Текст книги " Выпуск II. Том 7"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Часть VII
ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ ДЕКАБРЯ

1

– Пилар, – обратилась к ней Лидия Ли, – по-моему, тебе лучше пожить у нас, пока твое положение окончательно не определится.

– Большое спасибо, Лидия, – тихо ответила Пилар. – Вы очень добры и легко прощаете людей, не делая из этого шума.

– Я по-прежнему называю тебя Пилар, – улыбнулась Лидия, – ибо до сих пор не знаю твоего настоящего имени.

– Меня зовут Кончита Лопес.

– Кончита – тоже звучит красиво.

– Еще раз большое спасибо, Лидия. Только не стоит беспокоиться обо мне. Я выхожу замуж за Стивена, и мы уезжаем в Южную Африку.

– Что ж, значит, все кончается благополучно, – снова улыбнулась Лидия.

– Раз уж вы так добры ко мне, Лидия, – робко сказала Пилар, – разрешите нам в один прекрасный день, может быть, как раз на Рождество, приехать к вам, когда будут и фейерверк, и печеный изюм, и украшенная игрушками елка, и снежные человечки?

– Безусловно вы можете приехать и провести у нас Рождество по-настоящему.

– Чудесно! Знаете, Лидия, в этом году Рождество оказалось очень грустным.

– Да, это было грустное Рождество, – вздохнула Лидия.

2

– Прощай, Альфред, – сказал Гарри. – Не думаю, что буду часто тебя тревожить. Я уезжаю на Гавайи. Всегда мечтал там жить, если у меня будут деньги.

– Прощай, Гарри, – отозвался Альфред. – Надеюсь, тебе там понравится.

– Извини, что я так действовал тебе на нервы, старина. Никудышное у меня чувство юмора. Люблю дразнить людей.

– Наверное, и мне надо научиться не реагировать на шутки так болезненно, – еле выдавил из себя Альфред.

– Всего хорошего, – с облегчением произнес Гарри.

3

– Дэвид, – сказал Альфред, – мы с Лидией решили продать этот дом. Я было подумал, что, может, ты захочешь взять кое-что из вещей, принадлежавших нашей матери: например, ее кресло и скамеечку под ноги. Ты всегда был ее любимцем.

– Спасибо за предложение, Альфред, – не сразу ответил Дэвид, – но, знаешь, я, пожалуй, ничего не возьму. Мне думается, что лучше порвать с прошлым раз и навсегда.

4

– До свиданья, Альфред, – сказал Джордж. – До свиданья, Лидия. Какое ужасное время мы пережили! Еще предстоит суд. Наверное, вся эта позорная история получит широкую огласку? Ну, насчет того, что Сагден… сын моего отца. Конечно, заставить его нельзя, но хорошо бы он заявил, что он убежденный коммунист и ненавидел нашего отца как капиталиста или что-нибудь в этом роде, а?

– Дорогой Джордж, – возразила ему Лидия, – не кажется ли тебе, что такой человек, как Сагден, не станет лгать ради сохранения нашей репутации?

– Пожалуй, – согласился Джордж. – Я разделяю твою точку зрения. Тем не менее человек этот, по-видимому, не в своем уме. Что ж, еще раз до свиданья.

– До свиданья, – попрощалась и Магдалина. – На следующий год давайте на Рождество все поедем на Ривьеру или еще куда-нибудь и повеселимся на славу.

– Это будет зависеть от состояния дел на бирже, – сказал Джордж.

– Не будь скупым, милый, – пропела Магдалина.

5

Альфред вышел из дома. Лидия склонилась над каменной чашей. Увидев его, она выпрямилась.

– Все уехали, – вздохнул оп.

– Какое счастье, – отозвалась Лидия.

– Пожалуй, – подтвердил и Альфред. И спросил: – Ты бы хотела уехать отсюда?

– А ты против?

– Нет, я тоже этого хочу. Нас еще ждет так много интересного… Остаться жить здесь – значит вечно помнить об этом кошмаре. Слава Богу, все кончилось!

– Благодаря Эркюлю Пуаро, – сказала Лидия.

– Да. Знаешь, просто удивительно, как все встало на свои места после его объяснений.

– Как в головоломке, когда все мелкие кусочки неожиданно находят свое место и получается цельная картинка.

– Одного только я так до конца и не понял, – заметил Альфред. – Что делал Джордж после телефонного звонка? Почему он не сказал?

– Неужели не понимаешь? – засмеялась Лидия. – Я это знала с самого начала. Он просматривал бумаги на твоем письменном столе.

– О нет, Лидия! Кто может позволить себе такое?

– Джордж может. Он проявляет большое любопытство ко всему, что касается денег. Но, разумеется, он не решился в этом признаться. Он предпочел бы оказаться на скамье подсудимых, нежели покаяться.

– Ты разбиваешь очередной миниатюрный сад? – спросил Альфред.

– Да.

– И что же это будет на сей раз?

– Я попытаюсь представить в этой чаше райские кущи. В новой версии, без змея-искусителя, а Адам и Ева будут не очень молодыми.

– Как терпелива ты была все эти годы, моя дорогая Лидия, – признался Альфред. – Как добра ко мне.

– Это потому, что я люблю тебя, Альфред… – сказала Лидия.

– Благослови и помилуй меня, Господи! – воскликнул полковник Джонсон. – Честное слово! – И повторил: – Благослови и помилуй!

Откинувшись на спинку кресла, он не сводил глаз с Пуаро.

– Лучший из моих людей! – простонал он. – Куда идет полиция?

– У полицейских тоже есть свои проблемы. Сагден был чересчур гордым.

Полковник Джонсон только покачал головой.

Чтобы разрядиться, он пнул ногой дрова, сложенные у камина, и отрывисто сказал:

– Я всегда говорил, что нет ничего лучше полыхающих в камине дров.

А Эркюль Пуаро, ощущая сквозняк, холодивший спину, подумал: «Что касается меня, то я предпочитаю центральное отопление…»

АГЕНТ "Н" ИЛИ "М"

Глава первая

В передней Томми Бирсфорд разделся, аккуратно, не спеша, водрузил пальто на вешалку и все так же неторопливо повесил шляпу на соседний крючок. Потом расправил плечи, изобразил на лице бодрую улыбку и вошел в гостиную, где жена его вязала шерстяной подшлемник цвета хаки.

Стояла весна 1940 года.

Миссис Бирсфорд взглянула на мужа, и спицы еще быстрее замелькали у нее в руках. Помолчав с минуту, она спросила:

– Что нового в газетах?

– Блицкриг надвигается, – ответил Томми. – Дела во Франции плохи.

– Да, что и говорить, невесело, – подтвердила Таппенс.

Они опять помолчали. Затем Томми поинтересовался:

– Ну? Что же ты ни о чем не спрашиваешь? Кому сейчас нужна эта тактичность?

– Верно, – согласилась Таппенс. – Излишняя тактичность раздражает. Но ведь ты разозлишься еще больше, если я начну задавать вопросы. Да и зачем? У тебя и так все на лице написано. Ну, ладно, выкладывай. Ничего не вышло?

– Ничего. Я никому не нужен. Честное слово, Таппенс, когда сорокашестилетнему мужчине дают понять, что из него песок сыплется – это уж слишком. Армия, флот, авиация, министерство иностранных дел – всюду одно и то же: вы слишком стары. Может, позднее вы нам понадобитесь.

– Со мной та же история, – вздохнула Таппенс. – Вы хотите быть сестрой милосердия? В вашем возрасте? Нет, благодарим вас. На другую работу? Тоже нет. Они предпочтут мне любую сопливую девчонку, которая и ран-то в глаза не видела и даже бинт стерилизовать не умеет. А ведь я же три года провела на фронте: была и сиделкой и операционной сестрой, водила грузовик и даже генеральскую машину. И, смею утверждать, всюду неплохо справлялась. А теперь я, оказывается, всего-навсего пожилая надоеда, которая не желает тихо сидеть дома и вязать.

– Хорошо, хоть Дебора при деле, – попытался Томми утешить жену.

– Да, у нее все в порядке, – согласилась мать Деборы. – Уверена, что она справляется. И все-таки кажется, Томми, что я бы ей ни в чем не уступила.

– Она, пожалуй, другого мнения, – усмехнулся Томми.

– Дети иногда бывают просто невыносимы, – вздохнула Таппенс. – Особенно когда стараются быть чуткими.

– Терпеть не могу, когда Дерек делает мне скидку на возраст, – проворчал Томми. – Всем своим видом он словно говорит: «Бедный старый папа!»

Сердито фыркнув, Таппенс тряхнула темноволосой головой, и клубок шерсти скатился с ее колен на пол.

– Выходит, мы ни на что больше не годны? Да? А может, нам просто вбивают это в голову? Впрочем, мне самой подчас кажется, что мы вообще никогда ни на что не годились.

– Похоже, – отозвался Томми.

– Допустим. Но ведь было же время, когда мы считали, что делаем важное дело. Теперь я начинаю подозревать, что все это нам просто приснилось. Да было ли это на самом деле, Томми? Правда ли, что однажды немецкие шпионы трахнули тебя по голове и похитили? Правда ли, что однажды мы с тобой выследили опасного преступника, задержали его и завладели важнейшими секретными документами? Правда ли, что некая признательная страна нас щедро вознаградила? Да, нас – тебя и меня. Тех самых Бирсфордов, которыми все пренебрегают, которые никому больше не нужны?

– Угомонись, дорогая. Разговорами делу не поможешь.

– И все-таки, – смахнув слезинку, сказала Таппенс, – больше всего меня обидел наш друг мистер Картер.

– Но он же написал нам весьма любезное письмо.

– И ничего не сделал – даже надежды не подал.

– Так ведь он сейчас не у дел, как и мы. Состарился, поселился в Шотландии и ловит себе рыбку.

– Секретная служба могла бы все же что-нибудь для нас придумать, – не сдавалась Таппенс.

– А может, мы уже и не справимся, – возразил Томми. – У нас теперь, пожалуй, пороху не хватит.

– Не знаю. По-моему, мы все те же. А впрочем, когда дойдет до дела… Но все-таки очень хочется чем-то заняться. Ужасно, когда все время только думаешь и думаешь.

В квартиру позвонили. Таппенс открыла дверь и увидела на пороге широкоплечего мужчину с пышными светлыми усами на румяном жизнерадостном лице. Незнакомец быстрым взглядом окинул хозяйку дома и приятным голосом осведомился:

– Миссис Бирсфорд?

– Да.

– Моя фамилия Грант. Я друг лорда Истхемптона. Он посоветовал мне обратиться к вам и вашему мужу.

– Очень рада. Входите, пожалуйста. – Таппенс провела посетителя в гостиную. – Знакомьтесь – мой муж. А это мистер Грант. От мистера Кар… простите, от лорда Истхемптона.

Прежний псевдоним шефа Секретной службы был для Таппенс привычнее, чем настоящий титул их старого друга. Мистер Грант оказался приятным человеком и держался непринужденно. Таппенс вышла из комнаты, но вскоре вернулась с бутылкой шерри и рюмками. А еще через несколько минут, воспользовавшись паузой, мистер Грант спросил Томми:

– Я слышал, вы ищете себе дело, Бирсфорд?

– Да, ищу. Вы имеете в виду… – У Томми загорелись глаза.

Грант рассмеялся и покачал головой:

– Боюсь, не то, что вы думаете. Этим пусть занимаются молодые, энергичные ребята или те, кто работает у нас уже давно. А вам я могу предложить лишь довольно скучную работу: будете сидеть в канцелярии, подшивать бумаги, перевязывать папки красной тесьмой, расставлять по полкам и прочее.

– Понятно, – лицо у Томми вытянулось.

– В конце концов, это лучше, чем ничего, – подбодрил его Грант. – Словом, загляните ко мне на днях. Министерство снабжения, комната двадцать два. Что-нибудь для вас подыщем.

Зазвенел телефон. Таппенс сняла трубку.

– Алло… Да… Что такое?

На другом конце провода кто-то кричал. Таппенс изменилась в лице.

– Когда?.. Ох, боже мой!.. Разумеется, дорогая, сейчас буду.

Миссис Бирсфорд положила трубку.

– Это Морин.

– Я так и подумал. Ее голос узнаешь даже отсюда.

Едва переведя дыхание, Таппенс продолжала:

– Ради бога простите, мистер Грант, но я должна бежать – моя приятельница упала и вывихнула ногу. Надо пойти помочь ей.

– О чем речь, миссис Бирсфорд! Разумеется.

Таппенс улыбнулась гостю, схватила пальто, наспех оделась и убежала. Входная дверь захлопнулась.

– Посидите еще, – сказал Томми и долил гостю шерри.

– Спасибо. – Грант взял рюмку, пригубил, помолчал и наконец заметил:

– А знаете, я отчасти даже рад, что вашей жене пришлось уйти. Так мы сэкономим время.

– Не понимаю, – удивленно уставился на него Томми.

– Видите ли, Бирсфорд, – неторопливо начал Грант, – я пригласил вас заглянуть ко мне в министерство, потому что уполномочен сделать вам одно предложение.

– Вы имеете в виду…

– Истхемптон рекомендовал вас, – кивнул Грант. – Сказал, что вы – самый подходящий человек.

– Я вас слушаю. – Томми перевел дух.

– Никто не должен ничего знать. Даже ваша жена. Понятно?

– Раз вы настаиваете – хорошо. Но раньше мы работали вместе.

– Знаю. Но мое предложение адресовано только вам.

– Ясно.

– Официально вам предлагается, как я уже сказал, канцелярская работа в шотландском филиале министерства. Он расположен в запретной зоне, куда вы не можете взять жену. На самом же деле вы поедете совсем в другое место.

Томми выжидательно молчал.

– Вы читали в газетах о пятой колонне? – спросил Грант. – Вам известно хоть в общих чертах, что означает это выражение?

– Враг внутри страны.

– Совершенно верно, Бирсфорд. Начиная войну, мы были оптимистами. Я не говорю о тех, кто знал, с чем мы имеем дело. Они-то всегда понимали, как хорошо подготовлен и решителен противник, как силен он в воздухе, какая у него слаженная военная машина. Я имею в виду нацию в целом, добродушного, демократически настроенного англичанина, у которого в голове форменная неразбериха и который верит в то, во что ему хочется верить, – что Германия долго не выдержит, что она на грани революции, что танки у немцев из жести, а сами они от недоедания свалятся с ног на первом же марше и так далее. Так вот, война повернулась совсем по-другому. Уже в начале ее нам пришлось туговато, а теперь становится и вовсе худо. Народ – матросы, летчики, солдаты в окопах – держится стойко, но готовили нас к войне и руководили нами скверно. Самое худшее в этом смысле уже позади. Мы исправили ошибки, постепенно ставим нужных людей на нужные места, словом, начинаем воевать как следует. И мы выиграем войну… если только раньше не проиграем ее. Опасность же проиграть ее грозит нам не извне. Нам грозит та же опасность, что сгубила Трою: деревянный конь в наших стенах. Если угодно, назовем его пятой колонной. Это мужчины и женщины, порой высокопоставленные, порой никому не известные, но одинаково преданные нацизму…

Грант наклонился вперед и тем же приятным сдержанным голосом закончил:

– И мы не знаем, кто они.

– Но… – запротестовал Томми.

– Конечно, – с ноткой нетерпения в голосе перебил его Грант, – всякую мелюзгу арестовать мы можем. Это просто. Но дело не в ней – есть другие. Кое-что мы о них знаем. Нам известно, что, самое меньшее, двое из них занимают ответственные посты в Адмиралтействе, один состоит при штабе генерала Г., трое служат в военно-воздушных силах, двое работают у нас в Интеллидженс сервис и имеют доступ к секретным документам. Откуда иначе просачивались бы к противнику сведения о том, что происходит в верхах?

Открытое лицо Томми выразило полное смятение.

– Но чем же я могу вам помочь? – растерянно выдавил он. – Я не знаю никого из этих людей.

– Совершенно верно, – кивнул Грант. – Вы не знаете никого из них. Но ведь и они вас не знают.

Помолчав, чтобы смысл слов успел дойти до собеседника, он продолжал:

– Эти лица, высокопоставленные лица, знают большинство наших сотрудников. Отказать им в информации мы не имеем права. Окончательно зайдя в тупик, я отправился к Истхемптону. Он давно в отставке, болеет, но голова у него по-прежнему светлая. Он вспомнил о вас. Когда-то вы работали на нас, но с тех пор прошло лет двадцать с лишком. Ваше имя никак не связано с нами. В лицо вас никто не знает. Ну, беретесь?

– Вы еще спрашиваете! Разумеется, берусь, хоть и не знаю, чем могу быть вам полезен: я ведь всего-навсего дилетант.

– Дилетант нам и нужен, дорогой Бирсфорд: у профессионала здесь связаны руки. Вы замените одного из лучших агентов, которого когда-либо имела наша Секретная служба.

Томми вопросительно посмотрел на гостя. Грант кивнул.

– Он умер во вторник в больнице святой Бригитты. Попал под грузовик. Несчастный случай – не случайный, конечно.

– Понятно, – медленно произнес Томми.

– Поэтому у нас есть основания предполагать, – невозмутимо продолжал Грант, – что Фаркуар кое-что пронюхал, напал, наконец, на какой-то след. Но какие сведения он добыл – об этом мы, к несчастью, почти ничего не знаем: он пришел в сознание всего за несколько минут до смерти, пытался что-то сказать, но успел произнести только: «Н. или М., Сонг-Сузи».

– Не слишком вразумительно, – вздохнул Томми.

– Но все-таки вразумительнее, чем вам кажется, – улыбнулся Грант. – Об Н. и М. мы уже слышали раньше: это два наиболее опасных и осведомленных немецких шпиона. Их задача – создавать в чужой стране пятую колонну и быть связными между нею и Германией. Нам известно, что Н. – мужчина, а М. – женщина. Кроме этого мы знаем лишь, что они важные эмиссары Гитлера. В одной шифровке, перехваченной нами перед началом войны, встретилась такая фраза: «Для Англии предлагаю Н. и М. Полномочия неограниченные».

– Понятно. Значит, Фаркуар…

– Похоже, он вышел на след одного из них. Кого именно – этого мы, к сожалению, не знаем. «Сонг-Сузи» звучит, конечно, несколько странно. Но, во-первых, у бедняги Фаркуара было далеко не блестящее французское произношение; во-вторых, в кармане у него нашли обратный билет до Лихемптона. Это курортный городок на южном побережье. Куча гостиниц и пансионов, в том числе один, который называется «Сан-Суси».

– Сонг-Сузи – Сан-Суси, – повторил Томми. – Понимаю.

– Что именно? – поинтересовался Грант.

– Вы хотите, – пояснил Томми, – чтобы я поехал туда и… ну, как бы получше это выразиться… поразнюхал, что к чему?

– Совершенно верно.

Томми вздохнул и расправил плечи.

– Попробую. Только я ведь не из сообразительных.

– Мне говорили, что когда-то вы справлялись, и неплохо.

– Чистая удача! – поспешно вставил Томми.

– Что ж, на нее мы и рассчитываем.

– А что такое «Сан-Суси»? – осведомился Томми.

– Ничего особенного – пансион как пансион, – пожал плечами Грант. – Там таких много. Пожилые дамы, отставные полковники, безупречные старые девы, несколько иностранцев. Словом, публика самая разная.

– И среди нее Н. или М.?

– Не обязательно. Возможно, лицо, связанное с ними. Но вполне вероятно, Н. или М. собственной персоной. Пансион на морском курорте – неприметней места и не придумаешь.

– И вы не имеете представления, кого я должен искать – мужчину или женщину? Грант покачал головой.

– Ну что ж, попытаюсь, – сказал Томми.

– Желаю удачи, Бирсфорд. А теперь перейдем к деталям.

Через полчаса, когда запыхавшаяся Таппенс, сгорая от любопытства, вбежала в комнату, Томми был уже один. Он сидел в кресле и со скептическим видом что-то насвистывал!

– Ну? – выпалила Таппенс, вложив в этот слог целую гамму чувств.

– Ну, – несколько неопределенно ответил Томми, – мне дали работу. Канцелярскую. Дебри Шотландии, все засекречено и так далее, но, в общем, не слишком заманчиво.

– Мы оба или только ты?

– К сожалению, только я.

– Черт бы тебя побрал! Какая низость со стороны нашего мистера Картера! Но что же это такое – шифровка, дешифровка? Смотри, Томми, на такой работе легко свихнуться. Сначала теряешь сон и ночи напролет твердишь: «Девять, семь, восемь-три, четыре, пять-два» или еще что-нибудь в том же духе, а потом у тебя сдают нервы, и ты попадаешь в сумасшедший дом.

– Я-то не попаду.

– Рано или поздно попадешь, – мрачно заверила его Таппенс. – А мне можно с тобой? Просто так, в качестве жены? Чтобы вечером подавать тебе домашние туфли и разогревать ужин?

Томми стало совсем неловко.

– Прости, старушка, мне страшно не хочется тебя оставлять, но…

– Но ты должен, – закончила Таппенс.

– В конце концов, у тебя тоже есть дело, – робко вставил Томми. – Будешь вязать.

– Вязать? – переспросила Таппенс. – Я? Вязать? – и, схватив подшлемник, она швырнула его на пол. У Томми сжалось сердце. Однако Таппенс тут же взяла себя в руки и честно признала, что муж ее должен был принять предложение, не считаясь с нею.

Три дня спустя Томми отбыл в Абердин. Таппенс проводила его на вокзал. Глаза у нее подозрительно блестели, несколько раз она даже моргнула, но в общем выдержала характер и улыбалась до самого конца. Лишь когда поезд тронулся и Томми увидел на убегающем перроне одинокую фигурку жены, он почувствовал, что у него подступает комок к горлу: он покидает Таппенс. Усилием воли Томми взял себя в руки: приказ есть приказ. Прибыв в Шотландию, он назавтра сел на Манчестерский поезд и еще через день был в Лихемптоне. Здесь он переночевал в центральном отеле, а наутро начал обход частных гостиниц и пансионов, присматривая себе комнату и справляясь об условиях. «Сан-Суси» оказался кирпичной виллой в викторианском стиле, расположенной на склоне холма. С верхнего ее этажа открывался живописный вид на море. В холле слегка пахло пылью и кухней, ковер на полу был потертый, и все-таки пансион выглядел приятней остальных родственных заведений, которые Томми успел обойти.

Хозяйка пансиона миссис Перенна приняла Томми в своем кабинете – неряшливой – комнатушке, где стоял письменный стол, заваленный бумагами. У самой миссис Перенны, брюнетки средних лет, вид был тоже довольно неопрятный: копна растрепанных вьющихся волос и кое-как подкрашенные губы плохо сочетались с самоуверенной улыбкой и двумя рядами ослепительно белых зубов.

Томми сослался на свою престарелую кузину мисс Медоуз – года два тому назад она останавливалась в «Сан-Суси». Как же, как же, миссис Перенна прекрасно помнит мисс Медоуз. Такая милая старушка, хотя, впрочем, совсем не такая уж старая. Очень подвижная, а чувство юмора какое! Томми осторожно поддакнул. Он знал, что мисс Медоуз действительно существовала – к подобным деталям Секретная служба чрезвычайно внимательна.

Как поживает милая мисс Медоуз?

Томми с огорчением сообщил, что мисс Медоуз больше нет в живых. Миссис Перенна сочувственно прищелкнула языком, и лицо ее приняло подобающее скорбное выражение. Это, однако, не помешало ей тут же обрести прежнюю словоохотливость. Разумеется, у нее найдется подходящая комната. Мистер Медоуз останется доволен. Прелестный вид на море. Мистер Медоуз совершенно прав – сейчас лучше быть подальше от Лондона.

Не переставая болтать, миссис Перенна отвела Томми наверх, показала ему несколько комнат и назвала цену. Томми изобразил на лице уныние. Хозяйка объяснила, что все фантастически дорожает. Томми объяснил, что доходы его, к сожалению, сократились, а при теперешних налогах и прочих обстоятельствах…

– Ах, эта ужасная война! – простонала миссис Перенна.

Томми согласился и прибавил, что, по его мнению, Гитлера надо повесить. Миссис Перенна поддакнула и прибавила, что справляться с хозяйством сейчас страшно трудно – введены карточки, мясо стало редкостью. Но ради родственника мисс Медоуз она готова сбавить пол-гинеи в неделю. Томми забил отбой и обещал подумать. Миссис Перенна проводила его до ворот, болтая еще оживленнее, чем раньше. В общем, она показалась Томми чересчур назойливой, однако он не мог не признать про себя, что в своем роде она довольно привлекательна. Интересно, кто она по национальности? Не чистокровная англичанка, это уж точно: фамилия у нее не то испанская, не то португальская. Впрочем, это указывает лишь

на национальность мужа. Возможно, она ирландка, хотя и говорит без акцента: недаром она такая живая и многословная. В конце концов было решено, что мистер Медоуз переберется в пансион на следующий же день.

В шесть вечера Томми был на месте. Миссис Перенна встретила его в холле и тут же отдала распоряжение насчет его багажа придурковатой служанке, которая уставилась на приезжего, выпучив глаза и широко разинув рот. Затем хозяйка провела Томми в помещение, именуемое ею гостиной.

– Разрешите представить вам нашего нового постояльца, – с ослепительной улыбкой возгласила миссис Перенна, обращаясь к пяти особам, которые сидели в комнате, подозрительно поглядывая на незнакомца. – Мистер Медоуз – миссис О'Рорк.

Усатая дама устрашающих размеров, с маленькими, как бусинки, глазками одарила Томми сияющей улыбкой.

– Майор Блетчли.

Майор Блетчли смерил Томми взглядом и слегка наклонил голову.

– Мистер фон Дайним.

Молодой чопорный блондин с голубыми глазами встал и поклонился.

– Мисс Минтон.

Дама не первой молодости, увешанная бусами, оторвалась от вязанья, улыбнулась и хихикнула.

– И, наконец, миссис Бленкенсоп.

Еще одна вязальщица, сосредоточенно созерцавшая неоконченный подшлемник, подняла темноволосую растрепанную голову. У Бирсфорда перехватило дыхание, комната поплыла у него перед глазами. Он встретил взгляд дамы – вежливый равнодушный взгляд совершенно постороннего человека. Восхищение охватило Томми.

Перед ним сидела Таппенс.