Текст книги "Улыбайся, милая Мэри (СИ)"
Автор книги: урсула де виль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Комментарий к Часть двадцать пятая. Нестабильность отношений.
Писалось под:
Blacklisted Me ft. Nicholas Matthews – Reprobate Romance
I.
Сознание возвращалось из вязкого, тягучего марева мучительно медленно.
Все чувства приходили к ней постепенно, одно за другим: сначала, это был слух – негромкие переговоры где-то рядом вытянули её из плотной, почти удушливой темноты; затем в нос ударил запах чего-то знакомого – сладкого и одновременно терпкого; а после – к ней вернулась чувствительность. И вместе с ней появилось неприятное, почти болезненное, ощущение ломоты во всём теле, от которого Мэ Ри крепко зажмурилась и неравномерно выдохнула.
Перед глазами был потолок её комнаты. Идеальный и ровный: ни трещинки, ни точки, ни облупившейся краски.
Над ухом размеренно и даже как-то приятно жужжал увлажнитель воздуха, извергаясь клубами матово-белого, прохладного дымка. В раскрытое окно дул лёгкий ветерок, едва заметно колыхая тёмную драпированную ткань гардин.
Было спокойно и тихо (разговоры быстро и беспричинно смолкли), от чего становилось легче.
Легче думать. Дышать.
Девушка неспешно, боясь причинить себе лишнюю боль, приподнялась на локтях и прислонилась к спинке кровати, осматриваясь вокруг.
Ничего не поменялось. Разве что появилась дополнительная мишура в качестве нескольких десятков самых разнообразных баночек/скляночек/тюбиков с мазью, и прочей медицинской бутафории, которая вместо косметики занимала большую часть комода.
Её не было здесь чуть меньше двух суток, но сложилось впечатление, словно комната пустовала без своей хозяйки намного дольше.
– Немного невежливо убирать мою косметику без моего ведома. Не находите, джентльмены? – мерзким, охрипшим голосом произнесла Мэри первое, что пришло ей в голову.
Прозвучало это очень тихо, однако её слова всё же не остались незамеченными, поэтому в ту же секунду дверь, до этого момента лишь чуть приоткрытая, резко распахнулась, а перед ней предстал взъерошенный и всклокоченный Гокудера, в то время, как Ямамото напротив, скрылся с горизонта со словами: «Позову Тсуну».
– Мэри! – Хаято с неподдельным облегчением выдохнул. – Вы в порядке? Как вы себя чувствуете? Ничего не болит? Хотите, чтобы я сделал для вас что-нибудь?
– Ну, для начала, неплохо было бы, если бы ты успокоился, – девушка устало улыбнулась. – Я долго была без сознания?
– Около трёх часов, – моментально ответил хранитель, словно ждал того момента, когда Савада спросит его об этом.
– А Реборн? С ним всё хорошо?
Во взгляде Гокудеры мелькнула тень подозрения. Такое волнение за чужого мужчину со стороны супруги Дечимо наводило на определённые мысли, однако хранитель приказал самому себе не думать о подобных вещах и дал себе мысленную оплеуху. И как у него вообще духу хватило даже на секунду сомневаться в верности Мэри (конечно, разве можно сомневаться в подобных вещах в отношениях, которых нет?).
– Конечно. Он, должно быть, уже занят работой.
– Он ведь не ранен? – в голосе зазвучала хорошо различимая вина.
– На нём ни царапинки, – охотно подтвердил Хаято. – Не стоило беспокоиться, Мэри. Реборн-сан – умелый боец. Он с такими мелкими сошками расправился на раз-два.
Ах, да. Киллер-номер-один и все дела…
Испустив облегчённый выдох и запрокинув голову, Мэ Ри тут же зашипела от острой боли и приложила ко лбу ладонь, с удивлением нащупывая там шершавый медицинский пластырь. От этого жеста Гокудера ожидаемо всполошился и в два раза активнее начал выспрашивать про самочувствие девушки, предлагая позвать врача.
– Я всего лишь ударилась головой. Это не страшно, – Савада попыталась взять ладонь хранителя в свою, однако, даже к своему собственному удивлению, не смогла этого сделать. – Кто-нибудь из семьи пострадал?
– Никто. Кроме тебя.
Услышав знакомый голос, раздавшийся со стороны дверного проёма, Мэри выдавила неловкую улыбку и подняла голову, встречаясь взглядом со своим супругом, который был бледнее обычного и выглядел слегка «помятым».
Хаято с готовностью уступил место любимому боссу.
Кровать чуть прогнулась, когда Дечимо присел на её край и погладил девушку по голове.
Мэ Ри с испугом дёрнулась в сторону и поджала губы, чтобы не закричать.
Она и сама не ожидала этого, чего уж говорить об ошарашенном Тсунаёши и его не менее шокированном хранителе. Оба они с нескрываемым замешательством взглянули на Мэри, пока та приходила в себя.
– Прости… – кое-как прохрипела девушка. – Не знаю, что на меня нашло.
– Позвать Шамала? – встревоженно предложил Савада. – Он тебя осмотрит и…
– Нет! – резко возразила Мэ Ри яростно замотав головой.
Ей стало дурно и жутко от одной лишь мысли о том, что её снова будут трогать.
Не важно, какого рода были эти прикосновения, сейчас они казались ещё более мерзкими и противоестественными, чем раньше.
Тсуна настороженно нахмурился и обернулся к ошеломлённому другу.
– Гокудера, не оставишь нас наедине?
– Конечно, Десятый! И я попрошу, чтобы вас никто не беспокоил! – тот ринулся к выходу.
– Буду премного благодарен, – молодой босс с лёгкой полуулыбкой кивнул.
Гокудера ушёл, предусмотрительно закрыв за собой дверь и оставив после себя напряжение, неловкость и недопонимание.
Мэ Ри вся сжалась под пристальным взглядом супруга, и, игнорируя боль, отодвинулась от него чуть дальше. Кожа покрылась мелкой рябью, а по позвоночнику, от поясницы и до самого загривка, прошёлся мороз.
– Не стоило его выгонять, – девушка отвела взгляд и потёрла запястье, на котором ссадины наливались хорошо заметной синевой. Но сделала это скорее машинально, чем предумышленно. – Я в порядке.
– Мэ Ри, ты не в порядке.
Она скривилась, словно услышала что-то неприятное и провела языком по вмиг пересохшим губам. Вспоминать то, что происходило там, на трассе, ей отчаянно не хотелось, поэтому Савада сконфуженно промолчала.
– Да ты меня боишься! – в сердцах воскликнул Тсуна, не выдержав давящей, словно бы уплотнившейся тишины.
Девушка втянула голову в плечи и опустила её так, что волосы скрыли лицо, которое кривилось то ли от ноющей боли из-за нанесённых увечий, то ли от ощущения жгучего стыда.
– Когда ты кричишь – особенно, – тихо заметила она, и его желание повышать голос пропало так же стремительно, как и появилось.
От неприятных ощущений во всём теле хотелось царапать стены ногтями и умолять, чтобы кто-нибудь добил её, чтобы не мучилась, однако Мэри решила, что больше этого ей сейчас, как никогда раньше, требовались часы уединения в ванной. Чтобы смыть хоть толику тех мерзких ощущений, и чтобы как следует переосмыслить некоторые вещи в одиночестве.
Она с излишней осторожностью поменяла своё положение и, руками опираясь на кровать позади себя, села, свесив ноги. Левая, начиная от колена и заканчивая лодыжкой, была туго перебинтована, и в голове мгновенной вспышкой пронеслось воспоминание о том, как она повредила ногу: когда выбралась из машины, будучи в состоянии паники, Мэ Ри не заметила обломок какой-то железки и, споткнувшись обо что-то, налетела на него.
– Я помогу.
Дечимо в несколько шагов преодолел расстояние между ним и супругой, и с готовностью протянул руки, будучи готовым к той же реакции, что была у неё несколько минут назад.
Однако девушка не дёрнулась в порыве жутчайшего омерзения и не закричала, чтобы он не прикасался к ней. Всё произошло с точностью наоборот.
Мэри доверчиво прижалась к нему и, обхватив обеими руками за шею, устало прислонила голову к его плечу.
– Мне не следовало уходить из особняка, – глухо изрекла она, чувствуя собственную разбитость и истощение – моральное и физическое.
У неё больше не было сил на то, чтобы продолжать ссору, оказавшуюся лишним, да и слишком большим к тому же, эмоциональным грузом. А инцидент на трассе только дал ей лишний повод убедиться в том, что защита со стороны Вонголы была крайней необходимостью.
– Ты ни в чём не виновата, – Савада покачал головой и мягко улыбнулся. – Я должен был раньше попросить прощения.
Коротко усмехнувшись, девушка поняла, что излишняя дурость, как и свойство совершать ошибки, была присуща каждому нормальному человеку.
Поэтому ничего фатального, по сути-то, и не произошло, однако они сделали из своего скандала нечто грандиозное и в итоге пострадали сами и подвергли опасности других. Что ж, взрослые тоже иногда бывают придурками.
– Но фонтанировать остротами всё же не стоило. Ты сильно задела чувства Кёко своими словами. Она волновалась за тебя.
Не в силах найти в своей голове что-нибудь подходящее, чтобы побольнее уколоть Дечимо своим упрёком в его неспособности усмирить своих любовниц, Мэ Ри лишь закрыла глаза и флегматично сказала:
– Я дам тебе знать, когда придумаю что-нибудь остроумное и сальное в ответ.
На это Тсуна непроизвольно ухмыльнулся – его жена оставалась верна себе, даже если была не в состоянии самостоятельно удержаться на ногах.
Однако его мысли на протяжение всего этого времени назойливо продолжало тревожить равнодушное отношение Мэри к преступлению, что он совершил прямо на её глазах, не чувствуя за собой никакой вины и раскаяния.
И, так уж совпало, что какую-то часть своих раздумий девушка действительно хотела посвятить именно этому вопросу, словно имела некую телепатическую связь с супругом.
Она не могла больше относиться к убийствам так же резко-негативно, как было до этого, а собственные моральные устои теперь фатально накренились боком. Всего-лишь из-за одного короткого разговора между ней и некоронованным принцем из Варии, который намертво отпечатался в памяти.
(– Почему ты думаешь, что наша работа – это плохо? – ей не было видно глаз из-за светлой чёлки, поэтому Мэ Ри с трудом смогла понять эмоциональный окрас этого вопроса.
Девушка легонько покрутила ладонью с зажатой в ней бокалом пузырящегося шампанского, и задумчиво отозвалась:
– Но разве убийство себе подобных не перечит законам морали?
Варийский принц коротко хохотнул, прислонился спиной к ограждению балкона и запрокинул голову, однако от этого жеста его чёлка не съехала вбок, как осталась неподвижной и серебряная диадема, поблёскивавшая дорогими камнями в искусственном свете уличного освещения.
– А что есть мораль? – в свою очередь ответил вопросом на вопрос он. – Придуманный каким-то умником свод правил, которые, вроде как, соблюдать не обязательно, но вроде это и неизбежно?
– Интересное мнение, – неподдельно заинтересовавшись необычным образом мышления Бельфегора, улыбнулась девушка, на что он лишь пожал плечами, будто это был всем известный, общепринятый факт.
– Нельзя толкать всем одну и ту же дурь, дорогуша. Верующие тебе в пример, – немного странно выразился молодой человек, однако Мэ Ри его поняла, и, в принципе, была согласна с этим.
Религия, как член. Хочешь дрочить – дрочи сколько душе угодно. Но не смей насильно пихать её в глотку тому, кто этого не хочет. С моралью, которая стара как мир и действительно придумана кем-то, лишь для того, чтобы было легче управлять народом, принцип был примерно тот же самый.
– В Варии есть верующие? – спросила Савада, сделав небольшой глоток и отставив бокал в сторону, флегматично разглядывая блещущую пафосом, манерностью и изысками толпу в зале.
– Мы все верующие, – хранитель шипяще засмеялся и добавил: – Все следуем заповедям.
– Никогда в жизни не поверю, что они библейские. С такой точкой зрения, как у тебя – точно нет, – девушка мелодично рассмеялась в ответ.
– В Варии свои заповеди, которые всех вполне устраивают.
Мэ Ри весело усмехнулась.
– Например: убий, укради…
Бел задорно хмыкнул и продолжил вместо неё:
– Поимей, вкусно покушай… Верно мыслишь, принцесса).
Мэри оставалось только привести остальные мысли в относительный порядок, чтобы не путаться самой и не пугать своей нестабильностью других.
II.
Ночью ей стало дурно.
Мэ Ри едва успела дойти до ванной и склониться над унитазом, прежде чем к горлу подступила горечь, свернувшаяся в тугой ком, и её буквально вывернуло наизнанку. Тошнота не прекратила сотрясать невыносимыми спазмами всё её тело до тех пор, пока желудок девушки окончательно не опустел.
По подбородку текла мутная, вязкая слюна.
Ладонями Мэ Ри упиралась в колени, ощущая, как спина начинала болезненно ныть от того количества времени, что она провела вот так, склонившись в рвотных позывах.
Ноги её совершенно не держали, однако девушка всё равно нашла в себе силы умыться, пальцами цепляясь за края раковины, чтобы не упасть. Даже после холодной воды, которая совсем неласково кольнула покрасневшую от рыданий, кожу лица, она не смогла прийти в себя. Этого показалось совершенно недостаточно.
Опираясь руками на стену, Мэри дошла до душевой кабины, крутанула кран с холодной водой и встала под обжигающе ледяные струи, тут же покрывшие кожу блестящей прозрачной плёнкой.
Правда долго ей простоять не удалось.
После очередной вспышки воспоминаний о ночном кошмаре, девушка медленно опустилась на гладкое дно и зажала уши руками.
Страх смешался с яростью, образовав уникальную, неподражаемую смесь, ощутить которую во второй раз она бы никогда не захотела, и другим не пожелала. Мэ Ри истерично хохотнула, однако спустя две или три секунды её смех смолк.
Потоки воды грубо хлестали её по голове, плечам и коленям, подтянутым к груди, одежда мерзко липла к телу и губы посинели от холода.
Мэри совсем не помнила, сколько часов просидела в душе, прежде чем шум воды затих, а на голову легла мягкая махровая ткань полотенца.
Разбуженный посторонними звуками и взволнованный отсутствием супруги, Тсуна быстро заметил, что дверь в ванную была не заперта, и осторожно заглянул в комнату, застав девушку там в жутком положении: она апатично раскачивалась взад-вперёд и бесцельно смотрела перед собой, беззвучно бормоча что-то невнятное.
Её заметно колотило, а кожа покрылась рябью от мороза, поэтому он бегло схватил с вешалки полотенце, выключил воду и принялся дрожащими от напряжения руками вытирать мокрую голову Мэ Ри, даже сквозь тёплую ткань ощущая невыносимый холод.
– Мэри, ты должна была разбудить меня, если стало плохо или страшно, – почти шёпотом произнёс он.
Во взгляде девушки ясно читались: беспомощность, досада и боль, от которых внутри у молодого Вонголы всё сжалось.
– Как ты с этим справляешься? – надломлено спросила она. – Как ты живёшь, зная, что в любой момент умрёшь?
Савада сразу понял направление этого вопроса и уловил в нём множество второстепенных, в том числе и просьбу самую выделяющуюся из всех… нет, почти крик – отчаянный вопль о помощи, который так и не нашёл выхода.
– Ты научишься мириться с этим, – с тяжёлым сердцем изрёк он.
Мэри задумчиво замолчала, прислонившись виском к холодному кафелю и посмотрев на супруга, сосредоточенно вытиравшего её онемевшие и покрасневшие от холода пальцы на руках.
– Послушай, Дечимо… – бесцветным голосом позвала она, обращая на себя его внимание.
От одной мысли о том, что они могли исчезнуть в любой момент, угодив под раздачу в очередной потасовке между конфликтующими сторонами, становилось невыносимо тяжело дышать.
Мэри изломила губы в кривой, почти саркастичной усмешке.
– Дечимо, переспишь со мной?
========== Часть двадцать шестая. Недоизмена. ==========
James Arthur – Supposed
I.
– Если ты так волнуешься за неё, то следовало остаться дома и доверить всё нам, – сказал Реборн, поправляя шляпу на своей голове.
Тсуна недовольно зыркнул на своего репетитора и, к большому удивлению Гокудеры и Ямамото, не был никак наказан за такое своеволие. Мужчина проигнорировал этот жест со стороны бывшего ученика и продолжил невозмутимо шествовать по направлению к парадному входу особняка Алессандро Франко.
Хотя, если подумать хорошо, удивляться-то было и нечему, поскольку наказания киллера не трогали Десятого уже лет пять как.
– Ты думаешь, я бы не остался? Она меня выгнала. Не отвлекайся от работы – я прекрасно справлюсь.
Последняя фраза была, скорее всего, цитатой его обожаемой супруги, которая не хотела напрягать мужа своими психологическими проблемами, и заверила, что, даже в его отсутствие, рядом с Энмой (который приехал погостить на пару-тройку дней) ей нечего бояться.
– Тебе нужно что-то делать, Тсуна, – по доброте душевной решил дать совет Реборн. – С Мэри явно не всё нормально.
Ямамото его поддержал:
– Хром тоже обеспокоена состоянием Мэри: сказала, что вчера у неё началась паника, когда в комнате перегорела лампочка.
Дечимо раздражённо сжал руку в кулак.
– Считаешь, я не замечаю этого? – огрызнулся Тсунаёши, пропустив реплику друга мимо ушей и повернувшись к Реборну лицом. – Моя жена каждую ночь просыпается в слезах и боится всего, включая собственную тень. Думаешь, я не в курсе, что с ней происходит?
Даже будучи дико злым на мужчину за его беспечность и типично-реборновское настроение «всё-хорошо-а-дальше-будет-лучше» после того инцидента, Савада всё же пытался успокоить себя тем, что Мэри совершенно не злилась на его бывшего репетитора. И до того момента, как киллер начал проявлять некое подобие «интереса» к девушке, Тсунаёши прекрасно удавалось совладать со своим гневом.
Однако помимо этого, ещё больше его несказанно бесило то, что он совершенно не понимал, что за отношения связывали Мэ Ри и Реборна, раз они умудрялись так мило между собой общаться, да ещё и сбежали вместе (по инициативе мужчины – Тсуна даже не сомневался в этом). Помнится, девушка сама жаловалась, будто бы из всей семьи Реборн и Хибари пугали её до смерти.
– Усмири свою ревность, глупый ученик, – глумливо усмехнулся мужчина в ответ на гневную реплику молодого Вонголы, моментально догадавшись, где собака зарыта.
Было забавно наблюдать за тем, как терпение Савады на глазах превращалось в раздутый мыльный пузырь. Помнится, такое наблюдалось за ним лишь однажды – когда он, будучи девятнадцатилетним юнцом, наконец-то признался в своих чувствах Сасагаве и, по меньшей мере, трое суток избегал её, боясь получить отказ.
Сейчас всё было немного иначе.
Ко всему прочему добавлялась ещё и его смехотворная, нелепая ревность милой Мэри ко всем представителям мужского пола, что были в зоне досягаемости (не так давно Реборн заметил, что его бывший ученик попытался взглядом испепелить своего младшего товарища, ни в чём неповинного мальчишку Ламбо, только за то, что Мэ Ри разрешила ему отдохнуть на своих коленях, хотя все прекрасно знали, что это – своеобразное проявление дружбы между ними).
Самым интересным было то, что раньше этой ревности не было и в помине, а сейчас Тсуна буквально метал молнии взглядом, вызывая у своего бывшего репетитора ухмылку.
Этот парень был безнадёжно влюблён в собственную жену.
И пока Реборн придумывал самые разнообразные колкости и сарказмы, сам Савада размышлял немного о других вещах, которые, на удивление, злили его ещё больше.
Когда Мэ Ри предлагала ему переспать, он отказался от этого, потому что пользоваться её состоянием было для него верхом низости. К тому же, утром она вряд ли бы была ему благодарна за подобную выходку.
Однако теперь он с ужасом понимал, что раздражался от одного только вида её улыбки, предназначенной Гокудере или Ямамото.
Днём она очаровательно улыбалась его хранителям, непринуждённо болтая о каких-то бытовых мелочах, а потом по ночам взахлёб рыдала у него на груди.
Хах! А если бы вместо него, Тсуны, той ночью рядом был кто-то другой, она бы и его попросила заняться с ней сексом?
Неслыханная глупость!
Только вот глупость ли?
II.
После не очень желанного визита в гости к Алессандро, и весьма-весьма неприятного разговора, касающегося маленькой Кристины и её матери (под защитой Рёхея отбывших на родину до тех пор, пока не придёт извещение о том, что опасность миновала), Тсуна, Реборн и хранители вернулись в особняк, застав там Марию, у которой была самая настоящая паника и Николаса, который спешил куда-то со стаканом холодной воды в руках (в руках, а не на подносе!)
– Ох, синьор! Вы вернулись! – с облегчением воскликнула девчонка, бросившись к Саваде. – Синьор, кажется, синьора тронулась умом!
Сердце у Дечимо ушло куда-то в район тазобедренных костей.
– Что с ней?
И действительно, что такого могло произойти в его отсутствие, если теперь вся прислуга буквально на ушах стояла?
– О, – Мари снова вздохнула. – Вам лучше самому это увидеть. Синьора сейчас в гостевой комнате. Вместе с вашим другом.
Не спрашивая ничего больше, Тсуна пулей взлетел вверх по лестнице, со скоростью света миновал несколько коридоров и распахнул дверь, застав там картину, которая одновременно потрясла, разгневала и, пожалуй, ввела его в пятисекундный ступор.
Лёжа в кресле, свесив ноги с его подлокотника, Мэ Ри допивала из горла остатки соджу (рядом валялась бутылка с вином и ещё чем-то более термоядерным… виски, кажется), а напротив неё, на полу, прислонившись спиной к боковой стенке кровати, сидел тоже далеко не трезвый Энма с покрасневшим лицом и такой же пустой бутылкой в руке.
– … Понимаешь? Я такая неудачница! – расстроенно воскликнула девушка, случайно выронив из рук опустевшую бутыль (благо на полу был расстелен ковёр, иначе фонтана стеклянных брызг им было не избежать). – Представь только: собственный муж отказался со мной спать!
– Это не дело, – в полубессознательном состоянии согласно загудел Козато.
– Я что, настолько непривлекательная? Раз уж мне даже муж дал от ворот поворот? – в голосе была слышна смертельная обида.
– Никого не слушай. Ты красавица, Мэри, – еле разлепив веки, босс Шимон окинул девушку мутным взглядом. – А Тсуна-кун просто благородный – не может пользоваться, когда видит, что не по своей воле. Надо было соблазнять.
– Да какой там? – вяло отмахнулась Савада. – Напрямую ему сказала: переспи со мной.
– А он?
– А он такой говорит: давай не будем об этом, ты не понимаешь, что говоришь, – она обиженно фыркнула. – Действительно, куда уж мне, продавцу из бутика, до великого и несравненного мужа-мафиози?
Дверь с громким хлопком закрылась, оповестив обитателей комнаты о том, что хозяин вернулся домой и, после увиденной сцены, жаждет убийства нерадивых сплетников.
– … А вот и он. Вечер добрый, синьор! – девушка отсалютовала взятым с тумбочки бокалом, в котором всё ещё плескались остатки вина. – У нас тут, как видишь, хорошее время… времяпрепро… пф-ф-ф!… Времяпрепровождение.
– Да, я заметил, – носком ботинка пнув бутылку из-под красного вина, произнёс Тсунаёши.
– Нехорошо это – жену свою не удовлетворять, Тсуна-кун, – заплетающимся языком пробубнил Энма, пытаясь подняться на ноги. – Так и до измен недалеко. А Мэри у тебя хорошая. Не заслуживает.
Конечно хорошая. Конечно не заслуживает. Взял бы иначе Дечимо её в жены, если бы она была какой-то чёрствой, меркантильной сукой?
Савада скривил губы и, испустив страдальческий выдох, перекинул руку друга через своё плечо, помогая ему встать и укладывая на кровать.
Тогда-то Тсунаёши и заметил, что на губах Козато виднелись розоватые, не до конца стёршиеся пятна, подозрительно похожие на губную помаду, которую Мэри так старательно стирала с губ тыльной стороной ладони.
– Проспись-ка. Завтра с тобой поболтаем, – обманчиво спокойно сказал молодой Вонгола, направляясь к жене. – А ты – идёшь со мной.
– Да не вопрос!
Однако не тут-то было. Как выяснилось спустя мгновение, в состоянии алкогольного опьянения Мэ Ри не способна была даже нормально стоять на ногах.
Пошатнувшись, девушка оперлась левой рукой на подлокотник кресла и показала мужу указательный палец на правой, призывая его этим жестом к секундному ожиданию.
Окончательно слетев с катушек от захлестнувшего ощущения бессильной ярости, Тсуна резко дёрнулся вперёд, пальцами крепко обхватил запястье девушки и потянул на себя, взваливая на плечо, как мешок с картошкой.
Громко взвизгнув, Мэри уткнулась носом куда-то в район его поясницы и замахала ногами в воздухе.
– Омо! Обалдеть! – весело крикнула она и звонко расхохоталась. – Дечимо, делай так почаще!
Оставив заботу об Энме вовремя подоспевшему Николасу, Савада миновал ошалевшего Гокудеру, уже спешившего к драгоценному боссу на помощь, и ринулся в комнату, приняв гениальное решение, из-за которого они с Мэ Ри, собственно, и оказались в ванной комнате.
– Мыть меня будешь? – усмехнулась Мэри.
Когда Дечимо скривился и со всей силы долбанул по смесителю, из душа хлынул поток ледяной воды, от которого девушка вскинулась и, что есть мочи, завопила:
– С катушек слетел, да?!
– По-итальянски, прошу, – саркастично и нарочито-медленно произнёс Тсуна, крепко держа супругу так, чтобы она никуда не сбежала из-под отрезвляющего душа.
– Отпусти меня немедленно!
Дальше пошла череда, скорее всего, нецензурных восклицаний в адрес Савады, которые были успешно проигнорированы, ввиду его незнания корейского языка.
– Ты всё ещё хочешь со мной переспать? – когда эта прекрасная череда восхвалений неотразимой персоны Дечимо закончилась, на полном серьёзе спросил он.
– Что? – попытавшись извернуться, чтобы уйти от ледяных потоков, вскрикнула Мэ Ри. – Ты думаешь это сейчас важно? Ты совсем дурак?
Она почти протрезвела – это виднелось в проясняющемся взгляде, в словах, в интонации и даже в движениях.
– Да или нет? – настойчиво повторил Тсуна.
– «Или»! Такой ответ тебя устроит?
– Хон Мэ Ри!
Всё же высвободив одну руку, девушка замахнулась на него, но вместо того, чтобы ударить, в последний момент передумала и, со всей имеющейся у пьяного организма силы, схватила за шею.
– Что, если «да»? – яростно зашипела она. – Что? Ты сразу кинешься искать по всему поместью вино, свечи, фрукты и презервативы? Чтобы всё было «по-человечески»? Да? Так вот – мне это не нужно!
– Тогда чего ты хочешь?
Он поставил ладони на заднюю стенку душевой кабины, по бокам от супруги, которая больше не хотела высвободиться.
Его волосы намокли и облепили лицо, а вымокшая насквозь рубашка липла к коже.
– Мэри. Чего ты хочешь?
Она опустила взгляд на свою левую руку, на безымянном пальце которой поблёскивало белое золото венчального кольца, и провела языком по влажным от воды губам.
Алкоголь, не до конца выветрившийся из крови, всё ещё держал её язык развязанным.
– … Мне осточертело бояться всех и вся. Я устала от того, что боюсь чужих прикосновений. Надоело терпеть косые взгляды других женщин и слушать унизительные речи о том, что я не соответствую статусу своего мужа. Я больше не хочу лгать всем, что ты прекрасный любовник, хотя я даже обнажённым тебя никогда не видела… Чёрт возьми, Дечимо! Я, в конце концов, не хочу думать о том, что мне выпустят пулю в лоб прежде, чем я расстанусь с девственностью!
Гордо вздёрнув голову и стойко выдержав его изучающий взгляд, ни разу не опустив свой, Мэ Ри измученно улыбнулась и рвано выдохнула:
– Я хочу чувствовать себя живой, Дечимо.
Комментарий к Часть двадцать шестая. Недоизмена.
Короче, друзья, в следующей главе, скорее всего, будет интим, а если соблаговолит моя путеводная звезда, то и порнухе быть.
Пусть хоть у героев моих будет физическое счастье.
========== Часть двадцать седьмая. Интервал сближения. Точка невозврата. ==========
Adam Lambert – Choke
Daughtry – Maybe We’re Already Gone
Raign – Don’t Let Me Go
I.
Мэри взволнована, напугана и взбудоражена одновременно.
Она стоит у раскрытого настежь окна, ладонями упираясь в подоконник и, в поисках успокоения своего встревоженного сознания, внимательным взглядом сверлит силуэты живой природы, скрытые сумраком ночи, безуспешно выискивая в этой идеальной гармонии нечто чужеродное или несоответствующее.
Едва ощутимый, прохладный ветер, который несёт вместе с собой запах влаги, сырости и грозы, ласково дотрагивается до её лица, путает ещё не до конца высохшие после душа волосы, и треплет лёгкую ткань хлопкового платья.
Вопреки переживаниям, которые одолевают Мэри, путая и смущая, у её в мыслях нет ни грамма сомнений.
Она снова чувствует, как сердце болезненно ноет от страха и лёгкой паники, поэтому шумно втягивает в лёгкие свежий воздух ночной Сицилии и опускает голову, медленно закрывая глаза.
– Мы можем забыть об этом разговоре.
Не испугавшись и ничуть не вздрогнув, хотя ждала подобной реакции от себя самой, девушка выпрямляется, но даже мельком не смотрит в сторону Дечимо, который сейчас стоит за её спиной, почти вплотную.
И когда он только успел подойти настолько близко?
Она ведь даже не услышала, как щёлкнул замок на двери.
– … Я всё ещё думаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Даже в такой момент его трогательная забота о ней не знает границ.
– Поверь, я и не жду ничего хорошего, – глухо шепчет Мэри, чуть отклоняя голову влево, и тем самым позволяя ему положить подбородок в ямочку между стыком плеча и шеи. – Не в этот раз.
Руки несмело ложатся на плоский живот, мышцы которого рефлекторно напрягаются от волнения, а вмиг пересохшие губы касаются пульсирующей венки на изгибе тонкой шеи.
Мэ Ри вздрагивает, одновременно рвано выдыхает, и её похолодевшие пальцы умещаются поверх широких ладоней Тсуны, которые он двигает ниже, и тут же мучительно медленно скользит обратно, вверх по бёдрам, приподнимая подол платья.
Мэри знает, что этими же самыми руками он убивал других. Догадывается, что в нём в те моменты не было жалости, понимания или сострадания. Осознаёт, что отдаётся в руки того, кто, возможно станет причиной её смерти.
И ей плевать на это чуть больше, чем абсолютно.
Замок платья расходится с характерным звуком, чёрная ткань, звучно шурша в давящей тишине, каскадной тенью ложится около ног, легко соскальзывая с плеч.
Савада плавно разворачивает девушку к себе лицом и целует. А потом ещё раз и ещё.
Она отвечает ему неуверенно и робко, но сама тянется навстречу, словно боится, что секунда-две, и он передумает. Прижимается всем телом, обхватывает обеими руками за шею и чувствует, как по телу проходит волна ненормального жара.
Так ни разу не было раньше.
Новые ощущения кажутся неестественными. Мэ Ри думает, что так не бывает.
Её пальцы, немеющие и трясущиеся, тянутся к пуговицам на его рубашке.
Тяжёлое сердце дробно колотит по рёбрам изнутри.
Тсуна на мгновение отстраняется и трётся об её шею носом, жадно вбирая в себя этот запах: упоительную смесь обычного мыла, тёплого женского тела и дорогих духов, которые сам же и подарил ей.
Они вслепую доходят до кровати, и та без единого скрипа прогибается под тяжестью двух тел.
Он не без удовольствия слышит, как Мэри часто и рвано дышит над ухом. Сознание плывёт, расползается на бесформенные фрагменты и кренится боком. Мысли дробятся на мелкие кусочки, которые в тот же момент плавятся и бесследно исчезают.
Для Мэ Ри эти чувства слишком новы. Она пытается привыкнуть и понять – нравятся они ей или нет, когда ответ приходит сам собой вместе с протяжным стоном, готовым вырваться из горла, но так и не нашедшим выхода.
