Текст книги "Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э."
Автор книги: Адриенна Мэйор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)
Митридат немедленно отправил в Рим своего помощника Гордия. Регент Каппадокии произнес блестящую речь-опровержение в сенате. Этот юноша – самозванец! Гордий рассказал, что мальчик на самом деле сын печально известного врага Рима, мятежника Аристоника. Удивительно, что Митридат и Гордий возродили из мертвых призрак мятежников – «граждан солнца» (133–129 гг. до н. э.). Это массовое народное восстание – которое произошло около тридцати лет назад – все еще могло встревожить сенат и заставить действовать последователей Митридата.
Гордий также пытался подкупить римских официальных лиц. Ответ сенаторов был умеренным. Как Никомеду, так и Митридату приказали покинуть царства, над которыми они пытались господствовать. Сенат официально освободил Пафлагонию и приказал каппадокийцам выбрать нового царя, поскольку царская семья теперь вымерла.
В то же самое время Сулла, новый римский претор, отправился в Киликию с легионом (ок. 5 тыс. человек). Ему приказали разгромить тамошних пиратов. Однако по дороге Сулла завернул в Каппадокию. Это было первое, косвенное столкновение Митридата с Суллой, который был на несколько лет его старше. Армия Суллы победила войска, защищавшие Гордия и его юного протеже, которыми командовал полководец Митридата Архелай. Гордию и юному Ариату IX пришлось вернуться в Понт, и Сулла лично короновал нового каппадокийского властителя – Ариобарзана (ок. 95 г. до н. э.). Угрожающему присутствию Суллы соответствовали и его речи. Он предупредил «царьков» Анатолии, чтобы они отказались от своих последних захватов земель, а не то плохо им придется[219].
Митридат с отвращением наблюдал за уступчивостью вифинского проныры Никомеда III. Никомед и Лаодика оказались банкротами: они цеплялись за союз с Римской республикой, как за последнюю соломинку. Митридат, загнанный римскими войсками в угол в Западной Анатолии, не сопротивлялся. Он убрал свои войска и стал ждать.
Царь Армении Тигран
Митридат обратил свое внимание на восток, к Армении, которая была далеко от сферы интересов Рима. Ему нужен был сильный, надежный союзник. Пока что царь хотел избежать конфронтации с Римом. Около 96 г. до н. э. Тигран II Армянский вернулся из Парфянской империи (Древняя Персия, современный Иран), где жил последние тридцать лет, чтобы вернуть себе отцовский трон.
Еще мальчиком Тигран (персидское название планеты Меркурий) был послан в качестве царственного заложника к парфянскому двору и вырос там. В Ктесифоне он получил воспитание в рамках парфянской культуры – смесь традиций кочевников и древних иранцев. Персидское влияние в Армении было очень сильным, а мать Тиграна была аланской принцессой из-за Кавказа. Как и царские брачные альянсы того времени, практика отдавать царевичей в заложники была способом обеспечить дипломатические отношения между не доверявшими друг другу союзниками. (Другие примеры – Филипп Македонский, воспитанный в Фивах, и Кир Великий, выросший в Мидии.) Когда отец Тиграна умер, парфяне позволили Тиграну, которому тогда было 46 лет, увенчать себя царской тиарой Армении; было оговорено, что он будет следовать воле парфян, как и его отец. Но у Тиграна были большие надежды на то, чтобы построить Армянскую империю.
Примерно в 94 г. до н. э. Гордий отправился ко двору Тиграна в Артаксате как посол Митридата. Высоким амбициям Тиграна соответствовал его острый ум. Видимо, он был знаком с предсказаниями о Митридате и кометах 135 и 119 гг. до н. э. и тем. как маги благословили долгожданного «царя-спасителя» Понта. Он был в курсе завоеваний Митридата. Союз с человеком, который уже становился императором Причерноморья, мог быть полезен. Тиграну удобно было оказывать протекцию торговле по Северному шелковому пути из Китая в Причерноморье и получать от нее пользу[220]. Тигран выслушал точку зрения Митридата на текущую политику: Гордий сообщил ему о римских имперских махинациях в Западной Анатолии.
У Гордия было предложение: он посоветовал Тиграну напасть на слабую Каппадокию и устранить римскую марионетку – Ариобарзана. В ответ понтийский царь Митридат предложил его величеству руку любимой дочери, царевны Клеопатры, которой было шестнадцать. Все древние авторы согласны в том, что Митридат проявлял искреннюю заботу о всех своих дочерях и что они платили ему ответной любовью. Фактически искренняя привязанность царя к девушкам делала его дочерей еще более ценными участниками брачных альянсов.
Тигран согласился на такой союз. Армения сражалась против римлян на стороне Антиоха Великого и давала убежище Ганнибалу, который был автором планировки столицы Армении. Но Тигран прожил большую часть жизни в дальней Парфии, будучи недосягаем для Рима. Согласно Юстину, Тигран мало знал Рим и не представлял себе, что римляне будут так серьезно возражать на изменение режима в Каппадокии. Тигран подарил Гордию несколько великолепных армянских скакунов для путешествия обратно в Каппадокию, чтобы приготовить путь для нападения Тиграна[221].
В 94 г. до н. э. Митридату было около сорока, и он был на несколько лет младше своего новоиспеченного зятя. После того как царская свадьба довершила заключение договора, оба монарха стали друзьями и естественными союзниками, уважая друг друга, как равных. Оба обладали сильной волей, были богаты, амбициозны, энергичны и популярны. Оба любили ездить верхом на горячих конях и обожали охоту, наслаждаясь спартанской жизнью на природе, и при этом с наслаждением купались в придворной роскоши. Они охотились вместе на оленей, кабанов и львов, останавливаясь в охотничьих домиках Тиграна в его лесных и горных поместьях. Хотя оба владели греческим, Митридат быстро выучил парфянский и армянский языки. При дворе оба царя носили дополнявшие друг друга платья в персидском стиле: Тигран – темно-пурпурную одежду и корону, Митридат – сверкающе белую с простой пурпурной диадемой. Как это было у него принято, Митридат подарил Тиграну агатовое кольцо со своим портретом.
Традиционно армянские монархи носили особую тиару, усыпанную звездами, но Тигран в этом отношении был особенным. Его венец был украшен кометой с длинным изогнутым хвостом: это изображение фигурировало на нескольких монетах Тиграна (см. рис. 2.2). Митридат должен был считать этот узор в виде кометы признаком преданности Тиграна Понту и намеком на величественные кометы, возвещавшие явление долгожданного спасителя. Митридат считал себя «царем царей», шахиншахом – древний титул самого могущественного властителя в землях, находившихся под влиянием Персии[222].
Но у первого великого царя Армении, Тиграна, были свои планы. Старший царь не считал, что исполняет волю Митридата. Взаимная поддержка помогала Тиграну добиваться своих собственных целей – объединить и расширить свое царство. Тигран уже аннексировал часть Каппадокии и распространял свою территорию на юг, захватывая слабое царство Сирия. Он также «откусил» довольно большую часть территории парфян, которые отбивали вторжения кочевников на восточной границе царства. В свое время армии Тиграна опустошат Месопотамию и займут Сирию, Финикию и Киликию. Армянский завоеватель вознаграждал города, которые присоединялись к нему, опустошал те, что сопротивлялись, и переселял целые народы, словно это были пешки на игровой доске. В то время как Митридат ввязался в неизбежные войны с Римом, Тигран начал строить свой сказочный новый город Тигранакерт. Столица должна была сравниться с величием Суз и Вавилона: город был населен переселенными жителями городов, которые Тигран стер с лица земли. Ободренный своими победами – а может быть, и появлением кометы Галлея в период его царствования, – Тигран даже начнет называть «царем царей» себя самого.
Но когда он впервые вступил в союз с Тиграном в 94 г., Митридат не подозревал о великих планах своего нового зятя. После того как Тигран женился на Клеопатре, друзья заключили еще одну сделку. Они договорились, что в их совместных кампаниях в Каппадокии и в других местах Митридат получит города и землю. Все пленные и сокровища должны будут принадлежать Тиграну. Этот союз говорит о том, что доходы Митридата уже были обширны и надежны. Он возвратился в Синопу, начав двигаться в сторону возвращения себе косвенного контроля над Каппадокией. Атака Тиграна будет способом проверить решимость Рима. Приготовления Митридата к войне включали весьма активную чеканку монеты в 93–89 гг. до н. э., чтобы платить большим армиям и за оружие[223].
Запутанная ситуация в Анатолии стала еще более туманной, и хронология событий тут безнадежно путается. Мы знаем, что, когда армия Тиграна под предводительством полководцев Митры и Багоя вторглась в Каппадокию (примерно в 93 г. до н. э.), новый царь-марионетка Ариобарзан впал в панику. Он бежал и отплыл к своим покровителям – в Рим. Согласно плану, Тигран затем призвал Ариата IX и Гордия из Понта, чтобы они правили Каппадокией на условиях Митридата.
Тигран выполнил свою часть сделки. Ему совсем не хотелось воевать с Римом, и в любом случае Каппадокия обеднела после многих лет грабежа разными армиями. Тигран захватил больше пленных, чем добычи. Армянская армия ускользнула обратно в Артаксату, позволив Тиграну дальше исполнять свои великие планы[224].
Ловушка для Аквилия
Примерно в то же время Митридат узнал, что его старый враг Никомед III, царь Вифинии, скончался. Ему наследовал его слабый сын Никомед IV – жестокий тиран. Шпионы Митридата сообщили, что единокровный брат Никомеда, Сократ Благой (Хрест), пользуется поддержкой населения. Митридат послал убийцу по имени Александр, чтобы тот устранил Никомеда, но заговор провалился[225].
Затем Митридат предоставил Сократу командование понтийской армией. Судя по всему, Митридат также обещал Сократу руку своей дочери Орсабариды – традиционный способ заключения соглашения и поддержания косвенного контроля за троном (ее имя фигурирует на вифинских монетах того времени). Народ Вифинии приветствовал Сократа, когда он маршировал через вифинские села. Однако, когда Сократ приблизился к столице Никомедии, ситуация стала патовой: Никомед IV забаррикадировался в своем замке.
Между тем Митридат, чтобы отвлечь римлян, послал послов к дальним племенам к северу и западу от Черного моря (фракийцам, киммерийцам, бастарнам, сарматам, роксоланам). Предлагая им награды, он попросил их напасть на Римский гарнизон в Македонии (Северная Греция)[226].
Однако вскоре римский сенат, на время отложив войну с италийцами (предложив им гражданство), основа обратил внимание на провинцию Азия. Каппадокия и Вифиния должны были быть пассивными царствами-клиентами. Теперь опять оба находились в кризисе, а марионеточные правители – Ариобарзан и Никомед IV – забились в Рим, умоляя им помочь. Сенат был взволнован этими новыми событиями, но не мог послать больше войск: он отправил Мания Аквилия, чтобы тот навел порядок в Анатолии. По указу сената двойной миссией Аквилия в 90 г. до н. э. было вернуть Никомеду IV власть над Вифинией и вернуть Ариобарзана на каппадокийский трон. Оба царя-клиента прекрасно понимали, что правят волей Рима. Аквилия должен был поддержать Луций Кассий, правитель Азии, и один римский легион, размещенный в Пергаме.
Аквилий был плохим кандидатом для исполнения тонкой дипломатической миссии. Он был сыном Мания Аквилия Старшего – его ненавидели по всей Анатолии как печально известного римского правителя, уничтожившего «граждан солнца» с помощью яда. Он также «славился» коррумпированным управлением в Пергаме. В Риме Аквилий Старший оказался под судом за чудовищную скупость, злоупотребление служебным положением и взятки, однако ему удалось избежать наказания. Его сыну повезло меньше. Аквилий Младший, не подозревавший о том, какая страшная судьба его ожидает, отплыл в Вифинию, надеясь сколотить себе состояние так же, как и его отец, вымогая взятки и собирая чудовищные налоги[227].
Когда его союзник Тигран, царь Армении, оккупировал Восток, а сенат посылал угрожавших ему послов, таких как Сулла и Аквилий, Митридат должен был пересмотреть свою стратегию и продолжать проявлять гибкость, не теряя лица. Ему повезло: Сократ Благой внезапно скончался по неизвестной причине. Видимо, он выпил или съел что-то, что не пошло ему на пользу, – как и очень многие люди, земное существование которых было неудобным для царя ядов. Орсабарида вернулась домой, в Понт, и Митридат отозвал понтийскую армию. В результате военный кризис в Вифинии сдулся как раз тогда, когда Аквилий и Кассий прибыли с римским легионом, усиленным набранными в Фригии и Галатии войсками. Никомед IV снова забрался на вифинский трон.
Однако Никомед IV был вынужден очень много занять у римских «спонсоров», чтобы снова обеспечить себе вступление на трон. Он не только заложил финансистам собственное царство, но и обещал огромные выплаты сенаторам, которые вернули его к власти. Запутавшись в шантаже и долгах, лишенный собственной воли, Никомед – если изложить это в словах, понятных для Митридата и его находившихся под персидским влиянием последователей, – падал в пропасть, вынужденный выполнять волю сил Тьмы и Лжи.
Аквилий и его отряд римских легатов посетили Никомеда в Вифинии. Аквилий напомнил царю-клиенту о его финансовых обязательствах, по которым он был должен. Однако Никомед стал жаловаться, что вифинские деревни разграблены-де войсками Сократа, которые послал Митридат. Царская сокровищница Вифинии пуста. Ну как же, ныл Никомед, ему расплачиваться с долгами?
Аквилий выдумал хитрый план. Вифиния разорена? Ну что же, зато Понт богат. Митридат поддерживал претендента на престол, Сократа Благого, который пытался украсть корону у Никомеда. Римские шпионы сообщили, что весь флот Митридата находится в Северном Причерноморье. Аквилий сказал Никомеду, чтобы тот послал свой флот разграбить незащищенные портовые города Митридата. В то же самое время армия Никомеда должна была совершать набеги на границе, грабя города Западного Понта. Пока Никомед собирал деньги, которые он был должен, Аквилий пообещал, что римский легион Кассия будет защищать Вифинию от мести Митридата. У Никомеда не было выбора. Он капитулировал и стал выполнять приказы Аквилия. Никомед происходил из династии коллаборационистов, и ему было суждено остаться креатурой Рима до конца своих дней[228].
И так началась война с Римом, которая продлится всю оставшуюся жизнь Митридата.
В конце 89 г. до н. э. Никомед IV послал свои войска, чтобы ге напали на порты Митридата на восток до самой Амастриды, и приказал своей армии напасть на Западный Понт. Никомед вернулся с огромным количеством добычи, чтобы заплатить свои чудовищные долги римским сенаторам, полководцам и другим кредиторам. Хозяин Никомеда, Аквилий, посчитал, что эти набеги станут уроком для высокомерного «царька» Митридата. Однако на сердце у Никомеда был ужас. Ведь во время всех этих набегов его люди не встречали никакого сопротивления. Это было похоже на ограбление никем не охраняемой кондитерской. Где же были местные гарнизоны? Это зловещее молчание Митридата не предвещало ничего хорошего.
Митридат, конечно, прекрасно знал все о провокациях Аквилия: его друзья в Вифинии должны были сообщить ему о плане римлянина. Армия и флот Митридата, все его войска были наготове, но он ничего не предпринял. Вместо этого он послал флот на маневры на север Причерноморья. Он отправил вестников в богатые порты Понта и в города на границах, чтобы предупредить их о грядущей атаке и информировать их о своей стратегии. Согласно ей жители населенных пунктов, которые стали целью атаки Никомеда, должны были бежать в безопасное место, оставив достаточно ценных вещей, чтобы вифинцы могли их разграбить. Никаких понтийских войск во время вторжения видно не было.
Митридат хотел, чтобы у него было «большее количество» и «более благовидных предлогов для будущей войны», пишет Аппиан. Он понял, что римляне не доверяли Причерноморской империи, которую он создавал, и тайно хотели разрушить ее. Никомед был слабаком, которого его римские хозяева побуждали атаковать Понт. Эта конфронтация назревала уже давно. Митридат понял, что Рим, занятый Союзнической войной в Италии, не может позволить себе послать в Анатолию еще легионы[229]. Вторжение Никомеда позволило Митридату расставить ловушку. Римские полководцы в Вифинии и их вынужденные союзники зашли прямо в нее. Теперь перед всем миром Митридат оказался невинной, ничего не подозревавшей жертвой агрессивной и ничем не спровоцированной атаки на Понт, которую организовала жадная римская волчица.
До этого момента политика Митридата была политикой зондирования и проверки, набегов и отходов; он постоянно проверял реакцию римлян. Он «организовывал кризисы то гут, то там, сея смятение и двусмысленность в Риме», замечает историк Брайан Мак-Гинг, «в то же время тщательно наблюдал, делая Понт непобедимым, и готовился к войне, так что, когда произошел взрыв, все щепки полетели в его пользу». Митридат уже послал выдающегося оратора Ксенокла из Адрамиттия и других посланников в Рим, чтобы изложить жалобы Анатолии сенату. До того как Аквилий и Никомед вторглись в Понт, царь старался терпеть и приспосабливаться[230].
Митридат излагает дело
Теперь Митридат ухватился за возможность публично предъявить свои претензии Риму. Он послал красноречивого греческого государственного мужа по имени Пелопид на дебаты государственного уровня с представителями Никомеда: судьями должны были быть Аквилий, Луций Кассий и Квинт Оппий в их лагере в Вифинии. Аппиан, у которого был доступ к имперским архивам и воспоминаниям некоторых людей, присутствовавших там, рассказывает, что сказала каждая из сторон. Одним из источников Аппиана стал Публий Рутилий Руф, бывший друг Мария, который позднее написал историю Митридатовых войн (ныне утраченную). Почтенный и приятный провинциальный чиновник в 105 г. до н. э., Рутилий попытался сдержать потерявших совесть собирателей налогов, но был за свои усилия осужден в Риме в 92 г. до н. э. После этого Рутилий остался в Анатолии, где был популярным персонажем. Еще одним источником того, что происходило на этих встречах, стал Луций Корнелий Сизенна, римский воин-историк Митридатовых войн, чья многотомная хроника теперь утрачена, но ею пользовались авторы дошедших до нас историй, такие как Аппиан и Саллюстий[231].
Современные историки считают речи, зафиксированные у Аппиана, точным отражением тех обид, о которых сообщил Митридат представителям Рима, даже если точные слова уже утрачены. Митридат – мастер пропаганды, наверное, распространил эти речи между своими друзьями и союзниками в Анатолии и Греции. Митридат также намеревался представить свое дело в сенате, так что его аргументы, видимо, существовали в письменной форме и их могли видеть древние историки[232].
Митридат, тщательно изучивший традиционную римскую внешнюю политику, считал, что сенат не одобрит решения Аквилия начать войну. Однако царь подготовился ко всем случайностям, поскольку становилось очевидным, что события в Италии подрывают власть сената и мешают ему контролировать таких амбициозных полевых командиров, как Сулла, Марий и Аквилий.
Пелопид начал с того, что напомнил римлянам, что отец Митридата был официальным «другом Рима» и что сам Митридат поддерживал такую мирную дружбу. В ответ, говорил Пелопид, «они лишили его Фригии и Каппадокии; последняя всегда принадлежала его предкам и была вновь захвачена его отцом, и Рим не противостоял этому». Указывая на Аквилия, Пелопид сказал: «Фригия же в качестве дара за победу над Аристоником и «гражданами солнца» была дана вашим же полководцем, твоим отцом, Маний Аквилий».
Теперь, говорил Пелопид римлянам, «вы спокойно допускаете, что Никомед закрыл вход в Понт, что он делает набеги на нашу землю, вплоть до Амастриды, и угоняет добычу, какую вы сами точно знаете». Ловкое противопоставление мирной торговли и незаконного грабежа выставляло самих римлян в роли пиратов и показывало Митридата мирным защитником черноморской торговли.
«Мой царь не слаб и вполне готов к защите», продолжал Пелопид, но «он ждал, чтобы вы сами собственными глазами стали свидетелями того, что совершается». Пелопид продолжил свою речь просто – он стал намекать на то, что Риму свойственно предавать союзников. «Митридат, друг вам и союзник, просит вас, своих друзей и союзников (так гласит договор), помочь нам, подвергающимся обидам со стороны Никомеда, или запретить ему наносить обиды».
Посланники Никомеда стали возражать против идей Пелопида. Митридат составил заговор против Никомеда, чтобы посадить Сократа Благого на трон силой оружия – так говорили они. Ныне покойный и всеми оплакиваемый Сократ, некогда мирный царевич, попал под зловещее влияние Митридата. Фактически (заявили они), «он сделал это не столько против нас, сколько против вас, римлян».
«Все это достаточные доказательства его дерзкого отношения к вам, его враждебности и его неповиновения; но посмотрите, какие огромные у него приготовления, как будто к какой-то большой и уже объявленной войне». Вифиняне перечислили огромные армии, которыми командовал Митридат. Понтийская армия включает в себя «союзников, фракийцев и скифов, и всех ближайших племен, теперь, когда Митридат завоевал Крым и Северное Причерноморье. С царем Армении у него брачный союз, а к царям Египта и Сирии он все время посылает посольства». В его флоте уже триста боевых кораблей, и он даже нанимает опытных моряков из Финикии и Египта. «Все эти приготовления, столь огромные, направлены, конечно, не против Никомеда, – предупреждали они, – но против вас, о римляне!»
Посланники Никомеда очертили стратегию Митридата. «Не против Никомеда, но против вас, о римляне, готовит все это Митридат! Дело мудрости, – завели свою речь послы, – не ожидать, когда он сам захочет объявить вам войну, но обращать внимание больше на его дела, чем на его слова, и тому, кто ложно надел на себя маску дружбы, не выдавать верных и постоянных друзей, вифинцев». Митридат не только наш враг, гремели вифинские послы, – Митридат угрожает самому Риму!
Изображая беспристрастность, римляне позволили Пелопиду ответить на обвинения. «Относительно прежних дел, если Никомед считает нужным на что-либо жаловаться, римляне произнесли уже свое решение, – процедил Пелопид. – Что же касается теперешних (ведь они произошли на ваших глазах, когда земли Митридата были разграблены, морские пути перерезаны и столь крупная добыча угнана)… – И он повторил свое простое – и вполне разумное – требование: – Вновь обращаемся мы к вам, римляне, с предложением или запретить подобные действия, или выступить на помощь Митридату, несправедливо обиженному, или, в конце концов, о представители римского народа, не мешайте ему защищаться!»
Полководцы уже были на стороне Никомеда IV. Однако красочная речь Пелопида заставила их «смутиться», напомнив, что старый договор Рима с Понтом еще действовал и что собственный отец Аквилия отдал Фригию отцу Митридата: насильственные действия, предпринятые Римом, были в резком контрасте с защитой свободной торговли, которую предоставлял Митридат. Действительно, Митридат согласился и увел свои армии; он не вредил Риму. Сенат не посылал Аквилия затем, чтобы он воевал с Митридатом. Полководцы «долго колебались, какой дать ответ».
Наконец, после длительных консультаций, они «додумались до следующего хитроумного ответа»: «Мы бы не хотели, чтобы и Митридат потерпел что-либо неприятное от Никомеда, но мы не потерпим, чтобы против Никомеда была начата война: мы считаем, что не в интересах римлян, чтобы Никомед потерпел ущерб».
Пелопид сообщил о результате переговоров Митридату в Синопе. Грубое отрицание римлянами справедливости, причем таким публичным образом, не оставляло Митридату выбора[233]. Он немедленно позвал своего приемного сына Ариата IX, предоставил ему большую армию и послал его занять Каппадокию. Ариат выгнал Ариобарзана обратно в Рим и вернул себе каппадокийский трон.
Затем Митридат снова отправил Пелопида в римский лагерь с очень важной миссией. Аппиан пересказал и речи на этих встречах – с подробностями, которые передают суть речей Пелопида, и демонстрируют дипломатический и пропагандистский гений Митридата. Речи показывают, насколько умно Митридат построил свои доводы против римского присутствия в Анатолии: он показывал, что Аквилий – агрессор, которым руководит чистая жадность, и это оправдывает оборонительные действия Митридата.
«Вы уже слышали, о римляне, какие обиды потерпел от вас царь Митридат, – начал Пелопид. Он жестикулировал, и на его кольце сверкало золотое кольцо с агатом с портретом его государя. – Вы недавно отняли у него Фригию и Каппадокию; с другой стороны, то, что Никомед на глазах у вас причинил ему столько вреда, вы оставили без внимания. Когда мы напоминали вам о нашей дружбе и союзе, вы ответили нам, как будто не мы жаловались, а жаловались на нас, – сказав, что вы считаете вредным для дела римлян, если Никомед потерпит ущерб, – как будто бы он был обиженным».
Следующий отрывок отражает то, что Митридат прекрасно понимал основные законы Рима. «Вы дадите ответ римскому сенату за то, что произошло в Каппадокии!» Пелопид предупреждал Аквилия, чтобы тот не начинал такой масштабной войны без официального постановления сената. Если он так поступит, то Митридат «отправит с обвинением против вас своих послов в ваш сенат; он вызывает вас, чтобы вы перед сенатом оправдались в своих действиях».
Затем посол описал, с чем именно придется столкнуться римлянам, если они объявят войну самому могущественному правителю Востока. Он просил их принять во внимание, что «мой царь Митридат царствует в своей наследственной стране… и, кроме того, приобрел много пограничных земель: и колхов – племя, помешанное на войне, а из эллинов тех, которые живут на берегу Понта, и варваров, живущих севернее. Их друзьями, готовыми на все, что он только прикажет, являются для него скифы, тавры, бастрены, фракийцы, сарматы и все, кто живет по Танаису, Истру и вокруг Меотийского озера. Царь Армении Тигран ему тесть, а парфянский царь Арсак – друг. Кораблей у него большое количество, часть готовых, часть еще строящихся, и снаряжение, во всех отношениях заслуживающее внимания».
Пелопид предсказал, что правители Египта и Сирии также поспешат на помощь Митридату. Затем он обрисовал холодящую кровь картину, которая должна была не на шутку встревожить сенат: «Недавно приобретенная вами Азия, Эллада, Ливия и большая часть самой Италии, не вынося вашей жадности и корыстолюбия, уже сейчас ведет с вами непримиримую войну. Не имея еще сил закончить ее, вы пытаетесь начать новую с Митридатом, поочередно натравливая на него Никомеда и Ариобарзана! Вы говорите, что вы друзья и союзники, и носите такую маску, а обращаетесь с ним как с врагом».
Митридат также дал своему послу инструкции – закончить так, чтобы бросить римским полководцам оскорбление, прикрытое угрозой, которая, в свою очередь, была прикрыта ультиматумом. Если они примут его требование справедливости, то Митридат победит; если они попадутся на наживку, то он готов к войне. «Теперь выбирайте! – восклицал Пелопид. – Или запретите Никомеду обижать ваших друзей (и если вы это сделаете, то я вам обещаю, что царь Митридат окажет вам помощь и содействие против италийцев), или разорвите эту притворную с ним дружбу, или пойдемте в Рим на суд».
Римские полководцы реагировали точно так, как ожидал Митридат. Аквилий приказал Митридату держаться подальше от Вифинии и объявил, что они вернут Ариобарзана на довольно шаткий теперь трон Каппадокии. Затем римские центурионы насильно препроводили Пелопида на границу Понта, поскольку боялись, что он сможет взбунтовать вифинских крестьян в пользу Митридата. Эта деталь говорит о том, что враждебность людей к Риму и поддержка ими Митридата должны были быть ощутимы.
«Не дождавшись решения сената или народного собрания относительно столь значимой войны», пишет Аппиан, Аквилий немедленно приготовился к вторжению в Понт. Митридат заставил его начать масштабную войну с «другом Рима» без одобрения сената. Решение Аквилия было резким разрывом с традиционной внешней политикой Рима в эпоху поздней республики. Могущественные и нечестные командиры теперь могли начинать войну ради собственной выгоды, а власть сената таяла[234].
Аквилий приказал кораблям заблокировать путь в Черное море. Согласно цифрам, которые приводит Аппиан, в войсках завоевателей было 176 тысяч человек (из которых 12 тысяч были римскими легионерами). Трое командующих заняли свои посты в начале 89 г. до н. э. 40 тысяч воинов Аквилия собрались на границе Понта к югу от гор Ольгассий. 40 тысяч воинов Кассия прошли к границе Вифинии и Галатии, 40 тысяч легионеров Оппия держали дорогу через Каппадокию. Аквилий проинструктировал Никомеда IV, чтобы его 56 тысяч вифинцев начали вторжение в Понт[235].
Митридат был более чем готов их встретить.
Глава 7
Победа
Аквилий приказал Никомеду IV вести свою армию в Понт и опустошать на своем пути села. Они не знали, что Митридат мог собрать сокрушительную армию, намного больше того, чем могли предположить римляне. Если верить Аппиану, Митридат командовал 250 тысяч воинов и 50 тысяч кавалеристов (включая все резервы и вспомогательные войска от союзников по всему Причерноморью и из Армении, на которые Митридат мог рассчитывать). Согласно Мемнону, у Митридата было 190 тысяч пехотинцев и 10 тысяч всадников[236].
Митридату было около 45 лет, и воинского опыта у него было мало. Аппиан пишет, что для этой первой, ключевой битвы в его карьере Митридат лично возглавил войска, собравшиеся в Синопе, поставив Дорилая во главу греческой фаланги. Баснословное богатство Понта было выставлено напоказ в рядах гоплитов с прекрасной работы бронзовыми шлемами и нагрудниками, позолоченными копьями и щитами, сверкавшими драгоценностями. Были и лучники, пращники и пелтасты (воины, вооруженные легкими мечами и дротиками), благородные персидско-каппадокийские всадники и скифские и сарматские лучники верхом на выносливых низкорослых степных лошадках, украшенных золотой сбруей. Союзник Митридата Тигран дал 10 тысяч армянских кавалеристов, ехавших на больших парфянских конях. 300 боевых кораблей Митридата и 100 пиратских бирем гордо выставляли напоказ великолепные носы и роскошные украшения. Денег не жалели: это величественное зрелище впечатлило собственных воинов Митридата и матросов, а также население и запугивало врага[237].
Будучи Верховным главнокомандующим, Митридат твердой рукой направлял стратегическое планирование. Он нашел наблюдательный пункт, с которого руководил боевыми действиями и мог отправить больше войск по мере необходимости. Среди его опытных полевых командиров были братья Архелай (который уже вступал в схватку с Суллой) и Неоптолем, способствовавший покорению Скифии.
