Текст книги "Чернь и золото"

Автор книги: Адриан Чайковски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

13

Нашептавшись вдоволь с молодым мушидом, своим агентом, Скуто снова пришел в мастерскую. Тото, разбиравший от нечего делать свою батарею, так и подпрыгнул на месте.

– Что бы там ни стряслось с твоими друзьями, осоиды их не поймали, – сообщил колючий жукан. – Похоже, всем троим удалось сбежать – жаль, что не вместе с тобой.

– Есть какие-нибудь соображения насчет того, куда они могли деться? – спросил Тото.

– Геллерон как вода – следов тут не остается, но мои глаза и уши не дремлют. Арахнидка, похоже, завеялась в такие места, куда даже я один не хожу. Она должна была пробежать два феода, не меньше. На вопросы там отвечать не любят, но я сделаю, что смогу. Просто удивляюсь я вам, ребята. – Скуто устроился напротив Тото, скребя о верстак своими колючками. – Вы, конечно, молодцы, что ушли от осоидов, но как же вы не условились, где вам встретиться, если вдруг потеряетесь?

– Мы не думали, что такое случится, – пробормотал Тото.

– Уславливаться надо всегда. В прошлом году Стен послал меня с ребятами в Сарн. Ничего, казалось бы, опасного, муравины тогда еще прилично себя вели, а вот поди ж ты. Не договорись мы о месте встречи заранее, я б до сих пор их разыскивал. А ведь нам в тот раз просто не повезло – мы нечаянно впаялись в дело Арканума, не имевшее никакого отношения к нам.

– Арканум? Что такое Арканум?

– Если не знаешь, то и знать тебе незачем. Это все номы выдумали своими свихнутыми мозгами. – Скуто засунул колючий палец в распотрошенную батарею.

– Мастер Скуто, но ведь надо же что-то делать!

– Что, например? Раздавать листовки на улицах? Или залезть на крышу и покричать?

– Но…

– Стен явно поторопился с вашим внедрением, – грустно констатировал Скуто. – Хороший агент должен уметь ждать, парень. Ты только помешаешь моим людям наводить справки и, чего доброго, сам попадешься осоидам. Откуда вы только свалились такие, клеймо литейщика, кто вы вообще?

– Студенты Коллегии. Мастер Вершитель, наверно, просто не думал, что осложнения начнутся так скоро.

– Этот умник пользуется Коллегией как своей персональной милицией, – проворчал Скуто. – Вы что, все механики?

– Мы все дуэлянты – это нас и связывает. Таниса и Сальма настоящие бойцы, а вот Чи… Чируэлл, племянница Стенвольда… Надеюсь, с ней все в порядке – она не такая крутая, как эти двое.

Скуто издал неприятный звук, в котором Тото не сразу распознал смех.

– Похоже, ты бегаешь за дочкой начальника, парень. – Ухмылка колючего жукана могла заменить собой три обыкновенных оскала.

– Ну, не то чтобы… ведь я полукровка…

– Мне можешь не рассказывать, парень. Меня даже в золоте и бриллиантах не пустили бы в самый поганый геллеронский бордель. – На жутком лице Скуто читалось сочувствие. – Давай-ка лучше займемся твоей батареей – она стреляет, ты говоришь?

– При достаточно сильном давлении воздуха мощность у нее будь здоров.

– Ты гвоздестрел никогда в руках не держал?

– Только модели, но нам в Коллегии демонстрировали, как он работает. – Думая о затерянной в Геллероне Чи, Тото всякий раз чувствовал внутри сосущую пустоту, но разговоры о механике успокаивали его.

– Славная штука. Принцип примерно тот же, что у твоей игрушки, только вместо сжатого воздуха используют порох. Гвоздь длиной с палец прошибает насквозь стальную плиту. Они, правда, шумные, и заклинивает их часто, да и порох – опасная вещь. Гвоздестрел, когда раскалится, может разлететься на части, как я слыхал, – тут стрелку и каюк. А ты чем намерен стрелять, арбалетными болтами?

– Лучше чем-то помельче.

– Расскажу тебе еще кое-что. – Скуто опять расплылся в ухмылке. – В прошлом году пришел ко мне Балкус, приятель мой, муравин-ренегат из Сарна. Был гвоздестрельщиком у них в армии, пока не сбежал, тут продолжал это дело, ну и попросил меня сделать его оружие понадежнее. Я, значит, ствол удлинил и сделал в нем нарезку спиралью. Заклинивает по-прежнему как зараза, но стрелять стал в полтора раза дальше, почти без промаха. Может, и с твоей придумкой то же самое сделать?

Тото, странно взволнованный, повертел эту мысль в голове. В Коллегии его идеи никогда не принимались всерьез.

– Попробуем, – сказал он. – Непременно попробуем.

– Так почему бы не приступить к делу прямо сейчас, пока маленькая армия Скуто занимается розысками?

Таниса быстро стала своей в Половинном Доме. Никакому наказанию за убийство ее не подвергли, и даже земляки убитого не таили на нее зла. Вместе с жизнью тот утратил всю свою ценность.

Никто из нового окружения, так охотно принявшего ее, не вспоминал, что она заняла чужое, еще теплое место. Свободных мест за столом Синона Половинного не водилось: каждый пришедший с улицы мог, если повезет, сесть на одно из них.

Вожак подарил Танисе два золотых кольца и пряжку в виде сороконожки, кусающей собственный хвост.

– На, возьми, – лаконично сказал он при этом.

– Мне и цветов бы хватило. – Украшения в стиле Половинного Дома были тяжелые, топорной работы.

Синон откинулся на подушку рядом с ней.

– Это не дар любви, моя радость. Это твоя доля от взноса Паллуса – свою я уже забрал.

Сознание того, что это наследство убитого ею человека, не всколыхнуло Танису – таких денег, даже по самым низким расценкам, у нее не было еще никогда.

С самого боя она ждала, когда же Синон бросит второй башмак, когда напомнит, что она у него в долгу – но он все молчал, хотя после смерти Паллуса прошло уже больше суток. Заняв свое высокое место, она от студенческих игр перешла к другой, смертельно опасной. Сколько ни тверди себе, что сделала она это ради Чи и других, легче от этого не становится.

А тут она еще и ночь провела с Синоном. Он не требовал от нее исполнить повинность, которую несли все прочие женщины дома, – просто дал понять, что хотел бы этого, и она согласилась. Во-первых, это было наилучшим способом укрепить свое положение, во-вторых, ей хотелось увидеть, что за зверь скрывается под мраморной кожей.

Синон сильно отличался от забитых полукровок, известных ей ранее, и оказался лучшим любовником, чем ее прежние (их было меньше, чем гласила молва). Ее будоражили его зрелый возраст, коварство и угроза, что в нем таилась. Он был предводителем воров и убийц, а теперь и ее повелителем, но в постели, по правилам старой игры, к ней переходила часть его власти.

И все-таки, лежа в его объятиях, Таниса представляла, как это было бы с Сальмой, и вместо кожи цвета ненастного неба ей виделась золотистая.

Это происходило в какой-то таверне – они наверху, несущие караул бандиты внизу. Синон, отдав ей золото мертвеца, закрыл глаза. Она могла бы перерезать ему горло прямо сейчас, и он, быть может, втайне ждал этого – известно ведь, какая репутация у арахнидов.

– За тобой долг, – промолвил он вдруг.

– Часть я, кажется, уже выплатила.

– Мы сделали это к взаимному удовольствию, разве нет? – Синон открыл глаза и даже немного обиделся, как ни странно. Ох уж эти мужчины.

– Хорошо, будь по-твоему, – улыбнулась она.

– Таниса, милая, я же вижу, что долго ты у нас не останешься. У тебя свой путь, и я тебя за это не упрекаю.

Она вопросительно подняла бровь.

– Не упрекаю, – повторил он, – но долги надо платить. Если я не буду на этом настаивать, мне конец. Ты должна мне за человека Малии и за помощь, которую у меня просишь. Вопрос только в том, как отдавать будешь – сразу или по частям.

– Если можно, то сразу, – без колебаний сказала она. – Только не обижайся.

– Честностью меня не обидишь, хотя убить за нее могу, – мягко сказал Синон. – Есть одна работа – сделаешь ее, и будем в расчете. На след твоих друзей я уже вышел.

– Через родню Стенвольда? – обрадовалась Таниса.

– Нет, они никого не видели, но след верный. Скажу при расчете.

Кто-то деликатно постучал в дверь.

– Командир, – сказал белокожий гигант, – есть новости.

– Идем. – Синон принялся одеваться, Таниса тоже.

– Что за работа? – спросила она, взглянув напоследок на мраморную мускулистую спину.

– Все своим чередом, – бросил он.

Великан внизу командовал, размахивая клешнями. Он был скорпи, изгнанным из пустыни на юге, и звали его Акта Барик. Клыки мешали ему говорить внятно, но он справлялся.

– Их человек скоро будет, – доложил он Синону.

– В чем дело? – спросила Таниса.

– У нас так улаживают споры – открыто, у всех на глазах.

– Не слишком ли благородно?

– Я ж не сказал, что это единственный способ, – весело хмыкнул Синон. – Бойцы, вперед. – Восемь бандитов, повинуясь приказу, вышли на улицу. Перед таверной никого не было, но в отдалении собиралась толпа.

– Но ведь Барик сказал «человек»? Один человек?

– Так договаривались, – кивнул Синон.

– Восемь на одного, значит?

Синон бросил ей взгляд, не внушающий оптимизма, и стал на пороге.

Зеваки расступались перед кем-то, кто шел к таверне. Восемь бойцов Половинного Дома стали полукругом, дожидаясь его.

На улице показался высокий мантид в ярко-зеленом дублете с распоротыми из-за шпор рукавами, в темно-зеленых бриджах и сапогах. Золотое украшение у него на груди – меч, продетый в кольцо, – о чем-то напоминало Танисе. Шпагу, обычное оружие мантидов-дуэлянтов, заменяла металлическая перчатка с торчащим из нее двухфутовым лезвием. Он остановился в самом центре дуги, образованной людьми Синона: руки по швам, ноги вместе, глаза опущены.

– Бойцовый, – вспомнила наконец Таниса. – Не знала, что они еще сохранились.

Синон пробурчал что-то в ответ, оставив ее в неведении насчет того, почему против мантида, пусть и бойцового, следует выставлять целых восемь человек. Последние были вооружены короткими мечами, палицами, кинжалами, один даже копьем, но уверенности в них не чувствовалось. Каждый ждал, чтобы начал кто-то другой. Зеваки наблюдали за ними в полном молчании.

Мантид приложил согнутую в локте правую руку к груди, направив лезвие вниз, и наконец-то поднял глаза.

Один из Половинных издал вопль, и они разом накинулись на пришельца – шесть с боков, двое с воздуха, – заслонив его от Танисы.

Двое тут же отлетели назад. Мантид вился среди оставшихся, орудуя своим металлическим когтем. Мечи отскакивали от него, высекая искры, копье сломалось пополам.

Мантид на глазах Танисы рассек лицо бандиту с мечом, отразил удар палицы и вскрыл кольчугу на груди того, кто ударил. Миг спустя коготь вспорол пах мушиду, пикировавшему сверху. Казалось, что, этот коготь живой, что он сам способен летать и ведет за собой своего владельца – а мантид, не получивший пока ни царапины, будто много раз репетировал этот кровавый спектакль.

Шпоры на его руках проткнули выше ключиц жукана, коготь со спины отразил меч последнего из противников и направил его в грудь хозяину.

Все это заняло несколько секунд. Таниса отлепила побелевшие пальцы от рукояти.

На булыжнике лежали восемь мужчин, которые только что были живы. Мантид смотрел отстраненно, без всякой жестокости, но Таниса поскорей отошла, не желая встречаться с ним взглядом.

– Вот так-то, – равнодушно промолвил Синон. – Теперь Шалуны будут крышевать весь Крысятник. – Они с Танисой вернулись в таверну, где сидели их еще живые приспешники.

– Кто он? – спросила девушка.

– Звать его Тизамоном. – Шалуны на улице весело грузили трупы в телегу – все, что было на убитых, досталось им. – Дело за тобой, милая.

– Хочешь, чтобы я убила этого мантида? – осведомилась она.

Синон, явно не ожидавший такого вопроса после всего, что она видела, велел остальным:

– Оставьте нас вдвоем с Танисой, ребята.

Скорпи послушно увел за собой всю компанию.

– Нет, милая, не его. Он всего лишь наемник, убить надо его хозяина. У тебя два преимущества перед всей моей шайкой: во-первых, лицо у тебя не похоже на старый сапог, во-вторых, тебя никто здесь не знает. Хочешь расквитаться вчистую – окажи мне эту услугу.

– Я думала, ты улаживаешь свои споры таким вот образом, – показала она на окровавленный булыжник за дверью.

– Ну, это еще не окончательное решение.

После заката злоумышленники начали с того, на чем остановились в предыдущую ночь, и Сальма с Чи стали непосредственными свидетелями этого действа. У Элиаса, как почти у всех горнопромышленников, был еще один дом, загородный, совсем близко от рудника. По сравнению с городским он был скромен: два этажа, плоская крыша, рядом конюшня. Скудно обставленный, он не предназначался для приема гостей. Элиас выгнал слугу из его каморки, чтобы поселить туда своих молодых друзей; Чи даже почувствовала себя виноватой.

Погрузившись в медитацию, она снова попыталась обрести Наследие Предков и тут услышала первый взрыв. Грохнуло так, что в комнате затряслись стены, и Чи еще по дороге к окну решила, что кто-то поджег резервуар с горючим: многие рудничные машины работали на мазуте.

В окне она увидела высоченный столб пламени, глушивший своим ревом все прочие звуки и затмевавший кипевшую вокруг суету. Охрана сейчас, вероятно, разворачивает баллисту, прочие стреляют из арбалетов. Постепенно Чи стала различать крылатые фигуры на фоне огня: это слетелись номы.

Как хорошая жуканка, она могла видеть в них только дикарей и врагов прогресса. Эти темные пещерные люди были бы просто смешны, не будь они такими фанатиками.

Но ее друг Сальма, чье мнение она уважала, смотрел на это несколько по-другому.

Дверь распахнулась. Чи схватилась за меч, ожидая вражеского нашествия, однако это оказался один из двоих служителей Элиаса.

– Не выходите из дому, барышня, – предупредил он, как будто она порывалась выскочить из окна.

– Они ведь не придут сюда, нет?

– Кто их знает, – ответил порядком струхнувший слуга, – от них всего можно ждать.

Чи снова обернулась к окну. Топливо выгорело, огненный столб стал ниже. Во мраке просматривалась громада одной из баллист, каждые пару секунд выплевывавшей стрелу длиной с человека. У охраны должны быть хорошие арбалеты, возможно, даже пробойники, и одеты они в броню, а у номов что? Не иначе, камни, копья и луки со стрелами.

Тем не менее они уже сожгли топлива на сотни централей: рудник теперь встанет на несколько дней. Но геллеронские промышленники отсюда все равно не уйдут, только усилят охрану – и когда-нибудь, разжившись аэропланами, атакуют с воздуха самих номов.

Решит ли это проблему? Чи испытывала неловкое чувство человека, которого без спросу втянули в чужую ссору. В Коллегии тоже было несколько номов, замкнутых чудаков вроде доктора Никрефоса. Она не общалась ни с кем из них, но историю их знала. До революции номы, используя мантидов как военную силу, навязывали другим расам Нижних Земель свои темные суеверия – так по крайней мере говорилось в учебниках по истории. Но тут запылали плавильные печи революции, и мракобесие отступило. Восстание, вспыхнув в Патисе – так Коллегиум назывался при номах, – скоро охватило все Нижние Земли, оставив нетронутыми лишь малое число номских и мантидских твердынь. Как могут прежние правители оставаться глухими к зову прогресса?

Сальма, например, прямо-таки заболевает, оказавшись на заводе или на руднике. Он улыбается и не подает виду, но она-то знает, как действует на него подобное зрелище. Стрекозидов тоже не назовешь просвещенными: они до сих пор верят в магию, и ни промышленности, ни машин у них нет.

А осоиды на востоке тем временем строят собственные плавильные печи, чтобы производить оружие помимо того, которое они покупают у искусных оружейников Геллерона.

Подумав обо всем этом, она вышла к Сальме в большую комнату. Элиас заперся у себя в кабинете, и они сели играть с трясущимися слугами в карты – каждый притворялся, будто не замечает шума за стенами. Когда топот солдат и лязг стреляющих арбалетов стали слышны у самого дома, они просто закрыли ставни.

Утром все прекратилось. Взглянув на соседнюю кровать, где Сальма и во сне продолжал улыбаться, Чи встала, оделась и вышла в столовую, чтобы снова помедитировать.

Потом ей вспомнилась прошедшая ночь. Проснувшись окончательно, она отворила ставни – над рудником все еще стоял дым.

Сколько же народу погибло ночью… с обеих сторон? Эта мысль поразила Чи. В Коллегии ей говорили, что номы, при всех своих недостатках, раса отнюдь не воинственная, даже наоборот.

Зло существует повсюду. Подумав так, Чи вынуждена была признать, что какая-то его доля присутствует и в ее собственной расе.

Прихватив на всякий случай меч, она набрала воды в колодце между домом и конюшней. Землю устилал пепел. Что еще номы подожгли этой ночью – лебедку или плавильный сарай? Это все равно что тыкать палкой большого тяглового жука. Тычешь-тычешь, а потом ему надоест, и он тебе покажет, что шутки с ним плохи. Номы понятия не имеют, на что напрашиваются.

За оградой слонялись пятеро стражников – вероятно, оценивали ущерб. Они воззрились на Чи, и ей сразу расхотелось мыться прямо здесь, во дворе.

На правах хозяйской родственницы Чи властным жестом отослала их прочь. Стражники нехотя удалились, но она все-таки пошла с ведром на конюшню. Пусть себе курьерские лошади смотрят, они не в счет.

Закрыв за собой дверь, она услышала в глубине шорох стали о кожу: кто-то вынул из ножен клинок. Чи тут же бросила ведро и схватилась за меч.

В дальнем углу притаился худощавый человек с серой кожей – ном. Его нож блеснул в полумраке.

14

Маркон Кроствейт, откликавшийся также на имя Маркон Дружелюбный, встал из-за стола. Его люди встретили это раскатистым криком «ура», а коленопреклоненный посланец Синона Половинного – из тех, кого не жалко, – совсем припал к полу. Посылать к нему полукровку-мушида было оскорблением само по себе, но Маркой, упоенный недавним успехом, не обижался. И потом, если отрезать этому недоноску уши и вывесить его из окна, кто передаст лысому уроду Синону, как доволен жизнью Маркон?

Он повернул руки тыльной стороной вперед. Банда притихла.

– Вставай, ты – коли можешь стоять на своих присосках.

Полукровка встал, опасаясь получить в спину удар кнутом или нож. Правильно опасается, мелочь поганая, подумал Маркон.

– Что, домой хочешь?

Тот едва заметно кивнул.

– Ты еще не сказал мне спасибо за мое гостеприимство, дружище. Чего я не люблю, так это дурных манер.

Человечек пробормотал что-то. Один из людей Маркона, не дожидаясь команды, принялся поигрывать кинжалом.

– Спасибо вам, мастер Маркон, – дрожащим голосом проговорил полукровка.

– Маркон, а дальше?

– Маркон Д-дружелюбный.

– Да, Маркон Дружелюбный, добрый ваш друг, – презрительно искривил губы вожак. – Передай Синону, чтобы не забывал своего друга Маркона. С друзьями надо делиться всем, в особенности деньгами. Так и скажи, понял?

Посланец отчаянно закивал.

– Пшел вон, червяк, – плюнул Маркон. – Пусть Синон в другой раз пришлет ко мне чистокровного, не то я ему самому уши отрежу.

Когда тот выбежал из таверны, Маркон подал знак к новому «ура» и через некоторое время махнул рукой.

– Мантид уже приходил за платой?

– Давно, мастер. Пришел и ушел. Он-то как раз не из дружелюбных.

– И к тому же чертовски дорого стоит – но лучше ему платить, чем дать выйти на рынок. Вы все видели бой: как по-вашему, сколько человек он может положить в одиночку? Десять, двенадцать?

– Да уж не меньше.

Маркон кивнул.

– А если его самого положат, пусть лучше сгинет так, чем изменит своим друзьям. – На сегодняшний день с делами было покончено. – Отдыхайте, вы это заслужили, а я поднимусь наверх.

Его проводили свистом и рукоплесканиями. Преданные бойцы приготовили для него сюрприз: молоденькую девчонку, прибывшую в город совсем недавно. Вот где пригодится свойственное ему дружелюбие.

Она уже ждала его, лежа в постели. Рядовой бандит, поставив на столик кувшин вина и две чаши, с поклонами пятился вон.

– Этот день будут долго помнить в феоде. – Маркон сверкнул ослепительно-белой улыбкой – зубы ему сделали высший сорт. Сюрприз оказался арахнидкой, настоящей красоткой. – Раздень меня, – велел он. Арахнидка принялась за дело одной рукой, едва касаясь его прохладными пальцами. Он расправил плечи, мускулистые, несмотря на десять лет легкой жизни, и повернулся к ней. – Ну, девочка… – начал он, и тут она, словно они условились об этом заранее, располосовала его от живота до горла.

Таниса смотрела, как его кровь впитывается в ватное одеяло, и ее разбирал смех. Для того ли она изучала в Коллегии философию, историю и прочие гуманитарные науки, чтобы найти свое истинное призвание на улицах Геллерона? Призвание быть пешкой в чьей-то игре, молчаливым орудием, тенью, которую используют и которой страшатся.

Все прошло, как предсказывал Синон Половинный. Она не верила, что это сработает, однако сработало.

Все это время она академически размышляла, сможет ли убить человека, который не покушался убить ее. Размышляла и готовила аргументы в пользу такого деяния. Он, в конце концов, просто бандит, убийца и предводитель убийц. Она видела кровь, которой залил улицу его человек. Убрав его, она окажет миру услугу… во всяком случае, не причинит никакого зла.

И вот вожак Шалунов мертв.

До чего же просто было все это провернуть, зная всего лишь, что солидный жукан-атаман питает слабость к молодым арахнидкам. Именно их его люди и приводили ему. Таниса подвернулась им очень кстати, а один из лучших лазутчиков Синона вызвался заранее спрятать в комнате ее шпагу. Маркон погиб, не издав ни звука.

На улице было светло. Таниса открыла ставни и помахала платком.

Миг спустя внизу поднялся шум: Акта Барик с двадцатью бойцами вломился в таверну. Скорпи, должно быть, вышиб дверь и начал крушить врага мечом длиной в собственный рост, а следом с копьями, мечами и арбалетами хлынули ребята из Половинного Дома.

– Шеф, Половинники! – в панике заорал бандит-муравин, распахнув дверь верхней комнаты.

Всего Таниса убила семь человек, поочередно прибегавших к шефу за указаниями, – больше, чем любой боец Половинного Дома. Человек Синона, первым взбежавший на лестницу, тихо попятился от кучи трупов и предоставил Танисе сойти вниз, когда она сочтет нужным.

Она сошла и почувствовала себя королевой-воительницей. Рядовые солдаты грянули «ура» в ее честь, но почтительный кивок Барика значил для нее куда больше.

* * *

Полчаса спустя все было кончено. Уцелевшие Шалуны разбежались, подумывая о переходе под другие знамена; Таниса сидела в той самой таверне, у которой устроил свое побоище Тизамон, через две улицы от места собственных подвигов, и смотрела на мирных обывателей, проходящих мимо.

– Ну, ты талант, – говорил Синон. – Оставайся у нас, если хочешь, ты это заслужила сполна. Я поставлю тебя наравне с Малией и Бариком – они возражать не будут. Мы расширяемся, и третий лейтенант нам как раз пригодится.

Таниса хотела отказать – и смолчала. Сегодня она родилась заново, омытая кровью. Что сказала бы Чи, узнав о художествах своей названой сестры? А Стенвольд? У нее и правда талант. Еще несколько таких дел, и ее совесть совсем умолкнет – к лучшему, может быть.

Эта мысль и пугала, и будоражила. Стать фигурой наподобие Тизамона… даже вельмож и магнатов не почитают так, как его.

Но что это за жизнь, если вдуматься? Бой за боем, предательство за предательством – и надолго ли хватит славы, когда клинок затупится?

– Нет, я не могу, – сказала она. – Мне отчасти хотелось бы, но обязательства нарушать нельзя.

– Понятно. – Синон протянул ей листок бумаги. – Вот по этому адресу найдешь некоего Скуто. Он человек Стенвольда, как мне докладывают. Его хорошо охраняют, поэтому приходи открыто и с миром. Может, он уже и всех остальных разыскал. Они такие же способные, как и ты?

– Нет, – чистосердечно, без хвастовства сказала Таниса.

– Тогда пожелаю им всего наилучшего. Этот Скуто крутой мужик, а его обстава и того круче. Если твои друзья нагрянут к нему без предупреждения, всякое может случиться.

Бедняжка Чи – вот уж кто создан для роли жертвы. Хотя как сказать… Чи никогда бы не оказалась на месте Танисы, поскольку во время бегства не стала бы нападать на каждого встречного. Это город жуканов, и Чи как-нибудь приспособится… что ей еще остается?

Оба застыли, не шевелясь. Чи почти полностью обнажила меч и приняла дуэльную стойку. Ном, с длинным кинжалом в одной руке, держался другой за ребра. Остролицый, пепельно-серый, короткие темные волосы растут мысом на лбу, глаза раскосые и совершенно белые, как у слепца. Чи полагала, что он ненамного старше ее – при других обстоятельствах она даже нашла бы его красивым.

Но почему он не нападает? Можно подумать, что он боится ее, толстенькую жуканку наверняка с перепуганным лицом, которая даже меч не успела вытащить. Он-то ведь воин, и его руки после ночного набега обагрены кровью ее сородичей – чего же он ждет?

Маленький ростом и тонкий, как многие номы, он весь собрался в кулак – чтобы покончить с ней одним махом, скорее всего. Губы у него нервно дергались… сейчас, сейчас бросится.

Вопреки ее ожиданиям он остался на месте. Как только Чи разглядела темные пятна у него на хитоне и темную жидкость между пальцами левой руки, в дверь застучали. Ном сделал два шага вперед, высоко занеся кинжал, Чи наконец вынула меч из ножен.

– Что вам нужно? – крикнула она, с трудом узнав собственный голос.

– Проверяем, не спрятались ли где эти ублюдки, барышня, – откликнулся стражник.

– Я… – Чи, глядя в белые глаза нома, чувствовала, что понемногу подчиняется его воле: он гипнотизировал ее, приказывая молчать, оскалив зубы от напряжения. Наследие номов, поняла Чи.

Однако она оказалась сильнее, чем он полагал – а может быть, он просто ослабел от потери крови. Чи потрясла головой и освободилась от чар.

– Барышня? – повторил обеспокоенный стражник. Ном оперся на отставленную назад ногу. Он будет драться, подумала Чи, и стражники непременно его убьют.

Как поступил бы Сальма на ее месте?

– Здесь никого нет, – заявила Чи крайне фальшивым даже на собственный слух тоном. – Дайте помыться спокойно.

– Есть! – тут же ответил охранник, и вся команда, судя по шагам, двинулась дальше.

Все это время Чи неотрывно смотрела на нома. Благодарности в нем не чувствовалось, разве что любопытство.

– Если хочешь драться, дерись со мной, иначе…

– Иначе что? – мягко осведомился он.

Меч оттягивал ее руку. Ном с глубоким, явно причинившим ему боль вздохом спрятал кинжал за пояс.

– Похоже, что я твой пленник, – вызывающе произнес он. – Что будешь делать, жуканка?

Она тоже убрала меч. В самом деле, что ей с ним делать? Теперь она боялась его больше, чем когда он грозил ей ножом. Ном был выходцем из иного мира, достоянием древней истории.

– Я никогда по-настоящему не была знакома с кем-то из номов.

– Считай, что теперь познакомилась.

– Хочешь, я посмотрю твою рану? – Чи, как выяснилось, основательно пропиталась гуманистическими идеями, которые ей внушали в Коллегии. Ном, охваченный подозрениями, снова взялся за нож. – Если бы я хотела тебе зла, то позвала бы стражу. Знаешь, – добавила она, надеясь его убедить, – один доктор-ном в Коллегиуме вылечил моего дядю Стенвольда.

Он тяжело сел на кипу соломы – его левый бок был весь залит кровью. Чи в Коллегии прошла начальный курс медицины. Сглотнув, она подняла ведро, где осталось довольно много воды, и опустилась на колени около раненого.

Ему повезло: тяжелый, пущенный с земли болт оставил всего две царапины на его ребрах, но в ране застряли куски хитина. Ном поморщился, когда Чи начала смывать кровь, почти черную на его серой коже.

– Я зашью, если хочешь. – При одной мысли об этом у нее затряслись руки. – Но для дезинфекции нужен спирт.

– Не надо… хватит и горячей воды.

Чи встала. Элиас Коммерц будет очень зол, если узнает об этом, но Стенвольд был бы на ее стороне.

– Посиди здесь, – сказала она. – Я скоро.

Все вышло проще, чем она ожидала. Двое слуг, еще не пришедших в себя после ночных событий, хлопотали по дому. Чи без труда отыскала иглу и нитки, прихватив заодно крепкую настойку из запасов Элиаса и котелок с кипятком.

Войдя в конюшню, она подумала, что ном сбежал или попал в руки стражников, но он тут же возник из мрака в дальнем углу – между ними уже установилось некоторое доверие.

Чи промыла иглу и нить сперва кипятком, потом настойкой.

– Зачем ты все это делаешь? – спросил он.

– Я же тебе говорила…

– Только не надо больше про дядю Стенвольда. Скажи правду.

Она поспешно принялась за шитье. Ном замер, когда она воткнула иглу, и из серого стал белесым.

– Я студентка Великой Коллегии, – стала объяснять Чи, тщательно зашивая рану. – Там нас учат, что всякий спор лучше всего улаживать словами, а не насилием. Мечи прекращают диспут до завтра, разумные доводы решают его навсегда. Так по крайней мере нам говорили. – Покончив с первой раной, она закрепила нить. – Я не боюсь тебя. – Тут она слегка покривила душой. – Ты мне не враг. – Со второй раной дело пошло быстрее. Раненый держался стойко, и вскоре Чи неумело перевязала его, пустив на бинты рукав своего верхнего платья – скажет, что зацепилась за что-нибудь, вот и все.

– Никогда не был знаком ни с кем из жуканов, – сказал ном. – Надеюсь, они не все такие, как ты.

– Почему? – Чи вдруг стало очень неловко. Ном тем временем добавил в остывшую воду какие-то травы. В руке у него снова оказался кинжал. Сердце у Чи замерло, но раненый всего лишь помешал им в посудине.

Он мог бы убить ее, как только она закончила шить – вонзил бы нож в горло, и все тут. Чи разозлилась на себя за то, что ей не пришло это в голову, и поздравила себя с тем, что все-таки осталась жива.

– Потому что я дрался с жуканами и убивал их, но таких, как ты, я убивать не хочу. – Произнеся это ровным голосом, он оторвал лоскут от своего хитона, и без того уже драного, обмакнул в котелок и приложил к ране поверх бинтов.

– Убивал?

– Иначе меня самого бы убили, разве не понимаешь? – Он поморщился – снадобье, должно быть, сильно щипало. – Как тебя звать?

– Чируэлл Вершитель. Имя как имя, – сердито сказала она, видя его легкое удивление. – Для краткости Чи.

– А меня зовут Ахей, – помедлив, назвался он. – Спасибо тебе. Знаки говорили мне, что эта ночь для меня плохо кончится, но ты победила злую судьбу.

– Знаки? Ты участвовал в набеге из-за примет?

– Нет, вопреки им. – Он снова обмакнул лоскут в воду. – Что ты намерена делать дальше?

– Пойду домой и постараюсь об этом забыть, – ответила Чи, хотя знала, что долго будет помнить этого нома. Коленки у нее заломило, и он помог ей встать. Мозоли у него на ладони располагались как-то не так – он, вероятно, был лучником.

– А я смогу улететь только ночью – мне надо как следует отдохнуть.

– Да, хорошо. – Чи вышла и на миг прислонилась к закрытой двери, утратив всякую связь с реальностью. Если бы она до сих пор не ощущала руку Ахея в своей, то подумала бы, что он ей привиделся.

Из Геллерона прибыло подкрепление – Элиас, надо надеяться, сочтет теперь возможным вернуться в город. После близкого знакомства с врагом Чи не хотелось присутствовать при новом кровопролитии.