Текст книги "Белый Клык (СИ)"

Автор книги: Терран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

   «Вы не идеальны, никто не идеален, – сказал как-то профессор Озпин на одной из своих редких лекций, посвященных этой теме. – Вы не всемогущи и не можете спасти всех, не в состоянии одолеть миллион Гримм. Но те, кто будут стоять за вашей спиной, кого вы будете защищать и за кого, возможно, однажды умрете – они должны верить в это».

   – Моя подруга отведет вас в безопасное место, – все так же мягко улыбаясь, сказала Вайс. – На севере есть маленькая крепость, там Охотники и солдаты Атласа – там вас никто не тронет.

   – Вайс? – шепотом спросила кошка, отозвав наследницу в сторону. – А как же ты?

   – А я останусь здесь, Блейк – кто-то должен отвлечь Гримм, пока вы уходите.

   – Но...

   – Не волнуйся, – улыбнулась Вайс. – Я не умру здесь. У меня еще есть одно незаконченное дело – я должна исправить все, что натворила моя семья. Не волнуйся, я не буду изображать из себя благородную жертву, прикрывая отход: просто продержусь столько, сколько получится, а после последую за тобой. У меня есть глифы – я легко смогу оторваться.

   – Обещай мне, что не умрешь, – схватив ее за руку, попросила Блейк.

   – Эй, герои не умирают, они уходят в ад на перегруппировку! – попыталась пошутить наследница.

   – Вайс...

   – Что?! Янг постоянно так делает!

   – Ей можно, она – Янг, – все-таки улыбнулась фавн.

   – Я обещаю, Блейк. Ступай, Гримм и так дали нам слишком много времени.

   Наблюдая, как кошка скачет по крышам зданий, неся одну из девчонок на руках, а вторую – на закорках, Вайс тихо прошептала:

   – Спасибо тебе, Блейк, за все: за то, что говорила неприятную правду в лицо, за то, что не дрожала перед моей фамилией, за то, что была первой, кто начала открывать мне глаза. Я этого никогда не забуду.

   Первый факт о Гримм: они идут на негатив. Если перед Тварями Темноты будут стоять два человека: испуганный и спокойный – первыми они атакуют испуганного. Второй факт о Гримм: люди с открытой аурой «ярче», их эмоции не прячутся за барьером, а свободно выплескиваются наружу, не сдержанные ничем. Поэтому их учили сохранять спокойствие с первой же недели в Биконе.

   Вайс пристально, не мигая, обвела взглядом разрушенную улицу, заваленную трупами, бросила взгляд на пылающий зарницами Вейл...

   «Мы сами создали Белый Клык, Вайс, – наша семья и все, кто примкнули к нам, – сказала ей Винтер. – Это не оправдывает все преступления, которые совершили фавны, они сделали свой выбор, но... их вина не умаляет нашу».

   – Смотри, Вайс... – прошептала она, крепче сжимая в кулаке верный Мортинестер. – Это твой отец довел до этого. Он сделал так, чтобы голос фавнов никто не слышал, а их полностью законные требования игнорировались. Они десятки лет пытались сделать все по правилам и согласно закону... Это твоя семья довела их до той степени отчаяния, когда любой, даже самый неправильный способ, кажется выходом. Смотри, Вайс... запоминай и не смей забывать.

   Где-то вдалеке раздался слитный вой целой стаи Беовульфов.

   – Ты всегда была одна – родилась одинокой. На твой десятый день рождения твой отец сказал матери, что женился на ней только ради денег и власти. Твоя мать – алкоголичка, которая в последний раз говорила с тобой год назад и слова эти были: «Ты уже закончила школу?!». Твою сестру выгнали из дома и лишили наследства, потому что в ней оказалось слишком мало равнодушия, чтобы закрыть глаза на все то, что делала твоя семья. Твой брат – маленькая копия отца, такой же холодный и скользкий, как змея, просто неспособный на любовь.

   «Идите ко мне, Гримм... Оставьте в покое жертв, не трогайте детей и подростков, забудьте про Блейк – идите ко мне. Вы видите, как мне больно?!»

   Первой ласточкой был молодой Сталкер – гигантский скорпион ростом почти с Вайс протаранил стену соседнего дома, тяжеловесно развернулся... и замер на месте, распадаясь тяжелыми черными хлопьями, когда длинный ледяной шип, мгновенно выросший под брюхом, пронзил его насквозь.

   – Когда все это кончится, твоя команда распадется – Блейк уйдет... а ты последуешь за ней. Твоей жизни, о которой ты мечтала, больше нет. Ты вернешься в поместье, которое ненавидишь, к отцу, которого любишь, боишься и презираешь, ты бросишь ему вызов. Если ты допустишь хоть одну ошибку – он уничтожит тебя, если ты проиграешь – он погубит весь мир. И никто не поможет тебе, никто не встанет рядом и не подставит плечо, ты должна будешь сделать все сама. В одиночестве. Как всегда.

   Они черным потоком хлынули из-за поворота улицы. Все вперемешку: Беовульфы, кабаны-Борбатаски, огромные медведеподобные Урсы... где-то в небесах кружились, готовясь уйти в атакующее пике, Неверморы и Грифоны.

   – Ты была рождена, чтобы принести себя в жертву Шни. Единственный выбор, который у тебя есть – решить, что будет значить эта фамилия, когда ты закончишь.

   Вайс крутанула барабан Мортинестера, проверяя запасы Праха. На один хороший бой определенно хватит.

   – Смирись с Судьбой, Вайс.

   Огненная волна, сорвавшаяся с лезвия, спалила слабых.

   – Покорись ей.

   Ливень бритвенно-острых ледяных клинков ударил наступающим тварям по ногам – некоторые споткнулись, тяжело рухнули на землю, забились в агонии, пытаясь подняться – сбивая наступательный порыв остальным.

   – Сдайся.

   Она мельком взглянула наверх – Неверморы взмахнули огромными, размахом в несколько метров, крыльями, посылая в нее ливень громадных стальных перьев, что играючи пробивали дюймовый стальной лист.

   «Вот, что чувствуют жертвы, Принцесса» – сказал ей Браун. В тот день она лишь краешком коснулась этого чувства – он не стал доводить дело до конца. Теперь она поняла.

   Это было отчаяние.

   Подпрыгнув, она развернулась в воздухе, оттолкнулась ногами от вертикального черного глифа – и со скоростью набравшего ход поезда метнула себя вперед.

   Первого попавшегося ей на пути опаленного Беовульфа она просто пронзила насквозь, воткнув рапиру в мозг и прорвавшись сквозь мгновенно ставшее почти бесплотным тело. Врезалась коленями в следующего, сбила с ног. Даже не дожидаясь полной остановки, крутанула барабан Мортинестера и вонзила клинок в грудь чудовищу, затылком чувствуя, как бросаются на нее со всех сторон самые смертоносные существа в мире, желая только одного – убить, растерзать ее на куски, сожрать живьем.

   Она не собиралась позволять им это.

   Она родилась жертвой. Но будь она проклята, если позволит себе стать ИХ жертвой!

   Ударил во все стороны ледяной взрыв, десятки острых копий пронзили каждого Гримм в радиусе десяти метров – и так и остались стоять, заключив Вайс в ледяную крепость.

   Слишком маленькую, слишком хрупкую крепость со всего одной защитницей. Здоровенная Урса сломала собственным телом уже начавшие таять Праховые копья справа, прорвался, почти не заметив их, Сталкер, почти в два раза больше того, первого, слева.

   Но эта крепость дала ей достаточно времени для следующего шага. Прямо под ногами наследницы вспыхнул ярко-желтым глиф, заряженный Прахом Времени – самым дорогим его видом, на крохотный контейнер которого можно было купить дом где-нибудь на окраинах Вейл. Все вокруг нее застыло, словно погруженное в янтарь – а сама она осталась той же.

   Ей нужны были всего несколько секунд... и деньги ее семьи подарили их. Десятки вспыхнувших вокруг белых глифов дали ей свободу маневра и скорость, а та, в свою очередь – силу для ударов. Прежде, чем действие закончилось, Сталкер лишился жала, а Урса – обоих глаз.

   Когда действие глифа закончилась, она остановилась прямо между двумя монстрами, гордо вздернув носик и дерзко ухмыляясь Сталкеру, что, не думая ни мгновение, ударил обеими клешнями по своему естественному врагу – Охотнице. Глиф, один из ее драгоценных глифов, что спасали жизнь десятки раз, превратил обычный прыжок почти в полет, подбросив на несколько метров, а Урса – распалась черным пеплом, перекушенная пополам гигантской клешней.

   Им не убить ее, не ранить, не коснуться.

   Она не их жертва.

   Новый глиф, новый прыжок – и вот она уже на спине скорпиона, в полной безопасности: лишенный жала, он никак не мог достать ее там. Перед глазами вспыхнула анатомическая карта, зарисованная и заученная на одном из уроков профессора Порта – прямо под ней располагался самый крупный нервный узел, что был у этих созданий вместо мозга. Легкое, отработанное десятки тысяч раз движение – и барабан Мортинестера закрутился, а лезвие засверкало янтарем, затуманилось, скрытое сотнями мельчайших воздушных потоков. Размахнувшись, она вонзила рапиру в черную блестящую броню... и спустя мгновение мягко приземлилась на ноги, лишившись опоры, обернувшейся хлопьями черного как ее отчаяние пепла.

   Отпрыгнув в сторону, она увернулась от удара когтями одного из Грифонов, бросила глиф под ноги и стрелой взмыла вверх, создавая еще с десяток.

   Она – Охотница по имени Вайс, ей все равно, где сражаться, в воздухе или на земле.

   Она забыла про экономию Праха, которого осталось не так уж и много – и небеса взорвались чередой огненных разрывов, засвистели ледяные копья, а светящееся янтарем острие разрывало прочную шкуру Гримм, как бумагу.

   Неожиданно она поняла, что смеется. Искренне, совершенно не сдерживаясь, впервые в жизни наслаждаясь битвой, кипящим в крови адреналином... свободой. Она чувствовала себя счастливой: в последний раз она была той, кем хотела быть – Охотницей, Вайс без всяких Шни.

   «Вот бы этот бой длился вечно!»

   Именно в этом была ее ошибка. Она позволила себе забыть, что она в первую очередь Шни и только потом – Охотница Вайс. Ее враг – не только безмозглые монстры, но и чудовища, наделенные разумом.

   Крупнокалиберный Праховый снаряд ударил в спину, заставляя ярко вспыхнуть белую ауру, швыряя вперед, прямо под удар очередного Грифона, швырнувший к земле. Боль, прорвавшаяся сквозь силовое поле, помешала ей вовремя сгруппироваться и немного затормозить она смогла только у самой земли, проскакав по двум глифам... и этого все равно не хватило – она покатилась по земле, пятная платье.

   Ей не дали подняться – длинная автоматная очередь (кажется, сразу из нескольких стволов) сотней раскаленных иголок ударила в ауру, следуя за Охотницей, пока та не вспыхнула в последний раз и погасла, оставив ее почти беззащитной. Она и так сильно потратилась на этот безумный бой в небесах, на свой последний акт непокорности.

   Она поднялась на дрожащих от боли ногах, тяжело опираясь на рукоять Мортинестера, и упрямо вскинула взгляд на нового врага.

   Их были десятки – фавнов, чьи лица были скрыты легко узнаваемыми забралами Белого Клыка, в легкой броне военного образца и с современным атласким оружием, что выстроились полукругом вокруг нее. Большая часть из них вела огонь по Гримм – она выбила многих, но далеко не всех – но остальные... остальные смотрели на нее с широкими кровожадными ухмылками. Вайс слышала тихие возгласы: «Шни! Наконец-то мы убьем одну из них!»

   – Я не умру здесь, – процедила наследница, вскинув рапиру в боевую позицию.

   У нее все еще оставалось немного Праха, за исключением Времени. С ней все еще была ее рапира, отточенное годами тренировок мастерство и те жалкие крохи, что могло выдать ее Проявление, не используя запасы ауры.

   «Я не ваша жертва!»

   – Это верно, – хихикнул, очевидно, командир, подходя ближе.

   Наследница перевела взгляд холодных ледяных глаз на него, пытаясь оценить уровень врага. Он был высоким и широкоплечим, с узким, вытянутым лицом и этой проклятой маской, что бесила Вайс одним своим видом. Его шаги были легки и проворны, язык тела – странно дерганным и порывистым, а длиннополый кожаный плащ скрывал подробности фигуры, брони и оружие.

   – Мы тебя не убьем, белочка, – проворковал он, останавливаясь в трех шагах. – Ты станешь нашим посланием твоей семье и всему миру.

   Вайс крепче сжала рапиру, пытаясь следить одновременно за командиром, его отрядом и Гримм, что роились в небесах.

   – Ты себе даже представить не можешь, как долго я фантазировал о том, что именно сделаю с тобой! – продолжил фавн, не обращая никакого внимания на бой, кипящий вокруг. – Мне запретили убивать, но есть столько других интересных вещей, которые можно сделать с маленькой красивой девочкой!

   – Ты... сумасшедший... – поняла Вайс.

   – Эй! Я тебя не обзывал! – картинно оскорбился фавн, прижав руки к груди. – Где твое хваленое воспитание?!

   Образ раненной невинности тут же испортила широкая кривая усмешка, обнажившая крупные острые зубы:

   – Мне придется тебя наказать.

   Вайс приготовилась отражать нападение... но не успела сделать ровным счетом ничего. Фавн просто исчез, оставив на месте, где стоял, неглубокий кратер, а в следующий миг она покатилась по земле, отброшенная ударом ноги в живот.

   Он терпеливо дождался, когда наследница, держась одной рукой за живот, поднимется на ноги... а после повторил это снова. И снова. Она пыталась атаковать его огнем и льдом – бесполезно, он был слишком быстр для них. Пыталась блокировать атаки глифами – безуспешно, он был слишком силен, а исчерпанная аура не давала ей сделать ничего сложнее.

   – Это скучно, – наконец вздохнул он. – Не надо было оставлять тебя без ауры с самого начала – думаю, с ней ты была бы куда интереснее.

   – Иди к черту! – прохрипела Вайс, упрямо вскидывая рапиру, внутренне скривившись от того, как постыдно дрожал в ее ослабшей руке клинок. – Я не твоя жертва!

   – Какая храбрая белочка! – умилился фавн. – Я уже предвкушаю, как восхитительно будет выглядеть твое красивое личико, когда я закончу, как будет звучать твой сладкий голосок, когда ты будешь умолять о пощаде.

   Так же порывисто и внезапно, как делал все, он сбросил с себя плащ, оставшись лишь в белой короткой безрукавке и того же цвета штанах. Шевельнув руками, разложил в боевое положение четыре, по два на каждую руку, запястных клинка, похожих на клешни скорпиона.

   – Пора переходить к сладенькому, – почти пропел он.

   На сей раз он сделал все медленно. Достаточно медленно, чтобы Вайс успела увидеть удар, подставить лезвие... но слишком быстро, чтобы ее измученное тело успело сделать все правильно. Клинки заскрежетали по лезвию, зажимая его в тиски, вторая пара ударила по контейнеру с огненным Прахом... и взрыв отшвырнул Вайс далеко назад, в очередной раз протащив по земле, заставив истошно кричать от ослепляющей боли в руке.

   У нее больше не было сил вставать. Не было воли заставить себя. Все, чего ей хотелось – свернуться в клубочек и отчаянно, навзрыд, зарыдать, прижимая к груди руку, на которой не хватало трех пальцев.

   Он перевернул ее на спину ударом ноги. Уселся на живот, не обратив никакого внимания на удар крохотным кулачком в правое плечо.

   – Как я сказал тебе, белочка, – проворковал он, с предвкушением облизав губы.

   Вайс почувствовала легкую дрожь, пробежавшую по его телу и тем маленьким кусочком разума, что еще не корчился от боли, поняла – это была сладкая дрожь, предвкушение наслаждения.

   – Ты станешь нашим посланием, – прошептал безумный фавн, кивая своим подручным, что прижали ее руки к земле. – Мы вырежем его прямо на твоем теле.

   Он коснулся кончиком лезвия ее груди и медленно, наслаждаясь ее полузадушенным криком, смешанным со слезами, сделал глубокий надрез.

   – Знаешь, что я пишу, белочка? – выдохнул он, не отрываясь от дела. – Всего две буквы: "Б" и "К". Пусть они читают по твоим шрамам, пусть поймут, кто сделал это с одной из них.

   «Кто-нибудь, – взмолилась Вайс, и потребовалась все то, что осталось от ее силы воли и растоптанной гордости, чтобы не закричать это вслух, срывая голос. – Помогите мне! ВИНТЕР!!!»

   – Они упустили свой шанс, просрали свой мир, – в восторге закудахтал ее мучитель, закончив первую букву.

   Глядя ей прямо в глаза, он облизал кровь, оставшуюся на лезвиях.

   – Передай им, что больше мы не ставим условия, не требуем исполнения закона – мы создадим его сами. Они не смогут больше купить нас своими лживыми обещаниями, грязными бумажками, которыми потом сами же и подотрутся, сидя на толчке.

   Вайс закричала вновь, когда он принялся чертить вторую букву, содрогаясь всякий раз, когда бритвенно-острое лезвие черкало по кости.

   – Мы убьем всех вас, белочка, – хохотнул он. – Каждого. Передай им: тем, кто правит, на виду и в тенях, – время Знания прошло, пришел век Разрушения.

   Схватив ее за волосы, он поднял ее голову, склонив к груди, заставив смотреть на когда-то безупречную, а сейчас изуродованную кожу.

   – Посмотри, как замечательно получилось! – промурлыкал фавн. – Я смочил лезвие своим разбавленным ядом – эти шрамы не исчезнут никогда, и никакая аура тебе не поможет.

   Вайс с трудом различала его слова, потерянная в такой боли, какой не испытывала никогда в жизни. Страдание, чистая, концентрированная мука билась в каждой клеточке избитого тела, огнем горела в искалеченной руке, остро пульсировала в груди...

   – Они сделают из тебя мученицу, белочка! – с безумным, отвратительным восторгом добавил он. – Будут показывать по телевизору, взывая к возмездию, называя нас кровожадными безумцами. Они будут вымещать свой гнев и страх на фавнах, всех без разбора! Мой народ вспомнит, что однажды уже почти поставил всех вас на колени – и поднимется вновь.

   – Ты, моя дорогая, – прошептал он, склонившись поближе к ней, почти касаясь губами уха. – Станешь первой жертвой войны, которая уничтожит всех.

   – Я... – прохрипела Вайс, зацепившись за такое знакомое ненавистное слово.

   – Что?! – удивился фавн. – Ты уже просишь о пощаде? Я ведь только начал – у тебя есть еще столько всякий мест, на которых я могу написать что-нибудь!

   – Не твоя...

   – Жертва?! – расхохотался безумец. – О нет, ты именно она!

   Вместе с ним засмеялись и остальные – те, что держали ее руки и стояли поблизости, взяв в оборонительное кольцо.

   – Винтер... – больше не в силах сдерживаться, взмолилась Вайс.

   И будто рухнул последний барьер, удерживающий ее от истерики. Она закричала, чувствуя, как рвутся связки, и едва узнавая в этом хриплом, почти животном крике собственный голос:

   – ВИНТЕР!!!

   – О, не переживай, – похлопал ее по щеке фавн. – Она будет сле...

   Он не договорил – крохотная белоснежная проекция Невермора заткнула ему рот, вцепилась клювом в язык, вспыхнула грязно-лиловым аура, защищая владельца.

   – Вайс! – услышала наследница такой родной голос.

   И следом, запоздав всего на мгновение, ему вторил второй – такой знакомый и не менее родной:

   – Вайс! – звала Блейк.

   Повернув голову, она попыталась разглядеть сестру, но сквозь завесу слез увидела лишь череду смутных вспышек: белых – Винтер, насыщенно-фиолетовых – Блейк и тускло-лиловых – безумца, изуродовавшего ее. К ним присоединялись куда более слабые, но все еще различимые вспышки выстрелов... и не разобрать было, кто стреляет – ее мучители или солдаты Атласа. Будто сквозь толстый слой ткани, наследница слышала грохот, скрежет клинков и злое звериное рычание.

   Обнаружив, что ее больше никто не держит, она перевернулась на живот, тяжело поднялась на колени, прижала, как давно мечтала, искалеченную, обугленную ладонь к животу и попыталась вытереть слезы дрожащей правой рукой.

   Подняв голову, она увидела перед собой фавна – другого, совершенно неузнаваемого в этой безликой броне и маске. Он, хромая на окровавленную правую ногу, был уже в трех шагах, занося над головой короткий кривой нож. Заглянув ему в глаза, Вайс увидела ту же ненависть, что горела в глазах Брауна, когда они впервые встретились.

   Фавн-из-стали пощадил ее. Этот – вряд ли станет поступать так.

   Боец Белого Клыка сделал еще один шаг.

   – Я... – прошептала наследница, даже не слыша свой голос во всем этом грохоте.

   Наверное, ей следовало испугаться. Умереть вот так, после всего, через что она прошла, в одном шаге от спасения, раздавленной, искалеченной и измученной – это должно быть страшно, должно было просто доломать ее окончательно.

   – Не твоя...

   Она родилась жертвой. Но даже так, у нее все еще остался один последний выбор: она могла решить, на какой именно алтарь положить свою жизнь.

   И ЭТОТ, – глупой мести за чужие грехи – определенно не был вариантом.

   Когда Вайс увидела белоснежное сияние, бьющее из-за спины и озарившее фигуру фавна, то даже не удивилась: не осталось у нее ни сил на это, ни времени.

   – Жертва!

   Молнией рухнувший меч, что должен был оборвать ее жизнь, встретил другой – полупрозрачный, нестерпимо сияющий белизной широкий клинок длиной с саму Вайс.

   На мгновение все замерло в неподвижности... а после огромная закованная в латы рука, что держала рукоять призрачного клинка, шевельнулась – и фавн улетел далеко в сторону: будто ребенок отбросил в сторону надоевшую игрушку.

   Огромный четырех метровый сияющий рыцарь перешагнул через Вайс, быстро огляделся... и, обернувшись к наследнице, преклонил колено, опираясь на гигантский клинок.

   Несколько бесконечно долгих секунд она просто смотрела на него – первую в ее жизни проекцию поверженного противника, вершину Проявления ее семьи. Это был Гигас Арма – доспех, одержимый одним из видов Гримм – Гейстом, что мог захватывать и управлять неодушевленными предметами.

   Он был последним испытанием, устроенным отцом, прежде, чем он согласился отпустить ее в Бикон. Он был слишком силен для молодой наследницы, его предназначением было сокрушить ее, показать, что такой слабачке как она не место в легендарном Биконе. Он почти справился со своей задачей – шрам на ее лице тому доказательство.

   Он должен был сокрушить ее, но стал билетом на свободу. Сегодня он спас ее, но стал пропуском в темницу.

   – Убей их всех, – прошептала Вайс. – Убей всех фавнов.

   Часть 7. Директор Озпин

   Однажды мудрец сказал: «Красота – в глазах смотрящего».

   Спроси у влюбленного о самой прекрасной вещи на земле, и он назовет глаза любимой, ее волосы, характер или голос. Спроси у художника – вспомнит о картине, архитектора – подумает о здании, мать – скажет имя своего ребенка.

   Если спросить Разрушение...

   Она расскажет вам о слезах, пролитых над трупом любимой, оскверненной картине, разрушенном здании... крохотном тельце, растерзанном на глазах у родителей.

   Сегодня Салем, Королева Гримм, видела много прекрасных вещей.

   Стоя на загривке одного из самых сильных Гримм на планете – древнего дракона, заснувшего в недрах горы тысячи лет назад, она наслаждалась видом горящего Королевства.

   Вейл, любимая страна ее главного врага, с которым Разрушение сражалось с незапамятных времен. Вейл, одна из колыбелей человечества, четверть всего цивилизованного мира. Двадцать миллионов жителей, небольшая, но прекрасно вооруженная армия, сотни Охотников – все то, что создавало Знание столько времени – все это горело у нее под ногами, обращаясь в пепел.

   И самое восхитительное – она и пальцем не пошевелила, чтобы добиться такого результата. Человечество сделало с собой все это совершенно самостоятельно.

   – Как вы могли быть такими слепыми? – спросила она, обращаясь к своим немногочисленным предшественницам. – Как могли не замечать столь очевидных вещей... тысячелетиями? Всего девяносто лет потребовалось мне на то, над чем вы бились столько времени.

   Она не смогла удержаться – коснувшись своей силой разума дракона, попросила его немного покружить над столицей. Они пронеслись над пожарами и битвами: Охотники, армия Вейл и Атласа против Гримм, роботов и бойцов Белого Клыка, а между ними – испуганные, отчаявшиеся – миллионы тех, кто не мог защитить себя: всего лишь жертвы, хворост для костра негатива, что вздымался все выше и выше с каждой смертью или ранением. Казалось, что еще чуть-чуть – и он подожжет само небо.

   – Давай добавим еще немного, дорогой, – прошептала Салем.

   Дракон согласно взревел – и первая капля черной вязкой, как смола, жидкости, что сочилась из-под чешуи, сорвалась с живота, разбилась о землю далеко внизу... а следом за ней – еще одна. И еще – все быстрее и быстрее, пока редкие капли не превратились в дождь. Каждая такая капля оборачивалась новым Беовульфом, массивной Урсой или даже небольшим Сталкером.

   – А теперь – самое главное.

   Этот непередаваемый, уникальный запах горького ладана: от него першило в горле, воздух становился тяжелым и колючим, словно чугунной наковальней давя на грудь.

   Так – горечью и печалями, пахло Знание.

   Он пропитал в этом городе все: каждый камень, Охотника и гражданского, здания и автомобили.

   Королева развернула дракона на юг – туда, где тянулись ввысь сияющие даже сейчас башни неприступного Бикона. В записях прошлой Салем она нашла заметки об этой, первой в истории и поныне считающейся лучшей, Академии Охотников: на одном из древних языков, о которых помнил сейчас, наверно, только Озпин, Бикон означал «маяк» – здание, что светит в ночи, указывая другим путь. Десятки острых башен, подпирающих небеса, были видны из любого уголка Вейл, особенно ночью, когда подсветка превращала комплекс в плывущую над землей сверкающую сказку. Каждый житель столицы мог увидеть его в момент слабости и грусти – и найти опору и силы в этом символе: безупречном, прекрасном, неуязвимом оплоте Надежды, что, как известно, умирает последней.

   Она учила Синдер, что в слабости всегда прячется сила, а в силе неизбежно заключена слабость. Выстроив прекрасный, совершенный символ, что вдохновлял других: Охотников и Бикон, Знание создал и уязвимость.

   Они привыкли полагаться на Охотников, верить в их силу и доблесть, в способность защитить всех от Тварей Темноты. Разрушив эту веру, она принесет на ее место пустоту, заполнит ее недоверием и страхом.

   Они привыкли считать, что живут в удивительно мирное время: впервые в истории люди, хотя бы в столицах, могли именно жить, а не выживать под постоянной угрозой уничтожения Гримм. Разрушив эту иллюзию, она напомнит им о реальности – Ремнант, большая его часть, принадлежит не людям: Тьме, тварям ей порожденным, и Королеве всего этого – Салем.

   Они привыкли к миру, привыкли сотрудничать и доверять друг другу: кому может быть выгодна война, когда на запах негатива, ей порожденного, приходят монстры, убивающие всех? Она разрушит это доверие, показав всем армию Атласа, убивающую без разбора, совершенное оружие, обращенное против кумиров... озверевших, пьяных от крови фавнов, голос которых игнорировали слишком долго, организовавших все это.

   Пускай сильнейшая армия мира потерпит поражение, сломленная тем, во что все так слепо верят – собственным прогрессом, обратившимся против них! Пускай второе по силе Королевство будет предано огню теми, кому давно плевать на последствия, кто хочет лишь мести и пепелища! Пусть те, чья обязанность была предотвратить все это – потерпят поражение, погибнут в бесполезной попытке остановить неизбежное! Пусть каждый останется наедине со своими проблемами, пусть они окажутся разделены и раздавлены... и «каждый сам за себя», страх и паранойя станут новой реальностью. Навсегда.

   – Пусть. Все. Сгорит, – прошептало молодое Разрушение. – Ты ведь видишь это, Выбор? Это для тебя. Скоро придет твое время.

   Черный дождь Гримм, все еще создаваемый драконом, обернулся стаей Неверморов – повинуясь ее воле, они закружились вокруг транспортов Белого Клыка, прикрывая их от огня немногих уцелевших зенитных орудий Бикона, позволяя без помех приблизиться к захваченной первой воздушной пристани.

   С высоты драконьего полета Салем прекрасно видела бой, кипевший на стенах, парках и садах; вспышки выстрелов и разноцветных аурных атак были видны даже в окнах внутренних помещений. Это был заранее проигранный бой – Бикон сегодня защищали в основном немногочисленные студенты, не попавшие на финал, да преподаватели: большая часть Охотников в связи с финалом турнира сражалась сейчас в Вейл и на Колизее Согласия. Немногочисленный отряд солдат Атласа не мог существенно изменить ход битвы, а роботы, ударившие в спину, обеспечили Белому Клыку возможность для захвата плацдарма – воздушной пристани и прилегающих зданий.

   Прямо у нее на глазах разогнавшееся стадо Голиафов выломало ворота. Победа оказалась недолгой – уже через секунду поток камней, статуй, вырванных с корнем деревьев и даже тел нападавших вышвырнул их назад, играючи сметя многотонных чудовищ, а массивные стальные ворота поднялись с земли, со скрежетом распрямились и встали обратно в пазы. Сильнейшая Охотница Вейл и любимая ученица Знания прекрасно знала свое дело.

   К счастью, Глинда Гудвич была только одна и одновременно могла быть только в одном месте. Кто обвинит Охотницу в том, что та посчитала Гримм более важной целью? В конце концов, именно этому ее учили...

   «Было бы приятно убить ее самой... – подумала Салем. – Может быть, позже».

   Она явилась сюда не для того, чтобы делать за Синдер всю работу, да и следовало быть осторожней – даже ее можно убить.

   Развернув дракона, Королева направила его на запад от Бикона, ближе к лесу Эмеральд, туда, где чистейшим изумрудом бил в небеса колыхающийся факел души Озпина. Она просто хотела полюбоваться на плоды своего труда – на начало конца всей этой тысячелетней войны без конца и края, без победы, передышек и компромиссов.

   Эта война началась тысячи лет назад, когда родились три Реликвии – и разошлись, пойдя каждая своим путем в ожидании четвертой. А закончится она сейчас. Кому еще разрывать замкнутый круг, как не Разрушению, в конце-то концов?

   «Я должна убить его лично»

   Ей не досталось многого от прошлой Салем – только интуитивное понимание своей силы, многочисленные заметки и несколько смазанных нечетких воспоминаний. Самым ярким из них было последнее – момент смерти.

   Кейан Арк, бесспорно, лучшее воплощение Знания за всю историю, убил ее. В честном бою, один на один. Салем легко могла вспомнить, как это было: она сама устроила засаду, на пути от Вейл в Вакуо. Арк был слишком силен, слишком ярок и харизматичен, объединяя вокруг себя, казалось, весь мир – пока он был жив, у нее были связаны руки. И совершенно неизвестно, чего бы он успел достичь, дай она ему прожить достаточно долго.

   Она хорошо помнила этот слепящий, обжигающий солнечный свет его ауры, что легко сжигал Гримм, осмелившихся подойти слишком близко. Помнила тот короткий бой, в котором была сильнее всего отряда – ровно до той поры, пока Знание не выложило на стол новую козырную карту, никогда не использованную раньше. Душа его вспыхнула еще ярче, превращаясь из костра в маленькую сверхновую, сжигая саму себя в необратимом саморазрушительном форсаже. Помнила беззвучное движение губ: «Раз не осталось живых, значит мертвые – встать!»... и как мертвые поднялись. Десятки, сотни их, неуязвимых и бесстрашных. Каждый, чью смерть наблюдал Арк за свою короткую, но яркую жизнь на короткий срок воскресило его Проявление. А уж чего-чего, а смертей ветеран Мировой Войны видел достаточно...