Текст книги "За рифом"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Они улыбнулись друг другу. Молодые люди, которым по первому требованию достались весь мир и океан.
«Палуба там!» Они смотрели на яркое, тусклое небо. «Парус по правому борту!»
Было захвачено и наведено несколько телескопов, после чего лейтенант-сержант сказал: «Большая шхуна, сэр».
Адам навел телескоп на цель и подождал, пока Анемон поднимет свою клювообразную голову над длинным стеклянным валиком.
«Гвинеец, держу пари». Он захлопнул стекло, уже думая о компасе и расстоянии. «И, возможно, полон рабов. Этот новый закон о рабстве пригодится!»
Сержант сложил руки рупором. «Обе вахты наготове, мистер Бонд! Будьте на шканцах!»
Корабельный капитан наблюдал за далеким краем паруса, который теперь отчетливо выделялся на фоне перекрывающих друг друга небольших островов.
«Мы потеряем их, цур, если позволим им затеряться среди навозных куч!»
Адам оскалился. «Восхищаюсь вашей речью, мистер Партридж. И нет, мы его не потеряем». Он отвернулся. «Направьте туда королевскую власть! А потом пошлите ко мне кормового стрелка!»
Хотя другое судно также увеличило паруса и слегка отклонилось от преследователя, оно не могло сравниться с «Анемоной». Уже через час её отчётливо видели все на палубе, у кого было время посмотреть. Через два часа она оказалась в пределах досягаемости носовых погонных орудий «Анемоны». Артиллерист сам установил один из них, подняв большой палец и двигая его из стороны в сторону, чтобы дать команде команду использовать хэндшпили и настроить длинное девятифунтовое орудие, пока не будет удовлетворен.
Адам крикнул: «Как пожелаете, мистер Айрес! Близко, как только посмеете!»
Несколько моряков, стоявших достаточно близко, чтобы слышать, ухмыльнулись друг другу. Адам увидел их разговор и был тронут. Они стали лучшей корабельной командой, чем он смел надеяться. Мало кто был добровольцем, а многих перевели с других кораблей, когда «Анемона» только вступила в строй, даже не позволив им сойти на берег и повидаться с родными. И всё же за эти месяцы они стали самостоятельным подразделением флота. Новый корабль и его первый капитан, точно так же, как «Анемона» была первым фрегатом Адама. Он всегда мечтал и надеялся на это – пойти по стопам своего дяди. Он требовал от себя многого и рассчитывал на поддержку своих офицеров и матросов. Каким-то образом, волшебство сработало.
Как раз перед тем, как они вышли из Спитхеда, чтобы пройти по Ла-Маншу в усиливающемся шторме, они обнаружили двенадцать матросов с торгового судна, высадившихся на берег, вероятно, без разрешения, чтобы провести ночь в тавернах. Адам отправил своего третьего лейтенанта с группой на берег и прижал этих несчастных гуляк прежде, чем они успели осознать, что произошло. Строго говоря, это было незаконным, но, утверждал он, они должны были оставаться на борту до тех пор, пока капитан официально не выплатит им компенсацию. Двенадцать обученных матросов были настоящей находкой, вместо обычных портовых отбросов и малолетних преступников, которых большинству капитанов приходилось тренировать и с которыми приходилось иметь дело. Он уже видел одного из них, не только смирившегося со своим положением, но и показывавшего молодому сухопутному жителю, как использовать марлиновый штырь на снастях. Таков был путь моряков.
Взревел погонный корабль, бледный дым разнесся по стакселю и кливеру.
Раздались одобрительные возгласы, когда мяч с силой ударился о борт другого судна, подняв над палубой высокий водяной смерч.
Адам взял рупор: «Близко, я сказал, мистер Айрес! Мне кажется, вы разделили его волосы на пробор!»
«Он ложится в дрейф, сэр!»
«Очень хорошо. Догоните его и отправьте туда отряд. И никаких глупостей».
Старый Партридж опустил стакан и заметил: «Похоже на работорговца, цэр». В его голосе слышалось сомнение.
«Выкладывай, чувак. Я не умею читать мысли».
«Здесь слишком много военных кораблей, цур. Большинство гвинейцев обходят эти места стороной. По моему опыту, они идут дальше на запад, в эту проклятую дыру Гаити или вниз к Майну, где доны всегда находят применение новым рабам». Его совершенно не смущал тон молодого капитана; он знал, что многие сочли бы ниже своего достоинства даже обратиться за советом к скромному уорент-офицеру.
Адам наблюдал, как другое судно барахтается под боковым ветром, его паруса пришли в беспорядок.
«Это разумно, мистер Партридж. Хорошо сказано».
Партридж потёр подбородок, скрывая улыбку. Несмотря на всю его пылкость и нетерпение, капитан Адам Болито не мог не вызывать симпатии.
«Готово, сэр!»
«Идите сами, мистер сержант». Он испытующе посмотрел на него. «Никакого риска».
Через несколько мгновений куттер отошел от колышущейся тени фрегата, абордажная команда столпилась среди гребцов, а над носом было установлено вертлюжное орудие.
Адам наблюдал, как надуваются и хлопают паруса «Анемоны», когда ее подхватило мощное течение с острова.
Он взглянул на вымпел на мачте. «Уберите грот-марс, мистер Мартин!»
Младший лейтенант оторвал взгляд от катера, который подпрыгивал и нырял по синей воде в сторону шхуны.
Адам обратился к капитану яхты: «Много свободного места, а?»
«Да, полно, цур. И дна тоже нет». Он неопределённо указал на землю. «Но там мелководье».
Адам взял стакан и слегка расслабился. В такой близости от берега всегда было рискованно. Слишком большая глубина для якорной стоянки, недостаточно времени для взвешивания, если что-то пойдет не так. Он тренировался на шхуне. На палубе было несколько фигурок, но почти не было признаков волнения. Если она была работорговцем, её хозяину явно нечего было скрывать. Но могли быть доказательства его промысла, или, по крайней мере, достаточно, чтобы допросить его. Они остановили и обыскали столько судов и редко уходили с пустыми руками. Разведка, мимолетное упоминание о каких-то передвижениях вражеских судов. Он улыбнулся. А самое главное, они могли захватить сам корабль в качестве приза. Он знал, что ему повезло; как и его люди.
Во время последнего ремонта Адам распорядился, чтобы вся кормовая резьба и носовая часть судна, «пряничный», как его прозвали, были покрашены настоящей позолотой, а не просто желтой краской, используемой на верфи: признак успеха капитана, который был достаточно искусен, чтобы заработать себе и своей команде положенную долю призовых денег.
Кто-то сказал: «Почти приехали!» Лейтенант-сержант стоял на корме, держа у рта рупор и крича людям на палубе шхуны. Хороший офицер, ставший другом, настолько близким, насколько Адам вообще мог это принять.
Он окинул взглядом палубу. «Анемон» был кораблём, за который любой молодой офицер отдал бы жизнь. Двадцать восемь 18-фунтовых пушек и десять 9-фунтовых, две из которых были преследователями. Он отвернулся и увидел Партриджа, наблюдающего за ним из-за компасного ящика.
"Что такое, зур?"
Адам дернул себя за рубашку, внезапно похолодев, несмотря на палящую жару. Как в лихорадке.
"Я не уверен."
Партридж потёр подбородок. Он никогда раньше не слышал от капитана такой неуверенности. Прав он или нет, но у него всегда был готов ответ.
Младший лейтенант крикнул: «Катер поворачивает, чтобы подойти к борту, сэр!»
Адам резко крикнул: «Отзовите лодку, мистер Мартин! Сейчас же!» И, обращаясь к испуганному Партриджу, добавил: «Приготовиться к отплытию!»
Штурман уставился на него. «Но… но мы можем разнести эту гадину, цур!»
Мужчины уже спускались с вант и трапов, откуда они любовались зрелищем на воде.
Катер увидел сигнал отзыва, и лейтенант-сержант, вероятно, почувствовал то же, что и Старый Партридж. Слишком много солнца.
«Он стоит в стороне, сэр!»
С орудийной палубы раздались ироничные возгласы, скрывавшие разочарование. Катер уже почти развернулся носом вперёд, вёсла двигались быстро. Сержант, вероятно, решил, что вперёдсмотрящие заметили другое судно, которое выглядело более многообещающим.
«Палуба там! Дым на мысе!»
Адам поспешил на противоположную сторону и направил подзорную трубу на туманный зеленый склон.
Он услышал, как кто-то сказал: «Полагаю, это какой-то лагерь».
Адам крикнул: «Руки вверх, мистер Мартин! Отпустить топсели! Руки к брасам!»
Партридж взглянул на берег, когда марсовые матросы бросились к вантам и взобрались по вышкам. Он прорычал рулевым: «Готовьтесь, ребята! Иначе мы все застрянем!» Он долго был в море и был самым старшим на корабле. Он знал, что то, что какой-то простак принял за костёр, было дымом из печи, которую только что растопили, когда куттер начал разворачиваться и возвращаться в Анемон.
«Подавайте основное блюдо!»
Раздались крики тревоги и удивления, когда грянул выстрел, а через несколько секунд пуля прошила фор-марсель, пущенный по ветру. Адам попытался сглотнуть, но во рту пересохло. Там, где пуля пробила парус, остался черный круг – след от раскаленного снаряда. Если бы пуля попала в корпус, весь корабль мог бы за считанные минуты превратиться в костер. С просмоленным такелажем, высушенным на солнце парусом и корпусом, полным пороха, краски, спирта и снастей, огонь был ужасом каждого моряка, больше любого шторма. Злейшим врагом.
Дисциплина восстановилась, когда мужчины бросились к трапам с ведрами воды и даже губками из пистолетов.
Еще один удар, и мяч проскользил по поверхности моря, словно что-то живое.
Адам крикнул: «Приведите её в порядок! Пересекайте мыс, если понадобится, но я не потеряю Питера Сарджента!»
Снова получив управление, наполнив носовую часть и верхние паруса горячим ветром, «Анемона» продемонстрировала свою медь, когда накренилась под ярким солнцем.
Люди на катере, казалось, поняли, что делает их капитан, и когда шлюпка рухнула на борт фрегата, они бросились на тросы и верёвочные лестницы, приготовленные для них боцманом. Один из них поскользнулся и упал, и к тому времени, как его голова показалась на поверхности, Анемон уже оставил его за кормой.
Адам сжимал сетку до тех пор, пока просмоленные канаты не порезали ему кожу.
Я чуть не потерял её. Эта мысль постоянно повторялась в его измученном сознании. Я чуть не потерял её.
«Готово, сэр!»
Лейтенант-сержант поспешил на корму и повернулся, чтобы посмотреть на брошенный катер и тонущего матроса, который все еще беспомощно барахтался в воде.
«Что случилось, сэр?»
Адам посмотрел на него, но едва заметил. «Приманка, Питер. Вот кем они были». Он повернулся и посмотрел на берег, когда ещё один выстрел эхом разнёсся по спокойной воде. Ещё несколько минут, и его корабль, его драгоценный «Анемон», либо попал бы под один из этих раскалённых снарядов, либо был бы выброшен на мелководье, как выброшенный на берег кит. Он почувствовал, как его захлёстывает гнев. Он едва мог поверить, что может испытывать подобное. Словно безумие.
«Очистите батарею левого борта, мистер Мартин! Заряжайтесь и бегите, стреляйте двойными выстрелами, будьте любезны!» Он проигнорировал удивленные выражения лиц, хотя некоторые члены команды катера явно испытали облегчение, когда ухмыльнулись и пожали руки товарищам.
Сержант спросил: «Курс на рулём, сэр?» Он, должно быть, знал, и даже под загаром его лицо выглядело бледным.
«Я хочу обогнать ее на полкабеля!»
Командиры орудий гонялись друг с другом, пока заряжалась батарея длинных восемнадцатифунтовок левого борта, утрамбовывая пыжи, прежде чем орудия со свистом ринулись к открытым портам.
Адам поднял стакан, когда каждый командир орудия повернулся к корме. Он видел, как первоначальное безразличие на борту шхуны уже сменилось паникой, когда фрегат изменил курс и устремился на неё, его бортовой залп отражал солнце, словно ряд чёрных зубов.
«На этот раз корпус, мистер сержант, а не такелаж».
Адам внимательно наблюдал. Группа мужчин пыталась поднять шлюпку, и вот уже на палубу из люков и трюмов выбирались люди в форме. Французские солдаты, одни с оружием, другие, явно охваченные ужасом, метались по дрейфующей шхуне, словно слепые.
«Иди вперёд, Питер». Адам не смотрел на него. «Если понадобится, сам наводи каждый ствол. Я хочу, чтобы каждый снаряд попал точно».
Сержант побежал по трапу, останавливаясь только для того, чтобы окликнуть каждого командира орудия.
Мичман воскликнул: «Некоторые из них прыгают за борт!» Никто не ответил; все смотрели либо на шхуну, либо на своего капитана.
Сержант выхватил шпагу и уставился на корму, словно все еще ожидая приказа отступить, затем крикнул: «На подъем, орудие за орудием, огонь!»
Команды были очень опытными и знали свою строевую подготовку наизусть. Вдоль накренившегося борта фрегата каждое орудие изрыгало оранжевый огонь и бросалось внутрь на своих талях. На расстоянии ста ярдов они не могли промахнуться. В корпусе шхуны появились пробоины, а рикошет пробил борт, сбив с ног кучу извивающегося такелажа и блоков.
При четвёртом выстреле море, казалось, раскололось в одном ужасающем взрыве. Люди заткнули уши, другие пригнулись, когда щепки, целые куски дерева и сломанные рангоуты посыпались в море, превращая прозрачную воду в месиво брызг и обугленных кусков дерева. Когда дым наконец рассеялся, от шхуны не осталось и следа.
Адам с грохотом закрыл подзорную трубу. «Запишите это в бортовой журнал, мистер Мартин. На судне были солдаты, порох и ядра. Выживших не было». Он передал подзорную трубу мичману-сигнальщику и без всякого выражения произнёс: «А чего вы ожидали, мистер Данвуди? Война может быть кровавым делом».
Сержант подошёл к корме и прикоснулся к шляпе. «Я не понял, сэр. И не понял, почему вы отозвали мою лодку».
«Ну, запомни на будущее». Он положил руку на плечо лейтенанта. Оно сильно дрожало. «Я должен был знать, осознать, что происходит. Это больше не повторится».
Он наблюдал, как матросы откидываются назад на брасы, пока их полуобнажённые тела не наклонились к палубе. За ними он видел, как чайки, превозмогая страх перед взрывом, кружили над ужасными обломками в поисках еды.
«Я чуть не потерял её!» Только взглянув на напряжённое лицо друга, он понял, что сказал это вслух.
Он тяжело пожал плечами. «Так что давайте пойдём и сообщим лорду Сатклиффу, что французская армия разбила лагерь прямо у его порога».
Через четыре дня после того, как «Чёрный принц» бросил якорь, Болито откинулся на спинку кресла, пока Аллдей брил его с присущим ему щегольством. Было раннее утро: самое время побриться, выпить изысканного кофе Кэтрин и поразмыслить. Кормовые окна и галереи были открыты ветру, и он слышал, как ходят люди, моют палубу, готовя флагман к новому дню. Посетители и визиты: им не было конца, и Болито понимал, что не жалел ни Дженура, ни Йовелла в своих поисках информации.
Он принял всех капитанов, даже нового врага Херрика, капитана лорда Раткаллена с «Матчлесного», человека вялого и надменного, но с дурной репутацией. Этого, а также древнего семейного титула, было достаточно, чтобы в любой момент разозлить Херрика.
Но он был поражён переменой, произошедшей в его старом друге с того последнего ужасного дня суда. Херрик гонял себя без передышки, и его инспекции кораблей и доковых ресурсов заставляли многих чиновников и морских офицеров съеживаться от гнева, если обнаруживались какие-либо недостатки.
Он словно находился в герметично закрытой комнате, несмотря на пышную растительность и яркие краски моря и неба. Пока фрегат «Тибальт» не вернулся с Ямайки или не прибыло другое подкрепление из Англии, «Ипсвич», у него не было фрегатов. Остальные эскадры были разбросаны – одни на Ямайке или Сент-Китсе, другие – аж до Бермудских островов. Любое судно под иностранным флагом вызывало подозрения; без свежих разведданных он ничего не знал о важных событиях в Европе. Испанский или голландский флаг теперь мог быть союзником, португальский – врагом. Все его капитаны, великие и ничтожные, подчинялись старому закону адмиралтейства: если ты был прав, заслуги приписывались другим. Если ты ошибался, вина ложилась на тебя.
Йовелл вздохнул: «Я подготовлю эти приказы к подписанию до полудня, сэр Ричард».
Болито взглянул на его красное, вспотевшее лицо. «Раньше, мистер Йовелл. Я был бы вам благодарен».
Дженур допил кофе и задумчиво оглядел просторную каюту. Один из лучших моментов дня, подумал он. Этим он ни с кем не поделился. Скоро начнётся процессия: капитаны эскадры, торговцы, нуждающиеся в услугах или эскорте для своих судов до выхода в открытое море, старшие чиновники с верфи или складов продовольствия. Обычно они хотели обсудить деньги и то, какую сумму можно будет уговорить выделить сэру Ричарду.
Оззард открыл дверь. «Капитан, сэр».
Кин вошёл в каюту. «Прошу прощения за беспокойство, сэр». Он взглянул на бритву в руке Олдэя, которая вдруг застыла. Как человек с такими огромными кулаками умудряется бриться так аккуратно, было непостижимо. «Как его модели кораблей, – подумал он, – ни одной мачты или бруска не в масштабе». «Идеально…» Это вызвало ещё одно воспоминание: Олдэй метнул нож в человека в ялике, пока тот тащил бедную Софи к корме.
«Что случилось, Вэл?»
«Лодка контр-адмирала Херрика только что отошла от причала, сэр».
Болито заметил враждебность и был опечален. Эта трещина никогда не заживёт, особенно учитывая, что именно следственный суд под руководством Херрика поставил под сомнение право Кина вывезти Зенорию с транспортного корабля. То же самое чуть не случилось с Кэтрин, поэтому Болито не винил Кина за столь горькую обиду.
«Он рано встал и вышел из дома, Вэл». Он ждал, зная, что это ещё не всё.
«Вахтенный помощник капитана доложил, что адмиральский флаг вновь поднят над батареей, сэр».
«Лорд Сатклифф?» Он слышал тяжелое дыхание Олдэя. После того, что рассказал ему Херрик, он не ожидал, что Сатклифф вернётся к своим обязанностям.
«Сообщи эскадре, Вэл. Я бы не хотел, чтобы адмирал подумал, что его игнорируют».
К тому времени, как Херрик добрался до флагманского корабля, Болито уже переоделся в чистую рубашку и новые чулки, купленные для него Кэтрин. Они неформально поздоровались в большой каюте, где Херрик не стал тратить время на объяснения.
«Кажется, он вчера вечером приехал из Сент-Джона». Он отмахнулся от кофе Оззарда. «Он настаивает на встрече с вами». Голубые глаза стали жестче. «Похоже, меня сочтут недостаточно компетентным, чтобы контролировать ситуацию здесь!»
«Спокойно, Томас. Может, мне поговорить со старшим хирургом?» Он оглянулся в поисках Дженура. «На баржу, Стивен, пожалуйста». Это дало ему время обдумать эту скромную новость. Правда, лорд Сатклифф всё ещё командовал. Его нельзя было сместить из-за того, что подчинённый не согласился с его стратегией.
Херрик стоял, расставив ноги, и смотрел на открытые кормовые окна.
«Остерегайтесь шквалов, вот что я говорю!»
Болито услышал слабый скрип такелажных снастей, когда его баржу подняли за борт. Возможно, у Сатклиффа была какая-то личная информация, которую он хотел сообщить? Или он знал что-то о передвижениях противника? Это казалось маловероятным. Если у французов и были сколько-нибудь значительные корабли в Карибском море, они, должно быть, были хорошо замаскированы.
Херрик устало добавил: «Я должен вас сопровождать».
Болито увидел, как Дженур подает знаки через другую дверь.
Он сказал: «Это, по крайней мере, хорошие новости, Томас».
Херрик взял шляпу и последовал за ним. При этом его пальто задело винный холодильник, сделанный по заказу Кэтрин, с прекрасной резной инкрустацией на крышке: гербом Болито, выполненным из трёх пород дерева.
Он помедлил, затем положил руку на крышку. «Я забыл». Он не стал объяснять.
Пронзительные крики все еще звучали в их ушах, но они молчали, пока баржа стремительно выходила из высокой тени флагмана и выходила навстречу первой настоящей жаре этого дня.
Каждый капитан эскадры знал, что Болито сходит на берег по какому-то официальному делу; он видел солнечные блики в нескольких подзорных трубах. «Сандерленд» и «Глориес», старый «Тенашес», спущенный на воду, когда Болито только поступил на флот в возрасте двенадцати лет. Он мрачно улыбнулся. И мы оба всё ещё здесь.
Эллдей слегка повернул румпель и наблюдал, как земля поворачивается, послушная его руке на штурвале. Он напрягся, когда солнце отразилось от примкнутых штыков и отряда морских пехотинцев, поднимавшихся по склону к большому дому с выкрашенными в белый цвет стенами. Караул встречал сэра Ричарда Болито, но дело было не в этом. Эллдей взглянул на расправленные плечи Болито, на его темные волосы на фоне седых волос его спутника. Болито не заметил. Во всяком случае, пока. Лорд Сатклифф не мог выбрать худшего места для своего пребывания в Английской гавани.
Весь день помнил это, словно вчера. Где сэр Ричард снова нашёл свою жену после того, как годы разлучили их. Где он сам пережидал ночь в другой раз, покуривая трубку и наслаждаясь ромом под звёздами, зная, что всё это время сэр Ричард был с ней. С ней, в самом полном смысле этого слова. С чужой женой. С тех пор много воды утекло, но скандал был ещё больше.
Он увидел, как Болито поднял руку к его глазу, и быстрый, обеспокоенный взгляд Дженура.
Вечная боль.
Казалось, они никогда не смогут оставить его в покое. Их жизни были в его руках, а не в руках каких-то жалких адмиралов, которые, казалось, ничего не сделали.
Он рявкнул: «Луки! Бросай весла!»
Он прищурился, наблюдая за небольшой группой гостей на причале. Болито почувствовал напряжение в его голосе и слегка повернулся, чтобы взглянуть на него.
«Знаю, старый друг. Знаю. Против памяти нет защиты».
Баржа подошла к причалу так ловко, что между сваями и ее корпусом можно было разбить яйцо.
Болито сошел с лодки и остановился ровно на минуту, чтобы взглянуть на дом. Я здесь, Кейт. И ты со мной.
Как только Болито понял, где ему предстоит встреча с адмиралом-командующим, он приготовился, словно к встрече с человеком из прошлого. Беда была в том, что всё было именно так, как он помнил: та же широкая мощёная терраса с видом на якорную стоянку, с которой Кэтрин наблюдала за «Гиперионом», входящим в гавань, и где она слышала его имя как имя человека, чей флаг развевался над старым кораблём.
Несколько чернокожих садовников слонялись вокруг пышных кустарников, но у Болито уже сложилось впечатление, что дом, как и отряд королевской морской пехоты, призван отпугивать посетителей, а не наоборот.
Херрик кратко представил его старшему хирургу, невысокому человеку с грустными глазами по имени Руэль. Когда они подошли к дому, Руэль, как заметил Болито, медленно шёл рядом с ним, словно не желая снова навещать своего подопечного.
Болито тихо спросил: «Как адмирал? Я так понял, он слишком болен, чтобы вернуться сюда».
Руэль оглянулся на остальных: Дженура и Херрика, двоих из штаба адмирала и капитана морской пехоты.
Он осторожно ответил: «Он умирает, сэр Ричард. Я удивлен, что он прожил так долго». Он заметил вопросительный взгляд Болито и добавил: «Я десять лет работаю хирургом на островах. Я привык к разным обликам Смерти».
«Лихорадка». Он услышал, как Херрик разговаривает с Дженуром, и подумал, не думает ли тот о своей жене Дульси, которая так жестоко умерла от тифа в Кенте. И не осознал ли он наконец, что Кэтрин тоже могла бы легко умереть, отказавшись покинуть её в последние часы её жизни.
«Думаю, вам следует знать, сэр Ричард». Руэлю было трудно сохранять конфиденциальность на ярком солнце, когда вокруг него люди обсуждали Англию, войну и погоду, как будто ничего необычного не происходило.
«Скажи мне. Я не невинен и не чужд смерти».
Он увидел, как хирург поднёс руку к губам. «Это не лихорадка, сэр Ричард. Лорд Сатклифф болен, и ему уже не помочь. И, полагаю, духовно».
«Понятно». Болито посмотрел на элегантный дом, лучший в Английской гавани. Где они нашли друг друга, где так страстно любили друг друга, не обращая внимания на вызов чести и репутации и на вред, который могла нанести их связь.
Он коротко ответил: «Сифилис». Он увидел быстрый кивок. «Я слышал кое-что о репутации адмирала, но понятия не имел…» Он оборвал себя. Какой смысл привлекать хирурга? Простые моряки заражались от редких контактов с местными женщинами; о старших офицерах никогда не говорили в одном духе.
Хирург колебался. «Боюсь, его светлость вам не поможет. Он сходит с ума, у него ирит, и он не переносит боли от дневного света». Он сокрушённо пожал плечами. «Мне очень жаль, сэр Ричард. Я знаю о вашей заботе о рядовом матросе и о помощи, которую вы оказали сэру Пирсу Блэхфорду, под руководством которого я имел честь готовиться к этой нелёгкой профессии».
Блэчфорд. Казалось, он никогда не был далеко. Болито сказал: «Благодарю вас за откровенность, доктор Руэль. Ваша профессия не так уж и отвратительна, как вы утверждаете. Я ещё больше уверен в себе, встретив вас». Он кивнул остальным. «Я пойду. Стивен, пойдёмте со мной».
В голосе Херрика слышалось удивление. «А как же я?»
Болито спокойно сказал: «Поверьте мне».
Двое морских пехотинцев открыли двери, и они вошли в огромный коридор. Как вчера. Как сейчас. Улыбающиеся, неискренние лица, женщины в смелых платьях и драгоценностях, внезапная яркость света. Затем он споткнулся о невидимую ступеньку. Кэтрин отошла от остальных, чтобы помочь ему. Контакт, который после столь долгого времени, казалось, сгорел, как фитиль.
Хотя было уже утро и гавань за окном сверкала солнечными отблесками и яркими красками, все было как в ту ночь.
Нервный чернокожий слуга поклонился им и указал на ближайшую дверь.
Болито пробормотал: «Адмирал плохо видит – любой свет жжёт ему глаза. Понимаешь?»
Дженур серьёзно заметил: «Ему осталось недолго, сэр Ричард. Это третичный сифилис в самой опасной стадии».
Несмотря на тревогу, Болито нашёл время удивиться сообразительности молодого лейтенанта. Впрочем, его отец был аптекарем, а дядя – известным врачом в Саутгемптоне. Они, вероятно, ненавидели то, что Дженур отказался от возможной карьеры в медицине ради рисков и неопределённости службы на флоте.
Он сказал: «Помоги мне, Стивен». Дальнейшие объяснения ему не потребовались.
Открыв дверь, он оказался в полной темноте. Но, напрягая зрение, он увидел полоску яркого солнечного света между двумя занавесками и понял, что находится в той комнате, где она обнаружила его рану, и не смог различить цвет ленты в её волосах. Вчера.
«Садитесь, сэр Ричард», – раздался голос, неожиданно сильный, даже раздражённый, словно его заставили ждать.
Болито ахнул и тут же почувствовал руку Дженура у своего локтя. Он наткнулся на низкий табурет или столик, и осознание своей беспомощности внезапно привело его в отчаяние и гнев.
«Мне жаль приветствовать вас таким образом». Тон говорил об обратном.
Болито нашёл стул и осторожно сел. В этом единственном луче света он увидел силуэт мужчины на фоне стены и, что ещё хуже, его глаза, словно белые камни в единственном луче света.
«И мне жаль, что вы так нездоровы, милорд».
Наступила тишина, и Болито ощутил кислый запах в комнате, запах грязного белья.
«Конечно, я знаком с вашей репутацией и историей вашей семьи. Для меня большая честь, что вас направили сюда, чтобы заменить меня».
«Я не знал, милорд. Никто в Англии не слышал о вашем…»
«Несчастье? Вы именно так собирались это описать?»
«Я не хотел проявить неуважение, милорд».
«Нет, нет, конечно, вы этого не сделаете. Я здесь командую. Мои приказы остаются в силе до тех пор, пока…» Он замолчал, закашлявшись и захлебнувшись рвотой.
Болито подождал, а затем сказал: «Французы наверняка узнают о наших намерениях атаковать и, если возможно, захватить Мартинику. Без этого они не смогут действовать в Карибском море. Мне приказано обнаружить противника, прежде чем он сможет использовать свои корабли для атаки и ослабить наше наступление. Нам нужны все наши силы». Он сделал паузу. Это было безнадежно. Как разговор с тенью. Но в одном Сатклифф был прав. Он действительно командовал, будь то больной, безумный или нет. Он продолжил: «Могу ли я предложить вам, чтобы, когда Тибальт вернется с Ямайки, вы отправили туда быстроходную шхуну и попросили адмирала оказать вам дополнительную поддержку?»
Сатклифф шумно прочистил горло. «Контр-адмирал Херрик санкционировал набор этих шхун, но он человек, хорошо знакомый с неподчинением. Я намерен сообщить их светлостям о любых дальнейших актах нелояльности. Я ясно выразился?»
Болито тихо ответил: «Это похоже на угрозу, мой господин».
«Нет. Обещаю, конечно!»
Дженур переступил с ноги на ногу, и взгляд бестелесных глаз тут же метнулся к нему. «Кто это? Ты привёл свидетеля?»
«Мой флаг-лейтенант».
«Понятно», – он тихо рассмеялся, и этот смех прозвучал леденящим душу смехом в такой душной комнате. «Конечно, я знал виконта Сомервелла, когда он был генеральным инспектором Его Величества в Вест-Индии, а я был на Барбадосе. Человек чести, я так и думал… но вы, без сомнения, не согласитесь, сэр Ричард».
Болито коснулся глаза, его разум закружился. Человек был в бешенстве. Но не настолько, чтобы потерять способность злобствовать.
«Вы правы, милорд. Я не согласен». Теперь он был полон решимости. «Я знаю, что он был мошенником, лжецом и человеком, которому нравилось убивать просто так!»
Он услышал, как адмирал блевал в таз, и с отвращением сжал кулаки. Боже, неужели это расплата за грех, которой грозил им старый ректор Фалмута, когда они все были ещё запуганными детьми? Наследие гибели?
Когда Сатклифф снова заговорил, его голос звучал совершенно спокойно, даже опасно спокойно.
«Я слышал ваши донесения о каком-то так называемом голландском фрегате, вашу страстную убеждённость в том, что противник намерен разделить наши силы. Вот, вы будете мне подчиняться. Проводите патрули и тренируйте своих людей; это было бы разумно. Но попытайтесь меня дискредитировать, и я отправлю вас в ад!»
«Вполне вероятно, милорд», – он встал и подождал, пока Дженур направит его руку.
«Я вас еще не отпустил, сэр».
Болито устало развернулся. Это было так бессмысленно, так бесполезно. Поскольку большая часть флота была готова отразить атаку на Ямайку, путь для французских контрмер был открыт. А у меня всего шесть кораблей.
Ямайка находилась почти в тысяче трёхстах милях к западу. Даже при попутном ветре кораблям потребовалось бы слишком много времени, чтобы вернуть себе контроль над Подветренными островами.
Он сказал: «Я полагаю, что противник намерен атаковать наши базы здесь, милорд».
«Здесь? На Антигуа? Может быть, на Сент-Китсе? Где ещё вы их себе представляете?» Он пронзительно рассмеялся, что вызвало новый приступ рвоты. На этот раз рвота не прекратилась.
Болито обнаружил, что дверь открыта, а лицо Дженура выразило беспокойство, когда их встретил полумрак коридора.
Хирург ждал его, стоя в стороне от остальных, как будто догадался о случившемся.
«Доктор, сколько ещё?» Он услышал, как Сатклифф позвонил в колокольчик, и увидел явное нежелание слуг ответить. «Можете ли вы мне сказать?»
