Текст книги "Формула власти. Новая эпоха (СИ)"

Автор книги: Zora4ka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

– Это вышло случайно, – глухо буркнула Ристя. При воспоминаниях о кабинете ее снова начинало трясти.

Амадим сдержал слово, и остатки укропника они пили за отвлеченной беседой. Вернее, беседовал сильф, а Ристя отвечала дежурными фразами, пытаясь прийти в себя и осознавая, что Верховный сделал невозможное: склеил ее в очередной раз порушенный мир по осколочкам. Перетащил из-за черты «после» в черту «до». Интересно, он понял это, глядя на нее, или просто решил поразить великодушием?

– Мне не нужны такие случайности, – заявила Клима. – Твоя задача носить красивые платья, быть в курсе дел и мило улыбаться Верховному. А не таскать с его стола тайную переписку!

На этот раз у Ристи даже не было сил огрызнуться.

За спиной обды в зеркальце мелькнула знакомая белая стена с алой размашистой надписью.

«Значит, Институт она взяла… – подумалось Ристе. – И я даже не хочу знать, какими жертвами».

Лицо Климы из просто сердитого сделалось еще и задумчивым.

– Если сильфы опять договариваются с Орденом за моей спиной, значит, в ближайшее время надо готовиться к неожиданностям. Попробую спланировать это. Надо найти хорошего разведчика в орденский тыл… А ты пока оставайся на месте. Думаю, в этом месяце тебя вовсе не выпустят с Холмов и не дадут послать гонца, чтобы ты не смогла донести мне о своих соображениях. А дальше – как пойдет. Продолжай беседы с Верховным…

– Ристинка! – донесся откуда-то из-за пределов видимости до противного неунывающий Тенькин голос. – У меня просьба! Большая-пребольшая! Раздобудь для меня на Холмах с десяток сильфийских ногтей, желательно от разных сильфов!

Спустя мгновение Тенька объявился в зеркальце и сам, потеснив обду. Выглядел он как обычно лохматым, занятым и вполне довольным жизнью. Где-то внизу мелькнул белый краешек сильфийской доски.

– Каких еще ногтей?! – опешила Ристя.

– С рук! – пояснил Тенька. – Можно с ног. Главное, чтобы сильфийские! Я тут вычислил одну интересненькую штуку, теперь надо проверить на практике. Возможно, повторяемость сильфийской сущности в материи доски напрямую влияет на степень качества полета!..

– Клима, уйми этого об тучу стукнутого! – взмолилась Ристя. Она живо представила, как среди ночи крадется в спальню Верховного с большими ножницами, как тот ловит ее за кражей собственных ногтей и все-таки высылает вон. Уже не в Принамкский край, а к сиделке для душевнобольных.

– Тенька, уймись, – порекомендовала Клима.

– Ну, хотя бы волосы! Очень надо для пользы отечества!

Ристино воображение нарисовало другую дикую картину: остриженный Верховный, лысый Костэн Лэй, глава четырнадцатого корпуса, Юрген…

– Иди у Гульки локон попроси, – распорядилась Клима устало. – Она почти сильфида. Только не говори, зачем.

Когда три дня спустя, освежив в памяти все нормы этикета обоих государств, Юрген прилетел на работу, то застал начальника в окружении еще большего количества старинных бумаг, чем в прошлый раз. Некоторые книги стопками лежали даже за пределами кабинета, и уборщица Тоня хмурилась, аккуратно обходя их шваброй по широкой дуге, но вслух не возмущалась. Значит, дело было серьезное.

– А, это ты, – рассеянно откликнулся Липка на приветствие. – Проходи, садись. Что это у тебя? А, справочник по этикету… Извини, Юрка, на экзамен времени нет, верю, что ты все добросовестно зазубрил. Вон там на шкафу возьми черновик доклада начальству и перепиши набело, а то я не успеваю.

В кабинете было душно, горели масляные лампы. На глаза Юргену попалась причудливая пирамида: стул, на нем стопка фолиантов, сверху засохший нетронутый бутерброд на блюде, а прямо на нем стоит маленькая ручная лампа.

– Риша меня еще не искала? – воровато уточнил Липка, шелестя страницами. – А то не помню, когда в последний раз дома был.

Юра покачал головой, взял со шкафа указанные листы, с сожалением посмотрел на свой погребенный под книгами стол и пристроился прямо на полу, поставив чернильницу на какую-то твердую обложку.

– У нас продолжается архивный аврал?

– Не то слово, – согласился Липка. – Причем в этот раз я сам себе его создал. Когда ты полетел домой, я наведался в архив, сдать прочитанные книги. Их было столько, что я не смог улететь, оставив архивариуса разбираться в одиночку, и принялся помогать ему отмечать сданное в каталоге. И вот, листая каталог, я неожиданно наткнулся на любопытное название: «Легенда о Кейране и Климэн».

– Ты нашел эту книгу? – заинтересовался Юра.

– Да, вон лежит, – Липка кивнул на тоненькую брошюрку в несколько страниц, на обложке которой виднелась почти выцветшая картинка: высокий угловатый мужчина и золотоволосая красавица в алом платье на фоне ведского фиолетового флага с белыми пятнами. – Это перевод на сильфийский язык одной ведской песни, очень известной в первые десятилетия войны. Дескать, жили-были великий колдун Кейран и его возлюбленная Климэн, которая должна была стать новой обдой. Они объединили всех, кто сражался против Ордена, а потом героически погибли в одной из битв, и слава им за это вечная. Догадайся, Юрка, что меня зацепило в этой сказке?

– Имя знакомое, – мигом отметил юноша.

– Нет, это только в первый момент. Климэн, Климес, Климена – не такое уж редкое имя для Принамкского края. Подумай еще, ты же агент.

– Ну… та Климэн тоже была обдой.

– Не «тоже»! Юрка, в том дело, что не «тоже». Посуди сам: прежняя обда мертва, новая не родилась, и тут появляется какая-то Климэн, которая «не обда, но должна ею стать после победы». Что за странность? Обдами не становятся победители, ими рождаются и осознают себя, даже по примеру нынешней обды это видно. Словом, я стал искать сведения про Кейрана и Климэн. О Кейране в книгах тех лет сказано много: величайший колдун Принамкского края, советник прежней обды, участвовал в составлении законов о привилегиях колдунов, автор множества книг о теории естественных свойств… А о Климэн – ничего. Словно она возникла только чтобы попасть на страницы той легенды и опять сгинуть без следа.

– Но ты что-то нашел, – почти утвердительно сказал Юра. – Или это был бы не ты.

– Да, – согласился Липка. – Нашел. Я рассуждал так: если Кейран и Климэн были видными политическими фигурами того времени, то в сводках тайной канцелярии о них непременно должны были остаться какие-нибудь сведения. И вот, после некоторого времени поисков передо мной оказался отчет нашего древнего коллеги о событиях войны в Принамкском крае. Помимо прочего, там приводилась внушительная родословная сударя Кейрана а также говорилось о том, что его молодая жена Климэн – не кто иная, как чудом спасшаяся дочь последней обды! Очевидно, первые веды считали, что именно она должна унаследовать власть.

– Тридцать четыре смерча, – вырвалось у Юргена.

Липка кивнул, соглашаясь.

– Но и это еще не все! Перед тем, как героически погибнуть, Климэн успела родить ребенка, сына. Мальчик вырос, тоже стал неплохим колдуном и ведским политическим деятелем, женился, завел детей. Какое-то время в сводках изредка всплывают имена разных людей под разными фамилиями, к которым добавляется приписка: род Кейрана и Климэн. Таким образом, потомки обды долгое время жили на ведской стороне, колдуя, торгуя и занимаясь политикой, но потом среди ведской аристократии начались разногласия, и представители рода Кейрана и Климэн были вынуждены уехать.

– Куда? – опешил Юра. – В Орден?

– Этого я уже не знаю, – развел руками Липка. – Логичнее предположить, что в горы, но там от ведской аристократии не спрячешься. Значит, либо в Орден, либо в такую глушь, о которой и крокозябры не слышали. Но теперь я бы поискал потомков последней обды где-нибудь в окружении нынешней. А если получится – то привез бы на Холмы и получше расспросил.

– О чем?

– Да хотя бы о том, почему у обды мог пропасть дар. Сейчас нам не хватает знаний, чтобы понять это.

– Ты думаешь, потомкам обды что-то известно?

– Наверняка, Юрка. Это же веды, а не орденцы. Они пекутся о своих знаниях, передают их из поколения в поколение. В том роду почти все колдуны потомственные, обласканные высшими силами. Когда поедешь к Климэн, постарайся поискать следы.

По кабинету зашелестел сквозняк – это открылась дверь, кого-то впуская.

Липка выглянул из-за стопки книг, и на его обычно бесстрастном лице отразились одновременно испуг, вина и странная, ни на что не похожая нежность. Юрген поднялся с пола и увидел на пороге Ринтанэ, закутанную в серебристый платок поверх летной куртки. Одной рукой девушка придерживала доску, а черед другую были перекинуты лямки увесистой сумки, из которой пахло чем-то вкусным и домашним.

– Здравствуй, Юра, – улыбнулась девушка. – А Костя здесь?

Юрген скосил глаза вниз, пытаясь понять, хочет ли дорогое начальство быть выдано собственной жене. Но Липка не стал делать ему знаков и мужественно поднялся сам.

– Здесь, – со вздохом ответил он. – Что случилось, Риша? Дома все в порядке?

– Тебя нет уже вторую неделю, – мягко напомнила Ринтанэ. – Дед сказал, тебя к рабочему месту сквозняком прибило. Ты наверняка мало спал все эти дни и ничего не ел. Поэтому я тебе нужна.

Не успели господа агенты оглянуться, как сильфида ловко перепорхнула через залежи книг и отодвинула пару стопок, освобождая подоконник, где тут же разложила свою сумку, из которой каким-то чудом появилась куча всевозможной снеди.

– Ты от меня так просто не отделаешься, Костя Лэй, – приговаривала Риша. – Я сдула с тебя смерть, я вышла за тебя замуж, и я не дам тебе зачахнуть на работе, в голоде и духоте!

====== Глава 8. Река ======

Я дело стану петь, несведомое прежним!

Ходить превыше звезд влечет меня охота

И облаком нестись, презрев земную низость.

М. Ломоносов

Паромная переправа от Института к городу Мятезучу находилась далеко не в самом широком месте Принамки, но даже там, стоя на одном берегу, едва удавалось разглядеть тончайшую неровную ниточку противоположного.

Наргелиса отплывала под утро, на самом последнем пароме. Летать через границы фронта на доске по нынешним временам было опасно. Теперь, когда обда обзавелась собственными досколетчиками, орденцы сделались подозрительными, и в небе могли ненароком пристрелить из ортоны своих же.

Ветер бился о волны мелкой рябью, скрипел натянутыми через реку паромными канатами. Липкий холодный туман пробирался даже под наглухо застегнутую куртку.

На сердце Наргелисы было так тоскливо и погано, словно его драли по кусочкам злые крокозябры. Институт пал! И не в кровавом сражении, а добровольно, решением большинства наставников и воспитанников. Институт, колыбель орденских птенцов, политиков, врачей, командиров, ласточек… Институт, который воспитал Наргелису. Твердыня, с самого детства казавшаяся вечной и нерушимой. И сейчас, слушая скрип веревок, плеск волн и завывания ветра, разведчица Ордена чувствовала себя безжалостно преданной.

Когда знакомый берег с плывущими в лоне тумана белыми башнями растаял вдали, Наргелиса, не удержавшись, всплакнула. Горькие слезы катились по ее запыленному лицу и капали с подбородка.

– Неужели все и правда потеряно? – прошептала Наргелиса. Она сжимала борт парома так сильно, что ногти впивались в рыхлое от влаги дерево. – Неужели я родилась в эпоху забвения Ордена, гибели его идеалов, и все, что остается теперь – погибнуть? Или… или допустить, что обда, дрянная жестокая девчонка Климэн, в чем-то права, и мое суждение о ней не совсем верно? Она ничем не лучше меня… Но меня прогнали из Института, а перед ней распахнули двери. И не беззаконные веды, не рекруты, не глупые селяне, а воспитанники и наставники, образованные, благородные люди, многих из которых я знаю! Небеса, высшие силы, духи лесные, почему, за что?!

Паром медленно тянулся по реке, превозмогая волны. Когда тот, предавший ее берег стал неразличим, Наргелиса перешла с кормы на нос, чтобы поприветствовать взглядом гавань Мятезуча.

Тумана на том берегу было меньше. То ли с рассветом его час прошел, то ли на южной стороне Принамки все иначе. Черная ниточка превратилась в бугристые силуэты строений, а вдоль берега, на сколько хватало глаз, щетинились тонкие темные палочки.

– Мачты! – выдохнула Наргелиса, чувствуя, как слезы высыхают на промозглом ветру. – Корабельные мачты! Значит, для Ордена ничего не кончилось!..

– Досколетчиков посылать на штурм нельзя, – рассуждал Гера, облокотившись ладонями на стол, где была расстелена карта южной части Принамкского края. – Небо над рекой полностью контролируется Орденом. Наших летчиков меньше, они не так опытны и еще не привыкли метко стрелять из ортон.

– Но наши доски быстрее, – напомнил помощник главнокомандующего.

Прочие ведские командиры, присутствовавшие на военном совете, закивали, соглашаясь. Бывшие орденские командиры, теперь давшие клятву обде, неодобрительно хмурились.

– Но наши летчики почти все – люди, – объяснил Гера. – А в Ордене то же большинство – с сильфийскими корнями. Кровь в небе очень много значит. Вдобавок, над водой любая сильфийская доска слабеет, и всё решит не быстрота, а мастерство.

– Твои предложения? – спросила Клима.

На этом совете, проводимом в актовом зале Института, обда помалкивала, потому что разбиралась в форсировании широких рек не более других. На летном отделении этому не учили, воспитанников готовили к войне с ведами, а в тех краях текла извилистая Сильфука, через которую при хорошей погоде можно было перебраться вплавь. На долю орденских земель пришлись могучая Принамка и оба моря: Кавье с Доронским, где со времен обды Ритьяра Танавы остались острова-крепости.

Так и вышло, что, оказавшись на берегах Принамки, где по воде издевательски полоскались обрубленные куски паромных канатов, войско обды замешкалось в нерешительности.

– Еще хочу отметить, – продолжил Гера, – что метательные установки, с помощью которых мы обстреливали крепости ядрами со взрывчаткой, не могут перебросить эти же ядра через реку: слишком далеко. Значит, надо будет разбирать их на этом берегу, перевозить и собирать на том. Из этого следует, что при переправе взрывчатка будет нам не помощник.

– А благодаря какому механизму стреляют огнем тяжеловики? – поинтересовался один из членов штаба. – Можно его перенять и усовершенствовать?

– Сильфийская магия, – сухо ответила обда, и больше вопросов не нашлось. Сильфам здесь никто не доверял.

Зато очнулся главный колдун.

– Быть может, сударю Артению Мавьяру, отсутствующему здесь по непонятной причине, повторить опыт с молниями, как под Фирондо?

– Сударь Артений, в отличие от тебя, занят делом, – не удержался Гера. – Вы, судари колдуны, лучше бы заморозили воду в Принамке и дали нам пройти всем войском, как по суше.

Колдун покосился на обду и тут же поубавил спесь.

– Прошу прощения, но это невозможно! Вода постоянно прибывает в движении, особенно речная. Даже если мы сможем заморозить часть реки, все мгновенно растечется и перемешается! А для того, чтобы заморозить всю реку и оба моря, даже у всех колдунов Принамкского края не хватит сил.

Клима чуть пошевелилась.

– Я думаю, сударь, во время твоей речи ты уяснил для себя, что молнии еще более неспокойны и подвижны, чем вода. Если нет – не препятствую тебе испытать это самому.

Колдун побледнел и замотал головой.

– Таким образом, – подытожил Гера, – нам необходимо сперва отвоевать на том берегу хоть небольшой клочок земли. А потом снова наладить паромные канаты, переправить метательные установки и начинать нормальное наступление.

Тут же последовал вопрос:

– Но как мы доставим воинов на тот берег, если с неба подобраться нельзя?

– Мы построим плоты, – объявил Гера. – Переправляться будем ночью, под покровом туманов. Вооружимся взрывчатыми стрелами, ударим внезапно. Рассчитываю, что получится продержаться там до прихода главных сил.

Члены штаба одобрительно зашумели, и лишь один из них, бывший благородный господин с полностью седой головой, попросил слова.

– Твой план хорош, сударь главнокомандующий. Но мой опыт говорит, что ты не учел несколько важных вещей. Во-первых, когда придет утро и туманы рассеются, переправившиеся воины будут открыты для атак с воздуха, а ортона стреляет дальше, чем арбалет. Во-вторых, ты не учел, что на том берегу у Ордена есть тяжеловики, полные сильфийского огня, и от них, опять же, просто стрелами не отобьешься. Нужно очень много колдунов, а они – простит меня присутствующий здесь сударь – плохие вояки, когда дело доходит до рукопашной. А рукопашная будет, потому что орденцы тоже поймут, как важен для нас этот пятачок суши на их берегу. В итоге переправившихся загонят в воду, где изрубят и утопят, несмотря на взрывчатку, а канаты парома опять перерубят. И хорошо, если в тот момент паром не будет на середине реки. Его в лучшем случае может отнести течением к Доронскому морю, в Принамкское озеро, и прибить к острову-крепости Аталихану. А в худшем потерявший управление паром будет расстрелян с воздуха теми же досколетчиками.

В зале повисло недолгое тягостное молчание.

– Да, я этого не учел, – серьезно согласился Гера. Он умел признавать свои ошибки и никогда не уставал учиться. – Что ты можешь предложить?

– Для начала послать разведчиков, – сказал старый орденец. – Так мы хоть сможем точно узнать, что нас ожидает. А то четверть присутствующих понятия не имеет, что может сейчас твориться на том берегу, а три четверти из нас, судари бывшие веды, там вовсе никогда не бывали. Пусть разведчики плывут, как ты планировал, на плоту, ночью. Пусть с ними отправится колдун, чтобы нагонять туманы. Но дайте им с собой доски, чтобы в случае чего у них оставался шанс уйти с реки небом.

– Еще есть вопросы и предложения? – спросила Клима. Штаб молчал. – Значит, заседание на сегодня окончено. Воинов разместить на нашем берегу, подготовить разведчиков и отправить их этой же ночью. Завтра жду доклада.

Посланные разведчики не вернулись. Ни завтра, ни спустя три дня. Следующие две группы разведчиков тоже канули в никуда. Ровное темно-синее зеркало Принамки неожиданно стало для обды самой неприступной из крепостных стен.

Осень тем временем добралась и в южные края. Дули промозглые ветры пополам с дождями, а в солнечные дни глаз радовала пестрая листва.

Раздосадованная задержкой, Клима ходила по белым коридорам Института мрачная и сердитая, строго карая всякого бездельника, который попадался ей на глаза. Дружное обожание воспитанников немного смягчало нрав тщеславной обды, но былой радости чужое восхищение ей уже не приносило. Из опасного приключения и средства прославиться власть постепенно превратилась в тяжелую рутинную работу, напоминавшую о себе в любое время суток. Клима не помнила, когда в последний раз спала больше шести часов и проводила время не в совещаниях и не в разборе документов.

На шестой день после пропажи последней группы разведчиков Гера отправился к Теньке. Колдун теперь занимал весь институтский чердак, где когда-то хозяйничал сам Гера. Чем он там занимается, было известно лишь обде и паре-тройке особо доверенных. Временами с чердака загадочно попахивало, побулькивало и покудахтывало. Каждый день заботливая Лернэ по лесенке таскала брату еду и говорила, что Тенечка занят, а еще очень грустит.

Тенька и правда пребывал в меланхолии. С первого взгляда это трудно было понять, но Гера успел хорошо изучить друга и теперь видел то, чего могли не замечать другие: меньше веселых искорок в глазах и нездоровые тени под ними, вихры торчат больше обычного. А еще в глаза бросался чудовищный беспорядок, от которого за последний месяц Гера успел отвыкнуть.

– С Айлашей ты так и не помирился.

– Ага, – сокрушенно подтвердил Тенька. – Обиделась на меня, как пень. В зеркало не заглядывает и не разговаривает.

– С другими девушками тебя это не волновало, – напомнил Гера.

– То другие, а то – она! – вздохнул колдун, и друг понял, что влюблен тот по-прежнему и не на шутку. – Чего пришел-то? Лерка наболтала, будто я тут реву в три ручья, и ты утешать рванулся?

– Нет, – покачал головой Гера. – Тенька, вот скажи, твои доски – совсем как сильфийские?

Оба посмотрели на ряд свежевыпиленных досок у стены, еще не крашеных, но уже снабженных креплениями. Тенька признался:

– Не совсем. Они больше похожи на ту, которую я несколько лет назад заставил летать для Климиной контрольной. Наша многомудрая обда уже поворчала из-за того, что летчиков придется переучивать.

– Клима была здесь? И летала на новой доске?

– Была, конечно, – пожал плечами Тенька. – Она через день забегает. А летала… так, по чердаку, неинтересненько. Большие испытания запланированы на середину осени, тут еще надо придумать, чем окрашивать корпус, чтобы древесина не гнила от времени.

– То есть, – продолжал Гера возникшую у него и все больше подтверждающуюся мысль, – доски уже на ходу?

– Теоретически да. Но на практике…

– А воды они боятся?

– Чего? – удивился Тенька. – А, ты о том, что сильфийские сбоят под морями и большими озерами? Не знаю. Говорю же, испытаний пока не было. Хотя, теоретически не должны. Устройство тамошних вербальных привязок…

Но дальше Гера его не слушал.

– Одолжи мне одну из своих досок. Хочу испытать ее лично.

– Врешь, – без раздумий сообщил Тенька, глядя другу в глаза.

Гера почувствовал, что краснеет.

– Не совсем вру. Это секретное дело для пользы отечества.

– Снова врешь, – ухмыльнулся колдун. – Вернее, пытаешься недоговаривать. Но до Климы тебе далеко.

– Ладно, – сдался Гера. – Пообещай, что дашь мне доску, если я честно расскажу, зачем.

Тенька догадливо прищурился, явно проглядывая помыслы Геры насквозь.

– Ты чего-то затеял, – в минуты обращения к дару его голос становился монотонным, а фразы короткими. – Чего-то опасное. Ты боишься, что тебя не пустят. Ты понимаешь, что сам бы себя не пустил. Тебе кажется, никто, кроме тебя, этого не сделает, – Тенька сморгнул и нормальным голосом осведомился: – Так что за очередное интересненькое геройство ты задумал? Пока не расскажешь, о доске и не мечтай!

Гера понял, что хитрости не вышло, а Тенька, при всей безалаберности, не тот человек, который без вопросов выдает товарищу ценный инвентарь для опасных дел.

Он растер пальцами виски, сел на какой-то мешок и принялся каяться:

– Три группы разведчиков не вернулись. Почти месяц прошел, а мы до сих пор не знаем, что на том берегу. Колдуны не могут заморозить целую реку, а сама Принамка не замерзает на зиму. Клима злится, войско хочет действия, а я, главнокомандующий, не могу сделать ничего, кроме как послать людей в неизвестность на верную смерть.

– И ты решил послаться сам, – с иронией подхватил Тенька.

– Мне кажется, причина в том, что плоты с разведчиками обнаруживали, – продолжил Гера. – А на досках над рекой они улететь не смогли. Ты сам сказал, что твои доски могут летать где угодно и при любом ветре. Если у меня будет такая, я смогу обойти орденцев на реке и в небе. Ведь я был одним из лучших летчиков Института, хотя и не имею сильфийских корней. Туда я отправлюсь на плоту, а чуть что – пересяду на доску. На кону исход переправы! Тенька, ты должен меня понять.

– Да уж понимаю, – согласился Тенька. – Клима, конечно, не знает? Эх, а еще выговаривал ей за Фирондо! Ну, высшие силы с ней, наша дорогая обда сейчас такая занятая и расстроенная, что ей будет лучше узнать про наши похождения после, а не до. Когда плывем?

– «Наши»? «Плывем»?! Тенька, я не возьму тебя с собой!

– Почему это? Доска моя, неиспытанная, и если в полете чего-нибудь интересненькое засбоит, только я смогу ее починить.

Гера поднялся с мешка.

– Во-первых, в отличие от меня, ты незаменим. И не спорь, будто у тебя уже появились ученики! Они вдесятером делают меньше, чем ты один. Во-вторых, посмотри на себя, бледная дохлятина: ты упадешь в обморок посреди реки, и я не буду знать, что с тобой делать. Сударыня Налина сказала, что от той молнии ты еще долго не оправишься, особенно при твоем образе жизни. И в-третьих, ты не умеешь вести себя тихо во время разведки. То сопишь и топаешь, то сморкаться начнешь, то заговоришь в полный голос…

– То есть, – невозмутимо перебил Тенька, продолжая смотреть ему в глаза, – если я пообещаю не сморкаться во время разведки, мы договоримся?

Вечером разыгралась непогода, но к темноте улеглась, оставив лишь легкое марево холодной мороси. Кусты красной сирени в институтском саду неслышно качали отяжелевшими от влаги ветвями. В теплых спальнях за витражными окнами перешептывались перед сном воспитанники.

По традиции Институт засыпал рано, и когда в коридорах затихли шаги и голоса, Гера вышел из своей комнаты и поспешил на чердак. На нем были изрядно заношенные форменные штаны, успевшие поменять горчично-желтый цвет на неопределенный, и летная куртка, позаимствованная из штата вещей наставников, потому что все куртки воспитанников, к удивлению Геры, оказались слишком узки в плечах. Громоздкого оружия вроде меча или ортоны он брать не стал: с ним и утонуть проще, и маневрировать на доске сложнее.

Гера застал Теньку за сборами: колдун стоял посреди чердака и распихивал по многочисленным карманам какие-то мелкие непонятные предметы, назначение которых Гера зарекся определять еще в начале их знакомства. Если у нормального человека на штанах могло быть, самое большее, два-три кармана, то Тенька нашивал их с десяток, один на другой, чередуя с заплатками, потому что содержимое карманов неизбежно протекало, оставляя уродливые пятна, прожигало или протирало ткань насквозь, или смиренно копилось до того времени, пока переполненный до отказа карман не рвался естественным путем.

Но если к Тенькиным штанам Гера привык и удивляться разучился, то рубашка друга повергла его в изумление. Точнее, ее дикая расцветка: яркие бело-синие полоски, чуть переливающиеся в свете ламп.

– Только не говори, что ты собрался на разведку в таком виде!

– Правда, интересненькая штука? – оживился Тенька, закатывая слишком длинные облегающие рукава до нужного размера. – Это мне отец Айлаши подарил, когда мы гостили у него в гараже. Он в молодости плавал на военных межзвездных кораблях, это их традиционная униформа. Говорят, удачу приносит.

На взгляд Геры, традиционного в одежке не было ничего.

– Тебе она принесет только обнаружение противником! Или это такая месть за то, что я стребовал с тебя обещание не сморкаться?

– Еще она теплая, – добавил Тенька. – Мне даже куртку не надо будет надевать.

– Совсем об тучу стукнулся, – проворчал Гера, уже прикидывая, как вытряхивать друга из этой «униформы».

– Да чего ты опять волнуешься? Сверху еще обычная рубаха будет. И мой жилет с карманами, – Тенька заглянул себе за спину, любуясь на переливы синих полосок и мечтательно протянул: – Но до чего ж интересненько… Скорей бы Айлаша дуться перестала!

От Института до берега Принамки, где ждал загодя приготовленный плот, было решено лететь на доске, чтобы заодно хоть немного ее испытать. Уже налаживая крепления, Гера усомнился:

– Она точно вытянет двоих?

– Нас с Климой тянула.

– Я намного тяжелее Климы…

Двухместных досок, то есть, с двумя парами креплений, среди опытных образцов не водилось, поэтому Гера закрепил себе правую ногу, а Теньке левую и велел держаться покрепче.

Первые неожиданности начались еще до вылета.

– Она не реагирует на движение стопы, – нахмурился Гера, для верности приподнявшись на носок.

– Ага, вот Клима и бурчала, что всех переучивать придется. Ты захоти не воспарить в небо, а оттолкнуться от земли.

– Какая разница?

– Я тоже не знаю, – развел руками Тенька. – Но Клима сказала, что принципиальная!

Гера внял совету, и с третьей попытки доска дрогнула, с пятой – зависла над полом, а с восьмой – вылетела в чердачное окно.

На Принамке морось была сильнее, и мокрые весла норовили выскользнуть из рук. Доску положили на середину плота и уселись на нее, не вынимая ног из креплений. Светлая шлифованная древесина от влаги вмиг стала темной и шершавой.

– На сильфийскую доску в таком состоянии я бы полагаться не стал, – отметил Гера, орудуя веслом.

Тенька усердно греб с другой стороны, и это дело давалось ему не просто – едва отплыли от берега, а уже дыхание тяжелее обычного. Гера предчувствовал, что вскоре ему достанутся оба весла.

Небо, как по заказу, было затянуто тучами, и, если бы не плеск, могло показаться, что друзья плывут по той самой межзвездной черноте, где когда-то плавал в своей загадочной полосатой униформе отец Айлаши.

– Мы с курса еще не сбились? – шепотом уточнил Тенька некоторое время спустя.

– Не должны, – так же тихо ответил Гера. – Я посчитал…

Далекое пятно света в непроглядной черноте они увидели одновременно. Неровное, мерцающее, но довольно яркое, что не позволяло спутать его с каким-нибудь бликом на волне.

– Чего это такое интересненькое? – задумчиво произнес Тенька.

– Тише, – шикнул Гера. – Что бы оно ни было – нам лучше себя не выдавать. Мы не знаем, как пропали остальные разведчики.

– На берег не похоже.

– Верно. На нашем берегу такого нет, а до того мы бы не успели доплыть. Это даже еще не середина реки.

– Ой, гляди, второй «светлячок»! Видишь, там, правее?

– Вижу, не ори. Можешь определить, что это?

– Не-а. Далеко. Нам бы поближе подобраться…

Гера задумался, принимая решение. С одной стороны, от подозрительных «светлячков» лучше бы держаться подальше, а с другой – надо узнать, с чем они имеют дело. Энтузиазма не прибавляла мысль, что пропавшие разведчики могли рассуждать точно так же.

– Хорошо, будет тебе ближе. Дай весло, ты не умеешь тихо грести. Пригнись и смотри в оба, ничего не упускай.

– Вон третье пятнышко, – тут же доложил Тенька. – Похоже, они двигаются… против течения. Может, это какие-нибудь речные крокозябры, которые светятся, как пни-гнилушки в лесу?

– Скорее уж неведомая пакость орденцев, – не согласился Гера.

Приблизиться к пятну света не составило труда: оно само плыло навстречу. Постепенно стало видно, что это не один «светлячок», а целая группа огней. Медленно-медленно делалось различимым во мраке и мороси темное продолговатое тело со вздутыми боками и множеством тонких лап, треугольные полотняные гребни наверху…

– Да это же корабль, – ахнул Гера. – Вон весла, борта, мачты с парусами, масляные лампы…

– Какой здоровенный! – поразился Тенька, ни разу в жизни не видевший корабля.

Гере тоже доводилось любоваться ими только на картинках, но сейчас было не до восхищений.

– Гляди, метательные орудия: два, четыре, шесть… а если еще с другого борта…

– И площадка для досок на мачте, – пригляделся Тенька. – Вон, один летчик как раз приземлился.

Корабль двигался прямо на них, и Гера стал поспешно грести назад, чтобы не оказаться в пятне света. Ему стало понятно, как попались прочие разведчики, и почему не смогли уйти воздухом. Если их увидели с корабля, то могли бросить в плот зажженную стрелу, чтобы привлечь досколетчиков. А пикировать на сильфийской доске сверху гораздо проще и быстрее, чем взлетать.