрам. Теперь она никогда этого не сделает.
Болито понял выражение его лица. «Вместе, Вэл. Помни об этом всегда». Он увидел Софи, съежившуюся на скамье, уткнувшуюся лицом в грудь Кэтрин.
Оззард спросил: «Готовы, сэр Ричард?»
Они силой разжали челюсти хозяина, и Оззард влил ему в рот большую порцию бренди, а затем просунул ему между зубов кожаный ремень.
Эллдэй взял нож и оглядел его блестящее лезвие, словно проверял лезвие абордажной сабли перед боем. Нужно было действовать быстро: сначала нож, потом пила. Он всё равно, скорее всего, умрёт, по крайней мере, раньше остальных. Что же будет, когда в живых останется только последний? Лодка, полная пугал… Он смахнул пот с глаз и подумал о помощнике капитана по имени Джонас Полине и его опрятной вдовушке с гостиницей в Фаллоуфилде. Что она подумает, когда новости дойдут до неё? Может быть, она даже не вспомнит его?
Он резко крикнул: «Держите его!» Он направил нож, его желудок восставал против отвратительной вони.
Когда нож опустился, Безант открыл глаза и уставился на лезвие. Его сдавленный крик, казалось, повис над лодкой, делая всех беспомощными, словно под проклятием.
И снова чары разрушил человек по имени Оуэн.
«Ветер, ребята!» – его голос почти дрогнул. – «О, слава богу, ветер!»
В конце концов, Оллдей был прав, как и он знал о Безанте. Капитан умер с непристойным ругательством на устах, когда уже сгущались сумерки, когда весла рассекали оживлённые белые гребни волн, а мокрый парус барабанил по ветру.
Между сбором воды и утешением обезумевшей Софи, Кэтрин всё видела и слышала. Голос её мужчины, возвышавшийся над шумом ветра и парусов, произнёс несколько слов молитвы, которую, должно быть, повторял много раз. Она закрыла уши девушки, когда тело перевалило за борт, ибо даже в глубине капитан «Золотистой ржанки» не мог найти покоя. Акула лишила его даже этого.
Капитан Валентайн Кин взглянул на развевающийся парус и резко взмахнул румпелем. Увидеть, как парус на мгновение вышел из-под контроля, было для него шоком, ведь он понимал, что, должно быть, задремал. И, что ещё хуже, никто в этой переполненной лодке этого не заметил.
Океан колыхался, образуя глубокую волну, но ветер был недостаточно силён, чтобы разбить её на гребни. Солнце почти скрылось за горизонтом; скоро станет прохладнее, и начнётся еженощное движение на восток под парусом и веслами.
Он взглянул на остальных: одни свернулись калачиком на днище, другие опирались на весла, закрепленные в уключинах поперек лодки.
Леди Кэтрин сидела на корме, ее плечи были прикрыты брезентом, а Болито прислонился к ней, словно спал.
Оззард стоял на коленях, осматривая свои запасы и проверяя воду в оставшемся баррикаде. Долго так продолжаться не могло. Ещё один день, и отчаяние сломит любое оставшееся сопротивление, словно подступающая лихорадка.
Прошла уже неделя с тех пор, как баркентина пронеслась по рифу. Казалось, что прошло в десять раз больше времени. Скудный паёк наконец-то закончился, за исключением пакета с печеньем. Бренди для больных, ром на случай, если закончится вода. Завтра? Послезавтра?
Кэтрин пошевелилась и тихо всхлипнула. Болито мгновенно проснулся, его рука удержала её тело, уберегая от качки и качки обожжённого солнцем корпуса.
Кин старался не думать о тех годах, а точнее, о двадцати, когда они вместе служили в Великом Южном море. Болито был его молодым капитаном на фрегате «Темпест», а он – младшим лейтенантом. Был ещё один побег в открытой шлюпке. Болито, наверное, сейчас вспоминает, как любимая женщина умерла у него на руках.
Баркас был больше, но та же безнадёжность и опасность. Эллдей тоже был там, призывал остальных сдержать Болито, когда тот обмотал её тело цепью и осторожно спустил за борт.
Как Болито мог когда-либо забыть это, особенно теперь, когда он нашел любовь, в которой ему всегда отказывали?
Эллдей лежал на досках, откинувшись на бок, его лохматые седеющие волосы развевались на ветру.
У Кина защипало глаза от воспоминаний о событиях двух ночей назад. Все были на грани обморока, когда из сумерек налетел шквал дождя и накрыл лодку, словно занавес, разорвав море в клубы брызг и пузырей. Они ожили, хватаясь за вёдра, куски брезента и даже кружки, чтобы набрать немного свежей дождевой воды.
Затем, словно рука великана отводила дождь, он, казалось, отклонился в сторону, на расстоянии половины кабельтова от лодки.
Молодой моряк по имени Такер из Портсмута был совершенно разбит, он рыдал, пока усталость не лишила его дара речи.
Именно тогда Кэтрин сказала: «Ну, Джон Олдей! Я слышала, как ты поёшь о садах Фалмута – у тебя действительно прекрасный голос!» Она посмотрела на Йовелла, внезапно умоляя, отчаянно нуждаясь в поддержке. «Вы можете это подтвердить, мистер Йовелл?»
Так оно и было. Когда появились первые звёзды, и они пытались определить курс, Эллдей сел у румпеля и спел любимую моряками песню, написанную другом моряка Чарльзом Дибдином, который, как говорили, сочинил песню «Как Гиперион расчистил путь» в память о её последнем доблестном бою.
Даже самые суровые моряки, служившие в море и преодолевшие все его опасности и жестокости, утверждали, что что бы ни случилось, на мачте всегда находится ангел, который заботится о его безопасности.
«Уберите обломки, уберите реи и закрепите всё крепко,
И под рифленым фоком мы поплывем:
Аваст! и не думай, что я такой мягкий тряпка
Быть застигнутым врасплох по пустякам,
Ибо говорят, что Провидение восседает на небесах,
«Чтобы следить за жизнью Бедного Джека».
Измученные, измученные и жаждой, они прислушались, и, казалось, всего на несколько минут опасность миновала.
Были и слезы, и Кин видел, как Дженур обхватил голову руками, а девушка Софи смотрела на Олдэя так, словно он был каким-то волшебником.
Болито прочистил горло. «Как дела, Вэл?»
Кин взглянул на звёзды. «Насколько я могу судить, на восток, хотя понятия не имею, насколько далеко мы сместились».
«Неважно». Болито обхватил её плечо рукой и почувствовал его гладкость сквозь испачканную рубашку. Кожа была горячей, жгучей. Он отвёл прядь её волос с глаз и увидел, что она наблюдает за ним, одновременно беспокоясь и опасаясь за него, и даже её душа начала угасать.
«Как долго, дорогой мой?»
Он прижался щекой к её волосам. «На день. Может, на два». Он говорил тихо, но остальные, вероятно, знали это не хуже других.
Матрос Такер громко рассмеялся, но его смех оборвался из-за сухости в горле.
Болито указал на весла: «Пора начинать, вахта за вахтой!»
Кин воскликнул: «Что случилось с Такером?»
Оуэн тяжело произнёс: «Он принял немного воды, сэр». Он указал на море, которое поднялось почти до планширя, прежде чем снова скатиться вниз.
Олдэй пробормотал: «С ним покончено». Он произнес это без всякого выражения. «Чёртов дурак».
Такер оттолкнул весло и попытался добраться до борта, прежде чем Дженур и Каппейдж схватили его и потащили к основанию малой мачты. Каппейдж вытащил кусок трески и связал запястья бормочущего человека за спиной. «Закрой пасть, тупой ублюдок!»
Болито забрался на место Такера и выставил весло над водой. Казалось, оно стало вдвое тяжелее прежнего. Он закрыл уши, чтобы не слышать надтреснутого, бессвязного голоса Такера. Начало конца.
Кэтрин сидела с Кином, пока Оззард разливал воду по одной чашке через кожаный бортик баррикады.
Кин поднесла его ко рту. «Держи как можно дольше. По глотку за раз».
Она вздрогнула и чуть не выронила чашку, когда Такер закричал: «Воды! Дай мне воды, паршивая ты сука!»
В глубокой тени послышался звук кулака о кость, и Такер замолчал.
Кэтрин прошептала: «В этом не было необходимости. Я слышала и гораздо худшее».
Кин попытался улыбнуться. Олдэй уложил его не только из уважения к её чувствам. Ещё одна вспышка гнева со стороны Такера, и корабль может поглотить безумие борьбы.
Кин нащупал пистолет на поясе и попытался вспомнить, кто еще был вооружен.
Она увидела его руку на пистолете и тихо сказала: «Ты уже это делала, Вэл… Я так и думала». Она отвернулась, когда что-то тяжело упало в море за кормой. Акула или её жертва – было слишком темно, чтобы разобрать.
Она сказала: «Он не должен видеть мои страдания». Она пыталась сдержать голос, но её тело слишком сильно дрожало. «Он слишком многого отдал ради меня».
«Всем дорогу!»
Весла снова поднялись и опустились, а вода осторожно передавалась из рук в руки.
Затем они снова поменялись местами, и Болито плюхнулся рядом с ней на корму.
«Как твой глаз?»
Болито выдавил улыбку. «Лучше, чем я мог себе представить». Он скорее почувствовал, чем увидел её отчаяние, когда она разговаривала с Кином.
«Ты лжёшь». Она прижалась к нему и почувствовала, как он напрягся. «Перестань беспокоиться обо мне, Ричард… Я – причина всего этого. Тебе следовало оставить меня в той тюрьме. Ты мог бы никогда не узнать…»
Большие белые силуэты вынырнули из темноты и, кружа вокруг ялика, продолжили свой путь.
Он сказал: «Сегодня вечером эти птицы будут гнездиться в Африке».
Она откинула мокрые волосы, и брызги полетели через планширь.
«Я хотела бы оказаться в каком-нибудь укромном месте, Ричард. Возможно, на нашем пляже… Бежать голышом по морю, заниматься любовью на песке». Она тихо заплакала, и его плечо приглушило её плач. «Просто жить с тобой».
Она крепко спала, когда молодой моряк по имени Такер задохнулся и умер. Гребцы покоились на своих ткацких станках, словно души, лишённые забот и забот. Только Йовелл перекрестился в темноте, когда тело перевалилось за борт и унесло течением.
Болито держал её за плечо, готовый защитить от яростного нападения акулы. Но ничего не вышло. У акулы хватило терпения на всех.
Когда первые проблески рассвета озарили море вокруг них, Кэтрин увидела, что Такера нет. Даже думать о том, каково ему было в последние мгновения безумия, было слишком тяжело. Всё кончено. Освобождение.
Она видела, как Оззард прощупывал баррикаду, как он быстро покачал головой, обращаясь к стоявшему рядом с ним Болито.
«Тогда полстакана?» – почти умолял Болито.
Оззард пожал плечами. «Меньше».
Софи осторожно переступила через раскинутые ноги и распростертые тела тех, кто не дежурил.
Кэтрин протянула руки. «Что случилось, Софи? Иди ко мне».
Девочка схватила её за руку и замерла. «Это земля? Вон там?» Казалось, она боялась сойти с ума, как Такер.
Кин встал с весла и прикрыл глаза рукой.
«О, Боже! Это земля!»
Эллдэй взглянул на мачту судна и попытался улыбнуться. «Видите? Он сторожит жизнь Бедняги Джека!»
По мере того, как свет становился всё яснее, становилось всё очевиднее, что земля, которую видела Софи, была всего лишь островом. Но сама её близость, казалось, вдохнула новую жизнь в ялик, и когда люди взялись за весла и подняли паруса, Болито не увидел разочарования на их загорелых лицах.
Кин сказал между взмахами весла: «Вы знаете его, сэр?»
Болито обернулся и увидел, что Кэтрин наблюдает за ним. «Да, я вижу». Он должен был радоваться, даже гордиться тем, что провёл их так далеко. По крайней мере, они не просто неслись вдаль, в пустоту, сходя с ума.
Дженур задыхаясь спросил: «У него есть название, сэр Ричард?»
Она всё ещё смотрела на него. Читала его, словно книгу. Зная отчаяние, внезапное отчаяние, которое это место пробудило в ней из каких-то старых воспоминаний. Как и другой мичман, его друг, о котором он редко говорил даже с ней: эти воспоминания были столь же мучительными.
Это было пустынное место, остров, которого следовало избегать, с опасным скалистым побережьем. Это была территория рабов, а в прежние времена – пристанище пиратов. Но теперь последние ушли дальше на юг, к более богатой добыче на морских путях к мысу Доброй Надежды и вокруг него.
«Я забыл, как он называется». Даже то, что она знала, было ложью. Этот маленький, враждебный остров местные торговцы называли Островом живых мертвецов. Там ничего не росло, ничто не выживало. Он вдруг сказал: «В двадцати милях отсюда есть богатый лесной остров. Пресные ручьи, рыба тоже».
Йовелл вежливо спросил: «Значит, это место не может нам помочь?»
Он звучал настолько потерянно, что Болито ответил: «Возможно, там есть лужицы с дождевой водой. Моллюски». Он видел, как силы утекают из них, словно песок из стакана. Он настаивал: «Что скажете, все? Ещё одна попытка? Мы можем собрать моллюсков и смешать их с остатками печенья».
Йовелл, казалось, был доволен. «Нам ведь больше нечего делать, сэр? Во всяком случае, пока».
Оуэн ухмыльнулся и вытер потрескавшиеся губы. «Хорошо сказано, сэр! Двадцать миль после всего, что мы пережили? Я бы мог доплыть туда, если бы не акулы!»
Кэтрин наблюдала, как они возвращались к жизни, а не превращались в призраков, в которых едва не превратились. Но как долго он мог их уговаривать?
К полудню лодка вошла в небольшую бухту, где скалы скользили под килем в такой прозрачной воде, что их едва можно было разглядеть.
Болито стоял и прикрывал глаза рукой, пока они скользили по собственной тени.
«Приготовьтесь, крюк! Стивен, Оуэн, за борт! Остальные – на обратный путь!»
Пока флагманский лейтенант и зоркий впередсмотрящий барахтались и скользили по дну, огибая корму острые камни, шлюпка наконец остановилась.
Болито наблюдал, как они шатались и падали на отлогом берегу, когда они покинули лодку и попытались взбежать по склону. Корабль – это одно, но, оказавшись запертыми в маленькой открытой лодке, они шатались, как пьяные.
Кэтрин с удивлением смотрела, как Олдэй протянул ей пару кожаных сандалий, которые он вырезал и сшил из сумки Оззарда.
Она хрипло сказала: «Ты милый человек, Джон».
Весь день был смущен, на мгновение забыв об опасности, которую могло таить в себе это место.
«Ну, миледи, как справедливо заметил мистер Йовелл, мне больше нечего было делать».
Болито прошёл с ней по мелководью и подождал, пока она завяжет сандалии. И это было к лучшему. На пляже было жарко, как в печи.
«Смотри, Вэл. Бери своего рулевого и поднимись на тот холм. Может быть, даже другой остров увидишь при таком свете… это придаст им смелости».
Кин серьезно сказал: «Я считаю, сэр, что вы сделали это со всеми нами».
Эллдей уже собирался покинуть лодку, выброшенную на берег, когда Оззард дёрнул его за рукав: «Смотри, Джон!»
Это был небольшой мешочек, тщательно спрятанный за пустым баррикадом. Он был туго завязан и очень тяжёл.
Эллдэй почувствовал это. «Это золото, приятель».
«Но чей?»
«Кто бы его там ни поставил, это один из мятежников, и это не ошибка».
Они засунули сумку обратно в тайник. Олдэй сказал: «Предоставьте это мне».
Оззард сказал: «Я присмотрю за нашими остатками припасов». И многозначительно добавил: «Особенно за ромом».
Кин начал подниматься по склону холма, самой высокой точке этого бесплодного места, но на самом деле не более чем выжженному солнцем холму.
Проходя мимо разбросанных камней, Тоджонс проворчал: «Господи, посмотрите на это!»
Это был скелет, лежащий там, где упал человек, потерпевший кораблекрушение, выброшенный на берег или убитый. Они никогда не узнают.
Они были почти на вершине, и Кин старался не думать о воде, даже о ее звуке в стакане.
Они достигли вершины, и Кин упал на колени и резко сказал: «Вниз, мужик!»
Другой остров был виден, как и предсказывал Болито, как бледно-зеленый туман за горизонтом.
Но Кин видел лишь стоящее на якоре судно прямо под собой – бриг, который он заметил с мачты «Золотистой ржанки». Работорговец, прибывший за золотом, теперь разбросанным по всему Стомильному рифу.
«Я пойду и предупрежу наших. А вы, Тоджонс, оставайтесь здесь. Если увидите лодку, приближающуюся к берегу, немедленно идите».
Он с трудом спустился с сухого холма, ошеломлённый этим новым открытием. Даже это безжизненное место было символом их успеха. Теперь оно стало всего лишь ловушкой.
Болито слушал его, не говоря ни слова, не сводя глаз с Софи и Оззарда, которые собирали моллюсков, обнаруженных группой Дженура в каменистом водоеме.
Все стояли вокруг, ожидая решения Оззарда, который зачерпнул чашку из ведра, которое Оуэн наполнил водой из небольшого оврага на склоне холма. Затем он торжественно произнёс: «Дождевая вода. Я налью её в бочку».
