Текст книги " Выпуск II. Том 7"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– А то, что я попросила Чарлза – он как раз поехал в те края к своим – навестить маму. Он заехал к ней, а ее там не оказалось.

– Как не оказалось?

– Так. Она туда и не приезжала. Вовсе не приезжала.

– Странно! – несколько растерявшись, пробормотал Тони. – А где твой… э-э… отец?

– Мой старик? Где-то в Шотландии. Служит в одном из этих унылых министерств, где только и делают, что подшивают бумаги да снимают с них копии.

– Твоя мать, наверное, поехала к нему.

– Нет, это в секретной зоне, и женам въезд туда воспрещен.

– Гм… Ну, значит, она уехала… в другое место.

Тони окончательно пришел в замешательство – особенно потому, что Дебора не сводила с него больших грустных глаз, в которых застыла тревога.

– Но зачем? Это очень странно. Ведь все мамины письма полны рассказами о тете Грейси, саде и прочем.

– Понятно, понятно, – заторопился Тони. – Конечно, ей хочется, чтобы ты думала… Но в наше время… Словом, я хочу сказать, что человеку нужно иногда проветриться.

Тревога в глазах Деборы немедленно сменилась гневом.

– Если ты полагаешь, что мама решила провести конец недели с кем-нибудь.. посторонним, то ошибаешься. Мои родители любят друг друга, по-настоящему любят. Мама никогда…

– Конечно, никогда, – опять заторопился Тони. – Извини, пожалуйста. Я вовсе не хотел…

Гнев Деборы утих, но она тут же снова нахмурилась.

– Самое странное, что на днях мне кто-то сказал, будто видел маму в Лихемптоне. Я, разумеется, ответила, что это невозможно – я ведь думала, что она в Корнуолле. Но теперь…

Рука Тони, подносившая спичку к сигарете, повисла в воздухе. Спичка потухла.

– В Лихемптоне? – быстро переспросил он.

– Да. Вот уж неподходящее место для мамы. Общество отставных полковников, старых дев и сплошное безделье.

– Что и говорить, место неподходящее, – отозвался Тони, раскурил сигарету и словно невзначай спросил: – А чем занималась твоя мать в ту войну?

– Тем же, что и другие: работала в госпитале, водила машину – не свою, конечно, а генеральскую, – перечислила Дебора.

– А я думал, что она, как и ты, была на секретной службе.

– Ну, что ты! На это у нее не хватило бы ума. Впрочем, они с папой были, кажется, одно время чем-то вроде сыщиков: секретные документы, шпионы и прочее. Конечно, милые старики все преувеличивают – им кажется, что это было страшно важно.

Когда на другой день Дебора пришла со службы домой, ей показалось, что в комнате что-то изменилось. Чтобы разобраться, в чем дело, ей потребовалось несколько минут. Затем она позвонила и сердито осведомилась у хозяйки, где большая фотография, обычно стоявшая на комоде. Миссис Роули была и огорчена и обижена. Она ничего не знает. Она не притрагивалась к карточке. Может быть, Гледис… Та заверила, что она тоже не касалась фотографии.

– Может быть, это газовщик – он тут приходил днем, – с надеждой в голосе добавила она.

Однако Дебора категорически отказалась допустить, чтобы служащий газовой компании неожиданно воспылал симпатией к немолодой женщине и унес ее фотографию. Гораздо более вероятно, решила про себя Дебора, что Гледис разбила стекло и поспешила скрыть следы преступления, бросив и рамку и карточку в мусорный ящик.

Тем не менее Дебора не стала поднимать шум. При случае она попросит мать прислать ей другую фотографию, и все.

Глава одиннадцатая

Наступила очередь Таппенс потолковать с рыбаком, сидящим в конце пирса. Вопреки здравому смыслу она надеялась, что мистер Грант скажет ей что-нибудь утешительное. Но надежды ее не оправдались. Грант тоже не получал от Томми никаких известий.

– Значит, нет оснований предполагать, что он… что с ним что-то случилось? – спросила Таппенс, стараясь придать голосу твердость и деловитость.

– Никаких. Но допустим, что они есть. Как вы поступите?

– Я… Буду продолжать, разумеется.

– Вот и правильно. Плакать будем после боя. А сейчас мы в самой его гуще, и время не ждет. Одна информация, которую вы нам дали, подтвердилась. Вы подслушали разговор о «четвертом». Это четвертое следующего месяца, дата большого прыжка на нашу страну.

– Вы уверены?

– Совершенно. Наши враги – люди методичные. Планы у них всегда составлены точно и разработаны до деталей. Итак, дата – четвертое. Все теперешние налеты – пустяки, так сказать, разведка боем: немцы прощупывают пашу оборону и интересуются, как мы реагируем на бомбежки. А четвертого нанесут настоящий удар.

– Но раз вам это известно…

– Мы знаем дату вторжения. Знаем или предполагаем, где оно, примерно, произойдет, и по мере сил готовимся. Но тут снова всплывает старая история с осадой Трои. Троянцам, как и нам, было известно, что за силы угрожают им извне. А нам нужно знать, кто угрожает нам изнутри, что за люди сидят в деревянном коне, потому что именно они могут открыть врагу ворота крепости. Мы обязаны вовремя узнать, кто эти люди.

– Не могли бы вы пустить кого-нибудь из ваших по следу миссис Перенны?

– Уже сделано. Информация, полученная нами, Такова: «Миссис Перенна – член Ирландской республиканской армии, подозревается в антианглийских настроениях». Информация абсолютно точна, но никаких других улик у нас нет. У нас нет фактов, которые нужны нам, как воздух. Поэтому не отступайтесь, миссис Бирсфорд. Не отступайтесь и сделайте все, что в ваших силах.

– Четвертое? – повторила Таппенс. – Значит, осталось меньше недели?

– Ровно неделя.

Таппенс стиснула руки.

– Мы должны справиться. Я говорю «мы», потому что чувствую – Томми идет по следу. Поэтому он и не вернулся. Ох, только бы мне тоже кое в чем разобраться! А что, если…

И Таппенс нахмурилась, обдумывая план новой атаки.

– Понимаете, Алберт, это вполне возможно.

– Я, конечно, понимаю, что вы имеете в виду, мэм. Но честно признаюсь, идея мне не по душе.

– И все-таки она может сработать.

– Вполне, мэм. Но вы ставите под удар себя, и это мне не нравится. Да и хозяину тоже не понравилось бы.

– Обычные способы мы уже перепробовали. Я хочу сказать: мы сделали все, что можно сделать, оставаясь под прикрытием. Думаю, что у нас есть теперь лишь один шанс – сыграть в открытую.

– Хотел бы я знать, где сейчас капитан Бирсфорд!

– Я тоже, – с тоской отозвалась Таппенс.

– Все это как-то неестественно – исчезает, не сказав ни слова, а потом даже весточки не шлет. Вот почему…

– Что, Алберт?

– Вот почему я и говорю, что уж если он пошел в открытую, так, может, вам все-таки лучше оставаться в тени?

– Алберт помолчал, собираясь с – мыслями, потом закончил:

– Я вот что хочу сказать. Допустим, они засекли капитана. Но о вас-то они могут и не знать. Поэтому вам лучше оставаться под прикрытием.

– Сама не знаю, на что решиться, – вздохнула Таппенс.

– А как вы хотели все это устроить, мэм?

– Я думала потерять письмо, написанное моей рукой, – неуверенно начала Таппенс. – Подниму из-за этого шум, притворюсь очень расстроенной. Затем его найдут в холле, и служанка, вероятнее всего, положит конверт на стол. А тогда уж тот, кто нам нужен, обязательно заглянет в него.

– А что будет в письме?

– Ну, примерно следующее: мне удалось установить личность интересующего вас человека и завтра я обо всем подробно доложу. Вы же понимаете, Алберт: тогда Н. или М. будут вынуждены пойти в открытую и постараться убрать меня.

– Да, и не исключено, что это им удастся.

– Если я буду начеку – нет. Думаю, что они попробуют заманить меня в ловушку – куда-нибудь, где побезлюдней. И вот тут-то на сцену выйдете вы, потому что о вас никто ничего не знает.

Едва Таппенс вышла из местной библиотеки, зажав под мышкой том, который ей отрекомендовали как «интересную книжечку», чей-то голос окликнул ее:

– Миссис Бирсфорд!

Она вздрогнула, круто повернулась и увидела высокого смуглого молодого человека с приятной, немного смущенной улыбкой.

– Вы… Вы, наверно, меня не помните?

Таппенс давным-давно привыкла к этой фразе. Она даже точно знала, какие слова будут сказаны дальше.

– Я… Я как-то заходил к вам домой с Деборой.

Приятели Деборы! Их было у нее очень много, и все они были для Таппенс на одно лицо. Одни, как этот молодой человек, брюнеты, другие – блондины, но все из того же теста: приятные, воспитанные, с чуточку длинноватыми – на взгляд Таппенс – волосами.

И надо же, чтобы один из них встретил и узнал ее именно сейчас! Но ничего, она быстро от него отделается.

– Я – Энтони Марсден, – представился молодой человек.

– Как же, помню! – соврала Таппенс и протянула ему руку.

– Как хорошо, что я разыскал вас, миссис Бирсфорд! – продолжал Тони Марсден. – Понимаете, я служу там же, где Дебора, а тут получилась довольно неприятная история.

– Неужели? Какая же? – осведомилась Таппенс.

– Понимаете, Дебора узнала, что вы вовсе не в Конуолле, как она думала. Это может поставить вас, в несколько затруднительное положение, не тек ли?

– А, черт! – огорченно воскликнула Таппенс. – Как же это так получилось?

Тони Марсден объяснил и робко добавил:

– Дебора, конечно, не имеет представления, чем вы занимаетесь на самом деле…

Молодой человек скромно умолк, затем продолжал:

– Насколько я представляю себе, очень важно, чтобы она и дальше ничего не знала. Я работаю, в общем, по той же части, что и вы. Официально я начинающий сотрудник шифровального отдела. На самом же деле мне дана инструкция выражать умеренно профашистские взгляды – восторгаться немецкой системой намекать на то, что деловое сотрудничество с Гитлером – вещь неплохая, и так-далее, а самому наблюдать за тем, какой отклик встречают мои высказывания. Понимаете, у нас сейчас много провалов, и мы хотим выяснить, кто за этим стоит.

«Всюду разложение», – подумала Таппенс.

– Как только Деб рассказала мне о вас, – снова начал молодой человек, – я сразу решил: поеду-ка я туда сам и предупрежу миссис Бирсфорд – пусть придумает историю поубедительней. Понимаете, случилось так, что мне известно, чем вы здесь занимаетесь и насколько это важно. Если кто-нибудь пронюхает, кто вы такая, все пропало. Вот я и подумал, не стоит ли вам сделать вид, что вы уехали к капитану Бирсфорду в Шотландию. Вы всегда можете сказать, что вам разрешили работать вместе с ним.

– Пожалуй, могу, – задумчиво отозвалась Таппенс.

– Надеюсь, вы не сочли мое вмешательство бестактным? – встревоженно спросил Тони Марсден.

– Нет, напротив, я вам очень благодарна.

– Я… Я… Понимаете, я очень люблю Дебору, – несколько непоследовательно выпалил Тони.

Таппенс с интересом взглянула на собеседника.

– Мой муж не в Шотландии, – помолчав, неторопливо сказала она.

– Как!

– Он здесь, со мной. По крайней мере, был со мной, потому что сейчас он исчез.

– Послушайте, это скверно! Но, может быть, я ошибаюсь? Он вышел на какой-то след?

– По-моему, да, – кивнула Таппенс. – Поэтому я и не считаю его исчезновение таким уж плохим предзнаменованием. Думаю, что рано или поздно он даст мне знать о себе нашим условным способом. И она слегка улыбнулась.

– Я, разумеется, не сомневаюсь, что вы с ним не новички в игре, – с некоторым замешательством отозвался Тони. – Но все-таки будьте осторожны.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – кивнула Таппенс. – Красавиц героинь в романах всегда заманивают в ловушку. Но у нас с Томми свои, особые методы. И пароль тоже особый – Таппенс.

– Как? – уставился на нее Тони с таким видом, словно перед ним сумасшедшая.

– Извините. Я забыла вам объяснить, что в семье меня зовут Таппенс – не по имени, а по прозвищу.

– Понятно, – ответил молодой человек, и лоб его разгладился. – Недурно придумано!

– Надеюсь.

– Простите за навязчивость, но не могу ли я быть вам полезен?

– Пожалуй, можете, – задумчиво сказала Таппенс.

Глава двенадцатая

После долгого, как вечность, беспамятства Томми различил огненный шар, плывущий в пространстве. В центре этого шара гнездилась боль. Затем вселенная стала сжиматься, огненный шар замедлил свое движение, и Томми внезапно обнаружил, что ядро этого шара – его собственная голова, которая раскалывалась на части. Постепенно он ощутил свое тело. Руки и ноги похолодели и скрючены, распухшие губы не в силах произнести ни звука, ужасно хочется есть. Огненный шар движется все медленнее. Теперь это уже не шар, а голова Томаса Бирсфорда, лежащая на чем-то твердом. На чем-то очень твердом. На чем-то подозрительно напоминающем камень. Да, он лежит на голых камнях. Ему больно, он не в состоянии пошевелиться, он голоден и закоченел в неудобной позе. Конечно, постели в заведении миссис Перенны не слишком мягкие, но не может быть…

Вспомнил! Хейдок! Радиопередатчик! Слуга-немец! Ворота «Сан-Суси»… Кто-то подкрался к нему сзади и ударил по голове. Оттого она так и болит. А он-то радовался, что удалось уйти! Значит, Хейдок вовсе не такой дурак, каким прикинулся.

Хейдок? Но ведь капитан вернулся в «Приют контрабандистов» и захлопнул за собой дверь. Как он умудрился спуститься с холма и подстеречь Томми в саду «Сан-Суси»? Нет, это невозможно – Томми заметил бы его.

Значит, слуга? Конечно, Хейдок мог послать его в засаду. Но ведь, проходя через холл, Томми собственными глазами через приоткрытую дверь видел Апплдора в кухне. Или ему только померещилось, что он видит слугу? Возможно, так оно и было.

Глаза Томми, уже привыкшие к темноте, различали маленький, тускло освещенный прямоугольник. Окошечко или отдушина. Воздух вокруг сырой и затхлый. Очевидно, Томми лежит в подвале. Руки и ноги у него связаны, во рту кляп, для надежности прихваченный повязкой. «Похоже, что я крепко влип», – подумал Томми и осторожно попробовал пошевелиться, но тщетно.

В эту минуту раздался негромкий скрип, и где-то позади распахнулась дверь. Вошел человек со свечой. Он поставил ее на пол, и Томми узнал Апплдора. Слуга опять исчез, но вскоре вернулся с подносом, на котором были кувшин с водой, стакан, кусок хлеба и сыр. Апплдор нагнулся и раньше всего проверил, надежно ли связаны руки и ноги Томми. Затем взялся за кляп.

– Сейчас я выну кляп, – спокойным, ровным голосом начал он, – и вы сможете поесть и напиться. Но стоит вам пикнуть, и я опять заткну вам рот.

Томми попытался кивнуть, но задача сказалась ему не по силам, и он лишь несколько раз открыл и закрыл глаза. Апплдор, истолковав это как знак согласия, осторожно снял повязку.

Рот был теперь свободен, но Томми потребовалось несколько минут, прежде чем он сумел привести челюсти в движение. Апплдор поднес к его губам стакан. Сперва глотать было, трудно, потом стало легче. Напившись, Томми сразу почувствовал себя лучше.

– Вот теперь хорошо. Увы, я уже не так молод, как раньше. А теперь давайте еду.

Слуга поднес ко рту пленника сыр и хлеб, и Томми принялся жадно жевать.

– Что будет следующим номером программы? – осведомился он, запив еду водой. Вместо ответа Апплдор снова взялся за кляп.

– Я хочу видеть капитана Хейдока, – торопливо сказал Томми.

Апплдор только покачал головой, ловко вернул кляп на прежнее место и вышел. Оставшись один в темноте, Томми опять погрузился в размышления, но вскоре задремал. Из беспокойного она его вывел звук открывающейся двери. На этот раз Апплдор явился вместе с Хейдоком. Они вынули кляп и ослабили веревки, связывающие пленнику руки, чтобы тот мог сесть и расправить занемевшие члены. В руках у Хейдека был пистолет.

Томми – правда, без особенной уверенности в успехе немедленно начал играть свою роль.

– Послушайте, Хейдок, что все это значит? – негодующе заговорил он. – На меня накидываются, меня похищают…

– Не тратьте зря порох. Не стоит, – покачав головой, негромко перебил его капитан.

– Не думайте, что если вы сотрудник Секретной службы, то это уже дает вам право…

– Полно, Медоуз! – опять покачал головой Хейдок. – Вы же ни на секунду не поверили в то, что я вам наговорил.

Томми не выказывал, однако, никаких признаков замешательства: он рассудил, что Хейдок ничего наверняка не знает.

– Кем вы себя возомнили, черт вас побери! – негодовал он, – Какие бы ни были у вас полномочия, вы не смеете вести себя так. Я еще в состоянии не выбалтывать наших военных секретов.

– Вы отличный актер, – холодно возразил Хейдок, – но имейте в виду: мне безразлично, кто вы – сотрудник Секретной службы или просто любитель.

– Повторяю вам…

– Заткнитесь, черт вас побери! Раньше мы, пожалуй, еще стали бы выяснять, кто вы такой и кто вас подослал. Сейчас это уже не имеет значения – осталось слишком мало времени, понятно? Вы никому не успели сообщить о том, что видели, – и это главное.

– Как только станет известно, что я исчез, полиция начнет поиски.

– Сегодня вечером она уже посетила меня, – сверкнув зубами, неожиданно улыбнулся Хейдок. – Славные ребята! Оба – мои приятели. Они расспросили меня о мистере Медоузе – их очень беспокоит его исчезновение. Как он выглядел в тот вечер? Что говорил? Им даже в голову не пришло – да и как могло прийти? – что человек, о котором они говорят, находится как раз у них под ногами – под тем самым местом, где они сидят. Вы ведь ушли от меня живым и здоровым понятно? Полиция никогда не додумается искать вас здесь.

– Вы не можете до бесконечности держать меня взаперти, – пылко возразил Томми.

– В этом и нет необходимости, милейший, – ответил Хейдок, опять обретая поистине британское хладнокровие. – Вы пробудете здесь всего сутки. Завтра ночью в бухту зайдет катер, и мы отправим вас в небольшое путешествие для поддержания здоровья, но, честно говоря, я сомневаюсь, что вы вернетесь из него живым.

– Интересно, почему вы не прикончили меня сразу?

– Сейчас слишком жарко, милейший, а наши морские коммуникации, к сожалению, временно перерезаны. Если бы случилось… Словом, труп в помещении всегда дает о себе знать.

– Понятно, – согласился Томми.

Он действительно все понял. Исход совершенно ясен. Его оставят в живых до прихода катера, затем убьют или одурманят, а тело вывезут в открытое море. Если даже потом его труп будет найден, никто не усмотрит никакой связи между смертью мистера Медоуза и «Приютом контрабандистов».

– Я зашел только для того, – самым непринужденным тоном продолжал Хейдок, – чтобы узнать, не можем ли мы что-нибудь сделать для вас… э-э… впоследствии.

– Благодарю, – подумав, ответил Томми. – Просить вас отвезти прядь моих волос или что-нибудь в этом роде одной даме в Сен-Джонс-Вуд я все-таки не буду.

Он чувствовал, что любой ценой должен создать впечатление, будто действовал один, на свой страх и риск. Пока они не заподозрили Таппенс, игра еще может быть выиграна, хотя ему самому в ней уже не участвовать.

– Как вам угодно, – бросил Хейдок. – Но если вам хочется что-нибудь передать вашей… э-э… приятельнице, мы позаботимся, чтобы это было сделано.

Значит, Хейдок все-таки не прочь кое-что разузнать о безвестном мистере Медоузе? Прекрасно! Вот и пусть себе строит догадки.

– Некому передавать, – покачав головой, ответил Томми.

– Отлично, – с видом полного безразличия закончил разговор Хейдок и кивнул Апплдору.

Слуга затянул веревку, водворил на место кляп, и оба вышли. Заперев за собой дверь.

Томми остался наедине со своими мыслями, а они были далеко не веселого свойства. Ему не только угрожает быстро надвигающаяся смерть. Он лишен, кроме того, всякой возможности передать добытые им сведения. Конечно, остается еще Таппенс. Но что она может? Подозрения ее никогда не падут на Хейдока. К тому же она, вероятно, вообще никого не подозревает. Просто думает, что Томми напал на какой-то след. Вот чем все кончилось! Провал, постыдный провал!

Но что это?.. Томми насторожился. Что за странные звуки? Да нет, просто кто-то напевает. А он лежит и не может даже пискнуть, чтобы привлечь к себе внимание.

Пение приближалось. Ну и слух же у парня! Все время фальшивит.

Однако, как ни искажен мотив, узнать его можно. Это песенка времен первой мировой войны, воскресшая в дни второй.

~Если б в мире, кроме нас с тобою,

Не было, родная, никого…

Внезапно Томми вздрогнул и напрягся. Эти фальшивые ноты ему удивительно знакомы. Переврать мотив, именно в этом месте, именно таким образом может лишь один человек на свете!

«Ей-богу, Алберт!» – решил Томми.

Алберт рыщет вокруг «Приюта контрабандистов», Алберт рядом, а он валяется в углу, скрученный, не в силах ни пошевелиться, ни издать звука! Постой, постой! Так ли уж не в силах? Существует один звук, который можно издавать и с закрытым ртом. Конечно, с открытым – легче, но все-таки можно и так. И Томми отчаянно захрапел. Короткий всхрап, еще раз, еще раз, пауза. Долгий всхрап, еще раз, еще раз, пауза. Короткий, короткий, короткий…

Свидание с Таппенс встревожило Алберта. Положение дел ему решительно не нравилось. Прежде всего ему не нравилась война.

Эти немцы, мрачно размышлял он, орут «Хайль Гитлер!», маршируют строевым шагом, захватывают страну за страной, бомбят, строчат из пулеметов и вообще расползлись повсюду, как зараза. Пора их остановить, но пока что это никому не удается.

А тут еще миссис Бирсфорд, на редкость хорошая женщина, впутывается в скверную историю и вот-вот угодит в беду. А ведь она сцепилась с людьми из пятой колонны – эх, ну и грязная же они сволочь! Подумать только, среди них есть даже англичане. Позор, одно слово позор! А хозяин, который один умел удерживать слишком стремительную хозяйку, взял да исчез.

В конце концов Алберт решил, что главное – найти хозяина, и, как верный пес, отправился его искать. Никаких заранее разработанных планов у него не было, и приступил он к розыскам точно так же, как искал сумочку жены или собственные очки, когда этим существенно важным предметам случалось куда-нибудь запропаститься.

В данном случае сведения о Томми обрывались на том, что, пообедав с капитаном Хейдоком в «Приюте контрабандистов», он вернулся в пансион «Сан-Суси», у ворот которого его и видели в последний раз. Исходя из этого, Алберт поднялся до ворот «Сан-Суси» и минут пять с надеждой взирал на них. Но так как вдохновение его не осенило, он медленно и сокрушенно поплелся к «Приюту контрабандистов».

На этой неделе Алберт тоже побывал в кино, и «Странствующий менестрель» произвел на него сильное впечатление. Просто поразительно, до чего романтично! А судьба героя напоминает его собственную. Как и звезда экрана Лэрри Купер, он играет роль верного Блонделя, который разыскивает своего господина, заточенного в темницу.

Алберт тяжело вздохнул: ему вспомнилась нежная мелодия «О, Ричард, мой король», которую верный трубадур так чувствительно распевал под всеми лежавшими на его пути башнями. Экая жалость, что у него нет слуха – не умеет он схватить мотив. Правда, в последнее время опять пошли в ход старые песни.

~Если б в мире, кроме нас с тобою,

Не было, родная, никого…

Алберт остановился и оглядел ворота «Приюта контрабандистов», аккуратно выкрашенные белой краской. Вот, значит, куда ходил обедать хозяин. Алберт поднялся еще немного вверх и вышел на холмы. Нигде ни души. Только трава да овцы.

Ворота «Приюта контрабандистов» распахнулись, пропуская машину, в которой сидел крупный мужчина в гольфах. Рядом с ним стояли клюшки. Он вывел автомобиль на дорогу и покатил вниз по холму.

«Капитан Хейдок, не иначе», – сообразил Алберт, снова спустившись вниз, и стал приглядываться к «Приюту контрабандистов». Недурное местечко. Славный садик, красивый вид. «Ты меня любила б всей душою», – напевал он, одобрительно взирая на виллу.

Из дома, через боковую дверь, вышел человек с мотыгой и скрылся за калиткой сада. В Алберте, который разводил у себя на заднем дворе салат и настурции, мгновенно проснулось любопытство. Он приблизился к вилле и вошел в открытые ворота. Да, недурное местечко.

«Ты меня любила б всей душою», – прогудел еще раз Алберт. Опять сбился! Эта строчка уже была. Вот потеха! Капитан, кажется, держит свиней. Ишь, как протяжно хрюкают! Постой-ка, под землей они, что ли? Любопытно! Разве погреб место для свиней?

Да нет, какие там свиньи! Просто кто-то похрапывает. Завалился спать в подвале и храпит… Денек подходящий – сам бог велел вздремнуть, только вот место для сна странное какое-то.

Жужжа, как шмель, Алберт подошел к дому. Вот откуда храп – из этой отдушины. Храп, храп, храп, выдох, выдох, выдох, храп, храп, храп. Странно, очень странно! В этих звуках есть что-то страшно знакомое…

– Ого! – чуть не вскрикнул Алберт. – Да это же SOS! Точка, точка, точка, тире, тире, тире, точка, точка, точка.

Он быстро оглянулся вокруг, опустился на колени и что-то тихо выстучал по железной решетке подвальной отдушины.