Текст книги "Формула власти. Новая эпоха (СИ)"

Автор книги: Zora4ka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Клима задумчиво потеребила шитый золотом рукав. Она сильно повзрослела за эту зиму, если не сказать – постарела. Навскидку девушке можно было дать не двадцать, а все тридцать лет.

– Ты улетел в прошлый раз, а я так и не поблагодарила тебя.

– За что? – опешил Юрген.

– За раскрытые глаза, – тихо напомнила Клима и тронула свой медный кулон, который носила письменами внутрь. Вгляделась в лицо сильфа и чуть приподняла брови. – А ты все маешься совестью? Брось, я бы на твоем месте поступила точно так же.

– Неужели?

– Ты сомневаешься в моей расчетливости? Подумай, что бы ты выиграл, бездействуя? Рано или поздно у меня все равно открылись бы глаза, а так их помог открыть ты, завоевав мою искреннюю симпатию. Ты укрепил наши отношения, значит, в будущем я, возможно, пойду ради тебя на мелкие поблажки Холмам. Все просто. Юра, почему такое лицо? Ты что, действительно решил пренебречь долгом ради дружбы и теперь мучаешься угрызениями совести? Ты больше похож на Геру, чем я думала. Только своему начальнику не признавайся: он будет безутешен!

– Он будет безутешен, когда узнает, что ты нагло и подло меня пленила!

– Однако, я не пробиралась к тебе домой в маскировочном плаще и с раскрашенным лицом.

Юра представил эту картину и содрогнулся.

– Большой ли был отряд? – спросила Клима словно между прочим.

– Я один, – упрямо буркнул Юрген.

– Надо же. А от сарая взлетали как минимум двое.

– Значит, мы были вдвоем.

– В общем-то, это не имеет значения, – обда склонила голову набок. – Пойман ты. Именно в твоей голове, уверена, были главные сведения для Холмов. Никому больше не пришло бы на ум штурмовать сарай с досками.

– Что это выло?

– Сигнализация, – почти по слогам произнесла Клима. – Тенькино изобретение. Ужасно шумное и непрактичное. Выле приходится за каждой доской ходить лично – больше сигнализация никого не признает. Но, оказалось, Тенька трудился над сараем не напрасно. Порой на сигнализацию ловятся жирные любопытные воробьи.

– И что теперь? – мрачно поинтересовался Юрген. – Запрешь меня на веки вечные в подвале с копчениями? Холмы тебе этого не простят.

– Как помнишь, прежде мы обсуждали, что подпускать тебя к копчениям непрактично. И зачем подвал? Разве тебя не устраивают твои прежние апартаменты? Опять же, раненой ноге нужен покой. Скажем, до середины весны. Тогда состоится мое наступление на Орден, узнанные тобой сведения потеряют новизну, и ты вернешься домой к своему дорогому Липке, который обрадуется и, конечно, все мне простит. А не он, так Амадим, обласканный молодой женой. Сам, кстати, жениться не хочешь? Гулька о тебе столько вспоминала…

– Да вы сговорились! – взорвался Юрген, опрометчиво вскакивая и тут же морщась от боли. – Не буду я ни на ком жениться, чтоб вас всех об тучу разнесло! Раз уж ты сегодня такая добрая, поведай, как, КАК вы заставили доски летать против ветра?!

Клима пожала плечами.

– Можете выкрасть Теньку, чтобы узнать.

Юрген устало опустился обратно на подушки.

– Очень великодушно с твоей стороны. Мы все равно его не поймем.

Обда не завела об этом речь, а он не стал спрашивать: оба прекрасно помнили строки договора, подписанного несколько лет назад под неказистой крышей деревенского домика.

«Холмы обязуются продавать обде Климэн доски, тяжеловики и огненную жидкость, а обда Климэн обязуется покупать все вышеперечисленное, если у нее возникнет в том недостаток».

Трофейных тяжеловиков у нее уже столько, что последняя партия осталась не купленной. А теперь появились доски. Быстролетные, ничем не уступающие сильфийским новинкам. А когда она закончит воевать с Орденом, договор и вовсе потеряет силу. Сильфы останутся без главного источника дохода, который кормил их уже много веков. Если обде взбредет в голову отказаться от союзнических отношений, Холмы обречены на голодную смерть. Или вспыхнет новая война, кровавая, как тысячи лет назад. Сильфы сами возьмутся за оружие. Но они не умеют воевать так хорошо, как армия обды, испытанная во многих сражениях. Значит, в любом случае – гибель…

Или полная зависимость от воли обды, но это, на взгляд Юргена, было еще гаже.

– Доброе утро! – жизнерадостно провозгласил Тенька с порога. – Ну, как тебе наша сигнализация?

– Ты действительно хочешь это знать? – ядовито уточнил Юрген.

– Конечно! – колдун вошел в комнату и между делом стянул с блюда румяную булочку. – От заковыристости твоих выражений напрямую зависит настройка следящих параметров!

Юрген выразился так заковыристо, как только мог.

В отличие от Климы, Тенька мало изменился с первых дней их знакомства. Даже не подрос почти. Только стал еще более белобрысым, а светлые глаза на исхудавшем лице по-прежнему ярко светились энтузиазмом.

– Годится! – решил он, выслушав тираду, и вслед за булочкой стянул пирожок. – Хочешь?

– Я не голоден.

– Ага, мне рассказали. Сидишь тут неделю как сыч, ни с кем не разговариваешь, включая нашу любимую злокозненную обду, от еды отказываешься…

– Я не отказываюсь, – Юргена посетило желание отвернуться к стенке и накрыться с головой одеялом. – Просто не хочу. И не надо меня развлекать.

– Разве я развлекаю? – Тенька плюхнулся рядом. – Я повидаться пришел! Ты ж меня тоже в лазарете навещал, чего я не могу?

Юрген все-таки отвернулся.

– Тебя Клима послала? Испугалась, что ценный пленник развеется со скуки и ей все-таки придется отвечать на неудобные вопросы Амадима?

– Не-а, – Тенька взялся за третий пирожок. – Ей сейчас не до того. Я услышал от Геры, как ты здесь чахнешь, и решил поглядеть, настолько ли все плохо.

– И как, поглядел?

– Ага. Оказывается, Гера был в кои-то веки прав! А чего ты так расстроился? В плен взяли, замарав честь мундира, как Гера предположил?

– Да смерчи с этим пленом! – Юрген обернулся, натыкаясь на взгляд колдуна: чуть косой, с прищуром, и омерзительно дружелюбный. – Тебе бы приятно было, если б с твоей страной поступили так же, как с моей?

– Ну, сильфы с Орденом так пятьсот лет обращались, – пожал плечами Тенька. На сей раз без усмешки. – А первый вариант договора, который вы с Дашей привезли Климе на подписание, и вовсе был позорный для нее. Чего ты бурчишь, если с вами обошлись так, как вы постоянно норовите поступить с Принамкским краем?

Эти слова звучали для Юргена абсурдно.

– А что нам делать, если у нас зерно не растет, в то время как вы купаетесь в изобилии? Мы не хотим быть зависимыми от вас!

– Ешьте одни укропные лепешки. Или выращивайте зерно сами, наперекор натуре. А не оправдывайте свои интриги против нас погоней за какой-то там независимостью. Интересненькое дело: вам от нас нужно зерно, и поэтому вы считаете в порядке вещей нас использовать. А чуть мы в сторону вильнем – обижаетесь!

– Клима в любой момент может отказаться торговать с Холмами.

– А вы в любой момент могли отказаться от торговли с Орденом, и они тоже зависели от вас.

– Но мы ведь этого не сделали!

– Так и Клима не сделает.

– У нас была причина – зерно! А какая у Климы?

– Война, – коротко ответил Тенька. – Ей до крокозябры надоело воевать. Наша Клима трясется над каждой монеткой, а расходы на войну пожирают почти весь бюджет. Поэтому пока она жива – будет держаться за мир даже зубами.

Юрген отметил, что когда Тенька не рассуждает непонятными словами о своей науке, с ним вполне можно иметь дело и вести беседы о мировой политике.

– Но какие у нас могут быть гарантии?

– Я тебе чего, дипломат? – набычился Тенька. – О гарантиях с Валейкой договаривайся.

– Ради Небес, не напоминай мне про Валейку! И почему ты постоянно прикидываешься глупее, чем есть?

– Я – прикидываюсь? – искренне возмутился Тенька. – Да это ж вы кругом твердите, будто не понимаете, чего я говорю! – и, пока Юрген пытался осмыслить сие заявление, а еще хоть немного постичь загадочные процессы, творящиеся в этой сдвинутой на «интересненьком» голове, предложил: – Не хочешь пойти прогуляться? Тебе как, уже можно вставать?

– Можно, – вздохнул сильф и с тоской глянул на улицу через витражное окно. – А не боишься, что я сбегу?

Тенька поглядел на него в упор и убежденно констатировал:

– Сегодня – нет.

В саду уже сошел снег, но деревья и кусты красной сирени еще не успели обзавестись пышной зеленой листвой, пока лишь робко выпуская на свет нежные коконы почек. Но сад все равно не производил впечатления унылой пустоши, как это могло бы случиться на Холмах. Ветви росли густо, а плетеные оградки, по которым ближе к лету поползет живая изгородь, возвышались над уровнем человеческого роста. В целом институтский сад с его аллеями, скамейками и укромными уголками выглядел уютно.

– Здесь мое любимое место, – вещал Тенька, карабкаясь вверх по лесенке на крышу центрального павильона, сделанную плоской на сильфийский манер. Она была огорожена по всему периметру мраморными столбиками, от ровного плотного ряда которых с непривычки рябило в глазах. – Красиво, просторно, а если спрыгнешь, то насмерть не зашибешься.

– Зачем прыгать? – изумился Юрген, хромая следом.

– А как проверить, полетит доска или нет? Не воспитанников же швырять!

Сильф представил, как стукнутый об тучу колдун садится на доску и сигает через парапет вниз головой.

– И… тебе случалось… того?

– Чего? – Тенька обернулся. – А-а, расшибаться? Не, только один раз ногу подвернул. Но это неинтересненько. Гляди-ка, уже занято!

Юрген с усилием преодолел последние ступеньки и взобрался на крышу. Сад отсюда был как на ладони. Причем, с земли их не видно благодаря столбикам парапета.

На гладких каменных плитах стояло несколько плетеных кресел, явно не проведших тут всю зиму, а принесенных из кладовки совсем недавно. В одном из кресел сидел Валейка, держа на коленях толстую книгу в обложке цвета орденского флага. На соседнем кресле высилась целая стопка книг вперемешку с исписанными свитками.

– Доброе утро! – произнес Тенька так же дружелюбно и жизнерадостно, как недавно здоровался с Юргеном. – Зубришь? Готовишься?

Валейка кивнул, бросив на сильфа беззлобный великодушный взгляд счастливого победителя, от чего Юргену срочно захотелось испытать на мальчишке какую-нибудь особенно неудачную Тенькину доску.

– Радует, что Клима исключила из программы экзаменов идеологию Ордена, – поделился Валейка с новоприбывшими, не догадываясь о коварных мечтах на свой счет. – Иначе я ни за что не успел бы подготовиться к весне. Садитесь в свободные кресла, вы удачно пришли.

– Все на местах? – деловито уточнил Тенька, тут же пользуясь приглашением. – Падай, Юрген, сейчас тут будет интересненько!

– А павильон не взлетит на воздух? – сильф успел неплохо изучить, что вызывает у колдуна интерес.

– Не, мы ж будем только смотреть. То есть, взрывчатка у меня с собой, – Тенька хлопнул себя по карману, – но это с позапрошлого эксперимента завалялась. Во-во, гляди туда, где полукруг скамеек!

Юрген устроился в кресле и посмотрел в указанную сторону. Там, на одной из скамеек, постелив на мокрое дерево одеяло, сидела Клима. Вид у обды был отсутствующий.

– С ней иногда случается, – прокомментировал Тенька. – Когда наша многомудрая обда понимает, что строчки финансовых отчетов начинают плясать танец лесных крокозябриков, она надевает меховую пелерину, берет одеяло, спускается в сад и начинает последовательно расстраиваться.

– Это как? – удивился и Валейка.

– Ну, сперва думает грустные мысли, потом их пересчитывает и целенаправленно удручается количеством. Это занимает примерно полчаса, и почему-то называется отдыхом от государственных дел. А вон, обратите внимание налево, за кусты.

– Зарин, – утвердительно кивнул Валейка.

– Ага. Он делает вид, что охраняет Климу. На самом деле он просто на нее смотрит и тоже расстраивается.

– Зарин же был рад, когда я улетал, – вспомнил Юра.

– До тех пор, пока не набрался духу объясниться Климе в любви, – пояснил Тенька. – А она ему – кулон под нос. В общем, теперь Зарин только и делает, что расстраивается. Из-за Климиных грустных мыслей, из-за кулона, и из-за того, что Гулькиными стараниями про это здесь не треплется только ленивый. Кстати, Гулька обычно подглядывает вон из той беседки, но сейчас ее здесь нет.

– Я заметил, – саркастично хмыкнул сильф.

– А вон в тех кустах, – оживился Валейка, – стажеры из охраны.

– Да, – ухватился Тенька за новую тему. – Интересненькие ребята! Но пока бестолковые. Их наняли Зарину под начало, чтобы научил тонкостям охраны нашей дорогой обды. Но Зарька пока может научить их только расстраиваться, поэтому стажеры предоставлены сами себе и высматривают возможную опасность.

– Но они не в ту сторону смотрят, – снова подал голос Валейка, – потому что коллеги господина Юргена притаились намного левее. Обратите внимание, как ярко выделяются на голой земле их бурые плащи под цвет лесной подстилки.

– Это видно только сверху, – прищурился Тенька. – Так что не придирайся. Они ж профессионалы, не то, что наши балбесы, семечки лузгают!

Юрген понял, что затащили его сюда с одной целью: изощренно поиздеваться и на его глазах пленить отряд. Ладно, Клима или Валейка, но от Теньки он такой подлости не ожидал.

– И никто не издевается, – сказал Тенька, поглядев ему в глаза. – Они, похоже, не поймут, куда ты делся, вот и пытаются чего-то вызнать. Весь сад нам зачем-то обшарили…

– Это единственное место, куда они могут беспрепятственно пролезть, – пояснил более сведущий Валейка.

– Юрген, ты им крикни чего-нибудь ободряющее, мол, все у тебя в порядке, через месяц вернешься, и пусть летят себе домой. А то Клима насчитает грустных мыслей больше нормы, окончательно расстроится и займется ими всерьез! Вернее, сперва балбесами Зарина, а уж они-то…

– Но кричать следует без лишнего, – вежливо напомнил Валейка. – У меня с собой кинжал, а у Теньки взрывчатка.

Юрген уже склонялся к мысли наплевать на угрозы и трагически пожертвовать собой, когда Тенька привстал, глядя вправо.

– А вот кто-то новенький! Валейка, это чего за пластуны в листиках? Где они их только нашли по весне, столько крупных и зеленых…

– Листья из полотнища, – пригляделся Валейка. – Так обычно шьют в Ордене.

– Вот те на! – поразился Тенька. – А как они сюда пробрались?

– Наверное, нашли сильфийскую дырку в заборе… Эй, охрана!

– Ваши мирные, они просто тебя ищут, – пояснил Тенька для Юргена. – А орденцы крокозябра знает зачем пришли. Может, они Климу ухлопать хотят.

Сонная идиллия сада зашевелилась. «Балбесы» из охраны по наводке Валейки помчались ловить орденских лазутчиков. Зарин помчался к Климе, чтобы проводить ее в безопасное место. Сильфы затаились, и Юрген поскорее встал с кресла, подходя к парапету, чтобы коллеги хорошенько его рассмотрели. Улетать на Холмы или нет – пусть сами решают, в зависимости от обстановки. Но то, что с крыши павильона сад хорошо просматривается, они знать должны. Нечего людям делать посмешище из агентов тайной канцелярии!

…Ближе к вечеру, покидая комнату пресыщенного развлечениями пленника, Тенька наткнулся в коридоре на Лернэ.

Судя по измятым в нетерпении манжетам рукавов, сестра ждала его тут давно, и была чем-то сильно встревожена.

А еще она прятала глаза.

– Тенечка, – проговорила Лернэ, то бледнея, то наливаясь румянцем, – ты только не волнуйся!

Тенька почесал в затылке и на всякий случай присел на подоконник.

– Обычно это говорю я…

Комментарий к Глава 12. Разведка и весенние хлопоты Все иллюстрации переехали по новому адресу – https://vk.com/club171618458

Тем, кто смотрит картинки, удобнее следить за обновлениями там, потому что я рисую постоянно, хаотично, порой между выкладыванием частей, и проще посмотреть группу, чем отлавливать ссылки в комментариях =)

Также группа будет интересна тем, кто коллекционирует Тенькины фразочки и интересуется, какая музыка вдохновляет автора.

====== Глава 13. Реванш ======

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далёко, далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Н. Гумилев

Обда отложила последнюю на сегодня бумажку и оглядела панораму своего вечного боя с бухгалтерией. По правую руку лежала тяжелая стопка просмотренных документов. Там были ответы на письма из Фирондо, Гарлея и Западногорска, распоряжения по армии, счета казначейства, одобренные договора и подписанные судебные решения. Эта правая стопка достигала Климиного подбородка.

Не просмотренные документы слева громоздились выше макушки, а утром как обычно притащат кипу новых.

Клима еще раз окинула взглядом обе стопки и возблагодарила высшие силы за существование Валейки, которому можно спихнуть все остальное, оставив себе лишь самое важное. И надо бы попросить ниспослать ей второго Валейку, чтобы первый иногда успевал есть и спать. А лучше сразу трех Валеек. Тогда будет возможность отказаться от личного просмотра еще доброй сотни документов…

Обда зажмурилась, и ряды бумаг встали перед закрытыми глазами.

Ножки отодвигаемого кресла громко проскрежетали по полу. Резкий, непривычный звук для безмолвного кабинета. Клима встала и позволила себе зевнуть, запустив обе пятерни в поникшую к ночи прическу. Пальцы мелко дрожали. А может быть, дрожала голова.

Шею оттягивал кулон с формулой – обды древности сами выбирали, носить его письменами внутрь или наружу. Клима прятала надпись. Ей не хотелось, чтобы всякий читал цену, которую ей надо платить за власть.

Никогда прежде кулон не казался настолько тяжелым, как в эту дурманную, пылающую зиму. Впрочем, уже весна. Скоро падет Мавин-Тэлэй. Будет коронация в Гарлее. Отстроенный дворец по старинному обычаю украсят в пурпур и золото, всякий человек будет принят там, как дорогой гость. Народу соберется много, останется лишь узенькая дорожка до трона. И по этой дорожке, одетая в белое, пройдет новая обда. Ее осыплют цветами красной сирени и зерном, к ней будут прикасаться, словно к ожившему чуду. Художники сделают сотни гравюр, поэты напишут песни, а летописцы внесут тот день в историю.

Когда-то Клима была бы рада белой сорочке, разнотравному лугу и золотистым ленточкам на балюстраде. А сейчас перед ней раскрыла крылья недостижимая прежде мечта. И вот-вот диадема власти в старой коробке дождется своего часа.

Но если даже кулон теперь так тяжел, сколько будет весить диадема?

Клима впервые в жизни не ждала момента коронации с нетерпением.

За окнами царила ночь. Институт спал, не пели даже птицы, умолкли сверчки. Казалось, весь Принамкский край спокойно дышит во сне, улыбается, обнимает любимых, сам бесконечно любим – и одна только обда этого лишена, проклятая талантом, даром и запретом.

Высшие силы, почему так тяжело!

Клима машинально потерла ноющую шею. Теперь, когда документы перестали занимать весь ее рассудок, она поняла, что голодна и глаза слипаются. Еды в ее покоях не было, кувшин воды и вазочку печенья она опустошила, кажется, в обед.

Идти на кухню или звать кого-нибудь, чтобы послали за ужином, не было сил. Тем более, на зов наверняка придет Зарин, и опять Клима будет чуять его боль, запрещая себе думать, как все могло сложиться иначе. Если бы только запрет оказался самую малость другим…

Услать бы Зарина куда-нибудь. Так ведь не поедет.

Во всех комнатах ровно горели лампы, полные дорогого сильфийского масла. Клима задула фитили один за другим, прошла в спальню, вопреки хваленой интуиции натыкаясь в потемках на стены, и прямо в одежде рухнула на кровать, зарывшись носом в мягкое прохладное покрывало. Нога за ногу скинула туфли – они ударились об пол и один, судя по звуку, закатился под кровать. Утром придется за ним лезть, но сегодня Клима на такие подвиги уже была не способна. С огромным трудом она заставила себя перевернуться на спину и наощупь отыскала шнуровку платья. Петли путались, узлы затягивались, и прошло много времени, прежде чем платье комком полетело на пол, к туфлям. Потом все так же, не открывая глаз, она принялась обшаривать прическу, безжалостно выдирая оттуда шпильки и даже не думая облегчить труд горничной, которая завтра будет распутывать гребнем все эти колтуны. Наконец, печально звякнув, шпильки тоже оказались где-то под кроватью. Клима подозревала, что у нее там целый склад потерянных шпилек.

Она подтянула ноги к животу, сворачиваясь в клубок, и приготовилась провалиться в краткое темное небытие, называемое сном. Она закроет глаза на пару минут, а потом ее будет деликатно трясти за плечо горничная, которой велено будить сударыню обду с рассветом. Настанет новый день, полный бумажек, совещаний, ревизий, разговоров и снова бумажек. А других дней в ее жизни отныне не предусмотрено.

Клима перевернулась на другой бок. Потом на живот. Потом снова на спину и тихо выругалась в темный потолок: сон не шел.

Чудовищная несправедливость, когда так хочется спать, отдыха осталось не больше четырех часов, а вместо сна где-то внутри черепа вспыхивают смутные образы, звучат даты, имена, мелькают документы и лица. Вся эта мешанина давит на лоб, долбится монотонной, опостылевшей до тошноты мелодией, и нигде нет спасения от собственной головы.

Клима тихо застонала в подушку. От усталости, мыслей и ощущения тяжести кулона ей хотелось биться об стену.

Но не пропадать же времени даром, раз она все равно не спит. Обда встала, убирая с лица спутанные волосы, и босиком поплелась в кабинет. Там долго смотрела на свой стол и кресло, ощущая, как при мысли снова сесть за документы тошнота становится физической. Потом все-таки сгребла в охапку часть левой стопки, прихватила перо с чернильницей и потащила это в спальню.

«Обде Климэн Ченаре в собственные руки… Довожу до сведения… Количество закупленного зерна составляет… За изготовленные крепления кузнецам уплачено… Месячное жалование выдано согласно плану… Прогнозы на урожай обещают быть… Хомутов для лошадей закуплено…»

Клима очнулась на мысли, что уже с полчаса глядит в одну точку, пытаясь понять, каковы прогнозы на месячное жалование согласно плану, сколько зерна ей выдано в собственные руки и почему кузнецам уплатили за хомуты.

Сбоку, по ту сторону окна что-то прошуршало, и в груди кольнуло предчувствие, сгоняя остатки сна. Клима замерла, стискивая в кулак чернильницу. Кто-то есть там, за окном. И он хочет войти сюда. Если предположить, что сегодня в саду изловили не всех лазутчиков Ордена…

Створки распахнулись, впуская в душную спальню ледяной порыв ночного воздуха ранней весны. Клима уже взяла дыхание, чтобы крикнуть Зарина, и размахнулась метнуть пузырек, но тут нежданный гость спрыгнул в комнату, давая себя рассмотреть.

– Ну, ты даешь, дорогая обда! А в купальню тоже с бумажками ходишь?

– Тенька, смерчи тебя дери, – сквозь зубы процедила Клима, расслабляя руку. Плечо ныло, словно она и впрямь метнула ту чернильницу. – Для визитов существуют двери.

– Так через окно – быстрее! – искренне сообщил колдун. Сощурился, привыкая к свету и разглядывая дорогую обду получше. – Крокозя-а-абра… Ты в зеркало смотрелась? Глазищи, под ними – кружищи, лохмы в растреп, вся в раскоряк и веко дергается. Про тебя можно страшные истории рассказывать. А в конце прибавлять: не становитесь, дети, обдами, не то с вами случится то же самое!

– Зачем тебя принесло? – буркнула Клима. В зеркало смотреться не хотелось.

Тенька перегнулся через подоконник и втянул вслед за собой солидных размеров сверток.

– Мне видение было. Сижу, никого не трогаю, преломляю третичные вектора, и тут – бабах! Родина в опасности! Обда не спит, не жрет, и сильно расстраивается. И нужен древний посредник в общении с высшими силами, чтобы доставить пред ее сияющие очи колбасу, – из свертка показалось ароматное мясное кольцо, – булочки с сыром и баклагу институтского компота. У тебя чашки есть?

Клима отрешенно наблюдала, как стопка бумаг перекочевывает на пол, а поверх одеяла аккуратно раскладывается снедь.

– Врешь. У тебя не бывает видений от высших сил.

Тенька досадливо взъерошил непослушный вихор.

– Ну вот, опять. Интересненько это получается! Стоит мне сказать правду, как в нее никто не верит. Можешь считать, что еще я увидел, как одиноко светится твое окно, а потом Зарин нашептал, будто ты не обедала и не ужинала. Так веришь?

Клима равнодушно пожала плечами и потянулась за колбасой. Тенька заметил, что обда до сих пор держит чернильницу. Разжал дрожащие пальцы, достал пузырек и сунул взамен баклагу.

Компот был из сушеных яблок. Такой же, как двенадцать лет назад, на первом году. А колбаса – свежая, сочная, мясная. В нее хотелось жадно вгрызаться, пачкая губы и щеки.

– Прямо как в Редиме, – отметил Тенька, цапнув булочку. – Помнишь?

– Угу. Все колдуны древности с переменным успехом таскали у обды молоко. На этот раз ты нарушил традицию и обходишься булочкой.

– В столовой не было молока, – развел руками Тенька. – Ну как, прожевала? Дай-ка я еще кое-чего сделаю…

Он взобрался на кровать позади Климы, вытер ладони о штаны и дотронулся до ее головы. Клима прикрыла глаза, не удержав вздоха облегчения. Руки касались именно тех мест, где скопилась тяжелая гудящая дурнота.

– Это Айлаша тебя так колдовать научила?

– Скажешь тоже! Сударыня Налина показала на досуге. И это пока ерунда. А вот сейчас будет колдовство…

От кончиков пальцев словно отделились колкие снежинки и впитались под кожу, даря необычайную ясность мыслей, унимая усталость и боль. Клима облокотилась колдуну на грудь и откусила еще колбасы.

– Ох, Тенька… где же ты раньше был…

– Колбасу выбирал, ясное дело! Лучше?

– Спрашиваешь…

Из ночи пропала липкая тишина. И теперь Климе было все равно, через сколько часов ее придет будить горничная. Наоборот, она чувствовала себя выспавшейся и готовой снова погрузиться в работу.

Но когда обда облизнула жирные от колбасы пальцы и посмотрела в сторону бумаг, Тенька ухватил ее за талию, оттаскивая подальше.

– Э, нет! Теперь надо спать!

– Не хочу. Ты меня совсем разбудил.

– Скорее – оживил, – фыркнул Тенька. – И даже не думай, никуда я не уйду! Чем займемся, раз ты внезапно расхотела спать?

– Сам не думай, охальник, – проворчала Клима. – Столько компота я не выпью. И медовухи здесь нет.

– Кто бы говорил про охальника! У меня вообще-то девушка есть! – Тенька сделал вид, будто оскорбился всерьез.

Клима отпихнула его, чтобы залезть под одеяло. Тенька подождал, пока обда укутается до самого подбородка, и опять устроился рядом.

– Можем о чем-нибудь поговорить. Помнишь, как мы болтали здесь, в Институте? Я про звезды, ты про ботанику…

Из-под одеяла грустно блеснули бесконечно усталые черные глаза.

– Зачем мне все это, Тенька?

– Клима! Ты опять?..

– А разве я услышала ответ? Мне двадцать, а у меня уже морщины и пара седых волос. Я никогда не буду с тем, кого могла бы полюбить. Я убила Хавеса. И не возражай, что тело не нашел даже Юрген, что Хавес сам виноват и если умер, то от разрыва собственного трусливого сердца. Я помню, как похожим образом чуть не убила Геру, а он-то не трус.

– Так Гера и не умер…

– Ты помешал, – сухо напомнила Клима. – Сложно привыкнуть к мысли, что я умею… вот так. Как будто всегда знала, но… не понимала до конца. Какой я стану дальше? Гера постоянно твердил мне это. И что такое обды? Что я такое? Может, не зря они перестали быть в Принамкском крае?

– По-твоему, война лучше?

– Не знаю, – Клима чуть пошевелилась, и Тенька мог поклясться, что она крепко переплела пальцы под одеялом. – Почему последняя обда отказалась?

– Она как раз не отказалась, а нарушила формулу и…

– Нет, – девушка перешла почти на шепот. – Я видела во сне. Обда, родившая ребенка, была предпоследней в старом Принамкском крае. В год, когда она утратила дар, появилась новая обда, и была еще пятнадцать лет. У нее… у него… на пальце ноготь содран, рубашка белая… два шага через мостик за околицу… – она говорила бессвязно, не умея иначе пересказать цепочку видений. – Я вижу его глазами, а он видит туман. Ландыши, ивы, капище старое-старое. Он знает, что прежняя обда жива, и ждет много лет. А его второе условие – убить прежнюю обду. Слишком жестоко, по-древнему… Он отказался, Тенька, спустя пятнадцать лет, еще на втором условии, не открыв даже третьего. И в тот день Орден напал на Гарлей. Началась война, а он прожил долгую жизнь счастливо. И я не знаю, мучила ли его совесть. А вдруг, он был не один? Может, все эти пятьсот лет люди сами отказывались отдавать самое дорогое за власть? Почему я, Тенька? Почему я должна отдать?

– Наверное, потому, что больше и правда никто не может.

– А я? Я – могу?

– Ты уже отдаешь.

– Не хочу…

– Если откажешься, тебя точно будет мучить совесть. Сама рассказывала: всегда хотела, чтобы люди жили счастливо.

– Мне мама это в голову вложила. Откуда она знала? И почему, любя меня, готовила к такой жизни? Тенька, меня… разрывает. На части. Так больно, так плохо, и даже колдовством тут не помочь.

Клима глухо всхлипнула, и колдун обнял ее за плечи вместе с одеялом. Даже сквозь одеяло он чувствовал, как девушка дрожит.

– Не надо, Клима. Чего ж ты так неинтересненько расклеилась… Спала бы, а не хлюпала тут носом. Хочешь, я тебе про интегралы расскажу? А хочешь, про иные миры? У них там на каждом шагу сигнализация, честное слово!..

Услышав шаги и щелчок дверной ручки, они оба подскочили и теснее прижались друг к другу. А увидев, кто вошел, смущенно поспешили отодвинуться.

Но сударыня Налина Делей не стала ворчать о нравах младшего поколения. Лишь улыбнулась, и крохотные морщинки собрались в уголках ее внимательных глаз.

– Значит, ты уже не одна, девочка моя.

– Я же говорил, что не брешу про знак высших сил! – подхватился Тенька. – Да они на весь Принамкский край транслируют про нашу дорогую обду, голодную, холодную и совсем расстроенную!

Клима представила, как сейчас к ней в спальню потихоньку стянутся все заслуженные колдуны, которым она накануне устроила сперва разнос на совещании, потом коллективный вычет из жалования и одно показательное понижение в должности. Видеть эти рожи снова не было никакого желания.

Налина тем временем по-хозяйски подтащила к кровати журнальный столик и водрузила на него солидных размеров котелок, заботливо укутанный в пару тряпиц. Стоило сдвинуть крышку, как по комнате поплыл умопомрачительный аромат горячей каши на сале.

Тенька облизнулся, но получил по лбу ложкой. Потом эта же ложка была вручена Климе.

– Где это видано, обду всухомятку подкармливать, – попеняла молодому коллеге Налина. – С одной колбасы и «воробушек» ноги протянет!

Прямо в одеяле Клима подползла к краю кровати и молча запустила ложку в кашу. Насчет колбасы она бы поспорила, но сил уже не осталось. Тенька грел ее с одного боку, Налина с другого, каша сытым теплом проникала внутрь, а незанятая ложкой рука сжимала приятно побулькивающую баклагу. Горький ком в горле распался и только редкие слезинки нет-нет, да срывались на щеки.