Текст книги "За рифом"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Она никогда не говорила Ричарду о том, что увидела на лице Адама на свадьбе Кина. В конце концов, она могла ошибаться. В тот же миг она поняла, что ошибается; она была слишком опытна, чтобы не заметить, что Адам, племянник Ричарда и самый близкий ему человек, которого он когда-либо знал, был влюблён в Зенорию Кина.
Но Адам уже был капитаном, пусть и совсем молодым, и его первый фрегат, «Анемон», находился где-то в море с Флотом Канала. И это было к лучшему, по крайней мере, пока всё не успокоится.
Она отбросила плащ и критически взглянула на себя в высокое зеркало. Женщина, которой завидовали, восхищались и ненавидели. Её это не волновало.
Она видела лишь женщину, которую любил герой Англии. Мужчину. Она улыбнулась, вспомнив мудрые откровения Олдэя. А не офицера короля.
Она ждала Болито, когда он добрался до дома поздно вечером, хотя и не была предупреждена о времени его прибытия. Он вошёл в дом, отдал шляпу и плащ новой служанке, а затем заключил Кэтрин в объятия.
Они поцеловались, и он несколько секунд изучал ее.
«Томас Херрик предстанет перед военным трибуналом».
Она обняла его за шею. «У меня тоже плохие новости».
Он отстранил её, с тревогой вглядываясь в её лицо. «Ты не больна, Кейт? Что случилось?»
Она сказала: «Сегодня здесь была женщина».
"ВОЗ?"
«Она оставила открытку». Её голос был хриплым, почти отчаянным. «Мы „ожидали“, что вы можете быть здесь», – сказала она. Она посмотрела на него прямо. «Ваша дочь нездорова. Человек, присланный в качестве посланника, больше ничего мне сказать не смог».
Болито смотрел на неё, ожидая увидеть в ней горечь или негодование. Ни того, ни другого не было. Скорее, это было принятие чего-то, что всегда было и всегда будет.
Кэтрин сказала: «Тебе придётся уйти, Ричард. Неважно, что ты чувствуешь к своей жене или к тому, что она сделала с моим покойным мужем. Не в твоей природе – убегать». Она коснулась щеки возле его повреждённого глаза, и её голос прозвучал так тихо, что он едва мог его расслышать.
«Некоторые могут называть меня вице-адмиральской шлюхой, но таких дураков нужно жалеть, а не презирать. Когда ты смотришь на меня, как сейчас, я едва могу тебя отпустить. И каждый раз, когда ты входишь в меня, это как в первый раз, и я возрождаюсь». Она подняла подбородок, и он увидел, как пульсирует жилка у неё на шее. «Но встань между нами, мой дорогой Ричард? Только смерть способна на это».
Она отвернулась и позвала Олдэя, которого, как она чувствовала, ждала в коридоре. «Оставайся с ним – ты его правая рука. В сложившихся обстоятельствах я не могу уйти. Это только навредит ему».
Экипаж вернулся к двери. Болито сказал: «Подожди меня, Кейт». Он выглядел напряжённым, но бодрым. Чёрные волосы всё ещё были растрепаны после дороги, единственная прядь над правым глазом почти белая, скрывая ужасный шрам на лбу. Молодое, чуткое лицо; он всё ещё мог быть тем капитаном, которого Олдей помнил и так живо описывал, плачущим по погибшему другу. Затем она подошла к нему и коснулась старого семейного меча, который можно было увидеть на всех портретах в Фалмуте.
«Если бы у меня было желание, я бы подарить тебе сына, чтобы ты когда-нибудь носила это. Но я не могу».
Он крепко прижимал ее к себе, зная, что если ее сдержанность сломается, он не сможет ее покинуть ни сейчас, ни когда-либо еще.
«Кейт, ты однажды сказала обо мне, что мне нужна любовь, «как пустыне нужен дождь». Ничего не изменилось. Мне нужна ты. Остальное – история».
Когда дверь закрылась, она повернулась к лестнице. Там стоял Йовелл, озабоченно протирая свои маленькие очки в золотой оправе.
Она громко сказала, как будто Йовелла вообще не было рядом: «Если она снова попытается причинить ему боль, я обязательно ее убью».
Йовелл смотрел ей вслед. Ни горе, ни гнев не могли умалить красоту, которая привлекла столько внимания. Он подумал обо всех предстоящих препятствиях. Военный трибунал Херрика, дошедшие до него слухи о женитьбе капитана Кина, а теперь ещё и это.
Возможно, это и к лучшему, что они все плыли к Мысу.
2. НЕЗНАКОМЦЫ
Несмотря на темноту, тихая и уютная площадь была именно такой, какой запомнил Болито. Высокие, элегантные дома, в большинстве из которых, казалось, все окна были ярко освещены: свет даже отражался от мокрых, голых деревьев, где через несколько недель няньки будут катать своих подопечных и слоняться, сплетничая о своих домочадцах.
Вагон остановился, и Болито отчётливо увидел лицо Олдэя, наклонившегося в ярком свете одного из фонарей. Болито спустился и потопал ногами, чтобы восстановить кровообращение и собраться с мыслями.
В конце ближайших домов находилась конюшня, где во влажном воздухе пылал жаровня, почти скрытый множеством конюхов и кучеров, которые, если потребуется, всю ночь ждали, когда их позовут господа и дамы с роскошных званых ужинов или из игорных залов на другой стороне площади. Это был другой Лондон, который Болито возненавидел. Высокомерный, бездумный. Безжалостный. Так же непохожий на Лондон Екатерины, как эти безмозглые щеголи отличались от моряков Болито.
«Подожди рядом, Мэтью». Он взглянул на огромную тень Олдэя. «Оставайся со мной, старый друг».
Эллдей не стал его допрашивать.
Дверь распахнулась внутрь ещё до того, как затихло эхо звонка. На фоне люстр стоял лакей, его черты были скрыты тенью, словно деревянная фигура в каком-нибудь модном магазине.
"Сэр?"
Олдэй резко сказал: «Сэр Ричард Болито, приятель!»
Лакей поклонился и прошёл в великолепный холл, который, как заметил Болито, был полностью обновлён: вместо прежних, которые он видел в прошлый раз, висели новые бордовые шторы. Они тоже были новыми.
Он услышал гул голосов и смех из столовой наверху – совсем не то, чего он ожидал.
«Вы подождёте здесь, сэр Ричард?» – лакей немного успокоился. – «Я доложу о вашем прибытии».
Он открыл дверь, и Болито вспомнил и эту комнату, несмотря на более дорогостоящую переделку. Здесь он рассказал Белинде о её сговоре с виконтом Сомервеллом, покойным мужем Кэтрин, о том, как они планировали держать её по ложным обвинениям в печально известной тюрьме Уэйтса, пока её не депортируют и не избавятся от неё. Он никогда не забудет Кэтрин в этой грязной тюрьме, полной должников и душевнобольных. Кэтрин невозможно было посадить в клетку; она бы умерла раньше. Нет, он не забудет.
«Да, сэр Ричард!»
Болито увидел женщину, стоящую в дверях, и каким-то образом понял, что это «посланница», леди Люсинда Мэннерс, предположительно, одна из близких подруг Белинды, оставившая короткую записку в доме Кэтрин в Челси. Взъерошенные светлые волосы, платье с глубоким вырезом, едва прикрывавшее грудь… Она наблюдала за ним с насмешливой улыбкой на губах.
«Леди Маннерс?» Болито коротко поклонился. «Я получил ваше письмо по прибытии в Лондон. Возможно…»
«Может быть, сэр Ричард, я составлю вам компанию, пока леди Болито не освободится и не покинет своих гостей?» Она впервые увидела Олдэя за дверью. «Я думала, вы будете одни».
Болито оставался невозмутимым. Я вполне могу себе представить. Восхитительный хищник: ещё одна попытка компромисса.
«Это мистер Олдэй. Мой спутник. Мой друг».
В коридоре стоял стул с высокой спинкой, и Олдэй очень осторожно сел в него. «Я буду в зоне досягаемости, как только вы скажете, сэр Ричард». Одна из люстр на мгновение осветила латунный затыльник тяжёлого пистолета, спрятанного под пальто.
Леди Мэннерс тоже это заметила и сказала слишком уж бодро: «В этом доме вам нечего бояться, сэр Ричард!»
Он спокойно посмотрел на неё. «Рад это знать, мэм. Если бы вы поторопились с этой беседой, я был бы вам очень благодарен».
Гул голосов наверху стих, словно сам дом прислушивался, и Болито услышал шорох своего платья о перила, когда она спускалась по красивой лестнице.
Она остановилась в двух шагах от низа и медленно оглядела его, словно высматривая что-то, что она упустила.
«Итак, ты пришёл, Ричард». Она протянула ему руку, но он остался на месте.
«Давайте не будем притворяться. Я пришёл из-за ребёнка. Дело в...»
«Ты хотел сказать «долг»? Уж точно не из-за привязанности».
Болито многозначительно оглядел роскошную обстановку. «Похоже, моя защита более чем достойна, не говоря уже о том, что она заслужена».
Стул скрипнул, и она воскликнула: «Я бы предпочла не обсуждать это в присутствии слуг, ни ваших, ни моих!»
«Мы говорим на разных языках». Болито обнаружил, что может смотреть на неё без ненависти, без каких-либо ожидаемых чувств. Подумать только, она даже упрекнула его, что он женился на ней по самой худшей причине, потому что она была так похожа на его первую жену, Чейни.
«Оллдей пережил все опасности и ярость этой проклятой войны. Он один из тех, кого ваши так называемые друзья отвергли бы с презрением, хотя он ежедневно рискует жизнью, чтобы вы чувствовали себя комфортно». Он добавил с внезапным гневом: «А как же Элизабет?»
Казалось, она собиралась возобновить атаку, но затем отказалась от нее.
"Подписывайтесь на меня."
Эллдэй наклонился вперёд, наблюдая, пока они не скрылись за винтовой лестницей. Он решил, что не будет слишком беспокоиться. У Болито было много дел, но он уже показал свою сталь её светлости и другой стерве с голыми плечами и взглядом, который бы украсил любую плимутскую шлюху.
Он размышлял о переходе в Кейптаун. «Это будет ни на что не похоже», – подумал он. С леди Кэтрин, капитаном Кином и молодым Дженуром в компании это будет больше похоже на яхту, чем на путешествие по делам короля. Олдей задумался о леди Кэтрин. Как же она отличалась от шлюх, которых он видел в этом доме. Высокая, красивая; настоящая морячка, которая могла одним взглядом превратить сердце мужчины в воду или огонь. Она даже заботилась о поместье Болито в Фалмуте и, по словам Фергюсона, управляющего и хорошего друга Олдея, уже сотворила чудеса своими предложениями и советами о том, как вернуть его в строй, компенсировать убытки, понесенные, когда отец Болито, капитан Джеймс, был вынужден продать большую часть земли, чтобы погасить карточные долги своего другого сына.
Теперь их всех больше нет, мрачно подумал он. Кроме молодого Адама, которому Болито дал фамилию, их больше не будет. Ему было не по себе от мысли, что старый серый дом пуст, и ни один из его сыновей не вернется домой из моря.
Это было то, что он разделял с Болито, и эта мысль тревожила его втайне. Что однажды сталь врага или выстрел из пушки разлучит их. Как хозяин и его верный пёс, каждый из которых боялся, что другой останется один.
Разговор наверху вернулся в столовую. Болито едва заметил, как они остановились перед богато украшенной позолоченной дверью.
Белинда холодно посмотрела на него. «Как отец Элизабет, я подумал, что тебе следует знать. Будь ты в море, я бы, возможно, поступил иначе. Но я знал, что ты будешь с… ней».
«Ты была права». Он ответил холодным, пристальным взглядом. «Если бы моя госпожа заразилась лихорадкой от бедняжки Дульси Херрик, думаю, я бы покончил с собой». Он увидел, как пуля достигла цели. «Но не раньше, чем я прикончил тебя!»
Он распахнул дверь, и женщина в простом черном платье, которая, как он предположил, была гувернанткой, вскочила на ноги.
Болито кивнул ей, затем посмотрел на ребенка, который лежал на кровати полностью одетым, частично прикрытым шалью.
Гувернантка тихо сказала: «Она сейчас спит». Но её взгляд был прикован к Белинде, а не к нему.
Элизабет было шесть лет, или должно было исполниться через три месяца. Она родилась, когда Болито стоял в Сан-Фелипе на своём маленьком 64-пушечном флагмане «Ахатес». Кин тоже был его флаг-капитаном на «Ахатесе», и в том бою Аллдей получил страшный удар мечом в грудь, который чуть не убил его. Аллдей редко жаловался на это, но иногда он затаивал дыхание, застывал в непрекращающейся агонии.
Белинда сказала: «Она упала».
Девочка, казалось, шевельнулась, услышав её голос, и Болито вспомнил, как видел её в последний раз. Совсем не ребёнок: миниатюрная фигурка, вся в рюшах и шёлках, как та леди, которой она когда-нибудь станет.
Он часто сравнивал это с собственным детством. Играми среди перевёрнутых рыбацких лодок в Фалмуте, с братом Хью, его сёстрами и местными детьми. Настоящей жизнью, без ограничений гувернантки или отстранённой фигуры матери, которая, по-видимому, видела её лишь раз в день.
Он резко спросил: «Какое падение?»
Белинда пожала плечами. «От своего пони. Её учитель внимательно за ней наблюдал, но, боюсь, она просто выпендривалась. Она скривила спину».
Болито заметил, что глаза ребенка внезапно широко раскрылись и уставились на него.
Когда он наклонился, чтобы коснуться ее руки, она попыталась отвернуться от него и потянулась к гувернантке.
Белинда тихо сказала: «Для тебя она чужая».
Болито сказал: «Мы все здесь чужие». Он видел боль на лице ребёнка. «Вы вызвали врача – хорошего, я имею в виду?»
«Да», – прозвучало как «конечно».
«Сколько времени спустя это случилось?» Он чувствовал, что гувернантка переводит взгляд с одного на другого, словно неопытный секундант на дуэли.
«В то время меня не было дома. Нельзя же ожидать, что я смогу сделать всё».
"Я понимаю."
«Как вы можете?» – Она не скрывала гнева и презрения в голосе. «Вам плевать на скандал, который вы устроили с этой женщиной, – как вы можете надеяться понять?»
«Я организую визит хорошо подготовленного хирурга». Тон Белинды оставил его совершенно холодным. Это была женщина, которая бросила Дульси Херрик умирать, притворившись её другом, которая воспользовалась отвращением Херрик к связи Кэтрин с её мужем, которая дискредитировала Кэтрин и в конце концов бросила её в том же самом доме, охваченном лихорадкой. Он старался не думать о своём старом друге Херрике. Он тоже умрёт или будет жить в позоре, если военный трибунал окажет на него давление.
Он сказал: «Хотя бы раз подумайте о ком-нибудь другом прежде, чем о себе».
Он подошел к открытой двери и понял, что ни разу не назвал ее по имени.
Он успел заметить, как кто-то с любопытством выглядывает из столовой.
«Я думаю, твои друзья ждут тебя».
Она последовала за ним до лестницы. «Однажды твоя знаменитая удача закончится, Ричард! Хотела бы я быть там и увидеть это!»
Болито добрался до коридора в тот момент, когда Олдэй, пошатываясь, поднялся со своего кресла.
«Вернёмся в Челси, Эллдей. Я отправлю письмо через Мэтью сэру Пирсу Блэхфорду в Хирургический колледж. Думаю, так будет лучше всего». Он остановился у кареты и взглянул на уличный жаровню, вокруг которой всё ещё сгорбились тёмные фигуры. «Даже воздух здесь кажется чище».
Эллдэй сел к нему и ничего не сказал. Впереди были новые шквалы. Он видел все признаки.
Он видел, как Белинда посмотрела на него на лестнице. Она готова на всё, чтобы вернуть Болито. Она будет так же рада видеть его мёртвым. Он мысленно улыбнулся. Сначала ей придётся проткнуть меня, и это не ошибка!
Адмирал лорд Годшал налил два кубка бренди и наблюдал за Болито, стоявшим у одного из окон, глядя на улицу. Адмирала всё больше раздражало, что он постоянно завидовал этому человеку, который, казалось, не старел. Если не считать выбившейся пряди над глубоким шрамом на лбу, который вдруг стал почти белым, волосы Болито были такими же тёмными, как и прежде, а тело – прямым и подтянутым, в отличие от самого Годшала. Это было странно, ведь они вместе служили молодыми капитанами фрегатов во время Американской войны; их даже назначили в один и тот же день. Теперь некогда красивые черты лица Годшала отяжелели, как и его тело, а щёки раскраснелись от предательских следов благополучной жизни. Здесь, в Адмиралтействе, в его просторных кабинетах, его власть простиралась на каждый корабль, большой и малый, на каждой базе флота Его Британского Величества. Он криво усмехнулся. Сомнительно, знал ли король имена кого-либо из них, хотя сам Годшале был бы последним, кто бы это сказал.
«Вы выглядите усталым, сэр Ричард». Он увидел, как Болито возвращается мыслями в комнату.
«Немного». Он взял предложенный стакан, подогретый адмиралом на потрескивающем огне. Было ещё далеко до полудня, но он чувствовал, что ему это необходимо.
«Я слышал, ты вчера поздно вечером отсутствовал. Я надеялся…»
Серые глаза Болито вспыхнули. «Могу ли я спросить, кто сказал вам, что я был в доме жены?»
Годшел нахмурился. «Когда я услышал об этом, я лелеял мысль, что ты, возможно, вернёшься к ней». Он почувствовал, как его уверенность угасает под гневным взглядом Болито. «Но это неважно. Это была твоя сестра, миссис Винсент. Она недавно написала мне о своём сыне Майлзе. Ты, кажется, лишил его своего покровительства, когда он был мичманом в «Чёрном принце»… не слишком ли это жестоко с парнем? Особенно учитывая, что он только что потерял отца».
Болито проглотил бренди и подождал, пока оно его успокоит.
«Это было действительно любезно с вашей стороны, милорд». Он увидел, как Годшал с сомнением поднял брови, и добавил: «Он был совершенно неподходящим. Если бы я этого не сделал, я бы приказал своему флаг-капитану отдать его под военный трибунал за трусость перед лицом врага. Для человека, который любит распространять скандалы, моя сестра, похоже, упустила из виду истинную причину!»
«Ну!» Годшелю не хватало слов, как это часто бывает. Зависть. Это слово застряло у него в голове. Он снова задумался. Он был всемогущ, богат и не рисковал потерять жизнь или здоровье, как капитаны, которыми он командовал. У него была скучная жена, но он мог найти утешение в объятиях других. Он подумал о прекрасной леди Сомервелл. Боже, неудивительно, что я до сих пор завидую этому невыносимому человеку.
Годшале мрачно продолжал: «Но вы там были?»
Болито пожал плечами. «Моя дочь нездорова». Зачем я ему рассказываю? Ему всё равно.
Как и упоминание о мичмане. Это был просто очередной допрос. Он достаточно хорошо знал Годшала по его репутации, как прошлой, так и настоящей, чтобы понимать, что тот повесит или высечет любого, кто поставит под угрозу его собственное благополучие, точно так же, как он никогда не проявлял ни малейшего сочувствия к людям, которые месяц за месяцем с одинаковой вероятностью выдерживали и шторм, и штиль, рискуя в конце концов умереть в муках.
«Мне очень жаль это знать. Что можно с этим сделать?»
«Леди Кэтрин сейчас у хирурга. Она его хорошо знает». Он вдруг почувствовал, как больной глаз защипало, словно пытаясь раскрыть ложь, настоящую причину, по которой она пошла на консультацию к похожему на цаплю Блэчфорду.
Годшел кивнул, недоумевая, почему жена Болито допускает такое вмешательство.
Болито читал его мысли, словно тот выкрикивал их вслух; он вспомнил голос Кэтрин, когда она лежала рядом с ним в темноте. Они проговорили большую часть ночи, и, как обычно, она видела всё яснее, чем он.
«Ты так переживаешь, Ричард, потому что всё ещё чувствуешь себя ответственным. Но это не так. Она сделала ребёнка таким, какой он есть. Я слишком часто это видел. Я навещу сэра Пирса Блэхфорда – он один из немногих, кому я могу доверять. Уверен, он сможет помочь Элизабет или найдёт того, кто сможет. Но я не допущу, чтобы ты снова погубил себя, придя в этот дом. Я знаю, что она всё ещё пытается сделать… как будто она уже недостаточно отняла у тебя».
Болито сказал: «В любом случае, я совершенно уверен, что вы привели меня сюда не только для того, чтобы обсудить мою домашнюю ситуацию, милорд?»
Как ни странно, Годшел, похоже, решил оставить всё как есть. До следующего раза.
«Нет, совершенно верно. Совершенно верно. Я всё подготовил к вашему визиту на Мыс. Мой помощник сообщит вам все подробности». Он шумно прочистил горло. «Но сначала военный суд. Дата назначена на конец следующей недели. Я послал сообщение вашему флагманскому капитану в Портсмут». Он посмотрел на него с вызовом. «Я выбрал «Чёрного принца» для суда не из злости. На нём вы сможете уединиться. Работы на верфи можно приостановить на время этого гнусного дела».
Болито тихо спросил: «Кто будет президентом?»
Годшел переложил какие-то бумаги на своем богато украшенном столе, как будто не мог вспомнить.
Он снова прочистил горло и ответил: «Адмирал сэр Джеймс Хэметт-Паркер».
Болито почувствовал, как комната закружилась. Через несколько секунд он увидел этого человека. Суровые, бескомпромиссные черты лица, тонкие губы: человек, которого скорее боялись, чем уважали.
«Я буду там, чтобы дать показания, милорд».
«Только если вас спросят – как свидетеля постфактум, так сказать».
Болито отвернулся от окна, когда мимо с грохотом пронесся отряд драгун.
«Тогда он уже осуждён». Затем он резко сказал, удивлённый тем, что всё ещё может просить: «Я должен что-то сделать, мой господин. Он мой друг».
«Неужели?» – Годшале снова наполнил изысканные кубки. «Это подводит меня к другому вопросу… Суд был готов позволить вам защищать его. На самом деле, это была моя идея. Вся эта история не принесёт ничего, кроме вреда флоту – всем старшим офицерам, которые далеки от поддержки и полагаются только на собственное мнение. Поскольку наша армия стоит на пороге Европы, каждому офицеру, от адмирала до капитана, потребуется вся уверенность мира, чтобы это великое предприятие увенчалось успехом. Если мы потерпим неудачу, второго шанса не будет».
Болито подумал, что на их последней встрече он высказал совершенно противоположную точку зрения, но теперь это уже не имело значения.
«Вы хотите сказать, что контр-адмирал Херрик отверг мою кандидатуру как свою защиту?» Он вспомнил лицо Херрика при их последней встрече: голубые глаза – упрямые, обиженные, горькие. «Кого же он выбрал?»
Годшал взглянул на часы. Было бы лучше, если бы Болито ушёл до того, как его сестра придёт и усугубит общую проблему.
«В этом-то и суть, сэр Ричард. Он никого не потерпит». Он пристально посмотрел на него. Не в его стиле было рисковать чем-либо, что могло бы пошатнуть его власть. Неужели то, что говорят об этом человеке, правда, с тревогой подумал он. Неужели харизма Болито тронула даже его?
«Есть кое-что, что вы могли бы сделать».
Болито увидел его внутреннюю борьбу и был удивлён. Он никогда раньше не видел Годшала в таком настроении. «Да. Всё, что угодно».
Годшел начал потеть, но не от бренди и не от жара огня.
Контр-адмирал Херрик находится в Саутуорке. Послезавтра его встретит там маршал, чтобы отвезти его в карете в Портсмут. Вам понадобится вся ваша осмотрительность: на «Портсмутском флайере» прибывает и убывает множество морских офицеров, которые могут вас узнать. Это ещё больше вас запутает… вас даже могут попытаться очернить, обвинив в сговоре.
Болито протянул руку. «Благодарю вас за это, милорд. Возможно, вы никогда не узнаете, что это значит. Но однажды я смогу отплатить вам тем же. И не бойтесь. Я ничего о вас не слышал».
Годшале попытался грустно улыбнуться. «Всё равно никто этому не поверит, по крайней мере, мне!» Но улыбка так и не появилась.
Годшел ещё долго после того, как двери за Болито закрылись, а он всё ещё смотрел на окно, где стоял его гость. Он думал, что уже испытывает сожаление, но, скорее, он чувствовал странный подъём.
Его секретарь торжественно открыл двери, и Годшел позвонил в маленький колокольчик на своем столе.
«Мой господин?»
«Пошлите за моей каретой. Сейчас же».
Мужчина смотрел на часы, озадаченный поведением своего хозяина.
«Но миссис Винсент будет здесь через час, милорд!»
«Неужели мне дважды повторять, приятель? Пошли за каретой».
Мужчина убежал, а Годшел налил ему еще бокал бренди.
Зависть. Громко, в пустой комнате, он резко произнёс: «Чёрт тебя побери, Болито, ты добавляешь мне лет! Чем скорее ты вернёшься в море, тем лучше, ради всех нас!»
К тому времени, как экипаж Болито прибыл в гостиницу в Саутуарке, уже снова стемнело. Когда экипаж прогрохотал по Лондонскому мосту к южному берегу Темзы, ему показалось, что он чувствует запах моря и множества кораблей, стоящих на якоре, и он подумал, не заметил ли это и Олдэй, размышляя о пути к Мысу.
Он слышал, как Мэтью ругается из своего козла, и чувствовал, как колёса дико скрежещут о камни. Он редко ругался и был лучшим из кучеров, но этот экипаж был взят напрокат для поездки. Сохранять тайну было бы невозможно, если бы герб Болито был виден всем.
Они сбавили скорость, чтобы пройти мимо большой почтовой кареты, стоявшей у знаменитой гостиницы «Джордж», откуда так много морских офицеров начинали свой долгий и неудобный путь в Портсмут. Без лошадей она выглядела странно заброшенной, но конюхи и слуги гостиницы уже грузили на неё сундуки и ящики, пока пассажиры поглощали свой последний сытный обед, запивая его мадерой или элем, смотря по вкусу. «Джордж» был единственным местом в Лондоне, где Болито с большей вероятностью мог столкнуться со знакомым.
Чуть дальше по дороге находилась гостиница поменьше «Лебедь» – стоянка дилижансов и почтовых отправлений с таким же высоким фасадом, как у «Георга». Но на этом сходство заканчивалось. «Лебедь» в основном использовался торговцами, чтобы сделать перерыв в пути или обсудить дела, не опасаясь помех.
Во дворе гостиницы какие-то темные фигуры бросились отрывать головы лошадям, а занавеска дернулась, когда кто-то выглянул на вновь прибывшего.
У Эллдэя громко заурчало в животе. «Чую еду, сэр Ричард!»
Болито коснулся его руки. «Иди и найди трактирщика. А потом поешь что-нибудь».
Он спустился вниз и почувствовал, как с реки дует резкий ветерок. Выше по течению, из маленького домика в Челси, Кэтрин, наверное, смотрела на эту же реку, представляя его здесь.
В свете открытой боковой двери появилась массивная глыба мужчины.
«Боже мой, сэр Ричард! Вот это сюрприз!»
Джек Торнборо начал свою карьеру казначеем во время Американской революции, а позже, после увольнения, устроился на соседнюю военно-морскую продовольственную станцию в Дептфорде. О нём ходили нелестные слухи, что он так успешно ограбил станцию, при попустительстве судовых казначеев, что заработал достаточно, чтобы купить старый «Лебедь» со всеми его задатками.
«Ты можешь догадаться, почему я здесь, Джек». Он увидел, как лысая макушка мужчины блестит в луче света, и кивнул, словно заговорщик.
«В его комнате, сэр Ричард. Они говорят, что придут за ним послезавтра, но могут прийти и раньше».
«Я должен его увидеть. Никто не должен об этом знать».
Торнборо провёл его через дверь и запер её на засов. Он лучезарно улыбнулся, глядя на простую чёрную шляпу и плащ без опознавательных знаков, которые Болито надел по такому случаю. «Ты больше похож на джентльмена с дороги, прошу прощения, чем на любого флагмана!»
Он почувствовал, как сжался желудок, и понял, что, как и Эллдей, он не ел с рассвета.
«Позаботься о моих людях, Джек».
Торнборо коснулся лба и на мгновение снова стал моряком.
«Предоставьте это мне, сэр Ричард!» – он посерьезнел. «Поднимитесь по лестнице прямо наверх. Вы не встретите ни души, и никто вас не увидит».
Это была очень уединенная комната. Возможно, для разбойников с большой дороги или непринятых обществом влюблённых. Или для человека, которого он знал больше двадцати пяти лет, которому грозил позор или смерть.
Он с удивлением обнаружил, что даже не запыхался, поднявшись по скрипучей лестнице. Столько прогулок с Кэтрин – вдоль скал Фалмута и по полям, где она рассказывала о своих с Фергюсоном планах по обустройству поместья. Более того, она заслужила уважение Льюиса Роксби, который всегда питал интерес к землям Болито и приобрёл часть земли, распродав её, чтобы погасить долги брата Болито. В конце концов, Роксби был женат на любимой сестре Болито, Нэнси. Хорошо, что они с Кэтрин дружили. В отличие от Фелисити, которая казалась такой злобной.
Он постучал в тёмную, покрытую пятнами дверь: годы дыма из многочисленных каминных решёток гостиницы, ночные встречи с теми, кто не хотел быть увиденным. Но Джек Торнборо не подвёл его. Он служил на том же фрегате, что и погибший брат Болито, Хью, и, несмотря на предательство Хью, всегда отзывался о нём с теплотой. Как часто отмечали другие, флот – как семья: рано или поздно встречаешь те же корабли, те же лица. Даже павших не забывают. Болито снова постучал и на мгновение представил, что комната пуста, а путешествие напрасно.
Голос сказал: «Уходи».
Болито вздохнул. Это был Херрик.
«Томас, это я. Ричард».
Последовала ещё одна долгая пауза, а затем дверь слегка приоткрылась. Херрик отступил назад и подождал, пока войдёт Болито. Небольшая, тускло освещённая комната была завалена одеждой, стоял открытый сундук, а на столе среди писем, казалось бы, нелепо лежал прекрасный телескоп Херрика – последний подарок Дульси.
Херрик стащил со стула пальто и уставился на него. Он сгорбился, и в свете свечи его волосы казались ещё седее. Но глаза его были достаточно яркими, а на другом столе стояло только имбирное пиво, никакого бренди и запаха.
«Что ты здесь делаешь, Ричард? Я же говорил этому дураку Годшелю не втягивать тебя в это… Я поступил так, как считал нужным. Пусть катятся к черту, прежде чем я скажу обратное!» Он подошёл за другим стулом, и Болито ещё больше опечалился, увидев, что тот всё ещё хромает после раны. Его ранило острым осколком на квартердеке «Бенбоу», а его морпехи и артиллеристы валялись вокруг, словно окровавленные тряпки.
«Тебе понадобится помощь, Томас. Кто-то должен выступить от твоего имени. Ты знаешь, кто будет президентом?»
Херрик натянуто улыбнулся. «Слышал. Убил больше своих, чем врагов, неудивительно!»
Колёса заскрежетали по булыжной мостовой, а сбруя зазвенела во дворе гостиницы при появлении очередного прибывшего. Казалось, он прибыл из другого мира; но что, если это окажется адмиралтейский маршал? Лестница была всего одна, и даже внушительный Джек Торнборо не смог бы удержать его на расстоянии.
Херрик вдруг сказал: «В любом случае, вас вызовут свидетелем». Он говорил с дикой горечью. «Чтобы описать то, что вы обнаружили после битвы. Как свидетель, вам не позволили бы защищать меня, даже если бы я этого хотел». Он помолчал. «Слава богу, что моей Дульси здесь нет и она не может увидеть это». Он уставился на сверкающий телескоп. «Я даже подумывал покончить со всем этим и проклясть их с их чувством чести».
«Не говори так, Томас. Это на тебя не похоже».
«Не так ли? Я не из рода морских офицеров, как ты». Это было почти обвинение. «Я начинал ни с чем; моя семья была бедной, и с твоей помощью я получил этот немыслимый флагманский чин. И куда это меня привело, а? Я тебе скажу: наверное, перед расстрельной командой, в назидание остальным. По крайней мере, это будут не мои собственные морские пехотинцы – они все, чёрт возьми, погибли». Он неопределённо махнул рукой, словно во сне. «Где-то там. И они сделали это за меня – это было моё решение».
