Текст книги "Чернь и золото"

Автор книги: Адриан Чайковски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

– Реверанс ему сделать или сразу на колени упасть? – осведомилась она.

«Начинается», – сказал себе Тальрик, когда к Ультеру подошел солдат. Кимена из-за своей решетки тоже следила за всем, что происходило снаружи – он в ее положении, вероятно, вел бы себя так же.

– Как то есть нет? – закричал Ультер, схватив солдата за плечевую лямку защитного панциря. – Кто ее увел и куда?

Солдат ответил что-то, красноречиво покосившись на Тальрика.

– Пошел вон! – рявкнул Ультер и совсем другим тоном сказал: – Этот парень поведал мне странную вещь, друг мой.

– В самом деле? – ответил Тальрик, готовясь к самому трудному.

– Он говорит, что мою бабочку-танцовщицу забрали из ее комнаты… и никто не знает, куда она делась.

– Ну, положим, кое-кто знает. Это я приказал.

– Вы, стало быть, – перевел дыхание губернатор. – Не слишком ли смело? И по какой причине, позвольте спросить?

– Она великолепный образчик, в этом вы правы – и может быть мне полезна на западе. Вы же знаете, Рекеф никакими средствами не гнушается. Она способна изменить в нашу пользу достаточно щекотливое положение, которое создалось в Геллероне, вот я ее и реквизировал.

– Реквизировали? – улыбнулся превосходно владеющий собой Ультер. – А вы не забыли, что губернатор здесь я? Мы старые друзья, это так, но по какому праву вы реквизируете у меня мою собственность?

– Я не только капитан имперской армии, но и майор Рекефа. На западе я исполняю его задание.

– Я знаю, где вы служите, гром и молния. Сам вас туда наладил.

– Тогда вы должны понимать. Нужды Империи, губернатор, превыше личных.

– Но я еще даже… – взмахнул мясистыми ручищами Ультер.

«Не переспал с ней», – мысленно завершил Тальрик.

– Извините, губернатор, – сказал он вслух деловым, немного скучающим тоном, – но вы сами понимаете, что она уникальна. Завоевать сердца и умы геллеронцев не менее важно, чем взять их город, для этого она и нужна.

Ультер смотрел на него так, будто его старый приятель превратился в гадюку – каковой тот, по сути, и был.

– Я вас больше не узнаю.

– Так ведь и лет немало прошло. – Тальрик встретил его взгляд, не дрогнув. – Вы не обидитесь на Империю за такую мелочь, ведь верно?

– Нисколько, майор, – улыбнулся одними губами Ультер, – хотя вы могли бы сначала спросить меня. Не скажете ли, когда мне ее возвратят?

– Возвратят? Затрудняюсь ответить… впрочем, к концу операции она будет знать больше, чем это полезно рабыне. Мы все должны чем-то жертвовать ради Империи.

– Истинно так, майор. – Ультер, продолжая улыбаться, повернулся и зашагал к лестнице – интересно, что станет с его лицом там, наверху?

Кимена, в восторге от того, что разыгралось у нее на глазах, смотрела на Тальрика почти как сообщница.

Следуя за Ультером, он все еще чувствовал на себе ее взгляд.

26

Стенвольд, услышавший за последние полчаса немало миннских имен, сразу понял, что «Кимена» чем-то выделяется среди прочих.

– Раньше вашей ячейкой руководила она? – догадался он. Чи и Сальма оставались для него первоочередной задачей, но и о здешнем подполье он, как профессиональный разведчик, тоже не переставал думать.

– Она – маяк всего нашего сопротивления, – сказал Хизес. – Осоиды больше года пытались ее изловить. Это она придумала красный флаг – символ, которого они так боятся.

– Как получилось, что ее все же поймали?

– Тупая солдатня этого не смогла сделать. Боров собрал мастеров сыска со всей Империи, и одному из них повезло.

Боровом, как понял Стенвольд, миннцы прозвали своего губернатора.

– И она уже две недели у них?

– Сидит во дворце под сильной охраной, – кивнул Хизес. – Они воображают, что нам туда не пробраться.

– Но такая возможность есть? – Стенвольд не сказал ни слова о Чи и Сальме, но мысли о них, должно быть, отпечатались у него на лице.

– Дворец, символ их победы, строили очень быстро. – Хизес стукнул кулаком по ладони – этот жест вошел у него в привычку. – О том, что находится под ним, никто особо не думал. Видите? – Он показал на нижние ряды каменной кладки. – Еще до революции и закладки Минны здесь стоял город – никто уж не помнит чей. Со временем его улицы стали использоваться вместо сточных каналов. Они проходят под всеми домами города и под дворцом тоже. Так мы и проникнем в тюрьму.

– Через канализацию? – Стенвольд посмотрел на Тото и Танису. – Чудненько.

– Вся беда в том, что без Кимены у нас настали разброд и шатание, – продолжал не понявший юмора Хизес. – Если Боров, получив сведения о наших укрытиях, предпримет облаву, то…

– Подполью придет конец, – договорил за него Стенвольд.

– И еще: если устроить Кимене побег, город разделит судьбу восставшего Майнеса.

– Возможность есть, но вы боитесь за местное население, – подвел итог Стенвольд. – На редкость гуманная позиция для подпольщиков.

– Лично я, мастер жукан, – вскипел Хизес, – готов хоть завтра раздуть огонь, чтобы дым выгнал народ на улицы… но Кимена бы этого не одобрила. Я не подчиняюсь ни губернатору, ни императору – только ей.

– Твоя логика мне ясна. – Стенвольд, чувствуя неприязнь Хизеса, напомнил себе, что им без этого человека не обойтись. – Стоит помахать красным флагом, и власти разнесут вас в клочки… но если заключенных, включая вашу Кимену, освободят посторонние…

– Правильно. – Хизес только теперь отнял руку от рукояти меча, но, похоже, не утратил желания убивать – запасы его гуманизма были исчерпаны. Скоро им понадобится именно такой вождь. Революции за одну ночь они, конечно, не совершат, но и Нижние Земли за ночь тоже не завоюешь. Стенвольду не терпелось увидеться с этой женщиной, имеющей такую власть над подпольем. Неужели судьба сама дает ему в руки оружие, которое он так долго искал?

– А вы, со своей стороны, обеспечите…

– Мы дадим вам план канализационных сетей, проводника и группу бойцов без опознавательных знаков. Дадим водонепроницаемые фонари, автоклав…

– Вы, я смотрю, неплохо оснащены.

– Хокиак поставляет нам все, что нужно, а Кимена для нас важнее чего бы то ни было.

– Прекрасно. Мне надо посовещаться с товарищами, но лучшего предложения мы, боюсь, ни от кого не получим. – Тизамон, еще суровее обычного, как раз подошел к ним. Таниса тут же поднялась с места – Стенвольд почти на вкус чувствовал неразрешенное напряжение между ними.

– Я говорил с Кенис и другими, которые помнят взятие города.

– И что же?

– Они верят, что никто из нас предателем не был. – Чувствовалось, что Тизамон сам лишь недавно в это поверил. – Тото!

– Да, сударь? – встрепенулся механик.

– Расскажи им про человека, которого повстречал в Геллероне.

Тото нерешительно посмотрел на Танису, но мантида он явно боялся сильнее. Запинаясь, он рассказал, как Больвин, уже будучи мертвым, встретил их на площади Милосердия. Он, похоже, сам не верил в свою историю, но факты излагал добросовестно.

Заметный скептицизм рассказчика передался и миннцам.

– Мы припомнили всех, кому наш план был известен, – заговорил Тизамон. – Многие из них погибли во время штурма. Мы не нашли ни единого слабого звена, но ведь кто-то же все-таки предал? Я думаю, что шпион затесался к нам в обличье нашего друга.

– Быть не может, – сказала Кенис. – Мы их хорошо знали, нельзя же выдавать себя за…

– Он это умеет, – перебил Тизамон. – Ты же слышала – полное сходство.

Миннцев это, однако, не убедило. Стенвольд их не винил: его рациональный ум тоже отвергал возможность чего-то подобного, но он много путешествовал, встречался с разными странными личностями и давно уже вынужден был признать, что не все на свете поддается рациональному толкованию.

– К чему ты, собственно, клонишь? – спросил он мантида.

– К тому, что ни в чем нельзя быть уверенным.

Стенвольд сжал ладонями голову.

– Если даже и так, будь-что будет… я не откажусь от попытки спасти ребят.

– Тогда пусти меня на разведку, больше я ни о чем не прошу. Наши друзья покажут, куда идти, а ловушку мне не успеют расставить.

– Постой, – сказал Хизес. Он и мантид, оба заряженные агрессией, смотрели друг на друга через тесный подвал. – Если нам, как ты намекаешь, нельзя доверять, то и вам тоже. Когда вы отправитесь спасать ваших друзей, мастер Стенвольд останется здесь заложником. Не приведете Кимену – поплатится он.

Отношения с миннским подпольем обострялись все больше. Стенвольд кивнул в ответ на вопросительный взгляд Тизамона. Пусть себе думают, что он старый, толстый и ни на что не годится – он их еще удивит.

– Показывайте дорогу, – сказал Тизамон, – сам я в ваших чертежах разбираться не стану.

Хизес ощетинился было, однако пошел за планами.

Как только Тизамон вышел, Таниса последовала за ним – еще одна проблема, как будто других недостаточно.

– Мастер Вершитель, – пискнул Тото.

– Сколько можно тебе повторять… – Стенвольд поморщился, вспомнив, о чем они говорили в последний раз. – Ну, что еще?

– Мы так и не поняли, откуда ном знает, что Чи и Сальму перевезли в Минну.

– О чем это ты? – нахмурился Стенвольд.

– Возможно, это и есть та ловушка, о которой говорил Тизамон.

Стенвольд оглядел подвал, разыскивая Ахея. Тот, почти невидимый, сидел в углублении выщербленной стены.

– Он уже выдал бы нас осоидам, будь у него такие намерения. Не забудь, что он предупредил нас о засаде еще до Асты. Я не знаю, что побудило его примкнуть к нам, но уверен, что Империи он, во всяком случае, нас не продаст.

– И все-таки я не верю ему. Какой-то он…

Стенвольд посмотрел на честное лицо парня, отмеченное печатью смешанной крови. Живя изгоем, поневоле научишься недоверию… но подлинная причина не в этом. Ахей и Тото возненавидели друг друга с первого взгляда – кто разберет почему.

Ахею было ничуть не легче разобраться в своих мотивах. Находя план Хизеса крайне опасным, он спрашивал себя, следует ли здесь вообще находиться, не говоря уж об участии в этой безумной затее. К миннским жителям – жуканам-солдатам, как они себя называли, – он испытывал сильную неприязнь, не веря ни в них, ни в их пленного лидера.

При этом он сознавал, что попросту разорвать с ними и улететь прочь ему не удастся. Дело даже не в том, что он оказался в пределах постоянно растущей Империи; между Минной и Торном достаточно мест, где можно укрыться, – причина в безумной просьбе, с которой он обратился к Даракиону. Он сказал лесным обитателям, что хочет спасти Чируэлл Вершитель – и пообещал спасение ей самой благодаря полученной от них силе. Не желая бесповоротно связывать себя с этим делом, он, сам того не заметив, увяз в нем по уши.

Он с малых лет знал, что магия способна оказывать действие на подспудные течения этого мира. Возможно, в настоящее время эти токи ослабли вследствие технической революции, однако они существуют, и знающий человек способен направлять их по своему усмотрению. В этом, безусловно, и состоит секрет шпиона с чужими лицами: такая практика была известна задолго до их трижды проклятой революции. Удивительно, что она сохранилась до наших дней, но маги на то и маги, чтобы успешно скрывать свое тайное знание.

Глазами, которым не мешали ни темнота, ни маски, он обвел подпольщиков и их нежеланных гостей. Магического движения не ощущалось, но если эти легендарные шпионы действительно так хороши, то он, пожалуй, ничего и не должен ощущать.

Механик-полукровка так и сверлил его взглядом. Они крепко невзлюбили друг друга – а почему, собственно? Со стороны Ахея все ясно: механики разрушили культуру его народа и само его существование поставили под угрозу – но другой-то за что злится, раз весь мир теперь принадлежит им?

Будь Ахей честен с самим собой, он быстро нашел бы ответ, но он боялся быть честным.

Оставив позади себя подвал, Таниса сразу же вошла в один ритм с Тизамоном – так было и в Асте, и при их тайном проникновении в Минну. Они снова, без всяких слов или жестов, стали единым целым. Тизамон ни разу не взглянул на нее, уверенный, что она сделает все как надо.

Но при посторонних, как Таниса уже знала по опыту, эта связь мгновенно прервется. Хуже того – Тизамон сделает вид, будто ее, Танисы, вовсе не существует на свете.

Это терзало ее с тех пор, как она подслушала разговор Стенвольда с Тизамоном. Приятная при всем своем неправдоподобии иллюзия, что она дочь Стенвольда, разбилась вдребезги: теперь она жила в совершенно ином мире, с далеким и чужим человеком вместо отца. Она восстала бы против этого, но Тизамон увиливал, и воевать было не с кем.

Великий Бойцовый Богомол – просто трус, хоть и убивает сто человек одним чихом. Встретил то, что его пугает по-настоящему, и уходит от боя.

Следуя указаниям Хизеса, они пробирались по сточным каналам Минны. Эти обросшие водорослями туннели могли посрамить чертоги Великой Коллегии – ширина их порой достигала десяти футов. Минна явно не нуждалась в столь грандиозной канализации, но встречавшиеся здесь барельефы стерлись от возраста и не позволяли разгадать тайну древних строителей.

На одной из площадей подземного города торчал постамент со ступнями и краем одежд – остальную часть изваяния как ножом срезало.

В воде шевелились какие-то твари; тараканы с полчеловека длиной разбегались от потайного фонаря Тизамона. И ему, и Танисе вполне хватало тусклого света, который этот фонарь давал.

Дорогу мантид тоже запомнил до мельчайших подробностей. У подпольщиков было вдоволь времени, чтобы освоиться в подземных ходах, и очень скоро Таниса увидела перед собой образчик более современной архитектуры. До того как Ультер воздвиг свой дворец, здесь был Консенсус, миннский сенат. Кроме канализации, необходимой даже общественным деятелям, от него сохранились подвалы, над которыми и помещались непосредственно тюремные камеры и кладовые осоидов.

Узкая лестница нашлась в точности там, где сказал Хизес. Тизамон, идущий первым, обнаружил наверху люк, который агент подпольщиков во дворце все время держал незапертым.

Без всякого шума они проникли в самый дворец – точнее, в зерновой склад. Здесь уже следовало действовать с осторожностью. Танисе очень хотелось самой отыскать Чи и Сальму, но Тизамон разубедил ее одним взглядом. Он дал Хизесу слово, а слово для мантида дороже жизни; Таниса это, в общем, могла понять.

На обратном пути у нее, как всегда, чесался язык, но она знала, что Тизамон не станет с ней разговаривать. Так было и в Асте, и после преодоления миннской стены. Он обо всем забудет и почувствует к ней прежнюю ненависть.

«Ну, погоди, мерзавец, – сказала она про себя. – Как только Чи и Сальма окажутся на свободе, я тебя заставлю меня признать – хотя бы под угрозой клинка. А если не выйдет, то лучше убей меня: я не могу больше выносить твоего равнодушия».

27

Вернувшись к себе, Тальрик облачился в самое ценное свое достояние – кольчугу-безрукавку, сделанную вне пределов Империи. Спрос на такие изделия намного превышал малое их количество, проникавшее на имперские рынки по Шелковому Пути. Тальрику повезло: кольчуги из стали-медянки носили обычно лишь генералы и государственные мужи.

Металлический жилет холодил грудь сквозь тонкую тканевую подкладку, но под камзолом с рукавами был совсем незаметен.

Прикидывая, сколько времени у него осталось, Тальрик надел пояс с мечом. Мысль, что Ультер в конце концов может оказаться лояльным, больше не волновала его. Он видел измену так часто, что научился распознавать ее издали.

До чего же просто оказалось поймать в силки губернатора Минны: стоило лишь отнять у него игрушку и дождаться, когда мальчик начнет скандалить. Тальрик испытал бы горькое разочарование, будь ему присуща сентиментальность – да и без нее, признаться, несколько приуныл. Ему очень не хотелось поступать таким образом с Ультером, бывшим другом и бывшим патроном.

Рассказ Грейи, однако, сомнений не оставлял: Ультер жил, чтобы удовлетворять свои аппетиты. Прежний великий воин превратился в мелочного тирана, правящего городом как по собственной прихоти, так и через своих «любимчиков», по выражению Кимены-подпольщицы. Тальрик, будучи профессионалом, видел признаки этого на каждом шагу. Финансовые и материальные недостачи – далеко не одни запчасти, которые надеялся выбить Ааген, – прямо-таки бросались в глаза. Снабжение группируемых в Асте войск безнадежно отстало от графика. То, чем не пользовался сам Ультер, присваивали его паразиты, миннский черный рынок наживался за счет Империи, а город между тем находился на грани взрыва.

Ультеру пока удавалось спускать пар из котла, но давление нарастало. Даже арест Кимены не нанес сопротивлению существенного удара, поскольку Ультер в ней видел скорее трофей, чем политическую фигуру. Злокачественный нарост в лице губернатора мешал правильной работе военной машины, для скорейшей победы над Нижними Землями его следовало немедленно удалить.

Полковник Латвок оказался прав относительно Ультера и, вероятно, поступил правильно, послав к нему Тальрика – но это не значило, что Тальрику должно нравиться такое задание.

Он проверил, нет ли на клинке ржавчины. Тальрик, как хороший агент Рекефа, редко пользовался оружием, но на сей раз оно могло пригодиться.

– Можешь выходить, меня все равно не обманешь, – сказал он.

На самом деле он не знал, где прячется наблюдатель, – знал только, что за ним наблюдают. Те Берро, сидевший на карнизе за узким окошком, сразу протиснулся в комнату.

– Что новенького? – сухо осведомился Тальрик.

– Я охотнее послушал бы вас, – сказал, отряхиваясь, те Берро. Под его бесформенным белым хитоном, обычной одеждой миннских мушидов, Тальрик заметил выпуклость вроде рукояти кинжала.

– Скоро ко мне придут. Некоторое время Ультер будет сражаться с совестью, но алчность быстро поможет ему одержать победу.

– Помощь требуется? У внутреннего отдела есть в городе кое-какие людишки.

– Не надо, я сам. – Тальрик поборол соблазн остаться в сторонке, натравив Рекеф на своего старого наставника. – Присмотрите за мной, однако.

– А если поздно будет?

– Значит, такая судьба.

– Ну что ж, вам решать. Удачи, майор. – Те Берро вспорхнул на подоконник.

– Лейтенант!

– Слушаю?

– Давно вы служите в подразделении полковника Латвока?

– Около года. – Мушид сидел скрючившись, и трудно было понять, как он отнесся к вопросу Тальрика.

– Если он хочет смерти Ультера, почему просто его не убьет?

– Виноват, не понял. – Те Берро явно не хотел продолжать этот разговор.

– Мы с вами оба рекефовцы, лейтенант. С губернаторами случается всякое. Они давятся за обедом, падают из окон, задевают артерию во время бритья. К чему вся эта канитель?

– По-вашему, он со мной делится? – Те Берро тщательно подбирал слова. – Вы провели расследование, нашли способ подставить Ультера – вот и прекрасно. Тем более что все произойдет законным порядком. Может, вас не Ультер заботит? Боитесь, как бы самому не попало? – Те Берро снова протиснулся в окошко и улетел.

Механики шептались, водя туда-сюда своими тусклыми фонарями. Ахей выходил из себя, слушая их глупые измышления о строителях древних каналов. Он-то знал, что подземный город создан руками его народа: разрушенные, заросшие лишайником барельефы сразу ему об этом поведали. Давно это было, очень давно – теперь даже в Торне не помнят, что на месте Минны когда-то стоял город номов, но верховные мастера должны о нем знать. В прошлом нет почти ничего, что было бы сокрыто от них. Знание в Торне ценится дороже золота и ревниво оберегается даже от близких родственников.

Вспоминают ли там об Ахее, гадают ли, что с ним сталось? Он сам очень хотел бы увидеть, что будет с ним нынче вечером.

Он, постоянно тревоживший высшие силы вопросами о будущем, запутался в нитях судьбы. Цепь совпадений связала его с настоящим моментом так, будто это он попал в рабство к осоидам. Он ничего этого не хотел и в конюшне Элиаса Коммерца укрылся совершенно случайно. Ночью он улетел бы без чьего-либо ведома… если б не эта несносная женщина с помпезным именем.

Только жуканы способны назвать девочку Чируэлл – что за безвкусица!

Если бы она не навязалась ему. Если бы поддалась его гипнотическому внушению. Если бы, выйдя из конюшни, сразу сообщила о нем. Если б не перевязывала его, не смачивала руки его кровью – если бы он попросту ей этого не позволил.

Судьба сдала ему плохие карты, а разыграл он их совсем скверно. Незачем биться о стекло, все разно ничего не поправишь. Хизес обеспечил его дешевым мушидским луком с дюжиной коротких стрел – придется обойтись этим.

Ахей, не нуждаясь в свете, шел впереди подпольщиков с фонарями, а возглавляли поход мантид с арахнидкой, крайне враждебно друг к другу настроенные. Он не интересовался их дрязгами, но все же считал, что задание было бы легче выполнить, будь их отношения лучше. Позади топотал полукровка с арбалетом самого нелепого вида, за ним Хизес и двое его людей – в капюшонах и масках, точно путники на пыльной дороге. В самом конце, ступая почти бесшумно, шагала полицейская перебежчица со своим посохом. Ахей не доверял никому из них.

Тизамон и Таниса замедлили шаг, дожидаясь остальных: это означало, что идти осталось недолго. Догнав их, Ахей увидел над собой люк. Камни вокруг, к счастью, больше не напоминали о его предках.

Хизес развернул план нижних этажей, кое-как нарисованный дворцовыми слугами – Ахей ничего в нем не мог разобрать.

– Из кладовых надо подняться наверх, – стал объяснять Хизес. – Там будет несколько тюремных коридоров, которые не сообщаются между собой. Нам нужен вот этот, если ее за эту пару дней никуда не перевели. У кого автоклав?

– У меня, – продемонстрировал зубастую конструкцию Тото. – Точно ли известно, в каких они сидят камерах?

– Мне говорили, что у Кимены вместо передней стены решетка, а чтобы найти ваших друзей, придется открывать все подряд. Мне думается, свободу заслужил каждый, кого осоиды засадили в тюрьму.

– Так осоиды очень быстро нас обнаружат, – возразила ему Таниса.

– Зато и хлопот им прибавится. Я уж воспользуюсь случаем, выпущу всех до единого – наших, ваших, воров и убийц.

Тото озабоченно переглянулся с Танисой. Тизамон, взобравшись к самому люку, прислушался, открыл дверцу, огляделся по сторонам и вылез.

В кладовой было тихо, но наверху и ночью работали. Целая армия слуг, готовясь к новому дню, мыла, чистила, таскала дрова, стряпала и пекла. Ненавистный Хизесу губернатор не скупился на рабочие руки, сильно осложняя тем задачу спасателей.

Хизес утверждал, что все слуги во дворце местные и потому будут молчать, но Тизамон сомневался в этом.

Тихо поднявшись к двери, он просунул в щель коготь и поднял заложенный снаружи засов. За ним крались Таниса и Торан Аво.

В коридоре светили лампы. Торан Аво в полицейской форме вышла первая и без промедления угостила кого-то своей длинной палкой. Следом раздался сдавленный крик, новый удар, и Торан вернулась, волоча за собой слугу-миннца. Глаза Хизеса, которые только и были видны между капюшоном и маской, возмущенно уставились на нее.

– Не говори нам, что вся губернаторская прислуга только и ждет, чтобы сбросить с себя оковы, – сказал ему Тизамон.

– Он просто оглушен, – заверила Торан, и подпольщики переправили бесчувственное тело на склад.

– И его теперь не притянут к ответу за побег из тюрьмы, – сказала Таниса – с этим даже Хизес вынужден был согласиться.

– Однако его скоро хватятся, – подвел черту Тизамон. – Песок течет. Куда там дальше по твоему плану?

Ахей мог бы сказать куда, но ему бы все равно не поверили, и сквозь камень пройти тоже было бы затруднительно. Через все стены и потолки он слышал, как стучит ее сердце, чуял свою кровь на ее руках.

Тальрик прождал до вечера, гадая, почему они так замешкались. Совесть Ультера сопротивляется дольше положенного или его гвардия собирается с духом?

Выходя днем из своих комнат, он каждый раз попадался на глаза кому-то из слуг. Важно было, чтобы люди Ультера нашли его без труда.

План созрел как-то сам собой, почти без его участия.

В сумерках Тальрик поднялся на высокий этаж дворца, где помещался висячий садик (сколько же денег должны были потратить на его устройство и орошение)! Это место не хуже любого другого годилось для схватки с посланцами Ультера.

Увидев их наконец, он испытал облегчение. С солдатами он бы не справился, но Ультер, как видно, не доверял ни гарнизону, ни подневольной полиции. Понимая, что в городе наверняка есть другие агенты Рекефа, губернатор не знал, кто они, и не мог довериться полностью даже собственной гвардии. Вместо этого он обратился к своим «любимчикам», сказав, что пришло время рассчитаться за те милости, которые он им оказал.

В садик осторожно входили с полдюжины человек. Тальрик, занявший позицию за купой карликовых плодовых деревьев, имел возможность их хорошо рассмотреть.

Первым он опознал квартирмейстера Олтана, наверняка возглавлявшего расхитителей государственного имущества и тем самым снабжавшего как преступный мир, так и сопротивление Минны. За ним крался Фрейген из Консорциума Честной Торговли. Его Тальрик, не любивший даже подлинно честных купцов, охотно убил бы в первую очередь. Второй торговец, Дрейвен-жукан, отсутствовал по недостатку воинственности или благонадежности, но Раут из разведкорпуса был тут как тут – Тальрик отметил его как самого опасного из противников. Еще двое, не знакомых ему, принадлежали, видимо, к той же шайке.

Над ними на пару голов высился голый до пояса скорпи – телохранитель или наемный убийца. Он не имел при себе оружия, что само по себе вселяло тревогу; ему, вероятно, вполне хватало одних клешней.

Не видя Тальрика, они остановились у входа в сад. Раут задрал голову, проверяя, не улетела ли жертва, Фрейген же, посовещавшись с другими, окликнул:

– Капитан Тальрик, вы здесь? Губернатор прислал нас… поговорить с вами. Выйдите, пожалуйста, к нам! – Излишняя мягкость купца вызвала раздражение на лицах его соратников.

Сейчас или никогда. Тальрик вышел, и его ладонь полыхнула огнем.

Он метил в скорпи, но угодил в Олтана, вздумавшего как раз в этот миг оттащить Фрейгена за рукав. Разряд, направленный скорпи в грудь, попал Олтану прямо в лицо, и тот умер, не успев ничего понять.

– Вот он! – взревел Фрейген, послав разряд в самого Тальрика. Купец промахнулся, а Тальрик, по-прежнему укрываясь за деревьями, достал меч. Одни противники подступали к нему, другие поспешно прятались. Скорпи оттер Фрейгена и ринулся вперед, держа клешни наготове. Новый выстрел Тальрика ожег ему плечо; видя, что его этим не остановишь, рекефовец взвился в воздух. Разряды так и сверкали вокруг. Не менее трех врагов взлетели следом за ним. Он сомневался, что эти изнеженные господа уделяли много времени тренировкам, однако на следующем этаже они сразу его настигли.

Один, не знакомый ему и явно не воин, бестолково махал мечом. Тальрик присел, дав ему пролететь над собой, и тот кубарем покатился на пол. Капитан снова вспорхнул, всего на секунду, и вогнал ему меч под ребра – броня воздушного патруля, которую тот поддел под камзол, была по бокам открыта.

Бросив клинок, увязший по самую рукоять, Тальрик выхватил меч из руки убитого. Сталь другого противника прошлась по его собственному плечу, оцарапав кольчугу; Тальрик двинул удивленного врага локтем в лицо, и кровь из сломанного носа окатила обоих.

Раут, трепеща крыльями, балансировал на самом краю балкона. Когда раненый отшатнулся, он направил на Тальрика свой клинок, одновременно грозя ему левой ладонью. Эта позиция напомнила Тальрику юные годы. Чируэлл Вершитель у себя в Коллегиуме подвизалась в каком-то дуэльном кружке (много пользы это ей принесло), но не одни жуканы увлекаются ритуальными поединками. Тальрик в бытность свою младшим офицером состоял в обществе Братьев-Соратников, и Раут сейчас принял предписанную этим обществом стойку.

Старые привычки забываются трудно. Тальрик почти бессознательно сделал то же самое и начал осторожно приближаться к противнику.

Раут взлетел и напал первым, целя острием Тальрику под ключицу… на аренах в свое время пользовались, конечно, тупыми мечами. Тальрик отпрянул, и его ответный удар рассек воздух. Раут, сделав пару финтов, опустился на то же место. Фехтования Братья-Соратники не признавали: меч использовался только для нападения, а средствами защиты служили ноги и крылья.

Когда он снова взлетел, Тальрик подскочил и чиркнул ему по голени. В это время на него как бешеный бросился человек со сломанным носом, полуослепший от брызнувшей в глаза крови. Тальрик, согнувшись вдвое, вспорол его ниже грудины, и он с воплем полетел обратно в висячий сад.

Раут, опять пикировавший на Тальрика, столкнулся с обреченным и вильнул вниз. Они с Тальриком покружили в воздухе, плетя мечами замысловатую сеть, и снова сели на край балкона.

Тальрик решил, что с него довольно, и против правил Братьев-Соратников пустил в грудь Рауту разряд левой рукой. Тот успел отскочить, но с балкона все же свалился и зашел с другой стороны. Тальрик повернулся – и очутился лицом к лицу с великаном-скорпи.

Как он ухитрился, стервец? По стенке влез, что ли? Загадка так и осталась неразрешенной: одна из клешней защемила Тальрику плечо, войдя глубоко под лопатку. От боли он чуть не выронил меч; скорпи пытался его оторвать от пола, а сверху мчался Раут с нацеленным вниз мечом. Тальрик забил крыльями, вцепился скорпи в запястье и перевалился за край. Меч Раута вонзился наемнику в спину; скорпи, взвыв, отшвырнул офицера в сторону, а Тальрик тем временем всадил великану в грудь собственный меч, схватил его за горло и оглушил током. Отвернув прочь, он стал падать.

Боль в израненном плече была столь острой, что Тальрик не сразу вспомнил про крылья и остановился над самыми кронами деревьев в саду. Вновь набирая высоту, он понял, что после такого усилия летать больше не сможет.

Раут, сохранивший свое оружие, как раз поднимался на ноги. Его взгляд перебегал с Тальрика на его меч, торчащий из тела скорпи.

Тальрик, изнемогая от боли, первым делом вытащил меч и приготовился к новой схватке. Он совсем забыл про Фрейгена, который, будучи посредственным летуном, все это время поднимался по лестнице и теперь возник у него в тылу. Раут, полагая, что Тальрик займется новым противником, замешкался всего на секунду – и поплатился за это жизнью: Тальрик, собрав последние силы, пронзил его насквозь вместе с панцирем, как-то нащупав путь между стальными пластинами. Упустив рукоять в третий раз, рекефовец упал на колени.

Когда он наконец обернулся, Фрейген лежал со стрелой в спине, а те Берро в дальнем углу балкона спокойно ослаблял тетиву. Тальрик не мог не признать, что мушид стреляет великолепно.

Встав, капитан почувствовал себя несколько лучше и вынул меч из тела Раута – первого человека, которого убил таким образом.

– К вашим услугам, – сказал те Берро, когда Тальрик выразил ему свою благодарность. – Подозрения подтвердились. Как насчет Ультера?