Текст книги "Тайфун"

Автор книги: Тю Ван

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

4

Административный комитет волости Сангок собирался на свое обычное заседание, назначенное на два часа. Была уже половина четвертого, но еще не все явились. Тхат уехал в провинциальный комитет, и председательствовал Тиеп. Гладко выбритый и даже причесанный, он сидел за столом и просматривал записную книжку, испещренную пометками, цифрами, расчетами. Оглядев собравшихся, он сказал:

– Дожидаться остальных не будем. Вам всем известны указания, полученные нами сверху. Но я напомню основные положения, чтобы выделить те вопросы, которые следует сегодня подробно обсудить. Согласны?

Никто не возражал. Люди хорошо знали, что скорее всего никто, кроме Тиепа, не прочитывал полностью все эти длиннейшие постановления, решения, указания, лавиной сыпавшиеся на головы местных работников. На каждый такой документ требуется два-три дня. Но когда не хватает воды, кормов для свиней, когда каждый день появляются сотни новых неразрешенных проблем, разве тут до чтения?..

Услышав слова согласия, Тиеп взял большую щепоть табаку, набил чубук и раскурил кальян. Сделав большую затяжку, он передал кальян по кругу, как полагалось по традиции. Сквозь клубы сизого дыма Тиеп оглядел своих товарищей, потом произнес:

– Руководство провинции сообщило, что погода в этом году ожидается благоприятная, поэтому и урожай риса должен быть хорошим. Значит, если в какой-то волости или в каком-то кооперативе будет неурожай, нам придется проверить, как руководители волости или кооператива осуществляют на местах указания вышестоящих организаций. В последние дни я побывал на кооперативных полях: рис везде хорош, как и ожидали в центре, тем не менее мы вряд ли повысим урожайность. В чем дело? Почему так получается? Прошу товарищей высказать свои мнения.

Кальян завершил путь по кругу, дым заполнил комнату так, что дышать стало нечем. Май, руководительница местного отделения федерации женщин, закашлялась и распахнула дверь настежь.

– Возможно, дело вовсе не в падении урожайности – ухмыльнувшись, сказал Та, – а в том, что наша волость меньше продает государству риса?

– Об этом поговорим тоже, – подтвердил Тиеп. – Но сначала следует разобраться, почему у нас падает урожайность с единицы площади. Что касается продажи риса государству, то сразу скажу: мы намерены принять самые строгие меры, чтобы предотвратить разбазаривание запасов продовольствия, и постараемся увеличить поставки риса стране.

После бурных споров слова попросил Хунг.

– Почвы у нас в основном песчаные. Копать надо на две-три лопаты глубже, чтобы добраться до хорошей земли, не то что в предгорье, где раз копнул – и сажай рассаду. Зато у нас вдоволь воды, а у них ее мало. Вот и получается: если работать как следует, то при такой земле и изобилии воды нам вполне по силам собирать урожаи не хуже, чем у других. Значит, дело в нас самих – в нашей лени. Я и про себя могу сказать: об общем деле мы порой забываем.

– Как это так – забываем? – прервала Хунга Май.

– Так и забываем! Потому, что я как все. Люди привыкли думать перво-наперво о своем хозяйстве. Откормит крестьянин свинью и тут же ее спешит зарезать, – брюхо мясом не терпится ему набить. Поймает рыбу – сразу на огонь. Вместо того, чтобы об общем котле думать, каждый норовит из общего котла к себе в дом побольше утащить. А потом, мало применяем мы удобрений. На один шао – полтора килограмма азотных и два коромысла навоза. В других местах куда лучше заботятся о земле. Отстаем мы и в подготовке семенного риса. Какой процент идет на семенной рис, чтоб была отборная рассада? Никто, наверно, и не знает. А в других волостях, где этому вопросу уделяют серьезное внимание, этот процент доходит до девяноста. Поэтому у них весь рис вызревает в одно время, а на наших полях в одном месте колос уже осыпается, а в другом – только-только завязался. Сажают они рис глубже, вот он и получается сильным, стойким. А мы за свою лень расплачиваемся: время собирать урожай, а у нас рис весь почти полег. Сажаем рис редко. Между рядами можно рыбу ловить. О какой тут урожайности говорить, когда в первую очередь надо работать лучше, со своей ленью борьбу вести.

– По-твоему получается, что мы плохо работаем? А чьим же потом тогда рисовые поля политы?..

Тут страсти разгорелись. Многие полагали, что Хунг в основном говорил правду, но кое-кто с ним и не соглашался. В конце концов слово взяла Май и попросила Тиепа установить порядок, потому что не может перекричать всех. Когда собрание утихомирилось, она негромко заговорила:

– За оставшееся время мы еще можем наверстать упущенное. Сейчас главное – решить: сколько риса оставить на питание крестьянам, а сколько сдать государству. Я думаю, что потребление следует сохранить на уровне девятнадцати – двадцати килограммов в месяц на едока. Скоро начнутся холода, а работать придется больше и в более трудных условиях. С другой стороны, нам необходимы деньги, хотя бы для покупки тех же удобрений. Значит, часть риса придется продать на рынок, и мы тогда не сумеем выполнить план поставки продовольствия государству. Предлагаю добиваться пересмотра плана.

Ей возразил Тхао:

– Мне кажется, мы должны как следует узнать, куда уплывает рис из крестьянских домов. После весеннего урожая большое количество его наши кооператоры продали на рынке. Кроме того, известно, что на самогон в нашей волости идет ежегодно от трехсот до четырехсот тонн. Если мы добьемся прекращения перевода ценного риса в это зелье, ограничим производство из риса вермишели и других продуктов, то сможем выполнить свои обязательства перед государством.

Кто-то вздохнул.

– Мы-то думали, как появятся кооперативы, так все наши беды останутся позади. Семьдесят процентов семей нашей волости сейчас в кооперативах, а толку от этого не видно.

Хунг вспылил:

– Неправильно говоришь. Возьми волость Донгкуи – там в кооперативах девяносто восемь процентов всех семейств, и волость на первом месте по многим показателям. Вывод простой: работу надо улучшить, активней привлекать людей в общественный сектор.

Тиеп мучительно морщил лоб. Сколько проблем! Мало того, что многие крестьяне, вступившие в кооператив, стали жить беднее и хуже, чем раньше, когда они были единоличниками, так еще выбранные крестьянами правления сплошь и рядом работают из рук вон плохо, не оправдывая доверие народа. Вот люди и не верят своим руководителям. Получается замкнутый круг. Время идет, а сознательность не повышается. Надо поднимать эти вопросы на ближайшем партийном собрании.

Совещание уже шло к концу, когда встал директор школы Тиеу.

– Хочу сообщить уважаемым товарищам, что еще несколько учеников бросили школу. Все это – плоды деятельности Сыка. И хотя против злостного пьяницы-монаха выступил отец Тап, – в результате, да будет вам известно, многие дети вернулись в школу – но все равно ушло из нее больше. Нужно принимать срочные меры.

Тиеу вытер потное лицо. Он понимал, что это его последний шанс, – кроме волостного комитета, больше рассчитывать не на кого.

Тиеп поддержал Тиеу.

– Да, следует провести общее собрание родителей и пройти по домам. Кроме того, надо сказать Няму, чтобы он поставил Сыка на место, пора кончать его безобразия.

Тиеп обратился к Донгу.

– А что делает твоя молодежная организация? Если мы хотим, чтобы у нас были хорошие дети, нужно заставить их учиться. И всякий, кто мешает этому, наносит вред нашей стране. Предлагаю обсудить с товарищем Тиеу план мероприятий, как нам вовлечь детей в общественно полезный труд. К примеру, пусть сажают деревья, ухаживают за дорогой.

Тут вошел Тхат. После дальней дороги он был весь в пыли. Поздоровавшись, уселся рядом с Тиепом и, поняв, что совещание близится к концу, спросил:

– А вопрос о бракосочетании Выонга и Ай обсуждали?

Ему ответил Донг:

– Уже решен без обсуждения. Хотя Нян категорически против, Ай стоит на своем. Наша организация предлагает устроить свадьбу по-новому и просит на один день предоставить в распоряжение молодежи помещение комитета.

– Это проще простого, – ответил Донгу Та. – А как с церковью решен вопрос?

Вмешалась Май:

– Нечего усложнять дело. У Нионга сейчас есть жена, поэтому Ай свободна.

Поднялся Хунг.

– Пусть женятся и будут счастливы. Если так уж необходима церковь, пригласим отца Тапа, он благословит новобрачных.

Тхат нахмурился и заговорил очень серьезно:

– Я тоже не сомневался, что все решено. Но сегодня положение неожиданно изменилось, – раскрыв записную книжку, он вытащил сложенный вчетверо листок желтой бумаги и стал читать:

– «Я, Ле Као Нионг, уроженец древни Сангоай волости Сангок, в настоящее время обучаюсь на портного в Сачунге. Прошу уважаемый комитет рассмотреть мое заявление.

В тысяча девятьсот пятьдесят втором году я женился на односельчанке Дао Тхи Ай. Бракосочетание состоялось в церкви, и его освятил кюре Ле Као Мат. Многие присутствовали на церемонии и могут быть свидетелями. После свадьбы Ай перешла в наш дом, с тех пор прошло семь лет. Мы с ней ни разу не ссорились, хотя нельзя назвать Ай послушной и хорошей женой. Несколько лет назад по причине больших лишений, постигших нашу семью, я вынужден был уехать в Сачунг, чтобы приобрести доходную специальность. Вскоре после этого Ай перебралась к своей сестре Нян. Неоднократно я пытался уговорить Ай вернуться ко мне, но она отказывалась, а недавно узнал, что она собирается выйти замуж за своего односельчанина Нгуен Дык Выонга. Подобное действие разрушает мою законную семью и является грубым выпадом против закона, принятого правительством. Именно поэтому я обращаюсь к уважаемому комитету с просьбой заставить Ай вернуться ко мне и восстановить в семье мир. Если она откажется, то пусть вернет мне две тысячи донгов, потраченных моими родителями на свадьбу и подарки. Кроме того, прошу рассмотреть поведение Выонга, который совратил замужнюю женщину и подал другим дурной пример.

Заранее благодарю комитет тысячу раз.

С глубоким уважением, Ле Као Нионг».

Выслушав это заявление, Донг возмутился.

– Не знаю, что думают остальные, но я считаю просьбу Нионга совершенно необоснованной. Через восемь лет он, видите ли, вспомнил, что Ай ему законная жена. Денег требует! А почему тогда Ай не потребовать оплаты труда в доме за те несколько лет, что она на них работала?!

Хунг высказался более осторожно:

– Как бы то ни было, нам придется рассматривать этот вопрос. Мы не вправе отмахиваться от жалоб населения. Мне кажется, что Нионга интересуют только деньги, но откуда Ай их возьмет? Кто-то его науськал. Не эта ли ведьма Хао?!

Заговорил Тиеп:

– На основании действующего законодательства Нионг не выиграет это дело. Однако он является мужем Ай и, пока она не напишет заявление о разводе, никакой суд ей не поможет. Плохо же по-настоящему то, что отец Тап в таких обстоятельствах не станет благословлять брак. Нужно узнать, согласится ли Ай на брак, не освященный церковью.

Тхат согласно кивнул.

– Тиеп прав. Мы должны быть осторожными. Нельзя, чтобы на нас показывали пальцем, как на разрушителей религиозных обычаев. Нужно все тщательно продумать.

Донг чуть ли не закричал в ответ:

– Я против такого лицемерия! Никто не вправе мешать счастью Ай, даже церковь. Свадьбу мы устроим и без всяких благословений!

Тхат беспокойно заерзал на стуле.

– Предлагаю не торопиться, отложить решение по этому вопросу, подумаем, послушаем, что говорят люди.

Хунг засмеялся.

– Сколько времени собираешься слушать людей. Сколько времени ждать молодым?! Конечно, Нионгу спешить некуда, живет себе припеваючи под боком у хозяйки харчевни. Выходит, ты его интересы защищаешь?!

Вдруг заговорил молчавший до этого Тиеп:

– Я думаю, мы должны поддержать справедливость. Даже если отец Тап не станет благословлять Выонга с Ай, мы не имеем права противиться этому браку. Наш долг – выступать против старых и нелепых обычаев. Каждый имеет право на счастье. Пусть каждый выбирает себе жену или мужа по сердцу. Ну а возьмите того же Нионга, – все считают его мужем Хао, а Хао – женой Нионга, не правда ли? А ведь свадьбы у них не было. Живут как муж с женой, и люди привыкли к этому. Вот вам и выход: брак, признаваемый людьми и народной властью, должен считаться законным!

Никто на сей раз не возражал.

– Значит, все согласны с Тиепом, – радостно воскликнул Донг. – Тогда мы беремся за приготовление к свадьбе. Веселая будет свадьба, революционная!

Вскоре в комнате остались только Тиеп и Тхат.

– Думаешь, в нашей деревне обойдется без скандала? – с беспокойством спросил Тхат.

– Надо сделать, чтобы обошлось. Выонг и Ай любят друг друга и, уверен, не сомневаются в нашей поддержке и помощи.

Помолчав немного, Тхат сказал:

– А ты помнишь, как в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году Тхуан получил десять лет тюрьмы?

Тиеп молча кивнул. Это было дело об убийстве. Преступником оказался Тхуан, хороший и добрый парень. Он был родом из селения Нянхынг и женился совсем молодым. Году в сороковом или сорок первом его семья очень бедствовала. Он оставил жену и нанялся работать где-то на южной плантации. Дома не был восемь лет. Исстрадавшись за это время, его жена зачастила в церковь. Тхуан же пробыл дома совсем недолго, потому что началась война. Стал партизаном и еще несколько лет отсутствовал – воевал против французов в восточных районах Южного Вьетнама. В пятьдесят пятом году церковники уговорили его жену продать дом, землю, имущество и уехать на Юг, где живут истинно верующие люди. Через два месяца после ее исчезновения вернулся Тхуан. Поискал жену, не нашел и вскоре познакомился с Тхиен, тридцатилетней одинокой женщиной. Они поженились. Год прожили мирно и спокойно. Но однажды в их церкви выступил с проповедью отец Кунг и обвинил Тхуана в том, что он, в нарушение всех приличий и традиций, при живой жене взял себе другую, а это называется прелюбодеянием. С того дня местные жители ополчились на Тхиен. Однажды, когда у нее кончились спички, она пошла к соседу, церковному эконому Вану, попросить взаймы огонька. Тот перед ее носом захлопнул дверь и заорал, что не желает иметь дело с грешницей. Дальше – больше. Тхиен ничего не говорила мужу до тех пор, пока эконом прямо не сказал ей: «Убирайтесь отсюда, пока целы. Не послушаешь моего совета – твой дом в один прекрасный день превратится в пепел, и тебя со света сживем».

И Тхиен попросила у Тхуана развода. Как он ни уговаривал жену, она стояла на своем. Он вынужден был согласиться. Опять начались скитания по стране. Работал в провинции Иенбай, сплавлял лес по горным рекам в провинции Тхайнгуен, денег поднакопил. И однажды решил возвратиться к жене, с которой развелся, уговорить ее уехать куда-нибудь подальше из злополучной деревни. Так и поступил, только пришел он к заколоченному дому. Оказалось, два дня назад его Тхиен вышла замуж и уехала в другие края. Во второй раз Тхуан оказался на бобах после всех своих бед и лишений. Потолкался он в деревне, поговорил с соседями и узнал, что все случившееся – дело рук эконома. Спустился вечер, в домах зажигались огни, у столов рассаживались к ужину счастливые семьи. А у Тхуана не было ни дома, ни семьи, ни счастья. Вне себя бросился он к отцу Вану. Тот сидел перед бутылкой самогона, собираясь, как принято, выпить, и в ожидании ужина щепал бамбук на лучину. Увидев старика, Тхуан ощутил приступ ненависти и закричал: «У нас с Тхиен была семья, мы жили душа в душу, а ты, старый пень, ворвался в нашу жизнь и исковеркал ее!»

От неожиданности Ван выпустил из руки нож, Тхуан подхватил его и всадил в искаженную страхом физиономию эконома. Потом нанес еще несколько ударов и убил старика. На суде Тхуан полностью признал свою вину. Только попросил суд выслушать его объяснения. И зрители и судьи плакали, когда он говорил.

Да, такие вот бывают истории!

Уже наступила ночь, когда Тхат и Тиеп поднялись. Запирая дверь, Тхат не удержался и опять сказал:

– Все-таки дело Выонга и Ай надо еще раз обдумать…

Тиеп улыбнулся.

– Не паникуй! Сейчас тысяча девятьсот шестидесятый год кончается, за четыре года много воды утекло. И селение Сангоай – это тебе не Нянхынг, и наши Выонг и Ай – не такие бестолковые, как Тхуан и Тхиен. Наконец, хочешь или не хочешь, а нам все равно расхлебывать эту кашу…

5

Нян осмотрелась вокруг. Базарный день кончался. Еще оставалось несколько торговок фруктами, цветами, рыбным соусом, но и они уже собирались покинуть рынок. Они складывали корзины одну в другую и, водрузив себе на голову громоздкие сооружения, осторожно ступая, медленно расходились по улочкам, вдоль низких саманных лачуг, обступивших рынок. Истоптанная тысячами ног земля была покрыта листьями, объедками сахарного тростника, испражнениями свиней, гнилыми овощами, рыбными костями и другим мусором, который остается на рыночной площади в конце каждого дня, источая тяжелый запах. Несколько жирных куриц, нисколько не боясь людей, степенно расхаживали по рынку или же пировали, разгребая объедки.

Убедившись, что на нее никто не смотрит, Нян толкнула легкую дверь и, сделав несколько шагов по полутемному коридору, очутилась в комнате. Это был дом торговки Хао. В комнате было тесно от мебели, окованных медью сундуков, ящиков и коробов и множества всякой утвари. Жили здесь богато. Возле узкого прохода, ведшего, очевидно, на торговую половину дома, стояла бамбуковая раскладушка. На столе громоздились миски, тазы, тарелки, чашки, ложки, и все это было покрыто липким жиром. Нян прошла в помещение, служившее харчевней. Над прилавком возвышался огромный шкаф для продуктов, обтянутый со всех сторон тонкой металлической сеткой. На полках стояли бутылки, блюдца с красным перцем и головками чеснока, чаши с рыбным соусом. Между двумя балками была натянута проволока, а на ней на больших крючьях висело несколько собачьих тушек. Но больше всего Нян поразилась обилию бутылок, пустых и недопитых, которые стояли и валялись повсюду. Стулья и табуретки почему-то были перевернуты и сложены в углу. На полу возле громадного чайника сгрудилось семь корзин, плотно закрытых крышками. Под потолком висела связка вяленой рыбы и прокопченные рыбьи пузыри. За пестрой, сильно полинявшей шторой Нян заметила широкую кровать, на которой валялись подушки с вышитыми на них летящими птицами, а за кроватью – два квадратных больших сундука с амбарными замками и два высоких глиняных кувшина. На стене висели женское платье из цветного шелка, белая тонкая мужская рубашка и брюки с ремнем из змеиной кожи. Из-под кровати высовывались женские туфли и мужские сандалеты. Все в доме было неустроенно, словно люди пребывали здесь временно. Весь он напоминал рынок перед закрытием, откуда только что пришла Нян. И там и здесь стоял смрад от самогона, мяты, лука, несвежего мяса, очисток и отбросов. Нян почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Хозяев не было нигде. Вдруг из темного угла послышался стон. Нян в страхе попятилась: на нее, не мигая, смотрели большие, словно остекленевшие глаза. Нян уже повернулась к дверям, чтобы бежать, и вдруг поняла, что глаза принадлежат животному. В углу лежала толстая черная собака, передние лапы которой были крепко связаны веревкой, а в пасть засунута бамбуковая палка. Собака не могла пошевелиться, только скребла лапами и жалобно скулила. Вот он товар, подготовленный к завтрашнему базарному дню. Нян стало жалко собаку, смотревшую на человека с надеждой на помощь.

Но тут на улице послышались быстрые женские шаги, и вошла Хао, неся корзину с продуктами. Заметив приоткрытую дверь, она удивленно воскликнула:

– Кого же это послал мне бог?

Разглядев в полумраке женщину, Хао удивилась еще больше.

– Здравствуйте, – выдавила Нян.

Только тут Хао узнала ее.

– А, здравствуйте! Что так поздно пожаловали к нам?

Женщины знали друг друга в лицо, но, встречаясь на улице, делали вид, что не замечают одна другую. Хао была уроженкой одной из окрестных деревень, а когда вышла замуж, то обосновалась в Сачунге и открыла здесь лавку. Ее муж служил вместе с Лыком, мужем Нян, в марионеточной армии. В те далекие времена женщины изредка встречались, но близости между ними не было. К тому же люди поговаривали, что любострастная Хао путалась с любыми мужчинами и даже мимо Лыка не прошла. Нян слышала об этих сплетнях, однако побаивалась Хао и не решалась открыть рта…

Сегодня Хао была вежлива, но встретила гостью холодно. Она прекрасно понимала, зачем пришла Нян: не иначе, как хотела увидеть Нионга и с его помощью попытаться расстроить предстоящую свадьбу Ай. Как это ни странно, Хао была женщина ревнивая и держала своего незаконного супруга в крепкой узде. По несколько дней не выпускала из дома, даже прятала в сундук его одежду, чтобы тот не вздумал удрать, и Нионгу приходилось щеголять по лавке в шортах и застиранной рубашке.

– Я пришла к вам в надежде на помощь в одном непростом деле, – заговорила Нян.

– Неужто я могу быть вам полезной? – с деланной улыбкой спросила Хао.

Нян видела, что Хао злится, но выхода не было, и она продолжала:

– Вы знаете, что сестра моя Ай… Вот я и надеюсь на Нионга…

На лице Хао появилось надменное выражение.

– Нионг – мой муж! Он живет со мной уже много лет. Я его кормлю, пою, одеваю, забочусь о нем. Вы что же, пришли забрать его или, может, выкупить у меня?

– Что вы! Совсем не за этим! Нионг может жить с кем ему заблагорассудится. Ваша воля, что с ним делать. Дело в том, что моя сестра Ай, бывшая жена Нионга, совсем отбилась от рук, не желает слушать ни меня, ни женщин нашей деревни. И без помощи Нионга мы не сможем ее образумить.

Она раскрыла Хао свои намерения и расчеты. Нужно, чтобы Нионг написал жалобу в административный комитет и письмо отцу Тапу, – пусть тот откажется благословить новый брак Ай.

Хао слушала внимательно, на губах ее появилась хитрая усмешечка.

– Не совсем понимаю я вас, – проговорила она. – Времена вроде бы изменились, теперь люди вольны выбирать себе спутника жизни по своему вкусу, а не по принуждению родителей или церкви. Если смотреть на новый брак Ай как незаконный, то ведь и мы с Нионгом грешники, хоть и живем душа в душу вот уже три года. Конечно, к мужчине нужен подход. Если дерево посадишь, а ухаживать за ним не будешь, разве оно вырастет?

Нян поморщилась, словно от боли.

– Я, наверно, плохо объяснила вам, в чем дело. Я вовсе не собираюсь судить, что правильно, а что неправильно.

Хао кивнула головой и вдруг расхохоталась.

– Да поняла я вас. Вы ведь одна, без мужа. И душа у вас болит, как бы сестра из дома не ушла – тогда совсем невмоготу станет! Вот вы и хотите младшей сестренке помочь, от греха ее отвернуть, не так ли?!

Нян покраснела от обиды, на глаза ее навернулись слезы. Удар был нанесен точно. А Хао продолжала говорить:

– Хорошо, постараюсь помочь вам. Но услуга за услугу: Нионг напишет все, что нужно, чтобы свадьба Ай расстроилась, но и вы попросите старосту Хапа или отца Сана, чтобы они помогли нам с Нионгом стать законными мужем и женой. Надоело жить на положении любовников.

У Нян глаза округлились от удивления. Условие Хао было таким, что втягивало Нян в скверную историю. Комок подкатил у нее к горлу, и она пролепетала:

– Боюсь, что я не очень подходящий человек для подобного дела… Мне с ним не справиться…

Хао кисло улыбнулась.

– Ну что же, нет, так нет. Если вам трудно, то и у нас могут возникнуть свои трудности.

Нян пришлось дать требуемое обещание. В этот момент вошел Нионг. Увидев Нян, он очень удивился, но Хао быстро объяснила ему, что к чему. И тут Нян отозвала его в сторону и что-то сказала вполголоса. Через десять минут Нионг вышел из дома, сел на велосипед и куда-то уехал.

Как раз в это время Ай возвращалась с рынка Сачунг домой, неся на голове полную корзину с бататами. Она знала, что Нян пошла по магазинам, и ждать ее не стала. Отношения между сестрами в последние месяцы установились холодные. Они по-прежнему жили вместе, но жили словно по привычке: ели и спали в одной комнате, однако разговоров избегали, боясь вспышек неприязни. Нян испробовала все доводы, отговаривая сестру от брака с Выонгом. Ай твердо стояла на своем. Расхождения между сестрами привели к тому, что Ай постепенно стала отходить от церкви. Теперь ее часто можно было видеть на собраниях кооператива. Без стеснения она наведывалась к Выонгу домой и открыто говорила всем о желании создать новую семью. Она была готова преодолеть любые трудности ради своей любви. За ее спиной велись самые недоброжелательные толки, но теперь они ее не трогали. Она нашла помощь и поддержку у волостного комитета, у Тиепа и его друзей. Подлинное счастье встречается на пути человека всего раз, и чем больше препятствий приходится преодолевать на пути к нему, тем оно дороже.

Вот и этим вечером Ай шла и мечтала. На душе у нее было легко и радостно. Вдруг ее обогнал велосипедист, резко затормозил и остановился, повернувшись к ней лицом. Наглые глаза, золотые зубы, блеснувшие, когда велосипедист улыбнулся, брюки в обтяжку, ярко-красные в полоску носки. Ай узнала Нионга. От него за версту несло одеколоном. Ай не испытывала никакого волнения. За всю семейную жизнь ни он, ни она не сказали друг другу ласкового слова. Для Нионга жена была вроде прислуги – в любой момент ее можно отругать, даже побить. Сначала Ай боялась мужа, а потом возненавидела его. Но с того дня, как он начал жить с Хао, страх прошел.

Нионг шел ей навстречу, ведя за руль свой блестящий никелем велосипед фирмы «Пежо». Разглядев красавицу, стоявшую перед ним, Нионг неожиданно оробел. Неужели высокая, стройная, со светлой кожей и красивой прической женщина – его бывшая жена?

– Послушай, Ай!

Женщина прошла мимо, и он снова окликнул:

– Ай, подожди, есть разговор.

Она остановилась.

– Чего тебе?

– Не спеши, – смутился Нионг. – Разговор у меня долгий, двумя словами не обойдешься. Давай постоим.

– Чего мне с тобой стоять? Говори, только покороче, я домой спешу.

Нионг в растерянности огляделся кругом. Рука его нервно поглаживала раму велосипеда.

– Знаешь что… Когда мы с тобой поженились только, глупыми оба были. Родители все за нас решали, может, оттого и пошло потом так нескладно…

Ай прервала его:

– Зачем сейчас об этом вспоминать? Ты живешь у Хао, твой дом – полная чаша, вы с ней счастливы. И я довольна, живу с сестрой, прошлое не вспоминаю.

– Но я слышал, ты собираешься за этого Выонга замуж?

Слова «за этого Выонга» резанули Ай по сердцу. Она гневно посмотрела в глаза Нионгу.

– Слышал, говоришь? Правильно слышал! Порадуйся за меня – теперь и у меня будут и семья, и счастье. Когда ты продал дом и сбежал к Хао, я осталась без гроша и не смогла сделать тебе подарок к твоей свадьбе. Ты богат, а кроме того и должен мне немало. Поэтому, наверно, хочешь искупить свою вину. Может, решил подарить нам с Выонгом что-нибудь?! Я приму от тебя подарок. Приглашаю тебя на нашу свадьбу. И твою жену тоже. А про Выонга неуважительно говорить не смей! Понял?

Нионг даже языком прищелкнул.

– Нет, так дело не пойдет! Твой Выонг не может на тебе жениться, потому что по закону ты моя жена. И венчание в церкви у нас было, и свадебные подарки, и гости на свадьбе…

Ай улыбнулась.

– Вот как ты заговорил – истинный католик! Может, ты еще будешь утверждать, что до сих пор живешь со мной? Сам сказал, что только церковь и связывает еще нас. Но эти узы я как-нибудь сумею разорвать. Прощай, Нионг, я пошла.

Нионг не унимался:

– Да ты выслушай, что я тебе предлагаю. Я выучился на портного. Хочу перебраться в деревню. Почему бы нам не зажить опять вместе?

– Прекрати пустой разговор, – тяжело вздохнула Ай. – Ты мне восемь лет назад опротивел. А теперь и вовсе тошнит от одного твоего вида. В жизни есть закон: как ты поступил по отношению к человеку, так и этот человек поступает по отношению к тебе. Прощай.

Нионг в бешенстве заскрипел зубами.

– Так-так! Попомни только, что твой пахарь не принесет тебе ни покоя, ни счастья. Свадьба ваша будет как свадьба курицы с травой. Если выйдешь все-таки за Выонга, смотри, будешь пенять на себя!

Ай гордо выпрямилась и проговорила сурово:

– Не пугай! Угроз твоих не боюсь. Нынче такие штучки не проходят. А коли хочешь побеседовать с Выонгом, приходи, он тебя научит вежливости.

Она оглядела Нионга с головы до ног, плюнула в его сторону и быстро зашагала по дороге.

Нионг был в ярости. Он раздумывал, что предпринять, и уже готов был броситься вдогонку за Ай, но тут на дороге показался какой-то человек. «А вдруг это Выонг? – мелькнуло в голове Нионга. – Драться с ним рискованно – повыбивает золотые зубы, а Хао не раскошелится на новые…»

Он вскочил на велосипед и покатил в Сачунг. Через несколько сот метров чуть не налетел на Нян, возвращавшуюся домой.

– Ну что? Получилось что-нибудь? – спросила она.

– Ничего, упрямая, как бревно!

Бывший муж Ай с сожалением покачал головой. Нян тяжело вздохнула и распрощалась с Нионгом.