Текст книги "Крест Святого Георгия"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
«Значит, это Галифакс». Его взгляд проследил за бегущими фигурами матросов, откликнувшихся на хриплый крик боцмана. Только тогда он повернул голову и взглянул на капитана на противоположной стороне палубы. Тьякке изучал ориентиры, ближайшие корабли, стоявшие на якоре и не стоявшие на месте, заложив руки за спину, словно его это нисколько не беспокоило.
Херрик сказал: «Хорошая команда, сэр Ричард. Лучше большинства. Думаю, вашего капитана Тиаке будет трудно заменить».
Болито ответил: «Да», выражая сожаление о скорой разлуке и грусть за человека, которого он когда-то так хорошо знал. Он предложил Херрик полное пользование кораблём, пока она была в Галифаксе, и, как обычно, Херрик отказался. Он согласился на предложенное ему размещение. Как будто ему было больно просто видеть и чувствовать, как корабль снова движется вокруг него.
Йорк, капитан, крикнул: «Готов, когда будете готовы, сэр!»
Тьяке кивнул, не оборачиваясь. «Пожалуйста, носите корабль!»
«Вперёд, на подветренные брасы! Руки на корабль!» Раздались пронзительные крики, и ещё больше матросов бросилось тащить реи, добавляя вес. «Марс-шкоты!»
Двое рыбаков стояли в своей тяжелой лодке и махали рукой, проходя через тень «Неукротимого».
Болито увидел, как один из гардемаринов помахал в ответ, а затем замер, поймав на себе взгляд капитана.
«Вот это да! Вот, пожалуйста, имя этого человека, мистер Крейги!»
Болито уже заметил, что «Валькирия» не стоит на своей обычной якорной стоянке, как и американский корабль «Саксесс». Его не удивило, что последний переместили. Гавань, несмотря на свои размеры, казалось, была переполнена кораблями, военными, торговыми и транспортными судами всех типов и размеров.
«Руль на воду!»
Медленно, словно вспоминая свою прежнюю жизнь в качестве линейного корабля, «Неукротимая» повернул навстречу легкому ветру, панорама домов и неровных склонов холмов проплыла мимо ее утеса, как будто двигалась земля, а не корабль.
"Отпустить!"
Огромный якорь упал в воду, брызги взлетели до самой головы-клюва и ее присевшего льва, а корабль послушно остановился.
«Томас, я закажу шлюпку, чтобы ты добрался до берега. Могу отправить с тобой своего флаг-лейтенанта, пока ты не будешь готов…»
Ярко-голубые глаза пристально изучали его какое-то мгновение. «Спасибо, я справлюсь». Затем он протянул оставшуюся руку, его тело заметно приспосабливалось к движению, словно всё ещё не свыклось с потерей. «Понимаю, почему ты так и не оставил море ради какой-нибудь высокой должности на берегу или в Адмиралтействе. Я бы сделал то же самое, если бы мне позволили». Он говорил с тем же странным отсутствием горечи. «Держу пари, ты не найдёшь в этом проклятом месте никаких счастливчиков!»
Болито взял его за руки. «Боюсь, Томас, их осталось не так уж много».
Они оба посмотрели вдоль палубы: суетливые матросы, морские пехотинцы, ожидающие у входного порта, первый лейтенант, высунувшийся из бака, чтобы проверить положение якорного каната. Даже здесь, подумал Болито. Чарльз Кеверн был его первым лейтенантом на трёхпалубном судне «Эвриалус», когда он сам был флагманским капитаном. Надёжный офицер, несмотря на вспыльчивый характер, с загорелой внешностью, которая принесла ему прекрасную жену. Около двенадцати лет назад, будучи капитаном, Кеверн командовал этим же кораблём, когда тот был третьим рангом. Вместе они сражались на Балтике. «Неукротимый» снова одержал победу, но Кеверн там пал.
Херрик наблюдал, как его сундук и сумки выносят на палубу. Гичку уже подняли: контакт был почти прерван.
Херрик остановился у лестницы, и Болито увидел, как старший сержант Королевской морской пехоты подал быстрый сигнал своему офицеру.
Херрик с чем-то боролся. Упрямый, волевой, непримиримый, но преданный, всегда преданный превыше всего.
«Что случилось, Томас?»
Херрик не смотрел на него. «Я ошибался, считая ваши чувства к леди Сомервелл такими болезненными. Я был так полон горя по моей Дульси, что ничего не замечал. Я пытался сказать ей об этом в письме…»
«Знаю. Она была очень тронута. И я тоже».
Херрик покачал головой. «Но теперь я понимаю, неужели ты не понимаешь? Ты столько сделал для флота, для Англии, не меньше, и всё равно загоняешь себя». Он протянул руку и схватил Болито за руку. «Иди, пока можешь, Ричард. Забирай свою Кэтрин и будь благодарен. Пусть кто-нибудь другой несёт это проклятое бремя, эту войну, которая никому не нужна, кроме тех, кто намерен нажиться на ней! Это не наша война, Ричард. Хотя бы на этот раз прими её!»
Болито чувствовал силу человека, сжимавшего его в одной-единственной руке. Неудивительно, что он заставил себя взобраться на борт корабля, чтобы доказать, на что он способен и кто он такой.
«Спасибо, Томас. Я передам Кэтрин, когда напишу ей в следующий раз».
Херрик шёл рядом с ним к входному иллюминатору. Его сумки и сундук исчезли. Он увидел, что Аллдей ждёт его, и сказал: «Береги себя, негодяй». Он посмотрел мимо него на землю. «Мне было жаль слышать о твоём сыне. Но твоя дочь подарит тебе много счастья».
Олдэй посмотрел на Болито. Он словно знал, что только что сказал Херрик, и чувствовал всю остроту его мольбы.
«Он меня не слушает, мистер Херрик. Никогда!»
Херрик протянул руку Тиаке. «Она делает вам честь, капитан Тиаке. Вы выстрадали то, что заслужили, но я вам всё равно завидую». Он повернулся к Болито и снял шляпу. «Вы, капитан, и ещё один».
Раздались пронзительные крики, и штыки морских пехотинцев засверкали на ярком солнце.
Когда Болито снова посмотрел вниз, гич уже отступал от борта. Он смотрел, пока она не скрылась за стоящей на якоре бригантиной. Затем он улыбнулся. Херрик, как обычно, не оглянулся.
Тайак пошёл рядом с ним. «Ну, не завидую я его работе, сэр Ричард. Судить нужно капитана «Жнеца». Я уже водил на главный суд и получше работорговцев!»
Болито сказал: «Он может нас удивить, но я согласен. Это неблагодарное занятие». Но сила слов Херрика не покидала его, и он не мог представить, чего ему стоило заговорить.
Тиаке вдруг спросил: «Эта победа, о которой вы упомянули, сэр Ричард. Где-то в Испании, вы сказали?»
Говорили, что это был величайший триумф Веллингтона над французами на сегодняшний день. Война, конечно же, не могла продолжаться долго.
Болито ответил: «Они больше не говорят о годах, Джеймс. Я научился не надеяться слишком сильно. И всё же…» Он смотрел, как курьерская шхуна «Рейнард» мчится к устью гавани, её флаг приспустился в знак приветствия, когда она прошла на траверзе его флагмана. Небольшая, энергичная команда для молодого лейтенанта, который был её господином и хозяином. Как и «Миранда», шхуна, которой Тайк командовал первым; он, должно быть, думал сейчас о ней и об их собственной первой настороженной встрече. О том, кем они стали друг для друга.
Он резко сказал: «Ну что ж, Джеймс, война все еще идет с нами, так что мне придется с этим смириться!»
Болито стоял у окна и наблюдал, как его флаг-лейтенант идёт по вымощенной камнем террасе, держа шляпу в руках, под тёплым солнцем. На заднем плане якорная стоянка была настолько переполнена, что едва можно было разглядеть «Неукротимую». Если бы не развевающийся на ветру флаг, её можно было принять за любую из них.
Валентин Кин говорил: «Я решил отправить „Валькирию“ на Антигуа. Она была единственным кораблём, достаточно мощным, чтобы сопроводить приз и отпугнуть любого слишком рьяного противника».
В зеркале Болито увидел, как рука Кина отразилась над грудой бумаг и донесений, доставленных ему шхуной «Рейнард». Болито почувствовал мимолетное беспокойство, когда шхуна лихо прошла мимо него, пока он разговаривал с Тиаке: молодой командир «Рейнарда» уже знал, что Кин здесь, иначе он бы доложил о случившемся на борту «Неукротимого».
«Валькирия» встретилась с двумя американскими фрегатами. Всё это есть в отчёте Адама, который он передал Рейнарду, когда они случайно встретились в море».
«И один был уничтожен, Вэл. „Валькирия“ не понесла потерь, кроме одного мичмана. Замечательно».
Да, они подобрали несколько выживших, судя по всему, немного, и выяснили, что затонувший вместе с «Саксессом» корабль был USS Condor. Командовал им капитан Ридли, который, похоже, погиб вместе с большей частью своей команды.
«А другой фрегат был «Возмездие».
Кин, казалось, не слышал его. «Я не хотел подвергать ни «Валькирию», ни приз неоправданному риску. Будь я на борту, я бы позаботился о том, чтобы соблюдался более свободный курс. Капитан Болито находился слишком близко к вражескому берегу».
«Двести миль, говоришь?» Он отвернулся от яркого света, и его глаза вдруг заболели. «Мы с тобой в своё время тащили свои пальто и гораздо ближе!»
«Думаю, это было сделано намеренно», – Кин повернулся к нему через стол. «Я знаю, что он ваш племянник, и я первый, кто это понимает. Но я считаю, что это был поспешный и опасный поступок. Мы могли потерять оба корабля».
Болито сказал: «Как бы то ни было, Вэл, мы обменяли сломанный приз, ремонт и переоборудование которого заняли бы месяцы, а то и годы, на один из кораблей, которые были для нас настоящей занозой с момента возвращения в Галифакс. Твоё место было здесь, пока ты ждал очередной конвой. Ты принял правильное решение, и оно было твоим. И, как командир, Адам не имел другого выбора, кроме как действовать так, как он поступил. Я ожидал бы того же от любого из моих капитанов. Ты должен это знать».
Кин с трудом взял себя в руки. «Выжившие также подтвердили вашу уверенность в том, что отрядом командовал капитан, а ныне коммодор Рори Ахерн». Он ударил рукой по бумагам, и в его голосе послышался гнев. «Он мог захватить мой флагман!»
«А Адам – где он сейчас?»
Кин отдернул рубашку. «У него были приказы для капитана, дежурящего на Антигуа. Он вернётся сюда, когда выполнит мои указания».
«Помнишь, как ты был моим флагманским капитаном, Вэл? Доверие распространяется в двух направлениях. Оно должно быть самым сильным звеном в цепочке командования».
Кин уставился на него. «Я никогда этого не забывал. Я всем обязан тебе… и Кэтрин». Он печально улыбнулся, подумал Болито, и сказал: «И Адаму, я это знаю!» Он коснулся кармана, и Болито подумал, не там ли он носит миниатюру. Так вот она. В конце концов, это был дом Бенджамина Мэсси, и Сент-Клеры тоже собирались остановиться здесь. Нетрудно было догадаться, что произошло между Кином и его флаг-капитаном. Девушка с лунными глазами.
Справедливости ради, это может оказаться лучшим, что могло случиться с Кином. Как и предсказывала Кэтрин… Храбрая и непокорная молодая женщина, достаточно сильная, чтобы помочь Кину в его будущем. И способная противостоять отцу, мрачно подумал он.
Адам вообще не рассматривал это в таком свете.
«А что насчет последних сведений, Вэл?»
Кин достал из шкафа два кубка. «Американцы привели в Бостон ещё два фрегата. Я приказал Чивалрусу и бригу «Уизл» патрулировать окрестности порта. Если они выйдут…»
Болито сказал: «Думаю, так и будет. И скоро». Он поднял взгляд и спросил: «А, Йорк, есть ещё новости?»
Кин пожал плечами. «Очень мало. Сюда так долго добираться. Но Дэвид Сент-Клер сказал мне, что там хранилось оружие и припасы для наших кораблей на озёрах. Они могли их захватить или уничтожить. В любом случае, это ослабит контроль наших кораблей над озером Эри, которое, по словам Сент-Клера, является важнейшим ключом ко всему региону».
«И расскажи мне о мисс Сент-Клер». Он увидел, как Кин вздрогнул, и немного кларета, который он собирался налить, пролилось на стол. Он мягко добавил: «Я не буду совать нос в чужие дела, Вэл. Я друг, помни и об этом».
Кин наполнил два кубка. «Я ею очень восхищаюсь. Я ей это говорил». Он снова повернулся к нему. «Возможно, я обманываю себя». Он улыбнулся своей мальчишеской улыбкой, которую Болито видел с юности и до этого момента, и, казалось, испытал облегчение от того, что наконец-то открыто заговорил об этом.
Болито вспомнил отчаяние Адама, его муки, когда он прочитал письмо Кэтрин, сообщавшее ему об одинокой и ужасной смерти Зенории. Но он сказал: «Спасибо, что поделился этим со мной. Желаю тебе удачи, Вэл. Ты этого заслуживаешь». Он улыбнулся в ответ, тронутый явным облегчением Кина. «Я серьёзно. Ты не можешь всё время быть адмиралом!»
Кин вдруг сказал: «Мне сообщили, что контр-адмирал Херрик здесь. Переведён на «Неукротимую», когда вы встретились с конвоем». Он не пытался смягчить тон.
«Я знаю, что между вами не было любви, Вэл. Он не в восторге от этой миссии, уверяю тебя».
Кин коротко ответил: «Думаю, это подходящий человек для этой задачи. Он знает, что значит сидеть по обе стороны стола военного трибунала!»
«Это уже в прошлом, Вэл. Так должно быть».
Кин настаивал: «Но что он может сделать? Девяносто человек, британских моряков. Повесить их или высечь? Преступление совершено, наказание уже определено. Так было всегда».
Болито снова подошел к окну и увидел, как Эвери разговаривает с Джилией Сент-Клер.
Не оборачиваясь, он спросил: «Когда вы встретились со Жнецом, и до того, как она нанесла вам удар, вы верили, что Адам отдаст приказ открыть по ним огонь?» Он подождал несколько секунд. «Заложники или нет?»
«Я... не уверен».
Болито видел, как девушка запрокинула голову и рассмеялась, услышав слова Эвери. Втянутая в войну, а теперь и в нечто более личное. Она разговаривала с Адамом: она знала или догадывалась, насколько близка была смерть в тот день.
Он отошёл от окна, повернувшись спиной к свету. «Шхуна «Кристалл», на которой были «Сент-Клеры», когда их захватил Рипер, – кому она принадлежала?»
«Кажется, это был Бенджамин Мэсси. У тебя очень хорошая память на имена».
Болито опустил стакан, благодарный солнечному свету за спиной, скрывающему его лицо и мысли.
«С каждым днем становится все лучше и лучше, Вэл!»
Ричард Болито вышел на причал и подождал, пока Тьяке и его флаг-лейтенант последуют за ним. Эллдей наблюдал за ним поверх голов команды баржи, делясь с ним всем, хотя, возможно, и видел всё по-другому.
Болито сказал ему: «Я не уверен, сколько мы еще пробудем».
Эллдэй прищурился от яркого света. «Мы будем здесь, сэр Ричард».
Они молча дошли до дороги, и Болито заметил, что воздух стал прохладнее, несмотря на солнце. Был сентябрь: неужели год пролетел так быстро?
Он вспомнил письмо от Кэтрин, где она рассказывала о последних часах Роксби и подробно описывала похороны, словно бы присутствуя на них. Весьма грандиозное мероприятие, как и подобает рыцарю Ганноверского гвельфского ордена: Роксби пользовался большой любовью в своём окружении, его уважали все, кто работал на него, и боялись многие, кто встречался ему на пути в другой должности магистрата. Он был справедливым человеком, но сегодняшние события его бы не слишком терпеливы. Даже на барже Болито чувствовал напряжение: гребцы избегали его взгляда, Эвери смотрел на траверз стоящего на якоре «Жнеца», а Тайк был совершенно отстранён от всего происходящего, более замкнутым, чем когда-либо за последние месяцы.
Он приподнял шляпу, приветствуя отряд солдат, проезжавших мимо на идеально подогнанных лошадях, а их молодой прапорщик торжественно поднял саблю при виде адмиральской формы.
Все эти солдаты. Когда же их призовут в бой, или жребий уже брошен? Тьяк, как и Дэвид Сент-Клер, был прав насчёт американцев и их решимости захватить и удержать озёра. Они совершили ещё один налёт на Йорк и сожгли склады с припасами и военную технику, брошенную британской армией три месяца назад, когда она отступала к Кингстону. Необходимость отвоевать у американцев контроль над озером Эри была жизненно важна, чтобы защитить водные коммуникации и сохранить единственный путь снабжения армии, без которого они были бы вынуждены продолжать отступление и, возможно, даже сдаться.
Он увидел впереди ворота казармы и с удовольствием понял, что не запыхался.
Охрана вышла им навстречу, сверкая штыками, когда они вошли в главное здание. Капрал открыл им двери, и Болито увидел, как его взгляд на мгновение скользнул по изуродованному лицу Тьяке, а затем так же поспешно отвёлся. Он знал, что Тьяке заметил это, и подумал, не поэтому ли он так необычно отстранён. Он остро ощущал эти взгляды, жалость и отвращение: ему никогда не позволяли забыть, и Болито знал, что именно поэтому он по возможности избегал сходить на берег.
Ещё несколько дверей, щёлканье каблуков, и вот они вошли в просторную, спартанскую комнату со столом и двумя рядами стульев. Кин и Адам уже были там, как и томный де Курси. На одном конце стола сидел запылённый гражданский клерк, на другом – майор Королевской морской пехоты. Несмотря на строгую строгость, в комнате уже царила атмосфера официального двора.
Они пожали друг другу руки, словно незнакомцы, а не друзья. Болито почти не видел Адама после его возвращения с Антигуа, но написал ему, поздравляя с уничтожением «Приза» и нападавшего на него, потеряв при этом всего одного человека. Трудно было сказать, что Адам на самом деле думал об этом.
Другая дверь открылась, и контр-адмирал Томас Херрик направился прямо к столу и сел, его взгляд быстро скользнул по лицам присутствующих, его собственное бесстрастное лицо не выдавало напряжения, которому он подвергал себя, лично проводя расследование потери и возвращения фрегата Его Британского Величества «Рипер».
Болито знал, что Херрик прочитал все показания, включая показания Эйвери, полученные от тяжело раненого первого лейтенанта Рипера в Гамильтоне, и рассказ Адама об отвоевании у американцев, когда орудия Рипера были сброшены в море. Херрик также разговаривал с Дэвидом Сент-Клером, и, весьма вероятно, с его дочерью. Болито вспомнил момент в доме генерала, когда молодой капитан Королевского полка передал миниатюру девушки Кину. Эта последняя атака на Йорк обошлась без потерь, поскольку британская армия не вернулась в сгоревший форт, но она всё равно, должно быть, думала об этом: человек, которого она любила и который, как она верила, глубоко заботился о ней, лежит где-то там, среди своих погибших солдат. Американцы оставили Йорк всего через три дня; возможно, припасы и оружие, которые они надеялись найти, уже исчезли или были уничтожены во время первой атаки. По сравнению со многими другими сражениями это сражение не было одним из самых значительных, но по масштабам оно, безусловно, было одним из самых кровавых; и все последствия еще предстоит оценить.
Херрик поднял взгляд от своей папки с бумагами.
«Это официальное расследование потери и возвращения корабля Его Британского Величества «Жнец», сведения о котором мне поручено и приказано представить лордам Адмиралтейства для их руководства и окончательного одобрения».
Он подождал, пока служащий передаст ему еще один лист бумаги.
«Мы все прекрасно знаем о последствиях дурного примера и плохого руководства. Часто бывает слишком просто поступить мудро после событий, которые уже принесли столько зла и нанесли столько вреда». На мгновение его голубые глаза остановились на Болито. «За все эти годы войны, с тем или иным врагом, мы одержали множество побед. Однако мы так и не обрели свободы сомневаться в своих действиях или оспаривать отданные нам приказы». Он почти улыбнулся. «И, боюсь, никогда не обретём её, при нашей жизни».
Он снова опустил взгляд. «Нам не нужно напоминать об абсолютной необходимости порядка и дисциплины во все времена. Без них мы – развалюха, позор флота, в котором служим». Его плечо дрогнуло, и пустой рукав слегка качнулся; казалось, он этого не заметил. «Это урок, который любой капитан забывает на свой страх и риск».
Болито взглянул на своих спутников. Кин и Адам были его гардемаринами и познали все опасности и награды на пути к повышению. Де Курси внимательно слушал, но выражение его лица было лишено понимания. Джеймс Тайак откинулся назад в тени, словно пытаясь скрыть лицо, но его руки, лежавшие на коленях, были очень напряжены, сцеплены вместе, словно он тоже готовился к неизбежному. Как и те другие, кто будет ждать: около девяноста душ, чьи страдания под руководством садистского капитана вскоре будут стерты во имя справедливости.
Он видел, как Адам смотрит на него немигающим взглядом, с искаженным лицом, словно страдая от боли. Но Болито знал, что эта боль глубже, чем просто телесные раны: он вновь переживал потерю корабля, как флаг опускался, пока он лежал там, где упал, в тот кровавый день. Он вспоминал тех, кто сражался и погиб по его приказу. Людей, которые, как справедливо заметил Херрик, никогда не знали свободы сомневаться или оспаривать приказы.
Он подумал, что Адам, должно быть, вспоминал их долгие разговоры, в которых каждый извлекал пользу из опыта другого. Он был упрям и импульсивен, но его любовь никогда не подвергалась сомнению, и он всегда заботился о человеке, которому предстояло подписать ордера на повешение или, в лучшем случае, подвергнуть порке, чтобы совершить нечто бесчеловечное.
Болито коснулся медальона под чистой рубашкой, которую он носил, и ему показалось, что он увидел понимание на лице Адама.
Херрик говорил: «К счастью, американцы – нация сорок. Они не спешат выбрасывать вещи, которые могут когда-нибудь представлять исторический интерес». Он жестом указал на клерка и подождал, пока тот откроет большой том в холщовой обложке.
Херрик без всякого выражения продолжил: «Книга наказаний Жнеца. В ней содержится более пятисот письменных отчетов и предсмертных заявлений. Этот капитан недолго командовал и впервые находился на активной службе, и всё же эта книга читается как глава из самого Ада».
Болито почти ощутил внезапное напряжение Тьяке. Ему хотелось высказаться. Но Херрик знал по себе, какой может быть тирания на квартердеке: Болито стал его капитаном на «Паларопе» много лет назад только потому, что предыдущего капитана сняли. Ещё один тиран.
«Вернёмся в тот день, джентльмены. Мятеж, который, как мы теперь знаем, был вдохновлён и поддержан американцами, поднявшимися на борт этого злополучного судна. Конечно, были зачинщики, но без американской помощи и присутствия, кто мог бы поклясться, что произошло бы на самом деле?» Он заглянул в свои бумаги, как, должно быть, делал каждый день с момента прибытия в Галифакс. «Месть – страшная болезнь, но в данном случае она, вероятно, была неизбежна. Мы знаем, что капитан «Рипера» погиб в результате порки, полученной в тот день». Он резко поднял взгляд, его взгляд был твёрдым. «Я знал, как простые моряки погибали даже от узаконенной порки. Мы не должны позволить этому деянию затмить или развеять истинное дело».
Два армейских офицера прошли мимо закрытых дверей, и их громкий смех тут же стих, когда они поняли, что происходит внутри. Херрик нахмурился. «Эти наблюдения есть в моём личном отчёте, который будет представлен Их Светлостям». Его взгляд метнулся к Болито. «Когда меня здесь не будет».
Фрегат «Уэйкфул» пополнял запасы и воду, когда его вытащили на берег. Выполнив свою работу на этой станции, он должен был быстро вернуться в Англию за новыми приказами. Херрик снова будет на нём. Его «развлекают».
Херрик взглянул на стакан с водой, но, по-видимому, отверг эту идею. «Моё взвешенное заключение по этому злосчастному делу таково: двух зачинщиков, Алика Нисбета, главного штурмана, и Гарри Рэмси, грот-марсового матроса и матроса, арестовать с рекомендацией о максимальном наказании».
Болито видел, как Адам сжимает кулаки, пока костяшки пальцев не высохли от крови под загорелой кожей. Он слышал о человеке по имени Рамси, когда-то служившем на Анемоне, чья изуродованная спина была живым доказательством судовой книги наказаний. Другой человек стал сюрпризом: мастер над оружием был символом дисциплины и, при необходимости, наказания на борту любого королевского корабля, и его обычно за это ненавидели.
А теперь остальное. Он хотел встать и выступить от имени людей, которых он даже не знал, но это разрушило бы ту слабую надежду, которая у них ещё оставалась.
Херрик продолжил: «Мои дальнейшие указания заключаются в том, чтобы все остальные моряки и сухопутные войска, причастные к инциденту, были немедленно возвращены к своим обязанностям. Они достаточно настрадались, и всё же, когда их вызвали, они не стали, не смогли открыть огонь по кораблям этого флота, независимо от того, чего бы им стоил этот отказ».
Тьяк воскликнул: «Чёрт возьми! Они распнут его, когда он вернётся в Лондон!» Он повернулся и посмотрел на Болито, и в его глазах отразилось редкое чувство. «Я бы никогда в это не поверил!»
Херрик, не меняя выражения лица, сказал: «Я буду настаивать на немедленном назначении нового капитана на «Жнец». Он взглянул на Болито, затем на Кина. «Эта ответственность лежит на тебе».
Кин встал. «Мой флагманский капитан уже предложил кандидатуру такого офицера для повышения, сэр. Лейтенант Джон Уркхарт». Он помолчал. «Я поддержу, сэр».
Херрик спросил: «Ты сможешь обойтись без него?»
Кин посмотрел на Адама, который сделал жест согласия и сказал: «Мы так и сделаем, сэр».
Херрик подозвал клерка и майора морской пехоты.
«Подпишите после моей подписи». Он выпрямился и поморщился. «Готово». Затем он коротко добавил: «Я хочу поговорить с сэром Ричардом Болито. Наедине».
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем остальные вышли, и в комнате воцарилась тишина.
Болито сказал: «Ты сделал это для меня, Томас».
Херрик сказал: «Я бы с удовольствием выпил стаканчик… «мокрого», как называет его этот негодяй Олдей». Затем он поднял на него взгляд, ища что-то и найдя. «Мне нечего терять, Ричард. Мой флаг больше никогда не будет развеваться после этого последнего перехода. Может быть, мы ещё встретимся, но думаю, что нет. Флот – это семья, ты сам часто это говорил. Освободившись от него, ты становишься обычным, как корабль, поставленный на прикол».
По двору у ворот шумно процокала лошадь, и Болито вдруг вспомнил Кэтрин и её Тамару. Как он ей расскажет, как опишет всё, что сказал и выбросил Херрик…
Херрик направился к дверям, сгорбившись, его лицо ясно отражало боль от раны. Он сказал: «Тебе есть что терять, как и всем этим забытым Богом душам, которые зависят от тебя, и таким, как ты». Он с горечью добавил: «Хотя я пока ни одного не встречал!»
Невидимая рука открыла двери, и Болито увидел Эвери, ожидающего его, его карие глаза перемещались между ними, пытаясь понять.
«К нам пришёл посланник с наблюдательного поста, сэр Ричард. Бриг «Уизл» входит в гавань. Он передал сигнал, что американские суда вышли из Бостона вместе с другими из Нью-Йорка. Они направляются на северо-восток».
Болито тихо сказал: «Итак, они выходят. Передай капитану Тайке, Джордж. Я буду на борту, как только смогу». Эйвери поспешил уйти, но неуверенно остановился и посмотрел на них.
Херрик сказал: «Слушайте! Аплодисменты! Откуда они могли знать?»
Они вместе спустились по ступенькам, а ликование разносилось по гавани, словно один громкий голос.
Болито сказал: «Они всегда знают, Томас. Семья, помнишь?»
Херрик оглянулся в сторону казарм, и его взгляд внезапно стал крайне усталым.
«Береги себя, Ричард», – он коснулся его рукава. «Я подниму за тебя бокал, когда этот юный щенок поднимет якорь и отправится в Англию!»
На причале они увидели Олдэя, стоящего у руля адмиральской баржи, а команда, собравшаяся на трапе, широко улыбалась. Их места заняли офицеры, трое из которых были капитанами, включая Адама.
Херрик протянул руку Тьяке. «Это ваша работа, я полагаю, сэр?»
Тьяке не улыбнулся. «Всё, что мы могли сделать в такой короткий срок».
Болито последовал за ним вниз по лестнице, вспоминая слова Тьяке: «Они его распнут». Но Херрик настоял на своём. Возможно, этот «проклятый маленький выскочка» Бетюн воспользовался своим влиянием. Он знал человека, которому служил мичманом, лучше многих, и, возможно, пытался помочь ему хитрыми способами.
Олдэй увидел лицо Херрика и неловко сказал: «У меня не так уж много возможностей приказывать офицерам, что делать, и это не ошибка!» Затем он сказал: «Удачи, мистер Херрик». На эти секунды они снова оказались на борту «Фларопа», молодой лейтенант и человек, находящийся в стрессовом состоянии.
Баржа отошла, гребки её были на удивление чёткими и размеренными. Пока они пробирались между стоявшими на якоре военными кораблями, их сопровождали приветственные крики, в том числе и от самой Рипер. И на этот раз Херрик оглянулся, хотя и сомневался, что что-то видел.
Болито отвернулся и увидел, что Кин тихо разговаривает с Джилией Сент-Клер. И вдруг он порадовался за них.
«Вызовите лодку, Джеймс. Приказ отплыть».
Тьяке бесстрастно смотрел вслед барже. «Да, сэр Ричард. Но сначала…»
Болито улыбнулся, но поделился невысказанной грустью. «Мокро. Пусть будет так».
15. Нет шума войны
РИЧАРД БОЛИТО аккуратно разложил карту на столе и открыл латунные циркуль. Он чувствовал, как остальные наблюдают за ним: Эйвери стоял у кормовых окон, Йовелл удобно устроился в кресле, бумага и ручки, как всегда, были под рукой.
Болито сказал: «Два дня, а мы ничего не видим». Он снова изучил карту, представив свои корабли такими, какими их могла бы видеть морская птица, проплывающая мимо: пять фрегатов, идущих шеренгой, с флагманом «Неукротимым» в центре. Растянутая линия фрегатов, составлявшая половину всего его флота, могла охватить таким строем обширный океанский простор. Небо было ясным, лишь с несколькими полосками бледных облаков, море было тёмно-синим в прохладном солнечном свете.
Он подумал об одиноком патрульном фрегате «Чивалрус», который отправил бриг «Уизл» в Галифакс с известием о том, что американцы снова в строю. Мысленно он представил себе капитана «Чивалруса», Айзека Ллойда, опытного офицера двадцати восьми лет. Он, должно быть, старался не упускать противника из виду, но у него хватило ума не ввязываться в бой.
Два дня, так где же они были? На подступах к Галифаксу или ещё дальше, к Сент-Джонсу на Ньюфаундленде? Он обсуждал различные варианты с Тайаке и Йорком. Когда он предложил залив Фанди к северо-западу от Новой Шотландии, Йорк был непреклонен.
«Маловероятно, сэр. В заливе самые высокие приливы в мире, дважды в день, для пущей важности. Будь я командиром янки, я бы не хотел оказаться в такой ловушке!»
Болито был предупреждён о ситуации в заливе Фанди. В инструкциях Адмиралтейства уже говорилось, что приливы могут достигать пятидесяти футов и более, что создаёт дополнительный риск для небольших судов из-за сильных приливных волн. Негде рисковать фрегатом, даже крупным «Американцем». Или «Индомитеблом».
Он подумал о Херрике, который сейчас плыл через Атлантику, чтобы высказать свои выводы кому-то в Адмиралтействе. Был ли он всё-таки рад уйти? Или в глубине души старый, упорный Херрик всё ещё ненавидел то, что фактически означало отстранение от единственной жизни, которую он знал?
