Текст книги "Бетонные стены воздушного города"

Автор книги: Торговец деревом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Остановись! – Форд схватился за куртку, дергая своего неожиданного защитника на себя. Одним осторожным движением Холлинг завел друга за спину, оценивающим и настороженным взглядом смотря на парня внушительных размеров: разница в массе между ними была не столь велика, но Трой не знал, откуда взялся этот придурок и что ему могло взбрести в голову дальше. – Ральф, какого черта? – непонимающе переспросил Кэсси, отпихивая коллегу в сторону и держась за пострадавшую скулу, подошел ближе.

Взгляд бугая смягчился, сведенные брови ослабли, а на губах появилась довольная, совсем незлобная улыбка.

– Минуту назад я поступил как брат, защищая пострадавшие чувства сестры, – радушно ответил он. – А сейчас, поступаю как мужчина, – Ральф протянул ладонь и крепко пожал руку Кэсси, что неосознанно сжал ее сильнее, чем требовалось для рукопожатия. – Спасибо.

До Форда слова брата Мэй дошли сразу, но сбитый с толку, он не сразу нашел, что ответить на этот жест.

– Не думал, что она тебе так быстро расскажет, – признался Форд.

Трой, поняв кто перед ним стоит, привлек к себе внимание:

– Прости, если бы на тебе была опознавательная табличка, я бы не стал мешать, – усмехнулся он, тут же получая локтем в живот от стоящего впереди.

– Ничего. Надеюсь, следующего раза не будет, но если что, ты мое лицо уж запомни, – кивнул Ральф. – Рассказала, потому что вынудил, когда стал докапываться до ее голоса… Долго не отпиралась и выложила все как есть, – пожал он плечами, засовывая руки в карманы джинсов.

Кэсси запустил руку в волосы, взъерошивая отросшие светлые пряди.

– Даже не знаю, что сказать… Надеюсь, она не бросит учебу и не прилетит первым же рейсом.

– Не бросит, не сомневайся, – уверенно ответил Ральф, подозрительно и загадочно улыбаясь. Впрочем, сомнения парней развеялись сразу, как только он продолжил. – Я сказал, что если ее нога появится в доме раньше зимних каникул, я собственноручно откручу тебе башку. И как бы смешно это не звучало, я не шучу, и она это знает, – легкая улыбка смягчила эффект от произнесенной угрозы.

Кэсси согласно кивнул, а Трой добавил.

– Ну, ты по-братски предупреди, если вдруг появится рука или еще какая-нибудь часть тела, чтобы я успел спрятать этого, – он указал пальцем на Форда, подмигивая Ральфу. – Ну, если вам еще нужно поболтать – валяйте, я в машине подожду, – и не дождавшись ответа, стал спускаться по лестнице.

***

Приглушенный свет, помещение, пропитанное дымом, алкогольными парами, запахом хорошо прожаренного хлеба и запеченного сыра. Гул голосов, не сумевший заглушить музыку, мощным потоком орущую из колонок, призывающую чаще прикладываться к своему стакану, качать в такт любой из имеющихся конечностей, хоть всеми сразу. Сладкий, почти родной, пьянящий душу не хуже виски, мотив любимой песни «Celldweller – End of an Empire», действовал на Кэсси и Троя сильнее, чем наркотик. Пробуждал ностальгию. Заряжал эмоциями. Заставлял чувствовать себя иначе, скидывал тень рабочей лошадки, обнажая самую яркую мечту юности о создании рок-группы. Вселял азарт, нашептывал присутствующим «ты крутой, ты классный», приправляя брутальностью и кидая на дно горсть пафоса.

Атмосфера – приоритетная вещь, ради которой на протяжении многих лет Трой и Кэсси таскались в «Kill-Joy», просаживая зарплату.

– Все так быстро утряслось с Кори, не сказал бы, что движение хейтеров сошло на «нет», но как-то оно поубавило пыл за последние пару недель, – Кэсси поставил на стол стакан с колой, в котором присутствовала приличная доза виски.

– Нет почвы для рассуждений, как только появится, сразу начнут играть в паровозик, цепляя старые факты и наслаивая новые. Сомневаюсь, что они когда-либо окончательно угомонятся. Если однажды выплыло – уже никогда не забудут.

В помещении с каждым разом становилось все более душно. Опустошив свой стакан, с последними каплями подобрав языком подтаявший кусочек льда, Трой стянул с себя тонкий хлопковый джемпер, оставшись в одном поло цвета индиго. «Так намного лучше», – разминая плечи, подумал он.

Кэсси молча наблюдал за недостриптизом друга, с наслаждением смотря на оголившиеся руки. Будь его воля, он бы раздел парня догола без какого-либо эротического подтекста – Форд любил смотреть на его татуировки. Ему нравились сами рисунки. То, как они шли Холлингу. И, безусловно, любил это чувство ностальгии: он помнил процесс создания почти каждого из них, знал о событиях, которые предвещали их увековечивание на коже.

– И, думаешь, скоро появится? – спросил Кэсси – оба тут же переглянулись. Без всяких разъяснений было понятно, что эти взгляды могли обозначать – друзья поймали общую волну.

Тему, касающуюся Мэй и ее брата, они успели перетереть вдоль и поперек еще в машине, придя к заключению, что вскоре жизнь обоих горе влюбленных вернется в прежнее русло, какое было до их встречи друг с другом. И смысла больше полировать до блеска память о случившемся, задавая одни и те же вопросы, копаясь в уже перекопанном огороде, нет. Поэтому на повестке дня встал куда более интересный и цепляющий любопытство факт:

– Он и Ларс – все так очевидно, как думаешь? – спросил Кэсси, облокачиваясь на спинку дивана: они заняли свободный столик в своем привычном излюбленном углу, где место хватало как раз, чтобы удобно расположиться вдвоем; блондин, скинув обувь, забрался на сидение вместе с ногами, сидя лицом к Трою вполоборота.

– Как по мне, да. Сложно игнорировать их совместный приезд и отъезд на работу. Становится понятно, что они не только вечера вместе проводят, но и ночи.

– Ну, это потому что мы работаем с Ларсом и, хочешь или нет, они оба у нас как на ладони. Как думаешь, если Кори все еще под пристальным наблюдением папарацци – как быстро они пронюхают?

Не только любопытство крылось за этим разговором, но и ненавязчивое чувство беспокойства: Эванс был для них не последним человеком, не просто коллегой – пять лет совместной работы бок о бок сказывались на их отношениях, делая их как минимум более тесными; да и за прошедшие пару месяцев по отношению к Уаилду оба парня успели проникнуться чувствами отличными от «клиент-служащий».

– Здесь куда сложнее: пока за руку не поймают – не докажут. А подозрений может быть сколько угодно… Сомневаюсь, что они настолько осмелеют и открыто заявят о своих чувствах или отношениях, если сие и вправду имеет место быть. Так что не вижу смысла беспокоиться, если бы каждую вторую звезду кидались инкриминировать в нетрадиционной сексуальной ориентации, СМИ бы уже давно обвинили в сексизме, – Трой скользнул взглядом по помещению. – Посмотри, тринадцать столиков, считая наш: четыре заняты шумными компаниями, три влюбленными парочками, остальные шесть в равном соотношении – друзьями. Вон те две девчонки изрядно выпили, сидят слишком близко, когда говорят все время шепчут друг другу на ухо. Будь мы на работе, а они – объект слежки. Какой бы вывод мы сделали?

– Однозначно лесбиянки. А в процессе разговора одна другой в ухо не слова нашептывает, а язык запихивает, – понимая, к чему ведет Трой, подыгрывал Кэсси.

– Тогда, что скажешь про вон тех парней справа? – кивнул он.

– В отличие от нас, за их столом два дивана, но вместо того, чтобы сесть напротив, один подсел к другому. Вариант «чтобы лучше было слышно», конечно, как опытные журналисты, отметаем сразу. Уверен, у того, что сидит к нам спиной, в трусах уже покоится чужая рука.

– Покоится? – лукаво переспросил Холлинг.

– Поправка, «активничает», – Кэсси усмехнулся, подцепил вилкой картофельный шарик с сыром и закинул в рот, надувая одну щеку, стал похожим на хомяка.

О чем еще можно было говорить сидя в таком месте? Уж явно не о погоде. Темы всегда появлялись спонтанно: не всегда касались насущного; иногда затрагивали политику; нередко предметы всеобщего спора из различных областей, начиная от философии заканчивая медициной; чаще касались общих воспоминаний – всегда «обо всем и ни о чем» одновременно, но, безусловно, после таких вечеров всегда у обоих оставалось чувство полноценности и спокойствия. Своеобразная панацея от скуки и быта.

Переведя взгляд со столиков, Кэсси внимательно посмотрел на друга. Взгляд скользнул на шею, изучая контуры татуировки: черный ворон с расправленными крыльями в центре полого треугольника, под левым – дугообразная надпись «Blasphemy» – сколько бы он не смотрел на рисунок, никогда не мог насытиться полностью. Ему вспомнилась история, когда Трой набивал третью по счету тату – он только решился на свою первую и на данный момент последнюю. Все тот же блэкворк под левым ребром, небольшая надпись и пара мелких рисунков, вложенный смысл которого далек от привычной трактовки изображения…

– О чем задумался? – заметив на себе пристальный взгляд, спросил Холлинг, передавая Форду наполненный доверху стакан.

Кэсси не обязательно было находиться в подпитии, чтобы говорить откровенно на желанные темы. Но алкоголь, безусловно, играл роль, вел за ручку, словно поводырь, не давая сдать назад или оступиться, запнувшись о мысль «наверное, не стоит». И Форд, повинуясь, следовал за этим чувством.

– Да так, – улыбнулся Кэсси, обнажая зубы. – Подумал, что если мы не одни гадаем на кофейной гуще и тычем пальцем в небо? К примеру, тем девчонкам тоже скучно и, поглядывая на нас, они пытаются рассчитать вероятность того, что их догадка верна и…

– Алую кровь разбавила голубая? – поддержал Трой, обратив внимание на девушек и, столкнувшись взглядом с одной, приветливо улыбнулся, салютуя приподнятым, бокалом – обе смущенно отвели глаза.

– Именно. И чтобы мы на это ответили? – Кэсси захотел привычно придвинуться ближе, но предпочел остаться на расстоянии, чтобы неотрывно наблюдать за реакцией Холлинга, не упуская не единого мимического жеста или полувздоха.

– Дай-ка подумать, – Трой нахмурил брови, изображая усиленный мыслительный процесс, однако, актерских навыков хватило ненадолго – бровь саркастически в изгибе поползла вверх, а уголки губ подернула довольная улыбка. – Мы друзья, которые время от времени спят друг с другом, так?

– Твое «время от времени» звучит очень неубедительно, – усмехнулся Кэсси, сделав глоток.

– Им об этом знать не обязательно. Так что, я дал неправильный ответ?

Форд склонил голову, отросшей челки не хватало, чтобы спрятать взгляд – топорщась во все стороны, она едва прикрывала лоб. Кэсси закусил губу, пробегая взглядом по темному полу – мысли, которые раньше никогда не лезли в голову, сейчас стремительно атаковали. Задавая подобный вопрос, парень даже не думал, что все обернется таким образом: жизненные повороты не закончились на одном только узнавании вкуса каши, в которой он варился долгие годы – судьба готовила для него новый подарок, призывая копаться в своих ощущениях и восприятии этого мира глубже, чем ему хотелось.

– Я бы дополнил: друзья, которые спят друг с другом и с пеной у рта друг друга ревнуют?

– Не без этого, – пожал плечами Трой, откидываясь на спинку дивана. – Но разве «с пеной у рта» – не слишком преувеличено звучит?

– Сказал первое, что взбрело в голову, хотел усилить эффект, – согласился Кэсси, во взгляде плясали нотки хитрости, играя на нервах сразу обоих – Холлинг слишком хорошо знал это выражение. Кажется, разговор обещал быть слишком откровенным, лишенным тени неловкости и помех – доверительный интервал давно стер все границы дозволенности между ними. – Но на самом деле сравнил бы это чувство с «американскими горками» по шкале от «полного безразличия» до «и глаза застилает алая пелена». И этот переход не плавный и не конечный от одной стадии к другой. Он всегда скачет с разной амплитудой. От «тепло» до «холодно», от «холодно» до «горячо», от «горячо» до просто «жарко». Ты не задумывался почему у нас так?

Трой ответил не сразу, какое-то время и вправду отправившись на поиски ответа, предаваясь мысленными рассуждениям. В итоге десятки секунд были потрачены зря.

– Задумывался, но никогда всерьез не относился к этому. Ревность присутствовала и в нашем детстве. Практически всегда и практически во всем. Если с кем-то дружить – то только вместе. Если во что-то играть – то непременно в одно и то же. Если мечтать – то стараться, чтобы фантазии пересекались. Сложно отследить отправную точку, когда эти чувства мутировали в нечто другое. Стадий было так много, что все уже и не вспомнишь, – ладонь Троя соскользнула на колено Кэсси, ощутимо сжимая.

Обоих накрывало слишком странное чувство: одно дело, когда столько лет каждый знал об этом, но молчал, прекрасно понимая, что оба обо всем догадываются, и нет смысла озвучивать очевидное, другое же дело, сейчас, когда мысли превратились в слова, стало не по себе.

– Знаешь, почему-то не хочется молчать об этом, но… Разрыв с Мэй заставил задуматься. Есть небольшая орбита, по которой я бесконечно двигаюсь. Как сошедший с конвейера, в начале круга ко мне подсаживается объект, мы делаем полный оборот, в процессе которого раскаленный до предела я остываю до состояния льдины. И как только приближаемся к отправной точке, завершая первый цикл, объект сменяет новый, и все начинается заново. Но одновременно с этой орбитой есть еще и другая, по которой движемся ты и я. Но сколько бы времени не проходило, я не охлаждаюсь, словно кто-то без устали регулирует конфорку «на полную», а потом чуть убавляет, – Кэсси сжал пустой стакан, чувствуя, как ото льда замерли руки. Ладонь Троя все еще покоилась на его колене, а сам парень внимательно слушал, не отводя взгляда от его лица.

– Может, мы просто еще не совершили полный оборот? – предположил Холлинг.

Форд понимал, к чему он клонил. И собираясь озвучить свои мысли, вдруг стушевался, наивная полагая, что друг продолжит. Но Трой не спешил. В отношении с Кэсси он долгие годы придерживался политики, что в некоторых вещах стоит поубавить инициативу. Страх собственными словами разрушить то, что строилось годами, был превыше. Даже принуждающий взгляд зеленых глаз, взывающий к ответу, не заставил отступить от своих принципов. Холлинг взял графин с колой и льдом, наполняя бокал, на дне которого покоилась добрая порция виски. Форд забрал стакан раньше, чем его успели наполнить на четверть, и залпом осушил, не закусывая.

«Поводыря» требовалась покормить, чтобы предано и верно вел дальше.

– Чтобы совершить полный оборот, нам необходимо было начать встречаться? И почему мы этого не сделали? – живот скручивало канатом от произнесенных слов. Кэсси начинало казаться, что он взял на себя больше смелости, чем следовало.

– Прозвучит, конечно, как ответ человека, который перекладывает ответственность на другого. Но… Хотя, может, так оно и есть, – согласился с прежним собственным утверждением Трой. – Ты никогда не предлагал, даже разговор не заводил об этом. А я довольствовался тем, что есть. И сомневаюсь, что я настолько боялся, что однажды и этого не станет, когда ты догоришь и со мной или вовсе откажешь. Скорее просто мне большего не хотелось. В этих отношениях, что есть у нас сейчас… И так есть нечто особенное: с твоей и с моей стороны люди мелькают, как в проходном дворе, но а мы всегда остаемся вместе.

Трой поднес к его губам наколотый на вилку лимон с сыром – Кэсси отказываться не стал.

– Значит, мне нужно было всего лишь предложить, и ты бы подхватил инициативу? – на губах появилась заманчивая улыбка.

– Что-то вроде того, – согласился Холлинг. – Но вспоминая события недельной давности, ты был готов все бросить и съебаться в другой город, оставив меня? И как я должен к этому относиться? Мол, жуй и глотай.

– На тот момент мне казалось, что я могу все бросить. Но сейчас я понимаю, что ни хрена бы я этого не сделал. Внутри всегда были сомнения, и когда они всплыли наружу, я понял, что ошибся, – взгляд без оправданий.

Оба замолчали. Темы для разговора еще оставались, но говорить абсолютно не хотелось. Сегодня что-то явно сдвинулось с мертвой точки, начало движение, остановить которое уже невозможно. И катализатором для одного стал вопрос, озвучивать который он не планировал, а для другого – признание в своей слабости.

***

Две минуты молчания и музыка становится фоном.

Две минуты молчания и люди превращаются в мебель.

Две минуты молчания и виски с колой как приятное дополнение.

Две минуты и руки сцепляются, пальцы сплетаются.

Две минуты пронзительного взгляда, заразительного, пробирающего до самой души, вытягивающего наружу все самые потаенные желания.

Две минуты до вопроса, прозвучавшего над самым ухом: «Поехали домой?»

Две минуты до беззвучного ответа, только пара купюр брошенных на стол и набор вслепую заученного номера такси.

Две минуты на то, чтобы, не разлипаясь, продолжая держаться за руки, выйти из бара и сесть в машину.

Две минуты и следом за озвученным адресом один прижимает ближе, заставляя виском уткнуться в татуированную шею, почувствовать биение пульса, горячее дыхание на макушке.

Две минуты и другой ныряет рукой под поло, оглаживает спину, поднимается выше, цепляясь за цепочку, тянет вниз на себя, заставляя упереться в кадык.

Две минуты, чтобы не потерять рассудок и не лишиться остатков кислорода, с усилием воли контролируя выражение лица, вцепиться пальцами в колено и сжать, призывая ослабить удушающую хватку цепи на шее.

Две минуты для того, чтобы расплатиться и вывалиться из такси.

Две минуты на то, чтобы подняться по лестнице и не застрять на ней, вгрызаясь в губы напротив, будто вырывая поцелуй силой.

Две минуты на то, чтобы в темноте попасть ключом в замочную скважину и открыть дверь.

Две минуты, чтобы, скидывая обувь, успешно миновать коридор и добраться до кухни.

Две минуты, чтобы откупорить бутылку бурбона и пустить по кругу.

– Бешеный, – выдыхает Кэсси прямо в губы, когда сильные руки, приподнимая, впихивают прямо на столешницу, сметая с нее все предметы.

Звон посуды. Шелест упаковок с едой. Треск ткани. И слишком дурманящий взгляд напротив.

– Ты меня таким делаешь, – без тени фальши и преувеличения.

Бутылка оставлена в сторону. Поцелуи глубокие, не урывками, лишающие кислорода, заставляющие кожу на лице краснеть, а ноздри вздыматься в попытках урвать кислород. И ничего не останавливает, ничего не мешает. Наслаждение от момента растекается по венам, пульсирует под кожей, струится, ускоряется, захватывая каждую несчастную клетку тела.

Облизывая губы Холлинга, собирая языком остатки горьковатой высокоградусной жидкости, цепляется пальцами за ворот поло и не просит – приказывает:

– Сними.

Ткань падает на пол вместе с рубашкой Кэсси, содранной с его тела без всякой нежности, не заботясь о целостности швов или пуговиц. Трой вклинивается между широко разведенных ног сидящего на столе. Горячие тела склеиваются. Не разлепить. Пальцы оглаживают контуры татуировок. Проходятся по блядским раздутым и крепким как камень мышцам на руках, груди, волной, словно по бугристой дороге, съезжают по стальному прессу, не перестающему сокращаться от частых вздохов, вниз.

Каждый миллиметр тела изучен.

Каждая родинка невидимой картой отражается в памяти.

Подушечки пальцев гиперчувствительны, накалены, и стоит соприкоснуться с кожей – бьет током обоих.

Бляшка ремня звонко ударяет о стол, джинсы мешком повисают на коленях Троя, а настойчивые руки Кэсси продолжают раздевать, оттягивая резинку боксеров, спускают на бедра, высвобождая возбужденную плоть. И хочется сползти со стола, уткнуться коленями в пол и взять в рот, доведя до исступления парой глубоких проникновений в самую глотку. Но закончить на оральном сексе, лишая себя удовольствия ощутить каменный стояк в себе, сродни самоубийству.

В квартире Троя не осталось нетронутого места – опробовать и пустить в дело успели все. Но на этой косящей под мрамор испещренной серо-черно-белыми нитями столешнице Форд испытывает всегда самые дикие ощущения. Когда животом упираешься в холодную гладь, когда пальцы впиваются в края, а рост позволяет, стоит слегка приподняться на носки и выгнуться, обеспечить самое глубокое, кайфовое, раздирающее и словно методично бьющее током проникновение.

Кэсси приходит в себя, только когда смазка стекает по бедрам, а пальцы внутри распирают стенки. Спиной чувствует живое тепло и голос над ухом, заряженный потаенным азартом, расплывающийся в довольной интонации:

– Раз теперь у тебя нет девушки, могу сделать так? – и не дожидаясь ответа, мазнув подбородком по плечу, утыкается губами в шею.

Языком по коже в такт движениям пальцев внизу.

Прихватив зубами, словно натягивает тетиву, чтобы пустить стрелу прямо Кэсси под самые ребра.

Не промахивается.

Стоит только вакуумом вобрать в себя нежную кожу на шее – Форда прошибает электрической волной, будто он залез в полную ванную вместе с включенным феном.

Засосы появляются на коже один за другим, с каждым разом ярче и больше в диаметре, и у Троя словно холст перед глазами и эскиз в голове, потому что движения не хаотичные, а вымеренные пошагово. И Кэсси ничуть не удивится, если на утро там окажется какая-нибудь символичная надпись или изображение. Посему не упускает возможности, не переставая наслаждаться, выпустить из уст едкое замечание:

– Надеюсь, ты не слово «хуй» высасываешь?

– Какой ты догадливый, теперь придется закрашивать, – смеется Трой, отстраняясь.

И Форд хочет ответить, но придавленный к столешнице массивным, раскаченным, испещренным татуировками телом, затыкается, больше не решаясь разрушать атмосферу момента своими комментариями. А вот у Холлинга, наоборот, настроение игривое, а желание отомстить мелкому сукин сыну возрастает в разы. Наклоняясь, прикрывая сарказм в голосе чувством вины, добавляет:

– Я не хочу тебя расстраивать, но, блять, кажется, у меня упал, – и следом лбом утыкается прямо в шею, шумно вздыхая. Не дает Кэсси взбрыкнуть, силой удерживая, прижимается бедром к столешнице.

– Не смотри, я постараюсь настроиться опять…

Взгляды сталкиваются.

У Троя шальной. У Кэсси ошалелый.

И все становится в считанные секунды понятно.

– Блять, ты меня развести решил? – загорается, вспыхивая, словно спичка, стоит один раз чиркнуть.

– Ну, не одному тебе у меня на нервах играть? Еще неделю назад ты был готов сесть на ебучий самолет и улететь без прощаний, я еще долго буду это помнить, знай, ты у меня так легко не отделаешься! – говорит и смеется, не может без улыбки, потому что с ним так не получается.

И не дает больше Кэсси произнести и слова. Рукой обхватывает шею, практически выворачивает голову, чтобы встретиться своими губами с его. Чтобы после целовать долго и много. Мокро. До красноты. До припухших губ. До конвульсией сводящих мышц. И только когда тело в руках становится как пластилин, принимает нужную форму, поддается каждому движению, не сопротивляется, Трой вновь укладывает Кэсси на столешницу. Рукой проводит между лопаток, соскальзывает на поясницу, наблюдая, как Форд прогибается. Как изнемогает от желания. Как ведет бедрами на встречу, стоит только плоти едва коснуться растянутого колечка мышц.

Проникая внутрь него, замирает, чувствуя, как узкие стенки сжимают – все тело прошибает, клинит и заставляет подвисать на этом охуительном чувстве. И стоит только посильнее напрячь воображение, пройтись еще раз по воспоминаниям как это было раньше, сколько раз и в каких позах, Трой готов кончить от одного только вздоха. Без раскачек. Не давая возможности Кэсси свыкнуться с ощущениями наполненности, толкается внутрь, рьяным напором, размашистыми движениями вколачивая тело под собой в столешницу. И если бы так не была прикручена к стене, наверняка, та пошла ходуном. А так только едва заметное движение взад-вперед. Одни импульсы.

И стоит только набрать темп, войти в ритм, увлекаясь чужими руками, сплетая пальцы, царапая ногтями кожу, неожиданный звон и брызги заставляют остановиться.

– Как опрометчиво ставить бутылку на край стола перед таким моментом, – смеется Кэсси, подаваясь бедрами назад, насаживается глубже. Перехватывая руку Троя, запускает себе в волосы, надавливая сильнее на его пальцы – намекает Холлингу стать грубее.

И он становится.

Тисками сжимает пряди между пальцами. Впечатывает лицо в черно-белую гладь. И второй рукой хватая за поясницу, обездвиживает Кэсси. Воздух наполняется запахом и звуками секса. И становится так чертовски хорошо, дурманяще, что, кажется, будто в помещении произошла утечка газа – кинь спичку и все взлетит к дьяволу.

Рука Кэсси смыкается на кисти Холлинга, сжимая:

– Жестче, мне нужно еще жестче. Сейчас, Трой. Пока я не сдох.

И когда он так просит, стоит только голосу потерять былую четкость и ноты, осипнуть, каждое произнесенное им слово становится дико возбуждающим и сексуальным. И сейчас Трой искренне рад своему вечному спортзаебу, благодаря которому он проводит часы помноженные на дни за изнасилованием штанги и тасканием тяжести. Тестостерон подскакивает, словно стрелка на спидометре. Выносливость растет. И «желание» долгое время не падает.

Вколачивает Форда в стол, как того просит. Амплитудно, размашисто, выходя на полную и вгоняя обратно. До раскрасневшейся кожи на ягодицах, до мелкой ряби на бедрах. И стоит только рукой соскользнуть к его члену и сжать, сохраняя скорость, но сокращая размах, Кэссии, едва не воя, протяжно и долго кончает, наполняя ладонь Троя спермой. И даже тогда не прекращает подаваться бедрами назад, сжимать член внутри сильнее. Пара минут тянутся, как жвачка от стула, прилипшая к заднице, лопаясь в один миг, когда, истончившись, достигает своего предела. И Холлинг с протяжным рыком, царапая бедро Кэсси, на пике чувствительности, кончает следом, прижимая к себе Форда. Влипает в макушку, вдыхая родной запах вперемешку с одеколоном.

– Это слишком дико, но иначе с тобой не получается.

– Хочешь сказать, что с тобой все иначе, и ты готов променять эту агонию на секс в мягкой кроватке? – беззлобно выдыхает Кэсси.

– Я этого не говорил.

– Вот и не говори!

Комментарий к Глава 21

7 Days Away – Forever Gone

Projected – Hello

Dark From Day One – Sincere

Пост в группе – https://vk.com/wall-35829610_7039 ^^

========== Глава 22 ==========

«Какого хрена я в детстве не занимался акробатикой? Навыки невообразимой гибкости мне бы сейчас пригодились», – проносится досадная мысль в голове, а на деле получается выплюнуть всего лишь обреченное и скомканное:

– Блять, я пойма…

Пальцы одной руки в воздухе лишь мажут по экрану ноутбука, а второй придают ускорение, добивая сверху по корпусу, сокращая временной интервал до встречи с полом. Сердце сжимается. Все тело молниеносно пронзает страх. А кулаки остаются конвульсивно сжимать невидимый, судя по всему состоящий из воздуха, аппарат.

Мозгодробящий треск-хруст разбитого стекла заставляет прискорбно сморщиться.

– Он не жилец, – качает головой Трой, продолжая сидеть на своем месте и наблюдать за всем издалека.

– Каркни мне тут еще. Надежда умирает последней, – опускаюсь на колени перед павшей жертвой моей рукожопости и осторожно за край приподнимаю раскрытый как книжка ноутбук. – Обидно-досадно, – выдох безысходности разрезает воздух. – Экран в ебеня, сколов дохринилион, словно падал не со стола, а с вышки в пустой бассейн, – проговариваю вслух очевидные вещи, не в силах сдерживать эмоции.

– Да ладно тебе, купишь новый, – рука Кэсси поддерживающе опускается на плечо.

– Только спустя тридцать дней после поминок. Мы обязаны проводить его в последний путь достойно!

– До мусорного бака? – тут же прилетает издевка от Троя.

– Он слишком долго служил мне верой и правдой – только кремация, – сажусь на крутящийся стул, прижимая бездыханное тело к груди, начинаю исполнять последний танец вместе с ним.

– Может, включишь в сеть? Вдруг заработает, – резонно предлагает Кэсси, но я быстро парирую:

– Не стоит вселять последнюю надежду в убитого горем человека. Я сильный. Я справлюсь, – закрываю глаза, поглаживая израненный, испещренный царапинами, трещинами и сколами ноутбук.

Трой на фоне начинает дико ржать. Кэсси больше не сдерживает улыбку. Мне откровенно похер – я недосягаем для этого бренного мира, все, что сейчас волнует меня больше всего, – осознание, что в скором времени придется привыкать к новой аппаратуре. И что будет, если мы не подружимся? Не сработаемся? Сколько придется сменить ноутбуков, чтобы найти именно тот, что подходит мне?

Кажется, пока я пребываю в своих нерадужных грезах, Трой решает воспользоваться моей беззащитностью – подходит ближе, берет меня за руку, одновременно с тем забирая телефон со стола и, разблокировав отпечатком большого пальца, залезает в сообщения, открывая последнее входящее.

– Вот это я лузер, – заявляет Холлинг, по интонации не очень-то походя на удивленного человека. Скорее на того, кто только что подтвердил и так очевидный для самого себя факт. – Ну, оно и понятно, ведь я единственный из нас троих, кто за время общения с Кори ни разу не рискнул своей жизнью, – возвращает телефон на место, и взглядом «ой, кончай ломать трагедию» уставляется на меня. – Тебе столько бабла прилетело – можешь себе всю комнату этими ноутбуками обставить.

Времени на то, чтобы проверить достоверность полученной информации, разделив в уме имеющуюся в распоряжении сумму на среднюю стоимость на рынке лэптопов, я решаю зря не тратить, тупо соглашаясь.

– А если он тебе так сильно нравился, купи такой же, и проблема решится, – предлагает Кэсси.

– Для меня этот ноут, как собака. Сомневаюсь, что люди после смерти своего любимца, бегут сразу же покупать щенка той же породы и параметров.

Парни закатили глаза – я улыбнулся.

– Да ладно вам, моя реакция – всего лишь стресс в результате непредвиденного факта. Я еще не успел обрадоваться неожиданно прилетевшим плюшкам, как в списке покупок уже появился незапланированный пункт.

Под «плюшками» подразумевалось «денежное вознаграждение», которое вся наша дружная команда получила по завершении трех месяцев после выхода первой статьи о Кори. Разумеется, негласно в перечень предоставленных услуг вошла и та помощь на конференции Уаилда, которую оказала компания «Massword».

Утром, за пару минут до того, как всем на телефон пришло сообщение о пополнении банковского лицевого счета, Пак вышла к нам с объявлением. По ее словам, история нашей сферы знала и помнила мало подобных случаев проявления такой щедрости со стороны клиента, потому считала, что наше колесо фортуны вращалось запредельно быстро, чтобы притянуть к себе такую удачу. Всю силу сказанных слов мы прочувствовали, только когда наглядно удостоверились в этой «щедрости». Неподготовленные члены команды прошли все эмоциональные стадии друг за другом: удивление, ошеломление, отрицание, радость и принятие. Лично мне стало легче только после того, как закрыв пару нулей, я постарался не думать, насколько большой оказалась сумма и как много могу на нее купить.