Текст книги "Чернь и золото"

Автор книги: Адриан Чайковски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

24

Биржа Хокиака по-прежнему находилась там, где сказал Стенвольд: на восточной площади, в самом укромном ее углу, и сидел в ней по-прежнему сам Хокиак.

Это был самый старый скорпи, известный Стенвольду, – возможно, самый старый из всех. У них дома, в пустыне, до такого возраста доживали разве что те, кто занимал в племени особое положение, Хокиак же был обязан своим долголетием тому, что вовремя оттуда ушел. Даже в те времена, когда Стенвольд с ним познакомился, он был уже слишком стар, чтобы возвращаться домой. Теперь он совсем одряхлел: восковая кожа висела складками, ярко-желтые глаза потускнели, широкий скорпийский костяк заплыл жиром, морщины на голой груди перемежались старыми шрамами. Культя на месте одной клешни больше не отрастала, резцы гнили во рту. Сидя на плетеном стуле, он курил и порой таскал из коробки обвалянных в сахаре насекомых.

У биржи дела явно шли лучше, чем у ее хозяина, В тесной комнатушке, куда протиснулись Стенвольд с Тото, штабелями стояли ящики; пахло здесь специями и тем самым табаком, который курил Хокиак. Работники – два мушида, ровесники Тото, и миннская девочка лет тринадцати – открывали ящики, вносили их содержимое в накладную и приколачивали крышки на место. За работой надзирал арахнид, по виду такой же старый, как сам Хокиак. Тощий, как скелет, он сохранил один седой длинный волос и аристократические замашки.

– Стенвольд, это же воровской притон, – прошептал Тото. Он был совершенно прав: большинство товаров, которые висели здесь на стропилах или торопливо паковались у них на глазах, ввозились нелегально со всех концов света – а в задней комнате, как было известно Стенвольду, лежала настоящая контрабанда.

– Наш друг Хокиак как был спекулянтом, так и остался, – тихо ответил жукан, – но люди, которых мы ищем, имеют тесные связи с контрабандистами.

– Не стойте на пороге, пыли напустите, – неожиданно звучным басом сказал хозяин. – Либо туда, мастер жукан, либо сюда.

Стенвольд закрыл дверь за собой, Тото боязливо прилип к нему.

– Как насчет работенки для странствующего механика с подмастерьем, а, мастер скорпи?

– А что ты умеешь? – Хокиак сощурил слезящиеся глаза. – Для хорошего механика дело всегда найдется. Рекомендации есть?

– Есть один старый-престарый скорпи, который мог бы за меня поручиться. Хокиаком зовут – может, знаешь?

Хокиак прищурился еще больше.

– А, чтоб тебя… ты, что ли? – Он поскреб уцелевшей клешней кожу на горле, а старый арахнид взялся за кинжал – на всякий случай. – Стенвольд Вершитель? Да нет, не может быть. Вершитель давно уж помер.

– Если кто из нас и зажился на свете, так это ты, – любезно ответил Стенвольд. – Я и не чаял, что найду тебя здесь.

Хокиак, нашарив палку, поднялся со стула – трость под его тяжестью согнулась дугой.

– Чтоб мне треснуть – и впрямь Стенвольд, – объявил он, рассмотрев посетителя с очень близкого расстояния. Арахнид убрал руку. – Вот не думал, что снова тебя увижу. Этот старикан – Гриллис; мы с ним немало дел провернули.

– Счастлив познакомиться с вами, мастер Вершитель, – с интонациями культурного человека произнес арахнид и тут же съездил по уху мушида, стоявшего ближе к нему: ребята ради такого случая дружно прекратили работу. – Вы, паразиты мелкие! Если к нам на биржу зашел жукан, это еще не значит, что у вас настал праздник.

– Чего это тебя опять сюда занесло? – спросил Хокиак. – Я думал, ты наладил полозья из города, когда у нас власть сменилась.

– Я думал, что и ты сделаешь то же самое.

– Да куда я денусь, – пожал плечами старик. – Импорт-экспорт любой власти требуется – теперь у Черной Гильдии дела, по правде сказать, идут еще бойчее, чем раньше.

Черной Гильдией в Нижних Землях называли контрабандистов, хотя настоящей гильдией эта публика вряд ли могла считаться.

– Теперь вы на осоидов работаете, ведь так? – рискнул спросить Стенвольд.

Хокиак в ответ усмехнулся – жуткое зрелище.

– Э нет – разве что по особой просьбе. Я не из тех, кто приколачивает сердце к флагштоку – так что если дельце, по которому ты пришел, надо держать в тайне от полосатиков, то пришел ты в нужное место.

Стенвольд кивнул. Он мог промахнуться по-крупному, доверившись этому старому негодяю, и мигом очутиться в соседней с Чи камере, если ее, конечно, держат здесь, в городе – но его возможности таяли, как бегущий меж пальцев песок.

– Скажем так: я хотел бы встретиться с людьми, к которым новые власти относятся без особой симпатии.

– Такие занятия не для торгового человека… если только глаза закрыть…

– На вот, закрой. – Стенвольд выложил на ящик две золотые монеты с крылатым мечом и надписью «Центральный печатный двор Геллерона».

– Ишь ты, централи! – присвистнул Хокиак. – Хорошие деньги, крепче имперских. Вот что я тебе посоветую: ступайте с парнем в заднюю комнату и выпейте что-нибудь, а я к вам скоро приду. Ты тут следи хорошенько, Гриллис.

– Уж как-нибудь, – лаконично сказал арахнид.

В задней комнате наряду с запасом спиртного помещалась также распивочная – задолго до того, как заведение стало называться по имени Хокиака. Никто из сидевших там семерых человек явно не хотел, чтобы на него обращали внимание. Стенвольд краем глаза засек пару муравинов неведомой ему масти и трех игроков-мушидов; на столе у них лежали ножи в знак того, что посторонних не принимают в игру. Жуканка с большим арбалетом и шрамом во все лицо была_; вероятно, охотницей. Присутствовал также осоид в перекрашенных латах – если не дезертир, то наемник. За баром стояла миннская женщина, обычный для этих мест муравино-жуканский гибрид; за пару мелких монет она нацедила вновь пришедшим по кружке крепкой прозрачной жидкости.

– Не пей, – предупредил Стенвольд, садясь с Тото за свободный стол.

– Я уже пробовал как-то и ослеп на полдня, – сообщил механик. Стенвольд, сам того не заметив, сел лицом к двери – старые привычки брали свое. – Насколько вы доверяете этому старику?

– Сам не знаю, – вздохнул Стенвольд. – Не думаю, что он нас выдаст, но если объявили награду… Ты будь наготове, мало ли что.

Скоро в бар, опираясь на палку, вошел Хокиак и плюхнулся на стул рядом с ними.

– Не смотри на меня так, Вершитель, я еще поживу, – сказал он, тяжело отдуваясь.

– Переживешь нас обоих, – заверил Стенвольд, надеясь, что это все же не так. – А что, твой помощник…

– Компаньон, – поправил его Хокиак. – За старину Гриллиса можешь не опасаться. Натворил в свое время дел у себя на юге – враги до сих пор его ищут. Хочет жить спокойно, а кто не хочет? – Старик раскурил короткую глиняную трубку. – Разве что ты. Красный Флаг тебе нужен, стало быть.

– Да что ты?

– Такое они себе взяли имя – потому что красный след, значит, за ними тянется. Уверен, что хочешь их видеть? Ты пойми меня правильно, они постоянно со мной дело имеют. То привезти чего, то вывезти кого-то из города, но хорошими ребятами их не назовешь, нет.

– Трудно быть хорошим, живя под осоидами, – рассудил Стенвольд. – Остался у них кто-нибудь с прошлых времен?

– Кое – кто, но в основном там молодые сейчас заправляют. За некоторое количество централей я тебя с ними сведу. Только смотри: если тебе чего не понравится, на меня не пенять.

– Ничего, рискну. Мне нужна их помощь, а может, и я им чем-нибудь помогу. «Некоторое» – это какое, Хокиак?

Скорпи улыбнулся.

– Эх, сколько же лет прошло. Ты и твои сумасшедшие – красавица-арахнидка и мантид, который в том году дрался на приз. Я на нем выиграл полтора парцеля. Будь ты новеньким, Вершитель, я б запросил с тебя больше, но как ты не забыл старину Хокиака, то сойдемся на дюжине.

Для Тото это были большие деньги – он никогда еще не видел столько за один раз, – но Стенвольд отсчитал их без колебаний.

Следуя указаниям Хокиака, они при свете луны пришли на какую-то темную площадь. Стенвольд смотрел твердо, дыша паром в холодном воздухе. В Минне, вдали от центра и помпезного губернаторского дворца, имелось немало таких вот укромных мест. До завоевания это был богатый район с трехэтажными особняками. Кое-где еще сохранились железные корзинки для цветов, на дверных и оконных карнизах держались остатки краски, но ставни исчезли или висели косо. Половина этих домов скорее всего заброшена, думал Стенвольд, а в прочих если кто и живет, то не прежние обитатели.

Встреча с подпольщиками, согласно Хокиаку, должна была состояться именно здесь.

Тото держал в руках самозарядный, с полным магазином арбалет Скуто. Стенвольд начинал сожалеть, что не вооружился арбалетом сам, взяв только меч. Если скорпи все-таки предал, осоиды запросто возьмут их в кольцо.

– Мастер Вершитель, – тихо сказал Тото, и Стенвольд увидел двух высоких мужчин в желтых рубашках и черных брюках. Один нес длинную палку, другой фонарь. Подчеркнуто не обращая на незнакомцев никакого внимания, они разожгли две уличные жаровни и двинулись дальше. Горящие угли почти не давали тепла. Стенвольд уже видел в Минне людей обоего пола, одетых в такую форму: они охраняли рынки и патрулировали улицы. Возможно, это были Дети Цикады, цикадоны из города Са; не имея с миннцами ничего общего, они вряд ли стали бы поддерживать горожан в их борьбе с Империей. В городе их называли вспомогалами.

Эти двое, как показалось Стенвольду, заранее знали, что кого-то увидят здесь. Жукан слегка нервничал: в этом квартале было очень темно, а ночным зрением он не мог похвастаться – эта часть Наследия никогда не давалась ему. На главных улицах должны были уже зажечь газовые фонари, здесь же приходилось довольствоваться тусклым светом жаровен.

– Мастер Вершитель, – снова шепнул Тото.

– Сколько раз говорить, зови меня Стенвольдом. Или Стеном.

– Хорошо, Стенвольд… – До «Стена» Тото еще не дозрел. – Я давно хотел вам кое-что сказать…

– Я слушаю, – кивнул тот, продолжая обводить взглядом площадь.

– В общем, когда мы освободим Чи… то есть Чируэлл… ну и Сальму, конечно…

Стенвольд, слушая его краем уха, взялся за меч. Стало еще холоднее. Тучи разошлись, открыв звездное небо.

– Дело в том, что я никогда не был знаком с ее родителями.

– С родителями? – опешил Стенвольд.

– И ее я тоже не спрашивал… она, наверно, знать ничего не знает. Но поскольку вы ее дядя…

– Ты что, предложение собираешься сделать?! – сообразил Стенвольд.

Тото потупился, прочтя на его лице то, что мастер не успел скрыть. Даже при тусклых огнях было ясно, что полукровке не место в семье Вершителей.

– Послушай, я не хотел… – спохватился жукан.

– Все в порядке, мастер.

– Ты хороший парень и все такое…

– Они уже здесь, мастер.

«Они» и впрямь выступили из мрака на другом конце площади – не бесшумно, как Тизамон, но близко к тому; лишь металл порой звякал и шуршали о кожу клинки. Стенвольд наскоро пересчитал головы: их было пятнадцать.

Большинство составляли молодые мужчины, прикрывавшие низ лица шарфами и платками, в широких плащах с капюшонами. Каждый был вооружен чем-нибудь, хотя бы кухонным ножом, а у двоих имелись и арбалеты.

Стенвольд мысленно одобрил Тото, опустившего свой репетир. С этими ребятами, как и предупреждал Хокиак, шутить не следовало.

Среди немногих подпольщиков с открытыми лицами были женщина средних лет, смутно ему знакомая, долговязый цикадон (у подполья, как видно, были связи с полицией), и еще один, скорее всего вожак. Молодой, старше Тото всего лет на пять, он носил старинный короткий меч, которых в Минне больше уже не делали. На голове вороненый шлем, под туникой, судя по складкам, нагрудный панцирь. Маски с шарфами у них красные или черные – таких же цветов скорее всего и латы. Стенвольду вспомнились давние защитники города в окуляре его подзорной трубы; этот юнец тогда был еще ребенком.

Молодой подпольщик левой рукой снял кинжал с пояса. Стенвольд напрягся, хотя на него уже было направлено много других ножей, не говоря уж об арбалетах – но вожак всего лишь бросил кинжал ему под ноги. Вокруг рукояти была обвязана лента, не иначе тот самый красный знак, который они оставляли на местах своих операций.

– Старик сказал, вы ищете встречи с нами, – промолвил вожак. – Старый жукан и полукровка – зачем вам это?

Ну, не такой уж и старый, подумал Стенвольд и сказал:

– Мне нужна ваша помощь.

– А какое у тебя право на это? – Молодой человек вышел вперед – теперь он мог достать Стенвольда своим коротким мечом. – Меня зовут Хизес, старик, и все это мои люди. Мы помогаем нашему городу, а не чужим.

Стенвольд сделал вид, что не замечает клинка, устремленного ему в грудь.

– Меня зовут Стенвольд Вершитель, и я уже бывал здесь – перед самым завоеванием. Может быть, кто-то из вас меня помнит? Вы, например, – обратился он к женщине.

Посмотрев на Хизеса и дождавшись его молчаливого разрешения, она сказала:

– Да, я помню жукана по имени Стенвольд Вершитель, но не поручусь, что ты – это он.

Стенвольд обвел взглядом других, ища седину поверх масок. Неужели больше никого не найдется?

– Я тоже помню, – сказал кто-то из мужчин. – Во время взятия города я был подмастерьем. Безумный план Стенвольда Вершителя провалился, потому что нас предали.

Один арбалет нацелился прямо в голову Стенвольду.

– Я вас не предавал, – сказал он, стараясь не шевелиться. Долго так продолжаться не могло: если эти люди не успокоятся, дело обернется кровопролитием. – Я сделал все, чтобы вам помочь, и сожалею, что не сумел сделать большего.

– Думаю, он заслан осоидами, – бросил Хизес то ли Стенвольду, то ли своим бойцам. – Больно уж все просто. «Я был здесь перед самым завоеванием… сделал все, чтобы вам помочь…», а потом выдаст наши убежища и напустит на нас Рекеф. Знакомая картинка, а, старикан? Не хочу ничего слышать, – добавил он тут же, не дав Стенвольду возразить. – Нас уже обманывали, хватит. Убейте их и бросьте трупы в канаву.

– Хизес! – пронзительно крикнул кто-то. Вожак обернулся и увидел, что угрожавший Стенвольду арбалетчик сам угодил в заложники.

– Тизамон, – пробормотал чуть живой от облегчения Стенвольд. Шпоры на левой руке мантида уперлись арбалетчику в горло, коготь на правой грозил растерзать всякого, кто подойдет близко.

– Убейте его, – приказал Хизес, но выполнять приказ никто не спешил.

– Ты что, не знаешь меня? А ты, Кенис? – Теперь и Стенвольд вспомнил, как зовут эту женщину. – Выходит, я зря отбил твоего сына у двух муравинов-наемников?

Женщина уставилась на него; хорошо, что мантид в отличие от Стенвольда почти не изменился с годами.

– Тизамон, – выговорила она позабытое имя. – Может, и зря. Он все равно погиб – у ворот, когда ваш хитрый план рухнул. Но ты его спас, да. Я помню.

Подпольщики, и без того растерянные, обнаружили у себя в тылу Танису со шпагой наголо, а где-то во мраке наверняка затаился Ахей.

– Я всегда был другом Минны, – начал сызнова Стенвольд, – и у меня здесь важное дело. Хотите помогайте, хотите нет, но выслушать-то вы можете?

Хизес, оценив обстановку, нехотя согласился.

Если бы Стенвольд знал, как легко эти трое проникнут в Минну, он послал бы их вместо себя. Тизамон решил действовать, как только стемнело, – ведь Стенвольд в конце концов велел ему поступать по своему усмотрению; и жукан вынужден был признать, что его друг принял правильное решение.

Под покровом ночи они перебрались через стену. Ахей, паря в воздухе, караулил, природная верхолазка Таниса скинула Тизамону веревку. Все про все стоило им пары минут и одного убитого часового.

Найти Стенвольда было и вовсе просто. Тизамон помнил старого Хокиака, и тот его тоже вспомнил. Поначалу старик кобенился, но память о былом и чары Танисы убедили его рассказать, куда отправились Стенвольд с Тото. После этого Тизамон и двое других, будучи (что уж тут отрицать), куда боевитее этих двух мирных граждан, поспели на место как нельзя более вовремя.

Стенвольд понимал, что должен сказать им спасибо, но слишком уж горько было сознаться, что он не так молод и не так ловок в этой игре, как ему верилось. Хизес убил бы их с Тото, не моргнув глазом, если б Тизамон не вмешался.

Группа «Красный Флаг» отвела их в еще более сомнительный квартал города. Осоиды запустили его и теперь расплачивались за свою небрежность: трущобы, как догадывался Стенвольд, стали настоящим оплотом сопротивления. Интересно, велики ли силы этого Хизеса?

В свое время Стенвольд, не сумев спасти Минну, стал на путь тайной войны. Сейчас он отгонял от себя мысли о новой попытке спасения города. Он здесь только ради Чи и Сальмы – и если учесть его прошлый опыт…

Но если он не предпримет что-то здесь и сейчас, очередным его провалом может оказаться Коллегиум.

Начав рассказывать, он почувствовал себя немного увереннее: все важное само собой укладывалось в слова.

Осоиды в Геллероне захватили его племянницу и еще одного студента. Есть сведения – тут Стенвольд, не удержавшись, взглянул на Ахея, – что их для допроса привезли в Минну. Ребят надо срочно спасать.

В Минне не доверяли небу, где все время сновали воздушные патрули, состоящие из осоидов и мушидов. Краснофлаговцы были подпольщиками в самом буквальном смысле; теперь они, в количестве примерно тридцати человек, заседали в подвале заброшенного склада у самой реки. Его сырые стены служили наглядным пособием по истории города: вверху традиционная миннская кладка из светлого камня, внизу древняя, непонятного происхождения. Город, стоявший когда-то на месте Минны, пал и был забыт еще до того, как осоиды начали тревожить своих соседей.

Почти все подпольщики, представленные здесь в более полном составе, были слишком молоды, чтобы помнить завоевание, но оккупационный режим познали на собственном опыте. В своем родном городе они росли гражданами второго сорта, но родители – те, что остались живы и не сидели в тюрьме, – воспитывали их патриотами. Хизес, хоть и считался руководителем, непререкаемым авторитетом не пользовался, и сейчас вокруг его речи тоже разгорелись дебаты.

К группе Стенвольда он вышел вместе с женщиной из полицейского корпуса – очень высокой, длиннолицей, коротко стриженной.

– Вам повезло, что у нас есть друзья среди вспомогалов, – сказал Хизес.

– Я уже заметил это и был удивлен, – признался Стенвольд.

– Никакого воображения у этих осоидов, – ухмыльнулся вождь. – На востоке у них в полиции служат миннцы, а сюда они привезли сайских кузнечиков. Им все равно, кто кого усмиряет, мы все для них грязь.

Стенвольд никогда не был в Са, но нескольких цикадонов знал. По природе своей это были мирные люди, становившиеся бойцами лишь в силу необходимости. Осоиды, как верно заметил Хизес, не особенно разбирали, на что лучше годятся покоренные ими народы.

– Чем сильней они на нас давят, тем крепче спаивают, – продолжал Хизес (этот лозунг он, видимо, повторял часто). – Эта женщина, Торан Аво – полицейский сержант. Давай скажи им сама.

– В дворцовой тюрьме сидят большей частью местные, иностранцы все на виду. Недавно туда привезли сразу трех: молодую жуканку, стрекозида из Сообщества и плясунью.

– Плясунью не знаю, а те двое, должно быть, наши. – Стенвольд невольно посмотрел на Ахея. Тот сидел, поджав ноги, на выпавшей из стены каменной глыбе и, в свою очередь, смотрел на него.

– Поможем друг другу взаимно, – вынес решение Хизес. – Нам тоже кой-кого надо спасти.

25

Когда обе ее лодыжки и одну руку прикрепили к столу, Чи извернулась и посмотрела на человека, затягивавшего ремни. Это был тот самый осоид, который привез их в Минну, и Чи со страху вдруг вспомнила его имя.

– Ааген! Вас ведь так зовут, верно? – Она старалась говорить твердо, но это плохо ей удавалось. Ааген, бросив на нее взгляд, затянул последнюю пряжку. – Тальрик говорил, вы механик… это правда? Вы не солдат? Я тоже училась на механика… – Чи дернулась в своих путах.

– Ясное дело, механик – кто же еще, – сказал он, глядя на нее с жалостью. Чи похолодела, услышав это. Ну конечно – для механика-осоида это такая же работа, как починить автомобиль или наладить насос. Тут тоже требуется техническая сноровка.

– Меня будут… пытать?

Ааген мялся и отводил взгляд, но она понимала, что это слабое проявление гуманности ее не спасет. Он подданный Империи и сделает все, что ему прикажут.

– Славно, Ааген, – произнес ненавистный голос: в комнату вошел Тальрик. – Говорил же я, что тебе придется заняться этим.

– Так точно, господин капитан.

– Что так кисло? Веселей! – Тальрик, похоже, забыл о своих ночных страхах – его переполняла энергия. – Выйдите, – приказал он солдатам. – Это не для ваших ушей.

Они повиновались, хотя и не слишком охотно – хотели, вероятно, полюбоваться на пытки. Тальрик запер за ними дверь.

– Капитан, – выговорила Чи севшим от крика голосом, – не делайте этого.

Он вопросительно поднял бровь.

– Прошу вас. – Слезы навернулись ей на глаза. Ааген уже разворачивал брезентовый футляр с зондами и скальпелями. – Не надо. Вы же интеллигентный, цивилизованный человек.

– Я вижу, бунтарский дух вас покинул, Вершитель? – издевательски улыбнулся Тальрик. – Ушел в сточное отверстие вашей камеры? Какая потеря для человечества.

– Капитан Тальрик, вы поступаете недостойно. – Голос дрожал, как она ни старалась.

– Обойдемся без крайних мер – так вас следует понимать?

– Да… Да.

– Готовы к разговору?

– Да, – сглотнула Чи. – Да, готова.

– Ну, а я не готов. – Он продолжал улыбаться, но глаза у него были как лед. – Ааген, запускай машину.

Механик, помедлив секунду – Чи хотелось расцеловать его и за эту отсрочку, – начал поднимать рычаги. Где-то внизу, должно быть, помещалась котельная: зашипел пар, и подвески над столом тут же пришли в движение.

– Прибавь, – велел ему Тальрик.

Ааген, вытаращив на капитана глаза, повысил давление пара: теперь шум здесь стоял такой, что Чи трудновато было бы отвечать на вопросы. Хотят, чтобы она кричала в голос – так, что ли? Тальрик поманил Аагена к себе.

– А вот теперь ты будешь мне нужен. – Механик покосился на жертву, и Тальрик нетерпеливо добавил: – Не как специалист. В качестве лояльного гражданина.

Аагену, судя по всему, это понравилось еще меньше, но Тальрик увел его в дальний угол и стал что-то ему говорить. За грохотом паровой машины и лязгом подвесных инструментов Чи слышала их лишь урывками, и ум у нее заходил за разум:

– Найдешь подходящее место… должны знать. Потом пойдешь… тебя ждать… горе. – Чи до предела напрягла слух. – Никому, даже мне… дам тебе знать, если получится.

Тот, кто вздумал бы подслушивать за дверью или какой-нибудь потайной панелью, не услышал бы ничего. Тальрик потребовал заключенную в комнату для допроса, машина работает – об остальном можно только догадываться.

Ааген с тем же несчастным видом кивнул, но, как видно, и возразил что-то.

– Скажешь, что я тоже клюнул… – Тальрик уже знакомым Чи жестом потрепал его по плечу. – Займись этим прямо сейчас.

Ааген, не отдавая чести, еще раз кивнул на прощание, отпер засов и вышел, оставив Чи наедине с Тальриком.

Капитан рассматривал рычаги паровой машины. Хочет остановить, но не знает, как это сделать, решила Чи. Подвески наверху тряслись и позвякивали – вот сейчас одна развернется, как жало скорпиона, и вонзит в тело острую сталь…

– Тальрик! – завопила Чи. – Тальрик!

Он посмотрел на нее.

– В самом конце, с красной меткой!

Он скривил губы, однако нужный рычаг опустил. Пар начал уходить вверх.

После остановки машины в комнате воцарилась мертвая тишина – каждый шаг идущего к столу Тальрика звучал, как раскат грома. Чи сделалось очень неуютно под его долгим взглядом; похоже, он прикидывал, насколько сильно она зависит от его доброй или злой воли.

– Вы отсылаете ее прочь? – выпалила она, чтобы хоть как-то помешать его рассуждениям. – Скованное Горе?

– Острый же у вас слух, Вершитель, – сухо заметил он, не сумев скрыть своего раздражения.

– Да, я привыкла к шуму машин.

Теперь он смотрел на нее новым, оценивающим взглядом.

– Когда в следующий раз буду пытать жукана, надо будет это учесть.

– Вы так сильно доверяете Аагену?

Искренняя улыбка, блеснувшая только на миг, сделала его лицо почти симпатичным. Вот тебе и демон, вот тебе и агент Империи.

– Мы с ним давно знаем друг друга. Ему многое можно доверить.

– Даже Скованное Горе? – В голос Чи проникли ревнивые нотки. – Вы же знаете, как она действует на мужчин…

– Даже ее. Он верный слуга Империи.

– Я что-то не понимаю… – Она полностью зависела от него, но не могла побороть любопытства.

– Вам и не нужно, – отрезал он.

– Нельзя жить только ради Империи, – не унималась Чи. – У человека должна быть и личная жизнь. Ааген не просто верный слуга Империи, он еще и ваш друг.

– Ну, довольно, иначе я сам запущу машину. – Тальрик вздохнул и стал отстегивать пряжку за пряжкой, освобождая Чи.

Она поморщилась, села и слезла на пол.

– Дайте угадаю: сейчас вы меня отправите в камеру.

– До следующего раза. – Тальрик вроде бы добился чего хотел, но радости это ему не доставило. Он сам конвоировал Чи, не желая, видимо, показывать ее стражникам. Ей повезло: при желании он мог ее разукрасить так, что ни у кого бы не возникло сомнений.

Повезло вдвойне. Пока он ее отвязывал, Чи ухитрилась стащить из футляра зонд. Она, конечно, не взломщик, но замок у наручников Сальмы очень простой, а образование у нее как-никак техническое.

– К заключенным, кроме меня, никого не пускать. – Часовые у дверей камеры приехали с Тальриком из Геллерона и подчинялись только ему. – Если кто-то дерзнет нарушить приказ, убить обоих без всякой пощады. – Иначе нельзя: девушка чересчур много знает.

Отдав это распоряжение, Тальрик направился к Ультеру. Штабная комната, где они назначили встречу, свидетельствовала о том, что губернатор не чужд драматизма. Помещалась она в том же подземелье, что и тюрьма, подальше от любопытной прислуги; холодные газовые светильники, горящие в ней, наводили на мысли о морской бездне. Один конец длинного стола был завален рапортами и графинами, на другом лежала карта местности между Минной и Геллероном, разукрашенная деревянными фигурками и флажками.

– Это больше по вашей части, – заметил Ультер. – Я не очень вникаю, по правде сказать – мне и города за глаза хватает.

Тальрик кивнул, радуясь случаю ознакомиться с ближайшими планами Империи. При виде географических названий ему страстно захотелось назад в Геллерон, где все и начнется. Занесла же его нелегкая в Асту; геллеронские агенты, наверное, в толк не возьмут, куда подевался их шеф.

Он ходил вокруг стола, стараясь разобрать в неверном голубом свете детали карты. На стол к тому же падала тень от висящего позади сушеного богомола величиной с лошадь; чучело застыло в боевой позе, вскинув свои страшные руки.

– Ну, как он вам? – спросил Ультер. – Еще одна из моих диковин, после его перенесут в тронный зал.

– Зачем это нужно? – раздраженно откликнулся Тальрик.

– Вам не случалось бывать в северной части Империи? Там, где живут горные племена?

– Нет. Меня ни разу не командировали туда.

– Весьма поучительно, доложу я вам. За три последних поколения цивилизация их почти не коснулась. Разве что имперские сборщики налогов к ним наезжают, а так они по-прежнему режут друг другу глотки и воруют женщин других племен.

– Я слышал, что они как были варварами, так и остались, – подтвердил Тальрик, – зато их успешно набирают в войска особого назначения.

– Кроме того, они сохранили то, что мы утратили. Да-да, – продолжал губернатор, видя удивление Тальрика, – они, может, и дикари, но живут в полную силу, поскольку их жизнь коротка и полна лишений. У каждого их вождя за троном висит трофей наподобие этого парня – для придания вождю силы и мужества.

– Не говорите только, что вы в это верите.

– Этого и не требуется; достаточно, чтобы посетители верили.

Тальрик только фыркнул в ответ, а Ультер с улыбкой добавил:

– Когда закончите с картой, я покажу вам еще одну из жемчужин моей коллекции – возможно, самую ценную.

– Хорошо, покажите, – заинтересовался Тальрик.

Ультер повел его прямо к камерам, заставив насторожиться – но оказалось, что губернатор имел в виду другую узницу, местную жительницу.

– Имя ее Кимена, – со смаком произнес он, – а прозвище Дева.

Тальрика поразила не столько ее внешность, сколько поведение. Она сидела на соломенном тюфяке, но при виде их поднялась и заняла боевую позицию на середине камеры. Голубовато-серая кожа, как у всех миннцев, темные волосы обкромсаны кое-как. Тюремная роба, безрукавка и брюки, делала ее похожей на мальчика. Камеру от коридора отгораживала решетка: девушку держали напоказ, как дикого зверя, ко это ее не сломило. Она смотрела Тальрику прямо в глаза с нескрываемым вызовом и презрением. «Я не сдамся», – говорил этот взгляд.

– Что же в ней такого особенного? – спросил он, маскируя небрежностью впечатление, произведенное на него этой женщиной.

– Да то, дорогой мой, что в ее лице вы видите перед собой все миннское сопротивление. Это их обожаемый вождь. Рекеф больше года потел, стараясь ее поймать. Мы все испробовали. Засылали в подполье своих людей, но она их всех обнаружила и убила. Пытали ее родственников, но они лгали напропалую. Пришлось в конце концов опуститься до платного сыска.

– Это хорошо, что вы схватили ее. Когда начнете допрашивать?

– Экий вы скорый, дружище, – засмеялся Ультер. – Она у нас две недели, и каждый день мы понемножку ее ломаем.

– И ни разу не допросили за все это время?

Ультер притворился, что не замечает недоверия в этом вопросе.

– Я предпочитаю постепенную ломку. Она лишена свежего воздуха, солнца, свободы, помещена в клетку без всякой возможности уединиться. Это расшатывает ее дух: с каждым днем она становится все покорнее. Еще немного, и ей захочется смягчить условия своего заключения.

Задумал приобщить ее к своей коллекции, старый хрыч, мысленно посмеялся Тальрик. До сих пор у него хватало ума ограничиваться импортными товарами – уложив в свою постель местный продукт, он подпишет себе смертный приговор. Еще смешней, что сама узница чересчур горда и не желает видеть, какую замечательную лазейку ей предлагают.

Капитан понимал, отчего Ультер так возжелал эту женщину. Она не была красавицей в понимании Тальрика, не чаровала, как Скованное Горе, не обладала идеальным сложением Грейи – но яростный, полный презрения взор делал ее недосягаемой, что притягивало сильнее любой красоты.

– И все-таки ее следовало бы допросить сразу – ведь ее сообщники остались на воле.

– Успеется, – беспечно ответил Ультер, а Тальрик, видя усмешку Кимены, подумал, что такая и под пыткой вряд ли заговорит: уж очень тверда.

– Что ж ты не представишь меня своему новому любимчику? – подала голос девушка. – Ты их всех ко мне водишь.

– Да, дорогая. Это капитан Тальрик из зарубежного отдела Рекефа; он был со мной еще при взятии вашего города. Ты должна быть ему благодарна почти так же, как мне.