Текст книги "Формула власти. Новая эпоха (СИ)"

Автор книги: Zora4ka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Конечно, гонца отправить надо. Но не в Мавин-Тэлэй, до которого даже на доске несколько дней добираться, а поближе – в Кивитэ или Институт. Там сейчас формируются новые войска для отправки на границу, и многие столичные штабисты покинули свои уютные кабинеты. Как и сама Наргелиса, впрочем.

В сундуке у коменданта ничего стоящего нет, разве только золото. Они с Лавьясом Даренталой тайно обыскали этот несчастный сундук еще зимой, когда работали сообща, пытаясь выйти на след заговорщиков. Сейчас, слушая коменданта, Наргелиса поджимала губы и думала, что Лавьяса ей недостает – все же коллега, поумнее многих. Вот за свой ум он, видимо, и поплатился.

Лавьяс Дарентала пропал без вести две недели назад, и Наргелиса могла бы поклясться, что виноваты в этом именно неуловимые заговорщики, до которых коллега наконец-то сумел добраться и не пожелал делить славу героя с напарницей. После его пропажи Наргелисе постоянно чудилось, что за ней следят. Она всегда носила при себе кинжал, и даже во сне клала его под подушку, но все равно не чувствовала себя в безопасности. Кайнис казался ей огромной выгребной ямой, в которой заговорщики и пособники обды чувствовали себя вольнее мух.

Семья коменданта отбыла в тыл Ордена еще весной, когда стало ясно, что мелкие стычки на приграничье стараниями обды переросли в настоящую войну, какой не бывало уже много десятков лет, и в пустующем доме развернулся штаб. Обстрел штаба, да еще такой удачный, говорил о том, что обде кто-то доносит об обстановке в городе, и делает это с поразительной точностью. Осада города добавляла неразберихи, и у Наргелисы почти не было времени нормально подумать, о чем догадался Лавьяс Дарентала, и кого заподозрил так верно для дела и неудачно для себя.

Когда носилки с комендантом и выжившими штабными потащили в лазарет, Наргелиса поднялась с колен, поправила платье и прическу. Люди, собравшиеся перед прогоревшим домом, ждали ее указаний.

«Изумительный скачок карьеры – я командую крепостью…»

Ничего, воспитанниками Института в свое время довелось покомандовать достаточно, а принцип везде один.

– Ты и ты: через полчаса собрать полевых командиров у западных ворот. Пожарище разгрести. Трупы предать земле и воде, – Наргелиса обвела притихшую толпу твердым взглядом. – Города не сдавать. Кайнис – не Гарлей, и если обда вообразила, будто ей удастся победить нас, то тридцать четыре смерча ей в зад!

Люди одобрительно зашумели. Тут же нашлось еще несколько ораторов, которые принялись руководить работами на пожарище. Кто-то побежал докладывать на стены о случившемся.

Наргелиса крепко сжала в кулаке ключ от комендантского сундука, словно это был главный символ власти в крепости. И ее мысли уже в который раз невольно обратились к той, которую она столько лет считала обычной исполнительной дурой, и которая в итоге так ловко от нее улизнула.

Полутемный подвал Института, крысы и серые стены.

Кап, кап, кап...

– Просчиталась ты, обда.

– Просчиталась, – а глаза у нее наглые, холодные и смотрят в упор. Теперь Наргелиса понимает, что уже неоднократно чувствовала на себе этот ее взгляд, но не могла уловить и распознать.

Впрочем, это Климе Ченаре достаточно просто игры в гляделки, а Наргелисе нужны ответы на вопросы, которые давно уже мечтает получить Орден.

Они искали обду пятнадцать лет, даже по самым отдаленным провинциям. А она все это время была у них под носом.

Как? Почему? Если тот безумец-вед был не единственный, если девчонке рассказали о ее предназначении, то как ее отпустили в Институт, второе сердце Ордена после Мавин-Тэлэя? Чтобы она здесь все развалила? Но не слишком ли велик риск?

– Кто тебе сказал, что ты обда?

– Ты и сказала. Намедни, в кабинете директора, не помнишь?

Хитра… Но от поимки это ее не спасло. Будь она тысячу раз обда от рождения, а все равно девчонка-девятигодка. Интересно, а если сказать ей, что пятнадцать лет назад в этом подвале, даже на этом стуле сидел тот, кто свято верил, будто обда никогда не попадется Ордену? И Наргелиса даже может познакомить упрямицу с ее первым подданным. Правда, разговора не выйдет: труп безумца-веда давно изгрызли крысы.

– Кто сказал тебе до меня?

– Никто.

Врет? Или… Но даже если не врет, то как? Быть того не может!

– Ты... сама? Как давно? Где?

– А ты всерьез рассчитываешь, что я тебе отвечу?

– А куда ты денешься!

– Промолчу, – еще и скалится. Ничего, тот вед тоже поначалу скалился.

– Я тебя запытаю, – обещает Наргелиса больше для порядка. Сама она в жизни никого по-настоящему не пытала. Да и начальство пока не одобрит. А вот доставить девчонку в Мавин-Тэлэй, предварительно выбив из нее угрозами все, что только можно…

Но юной Климе это, конечно, невдомек. У нее свои аргументы.

– Если я умру или сойду с ума, родится новая обда, и все начнется сначала. Только ей может повезти больше, чем мне, и родится она на ведской стороне. Или в горах. Знаешь, как горцы скучают по обде? Они до сих пор проверяют всех детей на талант.

И откуда она всего этого набралась?! Наргелиса вспоминает про ведского колдуна, тоже совсем мальчишку, которого ловили по всему Институту, но так и не нашли. Наверняка обда постаралась. Может, от него она и узнала все это?

Нет, не сходится. Ее организация (из которой еще не поймано ни одного человека, вот позорище!) существует давно. А что если девчонка всегда имела связь с Фирондо? Но как? И через кого? Она даже дома была всего раз за учебу!

– Есть множество мучительных пыток, которые совершенно не угрожают жизни и рассудку.

Черные глаза вспыхивают, и в них начинает ворочаться что-то такое, чему Наргелиса не может дать названия. Какая-то необъяснимая, первобытная жуть, от которой даже горло перехватывает…

С зубками обда. Пощечина ее образумит.

Правда, не до конца. Гонора только больше стало.

– Когда я приду к власти, ты лишишься руки, которую посмела поднять на обду.

Она еще и угрожает! Наргелисе смешно. Нет, конечно, хорошо держится для ее незавидного положения, но зачем опять из себя дуру строить? Или она всерьез верит в то, что говорит?

– …Совсем скоро в моих руках будет весь Принамкский край.

Да, похоже на то. Эти стукнутые об тучу, которые верят обде, форменные фанатики. А Клима – самый главный фанатик среди них.

– Совсем скоро ты предстанешь перед наиблагороднейшим, маленькая хамка, и он решит твою судьбу. Я бы на твоем месте хорошенько покаялась, ибо участь тебя ждет незавидная.

– Ты никогда не будешь на моем месте, – и опять скалится, тараща глаза.

Да уж, Наргелисе и в голову никогда не придет так марать идеалы Ордена. Обды… какая разница, что они правили прежде! Они утратили это право, и надо смириться, идя вперед, а не пытаться возвратить насквозь прогнившие беззаконные порядки.

Почему Ченара этого не понимает?

– Ты не выйдешь отсюда на свободу, обда. Ты будешь гнить в тюремных застенках всю оставшуюся жизнь. Долгую, не спорю, Ордену ни к чему лишние хлопоты, но – невыносимую. Ты не сойдешь с ума, не такой ты человек, но изведешь себя ненавистью и бездействием. Однако если присмиреешь, наиблагороднейший может смилостивиться и разрешить тебе принести хоть какую-то пользу.

– Ты что, пытаешься меня перевербовать? До чего же идиотская затея.

– Сейчас да. Но я погляжу, как ты запоешь лет через десять...

– Не поглядишь. Через десять лет у тебя уже не будет руки, языка и, думается, жизни. Ты ведь не надеешься, что я оставлю тебя в живых? Тебе не место в моей стране. И тем, кто предан Ордену – тоже.

Наргелисе делается противно. Какое будущее может быть у страны, где правит озлобленный звереныш с манией величия?

– Откуда в тебе такая жестокость, Ченара?

– Ты же помнишь, госпожа наставница: я всегда была прилежной ученицей. Даже пошла немного дальше. Нравится, правда?

Она что, на саму Наргелису намекает? Пытается оправдать себя в своих же глазах? Что за чушь! Наргелиса и близко на нее не похожа. Да, ей приходилось убивать, лгать, льстить, порой даже подсиживать коллег. Но никогда она не думала о том, чтобы перекроить государственный строй по своему желанию. Наргелиса не считала себя безупречным человеком, но до этого мерзкого создания ей точно далеко. Руку отрубить, язык… Откуда столько фантазии?

Но не только малолетняя обда умеет фантазировать.

– Десять лет, – повторяет Наргелиса. – Ты будешь молить о пощаде и выложишь все, лишь бы твои страдания прекратились, лишь бы кто-нибудь выдрал, пусть и с мясом, вросшие в запястья кандалы, лишь бы твои глаза увидели хоть лучик солнечного света...

– Пять лет. И я публично казню тебя на главной площади Мавин-Тэлэя. Отрублю руку, язык, а если сумеешь меня умолить – и голову. Пари?

Тогда, в подвале Института, Наргелиса только посмеялась над ее словами. Чуть позже, когда обда со своей шайкой раскроила тяжеловиком окно – подумала, что дело будет сложным, и наиблагороднейшему рано докладывать об успехе. Год спустя, когда разведка донесла, что в Фирондо не приняли обду, Наргелиса ощутила смешанные чувства. С одной стороны, радость, что девчонка провалилась. С другой – понимание. На месте Артасия Сефинтопалы Наргелиса тоже ни за что не доверила бы власть стукнутому об тучу ребенку с замашками палача. С третьей стороны, отказ Фирондо поставил орденскую разведку в тупик. Если веды не замешаны в становлении новой обды, то как же тогда она вообще появилась? Или, что уж совсем глупость, имеет место пресловутое благоволение высших сил? Если высшие силы благоволят этой девчонке, то Наргелиса отныне будет поклоняться Небесам. Она, в конце концов, на восьмую часть сильфида.

Но когда обда сумела сговориться и с сильфами, Наргелиса вовсе перестала понимать устройство мироздания. Перед ее глазами до сих пор стояла нескладная девчонка в горчично-желтой форме, полная дурного гонора, мелочных обид, злобы на весь мир и желания доказать свою исключительность. Как к такой пришли сильфы – непонятно. Наверняка их Небеса недоглядели.

Потом пал Фирондо, а затем Гарлей. Слушая доносы о деяниях обды и ее армии, Наргелиса не могла отделаться от мысли, что не верит. Или девятигодка Клима Ченара и впрямь чуть поумнела с возрастом, или высшие силы спохватились и подменили маленькую стерву кем-то другим.

Прошло уже четыре года из обещанных Климой пяти. И ее угроза в подвале Института больше не казалась Наргелисе совсем невыполнимой. Нет, Орден, конечно, победит, потому что иначе невозможно и вообразить, но сторонниками обды кишит весь Кайнис. И если девчонке вздумается припомнить старые обиды, то бывшую наставницу дипломатических искусств не спасет кинжал под подушкой.

Ночью Юра так и не сомкнул глаз. Сперва он продумывал отчет для начальства, потом глядел из чердачного окна на проявившиеся звезды и думал о Даше. Интересно, если, как утверждают люди, звезды и впрямь не иллюзия, а существуют на самом деле, подвластны ли они Небесам? И если да, то, может, где-то там, среди сияющих точек, блестит и Дашина улыбка? И если Тенька, этот стукнутый об тучу изобретатель, утверждает, что до звезд можно добраться, то не попросить ли его взять Юргена с собой? Тенька хоть и со смерчем в голове, а все же не Клима, и от него можно дождаться бескорыстной помощи. Потому что обда, при всех ее несомненных достоинствах, затребует какую-нибудь поблажку в дипломатических отношениях с Холмами, а этого Юрген никак не может себе позволить…

Мысли постепенно перетекли на Климу, с нее – на Орден, а там сильф спохватился, что уже начало светать и звезды гаснут. Но едва он поудобнее устроился на прихваченном из дома и чудом не потерянном во время падения одеяле, притерпелся к непрерывному шуршанию мышей в углу, волевым усилием отогнал очередной приступ тоски по Даше и понемногу начал проваливаться в тяжелую мутную дрему, как где-то совсем рядом оглушительно грянул взрыв.

Юрген подскочил, решив спросонок, что взорвалось прямо на чердаке, и со всего разгону треснулся головой о потолочную балку. Потерял равновесие, сел мимо одеяла и ударился уже противоположным местом.

– Тридцать четыре смерча! – сквозь зубы ругнулся он, держась обеими руками за ушибленные места и одновременно пытаясь нашарить одеяло.

В гудящую голову деликатно постучали. Потом Юрген сообразил, что стучат не в голову, а в прикрытое чердачное окошко.

– Подождите снаружи, – сдавленно отозвался он.

– Что-что? – окошко приоткрылось, на чердак заглянула Выля. – Я не понимаю по-сильфийски. Собирайся скорее. Мы устроили командованию и часовым неотложное дело, и пока они заняты, я должна успеть провести тебя за стену.

Пользуясь возможностью быть непонятым, Юрген недипломатично выругался еще раз, помянув радикальные методы подполья, Теньку, наверняка приложившего руку к изобретению этих методов, Климу, как организатора всего безобразия, и до кучи низкие чердачные потолки. После чего повторил уже по-принамкски:

– Подожди снаружи.

– Не мешкай, – опять поторопила Выля и скрылась. Если встрепанный ушибленный «воробушек» и показался ей забавным, то она не подала виду.

Минуту спустя Юрген уже вылезал в окошко. На улице было свежо и пасмурно, откуда-то тянуло гарью. Сильф с недоверием поглядел на шаткую лестницу, по которой ему предстояло спуститься, и решил не рисковать во второй раз. Отодвинул разбухшую, пахнущую плесенью конструкцию, свесил ноги, оттолкнулся и легко, точно перышко, спрыгнул вниз.

Ноги приземлились аккурат в центр невысыхаемой лужи, капельки грязи попали на штаны, а одна обидно щелкнула по носу. Выля уже стояла на доске, защелкнув ноги в креплениях и беспокойно озираясь на темнеющую за забором улочку. Юрген поспешил встать позади девушки, лишь украдкой стерев каплю с носа. Вылина доска была одноместной, но сильфа вторым пассажиром вытянуть могла. А крепления совсем не обязательны, когда есть, за кого держаться, и умеешь чувствовать ветер.

Доска взмыла над городом почти вертикально, спеша скорее нырнуть в понемногу тающую дымку облаков. Глядя, как дом с чердаком теряется в безликой мешанине улочек, Юрген опять почувствовал себя свободным.

Ветер ласково раздувал волосы, привычно свистело в ушах и екало в груди, а на губы сама собой наползала мимолетная улыбка. Все-таки небо – это прекрасно! Любое, хоть чистое, хоть с тучами, хоть пронзенное иглами молний, хоть опаленное жаром и огнем. Небо не сгорает в огне, и что бы ни творилось внизу, оно остается таким же, как вчера, позавчера и как тысячу лет назад.

На взгляд Юргена, Выля летала не слишком хорошо. Медленно, то и дело путая встречные ветра с попутными, слишком вихляя вверх и вниз, иногда вовсе проваливаясь в воздушные ямы. Сильф очень удивился бы, узнай он, что на выпускных экзаменах по полетам Вылена Сунар получила высший балл, утерев нос даже сплетнице Гульке.

Прячась за облаками, они миновали городские стены, затем полосу полей с покинутыми деревенскими домиками и полетели над лесом на юго-запад. Чуть поодаль тянулся выжженной змеею разбитый безлюдный тракт, когда-то давным-давно проложенный из Кайниса в Гарлей. Вдоль тракта виднелись круглые черные воронки.

– Мы летим в Гарлей? – спросил Юрген, перекрикивая ветер.

– Нет, это далеко, – отозвалась Выля, что-то высматривая внизу. – Я оставлю тебя у надежного человека, через которого проходят все гонцы между нами и обдой. Поживешь у него, пока не придет кто-нибудь с той стороны.

– Что за человек?

– Он был среди первых подданных Климы на ведской стороне.

Поскольку сильфы жили в Тенькином доме тайно, из Климиных подданных Юрген знал разве что самого Теньку с сестрой, Геру, Ристинку и Зарина. Последний больше прочих подходил на роль «надежного человека» между обдой и подпольем, но не успел Юрген задать очередной вопрос, как Выля начала снижаться, почти по-сильфийски стремительно. Видно, она и впрямь очень торопилась обратно в город.

Они приземлились на опушке крошечной полянки, почти полностью скрытой со стороны неба верхушками вековых сосен и пушистыми кронами дубов. Половину полянки занимал кривоватый, но основательный одноэтажный домик с застеленной мхом крышей.

– Не знаю, были ли вы знакомы прежде, – задумчиво прищурилась Выля, – но ничему не удивляйся. Фенрес – странный тип, прибился к нам минувшей зимой. Думали, вовсе помрет, он гнил изнутри и был совсем об тучу стукнутый. Но ничего, выкарабкался к весне, теперь помогает держать связь.

Имя «надежного человека» показалось Юргену знакомым. Клима произносила его частенько: и в открытую, и когда думала, что сильфы ее не слышат.

– Фенрес… Случайно не Тамшакан, градоначальник Редима?

– Не знаю, он не говорит о своем прошлом. Мы и имя узнали случайно, когда он бормотал в бреду, – Выля оценивающе глянула в сторону домика и вздохнула. – Фенрес говорил, что обда покарала его болезнью, но правда это или его выдумки, мы не знаем. А тебе что-то известно?

Юрген покачал головой. Подробности той темной истории, после которой Гера и Клима рассорились, а имя градоначальника перестало упоминаться в доме, так и остались для сильфов загадкой.

– Так или иначе, – подытожила Выля, – на нем держится вся наша связь с Гарлеем, и держится неплохо. Только упаси тебя твои Небеса расспрашивать Фенреса об обде. Его опять стукнет об тучу, и ты будешь вынужден слушать его бредни несколько дней кряду.

– Благодарю за заботу, – вежливо ответил Юрген.

Выля смерила его проницательным взглядом и пожала плечами:

– Знай потом: я тебя предупредила!

Тем временем дверь домика со скрипом открылась, и на пороге показался бородатый мужчина средних лет. Он заметно хромал на обе ноги и тяжело опирался на массивную, кое-как обтесанную палку. Его длинные темные волосы были всклокочены, глаза смотрели диковато. Фенрес Тамшакан (если это был он) не показался Юргену похожим ни на градоначальника, ни на надежного человека.

– Уже? – сипло проговорил «надежный человек». – Кайнис у обды, и ты, наконец, заберешь моего гостя?

– Пока нет, – качнула головой Выля. – Я привезла тебе второго гостя, – она опять покосилась на домик и строго добавила: – На сей раз это действительно гость.

Фенрес посмотрел на сильфа с поистине ведским пренебрежением, даже скривился. А потом фыркнул из-под бороды:

– Значит, вот они какие, неуловимые и несуществующие обдины «воробушки»…

– Отправишь его с первым же гонцом, – деловито перебила Выля. – До того кормить, поить, сабельку не отбирать.

Человек кивнул, и в этот момент чуткое ухо Юргена уловило, как в недрах домика кто-то безуспешно молотит кулаками в запертую дверь. Приказ Выли обнадеживал, но все равно сделалось как-то не по себе. На всякий случай сильф приготовился выхватить оружие в любой миг и незаметно подозвал гуляющие по полянке сквозняки. Человека отбросить хватит, тем более, если он без палки не может ходить.

Выля встала на доску поудобнее, на прощание кивнула обоим и начала взлет.

Не дождавшись, пока досколетчица скроется из виду, Фенрес молча развернулся и заковылял к двери, жестом пригласив Юргена следовать за собой. Юра с тоской оглянулся на блеснувшее над верхушками сосен небо.

Внутри домик был еще меньше, чем казалось снаружи. Печка, застеленная шубой лежанка, скудная утварь, закрытая дверь то ли в другую комнату, то ли в чулан, за которой кто-то пошуршал и притих.

– Смирный стал, – равнодушно проскрипел Фенрес своим простуженным голосом. – Поначалу-то… и бился, и грозил, и богатства сулил, умолял даже. Мне-то чего? Обда – вот закон! Как покарала, так и к жизни вернула, выше высших сил, прозорливее времени…

Он забормотал что-то совсем неразборчивое, а потом неожиданно ясно постановил:

– Будешь спать на полу, на шубе. Время летнее, а вы, вор-робушки, и по зиме не зябнете.

Рывком снял с лежанки пыльные меха и кинул на не слишком чистые доски пола у закрытой двери. Юрген подумал, что после чердака с мышами ему не привыкать.

День прошел тихий, неспешный и какой-то сонный. Временами Фенрес выходил из дому и чем-то гремел снаружи. Юрген сидел на шубе и набело переписывал отчет для Липки. Он не боялся, что его записи прочитает хозяин дома: Фенрес, как и Выля, не знал сильфийского. Гулять по лесу агента не тянуло. В этих принамкских чащобах где не болото, там бурелом с крокозябрами, заплутаешь так, что потом и Небес не найдешь.

За запертой дверью кто-то вздыхал, ворочался, но заговорить с новым соседом не пытался. То ли считал это безнадежным, то ли выжидал, прислушивался, пытаясь понять, с кем имеет дело. Юрген занимался тем же самым. И все-таки попробовал разговорить хозяина.

Выля оказалась права. Ни на какие вопросы о прошлом Фенрес не отвечал, лишь обронил вскользь, что фамилию вправе носить тот, кто считает себя членом рода, а горы давно отвернулись от него, и на запад пути нет. При упоминании города Редима Фенрес странно подергивался, словно отбиваясь от назойливых мух, а когда Юрген недальновидно спросил про Климу, разразился длиннющей путаной тирадой о каких-то спесивых девчонках, величии обды и почему-то – о трудностях ведения большой торговли в маленьких поселениях у Доронского моря. Вдобавок, Фенрес называл своего гостя исключительно «воробушком», а это людское прозвание все сильфы терпеть не могли еще больше, чем глупую байку о растянутых ушах.

Фенрес лег спать с первыми сумерками, и вскоре по домику разносился его сиплый с присвистами храп. Юрген устроился на шубе, накрывшись своим одеялом, и только собрался последовать примеру хозяина, как с той стороны в запертую дверь над его ухом осторожно постучали, и раздался негромкий, но крайне усталый и несчастный голос:

– Эй… уважаемый господин… Вы еще там?

– С кем имею честь? – столь же светски отозвался Юрген, стараясь, чтобы голос не звучал изумленно. Не каждый день в глуши принамкской чащобы услышишь безупречную сильфийскую речь с придворным выговором.

– О, высшие силы, вы мне не померещились! – сдавленно воскликнули за дверью. – Умоляю вас, помогите мне бежать отсюда. Я не знаю, какая доля привела вас в этот дом, но здешний хозяин – злодей и убийца, крокозябропоклонник! Он удерживает меня в плену уже несколько недель, морит голодом и жаждой, и я боюсь представить, какая страшная участь мне уготована.

– Вы не ответили, кто вы, – напомнил Юрген. По ту сторону двери совершенно точно был человек – незнакомец помянул высшие силы. Явно кто-то из Ордена – веды по-сильфийски не говорят. А этот услышал, как хозяин дома называет гостя воробушком, и рискнул. Учитывая, что Выля знает о пленнике, наверняка кто-то из неугодных обде. Но враг обды – не значит враг Холмов.

– Я гонец Ордена, – взволнованно зачастил человек за дверью. – Езжу по всей стране, часто бываю и у вас на Холмах. Я возвращался в Кайнис после очередного поручения, даже без писем. Моя доска сломалась, увы, в нынешние времена наши доски оставляют желать лучшего. Я оказался в чащобе и набрел на этот домик. Поначалу хозяин был приветлив, обогрел, накормил и обещал указать путь, но за ужином опоил меня каким-то зельем, и я очнулся уже связанным в этой клетушке. Прошу вас, помогите мне, я не хочу, чтобы моя несчастная невеста стала вдовой, не побывав в женах. У вас есть невеста?

– Нет, – с трудом ответил Юрген, так и не сумев выговорить «я вдовец». В нем шевельнулось сочувствие к узнику. Насчет «крокозябропоклонника» незнакомец, конечно, приврал, да и взяли его, скорее всего, с письмами. Или с важными для обды сведениями. Но если они сейчас столкуются, эти сведения достанутся Юргену и он сам получит возможность решать, стоит ли передавать это Климе. У Холмов в войне людей свои интересы, и нынче на кону такое, что приходится ставить долг агента выше дружбы и личных симпатий. – Но я помогу вам, если…

– Все что угодно, прошу вас!

– Вы будете обязаны мне избавлением от обды, – тихо, чтобы не проснулся Фенрес, сказал Юрген, подбирая слова. – Вы скажете мне то, что вам известно, а после летите на все четыре ветра к вашей невесте.

Пленник задумался. Через ветер сильф слышал, как он хрипловато дышит, кусает губы и теребит на пальце остатки содранного ногтя.

– Я согласен. Что вы хотите узнать?

– Содержание ваших посланий, разумеется, – Юрген плотнее прижался ухом к двери и услышал, как собеседник поступает точно так же. – Не врите, будто их нет.

Снова пауза. И обреченное:

– Я все вам скажу. Только, пожалуйста, выпустите меня отсюда и дайте хоть глоток воды. Я не пил уже целые сутки, мысли путаются.

Теперь пришел черед задумываться Юргену. За весь день Фенрес не кормил и не поил пленника, а людям вода так же необходима, как сильфам – воздух. Да и что сделает измученный человек сильфу при оружии? Вдобавок, потасовка разбудит Фенреса, а это не нужно им обоим.

– Хорошо. Вы знаете, как открыть дверь? Здесь, снаружи, нет засова.

Голос пленника стал деловитым, и даже муки в нем поубавилось.

– Да, заперто на ключ. Насколько я понял, хозяин держит все ценное в сундуке за печкой. Там, кстати, и моя сабля. Сильфийская работа, подарок во время моего последнего визита на Холмы.

Юрген тихо поднялся с шубы и невесомыми шагами приблизился к печке, за которой и впрямь отыскался довольно большой, грубо сколоченный ящик, из уважения поименованный сундуком. Он был не заперт, тяжелая крышка откинулась без единого скрипа.

В сундуке лежало какое-то тряпье, непочатая бутыль темного стекла, старые изрезанные сапоги. На самом дне в свете заглядывающей в окно луны блеснул оружейный металл. Юрген медленно достал тяжелую саблю с серебряными инкрустациями и гербовыми завитушками ветра на эфесе. И вместе с тем, как луна озаряла тонкие ножны, проникала бликами в контуры затейливого узора именной гравировки – вместе с тем приходило осознание.

– Небеса… – беззвучно выдохнул Юра, чувствуя себя болваном, которого эти самые Небеса только что удержали на краю пропасти. – Какое же счастье, что я нашел саблю раньше ключей…

Оружие, подобное этому, не дарят на память принамкским послам. Его принимают из рук Верховного в узком кругу посвященных за особые заслуги перед родиной. А конкретно эту саблю юный стажер Юрген Эв много лет наблюдал на поясе своего начальника и сам тайно мечтал о такой же, только со своим именем. Именно эта сабля когда-то разрезала веревки, которыми скрутили его разбойники во время первого дела. И именно из-за этой сабли Костэна Лэя чуть было не состоялся разрыв дипломатических отношений Холмов и Ордена. Можно сказать, эта сабля была косвенной причиной того, что сильфы полезли договариваться с обдой, дабы ее руками устрашить зарвавшихся орденских разведчиков.

Юрген беззвучно положил оружие на место, закрыл сундук и вернулся к запертой двери.

– А ведь вы меня почти обманули, – звенящим голосом произнес он. – Но эта трофейная сабля выдала вас с головой. Лавьяс Дарентала, я не узнал ваш голос, вы не узнали мой, и потому изобрели такую ложь, на которую купились бы многие, но не я, – за дверью хранили гробовое молчание. – Как вы уже поняли, я не выпущу вас. Сидите, мучайтесь голодом и жаждой, как мучились все наши послы, которых вы уморили!

«…И как мучилась Дарьянэ Эр, которая сбежала от вас, но которую вы, твари смерчевы, все равно убили!» – хотелось добавить Юргену, но юноша не мог этого сделать. Слишком много сведений – в Ордене не знают имена сильфов, гостивших у обды, иначе бы давно выдвинули открытое обвинение. Хватает уже, что Юрген засветился сам. Опытному разведчику Лавьясу Дарентале ничего не стоит просчитать, что за сильф говорит с ним, откуда узнал про этот домик и какую связь поддерживает с обдой.

За дверью хранили гробовое молчание.

– Я бы зарубил тебя прямо сейчас этой краденой саблей, но не стану, – сквозь зубы бросил Юрген. – Холмы прекрасно сторгуются с обдой за тебя живого, и вот тогда ты будешь развеян по ветру, несмотря что человек.

– Чирикай, воробушек, – тихо и ядовито донеслось из-за двери. Лавьяс Дарентала решил, что терять ему нечего. – Чирикай, пока можешь. Ваша прикормленная обда выдерет вам все перья.

– Мы почирикаем, – пообещал сильф, ощущая, как на бурю, творящуюся у него внутри, из всех щелей взметаются шальные сквозняки, но не в силах ничего с собой поделать. – Без обды, с обдой, а Небеса не оставят нас. А тебя, орденская крыса, даже крокозябры под свою опеку не примут!..

Ставни и входная дверь завибрировали под напором ветра, в печной трубе завыло, а с полки на злополучный сундук брякнулась деревянная ложка.

Юрген до боли прикусил стиснутый кулак и постарался взять себя в руки.

«…Таким образом, накануне возможных атак со стороны беззаконного войска обды, город-крепость Кайнис фактически остался без командования. Прошу выслать новый штаб и дальнейшие инструкции в связи с потерей напарника.

Наргелиса Тим, уполномоченный агент внешней разведки».

Наргелиса свернула письмо трубочкой и запихнула в непромокаемую тубу из жесткой кожи. Дело оставалось за малым: подыскать надежного человека, который доставит письмо в Кивитэ, при этом не передав сведения Гарлею. Наргелиса досадливо поморщилась: она поймала себя на том, что уже думает о Гарлее, как о столице обды, и не отделяет одно от другого. Почему-то у Климэн Ченары получалось обстряпывать свои дела таким образом, что даже враги принимали результаты как должное.

– Что ни говори, – вынужденно отметила Наргелиса, – а Гарлей девчонка удерживает долго и не стесняется заявлять, будто навсегда. Но это мы еще посмотрим. И все-таки, кого же мне послать?

Вопрос оборачивался едва ли не самым трудным за весь сегодняшний день. Наргелиса отложила тубу в ящик своего стола и придвинула к себе пухлую потрепанную папку дела о заговорщиках Кайниса. Она перебирала эти бумаги уже не первый десяток раз со времени пропажи Лавьяса Даренталы и пыталась понять, что он углядел в них такого, чего пока не удалось увидеть ей. До какой версии он додумался, куда пошел ее проверять? Кого заподозрил столь верно, что назад не вернулся?

Вот несколько карт, испещренных точками, кто из множества подозреваемых где находился в моменты преступлений. Стопка листков с показаниями свидетелей. Две сильфийские сводки, добытые коллегами на Холмах и присланные в Кайнис из Мавин-Тэлэя. О заговорщиках в этих сводках ни слова, но упоминается, что организация Климэн Ченары действительно существует и давно вышла за пределы Института. Линованная тетрадка, в которую они с Лавьясом вместе записывали свои догадки, сопоставляли сведения, известные обде и в крепости, пытались обозначить круг посвященных, и всякий раз теряли след.

Наргелиса потерла зудящую переносицу. За окнами ее кабинета опять цвела какая-то дрянь, глаза слезились, а носовой платок был вещью необходимее кинжала под подушкой. Без кинжала умеючи можно отбиться от врагов. А вот с насморком – никогда. Пока прочихаешься, десять раз зарежут. Скорей бы уже зима, когда все цветущее надежно вморожено в снег.