Текст книги "Ленин в судьбах России"

Автор книги: Абдурахман Авторханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

А. Авторханов
Ленин в судьбах России

К СОВЕТСКОМУ ЧИТАТЕЛЮ

Советская страна вступила в бурную переломную эпоху с маячащей на горизонте предреволюционной ситуацией. Пресловутый «монолит единства народа и партии» раскололся. Народ рвется вперед к подлинной демократии, партия тянет назад к Ленину. Что такое демократия и каковы ее материальные и духовные преимущества перед партократией, народ уже достаточно знает на примерах западных стран, а что значит «назад к Ленину», об этом народ имеет смутное представление. Поэтому я отважился пригласить советского читателя совершить вместе со мной, пусть и томительную, но, вероятно, не бесполезную экскурсию по «историческим местам» Ленина, чтобы приблизиться к познанию истины о нем. Политическая истина – категория относительная, историческая, даже партийная. Поискам такой относительной истины о Ленине, и посвящена данная работа. Я буду доволен, если мой советский читатель последует совету Андре Жида: «Доверяйте тому, кто ищет истину, но не тому, кто ее уже нашел».

А. Авторханов

Глава I. ДУХОВНЫЕ ПРЕДТЕЧИ ЛЕНИНА

Если гениальный фанатик насильственной революции с навязчивой идеей какой-нибудь социальной утопии овладел абсолютной властью в стране, то народ такой страны обречен на периодические вивисекции, подобно подопытным животным в кровавой лаборатории экспериментатора. Таким гениальным фанатиком был Ленин, а его кровавой лабораторией вся Россия. То, что сегодня бичуют как сталинизм, это либо историческое невежество, либо политическая трусость. «Кто боится коня, тот бьет по седлу», – говорят на Кавказе. Сталинизм был и остается ортодоксальнейшим ленинизмом, доведенным до его логического конца. Поэтому партия была права вчера, когда она утверждала, что «Сталин – это Ленин сегодня», но она не права сейчас, когда старается противопоставить Сталина Ленину. Пусть критики Сталина назовут хотя бы одно новшество в идеологии и доктрине коммунизма, хотя бы один новый субстанциональный элемент в советской политической системе, который принадлежал бы не Ленину, а Сталину. Не назовут! Да, Сталин ликвидировал ленинский нэп, но восстановил ленинский «военный коммунизм», ибо отпали причины, заставившие Ленина дать нэп. Это ведь сам Ленин заявил через год, что нэп вынужденная пауза, «передышка» для перегруппировки сил, чтобы готовить новое коммунистическое наступление. Сталин основательно подготовил «перегруппировку» властных сил и безоглядно провел новое наступление. Начался «великий перелом» с «наступлением социализма по всему фронту», то есть наступление того же самого ленинского "военного коммунизма”. Конечно, человеческие «издержки» этого нового наступления были чудовищны и несравнимы с издержками «военного коммунизма», но разница была только количественная, а не качественная. Там, где эксперименты Ленина стоили миллионов, эксперименты Сталина стоили десятки миллионов человеческих жертв. Однако, Сталин действовал не только от имени Ленина, но и на точном основании ленинской доктрины «классовой борьбы» и «диктатуры пролетариата», пользуясь ленинским «карающим мечом» – чекистской инквизицией. Разумеется, я далек от мысли, чтобы отождествлять человека, революционера и политика Ленина со Сталиным. Ленин – потомственный дворянин, воспитанный на европейской и русской социалистической культуре, фанатично верил в коммунистическую утопию, а революционный террор считал единственным методом превращения утопии в быль. А Сталин – порождение азиатчины и сын опустившегося сапожника, с генами гениального уголовника, ни в какой коммунизм не верил, но зато глубоко верил, что, пользуясь лозунгами Ленина и опираясь на ленинский аппарат массового террора, можно установить единоличную диктатуру над евро-азиатской страной.

Если мировая цивилизация когда-нибудь погибнет от нового ядерного оружия, то первичная вина лежит на физиках, которые изобрели это оружие, а не на генералах, пустивших его в ход. Точно так же обстоит дело и в отношении изобретения нового оружия в области политики. То новое политическое оружие, которым так виртуозно овладел Сталин на путях к инквизиции, было изобретено Лениным еще до того, как кавказский бандит Коба – Джугашвили стал Сталиным. Это истина всех истин, отрицать которую могут лишь ханжи, лишенные элементарной интеллектуальной честности. Впрочем, это тема нашего позднейшего рассмотрения. Сейчас начнем с исторических корней ленинизма – как чисто русских, так и западных.

Русский народнический социализм родился раньше, чем русский марксистский социализм. В отличие от западных умозрительных социалистических утопий, куда я включаю и марксистский социализм, русский народнический социализм был воинствующим, революционно-заговорщическим социализмом. Ленин – дитя этого народнического социализма, адаптированное русским марксизмом. Это был тот "народнический социализм", из которого вышел сам основоположник русского марксизма Георгий Плеханов. Ленин ведь и вступил на русскую социалистическую арену как ученик этого Плеханова, но с тем, чтобы через пару лет учить своего учителя как технике, тактике, стратегии марксистской революции, так и методам будущего марксистского социализма, (от чего бывший учитель пришел в полный ужас). Вот тогда и произошел исторический раскол в русском марксистком социализме: на "демократический социализм" Плеханова и Мартова и на "революционный социализм" Бланки, Ткачева, Чернышевского, Ленина. Раскол завершился победой "революционного социализма". Во многом это было победой не столько социализма, сколько социалистического заговора Ленина. Поэтому важно предпослать истории его успехов характеристику его русских немарксистских предшественников.

Основоположники русского социализма и родоначальники народничества – предметное опровержение тезиса марксистского материализма "бытие определяет сознание", ибо русские "Спартаки" были не рабами, а рабовладельцами, не крепостными, а крепостниками. Бросьте хотя бы беглый взгляд на ведущую плеяду русских революционных мыслителей: Герцен, Огарев, Бакунин, Писарев, Ткачев, Лавров, Михайловский, (список можно продолжать), – все они дворяне, выросшие и воспитанные в помещичьем быту. В этом ряду находятся даже князья: один князь у анархистов – Кропоткин, другой князь у большевиков – Оболенский, но есть и два исключения: Белинский был "разночинцем", а Чернышевский сыном священника.

Что же касается русского марксистского "научного социализма", то его основоположники тоже дворяне – Плеханов и Ленин. Да и история революции в России тоже пошла явно не по Марксу: Великую французскую революцию подготовила французская буржуазия против дворян, а великую русскую революцию подготовили русские дворяне против русских дворян и буржуазии. Сама эта подготовка восходит к началу XIX века, когда воєнно-дворянская революция 14 декабря 1825 г. против воцарения Николая Первого потерпела крах, но оказала глубокое влияние на кризис монархической идеологии и на радикализацию дворянской молодежи с появлением двух мощных духовных течений в русской общественной мысли с альтернативными программами, но оба направленные против крепостничества ("западники", "славянофилы"). Советские идеологи считают ленинизм органическим продолжением и развитием марксизма в новую эпоху – в "эпоху империализма и пролетарской революции", основываясь на сталинском определении ленинизма, но они намеренно игнорируют тот неоспоримый факт, что ленинский социализм лишь заквашен немецким марксизмом, но вырос он из симбиоза французского бланкизма и русского народничества, то есть русской заговорщической революции доморощенных социалистических мыслителей – Чернышевского, Ткачева, Заичневского, Нечаева, в меньшей мере, Герцена и Лаврова, которые проповедовали социализм в России, минуя капитализм или даже предупреждая его. Путь к этому лежал, по их убеждению, через организацию насильственной революции. Оба постулата радикально противоречат революционной философии Маркса. Каждый грамотный марксист знает, что, по Марксу, нельзя перескакивать через социально-экономические формации. По Марксу пролетарская социалистическая революция сначала происходит в наиболее развитых в капиталистическом отношении странах. По Марксу пролетарскую революцию не организуют революционные партии, а она происходит сама по себе, когда старое общество беременно революцией. Революционным партиям Маркс отводит лишь роль знаменитой "повивальной бабки". У Ленина "повивальная бабка", как раз и есть хирург, делающий кесарево сечение старому обществу, беременному нежизнеспособным плодом, который нарекли именем "социализм"… Чтобы оправдать эту свою волюнтаристскую теорию революции и обосновать народнический тезис о том, что можно и нужно построить социализм, минуя капитализм, Ленин подверг ревизии марксизм слева, сочинив концепцию империализма, при котором "закон неравномерного развития капитализма" делает возможным победу социализма и в слаборазвитых странах, как Россия. (Правда, Ленин оговаривается, что социализм не может победить в Африке, но его наследники показали, что он может победить и там). Как в вопросах техники и методов революции и революционной диктатуры, так и в понимании природы социализма Ленин более последовательный бланкист, paдиIςaльный народник с истинно русским размахом, чем марксист. В самом деле, обратимся к высказываниям основоположников заговорщической теории, к французским и русским предшественникам ленинской "пролетарской революции" и ленинского "революционного социализма".

В поисках исторических источников становления Ленина-революционера и Ленина-социалиста, при пристальном изучении его концепции революционной диктатуры "профессиональных революционеров", призванной обеспечить переход к социализму, добросовестный исследователь назовет его духовными предшественниками трех французов: Робеспьера, Бабефа и Бланки и четырех русских: Заичневского, Нечаева, Ткачева и Чернышевского.

Гракх Бабеф (1760–1797) подал Ленину основополагающую идею "организации профессиональных революционеров", изложенную Лениным еще в 1902 г. в его политическом бестселлере – книге "Что делать?". В этой книге Ленин, молчаливо отвергая центральную идею Маркса из его "К критике политической экономии" о том, что социальная революция не есть акт искусственной организации, а объективный результат взрыва имманентных противоречий в обществе, сформулировал свой собственный закон: "Дайте нам организацию революционеров, – и мы перевернем Россию". Вот эта идея организации коммунистической революции централизованным заговором была взята у Бабефа. Бабеф ее проповедовал в своей революционной газете "Народная трибуна". То, что Ленин называл "организацией профессиональных революционеров", у Бабефа носит только более точное название: "тайная повстанческая директория". Впрочем, и само советское официальное издание признает, что в духовных предшественниках Ленина Бабеф занимает свое законное место, когда утверждает: "Бабеф и его сторонники бабуисты занимают видное место в ряду предшественников научного коммунизма” (БСЭ, третье издание, т.2, стр.500).

Очень большое влияние на выработку ленинской тактики и стратегии революции имел продолжатель дела Бабефа – Луи Огюст Бланки (1805–1882). Этот бесстрашный революционер и гениальный волюнтарист, который провел в тюрьме 30 лет за свою революционную деятельность, впервые в истории революционной мысли разработал и обосновал ведущие принципы по организации коммунистической революции в любой стране, независимо от ее социальноэкономического уровня развития и политической структуры. Единственный инструмент для такой революции по Бланки – это строго централизованная и строго законспирированная иерархическая организация заговорщиков-революционеров, которая после своей победы устанавливает революционную диктатуру над страной, чтобы обеспечить победу социализма. Бланкисты входили вместе с Марксом и марксистами в I Интернационал, но отвергали концепцию Маркса о "фатальной неизбежности" революции в силу внутренних законов развитого капитализма и то только в развитых капиталистических странах. Аргументы, которые выдвигали Маркс и Энгельс против "заговорщической коммунистической революции" Бланки, прямо бьют по будущей схеме пролетарской революции Ленина в крестьянской России, капиталистически наименее развитой в Европе. Нельзя, доказывали Маркс и Энгельс в адрес Бланки, "перескочить через промежуточные станции и компромиссы" (Соч., второе изд., т.18, стр.516–517). Как раз "продолжатель дела Маркса" Ленин не признавал ни "промежуточных станций", ни "компромиссов", когда решил доказать на деле, что бланкистская схема коммунистической революции и коммунистической диктатуры осуществима сначала только в отсталых странах именно из-за глубоких противоречий, порожденных их политической, экономической, социальной и культурной отсталостью. Все известные нам коммунистические революции как раз в странах более отсталых – в России, Азии, Африке и в Латинской Америке подтвердили реальность революционной концепции Ленина. Конечно, Ленин действовал творчески, а не как апологет. Он, выражаясь советским языком, поднял бланкизм на высшую научную ступень применительно к условиям его времени и его страны, на словах Бланки критикуя, чтобы на деле вернее переодеть "фаталиста" Маркса в волюнтаристский костюм Бланки, для чего Ленину пришлось сочинить от имени Маркса антимарксистскую теорию "необланкизма" – о новых законах революции в новых условиях "высшей стадии развития капитализма" Однако, Ленин преодолел сектантскую узость бланкизма, как заговорщической организации, и однобокость марксизма как одноклассовой идеологии пролетариата тем, что рядом и вокруг революционной иерархической организации заговорщиков создал целую сеть легальных организаций, что называлось по терминологии Ленина "сочетанием нелегальной работы с легальной работой", а марксизм избавил от его пролетарской однобокости тем, что включил в марксистскую схему "пролетарской революции" еще один новый класс, который Маркс и Энгельс объявили в "Коммунистическом манифесте" реакционной силой, а именно – крестьянство. В вопросе о роли крестьянства в будущей "пролетарской революции" и его месте в строительстве социализма в России Ленин кричащий антимарксист, но зато трезвый стратег, ибо ко времени революции 1917 г. крестьянство составляло 80 % от общего населения империи, а индустриальный пролетариат только 2,5 %. Если бывший народник, ставший позже основоположником русского марксизма, Плеханов пророчил еще в 1889 г., что революция в России победит как рабочая революция или вовсе не победит, то Ленин в 1917 г. доказал обратное: революцию под знаменем пролетариата могут организовать русские бланкисты, опирающиеся на кучку интеллигентных демагогов и на гигантский класс крестьянства, переодетого в солдатские шинели. Однако, Ленину были чужды свойственные любому заговору, в том числе и бланкистскому, авантюризм, некалькулированный риск, путчизм, революционная игра ва-банк. Как стратег победоносной и организованной революции он уникален, а как тактик лавирования и маневрирования в политической борьбе он превосходит всех своих противников, вместе взятых. Превзошел он Бланки и в искусстве организации заговора применительно к условиям времени, оценке собственных и вражеских сил, резервов обеих сторон, могущих быть использованными в ходе революции. Плюс еще один очень важный психологический элемент: приурочить восстание к какому-нибудь ударному – случившемуся, спровоцированному или просто придуманному – "казусу белли" революции – к предлогу, вокруг которого можно организовать ярость революционных сил – наличных и потенциальных. Все это входит в стратегический баланс революции, но для того, чтобы она развязалась нужно еще одно условие – Ленин его называет "революционной ситуацией". Как раз анализируя достижения и недостатки доктрины заговора своего духовного предшественника Бланки, Ленин рассказывал, в чем он расходится и в чем он дополнил бланкизм: "Восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс. Это во-первых. Восстание должно опираться на революционный подъем народа. Это во-вторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильней колебания в рядах врагов и в рядах слабых, половинчатых, нерешительных друзей революции. Это в-третьих. Вот этими тремя условиями постановки вопроса о восстании и отличается марксизм от бланкизма" (ПСС, пятое изд., т.34, стр.242–243).

Марксизм в этих рассуждениях, конечно, и не ночевал. Никаких заговоров, пусть даже переименнован-ных в "революцию", для организации восстания, чтобы осуществить программу социализма, Маркс не признает. Именно в этом фундаментальное отличие марксизма от бланкизма, как мы видели выше. Вот в этом как раз отличается марксизм и от ленинизма.

В самом деле, вспомним еще раз исходную позицию Маркса, когда и почему происходит всякая социальная революция в обществе, чтобы сравнить марксистский фатализм, который Маркс выдает за свое научное открытие законов революции, с вышеизложенным ленинским волюнтаризмом, являющимся не развитием идей Маркса о революции, а развитием и расширением идей Бланки. В предисловии к "Критике политической экономии" Маркс сформулировал свой знаменитый закон всякой революции в следующих словах: "Общий результат, к которому я пришел и который послужил потом руководящей нитью во всех моих дальнейших исследованиях можно кратко сформулировать следующим образом… На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы… Тогда наступает эпоха социальной революции.”. Исходя из этого, на его взгляд, универсального закона всех революций, Маркс утверждал в своих последующих сочинениях, что нельзя искусственно перескакивать через социально-экономические формации, так же как нельзя вводить новый социальный строй декретами, добавляя, что капиталистически более развитые страны показывают отсталым странам картину их собственного будущего. Ленин молчаливо опрокинул всю эту концепцию Маркса о законах смены социально-экономических формаций и социальной революции, опираясь именно на революционные идеи Бланки и на его русских революционных последователей.

Со дня выхода Ленина на русскую общественную сцену его мысль бьется только над одной единственной проблемой: как организовать революцию в России в одеянии Маркса и методами Бланки. Социальная философия Маркса была для Ленина вершиной теоретической мысли, но его наукообразная концепция революции была противна волевой и энергичной натуре Ленина. Именно как "научный социалист" Маркс для Ленина – гигант, но как революционер он для него жалкий утопист. Здесь для Ленина образец революционера и даже герой, от которого он в восхищении, только один Бланки, несмотря на категорическое осуждение Бланки Марксом. Поэтому прав советский автор из официального издания, когда он замечает, что ”В.И.Ленин высоко ценил личные революционные качества Бланки и многих его соратников” (БСЭ, третье изд., т. З, стр.413). Однако дорога Ленина к Бланки лежала не прямо, а через его русских учеников – русских якобинцев и бланкистов. Обратимся к ним.

Так сложилась традиция, что в старой России интеллигент только тот, кто служит обществу, а кто служит государству, будь он и профессором, тот не интеллигент, а бюрократ. Интеллигент – это идеалист, посвятивший себя как эмансипации и возвышению личности человека, искоренению социальных пороков и социальных несправедливостей в обществе, так и борьбе против бюрократического бездушия и политического деспотизма в государстве. На крайне левом фланге этого весьма тонкого интеллектуального слоя к концу эпохи жестокого Николая I и на протяжении всей многообещающей эпохи Александра II стояли родоначальники русского социализма на основе знаменитой русской крестьянской общины – народники. Чистота и бескорыстность их идеалов, их бесстрашие и жертвенность вызывали восхищение современников, когда они, отказавшись от личной жизни и блестящей карьеры, сознательно шли на гибель или "шли в народ", то есть в крестьянство в качестве простых мастеровых, чтобы просветить его в социалистическом духе, то есть настроить против помещиков и царя. Однако мужик отвергает социализм, даже выдает своих благожелателей полиции. Тогда возникло новое течение в народничестве: народ не хочет своего счастья, так надо навязать ему это счастье силой. Вот они то, собственно, и стали основоположниками русского бланкизма и духовными предшественниками большевизма.

Самое выдающееся место среди них занимает Николай Чернышевский (1828–1889), с произведениями которого Ленин познакомился еще при жизни автора через своего старшего брата. Современник и бывший единомышленник Ленина в начале века – Н.Валенти-нов в книге "Встречи с Лениным" пишет, что Ленин считал Чернышевского своим духовным предтечей, а свое инструктивное руководство к революции "Что делать?", названное Плехановым "катехизисом революции", написал под прямым влиянием книги Чернышевского, которая тоже называлась "Что делать?".

"Что делать", чтобы освободить крестьян от крепостной зависимости, а Россию от деспотизма, Чернышевский знал еще за десять лет до рождения Ленина, когда он напечатал в "Колоколе" Герцена от 1 марта 1860 г. письмо из России, подписанное псевдонимом "Русский человек". В этом письме сказано: "Наше положение невыносимо и только топор может нас избавить и ничто, кроме топора, не может. Перемените тон и пусть ваш "Колокол" благовестит не к молебну, а звонит набат. К топору зовите Русь!"

Через два года – в 1862 г. единомышленник Чернышевского Петр Заичневский (1842–1896) развил тему о "топоре" в печатной подпольной прокламации "Молодая Россия”, как бы предуказывая будущие пути ленинской революции. В ней говорилось: "Мы будем последовательнее великих террористов 1792 г. Мы не испугаемся, если увидим необходимость для ниспровержения современного порядка пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 1790-х годах… С полной верой в себя, в свои силы, в сочувствие к нам народа, в славное будущее России, которой выпало на долю первой осуществить великое дело социализма, мы издадим один крик: к топору! И тогда бей императорскую партию, не жалея, как не пожалеет она нас теперь, бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулках, бей на широких улицах столиц, бей по деревням и селам. Помни, что кто тогда не будет с нами, тот будет против, кто против – тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми способами. Да здравствует социальная и демократическая республика русских”.

Стоит только сравнить язык "Молодой России” с языком официальных документов ленинской России, чтобы увидеть: то, что у народников было эмоциональным взрывом, революционной фантазией, у Ленина станет программой действий первых лет революции.

Идея "топора" Чернышевского и Заичневского была впоследствии разработана в виде цельной системы программы действия революционеров: во-первых, как нужно организовать в России социалистическую революцию и, во-вторых, какой и как надо ввести в стране социализм, минуя капитализм. Автором программы был Сергей Нечаев (1848–1883). Она изложена в двух его произведениях: "Катехизис революционера" и "Главные основы будущего общественного строя". Ведущая идея "Катехизиса революционера" – морально и допустимо все, что помогает успеху революции, ибо "цель оправдывает средства". Вторая работа посвящена характеру и содержанию будущего русского коммунизма. Критика Марксом нечаевского социализма звучит сегодня как критика нынешнего советского социализма. Маркс писал, что у Нечаева принцип "производить для общества как можно больше и потреблять как можно меньше"; труд обязателен под угрозой смерти, царствует дисциплина палки. Маркс восклицает: "Какой прекрасный образец казарменного коммунизма! Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом, всю общественную деятельность, и во главе всего этого, в качестве высшего руководителя, безымянный и никому не известный "Наш Комитет" (Маркс и Энгельс, Соч., т.18, стр.414). Поставьте на место "безымянного Нашего Комитета" безымянный аппарат ленинского Центрального Комитета, и вы увидите, что основополагающая идея советского "казарменного коммунизма" принадлежит не Марксу, а Нечаеву. Первым, кто испробовал идею Нечаева на практике, был Ленин ("военный коммунизм"). От нее он на время отказался, когда увидел опасность потери власти. Мы уже говорили, что ленинская "философия революции" в основе своей идет не от Маркса и Энгельса, а от Бланки, а теперь добавим, что она также и от Нечаева и Ткачева. В "Катехизисе революционера" весь будущий Ленин.

Вот некоторые пункты из него:

1. Революционер – человек обреченный, у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единым исключительным интересом, единой мыслью, единой страстью – революцией.

2. Он в глубине своего, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, со всеми законами… и нравственностью этого мира.

4. Он презирает общественное мнение, он презирает и ненавидит во всех побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции.

6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные и изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единой холодной страстью революционного дела.

10. У каждого товарища должны быть под рукой несколько революционеров второго и третьего разрядов, то есть не совсем посвященных. На них он должен смотреть как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение. Он должен экономно тратить свою часть капитала, стараясь всегда извлечь из него наибольшую пользу.

14. С целью беспощадного разрушения революционер может и должен жить в обществе, притворяясь совсем не тем, что он есть на самом деле, должен проникнуть всюду.

15. Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория – неотлагаемо осужденных на смерть.

17. Вторая категория должна состоять из людей, которым даруют только временную жизнь, чтобы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта.

24. Наше дело – страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.

25. Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны объединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания московской государственной силы не переставали протестовать… Соединимся с диким разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.

26. Сплотить этот мир в одну непобедимую, всесокрушающую силу – вот вся наша организация, конспирация, задача."

(См.: С.П.Жаба «Русские мыслители о России и человечестве», Париж, 1954).

Официальные советские историки характеризуют Нечаева, как человека "обладавшего большим личным мужеством, фанатически преданного делу революции" (БСЭ, третье издание, т.17, стр.552).

После Чернышевского, Заичневского и Нечаева наибольшее влияние на Ленина в отношении разработки техники революции и принципов подбора революционных кадров имел человек, которого марксистский академик М.Н.Покровский назвал "предшественником большевизма", – Петр Ткачев (18441886). По происхождению и образованию Ткачев также похож на Ленина: он тоже сын дворянина, тоже сдал экзамены экстерном за юридический факультет Петербургского университета. Якобинец-народник, единомышленник Заичневского и Нечаева, но враг "бунта снизу" Бакунина с его "анархией", а также враг пассивной пропаганды социализма Лаврова, Ткачев в своем зарубежном журнале "Набат" проповедует политическую революцию меньшинства сверху для установления революционной диктатуры – чтобы построить социализм в России именно диктаторскими методами. Иначе говоря, социальной революции снизу должна предшествовать политическая революция сверху. Революцию сверху совершает не какая-то аморфная группа личностей, опираясь на темную массу, а отборные революционеры, соединившиеся в спаянную группу "активного меньшинства". Такие волевые и жертвенные личности, утверждает Ткачев, вносят в "процесс развития общественной жизни много такого, что не только не обуславливается, но подчас даже решительно противоречит историческим предпосылкам, так и данным условиям общественности" (П.Ткачев, Избранные сочинения, т. З, 1933 г., стр.193).

Кто читал Ткачева и ленинское "Что делать?", тот знает, что доктрина Ленина о "профессиональных революционерах", так же, как и другая ленинская доктрина, что идея социализма рождается не из рабочего быта, а должна быть привнесена извне интеллигенцией, обе эти идеи целиком взяты из Ткачева, который, в свою очередь, заимствовал их у Бабефа и Бланки. Идеи эти, конечно, далеки от марксизма. Когда в 1889 г. в одном из писем русские люди запрашивали автора "Молодой России", сродни ли идеи народнического социализма идеям Маркса, то пренебрежительный ответ гласил: "Марксятину мы тогда еще не читали". Ленин впоследствии читал всю "марксятину", но твердо знал, что цель, которую он поставил перед собой – захват власти в русском государстве может быть достигнута только на путях революционной доктрины Ткачева. Суть этой доктрины выражаясь словами Ткачева, сводилась к следующему: «Меньшинство, в силу своего более высокого умственного и нравственного развития, всегда имеет и должно иметь умственную и нравственную власть над большинством. Следовательно, революционеры – люди этого меньшинства…, оставаясь революционерами, они не могут не обладать властью… Если ближайшая, практически достижимая задача революционеров сводится к насильственному нападению на существующую политическую власть с целью захвата этой власти в свои руки, то отсюда само собой следует, что к осуществлению именно этой задачи и должны быть направлены все усилия истинно революционной партии. Осуществить ее всегда легче и удобнее посредством государственного заговора… Но всякий, признающий необходимость государственного заговора, тем самым должен признать и необходимость дисциплинированной организации революционных сил… Организация, как средство дезорганизации и уничтожения существующей правительственной власти – такова должна быть единственная программа деятельности всех революционеров» («Набат», 1875).