Текст книги "Чернь и золото"

Автор книги: Адриан Чайковски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

– Ты и есть Малия?

– Да. Ты хорошо двигаешься, дитя. – Она до сих пор говорила с легким муравинским акцентом.

– Я тебе не дитя.

– Увидим. Во всяком случае, ты у меня в долгу.

– За постой? – презрительно осведомилась Таниса. – Ты и вправду не поскупилась – конюшни, как видно, у тебя нет.

Малия усмехнулась уголком рта.

– Для Геллерона это роскошные хоромы, дорогая. А задолжала ты мне за то, что убила моего человека.

– Когда? – Остатки вчерашнего дня напрочь стерлись из памяти. Неужели и эта женщина служит Империи?

– Он первым начал, хотя это не так уж и важно. Он всегда был глуп и, увидев твой окровавленный клинок, решил использовать тебя как мишень.

В памяти смутно обрисовался образ мужчины, пустившего в нее стрелу из короткого лука. Та просвистела мимо, задев ее плащ, и Таниса тут же отреагировала.

– Да, теперь вспомнила. – Она разрубила надвое лук, которым он заслонился, а затем, повернув запястье, рассекла ему горло.

– Ты убила его и ранила еще четверых, которые подоспели ему на помощь. В конце концов кто-то изловчился огреть тебя дубинкой по голове, и вот теперь ты наставляешь шпагу на тетушку Малию, которой так задолжала.

– Такие долги я не признаю за собой. – Еще один мертвец, эка важность.

– Если ты думаешь, что я не могла бы убить тебя прямо сейчас, то ты ошибаешься, – вполне серьезно заверила Малия. – Хоть года мои и почтенные, но в свое время я была и дуэлянткой, и наемной убийцей.

Таниса медленно подняла шпагу вровень с ее грудью.

– Однако?..

На этот раз Малия, пусть нехотя, улыбнулась во весь рот.

– Однако ты можешь пригодиться мне живая. Острие меча, кто ты? Положила на Кузнечной столько народу, что у стражников глаза полезли на лоб, пробежала три феода с окровавленной шпагой, а потом завязала драку у меня на заднем крыльце. И дралась так, что ребятам стоило бы поблагодарить тебя за урок фехтования.

– Мне надо найти друзей, которых я потеряла, – сказала Таниса.

– Повторяю: ты у меня в долгу. Я могу помочь тебе в розысках, если ты не против этот долг увеличить, но потом с тебя спросится.

Ну вот, началось.

– Что от меня потребуется? – В это окошко и мушид не пролезет – если что, прорываться придется с боем. Может, Малия, конечно, и врет, но муравины – прирожденные воины.

– Я тоже кое-кому должна – здесь, в нашем феоде. Ты для них будешь хорошим подарком.

– То есть рабыней?

Малия успокаивающе вскинула руку.

– Ты в наших делах ничего не смыслишь, дитя, поэтому не спеши гневаться. Будь моя воля, я б сама тебе работу нашла – такую, что с клинком связана. А так я отправлю тебя наверх и расквитаюсь со своим долгом. Это даст тебе большие возможности, но не забывай: должник делает то, что ему велят.

– Что помешает мне убежать, когда случай представится?

– Умница, хороший вопрос. Во-первых, за тобой отправят погоню. Во-вторых, насколько я понимаю, за тобой уже гонятся, а феод, если ты будешь верна ему, обеспечит тебе укрытие. В-третьих, тебе желательно кого-то найти в Геллероне, что в одиночку не так-то легко. И наконец, в-четвертых – вдруг тебе просто у нас понравится? Я бы не удивилась.

Таниса опустила клинок.

– Что такое феод?

– Семья, город и фабрика вместе. – Малия повернулась и стала спускаться по лестнице. Таниса, спрятав шпагу в ножны и надев на себя перевязь, волей-неволей последовала за ней. – Семья – потому что ты повинуешься старшим. Город – потому что у нас есть правители, подданные и территория, которую нужно оборонять. Фабрика – потому что мы делаем много разных вещей – дурных вещей, по мнению большинства.

– Иными словами, вы банда преступников?

– Верно, дитя. Одна из многих сотен, существующих в Геллероне, – не самая маленькая, но и не самая крупная. Мы Половинный Дом, и ты, думается, придешься нам в самый раз.

Дождь, пришедший с гор, тщетно пытался отмыть Геллерон дочиста. Пройдя сквозь заводской дым, он оседал сальной пленкой на коже, и в глазах от него щипало. Чи, укрывшись с Сальмой на крыльце богатого дома, снова дернула за шнурок звонка. Где-то внутри затренькало, и тот же слуга проверещал в окошко над дверью:

– Сказано вам, убирайтесь! Я стражу вызову.

– Пожалуйста, скажите мастеру Коммерцу, что к нему пришла родственница.

– Для нищих его дома нет. – И это после того, как они сменили крестьянскую одежду на собственную! Сальма, надо полагать, самый богато одетый нищий на свете.

– Но я родственница!

– Мастера Коммерца на такой крючок не поймаешь, – отрезал кусочек слуги в окошке. – Честное слово, стражу вызову! Ступайте прочь.

– Молот и клещи! – выругалась Чи на манер дяди Стенвольда. – Я с места не двинусь, пока Элиас Коммерц не выйдет ко мне. А когда он увидит, как ты со мной обращаешься, тебя, орел и решка, самого выгонят вон!

– Я бы на твоем месте сказал ему, – спокойно подтвердил в наступившей тишине Сальма.

Окошко захлопнулось, шаги привратника удалились.

Дом Элиаса Коммерца стоял, правда, не на холме, но близко к подножию и явно не отличался гостеприимством.

– Не знаю, впустят они нас или сторожевых насекомых спустят, но ты молодец, – сказал Сальма.

– Сама не знаю, что на меня нашло. – В доме послышались шаги нескольких человек, и Чи, отойдя от двери, расправила платье.

К ним вышли два солидных жукана-охранника с дубинками и щитами, только что, видимо, снятыми со стены. Чи осталась довольна, заметив, что они нервничают. Следом шел тощий тонкогубый субъект, в котором она узнала привратника, а замыкал процессию дородный мужчина с весьма грозным лицом. В одной руке он держал свиток, в другой вечное перо – не иначе, баланс сводил, когда его оторвали.

– Ну, что такое? Почему меня беспокоят? Ступайте отсюда, пока мои люди не задали вам хорошую трепку!

– Мастер Коммерц, – умильно проговорила Чи, – я Чируэлл Вершитель. Приехала из Коллегиума по поручению дяди Стенвольда.

Коммерц прищурился и вставил в глаз висевший на шее монокль.

– Чируэлл?

– Да. Мой отец – Дорви Вершитель, но росла я у дяди Стенвольда и училась в Великой Коллегии.

– А, Дорви, – без особой нежности проронил Коммерц; Чи уже привыкла к тому, что ее семью родственники не очень-то жалуют. – Да, твое имя я слышал. Кто это с тобой?

– Сальма… то есть князь Сальме Дин из Сообщества. Он тоже просит вашего гостеприимства.

Сальма тут же склонился в экзотически низком поклоне.

– Из Сообщества, вот как? – Элиас, очевидно, слышал о родной стране Сальмы нечто благоприятное – по меньшей мере сулящее выгоду. – Стрекозиный князь и дорогая кузина Чируэлл… чудеса, да и только. Простите излишнее рвение моих слуг – меня, видите ли, постоянно осаждают далеко не столь желанные гости. Входите, прошу вас.

Чи старалась не называть имен и политических предпочтений, и ее рассказ имел лишь отдаленное сходство с правдой. Стенвольд отправил ее вместе с друзьями в Геллерон по делам. На улице они ни с того ни с сего подверглись нападению каких-то злодеев. Двое из их компании пропали без вести, а они с Сальмой нуждаются в приюте, где могли бы дождаться Стенвольда.

Элиас вопреки ее ухищрениям неплохо читал между строк и смекнул, что отыскать Тото и Танису будет не так-то просто.

– Я велю своим десятникам и факторам навести справки, – пообещал он за обедом. – И назначу вознаграждение. В этом городе существует целое племя, живущее розысками пропавших. – «Пропавших, которые не желают быть найденными», – подразумевали его слова.

– Вот так, открыто? Вы думаете, это разумно? – Чи не сомневалась, что о любых розысках скоро станет известно врагу.

– А как же иначе, дорогая моя? Действовать тайно – это все равно что бродить по людной площади с завязанными глазами, повторяя шепотом чье-то имя. Не беспокойся: я в этом городе человек не последний. У меня семь заводов, рудники – люди ко мне прислушиваются. Друзья будут с вами через каких-нибудь пару дней.

Чи ковырялась в тарелке, видя, что Сальма, несмотря на улыбку, беспокоится не меньше ее. Геллерон огромен, и Осиная Империя, проявившая к ним такой интерес, тоже не дремлет. Вряд ли связи Элиаса Коммерца окажутся сильнее вражеских. При мысли о Тото и Танисе ее сердце пронизывал холод.

12

Тронный зал Синона Половинного, главы Половинного Дома, помещался в мушидской харчевне на Стылой улице. Малия ввела Танису в длинную комнату с низким столом. За ним сидело человек тридцать, но Таниса с первого взгляда определила, что садиться нужно на том конце, который поближе к трону.

Синон был худощав – брюшко у него стало намечаться лишь в последние годы, когда он перестал лично с мечом в руке защищать интересы своей империи. Вырядился он так, будто собрался бежать из города со всем своим достоянием – как, впрочем, и большинство его сотрапезников, кроме нескольких, одетых подчеркнуто скромно. Бандиты щеголяли золотыми цепями, кольцами, амулетами; один даже кольчугу составил из серебряных монет геллеронской чеканки. Однако Синон, весь в золоте и драгоценностях, один стоил больше половины стола – вопрос престижа, как видно.

В полном соответствии со своей кличкой он был метисом – скорее всего от союза нома с бледным таркийским муравином. Удачное сочетание кровей наделило его молочной кожей с серыми мраморными прожилками; темные волосы ниспадали на плечи по арахнидской моде, черные зрачки без радужки плавали в белом ободе. Этот человек наводил ужас и в то же время притягивал.

– А Малия-то с подарком, – сказал он, и все за столом тут же стали поворачивать головы к Танисе. Малия, оставив ее, заняла место по его правую руку. – Поразительно, – весело, но с непроницаемым взглядом продолжал Синон. – Малия говорит, ты не просто хорошенькая, но и драться можешь? Как тебя звать, паучок?

– Таниса, мастер Синон. – Вежливое обращение выскочило у нее само собой, по детской привычке.

– Да еще и воспитанная – редкое сочетание. Ты понимаешь, что Малия перевела свой долг на тебя?

– Так она мне сказала. – Сидящие за столом засмеялись – это не коснулось лишь тех, кто сидел совсем близко к Синону.

– А драться и правда можешь?

– Могу.

– Тогда за этим столом и для тебя найдется местечко. Я слышал, ты нуждаешься в моей помощи? Малия рассказала мне твою историйку, паучок. Помоги мне, а там, глядишь, и я тебе помогу.

Чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, Таниса сощурилась, стиснула кулаки и спросила, глядя на Синона в упор:

– Куда мне сесть?

Вдоль стола прошел одобрительный ропот, но Синон, подняв руку, призвал всех к молчанию.

– Не очень-то восторгайтесь, – предостерег он. – Она еще не знает наших традиций. Садись куда хочешь, паучок, только помни: кому-то придется пересесть ниже, чтобы ты поместилась. А теперь выбирай.

Таниса помедлила. Не станет она прыгать сразу после того, как Синон щелкнул бичом. Что сказал бы на это Стенвольд? Синон принимает ее как бойца… правила геллеронских феодов просты и жестоки. Как становятся полноправным членом такого феода – пролив чью-то кровь, заняв чье-то место?

Не попытаться ли убежать – вон из этого дома, на незнакомые улицы Геллерона? А что потом? В одиночку ей никогда не найти остальных. Нужна помощь, которую может ей дать только этот вор и убийца.

«Они хотят посмотреть, на что ты годишься, – шептал под всем этим еще один темный голос. – Не обмани их ожиданий, доставь себе удовольствие…»

Она прошлась вдоль стола, следя, кто смотрит ей прямо в глаза, а кто нет. На дальнем конце нашлось немало таких, кого она без труда могла бы побить и даже унизить. Сброд, жадно хватающий крохи, которые им бросает Синон… но если уж делать что-то, так в полную силу.

Она вернулась в верхний конец, что было встречено одобрительным гулом. Настоящие представляли собой весьма пестрое сборище: жуканы, муравины, мушиды, арахниды, множество полукровок и несколько трудноопределимых. Здесь все смотрели на нее, не отводя глаз. Помимо побрякушек, их украшали и шрамы: нынешнего статуса они добивались с боем, то же самое предстояло сделать и ей. Даже те немногие, что походили на мирных граждан – механики, счетоводы, соглядатаи и кто там еще, – не боялись ее: на такой случай у них, вероятно, имелись телохранители.

Таниса одарила одной из лучших своих улыбок вожака во главе стола, показывая, что она, в свою очередь, его не боится.

Справа от него сидит Малия; вызвать на бой ее было бы черной неблагодарностью, да и сможет ли Таниса ее победить? Видно, что женщина занимает это место по праву.

Слева – великан не меньше семи футов ростом; встав, он заденет головой потолок. Он мертвенно бледен, но при этом не альбинос – такого цвета кожи Таниса еще не видела. Нижняя челюсть тяжеленная, клыки выступают наружу, вместо больших и указательных пальцев восьмидюймовые клешни. Маленькие желтые глазки над плоским носом спокойны, три оставшихся пальца бережно держат в ладони винную чашу. Пожалуй, он не просто бойцовый зверь – вон как глядит, разбирая Танису по косточкам. Нет, и его вызывать рановато.

«Вспомни Чи и Сальму, – сказала она себе. – Вспомни, за кого бьешься». Если случилось худшее и осоиды одержали верх, эти бандиты могут стать орудием ее мести. Нынче она пустит кровь ворам, завтра осоидам.

Она выхватила шпагу, заставив вздрогнуть тех, кто был рядом, и направила ее на светлого таркийского муравина слева от великана. Тот сразу вскочил – видно, не дурак был подраться и кое-что имел про запас. Он смахивал на Адакса из коллегиумского дуэльного общества, с которым Танисе так и не довелось потягаться.

– Где драться будем? – спросила она.

– Да прямо тут, чтобы все видели. Старайтесь только не наступать в кровь, – лениво ответил Синон.

Муравин извлек из-под стола пару коротких мечей и перемигнулся с земляками – за столом сидели еще трое таркийцев. Мысленно они будут с ним и подскажут, если он ошибется. Врасплох его не возьмешь.

– Двоеручный, выходит? – Таниса осталась довольна спокойным юмором своей реплики, но внутренний голос твердил ей, что она сделала крупный промах. Левой рукой она выхватила у кого-то столовый нож. – Так будет честнее.

Зрители посмеялись. Отойдя чуть назад, она приняла стойку – шпага перед собой, тупой нож наготове.

Поле боя насчитывало три фута в ширину, двадцать в длину. Она надеялась, что более длинный клинок послужит ей преимуществом, но противник держался вполне вольготно.

– До первой крови, – предупредил Синон. – День был хорош, не хочу его портить смертоубийством. Но если первая кровь окажется и последней, тут уж ничего не поделаешь. – Он облизнул губы, предвкушая нежданное развлечение. – Ну, не тяните.

Таниса метнулась вперед и чуть не достала муравина острием, но союзники вовремя предупредили его, и он перешел в атаку.

Он заходил то справа, то слева, мельтеша своими клинками. Его замкнутое лицо не давало ей никаких подсказок, но инстинкт говорил, что до стены всего один шаг. Она сделала этот шаг и оттолкнулась ногой. Левый меч муравина задел ей рубашку, ее шпага прошла над его головой. Таниса, продолжая движение, попыталась двинуть его локтем по носу, но другие муравины опять предупредили его. Он отшатнулся, а она, пролетев мимо, упала и тут же вскочила на ноги.

Он снова напал под громовые аплодисменты застолья. Теперь она уже знала, чего от него ожидать: его заходы не отличались разнообразием. Она успешно парировала удары, а потом начала отвечать. Они вышли на середину своей узкой арены. Таниса больше не отступала и постоянно грозила ему столовым ножом.

Она уже знала, чем закончится поединок. Пока она держала противника на расстоянии шпаги, не подпуская его к себе, план сформировался в уме сам собой и получил ее одобрение.

Перейдя в наступление, она якобы оступилась, и противник ухватился за этот шанс. Один меч она отвела гардой, другой крестовиной и ударила ножом сверху.

«Берегись!» – заорали голоса у него в голове. Оба меча взлетели, закрывая его от тупого ножа, и успевшая отскочить Таниса нанесла свой удар.

Намереваясь только оцарапать ему плечо, она случайно задела шею. Кровь забила струей, и миг спустя стало ясно, что муравин мертв.

Это неправильно, он не должен был умирать! Она всего лишь любительница из студенческого кружка, даже не чемпионка – и вот, нате вам.

Смерть, стоя за плечом, шептала, что у нее просто дар такой. Стоит ей обнажить свой клинок для самозащиты, как он тут же обагряется кровью. Вчера ее, измученную, растерянную, едва одолели четверо людей Малии; все они получили раны, а один поплатился жизнью.

Да, это дар – который, если она будет служить Синону, может обернуться призванием. Сейчас эта мысль испугала Танису, но миг назад, когда радость победы кипела в ней, она приняла бы ее как должное.

В кого же она превращается?

За столом кто аплодировал ей, кто сыпал проклятиями, но для нее существовал только вожак. Она смотрела в его странные глаза и улыбалась натянутой, вызывающей улыбкой.

– Малия ничего не преувеличила, – молвил он, утихомирив своих сотрапезников. – Даже преуменьшила, мне сдается. – Немолодая воительница слегка забеспокоилась под его взглядом. Если бы Таниса при первой встрече вступила с ней в бой, интересно, что бы из этого вышло?

Лучше, пожалуй, не знать. Они были правы, говоря, что нужны ей. Все пошло наперекосяк, друзей раскидало; если эта банда – ее единственное оружие, она готова взяться за рукоять.

Со сладкой улыбкой Таниса вытерла шпагу и села рядом с гигантом, который теперь один отделял ее от Синона.

Элиас Коммерц, будучи занятым человеком, предложил гостям осмотреть примечательные места Геллерона – иными словами, его, Элиаса, промышленные и торговые предприятия. Если он, по мнению Чи, хотел таким образом произвести впечатление на иноземного князя, то план его погиб в зародыше.

Необъятное пространство вокруг них грохотало так, будто здесь делали не стрелы для арбалетов, а громы и молнии. Во всем наблюдался своего рода порядок; печи, прессы и станки работали без передышки, и люди были лишь частью общего механизма. Слаженность и последовательность производства ошеломляла Чи.

– Ну, что скажешь? – спросила она.

– Я думал, жуканы не держат рабов, – ответил Сальма, сумрачно озирая цех.

– Они не рабы!

– Разве?

– Конечно, – подбоченилась Чи. – Они здесь по доброй воле и получают заработок. Ты просто не понимаешь, как все это организовано.

– По доброй воле? – Здесь собралось больше народу, чем Сальма мог сосчитать, и каждый без конца делал что-то свое. Одни работали на токарных станках, другие штамповали хитиновые детали, третьи загружали печи, дававшие больше света, чем закопченные окна, четвертые заливали в формы жидкий металл, пятые оттачивали готовые наконечники. Все были поглощены своей частью работы, и сделанное тут же передавалось следующему в ряду. А что, если б они, опять же по доброй воле, вдруг взяли и прекратили работать?

– И нечего делать такое лицо, – раздраженно бросила Чи. – У вас в Сообществе нет индустриального производства, а в Нижних Землях это обычное дело. Мы не можем три года ковать один меч, доводя его до полного совершенства.

– Выпустите меня отсюда, не то я завою. На воздух хочу.

– Как угодно, – сказала уязвленная Чи, но настроение Сальмы все же отчасти передалось и ей. Воля волей, подумала вдруг она, глядя на сотни тружеников, но ведь у них, наверно, и семьи есть, живущие чуть не впроголодь. Они пришли в Геллерон на заработки и просто вынуждены работать.

Контролер в дальнем конце пересчитывал связки готовых стрел. Один этот завод каждый день выпускал их сотнями по самой низкой цене, но что-то в грандиозной машине кузена Элиаса все же не совсем ладилось.

– Мне все равно, как вы это сделаете, – говорил он десятнику. – Наймите еще рабочих или заставьте этих шевелиться быстрее. Мы отстаем почти на пять процентов, а заказы растут. Мне нужно, чтобы на следующей неделе оборот был не меньше, а то и выше теперешнего.

– Будет сделано, – угрюмо кивнул муравин-десятник.

– Вот и прекрасно. Ну, как тебе мой завод, Чи?

– Впечатляет, дядя. – Она стала называть его так вместо кузена, поскольку он был ровесником Стенвольда.

– А друг твой что думает?

– Он еще не привык к нашим достижениям.

– Стрекозиды слишком любят ручную работу, и заказчики из них так себе. Неразвитые народы вечно цепляются за навыки тысячелетней давности, а потом удивляются, почему у кого-то армия лучше оснащена, чем у них.

– Вы не спрашивали десятника о Тото и Танисе?

– Он никого такого не видел, но Геллерон – большой город… Извини, я сейчас.

В цех влетел курьер-мушид – в зареве печей его крылья казались багровыми. Опустившись на пол, он бросился к Элиасу.

– Мастер Коммерц?

– Да, это я. От кого письмо, от таргавонской делегации?

– Нет, мастер, от офицера Брекена с северо-западного карьера. – Мушид вручил свиток и стал ждать, тяжело переводя дух.

Элиас, тихо выбранившись, развернул свиток в отблесках печного огня и вдруг зарычал:

– Вот, значит, какие вести посылает мне Брекен? – Чи показалось даже, что он сейчас ударит курьера. Тот отпрянул, лепеча:

– Он просит вас прибыть незамедлительно вместе с…

– Я вижу, о чем он просит, но имеет ли он понятие, сколько все это стоит? – Элиас скомкал письмо, курьер попятился еще дальше.

– Дядя Элиас, – окликнула Чи, стремясь отвлечь его от злополучного вестника, – что-то не так?

– Ничего, пустяки… – ответил тот с вымученной улыбкой. – Знал бы кузен Стенвольд, как деликатно нам приходится действовать в Геллероне. – Его взгляд упал на подавленного, бледного Сальму. – Не хочет ли твой друг подышать горным воздухом, Чируэлл?

– Может быть, – осторожно ответила Чи.

– У меня появились дела на севере, – Элиас тряхнул измятым письмом, – на одном из моих рудников. Думаю, чистый воздух пойдет вам на пользу – здешний, говорят, для приезжих вреден.

Чи очень надеялась, что Сальме станет легче в горах, но то, что она слышала о геллеронских шахтах, надежд не вселяло. Элиас, приняв ее молчание за согласие, уже направился к выходу, гонец поспешал за ним.

– Добудь мне еще двадцать человек, – говорил через плечо Элиас, – все равно кого, лишь бы годились. Сигнальные ракеты, арбалеты, магазинную баллисту… нет, лучше две. Я намерен разделаться с этим раз навсегда.

Чи и Сальма удивленно переглянулись: уж не воевать ли собрался дядюшка Элиас?

Геллерон не случайно выстроили так близко от гор. Торносский хребет изобилует полезными ископаемыми, и главные из них – залежи железной руды, богатейшие в Нижних Землях. Маленький рудничный город за четыре столетия благодаря железу и стали развился в промышленный и торговый центр; металл здесь варят, рафинируют, льют и преобразуют в изделия, предназначенные в основном для войны.

Сальма в кузове парового локомотива чумел от тряски, лязга и вони. Ему давно так не доставалось – даже в Коллегиуме он все больше летал или передвигался пешком. Когда Элиас дал команду остановиться, Сальма из золотисто-смуглого стал зеленым.

Чистый воздух и пейзажи, обещанные Элиасом, оставляли желать много лучшего. Сальма по-прежнему заслонялся от мира улыбкой, но глаза выдавали, как он измучен. Они сошли у большого карьера, который разрабатывался уже много лет. Паровые лебедки тарахтели, вынося на-гора людей и руду. По дну карьера были проложены рельсы, а одна его стенка служила опорой для гигантского навеса, где выплавляли чугун. Дешевле отправлять в город уже выплавленный металл, объяснил Элиас – по крайней мере было дешевле лет десять назад. В свете новых достижений приходится пересматривать старые технологии.

Объяснения то и дело прерывались людьми, требующими его внимания, и Сальма с Чи в этой суматохе чувствовали себя как два растерянных островка. Пару бурильных машин, похоже, вывели из строя намеренно, а одну так даже и подожгли. Сейчас их, ожесточенно споря о чем-то, разбирала бригада ремонтников. Были здесь и солдаты, жуканы из частной охраны Элиаса – в кольчугах, латах и с арбалетами. Они посматривали на небо и явно нервничали.

– Что тут, по твоему, происходит? – спросила Чи.

– Ты меня спрашиваешь? – Сальма даже развеселился немного. – Я, знаешь ли, в вашем мире полный профан.

– Конкуренты, должно быть, – предположила она. – Жизнь деловых людей в Геллероне, кажется, чревата опасностью.

– Вот уж что верно, то верно.

Грузовой локомотив как раз отправлялся в город. Почти всю платформу за его дровяной топкой занимали чугунные слитки, но лежали там и три длинных свертка – не иначе тела рудокопов или охранников. Элиас дал машинисту распоряжение привезти артиллерию; что бы здесь ни произошло, конца пока не предвиделось.

– Что за гнусное занятие, – посетовал он вслед за этим, крутя перстни на пальцах, – и зачем я только за него взялся?

– На рудник кто-то напал? – снова приступила с расспросами Чи.

– Это давно началось, – вздохнул Элиас, – но тогда мы заключили договор, и все успокоилось. Добыча руды – дело выгодное, скажете вы, ну так вот: я на два дня опаздываю с поставками, а о стоимости ремонта даже думать не хочется. Как будто в Геллероне мало бродячих механиков, готовых работать за гроши! Из-за таких расценок на меня ополчатся другие горнопромышленники.

– Но в чем же дело? Кто-то хочет отобрать у тебя рудник?

– Вернее, прогнать меня с рудника, – с горьким смехом ответил Элиас. – Будь он им нужен, я бы начал переговоры, даже продал бы его за хорошую цену. Но эти ублюдки – извини, Чируэлл – попросту хотят выжить нас с этого места. Номы из Торна, – пояснил он, видя ее растерянность. – Они, видишь ли, бьют поклоны в окрестных пещерах и не желают, чтобы кто-то другой пользовался этой землей.

– Номы? – Это удивило Чи еще больше. – Я думала, они…

– Что-то вроде отшельников, которым ни до чего дела нет? Ошибаешься, Чируэлл. Это воинственный народ, мы с ними уже порядочно нахлебались. Они упорно не хотят подпускать нас к своей священной норе. После очередного договора дают нам пару лет передышки, а потом опять за свое. Набеги, грабежи, убийства и саботаж. Да-да, саботаж! Они не знают, что такое шестеренка или рычаг, но это не мешает им ломать самую сложную технику – мозги-то у них будь здоров.

– Что же ты будешь делать? Пошлешь к ним парламентера?

– Чтобы они убили его? Ну нет. Они разговаривают, только когда сами хотят. Сколотить бы авиацию вместе с другими хозяевами и навсегда выкурить это племя из гор, но это не от меня одного зависит. Пока что я жду баллисту, ракетницы и взвод арбалетчиков; посмотрим, хватит ли у номов ума опять сунуться сюда этой ночью.

И Элиас удалился, сопровождаемый свитой конторщиков и десятников.

– Слыхал? – воскликнула Чи.

– Слыхал. Интересно, что сказали бы мои земляки, если бы геллеронцы, истощив эти залежи, двинулись дальше на север с рельсами и машинерией.

– Ты что, одобряешь этих бандитов?

Сальма отвел ее в сторону, подальше от охранников и рабочих.

– Не спеши с выводами, пока не выслушаешь другие мнения. Мой народ не потерпел бы такого безобразия на наших границах, но Геллерон рано или поздно все равно пролез бы туда.

– Ты бы выбирал слова, Сальма – речь все-таки о моем родственнике. – Обиженная Чи не желала признать, что в этом, пожалуй, есть доля правды.

– Ладно, чего там. На севере Сообщества больше нет – теперь там Империя.