Текст книги "За рифом"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Доктор пожал плечами. «Здесь мужчины и женщины умирают каждый день, тихо и без жалоб. Такова воля Божья, говорят они. Я к этому привык, хотя никогда не смогу с этим смириться». Он обдумал вопрос. «Невозможно сказать, сэр Ричард. Он может умереть завтра; он может прожить месяц, а то и больше, и к тому времени не будет знать своего имени».
«Тогда нам конец». Он почувствовал, как ярость снова нарастает. Тысячи людей зависели от своих начальников. Неужели всем было всё равно? Адмирал умрёт, снедаемый заживо болезнью. Но для внешнего мира, если он поверит лжи, он был человеком, измученным преданностью долгу.
Хирург стоял у одного из затененных окон и указывал на яркую серебристую линию горизонта.
«Там лежит враг, сэр Ричард. Он там не просто так». Он всмотрелся в серьёзное лицо Болито. «Для вас воли Божьей недостаточно, не так ли?»
Болито долго стоял с Дженуром на залитом солнцем причале, пока баржа маневрировала вдоль лестницы. В ярком свете те же офицеры, что были посланы встречать его, держались на расстоянии и не привлекали к себе внимания. Возможно, они были рады, что он уходит, потревожив их уединённый мир, думая, что эта рутина спасёт их. Сатклифф умрёт, и после подобающих торжественных похорон прибудет другой адмирал. Жизнь продолжится.
«Ну, Стивен, что ты об этом думаешь?»
Дженур смотрел на море. «Я полагаю, что лорд Сатклифф полностью осознаёт свою власть, сэр Ричард».
Болито ждал. «Мне нужно знать, Стивен. Полагаться на собственные взгляды – всё равно что попасть в ловушку без приманки».
Дженур прикусил губу. «Ни один из офицеров здесь не посмеет бросить ему вызов. Прав он или нет, лорд Сатклифф распоряжается их судьбами. Любое иное заявление было бы расценено как измена или, в лучшем случае, мятеж». Его открытое лицо выражало тревогу. «Никто вас не поддержит, сэр Ричард». Он запнулся. «Кроме эскадры и ваших капитанов, которые будут ожидать, что вы будете действовать от их имени».
Болито с горечью сказал: «Да, и пусть они умрут за меня». Он отвернулся, когда баржа причалила. «А как же контр-адмирал Херрик? Давай, говори, парень, как мой друг!»
«Он ничего не сделает. Он рискнул всем ради собственного удовлетворения на военном суде». Он увидел боль в глазах Болито. «Он больше никогда так не сделает».
Оллдей вышел на причал и снял шляпу, сразу же заметив выражение лица Болито и необычную напряжённость флаг-лейтенанта.
Болито спустился вслед за Дженуром и расположился на корме.
Дженур удивил его уже второй раз за день. И снова он понял, что был прав.
17. ПРОХОД КОРАБЛЕЙ
БОЛИТО вышел на палубу, ощущая на языке привкус кофе. Кин собирался опробовать двенадцатифунтовые орудия верхней орудийной палубы и, направляясь к палубному ограждению, заметил небрежные взгляды. Они уже привыкли видеть своего вице-адмирала в столь неформальной одежде – рубашке и бриджах, – и Болито был рад, что Кин убедил всех своих офицеров поступать так же. Если это и не делало их более доступными, то, по крайней мере, показывало в них людей.
Кин улыбнулся. «Парус виден, сэр. Корпус к ветру». Он постарался сделать это интересным, новостью, которая бы нарушила монотонность будней.
«Чёрный принц» шёл строго на юг, примерно в 250 милях от Антигуа. На траверзе впередсмотрящие едва различали остров Сент-Люсия и потухший вулкан Суфриер – яркую достопримечательность, спасшую многих мореплавателей за эти годы.
За кормой флагмана два 74-тонных корабля «Валькирия» и «Релентлесс» продолжали медленно плыть, их отражения едва двигались по тёмно-синему морю, которое казалось достаточно твёрдым, чтобы по нему можно было ходить, словно по грубому стеклу. Остальные корабли Болито передал под командование Кроуфута и отправил патрулировать Гваделупский пролив на севере.
Это было худшее проявление разочарования. Корабли шли слишком медленно, и несколько раз они замечали неопознанные суда, которые вскоре уходили, чтобы не быть остановленными и обысканными мощными военными кораблями. Им нужна была поддержка из более мелких кораблей. Годшале, сам капитан фрегата в той войне, должен был бы сделать всё возможное, чтобы их заполучить.
Кто этот новичок? Явно не враг. Будь он врагом, он бы бросился бежать, как лис, завидев гончих.
Седжмор кричал лейтенанту Уайэму: «Не отпускайте их, сэр! Я хочу, чтобы эти двенадцатифунтовые орудия были готовы к бою через десять минут, или даже раньше, если у них хватит на это воли!»
Болито взглянул на орудийные расчёты. Голые спины были не так сильно обожжены, и больше походили на кожу. Он не засек время стрельбы по верхним батареям, но по своим собственным меркам капитана понимал, что они находятся далеко от цели Седжмора.
«Палуба! Это фрегат!»
Болито заметил, как Кин наблюдает за ним. Что же случилось на этот раз: смерть Сатклиффа или новости из дома? Или война закончилась, и они узнали об этом последними.
«Ложитесь в дрейф, капитан Кин. Пусть он настигнет нас». Он снова посмотрел на орудийные расчёты. «Я бы посоветовал вам продолжить учения, мистер Седжмор. Известно, что корабли продолжают сражаться, даже дрейфуя».
«Поднимите бокал, мистер Хьюстон!» Кин отвернулся, чтобы избежать внезапного сдувания Седжмора. «Мистер Джулиан, будьте любезны, будьте готовы к замене корабля!»
Пока огромное трехпалубное судно барахталось на ветру, а два его вспомогательных судна пытались удержаться на месте, имея почти безжизненные пирамиды парусов, двадцать восемь орудий верхней палубы лихорадочно готовились к бою.
«Палуба, сэр! Она достигла своего!» – Голос мичмана звучал пронзительно, когда он кричал с такой высоты, и Болито догадался, что ему это не нравится. «Это «Тибальт», 36, капитан Эссе!»
Болито пытался сдержать свою внезапную надежду. Остатки его эскадры и фрегат. Это было словно услышанная молитва.
Он поднял стакан со стойки и направил его на приближающийся корабль. Где сейчас Адам, подумал он? И куда ушло время? Стояла середина января 1809 года. Новый год, ничем не примечательный. Он подумал об Англии, о пронзительном ветре с Атлантики, обдувающем старый дом и сады. А как же Кэтрин? Сможет ли она быть счастлива в такой жизни, одна среди людей, которые по большей части всегда будут ей чужими? Или же ей станет скучно, она потеряет терпение и обратится к другим развлечениям?
Через два часа Тибальт был почти на расстоянии выстрела, и Болито сказал: «Капитан, прибудьте на борт, как только вам будет удобно, Вэл».
Он нахмурился, когда один из орудийных расчетов в замешательстве запаниковал, когда двенадцатифунтовое орудие, отцепившись от казенной части, на мгновение вышло из-под контроля.
Седжмор закричал: «Черт побери, Блейк, сегодня все твои люди – калеки!»
Болито коснулся медальона под влажной рубашкой и улыбнулся. О чём он думал? Они были любовниками. Ничто не могло разрушить эту связь.
Он подождал, пока фрегат ляжет в дрейф и спустит гик, а затем спустился в свою каюту. Пусть на этот раз будут новости.
Капитан Уильям Эсс, высокий и худой, с приятной улыбкой и старомодными манерами, которые, казалось, не соответствовали его двадцатипятилетнему возрасту, положил на стол каюты холщовую сумку и сел очень осторожно, словно опасаясь, что его длинные ноги запутаются.
«Какие новости, капитан Эссе? Мне нужно знать как можно скорее».
Эссе улыбнулся и взял стакан у Оззарда. «На Ямайке было жарко, сэр Ричард, а восстание рабов было всего лишь стычкой. Дополнительные солдаты были совершенно не нужны». Он пожал плечами. «Поэтому мы вернули их на Антигуа».
«А как насчет лорда Сатклиффа?»
Эссе бросил на него пустой взгляд. «Он всё ещё жив, сэр Ричард, хотя меня не приглашали к нему». Он увидел выражение лица Болито и поспешно добавил: «Быстрый пакетбот зашёл в Английскую гавань. Вам письма из Англии».
Болито коснулся тяжёлого мешочка. Письма от Кэтрин, по крайней мере одно. Это было словно голод, тоска. Всё остальное было разочарованием. Не было никаких вестей о враге. Возможно, угроза была лишь в его воображении. Или, может быть, путешествие в открытой лодке каким-то образом притупило его расчёт?
Прошло больше трёх месяцев с тех пор, как он покинул Спитхед. Казалось, прошла целая вечность. А Сатклифф всё ещё бросал вызов смерти. Он гадал, как Херрику удаётся держаться подальше от неприятностей.
Эсс воскликнул: «Но я чуть не забыл, сэр Ричард! Как только мы снялись с якоря, «Анемона» вошла в гавань. Мне не удалось много поговорить с капитаном Болито, но, насколько я понимаю, он вез депеши для лорда Сатклиффа. Он крикнул мне, что это что-то важное. Но я не уловил сути».
«Как странно. Я только что думал о своём племяннике, наблюдая, как Тибальт мчится к нам. Но почему здесь? Должно быть, что-то серьёзное». Вопросы без ответов повисли в неподвижном воздухе каюты. Донесения для адмирала. Но Адмиралтейство, вероятно, не знало о состоянии Сатклиффа.
Он настаивал: «Не можете ли вы вспомнить что-нибудь еще из этого разговора?»
Эссе нахмурился так, что его тусклые глаза исчезли. «Я не обратил на это внимания, сэр Ричард, поскольку это не касалось эскадры».
«Что он сказал?»
«Французы. Он что-то сказал о вражеских кораблях… Я предположил, что он имел в виду внутренние воды».
«Боже мой!» Болито увидел Оззарда, выглядывающего из люка. «Приведите капитана и моего флаг-лейтенанта!»
Ошеломлённому Эссу он сказал: «Я отдам вам письменные приказы. Вы должны вернуться в Английскую гавань как можно скорее. Вы встретитесь с контр-адмиралом Херриком и проследите, чтобы копии моих донесений были немедленно отправлены на Сент-Китс и в Лондон». Он отвернулся, чтобы Эсс не видел его отчаяния. Лондон? Пусть это будет луна, сколько пользы она сейчас принесёт.
Вошли Кин и Дженур. Болито коротко сказал: «Адам пришёл из Англии. Донесения из Адмиралтейства, без сомнения, иначе они бы ни за что не выпустили фрегат».
Кин мягко сказал: «Но мы не знаем наверняка, сэр».
«Я отвечаю за это, Вэл». Он попытался улыбнуться, но улыбка не получалась. Уже несколько месяцев ходили слухи, что французы тайно усиливают свои эскадры в Карибском море. Теперь они были готовы. Через несколько недель объединённые силы флота и сухопутных войск атакуют Мартинику. А учитывая, что часть английских эскадр поддержки застряла на Ямайке… Он почувствовал холодок по спине. Это будет повторение истории с уничтоженным конвоем Херрика.
Он тихо сказал: «Убедитесь, что контр-адмирал Херрик всё понял. Все корабли и гарнизоны должны быть готовы. Как только противник рассеет наши силы вторжения, он непременно нападёт на Антигуа».
Эссе кивнул, его лицо оставалось совершенно спокойным. «Я сделаю всё, что в моих силах».
«Оставьте меня. Мне нужно диктовать свои условия».
Оставшись наедине с Кином и Дженуром, пока корабль покачивался на небольшой зыби, а верхняя палуба вторила скрипу и грохоту учебного сражения Седжмора, Болито сказал: «Вы считаете меня сумасшедшим?»
«Вовсе нет, сэр», – Кин помолчал. «Но следует сказать: это всего лишь догадки».
«Возможно. Но по прошлой неделе мы знаем, что здесь нет никаких вражеских перемещений. Значит, корабли должны быть где-то в другом месте, верно?»
«Если они идут сюда, сэр».
Болито расхаживал по каюте. Новостей не было. Так какое ему дело, если у него безумный начальник, который любую инициативу, даже с его стороны, сочтет вопиющим нарушением субординации? Вот это был бы горький поворот судьбы, если бы Херрик оказался свидетелем на его военном суде!
Вслух он резко сказал: «Но мне не всё равно. Мы здесь именно для этого!»
Обращаясь к Кину, он ровнее сказал: «Разворачивай корабль, Вэл, и дай сигнал остальным оставаться на месте. Сегодня ночью мы пройдём пролив Сент-Люсия. Путь будет длиннее, но ветер будет попутным. Если повезёт, мы встретимся с кораблями капитана Кроуфута, и тогда сможем идти против ветра. К тому времени Тибальт присоединится к нам. Если же нет…» Больше ему говорить не пришлось.
Кин сказал: «Я готов, сэр».
Болито улыбнулся ему. «В последнюю битву, даже до врат ада, если понадобится, а, Вэл?»
Кин не улыбнулся в ответ. «Да», – сказал он. «Всегда».
Контр-адмирал Томас Херрик стоял у открытого окна и вытирал лицо платком. Полуденная жара мешала думать, а постоянные нападения комаров и других насекомых постоянно раздражали.
Сидящий за столом капитан Джон Пирс, ставший его заместителем из-за отвратительной болезни адмирала, но обычно капитаном оживлённой верфи, настороженно наблюдал за ним. Пирс был вполне доволен своим назначением, хотя и знал, что на флоте не поднимется выше. Он долго прослужил в Индиях и привык к экстремальному климату; также достаточно долго, чтобы избежать многочисленных лихорадок и болезней, которые еженедельно приводили к морским погребениям или похоронам на маленьких гарнизонных кладбищах с их жалкими полковыми гербами и названиями городов и деревень метрополии, которые Пирс едва помнил. Он гадал, что же так тревожит Херрика. Сатклифф умирал; он должен был умереть, иначе сведёт с ума своих подчиненных, как и себя. Ужас его ужасного состояния – язвы, чёрная рвота и почти полная слепота – пронизывал всё здание, и настроение Херрика с каждым днём становилось всё более тревожным.
Только что произошло одно из таких проявлений беспричинного гнева, когда к ним пришёл гонец с сообщением, что фрегат «Тибальт» прошёл вход и теперь направляется к эскадре Болито, и что, по сообщениям, ещё один фрегат стоит у берега. «Это «Анемона», сэр, 38, под командованием…» Он не смог продолжить. Херрик прорычал: «Я знаю, кто им командует, приятель – племянник сэра Ричарда! Хватит тратить моё время!»
Пирс осторожно произнёс: «Думаю, будет благоразумно отозвать Тибальта, сэр. У Анемон могут быть новости, требующие внимания».
Херрик видел, как два фрегата разошлись на сходящемся галсе, а красномундирники двинулись к батарее, готовясь отдать салют.
«Думаю, нет». Два судна медленно расходились. Зачем Адам здесь? Неужели с тех пор, как Чёрный Принц прибыл в Английскую гавань, новостей больше не было? Он слышал топот ног – слуги, несомненно, шли на помощь адмиралу. Болен телом и болен душой. Лучше бы ему умереть.
Пирс перебрал какие-то бумаги и настороженно посмотрел на Херрика. «Возможно, французы сдались». Он тут же об этом пожалел.
«Сдаться? Никогда в жизни, приятель! Проклятые варвары, они будут сражаться до последней капли крови».
Он поморщился, когда первые выстрелы эхом разнеслись по гавани. Он вышел на подоконник и наблюдал, как фрегат скользит к сторожевому катеру. Ветер был свежее; возможно, он прояснит воздух. Он увидел, как дым от выстрелов плывёт к воде, и вспомнил свою службу на фрегатах. Но никогда не командовал ни одним из них.
Именно Адам принёс ему весть об ужасной смерти Дульси. Будь это кто-то другой, он, возможно, смог бы хотя бы на время скрыть её от любопытных. Но Адам был Болито, пусть даже носил фамилию только благодаря дяде; он родился бастардом, а его отец дезертировал из флота, чтобы присоединиться к американским повстанцам… и всё же этот позор не запятнал его и не помешал его продвижению по службе.
Всё это было так несправедливо. Дульси дала ему всё: стабильность, гордость и, прежде всего, любовь. Но ребёнок был лишен всего этого. Он смотрел на вспышку последнего выстрела, на якорь, взметнувший брызги, когда «Анемона» остановилась. Даже Ричарду и его жене повезло иметь дочь. Как он мог отвернуться от неё? Он вдруг подумал о Кэтрин. Она оставалась с Дульси до конца, подвергая себя реальной опасности. Почему я не могу с этим смириться?
Он резко сказал: «Передайте сообщение на станцию связи, капитан Пирс. Я хочу увидеть капитана «Анемоны» раньше всех остальных».
Капитан Пирс беспокойно кивнул. Вряд ли лорд Сатклифф знал или его волновало, что происходит.
Прошел еще час, прежде чем прибыл Адам Болито, держа шляпу под мышкой, а короткая вешалка прижата к бедру.
Херрик пожал ему руку. «Не томи меня, Адам! Это совершенно неожиданно. Как долго ты был в море?»
Адам огляделся. Хотя офицер охраны крикнул ему с лодки, что лорд Сатклифф болен, он почему-то ожидал найти его здесь.
«Восемнадцать дней, сэр», – он улыбнулся, и безрассудство на его загорелом лице смыло тень властности.
Херрик жестом пригласил его сесть, а сам сел напротив и нахмурился.
«Почему такая срочность?»
«У меня важные донесения из Адмиралтейства, сэр. Похоже, плохая погода в Атлантике позволила некоторым французским кораблям избежать встречи с нашими блокирующими эскадрами». Он ждал, ожидая какой-то предсказуемой реакции. «Мне приказано безотлагательно ознакомить лорда Сатклиффа с донесениями».
«Невозможно. Он слишком болен. Я ничего не могу ему сказать».
«Но…» – Адам с трудом переварил резкий ответ Херрика. «Это может быть жизненно важно. Говорят, что вражеские корабли уже здесь, хотя, полагаю, некоторые, если не все, уже прибыли. День назад я столкнулся с береговым орудием. Стрельба была очень жаркой – я чуть не оказался в кандалах, пока мы не отошли. Французские солдаты тоже…»
«Тогда у тебя было время преследовать врага? Может быть, искал добычу?»
Адам с удивлением посмотрел на него. «Да, была шхуна, сэр. Она везла порох и солдат, и я её подал, когда мы уходили».
«Весьма похвально». Херрик посмотрел на свои руки, лежащие на коленях. «Твой дядя на юге; он разделил свою эскадру. Видишь ли, у нас не было фрегатов, пока Тибальт не вернулся из Порт-Рояла. А теперь ты». Он поднял взгляд, его голубые глаза засияли. «И, я полагаю, ещё один тоже идёт. Настоящий флот!»
Адам с трудом сдерживал разочарование и нарастающее нетерпение. «В чём дело, сэр? Что-то не так? Может быть, я смогу помочь».
«Неправильно? А почему должно быть?» Он снова вскочил на ноги и встал у окна, даже не заметив, что переместился. «Ваша семья, похоже, считает, что это лекарство от всех бед, не так ли?»
Адам медленно поднялся. «Могу ли я говорить прямо, сэр?»
«Я ничего другого и не ожидал».
«Я знаю тебя с тех пор, как был мичманом. Я всегда считал тебя другом и опытным моряком».
«Что-то изменилось?» – Херрик прищурился на свет, увидев далёкую активность на борту корабля этого молодого человека.
«Позже я, похоже, стал тем, кто встал между вами и вашим верным другом». Он указал на море. «Кто сейчас там, и не знает о французских подкреплениях». Его голос стал резче, но он ничего не мог с собой поделать. «Я больше не тот мичман, сэр. Я командую одним из лучших фрегатов Его Величества, и, полагаю, мне это удаётся».
«Не нужно кричать», – обратился к нему Херрик. «Я не уполномочен вскрывать донесения лорда Сатклиффа – даже вы должны это понимать. Ваш дядя командует эскадрой, а остальные наши корабли сосредоточены либо на Ямайке, либо на Барбадосе. У нас есть только местные патрули, которые отправляются отсюда и с Сент-Китса, но вы, конечно же, должны это знать». В его тоне слышалось нетерпение. «Жаль, что контр-адмирал Гектор Госсаж не разделил с нами награду за его проклятую глупость!»
Адам с тревогой наблюдал за ним. «Это будет сложно. Я слышал, он умер через несколько недель после вступления в должность».
Херрик уставился на него. «Боже мой! Я не знал».
Адам отвёл взгляд. «Тогда я немедленно подниму паруса и разыщу эскадру моего дяди. Его нужно предупредить». Он замялся, не желая просить. «Умоляю вас, сэр, ради его любви, хотя бы ради чего-то другого, вскройте депеши!»
Херрик холодно сказал: «В тебе много бунтарского духа, ты знаешь это?»
«Если вы имеете в виду моего покойного отца, сэр, вспомните, что говорят о первом броске камня».
«Спасибо, что напомнили. Можете вернуться на свой корабль и готовиться к выходу в море. Я немедленно прикажу лихтерам подойти к борту». Он увидел, как омрачилось лицо молодого капитана, и резко добавил: «Нет, не для того, чтобы вы скакали по океану в поисках славы! Я приказываю вам отправиться в Порт-Ройял. Адмирал, который там будет, может решить. Он и генерал Беквит возглавят вторжение на Мартинику».
Адам с недоверием сказал: «Но к тому времени будет слишком поздно!»
«Не читай мне нотаций, мой мальчик, это война, а не проповедь».
«Я буду ждать вашего разрешения, сэр». Он был чужаком; здесь больше нечего было сказать или сделать. «Я с трудом могу поверить, что случилось, что стало с тем, что было так дорого моему дяде». Он отвернулся. «Но мне больше нет, сэр!»
К тому времени, как «Анемона» снова снялась с якоря и устанавливала марсели в сияющем медном закате, уже стемнело. Херрик наблюдал за происходящим из окна и, немного поколебавшись, поднёс к губам бокал коньяка. Первый после ошеломляющих показаний Госсажа в последний день военного трибунала.
Будь проклят этот молодой тигр за его дерзость. За его высокомерие. Херрик осушил бренди и чуть не поперхнулся. Он больше не будет рисковать, что бы потом ни болтали критики. Они были в безопасности. Теперь он никогда не будет таким. В любом случае, «Чёрный принц» был большим кораблём, гораздо больше, чем его бедный «Бенбоу» в тот ужасный день. Он был способен защитить себя сам.
Дверь открылась, и в тихую комнату вошёл капитан Пирс. Он взглянул на пустой кубок и нераспечатанные депеши, лежавшие рядом с сейфом.
Херрик тяжело сказал: «Я же сказал, не перебивайте! Я хочу подумать! А если речь идёт о капитане Адаме Болито, то прошу вас не вмешиваться!»
Капитан холодно ответил: «Ко мне приходил хирург, сэр. Лорд Сатклифф только что умер».
Его глаза блестели в свете свечей, пока он наблюдал, как Херрик принимает новости, держась одной рукой за подоконник. «Значит, вы командуете здесь до смены, сэр».
Херрик чувствовал, как кровь стучала в висках, словно молоты. Он отослал Адама. Было слишком поздно. К рассвету его не найдёт даже шхуна.
Очень неторопливо он подошёл к столу, расстегнул холщовый конверт и вынул вложение с яркой печатью Адмиралтейства. Он всё ещё не мог заставить себя открыть его. Содержимое, вероятно, уже устарело и предназначалось только для человека, который теперь лежал мёртвым в собственных нечистотах. Расстояние и связь, время и стратегия, о которой можно было только догадываться, были предоставлены тому, кто должен был её привести в исполнение. Он видел Болито в лице своего молодого племянника. Он ни разу не колебался, даже когда его считали виновным. Очаровательная жизнь. Как это называлось? Харизма. Как у Нельсона, который заплатил за это жизнью.
Капитан заметил его колебание. «Никто вас не осудит, сэр».
Он стоял, словно свидетель, когда Херрик взял нож и разрезал печать. Раньше он боялся, что Херрик предложит ему стать союзником в свержении власти Сатклиффа. Он размышлял, как откажется. Теперь в этом не было необходимости.
Херрик поднял взгляд, словно пытаясь разглядеть его в тусклом свете.
«В нём говорится, что пять линейных кораблей были вынуждены прорвать блокаду. Контр-адмирал Андре Баратт, – он не смог заставить себя использовать французский титул, – бежал из Бреста на голландском фрегате «Тритон». Он помолчал, словно молча соглашаясь. «Значит, и здесь он был прав».
Капитан Пирс спросил: «Вы знаете французского адмирала, сэр?»
«О нём. Его отец был великим человеком, но попал на гильотину вместе со всеми остальными во время Террора». Он не скрывал отвращения. «Но его сын выжил. Он отличился в обмане и секретности». Он смотрел сквозь Пирса, не видя его. «То, что называют стратегией, на высоких постах».
«Что нам делать, сэр?»
Херрик проигнорировал его. «Почему этот чёртов объект не умер до появления Адама? Я мог бы что-то сделать тогда. А теперь слишком поздно».
«Пять линейных кораблей, сэр. Плюс те, что уже здесь, в Карибском море… это делает этот Баратте грозной угрозой».
Херрик взял шляпу. «Организуйте похороны лорда Сатклиффа. И передайте майору, командующему главной батареей, что в следующий раз, когда он даст салют, он, скорее всего, будет по французскому флоту!»
Он оставил Пирса, уставившегося на донесения, в оцепенении. Всё было так быстро. Одним росчерком пера.
Вслух он воскликнул: «Но никто не виноват!» Только жужжание насекомых ответило ему.
Далеко в море, с марселями и верхними реями, серебристыми в лунном свете, фрегат «Анемон» накренился под освежающим северо-восточным ветром. Лейтенанты Сарджент и Мартин прошли в небольшую штурманскую рубку, где обнаружили своего капитана, погруженного в изучение карт.
Первый лейтенант спросил: «Вы хотели нас видеть, сэр?»
Адам улыбнулся и коснулся его руки. «Я плохо с тобой обошелся, когда поднялся на борт».
Сержант звучал с облегчением. «Я долго не мог понять, сэр. Мы, как и все, кто знает, были опечалены вашими новостями, вашим приказом не отправляться на поиски флагмана».
«Спасибо». Адам взял латунные циркули. «Нельсон однажды сказал, что письменные приказы никогда не заменят инициативу капитана».
Двое лейтенантов молча наблюдали за ним, а третий, самый младший, расхаживал по доскам над головой, вероятно, размышляя о том, что происходит.
Адам тихо сказал: «Риск будет, но не для тебя, если я окажусь неправ». Он огляделся, оглядев весь свой корабль, словно он был размечен по плану. «Но рисковать нужно».
Сержант посмотрел на циркули и нацарапанные расчёты. «Вы не собираетесь плыть в Порт-Ройял, сэр. Вы собираетесь охотиться за кораблями сэра Ричарда». Он произнес это так спокойно, и всё же, по смыслу, это прозвучало как удар грома.
Лейтенант Мартин воскликнул: «Вы можете потерять все, сэр!»
«Да. Я думал об этом». Он изучал карту. «Даже мой дядя не смог мне помочь. Не в этот раз». Он поднял взгляд, его глаза засияли. «Ты со мной? Я бы тебя не винил, если бы…»
Сержант положил руку на свою на карте, а Мартин положил свою сверху. Затем он сказал: «Я передам Старому Партриджу. Он всё равно никогда не любил Ямайку».
Они оставили его одного, и Адам долго стоял в рубке, расслабившись, покачиваясь вместе с кораблем.
Он подумал о дяде, там, в темноте, с Кин. Муже его возлюбленной. Странное свидание.
Он сбросил перегородки и улыбнулся. «Да будет так!» Никаких сожалений.
Болито поднялся по наклонной палубе, пока не увидел фрегат «Анемона», лежащий в дрейфе под подветренной стороной «Черного принца», его паруса и изящный корпус были бледно-розовыми в лучах раннего утра.
Он повернулся и уставился на племянника, державшего пустую кофейную чашку в руке. Выражение его лица было как у мальчишки, которого только что отругал тот, кого он любит или уважает. В данном случае, и то, и другое.
Болито сказал: «С трудом верю, Адам. Ты намеренно не подчинился приказу прийти и разыскать меня?» Рассвет уже близился, когда впередсмотрящий на мачте доложил о брам-стеньгах «Анемоны», и на мгновение Болито подумал, что это Тибальт, уже вернувшийся после того, как отнёс письма Геррику. «Ты знаешь, что это может значить. Я знал, что ты буйный молодой дьявол, но никогда не думал…» Он оборвал себя, ненавидя то, что он с ним делает. «Хватит об этом. Как ты нашёл меня и добрался до меня раньше Тибальта?»
Адам поставил чашу. «Я знаю ваши повадки в этих водах, сэр».
Болито спустился по палубе и положил руки ему на плечи.
«Тем не менее, я чертовски рад вас видеть. Если вы уедете немедленно, ваши донесения вице-адмиралу сэру Александру Кокрейну не задержатся больше чем на день. И вы не видели вторую половину моей эскадры? Это странно».
Адам встал и поискал глазами Оззарда. Он всегда был поблизости. «Скажи им, чтобы подозвали мою гичку». Он повернулся к Болито. «Я не мог просто уплыть и оставить тебя без новостей, дядя. Я пытался передать их Тибальту, но всё произошло слишком быстро».
«Это было достаточно предостережением, Адам. Но ваши собственные новости о шхуне, о береговой пушке – это серьёзно. Не понимаю, почему Томас Херрик не стал действовать через голову лорда Сатклиффа. Он был совершенно неразумен, когда я его видел; Томас был бы полностью оправдан. Я просто не понимаю».
Адам прикусил губу. «Я хотел бы остаться с тобой. Без тебя я был бы никем, но я бы рискнул всем, если бы снова сложились те же обстоятельства».
Болито прошёл с ним к трапу. Ещё более странно было то, что Херрик не вскрыл депеши до того, как Адама отправили. Французские корабли, но какие и сколько? И чей разум ими управлял?
На палубах было многолюдно: обе вахты были собраны и готовы к новому выходу в море. Два других 74-тонных судна отставали по ветру, и их капитаны, несомненно, с тревогой ждали, что же произошло.
Кин наблюдал за своими людьми. Упражнения с парусами, безусловно, улучшились, но им предстояло ещё много работы. Он приветливо кивнул Адаму и заметил: «Вы все просто сюрпризы!» Он намеренно оставил их наедине в большой каюте. Столько всего нужно было сказать за столь короткое время. И, как и любой моряк, каждый понимал, что это может быть последний раз.
Адам сказал: «Я дал набросок острова флаг-лейтенанту». Он вздохнул. «Хотя сомневаюсь, что французы там задержатся. Они поймут, что я доставил новости на Антигуа». Он добавил с внезапной горечью: «Какой же это, чёрт возьми, хороший результат!»
Болито схватил его за руку. «Переброска армии занимает больше времени, чем ты думаешь, Адам. Инстинкт подсказывает мне, что они переместятся оттуда, а возможно, и с других островов, когда узнают о начале нашей атаки на Мартинику. У них, вероятно, будет больше разведданных об этих водах, чем у меня». Он понизил голос. «Скоро мы будем вместе, Адам. Кокрейн не тот адмирал, чтобы лишать меня лишнего корабля пятого ранга, когда он мне так нужен!»
Адам выдавил улыбку. Одна лишь близость с Кином пробудила в нём мучившие его воспоминания. Он сам с Зенорией. Зенория отдаётся Кину, как и ему.
Он прикоснулся к шляпе и быстро спустился к своей качающейся двуколке.
Болито тихо сказал: «Тот ещё тот дикарь, Вэл. Он рискнул всем, чтобы принести нам новости».
Кин взглянул на его обеспокоенное лицо. «У него есть корабль, и перспективы выше, чем он когда-либо мечтал». Он увидел, что первый лейтенант пристально смотрит на него, словно гончая. «Ему нужна хорошая жена, которая будет ждать его, когда море будет у него за спиной».
Он сказал Седжмору: «Вы, кажется, горите желанием отправиться в путь. Так что продолжайте, пожалуйста». Он наблюдал за потоком матросов и морских пехотинцев, за маленькими островками синей власти, которые представляли собой его лейтенанты и уорент-офицеры, пока матросов подгоняли к фалам и брасам.
Болито повернулся к Дженуру: «Я потребую от Йовелла два письма, Стивен. Мы не будем тратить время на совещание капитанов: мы спустимся на шлюпку и передадим мои приказы «Валькирии» и «Неумолимому» таким образом».
«Нападём ли мы на остров без поддержки Тибальта, сэр?» Он видел, что Дженур с тревогой наблюдает за ним, вероятно, думая о том времени, когда ему прикажут отправиться в другое место.
