Текст книги " Выпуск II. Том 7"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

2

Пилар, выйдя из гостиной, медленно шла через холл. В это время из двери, ведущей в сад, появился Стивен Фарр.

– Ну, что, семейный совет окончен? Прочли завещание?

– Я не получила пи единого пенни, – расстроенно ответила Пилар. – Это завещание было составлено много лет назад. Дед оставил деньги моей матери, но, раз она умерла, ее доля возвращается им.

– Да, неприятно, – согласился Стивен.

– Будь старик жив, – продолжала Пилар, – он бы составил новое завещание. И деньги достались бы мне – куча денег! А со временем, может быть, он бы оставил мне все свое состояние!

– Что было бы крайне справедливо, не так ли? – улыбнулся Стивен.

– А почему бы и нет? Я ему нравилась больше всех!

– Ну и алчность! Прямо настоящий золотоискатель!

– Мир очень жесток к нам, женщинам, – мрачно отозвалась Пилар. – Мы должны сами заботиться о себе, пока молоды. Старым и уродливым уже никто не захочет помочь.

– В этом больше истины, чем хотелось бы думать, – медленно сказал Стивен, – но не совсем справедливо. Альфред Ли, например, искренне любил своего отца, несмотря на то что тот обходился с ним сурово и портил ему настроение.

– Альфред – человек неумный, – вскинула голову Пилар.

Стивен засмеялся.

– Ладно, не стоит особенно беспокоиться, красотка Пилар, – сказал он. – Семейство Ли не бросит вас на произвол судьбы.

– Чего тут смешного? – рассердилась Пилар.

– Пожалуй, и вправду ничего смешного нет, – отозвался Стивен. – Я плохо себе представляю, как вы уживетесь с ними, Пилар. А в Южную Африку вы готовы поехать?

Пилар кивнула.

– Там много солнца и воздуха. Но надо тяжело работать. Вы умеете работать, Пилар?

– Не знаю, – неуверенно откликнулась Пилар.

– Вы бы, конечно, предпочли весь день сидеть на балконе и есть сладости? И стать толстой-претолстой, с тремя подбородками?

Пилар засмеялась.

– Я рад, что развеселил вас, – сказал Стивен.

– Я так надеялась повеселиться на Рождество, – вздохнула Пилар. – Я читала, что в Англии на Рождество царит радость, все едят печеный изюм и подают пылающий огнем сливовый пудинг, а в святки жгут большое полено.

– Все так бы и было, не случись этого убийства, – сказал Стивен. – Давайте зайдем на минутку в одно место. Лидия вчера показала мне свою кладовую.

Он ввел ее в комнату, размером чуть больше стенного шкафа.

– Видите, Пилар, здесь целые ящики с печеньем, вареньем, апельсинами, финиками и орехами. А вот…

– Ой! – хлопнула в ладоши Пилар. – Какие красивые эти золотые и серебряные шары!

– Они должны были висеть на елке вместе с подарками прислуге. А вот блестящие от мороза снежные человечки, которым предстояло украсить обеденный стол. А это – разноцветные воздушные шары, которые оставалось только надуть!

– Ой! – Глаза Пилар сияли. – А нельзя сейчас надуть хоть один? Лидия не будет сердиться. Я так люблю смотреть, как взлетают воздушные шары!

– Ребенок! – усмехнулся Стивен. – Какой вам больше нравится?

– Красный, – ответила Пилар.

Они взяли два шарика и, надув щеки, принялись наполнять их воздухом. Пилар засмеялась, и ее шарик снова опал.

– Какой вы смешной, когда надуваете шар! У вас такие толстые щеки!

Ее смех звенел на весь дом. Умолкнув, она энергично начала надувать свой шар. Аккуратно завязав их, они принялись играть ими, подкидывая вверх и перебрасываясь ими.

– Пойдемте в холл, там больше места, – предложила Пилар.

Они продолжали свою игру, когда в холле появился Пуаро. Он снисходительно следил за ними.

– Решили вспомнить детство? Приятно смотреть на вас.

Чуть запыхавшись, Пилар сказала:

– Мой шарик красный. Он больше, чем шарик Стивена. Гораздо больше. Если вынести его в сад, он сразу улетит в небо!

– Давайте отпустим их и загадаем желание, – предложил Стивен.

– Отличная мысль!

Пилар побежала к двери, ведущей в сад. За ней последовал Стивен. А за ними шел все с тем же снисходительным видом Пуаро.

– Я загадываю желание получить кучу денег, – провозгласила Пилар.

Она стояла на цыпочках, держа в руках нитку от воздушного шара. Когда подул ветерок, шар заколыхался. Пилар отпустила нитку, и шар, подхваченный ветром, взмыл вверх.

– Желание нужно держать в тайне, – засмеялся Стивен.

– Почему?

– Потому что иначе оно не исполнится. А теперь моя очередь.

Он отпустил свой шар, но ему не повезло. Шар отлетел в сторону, зацепился за ветку остролиста и лопнул.

Пилар побежала туда.

– Все кончено… – трагическим голосом произнесла она.

Потом, потрогав кусочек сморщившейся резины носком туфли, сказала:

– Точно такую штучку я подобрала в комнате деда. У него тоже был шар, только розовый.

Пуаро невольно вскрикнул. Пилар с любопытством обернулась.

– Нет, ничего, – сказал Пуаро. – Просто я споткнулся.

Он круто повернулся и обвел взглядом дом.

– Сколько окон! – заметил он. – У дома, мадемуазель, есть не только глаза, но и уши. Как жаль, что англичане так любят открывать окна.

На террасе появилась Лидия.

– Обед готов. Пилар, моя дорогая, все разрешилось удовлетворительно. После обеда Альфред тебе разъяснит все подробности. Пойдемте.

Они вошли в дом. Замыкал группу Пуаро. Он выглядел очень мрачным.

3

Обед закончился.

Когда они выходили из столовой, Альфред сказал Пилар:

– Пойдем ко мне, дорогая. Я должен кое о чем поговорить с тобой.

Он повел ее через холл в свой кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. Остальные направились в гостиную. Только Эркюль Пуаро остался в холле, задумчиво глядя на дверь кабинета.

Внезапно он заметил, что около него топчется старик дворецкий.

– В чем дело, Тресилиан? – спросил Пуаро.

Старик выглядел встревоженным.

– Я хотел поговорить с мистером Ли. Но мне неудобно его сейчас беспокоить.

– Что-нибудь случилось? – спросил Пуаро.

– Произошла какая-то странная вещь, сэр. Я ничего не могу понять.

– В чем дело? – спросил Пуаро.

– Видите ли, сэр, – не сразу ответил Тресилиан, – вы, наверное, заметили, что по обе стороны парадной двери лежат каменные ядра. Большие, тяжелые шары. Так вот, сэр, одно из них исчезло!

Эркюль Пуаро поднял брови:

– Когда?

– Готов поклясться, что еще нынче утром они были на месте, сэр.

– Пойдемте посмотрим.

Они вместе вышли из парадной двери. Пуаро, наклонившись, осмотрел оставшееся ядро. Когда он выпрямился, лицо у него было совсем мрачным.

– Кому понадобилось украсть такую вещь, сэр? – с дрожью в голосе осведомился Тресилиан. – Я что-то ничего не понимаю.

– А мне это не нравится, – сказал Пуаро. – Очень не нравится…

Тресилиан с тревогой смотрел на него:

– Что случилось с нашим домом, сэр? С тех пор как хозяина убили, все стало по-другому. Мне все время кажется, будто я во сне. Я путаюсь и порой не верю собственным глазам.

– Вы не правы, – покачал головой Эркюль Пуаро. – Собственным глазам как раз следует верить.

– У меня плохое зрение, – возразил Тресилиан. – А теперь вижу куда хуже, чем бывало. Путаю вещи и людей. Наверное, становлюсь слишком стар для работы.

– Не следует унывать, – похлопал его по плечу Пуаро.

– Спасибо, сэр. Я понимаю, вы желаете мне добра. По вся беда в том, что я уже стар. Мне все вспоминаются прежние дни и люди, которым я служил. Мисс Дженни, мистер Дэвид и мистер Альфред. Я все время вижу их молодыми. С того вечера, как явился домой мистер Гарри…

– Да, – кивнул Пуаро, – так я и думал. Вы только что сказали: «с тех пор как убили хозяина», но в действительности это началось раньше, с тех пор как вернулся домой мистер Гарри – верно? Все переменилось и сделалось нереальным?

– Вы совершенно правы, сэр, – ответил дворецкий, – именно с тех пор. С появлением мистера Гарри всегда возникала беда, даже в прежние дни.

Он снова взглянул туда, где раньше лежало пушечное ядро.

– Кто мог взять его, сэр? – прошептал он. – И зачем? Прямо какой-то сумасшедший дом.

– Меня пугает не безумие, а, наоборот, чересчур здравый ум, – сказал Пуаро. – Кому-то, Тресилиан, грозит смертельная опасность.

Он повернулся и вошел в дом.

В эту минуту из кабинета вышла Пилар. Щеки ее пылали. Она высоко держала голову, и глаза у нее сверкали.

Когда Пуаро поравнялся с ней, она, вдруг топнув ногой, сказала:

– Я этого не приму.

– Чего именно вы не примете, мадемуазель? – поднял брови Пуаро.

– Альфред только что сказал мне, что я могу получить ту часть денег, которую оставил дед моей матери, – ответила Пилар.

– Ну и что?

– По закону я не имею на них права, сказал он. Но он, Лидия и остальные решили, что эти деньги должны достаться мне. Пусть восторжествует справедливость, сказал он. И поэтому намерены отдать их мне.

– Ну и что? – повторил Пуаро.

– Как вы не понимаете? – снова топнула ногой Пилар. – Они отдают их мне… Отдают.

– Это что, ущемляет вашу гордость? Раз они говорят, что по справедливости эти деньги должны принадлежать вам…

– Вы не понимаете… – начала было Пилар.

– Наоборот, – возразил Пуаро, – я все превосходно понимаю.

Она обиженно отвернулась.

Раздался звонок в дверь. Пуаро оглянулся. За стеклом маячил силуэт старшего инспектора Сагдена.

– Куда вы идете? – быстро спросил Пуаро у Пилар.

– В гостиную, – мрачно ответила она. – Там все остальные.

– Очень хорошо. Оставайтесь с ними. Не ходите по дому одна, особенно когда стемнеет. Будьте настороже. Вас поджидает опасность, мадемуазель. Вам еще не доводилось быть в такой опасности, как нынче.

Он повернулся и пошел навстречу Сагдену.

Тот подождал, пока Тресилиан вернулся в буфетную. И только тогда сунул под нос Пуаро телеграмму.

– Он у нас в руках! – сказал он. – Прочитайте телеграмму. От южноафриканской полиции.

«Единственный сын Эбенезера Фарра умер два года назад», – говорилось в телеграмме.

– Итак, теперь нам все известно! – заявил Сагден. – Смешно, ведь я-то мыслил совсем по-другому…

4

Пилар вошла в гостиную с высоко поднятой головой.

Она направилась прямо к Лидии, которая, стоя у окна, что-то вязала.

– Лидия, я пришла сказать, что не возьму те деньги. Я уезжаю – немедленно…

Лидия удивилась и отложила свое вязанье.

– Мое дорогое дитя, Альфред, наверное, плохо объяснил тебе наше решение. Это никакая не благотворительность, как тебе представляется. И ни в коем случае не доброта или щедрость с нашей стороны. Вопрос лишь в восстановлении справедливости. Будь твоя мать жива, она унаследовала бы эти деньги, а после нее – ты. Это – твое право, ты – ее дочь. И мы исходим не из благотворительности, а из справедливости!

– Именно поэтому я и не могу их принять, – горячо заговорила Пилар, – именно когда вы так говорите и так себя ведете! Я радовалась приезду сюда. Это было удовольствием, приключением, а вы все испортили. Я уезжаю немедленно, вы никогда больше меня не увидите…

Ее душили слезы. Она повернулась и, ничего не видя, выбежала из комнаты.

– Вот уж не думала, что она воспримет наше решение таким образом, – глядя ей вслед, беспомощно произнесла Лидия.

– Она очень расстроена… – заметила Хильда.

Джордж откашлялся и с важным видом изрек:

– Я еще утром сказал, что принятие подобного решения глубоко порочно. У Пилар хватило ума самой это понять. Она не хочет принять милостыню…

– Это не милостыня! – резко перебила его Лидия. – У нее есть право на эти деньги.

– Она, по-видимому, так не считает! – отозвался Джордж.

Вошли инспектор Сагден и Эркюль Пуаро.

– Где мистер Фарр? – оглядевшись, спросил Сагден. – Мне нужно с ним поговорить.

Но прежде чем кто-нибудь успел ответить, Эркюль Пуаро резко спросил:

– А где мадемуазель Эстравадос?

– Отправилась собирать свои вещи, – не без злорадства сказал Джордж Ли. – По-видимому, английские родственники порядком ей осточертели.

Пуаро, круто повернувшись, скомандовал Сагдену:

– Пошли!

Когда они вышли в холл, раздался грохот и отдаленный вскрик.

Они бросились бежать по коридору к дальней лестнице. Дверь в комнату Пилар была открыта, в проеме стоял мужчина. Когда они подбежали, он повернулся. Это был Стивен Фарр.

– Она жива… – сказал он.

Пилар стояла в комнате, прислонившись к стене, и не сводила глаз с огромного каменного ядра, лежащего на полу рядом с ней.

– Его установили на двери в мою комнату, – задыхаясь, произнесла она. – Когда я вошла, оно должно было упасть мне на голову, но я зацепилась юбкой за гвоздь и поэтому задержалась в дверях, а оно пролетело мимо.

Пуаро, опустившись на колени, осмотрел гвоздь. На нем были нитки темно-красного твида. Он встал и мрачно кивнул.

– Этот гвоздь спас вам жизнь, мадемуазель, – тихо сказал он.

– Послушайте, что все это значит? – не мог прийти в себя инспектор.

– Меня пытались убить! – сказала Пилар и в подтверждение несколько раз кивнула головой.

Инспектор Сагден посмотрел на дверь.

– Ловушка, – объяснил он. – Старый как мир прием. Это было бы уже второе убийство в доме. Но на сей раз сорвалось!

– Слава Богу, что псе обошлось! – хрипло произнес Стивен Фарр.

Пилар вскинула руки.

– Матерь Божья! – вскричала она. – Зачем кому-то понадобилось меня убивать? Что я сделала?

– Лучше спросить, мадемуазель: «Что я знаю?» – тихо сказал Пуаро.

– Знаю? – не сводила с него глаз Пилар. – Ничего я не знаю.

– Вот тут вы ошибаетесь, мадемуазель. Скажите мне, где вы были, когда произошло убийство? Вас в этой комнате не было.

– Нет, была. Я сказала вам, что была!

– Да, только, утверждая это, вы говорили неправду, – тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес инспектор Сагден. – Вы сказали, что слышали, как ваш дед закричал, а в действительности, будь вы здесь, вы бы его крика не слышали – мы с мистером . Пуаро проверили это вчера.

Пилар ахнула.

– Вы были где-то поблизости от его комнаты, – сказал Пуаро. – Я скажу вам, где вы были, мадемуазель. Вы были в нише, где стоят скульптуры, возле комнаты вашего деда.

– Откуда вы знаете? – удивилась Пилар.

– Мистер Фарр видел вас там, – чуть улыбнулся Пуаро.

– Ничего я не видел! – возмутился Стивен. – Это – чистый вымысел!

– Прошу прощения, мистер Фарр, но вы в самом деле видели ее, – возразил Пуаро. – Помните, вы сказали, что в нише не две скульптуры, а три. Белое платье в тот вечер было только на мадемуазель Эстравадос. Она и была той третьей фигурой, что вы видели. Не так ли, мадемуазель?

– Да, это так, – не слишком охотно призналась Пилар.

– А теперь расскажите нам всю правду, мадемуазель, – предложил Пуаро. – Почему вы очутились там?

– После ужина я ушла из гостиной, решив навестить дедушку. Мне подумалось, что он будет этому рад. Но когда я свернула в коридор, то увидела, что возле его двери кто-то стоит. Я не хотела, чтобы меня заметили, ведь дедушка предупредил, что в этот вечер никого не желает видеть. Я спряталась в нише, боясь, что этот неизвестный обернется.

– И вот тут-то я и услышала страшный грохот, – она замахала руками, – падала и ломалась мебель. Я стояла как вкопанная, не знаю почему. Я испугалась. А потом раздался вопль. – Она перекрестилась. – У меня сердце замерло, и я подумала: «Кто-то умер…»

– А затем?

– А затем начали сбегаться люди, я вышла из ниши и присоединилась к ним.

– Почему вы ничего подобного не рассказали, когда мы впервые вас допрашивали? – резко спросил инспектор Сагден.

– Зачем говорить полиции о том, о чем тебя не спрашивают? – всерьез отозвалась Пилар. – Я решила, что если скажу, что была поблизости, вы подумаете, что это я его убила. Вот я и сказала, что была у себя в комнате.

– Если вы намеренно лжете, то это может кончиться только тем, что вы оказываетесь под подозрением, – предупредил ее Сагден.

– Пилар! – позвал ее Стивен Фарр.

– Да?

– Кто стоял возле двери, когда ты свернула в коридор? Скажи нам.

– Обязательно скажите, – повторил и Сагден.

С секунду Пилар медлила. Ее глаза широко открылись, потом прищурились.

– Я не знаю кто, – медленно сказала она. – Свет был тусклым, и я не могла разглядеть. Но это была женщина…

5

Старший инспектор Сагден оглядел всех присутствующих. И впервые с едва заметным раздражением сказал:

– Так не поступают, мистер Пуаро.

– Я решил поделиться теми сведениями, которые стали мне известны, со всеми, – отозвался Пуаро. – Привлечь все заинтересованные стороны, чтобы мы могли добраться до истины.

– Все какие-то фокусы, – пробурчал еле слышно Сагден.

И откинулся на спинку кресла.

– Для начала, я думаю, мы попросим объяснения у мистера Фарра, – сказал Пуаро.

Сагден помрачнел.

– Я бы предпочел побеседовать с ним наедине, – заявил он. – Тем не менее возражений у меня нет. – Он передал Стивену Фарру телеграмму. – А теперь, мистер Фарр, как вы себя называете, может быть, вы нам объясните вот это?

Стивен Фарр взял телеграмму и прочел ее вслух. Затем, поклонившись, вернул ее инспектору.

– Да, – согласился он, – текст изобличающий.

– И это все, что вы готовы нам сказать? – рассердился Сагден. – Вы, наверное, знаете, что не обязаны давать показания против себя.

– Не нужно предупреждать меня, инспектор, – перебил его Стивен. – Я вижу, что вы хотите мне сказать. Да, я готов объясниться. Быть может, не слишком убедительно, но тем не менее это – правда.

Он помолчал.

– Я не сын Эбенезера Фарра, – начал он. – Но я хорошо знал обоих – и отца и сына. А теперь попробуйте поставить себя на мое место. Кстати, меня зовут Стивен Грант. Я приехал в Англию впервые в жизни. Мне здесь не очень понравилось: всё и вся казалось серым и безжизненным. В поезде я встретил девушку. Должен признаться, что настроение у меня сразу улучшилось. Она мне очень понравилась. Она показалась мне самой красивой на свете и так не похожей на других! Там же, в поезде, мы разговорились, и тогда же я решил не терять ее из виду. Выходя из купе, я случайно заметил бирку на ее дорожной корзине. Имя ее мне ничего не говорило, зато адрес, куда она ехала, был знаком. Я слышал о Горстон-Холле и знал все о его владельце. Он был старым компаньоном Эбенезера Фарра, и старик Эб часто мне о нем рассказывал.

Вот мне и пришла в голову мысль поехать в Горстон-Холл и представиться сыном Эба. Он умер, как и написано в телеграмме, два года назад, но я вспомнил, что старик Эб уже много лет не поддерживает никаких отношений с Симеоном Ли, и рассудил, что Ли вряд ли известно о смерти сына Эба. Во всяком случае, я решил, попытка – не пытка.

– Однако вы не сразу приехали сюда, – возразил Сагден. – Два дня вы провели в гостинице «Кингс армз» в Эддлсфилде.

– Я продолжал сомневаться, как мне поступить. И наконец решился. Тогда мне это казалось небольшой авантюрой. Все пошло как по маслу. Старик встретил меня очень приветливо и сразу предложил остановиться у него в доме. Я согласился. Вот и все, что я могу сказать в свое оправдание, инспектор. Если вы мне не верите, вспомните свою молодость: неужто вы не совершали глупых поступков ради понравившейся вам девушки? Что касается моего настоящего имени, то я его уже назвал: Стивен Грант. Можете послать запрос обо мне в Южную Африку, но знаю, они ответят, что я весьма уважаемый гражданин, а никакой не мошенник и вор.

– Я никогда и не считал вас таковым, – мягко откликнулся Пуаро.

Инспектор Сагден провел пальцем по подбородку.

– Я проверю вашу историю. А теперь нам хотелось бы знать, почему вы не рассказали все это сразу после убийства, вместо того чтобы напропалую нам лгать?

– Потому что я дурак, – с обезоруживающей улыбкой признался Стивен. – Надеялся, что этим все и обойдется. Думал, что моя история покажется неправдоподобной, если я признаюсь, что явился в этот дом под чужим именем. Не будь я законченным идиотом, я бы сообразил, что вы обязательно свяжетесь с Йоханнесбургом.

– Что ж, мистер Фарр… мистер Грант, – отозвался Сагден, – не могу сказать, что не верю в вашу историю. Тем не менее она требует незамедлительной проверки. – И вопросительно посмотрел на Пуаро.

– По-моему, мисс Эстравадос желает что-то сказать, – заметил Пуаро.

Пилар побледнела.

– Да, это так, – почти беззвучно призналась она. – Если бы не Лидия и не деньги, я бы ни за что этого не сказала. Приехать сюда, притворяться, обманывать и дуриком получить наследство – все это было очень забавно, по когда Лидия сказала, что деньги по справедливости принадлежат мне, я вдруг почувствовала себя совсем по-другому. Меня все это уже перестало забавлять.

У Альфреда Ли был озадаченный вид.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, моя дорогая?

– Вы думаете, что я ваша племянница Пилар Эстравадос? Нет. Пилар погибла, когда мы вместе с ней ехали по Испании на машине. В машину попала бомба, Пилар погибла, а я осталась жива. Я плохо ее знала, но она успела рассказать мне о себе, о том, как дед пригласил ее к себе в Англию и что он очень богат. А у меня совсем не было денег, и я не знала, куда ехать и что делать. И вдруг я подумала: «А почему бы мне не взять паспорт Пилар и не поехать в Англию, где я смогу стать очень богатой?» – Ее лицо осветилось широкой улыбкой. – Ой, до чего интересно было убедиться, сумею ли я все это проделать! Наши лица на фотографиях были похожи. Но когда вы захотели посмотреть мой паспорт, я открыла окно, выкинула его и, сбежав вниз, потерла фотографию землей, потому что на пограничном контроле они смотрели не очень внимательно, а тут могли…

– Вы хотите сказать, что, назвавшись моему отцу его внучкой, вы намеренно играли на его чувствах? – рассердился Альфред.

– Да, – самодовольно кивнула Пилар. – Я сразу поняла, что могу ему понравиться.

– Возмутительно! – взорвался Джордж Ли. – Это – самое настоящее преступление. Попытка обманным путем присвоить чужие деньги! – захлебывался он.

– Ей так и не удалось выманить их у тебя, старина! – усмехнулся Гарри Ли. – Пилар, я на твоей стороне. Я восхищен твоей отвагой. И слава Богу, я больше тебе не дядя. А это уже совсем другое дело.

– Вы все знали? – спросила Пилар у Пуаро. – Когда вам стало понятно?

Пуаро улыбнулся:

– Мадемуазель, если бы вы изучали законы наследственности, вам было бы известно, что в семье, где у обоих родителей голубые глаза, не бывает темноглазых детей. Ваша мать, как я слышал, была весьма добродетельной и почтенной особой. Отсюда следовало, что вы отнюдь не Пилар Эстравадос. Когда вы проделали свой фокус с паспортом, я вообще перестал сомневаться. Это было остроумное решение, но тем не менее недостаточно продуманное.

– Я здесь вообще не вижу ничего остроумного, – грубо заметил инспектор Сагден.

– Я не понимаю… – уставилась на него Пилар.

– Оставьте ее в покое, – вмешался Стивен.

– Вы сказали нам, что после ужина отправились в комнату вашего деда, – продолжал, не обращая внимания на их реплики, инспектор Сагден. – Вы сказали, что вам так захотелось. Я же предполагаю нечто совсем иное. Это вы украли алмазы. Когда старик обнаружил пропажу, то сразу понял, что украсть их могли только двое. Либо Хорбери, который мог узнать шифр, залезть ночью и совершить кражу, либо вы.

Мистер Ли тотчас принял меры. Он позвонил мне и попросил прийти к нему. II вам велел подняться к нему сразу после ужина. Вы пришли, и он обвинил вас в краже. Вы, конечно, отрицали, он настаивал. Не знаю, что было потом – возможно, он каким-то образом узнал, что вы не его внучка, а очень ловкая профессиональная воровка. Во всяком случае, игра была окончена, вас разоблачили, и вы бросились на него с ножом. Началась борьба, он закричал. Вы выскочили из комнаты, повернули ключ снаружи, и затем, зная, что не сбежишь до появления остальных, вы спрятались в нишу, где стоят скульптуры.

– Неправда! – с отчаянием в голосе закричала Пилар. – Все это ложь! Я не крала бриллиантов и никого не убивала! Клянусь девой Марией!

– Кто же тогда убил его? – резко бросил Сагден. – Вы говорите, что видели кого-то, кто стоял перед дверью мистера Ли. Согласно вашей версии, этот человек – убийца, ибо, по вашим словам, больше никто не проходил мимо ниши. Но, кроме вас, эта версия никем не подтверждается. Другими словами, вы все это придумали, чтобы снять с себя подозрение.

– Конечно, она виновна! – закричал Джордж Ли. – Все и так ясно! Я всегда говорил, что отца убил кто-то посторонний. Глупо было даже подозревать в преступлении кого-нибудь из нашей семьи! Такого не могло быть никогда!

Пуаро заерзал в своем кресле.

– Я с вами не согласен, – сказал он. – Принимая во внимание характер Симеона Ли, это вполне могло случиться.

– Что? – У Джорджа отпала нижняя челюсть. Он уставился на Пуаро.

– И на мой взгляд, именно это и случилось. Симеон Ли был убит одним из своих детей по причине, которая представлялась убийце весьма существенной.

– Одним из нас? Я категорически возражаю… – закричал Джордж.

– В убийстве можно обвинить любого из здесь присутствующих, – твердым как сталь голосом изрек Пуаро. – Начнем с вас, мистер Джордж Ли. Вы не испытывали любви к своему отцу! Но поддерживали с ним хорошие отношения ради денег. В день своей смерти он пригрозил вам сократить материальную помощь. Вы знали, что в случае его смерти вы унаследуете приличную сумму. Вот вам и мотив. После ужина вы отправились, по вашим словам, звонить по телефону. Вы действительно звонили, но разговор продолжался всего пять минут. После этого вы вполне могли подняться в комнату своего отца, поговорить с ним, а затем, напав на него, убить. Вы вышли из комнаты, повернув ключ снаружи, ибо надеялись, что в убийстве обвинят неизвестно как пробравшегося в дом грабителя. В панике вы забыли удостовериться, открыто ли окно, а этим можно было поддержать версию о грабителе. Это было глупо, но вы, извините меня, человек весьма недалекий.

– Однако, – добавил Пуаро после короткой паузы, во время которой Джордж тщетно пытался заговорить, – среди преступников много недалеких людей!

Пуаро посмотрел на Магдалину.

– У мадам тоже был повод для убийства. Она, насколько я понимаю, запуталась в долгах, и отдельные высказанные вашим отцом в ее адрес замечания могли крайне обеспокоить ее. У нее тоже нет алиби. Она пошла звонить, но не звонила, и мы можем судить о том, чем она была занята, только по ее словам…

– Затем, – продолжал он, – идет мистер Дэвид Ли. Мы слышали, и не раз, о мстительности и злопамятстве в семействе Ли. Мистер Дэвид Ли не простил и не забыл отношения своего отца к матери. Последний выпад против покойницы мог переполнить чашу его терпения. Говорят, что во время убийства Дэвид Ли играл на рояле похоронный марш. Но предположим, что кто-то другой играл похоронный марш, человек, который знал, что Дэвид намерен сделать, и благословил его действия.

– Это бесчестное обвинение, – негромко отозвалась Хильда Ли.

– Готов предложить вам иное, мадам, – обернулся к ней Пуаро. – Убийство – ваших рук дело. Вы поднялись наверх, чтобы совершить суд над человеком, который, по-вашему, не заслуживает прощения. Вы из тех, мадам, кто страшен в гневе…

– Я его не убивала, – сказала Хильда.

– Мистер Пуаро совершенно прав, – бесцеремонно заявил инспектор Сагден. – Мы вполне можем предъявить обвинение всем, кроме мистера Альфреда Ли, мистера Гарри Ли и миссис Альфред Ли.

– Я бы не стал делать исключения и для этих троих, – мягко заметил Пуаро.

– Бросьте, мистер Пуаро! – запротестовал инспектор.

– На чем же основывается обвинение против меня, мистер Пуаро? – поинтересовалась Лидия Ли, насмешливо приподняв брови.

Пуаро поклонился:

– О побудительном мотиве, мадам, говорить не будем. Он и так достаточно ясен. Что же касается прочего, то на вас в тот вечер было платье из тафты достаточно яркой расцветки и накидка. Напомню вам, что ваш дворецкий Тресилиан страдает близорукостью. Он весьма нечетко различает предметы на расстоянии. Должен заметить также, что гостиная у вас большая и освещена не слишком ярко. В тот вечер, за минуту-другую до того, как раздался крик, Тресилиан вошел в гостиную, чтобы убрать кофейные чашки. Он увидел вас, как ему показалось, стоящей в излюбленной вами позе в дальнем конце комнаты у окна и наполовину скрытую тяжелыми занавесями.

– Он и вправду видел меня, – подтвердила Лидия Ли.

– Могу предположить, – продолжал Пуаро, – что Тресилиан видел всего лишь вашу накидку, прикрепленную к занавеси, чтобы сделать вид, будто вы и впрямь находитесь там.

– Я стояла там… – сказала Лидия.

– Как вы смеете предполагать?.. – начал было Альфред.

– Пусть он продолжает, Альфред, – перебил его Гарри. – Теперь наш черед. Так как же нашему дорогому Альфреду удалось прикончить отца, когда мы оба во время убийства были в столовой?

– Очень просто, – засветился улыбкой Пуаро. – Алиби представляется особенно достоверным, когда оно получено из независимого источника. Вы с братом в плохих отношениях. Это всем известно. Вы публично задеваете его. Он платит вам тем же. Но предположим, что все это – часть очень продуманного заговора. Предположим, что Альфреду Ли надоело танцевать вокруг строгого хозяина дома. Предположим, что вы с ним сговорились и разработали хитроумный план. Вы возвращаетесь домой. Альфред делает вид, что недоволен вашим появлением. Проявляет ревность и неприязнь к вам. Вы выказываете к нему презрение. И затем наступает вечер убийства, которое вы так мудро задумали вместе. Один из вас остается в столовой, разговаривая и, возможно, крича, словно там присутствуют двое. Второй поднимается наверх и совершает преступление…

– Вы дьявол… – вскочил с места Альфред Ли. Язык у него заплетался. – Вы дьявол во плоти…

Сагден не сводил глаз с Пуаро.

– Вы в самом деле считаете?..

– Я хотел показать вам все возможности! – сказал Пуаро, и впервые его голос зазвучал властно. – Такое могло случиться! Кто же действительно совершил преступление, мы можем определить, перейдя от внешних побуждений к внутренним…

Он помолчал, затем медленно произнес:

– Мы должны вернуться назад, как я уже говорил, к характеру самого Симеона Ли…