Текст книги "Крест Святого Георгия"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Но он смотрел на прекрасную женщину, длинная амазонка на которой была порвана в тех местах, где она ехала неосторожно, слишком близко к живым изгородям.
«Церковь. Звонит колокол». И, словно принимая решение, добавил: «Я не могу позволить вам ехать в этот час, миледи».
Она, казалось, не слышала его. «Мне нужно идти. Я обещала Нэнси». Она подошла к открытому окну и прислушалась. Звонок. Конец чего-то. Начало чего?
Джон вернулся. «Один из егерей здесь, миледи. Он поедет с вами». Он помедлил и посмотрел на сестру, словно умоляя её. «Пожалуйста. Сэр Ричард настоял бы на своём, если бы был здесь».
Она протянула им руки. «Я знаю».
Одни ей завидовали, другие ненавидели, а один, по крайней мере, боялся её после визита к адвокату. Теперь ей нельзя сдаваться. Но без него я ничто, у меня ничего нет.
Она сказала: «Понимаешь, мне нужно было побыть с друзьями. Мне нужно было побыть».
Тамара уже стояла за дверью, горя желанием уйти.
Сэр Льюис Роксби, рыцарь Ганноверского Гвельфского ордена и друг принца-регента, умер. Она помнила его многочисленные грубоватые любезности, и особенно тот день, когда они вместе нашли тело Зенории Кин.
Король Корнуолла. Таким он и останется навсегда.
11. Предупреждение
РИЧАРД БОЛИТО и контр-адмирал Валентайн Кин стояли бок о бок и смотрели на заполненную людьми якорную стоянку в гавани Галифакса.
Солнце светило ярко, воздух был теплее, чем когда-либо за долгое время, и после тесноты фрегата, даже такого большого, как «Неукротимая», Болито остро ощущал эту землю и своеобразное чувство, что он здесь не свой. Дом был штабом генерала, командующего гарнизонами и обороной Новой Шотландии, а под деревянной верандой солдаты маршировали взад и вперед, отрабатывая взводы: передние ряды опускались на колени, чтобы прицелиться в воображаемого врага, а вторые готовились пройти сквозь них и повторить процесс: манёвры, отточенные армией за годы, которые в конечном итоге поменяли положение с Наполеоном.
Но Болито смотрел на стоявший на якоре фрегат прямо напротив. Даже без телескопа он видел повреждения и груды обломков древесины и такелажа на палубе. На нём всё ещё развевался звёздно-полосатый флаг, но над ним развевался Белый флаг, символ победы. Это был USS Chesapeake, вступивший в бой с кораблем Его Британского Величества «Шеннон». Бой был коротким, но решающим, и оба капитана были ранены, американец – смертельно.
Кин сказал: «Долгожданная победа. „Шеннон“ отбуксировала свой приз в Галифакс на шестом. Лучшего момента и быть не могло, учитывая все наши неудачи».
Болито уже слышал кое-что о сражении. Капитан «Шеннона», Филип Боуз Вер Брок, опытный и удачливый, курсировал вверх и вниз по Бостону, где стоял на якоре «Чесапик». Ходили слухи, что он горевал о потере стольких своих современников от превосходящих американских фрегатов. Он послал вызов в Бостон в лучших традициях рыцарства, прося капитана «Чесапикского» Лоуренса выйти и «попытать счастья под своими флагами». Если у Брока и было хоть одно преимущество перед американским противником, так это его преданность артиллерийскому делу и упорство в командной работе. Он даже изобрел и установил прицелы на всё своё главное вооружение. Это и стало победой, но никто не выказал большего горя, чем сам Брок, когда Лоуренс скончался от ран.
Теперь же, прямо за ним, словно виноватая тень, лежал меньший фрегат «Жнец». Рядом был пришвартован сторожевой катер, а его верхняя палуба была отмечена крошечными алыми фигурками – это были часовые Королевской морской пехоты, охранявшие пленных мятежников.
Кин взглянул на него и увидел напряжение в его профиле, когда он поднял лицо к солнцу.
«Хорошо снова быть одной компанией».
Болито улыбнулся. «Только на время, Вэл. Скоро нам придётся снова двигаться». Он прикрыл глаза, чтобы посмотреть на «Неукротимого», где Тьяке пополнял запасы пресной воды и продовольствия, пока шли последние ремонтные работы. Именно поэтому Тьяке не пошёл с ним на эту встречу, или, скорее, под предлогом.
Он слышал, как Эйвери тихо разговаривает с флаг-лейтенантом Кина, достопочтенным Лоуфордом де Курси. У них будет мало общего, подумал он, и он понял, что Адам тоже не слишком к нему расположен. Впрочем, это было к лучшему. Здесь не было места самодовольству, даже среди друзей. Им нужна была острота, цель, как старый меч на боку.
Его возвращения в Галифакс ждали письма, оба от Кэтрин: он чувствовал их теперь под пальто. Он прочтет их, как только сможет, потом ещё раз, и медленнее. Но всегда была первая тревога, словно страх, что она изменится к нему. Она будет безмерно одинока.
Он отвернулся от солнца, услышав, как де Курси приветствует кого-то, а затем другой голос, женский.
Кин коснулся его руки. «Я хотел бы познакомить вас с мисс Джилией Сент-Клер. Я сообщил вам о её присутствии на борту «Жнеца».
Легко сказать, но Болито уже ознакомился с тщательно составленным отчётом Кина о капитуляции «Жнеца» и выстреле его орудий в пустое море. Он чувствовал, что Кин и Адам тогда о чём-то разошлись во мнениях. Это могло всплыть позже.
Он зацепился ботинком за что-то, когда повернулся, и увидел, как к нему приближается смутный силуэт Эвери. Он был встревожен, но, как всегда, защищал его.
После яркого солнечного света и ослепительных отражений от гавани было так темно, что комнату можно было бы завесить шторами.
Кин говорил: «Я хочу представить вам сэра Ричарда Болито. Он командует нашей эскадрильей».
Он не хотел произвести впечатление: это была настоящая гордость. Вэл, каким он был всегда, до смерти Зенории, до Зенории. Возможно, Кэтрин была права, полагая, что он легко оправится от своей утраты.
Женщина оказалась моложе, чем он ожидал, ей было лет под тридцать, подумал он. У него сложилось впечатление, что у неё приятное овальное лицо и светло-каштановые волосы; взгляд спокойный и серьёзный.
Болито взял её за руку. Рука была очень крепкой; он легко мог представить её с отцом на борту подбитого «Жнеца», наблюдающими, как «Валькирия» выпускает мощный бортовой залп.
Она сказала: «Прошу прощения за вторжение, но мой отец здесь. Я надеялась, что смогу узнать…»
Кин сказал: «Он с генералом. Уверен, вы можете остаться». Он улыбнулся своей юношеской улыбкой. «Я возьму на себя всю ответственность!»
Она сказала: «Я хотела узнать о Йорке. Мой отец собирался туда помочь с достройкой корабля».
Болито молча слушал. Её беспокоили не планы отца.
Кин сказал: «Я полагаю, вы вернетесь в Англию скорее рано, чем поздно, мисс Сент-Клер?»
Она покачала головой. «Я бы хотела остаться здесь, с отцом».
Дверь открылась, и в комнату, почти поклонившись, вошел учтивый лейтенант.
«Генераль принёс извинения, сэр Ричард. Задержка была непреднамеренной». Он словно впервые увидел девушку. «Я не уверен…»
Болито сказал: «Она с нами».
Соседняя комната была просторной, заставленной тяжёлой мебелью, это была комната солдата, с двумя огромными картинами сражений на стенах. Болито не узнал форму. Другая война, забытая армия.
Генерал схватил его за руку. «Очень рад, сэр Ричард. Знал вашего отца. Прекрасный человек. В Индии. Он бы вами чертовски гордился!» Он говорил короткими, громкими очередями, словно горная артиллерия, подумал Болито.
Другие лица. Дэвид Сент-Клер: крепкое рукопожатие, крепкое и сильное. И ещё один солдат присутствовал, высокий, очень уверенный в себе, с бесстрастной осанкой профессионала.
Он слегка поклонился. «Капитан Чарльз Пьертон из Восьмого пехотного полка». Он помолчал и с некоторой гордостью произнёс: «Королевского полка».
Болито увидел, как руки девушки сцеплены на коленях. Она ждала с каким-то странным вызовом, но лишь потому, что внезапно почувствовала себя уязвимой.
Дэвид Сент-Клер быстро спросил: «Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая?»
Она не ответила ему. «Могу ли я спросить вас кое о чём, капитан Пиртон?»
Пиртон вопросительно взглянул на генерала, который коротко кивнул. «Конечно, мисс Сент-Клер».
«Вы были в Йорке, когда американцы атаковали. Мы с отцом тоже были бы там, если бы обстоятельства не диктовали иное».
Её отец наклонился вперёд в кресле. «30-пушечный корабль „Сэр Айзек Брок“ сгорел на стапеле, прежде чем американцы успели его захватить. В любом случае, я бы опоздал».
Болито знал, что она его даже не слышит.
«Знаете ли вы капитана Энтони Лоринга из вашего полка, сэр?»
Солдат пристально посмотрел на неё. «Да, конечно. Он командовал второй ротой». Он повернулся к Болито и другим морским офицерам. «Наши были единственными профессиональными силами в Йорке. У нас были ополчение, йоркские волонтёры и рота Королевского Ньюфаундлендского полка». Он снова взглянул на девушку. «И около сотни индейцев миссисога и чиппева».
Болито заметил, как легко эти имена слетали с его языка: он был опытным военным, хотя эта огромная, дикая страна была далека от Испании или Франции. Но остальные, должно быть, знали все эти факты. Это было всего лишь объяснение ради девушки, словно он считал, что это его долг перед ней.
Он продолжил всё так же серьёзно и точно: «Оборона форта Йорк была слабой. Мой командир полагал, что со временем флот сможет отправить на озёра больше судов, чтобы сдерживать американцев, пока не будут построены более крупные военные корабли. В тот день там находилось около семнадцати сотен американских солдат, почти все из которых были регулярными и хорошо обученными. Нам нужно было выиграть время, чтобы эвакуировать форт и, наконец, сжечь «Сэр Айзек Брок».
Она встала и подошла к окну. «Пожалуйста, продолжайте».
Пиртон тихо сказал: «Капитан Лоринг повёл своих людей к нижнему берегу, где высаживались американцы. Он храбро возглавил штыковую атаку и рассеял их. На какое-то время. Он был ранен и вскоре умер. Мне очень жаль. В тот день погибло немало наших людей».
Кин сказал: «Я думаю, вам будет удобнее в другой комнате, мисс Сент-Клер».
Болито видел, как она покачала головой, не обращая внимания на волосы, свободно ниспадавшие ей на плечи.
Она спросила: «Он говорил обо мне, капитан Пиртон?»
Пиртон взглянул на генерала и замялся. «Нам пришлось нелегко, мисс Сент-Клер».
Она настаивала: «Когда-нибудь?»
Пиртон ответил: «Он был очень закрытым человеком. Другая компания, понимаете?»
Она отошла от окна, подошла к нему и положила руку ему на плечо. «Это было очень мило с твоей стороны. Мне не следовало спрашивать». Она вцепилась в алый рукав, не замечая никого вокруг. «Я так рада, что ты в безопасности».
Генерал шумно кашлянул. «Отправляем его в Англию с первым же пакетботом. Бог знает, научатся ли они чему-нибудь из случившегося».
Дверь тихо закрылась. Она ушла.
Капитан Пиртон воскликнул: «Чёрт!» Он посмотрел на генерала. «Прошу прощения, сэр, но я забыл ей кое-что передать. Возможно, лучше отправить это вместе с остальными вещами Риджу… нашему полковому агенту в Чаринг-Кросс».
Болито наблюдал, как он достал из кителя миниатюрную картину и положил её на стол. Чаринг-Кросс: как и мимолетное упоминание об индейцах, сражающихся на стороне армии, всё это казалось здесь таким чуждым. Другой мир.
Кин сказал: «Можно?»
Он поднёс миниатюру к солнечному свету и внимательно её изучил. «Хорошее сходство. Очень хорошо».
«Маленькая трагедия войны», – подумал Болито. Она послала или подарила ему миниатюру, хотя неизвестный Лоринг решил не поощрять более близкие отношения. Должно быть, она надеялась увидеть его снова, когда отец приедет в Йорк, возможно, опасаясь того, что может обнаружить. Теперь было слишком поздно. Её отец, вероятно, знал больше, чем когда-либо раскроет.
Кин сказал: «Ну, сэр, я думаю, его следует вернуть ей. Если бы это был я…» Он не продолжил.
Думаете о Зенории? Разделяете с ней чувство утраты?
Генерал нахмурился. «Возможно, вы правы». Он взглянул на часы. «Пора остановиться, джентльмены. У меня есть очень неплохой кларет, и я думаю, нам стоит его попробовать. А потом…»
Болито стоял у окна, изучая захваченного американца, Чесапика и Жнеца за ним.
Он спросил: «А что с Йорком, капитан Пиртон? Он в безопасности?»
«К сожалению, нет, сэр Ричард. Мой полк в полном порядке отступил к Кингстону, что теперь вдвойне важно, если мы хотим выдержать ещё одну атаку. Если бы американцы изначально пошли на Кингстон…»
"Хорошо?"
Генерал ответил за него: «Мы бы потеряли Верхнюю Канаду».
Появились двое слуг с подносами, полными стаканов. Кин пробормотал: «Меня не будет ни минуты, сэр Ричард».
Болито обернулся, когда Эвери присоединился к нему у окна. «Мы не будем ждать дольше, чем необходимо». Его тревожило выражение карих глаз: они были глубоко погружены в себя, но, каким-то странным образом, хранили покой. «В чём дело? Ещё один секрет, Джордж?»
Эйвери повернулся к нему, принимая решение. Возможно, он мучился с этим всю дорогу от корабля до этого места, где топают сапоги и выкрикивают приказы.
Он сказал: «Я получил письмо, сэр. Письмо».
Болито резко повернулся и схватил его за запястье. «Письмо? Ты имеешь в виду…»
Эвери улыбнулся, довольно застенчиво, и его лицо стало лицом гораздо более молодого человека.
«Да, сэр. От дамы».
Снаружи, в залитом солнцем коридоре, Кин сидел рядом с девушкой на одном из тяжелых кожаных диванов.
Он смотрел, как она вертит миниатюру в руках, вспоминая спокойное принятие на её лице, когда он вручил ей её. Смирение? Или нечто гораздо более глубокое?
«Это было очень мило с вашей стороны. Я не знал…»
Он увидел, как дрожат ее губы, и сказал: «Пока я командую здесь, в Галифаксе, если есть что-то, что я могу сделать, чтобы служить вам, все, что вам потребуется…»
Она посмотрела ему в лицо. «Я буду с отцом, в доме Мэсси. Они… старые друзья». Она опустила глаза. «В каком-то смысле». Она снова посмотрела на миниатюру. «Тогда я была моложе».
Кин сказал: «Это…» Он запнулся. «Ты очень смелая и очень красивая». Он попытался улыбнуться, чтобы снять внутреннее напряжение. «Пожалуйста, не обижайся. Это последнее, чего я хотел».
Она смотрела на него, её взгляд снова стал спокойным. «Ты, должно быть, считал меня дурой, невинной в мире, который мне неведом. Такая штука, которая развеселит вас в толпе, когда вы все вместе, как мужчины». Она протянула руку, импульсивно, но разделяя его неуверенность. «Оставь себе, если хочешь. Мне это больше ни к чему». Но беззаботность не утихла. Она смотрела, как он берёт миниатюру, его ресницы бледнеют на фоне загорелой кожи, когда он смотрит на неё. «И… береги себя. Я буду думать о тебе».
Она пошла по коридору, и солнце светило ей в каждое окно. Она не оглядывалась.
Он сказал: «Я рассчитываю на это».
Он медленно пошёл обратно к комнате генерала. Конечно, этого не могло случиться. Этого не могло случиться, только не снова. Но это случилось.
Адам Болито остановился, поставив одну ногу на высокую ступеньку, и посмотрел на магазин. Солнце припекало плечи, а над крышами висело ярко-голубое небо, и трудно было вспомнить ту же самую улицу, скрытую огромными сугробами.
Он толкнул дверь и улыбнулся про себя, когда звон колокольчика возвестил о его появлении. Это было небольшое, но элегантное заведение, которое, по его мнению, хорошо вписалось бы в интерьер Лондона или Эксетера.
Словно по какому-то сигналу, около дюжины часов начали отбивать время: высокие и маленькие, изящные, для камина или гостиной, часы с движущимися фигурками, фазами луны и одни с изящным квадратным механизмом, который опускался и поднимался в такт каждому взмаху маятника. Каждая из них радовала и интриговала его, и он переходил от одной к другой, разглядывая их, когда в дверях у стойки появился невысокий мужчина в тёмном пальто. Его взгляд мгновенно и профессионально окинул мундир, ярко-золотые эполеты и короткую изогнутую вешалку.
«Чем я могу быть полезен, капитан?»
«Мне нужны часы. Мне сказали…»
Мужчина вытащил длинный поднос. «Каждый из них проверен и надёжен. Не новый и неиспытанный, но с отличной репутацией. Старые друзья».
Адам подумал о корабле, который только что оставил на якоре: готовый к выходу в море. Невозможно было не заметить захваченный американский фрегат «Чесапик» в гавани, который он видел с гички «Валькирии». Поистине прекрасный корабль: он даже мог признать, что когда-то не желал бы лучшего капитана. Но чувство не возвращалось: потеря «Анемоны» была подобна смерти части его самого. Шестого июня её сопровождала в Галифакс победоносная соперница Шеннон. Мой день рождения. День, когда Зенория поцеловала его на тропе по утёсу; когда он срезал для неё ножом дикие розы. Такая юная. И в то же время такая понимающая.
Он взглянул на ряд часов. Это было не тщеславие: теперь, когда его собственные пропали, потеряны или украдены, когда его ранили и перевели на «Юнити», они были просто необходимы. С таким же успехом его могли оставить умирать.
Продавец принял его молчание за отсутствие интереса. «Это очень хорошая вещь, сэр. Открытые, с двойным спуском, одни из знаменитых часов Джеймса Маккейба. Изготовлены в 1806 году, но до сих пор в отличном состоянии».
Адам поднял их. Интересно, кто носил их раньше? Большинство часов здесь, вероятно, принадлежали армейским или морским офицерам. Или их вдовам…
Он поймал себя на мысли, что с возрастающей горечью думает об интересе Кина к дочери Дэвида Сент-Клера, Джилии. Поначалу он думал, что это просто жалость к девушке; возможно, Кин даже сравнивал её с Зенорией, которую он спас из каторжной колонии. На её спине постоянно висела отметина от кнута, как жестокое напоминание, – отметина Сатаны, как она это называла. Он был несправедлив к Кину, возможно, ещё больше из-за собственного чувства вины, которое никогда его не покидало. Что, вольно или невольно, Зенория была его любовницей.
Он вдруг спросил: «А что насчет этого?»
Мужчина одобрительно улыбнулся. «Вы не только превосходный судья, но и храбрый капитан фрегата, сэр!»
Адам к этому привык. Здесь, в Галифаксе, несмотря на значительное военное присутствие и относительную близость противника, безопасность была мифом. Все знали, кто ты, какой корабль, куда направляешься, и, вероятно, многое другое. Он с некоторой обеспокоенностью упомянул об этом Кину, который ответил лишь: «Кажется, мы слишком много им доверяем, Адам».
Между ними повисла неуловимая прохлада. Из-за угрозы Адама выстрелить в Жнеца, с заложниками или без, или это было его собственным плодом воображения, порождённым непреходящим чувством вины?
Он взял часы, и они легли ему на ладонь. Они были тяжёлыми, корпус от многолетнего прикосновения стал гладким.
Мужчина сказал: «Редкий экземпляр, капитан. Обратите внимание на цилиндрический спусковой механизм, на изящный, чёткий циферблат». Он вздохнул. «Мадж и Даттон, 1770 год. Полагаю, гораздо старше вас».
Адам изучал щит: гравировка была довольно стертой, но всё ещё чёткой и живой в пыльном солнечном свете. Русалка.
Хозяин магазина добавил: «Боюсь, что в наши дни такую работу встретишь нечасто».
Адам поднёс его к уху. Вспоминая её лицо в тот день в Плимуте, когда он поднял её упавшую перчатку и вернул ей. Её руку на его руке, когда они вместе гуляли в саду портового адмирала. Последний раз, когда он её видел.
«Какова история этих часов?»
Человечек протер очки. «Он появился в магазине давным-давно. Он принадлежал одному джентльмену-мореходу, вроде вас, сэр… Думаю, ему нужны были деньги. Возможно, я смогу это выяснить».
«Нет», – Адам очень осторожно закрыл засов. «Я возьму его».
«Это немного дороговато, но…» Он улыбнулся, довольный тем, что часы достались достойному владельцу. «Я знаю, что вы очень успешный капитан фрегата, сэр. Будет правильно и уместно, если вы их получите!» Он подождал, но ответной улыбки не последовало. «Мне следует их почистить, прежде чем вы их возьмете. Могу отправить их лично в «Валькирию», если хотите. Насколько я понимаю, вы отплываете только послезавтра?»
Адам отвернулся. Кин только что сам сказал ему об этом, ещё до того, как он сошёл на берег.
«Спасибо, но я возьму его сейчас». Он сунул его в карман, снова захваченный её лицом. Местные жители Зеннора всё ещё настаивали, что в церковь, где они с Кином поженились, прилетела русалка.
Колокольчик снова зазвенел, и лавочник огляделся, раздражённый вторжением. Здесь он встретил самых разных людей: Галифакс становился важнейшим морским портом и, безусловно, самым безопасным, находясь на перекрёстке военных путей. С армией, защищавшей его, и флотом, защищавшим и снабжавшим, многие считали его новыми воротами на континент. Но этот молодой темноволосый капитан сильно отличался от остальных. Одинокий, совершенно одинокий, осознающий то, чем не позволял поделиться никому другому.
Он сказал: «Прошу прощения, миссис Лавлейс, но ваши часы всё ещё идут неправильно. Возможно, ещё несколько дней».
Но она смотрела на Адама. «Что ж, капитан Болито, это приятный сюрприз. Надеюсь, у вас всё хорошо? А как поживает ваш красивый молодой адмирал?»
Адам поклонился ей. Она была одета в тёмно-красный шёлк, в таком же чепчике, защищавшем глаза от солнца. Тот же прямой взгляд, та же слегка насмешливая улыбка, словно она привыкла дразнить людей. Мужчин.
Он сказал: «Контр-адмирал Кин чувствует себя хорошо, мэм».
Она быстро заметила легкую резкость в его ответе.
«Вижу, ты ходила по магазинам». Она протянула руку. «Покажешь?»
Он знал, что лавочник с интересом наблюдает за ними. Несомненно, он хорошо её знал, и её репутация могла бы стать отличным поводом для сплетен. Он с удивлением обнаружил, что даже достал часы, чтобы показать ей.
«Мне нужна такая, миссис Лавлейс. Мне нравится». Он видел, как она изучает гравированную русалку.
«Я бы купила вам что-нибудь помоложе, капитан Болито. Но если вы этого хотите, и вам это по душе…» Она взглянула на улицу. «Мне пора. Мне нужно принять друзей». Она снова посмотрела на него прямо, её взгляд вдруг стал очень спокойным и серьёзным. «Кажется, вы знаете, где я живу».
Он ответил: «В бассейне Бедфорда. Я помню».
На секунду-другую её самообладание и юмор испарились. Она схватила его за руку и сказала: «Будь осторожен. Обещай мне это. Я знаю твою репутацию и немного о твоём прошлом. Думаю, тебе больше не дорога твоя жизнь». Когда он хотел заговорить, она заставила его замолчать так же убедительно, как если бы приложила палец к его губам. «Ничего не говори. Просто сделай, как я прошу, и будь очень осторожен. Обещай мне». Затем она снова посмотрела на него: приглашение было очень простым. «Когда вернёшься, пожалуйста, зайди ко мне».
Он холодно спросил: «А как же ваш муж, мадам? Думаю, он, возможно, будет возражать».
Она рассмеялась, но прежняя, яркая уверенность не вернулась. «Его никогда нет. Торговля – его жизнь, весь его мир!» Она поиграла лентой своей шляпки. «Но он не доставляет хлопот».
Он вспомнил их хозяина, Бенджамина Мэсси, в ту ночь, когда бриг «Алфристон» принёс весть о мятеже и пленении Рипера. Тогда Мэсси была любовницей Мэсси, а возможно, и любовницей ещё нескольких человек.
«Желаю вам всего наилучшего, мэм». Он взял шляпу со стула и сказал продавцу: «Когда я буду сверять дела на своем корабле с часами, я вспомню вас и этот магазин».
Она ждала на крыльце. «Помни, что я тебе сказала». Она всматривалась в его лицо, словно искала в нём что-то. «Ты потерял то, что уже никогда не вернёшь. Ты должен с этим смириться». Она коснулась золотого кружева на его лацкане. «Жизнь нужно продолжать жить».
Она отвернулась, и когда Адам отступил в сторону, чтобы избежать столкновения с всадником, она исчезла.
Он пошёл обратно к лодочной пристани. Будьте очень осторожны. Он ускорил шаг, увидев воду и огромное множество мачт и рангоутов, словно лес. Что бы они ни предприняли, решение будет за Кином: он ясно дал это понять. Но почему так больно?
Он вдруг подумал о дяде и пожалел, что не может быть рядом. Они всегда могли поговорить; он всегда выслушал бы их. Он даже признался ему в своей связи с Зенорией.
Он увидел лестницу и шлюпку «Валькирии», пришвартованную рядом. Мичман Рикман, жизнерадостный пятнадцатилетний юноша, разговаривал с двумя молодыми женщинами, которые почти не скрывали свою профессию от ухмыляющейся команды судна.
Рикман поправил шляпу, и команда судна вытянулась по стойке смирно, увидев приближающегося капитана. Девушки отошли, но не слишком далеко.
Адам сказал: «Прошу вас вернуться на корабль, мистер Рикман. Вижу, вы не теряли времени даром?»
На небритых щеках юноши появились два алых пятна, и Адам быстро забрался в лодку. Если бы вы только знали.
Он взглянул на захваченный американский фрегат и на другой, «Успех», который бортовые залпы «Неукротимого» за считанные минуты уничтожили, вспоминая молодого лейтенанта, умершего от ран, сына капитана Джозефа Брайса, который допрашивал его во время плена. Больного, но достойного офицера, который обращался с ним с учтивостью, напоминавшей Натана Бира. Он подумал, знает ли об этом Брайс, и будет ли он винить себя за то, что повёл сына на флот.
Лицом к лицу, клинок к клинку с людьми, говорящими на одном языке, но свободно выбравшими другую страну… Возможно, лучше иметь врага, которого можно ненавидеть. На войне нужно ненавидеть, не спрашивая «за что?».
«Поднять весла!»
Он встал и потянулся за тросом. Он едва заметил обратный путь к «Валькирии».
Он увидел флаг-лейтенанта, зависшего у входного иллюминатора, ожидающего его взгляда. Он приподнял шляпу, глядя на квартердек, и улыбнулся.
Конечно, некоторых было легче ненавидеть больше, чем других.
Контр-адмирал Валентайн Кин отвернулся от кормовых окон «Валькирии», когда Адам, а за ним и флаг-лейтенант, вошел в большую каюту.
«Я пришёл, как только смог, сэр. Я был на берегу».
Кин мягко сказал: «Это неважно. Вам следует побольше отдыхать». Он взглянул на флаг-лейтенанта. «Спасибо, Лоуфорд. Можете продолжать передавать сигналы, о которых мы говорили».
Дверь неохотно закрылась, подумал Адам. «Ещё новости, сэр?»
Кин выглядел обеспокоенным. «Не совсем. Но планы изменились. «Саксесс» отправляется на Антигуа. Я переговорил с начальником дока, и, похоже, у нас нет выбора. «Галифакс» переполнен судами, нуждающимися в капитальном ремонте, а «Саксесс» был в очень плохом состоянии после столкновения с «Индомитеблом» – как из-за сильной гнили, так и из-за стрельбы капитана Тайке, подозреваю».
Адам ждал. Кин пытался не обращать на это внимания. «Суспех» был серьёзно повреждён, да, но после завершения работ по такелажу он будет достаточно хорошо плавать. Но «Антигуа», в двух тысячах миль отсюда, да ещё и в сезон ураганов… Он рисковал.
«Примерно через неделю должен прибыть ещё один большой конвой с припасами и снаряжением для армии, ничего необычного. Сэр Ричард намерен взять «Неукротимого» и два других корабля эскадры для сопровождения на последнем этапе. Есть вероятность, что американцы атакуют и попытаются рассеять или потопить некоторые из них». Он спокойно посмотрел на него. «Успеху нужна сильная спутница». Он оглядел каюту. «Этот корабль достаточно большой, чтобы отразить натиск любого безрассудного капера, который захочет его захватить». Он слегка улыбнулся. «И достаточно быстрый, чтобы вернуться в Галифакс в случае новых проблем».
Адам подошёл к столу и замер, увидев миниатюру рядом с открытым бортовым журналом Кина. Это застало его врасплох, и он едва расслышал, как Кин сказал: «Я должен остаться здесь. Я командую в Галифаксе. Остальные наши корабли могут понадобиться где-то ещё».
Он не мог оторвать глаз от миниатюры, сразу узнав её. Улыбку, нарисованную для кого-то другого, чтобы лелеять и хранить.
Кин резко сказал: «Для тебя это ничего не значит, Адам. Мне следует более внимательно рассмотреть кандидатуры некоторых других командиров. В Английской гавани успех будет обеспечен. В лучшем случае его можно будет использовать как сторожевой корабль, а в худшем – его рангоут и вооружение найдут там достойное применение. Что скажешь?»
Адам посмотрел на него, разгневанный тем, что тот не может принять этого, что он сам не имеет права отказаться.
«Я думаю, это слишком рискованно, сэр».
Кин, казалось, удивился. «Ты, Адам? Ты говоришь о риске? Для всего мира это будет всего лишь отплытие двух больших фрегатов, и даже если вражеская разведка обнаружит их пункт назначения, что тогда? Будет уже слишком поздно что-либо предпринимать, это уж точно».
Адам коснулся тяжелых часов в кармане, вспомнив небольшой магазинчик, мирный хор часов, деловое упоминание хозяином Валькирии почти перед самым ее уходом.
Он прямо сказал: «Здесь нет охраны, сэр. Меня не будет месяц. За это время может случиться всё, что угодно».
Кин улыбнулся, возможно, с облегчением. «Война продолжится, Адам. Я доверяю тебе эту миссию, потому что хочу, чтобы ты передал приказы капитану, командующему на Антигуа. Человек он во многих отношениях непростой. Ему нужно напомнить о требованиях флота».
Он увидел, как взгляд Адама снова метнулся к миниатюре. «Очаровательная юная леди. И смелая». Он помолчал. «Я знаю, о чём ты думаешь. В мою потерю трудно поверить, ещё труднее смириться».
Адам сжал кулаки так сильно, что заныли кости. Ты не понимаешь. Как ты можешь её забыть? Предать?
Он сказал: «Я всё организую, сэр. Я подберу призовую команду из свободных людей на базе».
«Кого вы поставите отвечать за Успех?»
Адам сдерживал гнев почти физическим усилием. «Джон Уркхарт, сэр. Хороший первый лейтенант – я удивлён, что его не повысили в звании или даже не назначили командиром».
Дверь приоткрылась на дюйм, и де Курси вежливо кашлянул.
Кин резко спросил: «Что такое?»
«Ваша баржа готова, сэр».
«Спасибо». Кин взял миниатюру, помедлив секунду, убрал её в ящик и повернул ключ. «Я буду на борту позже. Я дам знать». Он пристально посмотрел на него. «Значит, послезавтра».
Адам сунул шляпу под мышку. «Увидимся за бортом, сэр».
Кин кивнул двум мичманам, которые отскочили от него у трапа. «Буду очень признателен, если вы возьмёте с собой моего флаг-лейтенанта, когда выйдете в море. Хороший опыт. Посмотрите, как работают профессионалы». Казалось, он хотел сказать что-то ещё, но передумал.
Когда баржа отошла от тени «Валькирии», Адам увидел, как первый лейтенант идет по квартердеку и оживленно беседует с Ричи, штурманом.
Они провожали его взглядами, когда он приближался, и Адам снова вспомнил, что на самом деле не знал этих людей, хотя и признал, что это была его собственная вина.
«Пойдемте со мной, мистер Уркхарт». Обращаясь к хозяину, он добавил: «Я полагаю, вам уже сообщили».
«Да, сэр. Снова Подветренные острова. Не лучшее время года». Но Адам уже был вне зоны слышимости, шагая по правому трапу вместе с Уркхартом. Внизу матросы, работавшие с орудийными тали или снимавшие ненужные снасти, лишь на мгновение останавливались, чтобы взглянуть на них.
