Текст книги "Белый Клык (СИ)"

Автор книги: Терран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

   Глава 1. Цена революции

   Многое можно ожидать от тайной базы революционной организации за права Фавнов, людей с чертами животных: можно представить себе, что она затеряна в лесах, что к ней не ведет ни одна дорога, что где-то поблизости скрыт маскировочными тентами секретный аэродром; что активисты Белого Клыка, которых СМИ называет не иначе как террористами, стоят на часах в нагоняющих ужас масках Гримм, жутких созданий, врагов всего человеческого – и все это будет правдой.

   Что плохо с этим вязалось, так это мертвенно-тихие ужасные террористы, на цыпочках ходящие вокруг дома своего лидера и запах дрянного виски, которым разило от входа.

   Моррон Браун тяжело вздохнул, взвесил в руке ящик коллекционного двадцатилетнего виски из Атласа и с сомнением посмотрел себе под ноги: не так трудно было разглядеть россыпь белых зубов в утоптанной земле. Как ему рассказали, именно здесь Нуар спросил у командующего Торуса, что произошло с его партнером и почему он вернулся с задания один.

   Почувствовав, как трещит дерево под сжавшимися чуть сильнее пальцами, Браун заставил себя расслабиться.

   «Если я хоть что-то знаю об Адаме Торусе, то если бы с Блейк случилось худшее, он бы не пил в своем кабинете, а поджигал Вейл с четырех сторон и поднимал Белый Клык на священную войну против человечества».

   Все это больше походило на банальную ссору влюбленных.

   – Я предупреждал тебя, Адам, – пробормотал Браун, занося руку над дверью. – Если ты разобьешь ей сердце, я вотку твои рога тебе же в зад, упрямый ты бычара.

   Ответом на стук оказался звон разбившегося стекла и чуть дрогнувшая дверь – хозяин кабинета весьма однозначно давал понять, что не принимает посетителей.

   – Ну, хоть пустыми бутылками бросается.

   Испугать Брауна угрозами здоровью и жизни было трудно – никто не возглавлял свою собственную группу бойцов Белого Клыка, организации, объявившей своими врагами без малого целый мир, в течении полутора лет без того, чтобы заработать иммунитет к такого рода вещам. Поэтому он просто толкнул дверь, даже не вздрогнув ни от грома выстрела, ни когда пуля разнесла в мелкие щепки добрый кусок дверного косяка.

   Чтобы попасть внутрь, ему пришлось пригнуть голову и развернуться чуть боком – привычное движение, с его ростом и шириной плеч немного было дверей, в которые он мог войти как-то иначе.

   «Все хуже, чем я думал...»

   Сколько он помнил этот кабинет, здесь всегда было чисто и царил порядок с самой большой буквы "П". Его учитель, друг, почти брат был расчетливым, циничным, самым прагматичным Фавном, которого он встречал в своей жизни, его умение превращать кипящую ярость в холодный гнев – то, чем он неизменно восхищался. Его пунктик на контроле, его доминирующая натура могли быть раздражающими время от времени, но одно было неоспоримо – Адам Торус не был неряшлив.

   Прямо сейчас кабинет лидера Белого Клыка в Вейл больше напоминал комнату общежития после развеселой студенческой вечеринки: документы, разбросанные по полу, пустые бутылки, шеренгами выстроившиеся на столе, вдоль стен и просто где попало, контейнеры лапши быстрого приготовления, разбросанные тут и там... Задернутые шторы погружали комнату в темноту, а затхлый воздух с тяжелыми парами алкоголя заставил горло Брауна пересохнуть. Во всем этом беспорядке он даже хозяина кабинета заметил не сразу – Адам сидел на полу, без маски, прислонившись спиной к дивану, одной рукой нацелив на него ствол своего ружья, вмонтированного в ножны, а второй – початую бутылку дешевого виски.

   – Браун? – хрипло спросил Адам после нескольких секунд молчания. – Ты должен был вернуться завтра...

   – Сегодня четверг, Адам.

   -...Черт, – пробормотал фавн, опуская оружие.

   Еще раз оглядев кабинет, Браун нашел один стакан на столе, а второй – на его законном месте в баре, вмонтированном в дальнюю стену. Он молча откупорил бутылку принесенного с собой виски, разлил его, не скупясь, по стаканам, поискал лед и, не найдя, просто пожал плечами – сейчас точно не лучшее время, чтобы следовать правилам.

   По-прежнему не говоря ни слова, он присел рядом с Адамом и протянул ему стакан.

   – С возвращением, – буркнул его наставник, опрокидывая в себя выпивку.

   – Приятно вернуться домой, – с нотками сарказма ответил Браун.

   Запустив руку за пазуху, он извлек потертый исцарапанный серебряный портсигар и, чуть повозившись, протянул Адаму толстую сигару.

   Ни один из них не говорил, позволяя комнате медленно заполняться густым дымом. Браун молчал, жуя сигару и медленно цедя виски, потому что прекрасно знал, что давить на Адама – верный способ добиться прямо противоположного, сам командующий...

   – Она предала нас, Моррон, – наконец сказал он, когда его гость открыл вторую бутылку.

   У Брауна была вся жизнь, чтобы привыкнуть к его силе – он выделялся даже среди его братьев фавн-медведей – и годы, чтобы привыкнуть к его Проявлению, и только поэтому стакан в его руках лишь покрылся мелкой сетью поверхностных трещин, а не превратился в труху.

   – Это была обычная миссия – грузовой поезд SDC, ты знаешь, я хожу на такие время от времени, когда мне надоедает все это командирское дерьмо. Проблема в том, что эти уроды вышли раньше – мы едва успели догнать их. Времени было мало, мы ни черта не успевали сделать все правильно и...

   Браун подлил наконец разговорившемуся другу виски.

   – Она спросила: «А что с гражданскими?» – он скривился, неосознанно повышая голос. – А что, черт возьми, с ними? Времени – несколько минут, или мы уходим ни с чем, или взрываем все к чертям. Это была крупная поставка – такая раз в полгода бывает, мой боец погиб, добывая информацию о времени и месте. Что, я просто должен был выбросить все это?!

   Браун опустил взгляд, с сожалением поглядел на пришедший в негодность стакан и со вздохом вытащил из ящика новую бутылку.

   – Потом вылез этот новый робот Атласа – большой и красный, на четырех ногах. Я отвлекся, а когда он сдох... – он вздохнул, закрывая глаза. – Она уже была далеко, разъединяла вагоны. Все, что она сказала мне, было «Прощай».

   – Знаешь, вещи не были хороши между нами в последние месяцы, – продолжил Адам, не давая его ученику открыть рот. – Она отдалялась, я был занят и... хорошо, ты знаешь, я не самый большой специалист в этой сердечной хренотени. Недавно нас сильно прижали, мы либо не вылезали с миссий, либо сидели взаперти днями, не смея высунуть нос. Она ничего мне не сказала, Моррон – она просто ушла, бросила меня там одного, будто я недостоин даже услышать от нее, почему она предала все, во что мы верили, за что умерли столь многие!

   Под конец он уже почти рычал и Браун наконец понял, почему он нашел всего два стакана в баре, когда последний разлетелся на куски, врезавшись в стену напротив.

   – Ты прекрасно знаешь, что Блейк – маленькая трусишка, когда дело доходит до тяжелых эмоциональных разговоров. Ты должен загнать ее в угол и заставить говорить, а не ждать, когда она сама будет готова... потому что она будет молчать, пока это не укусит ее за задницу.

   – И еще есть это, – заметил Адам, кривя губы, заставив Брауна удивленно моргнуть.

   – О чем ты?

   – Я никогда не понимал, насколько ты объединял нас троих, пока ты не сбежал в Атлас. Это ведь ты заставил ее признаться мне, верно?

   – Я не сбе...

   – Ой, да не неси чепуху, – отрезал командующий. – Я могу не быть самым эмоционально чувствительным фавном в мире, но даже я видел, что ты любил ее.

   -...Мы вроде бы говорили о вас с Блейк.

   – Да что о нас говорить?! Она бросила нас, она предала нас! Все! Не о чем тут говорить.

   С минуту Браун молчал, глубоко затянувшись сигарой, и рассеяно следя за густым дымом, медленно поднимающимся к потолку.

   Адам Торус всегда был скалой, своего рода силой природы, неостановимой и безжалостной, сметающей все на своем пути. Он не сомневался, не рефлексировал, не купался в жалости к себе и уж точно не запирался в собственном кабинете, уничтожая годовые запасы алкоголя, пользуясь преимуществами, что давала аура.

   Кроме того, было еще две вещи, которые стоило знать о лидере Белого Клыка в Вейл. Первое – его движущей силой был гнев. Именно он толкал его вперед, помогал вставать после поражений и питал победы; гнев пылал в нем так ярко, что заражал всех вокруг, одаривая их частичкой его силы.

   И вторая – причините Адаму боль, и он возьмет ее и превратит в гнев, а после обрушит на вас. Если вы переживете это и ударите в ответ... что ж, он просто повторит это еще раз – и будет делать так, пока враг не падет.

   Судя по тому, что он видел сейчас – Адаму было очень больно. Это может кончиться плохо для всех.

   – Я скажу тебе то же самое, чему ты учил меня, когда забрал из детдома, – наконец проронил Браун. – То же самое, что я теперь повторяю своим новобранцам. Это тяжелая работа. Грубая. Грязная. Неблагодарная. Иногда все идет не так, как надо – твои друзья умирают, невинные гибнут. Это цена, что должна быть уплачена; это грех, что мы можем искупить позже. И в конце, когда мы достигнем своей цели, когда фавны больше не будут вторым сортом, наши потомки будут судить нас, они назовут нас чудовищами или героями, террористами или революционерами – но сделать это и свободно высказать свое мнение они смогут только потому, что здесь и сейчас мы платим эту цену.

   – Вот только знаешь что, Адам? – в размеренном и искреннем голосе Брауна внезапно прорезались острые нотки, намек спрятанного гнева и зарождающегося рычания. – Вся эта пафосная и красивая хрень действительно звучит как дерьмо, когда тебе на самом деле приходится смывать с рук кровь невинного.

   Он посмотрел своему наставнику прямо в глаза, убедившись, что полностью завладел его вниманием:

   – Это тяжело. Это больно. Это не для всех. У Блейк доброе сердце – совесть в моей голове говорит ее голосом, знаешь?

   – Ты говоришь так, будто это было неизбежно.

   -...Может быть, – прошептал Браун, отводя взгляд. – Но она желает справедливости не меньше нас с тобой. Ради Праха, она оставила свою семью, судьбу, считай, принцессы ради ночевок под луной, этой дряной тайной базы с дерьмовой едой и жизни преступницы.

   – И тем не менее, она ушла. Потому что жизнь каких-то машинистов для нее важнее нашей свободы?! Да каждый день фавны работают в шахтах Шни за гроши, каждую неделю умирают в постоянных авариях, потому что SDC жаль денег на безопасность и врачей – ведь именно так погибли твои родители, Моррон?!

   – Так, – спокойно ответил Браун, вновь возвращаясь взглядом к зеленым глазам своего наставника, которые уже начали пылать знакомым неукротимым огнем и стальной решимостью. – А еще нам отказывают в работе, в обслуживании, в медицинской помощи. Я все это знаю – я видел. Но, как я уже сказал, иногда все эти причины звучат как дерьмо – и порог, за которым ты больше не можешь платить цену, у каждого свой.

   – Ты хочешь сказать мне, что я должен смириться. Принять все это. Простить ее.

   – Нет. Я хочу сказать, что все мы платим цену, Адам. Это – твоя... наша.

   -...Ты прав, – пробормотал Адам, вновь возвращаясь к бутылке. – Иногда все это действительно звучит как дерьмо.

   – Я же говорил... – скривился Браун, вновь прикладываясь к бутылке и чувствуя, что алкоголь уже туманит его разум, пробиваясь сквозь естественную защиту ауры.

   – А ты вырос за этот год, Моррон, – вздохнул командующий.

   – Так часто происходит с детьми, Адам, – ухмыльнулся Браун. – Особенно, когда они уезжают в другую страну, где рядом больше нет наставника, который объяснит и прикроет.

   – Тебя хвалили в Атласе. Вроде бы даже предлагали остаться.

   – Я оставил тебя всего на год, а ты уже на пути превращения в алкоголика.

   – Если бы я не был пьян, я бы надрал тебе твою дерзкую задницу, сопляк, – сузил глаза Адам, тщетно удержать губы от того, чтобы растянуться в слабую улыбку.

   – Это был долгий год, учитель, – с ложным смирением ответил Браун. – Протрезвей, и мы еще посмотрим, кто, кому, и что надерет.

   – У меня там миссия для тебя есть, – Адам махнул рукой на кучу документов в углу. – Все, как ты любишь: шахтеры, SDC, много роботов.

   – О миссии мы будем говорить завтра. А сейчас у нас есть ящик... почти... безумно дорогого виски, клевые сигары и целый год, проведенный в разных странах. Стаканов больше нет, но, эй, мы же преступники, верно? Нам можно быть бескультурными.

   ...Адам скоро заснул – прямо там, сидя на полу и прижав к груди оружие. Аура или нет, но если ты двое суток только и делаешь, что пьешь, питаешься всякой дрянью и почти не спишь – это сделает тебя слабым.

   Браун, впрочем, чувствовал себя немногим лучше – у него, в отличие от наставника, было меньше опыта с алкоголем.

   Поднявшись с пола, он пересел на диван и с тихим стоном сжал руками голову – комната чуть качалась перед его глазами и немного расплывались контуры: разумеется, от алкоголя, а не потому что он душил слезы.

   Он исполнил свой долг – поддержал наставника, немного облегчил его боль. Теперь предстояло что-то сделать со своей собственной.

   Блейк Белладонна – девушка, которую он знал с тех пор, как ему было четырнадцать. Сбежавшая принцесса, дочь бывшего лидера Белого Клыка, а ныне – правителя Менаджери, страны Фавнов, променявшая вечное благополучие на борьбу за справедливость для всех. Девушка, которая была его первой любовью. Девушка, которая выбрала другого. Девушка, от которой он сбежал в другую страну.

   И, наконец, девушка, чьим голосом говорила его совесть, отказавшаяся от всего, во что он верил, отбросившая все, за что он сражался.

   Что это говорило о нем? Что это говорило о всех них?

   – Черт тебя побери, Блейк, – проворчал Браун, доставая последнюю бутылку из ящика. – О чем ты думала, оставляя все так: нерешенным, оборванным на полуслове, заставляя нас гадать о твоих мотивах?

   Где она сейчас, чем занята? Он надеялся, что она вернулась домой, к родителям – мирная, пусть и далеко не всегда спокойная жизнь на засушливом и бесплодном Менаджери была тем, что он желал для нее. Она помирится я отцом, будет сражаться с Гримм, защищая невинных, встретит парня, который никогда никого не убивал, не умеет вести экспресс-допрос в поле самыми жесткими методами и который, скорее всего, не закончит свою жизнь во время очередного нападения на SDC и не сгниет в тюрьме.

   Наверное, он мог бы смириться с этим, если бы все закончилось так.

   – Черт тебя побери, Блейк...

   Глава 2. План А

   – Эй, Браун, я притащил тебе бумажки!

   – Я надеюсь, нужные бумажки, а не как в прошлый раз? – спросил Моррон, с подозрением прищурившись на своего партнера – Хонга «без фамилии».

   – Ты просил карты местности, где располагается шахтерская база SDC, планы базы и журнал «Горячие кошечки» за август? – осклабился рыжий лис-фавн, протягивая все три озвученных «бумажки».

   – Только первые два пункта.

   – Третий в подарок. Я знаю, ты сильный, но подкачать правую руку никогда не повредит, не? Твоя девушка может обидеться, что ты не уделяешь ей много внимания.

   – На твоей могиле будет написано: «Погиб из-за своего длинного языка», Хонг, – привычно огрызнулся Браун, разворачивая на столе карты.

   Журнал, впрочем, он бросил в ящик стола – новый выпуск, в конце концов, да и сложно достать такие вещи «посреди ничего», где располагалась база Белого Клыка.

   – И напишу эти слова я, после того как оторву тебе голову и закопаю твой труп.

   – Пфф, не самая страшная смерть, из тех, что я могу представить.

   – Да, самой страшной будет, если я свяжу тебя, заткну рот кляпом и буду ждать (примерно две минуты), пока твоя голова не взорвется.

   – Хэй! Ты обещал, что не сделаешь так снова!

   – А ты обещал, что не будешь жопой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, брат...

   Хонг фыркнул, скрестив руки на груди и в кои-то веки заткнулся. Надолго – секунд на пятнадцать.

   – Да что ты пялишься на карту-то так, будто там объявление о вечере открытых дверей в стрипклубе? Я тебе не глядя могу рассказать, что там и как, SDC точно не самые творческие люди на планете – стандартно, аж зубы сводит. Небольшое ущелье, тупик, вокруг скалы, где Гримм ногу сломит, на входе стена: пушки-пушки-пушки, две зенитки у ворот, одна в центре, где живут. Штук сто шахтеров, домики, семьи, штук десять охраны из тех, у кого дерьмо в башке вместо проводов. Я прав?

   – Прав, – грустно вздохнул Браун.

   – Это значит – план "А"!

   – Я ненавижу этот план, – простонал Моррон.

   – А я обожаю!

   Говнюк почти подпрыгивал от предвкушения. Честно, иногда он не понимал, почему до сих пор терпит это маленького, щуплого, хитрого лиса с полным отсутствием фильтра на хлебальнике.

   – Тебе просто нравится стрелять мной из пушки, – проворчал Браун.

   – Ой, подай на меня в суд! Немного на этом свете найдется фавнов, которыми я могу выстрелить из пушки... больше, чем один раз, я имею в виду. Ты – лучший партнер в мире!

   – Шут... – вздохнул фавн-медведь, почесав свои дополнительные уши на макушке.

   Он слишком поздно понял, что это значит.

   – Хмм... и с чем же мы пойдем на этот раз? Моррон-порнон?

   – Ты перебрал все нормальные каламбуры с моим именем и теперь опустился на самое дно, да?

   – На дно? Я скажу тебе, когда мы будем на дне. Я думаю, что начну эндшпиль с...

   – Не надо, – оборвал Браун. – Просто не надо. У нас встреча с пополнением, мы опаздываем.

   – Беги-беги, Фавн-из-Стали, новички не будут спасать тебя вечно.

   «О, ну конечно, он должен был использовать это дурацкое прозвище...»

   – И захвати стойку с фотками и картой, устроим сразу и брифинг.

   – Почему супер-сила у тебя, а тяжести приходится таскать мне?

   – Потому что я босс. А ты жопа, и должен страдать.

   Их было пятнадцать – пополнение в его команду, которое отрядил ему Адам. На его вкус немного слишком много, но часть определенно отсеется после первой миссии.

   После того, как Хонг установил стойку, Браун кивком указал ему в строй и лис, отбросивший свои шуточки, послушно пристроился рядом с его старыми товарищами по команде, с которыми Моррон начинал еще до Атласа: Скарлет Рейн, высокой девушке с коротким каре огненно-рыжих волос, провокационно-откровенной одежде и пушистым хвостом койота, опиравшейся на здоровенный тесак-ружье (Хонг всегда спорил, что это, на самом деле, – слонобойка); и Курай Мачи – невзрачный на первый взгляд паренек, в потасканной темно-серой толстовке с капюшоном, свободных мешковатых джинсах и двух коротких клинках, заткнутых за пояс – но вся его невзрачность тут же пропадала, стоило обратить внимание на то, что у его толстовки было шесть рукавов, и четыре нижних были пустыми.

   Остальных он не знал – за тот год, что он провел вдали от Вейл, на базе осталась едва половина его старых знакомых. Увы, такая у них была работа – их убивали, их арестовывали, они уходили сами. Адам, кажется, скинул ему почти всех более-менее приличных новобранцев, из тех, кто пороху еще не нюхали, но свернуть горы хотят уже сейчас.

   Его задача на ближайшее время была просто – показать им реальный мир, объяснить, как дела обстоят на самом деле и, по возможности, сделать так, чтобы все они пережили столкновение с реальностью.

   Если бы он сам не был фавном, то сказал бы, что это собачья работа.

   – Привет, салаги, – начал он. – Я Моррон Браун, ваш царь и Бог на следующую миссию.

   Он пробежался взглядом по строю, убедившись, что посмотрел в глаза каждому, заставляя нервно переминаться с ноги на ногу и довольно ухмыляться «ветеранов».

   – Маленькая вводная: меня не волнует, что вам говорили вербовщики – они постоянно несут чушь; мне до звезды, почему вы пришли в Белый Клык – причины у всех одинаковы. Вы здесь не для мести человечеству, а во имя равенства Фавнов. Это закон для вас, пока я командую вашей кучкой разгильдяев. Это понятно?

   Последовало несколько кивков, хмурых взглядов и даже один широкий, непокорный оскал от фавна-быка в конце шеренги.

   «С быками всегда проблемы...» – подумал Браун, недобрым словом вспоминая Адама.

   Откровенно говоря, Моррон был бы рад сказать, что в конечном итоге, под кожей и в душе, люди и фавны ничем не отличались, но это было бы ложью. Кроме внешних признаков – ушей, хвостов, иных дополнительных конечностей, перьев и еще Прах знает чего, фавны наследовали от своих животных-прототипов еще и многие повадки. Хонг был хитрым мелким хищником, Скарлет всегда держалась стаи и любила играть грязно, Курай... хорошо, неизменно тихий, немногословный Курай иногда пугал даже Брауна – видеть повадки гигантского паука-охотника, неумело натянутые на человеческую пластику были одной из самых жутких вещей, которые он когда-либо видел в жизни – а навидался он всякого. Он мог бы продолжать список очень долго, упомянув любовь к тунцу и высоким местам, а также навыку засыпать в самых странных местах и позах Блейк, манеру, выбрав цель, всегда идти напролом Адама... но правда была в том, что фавны были не совсем людьми: чертовски близко, раз уж существовали смешанные браки, но все же – чуть в стороне.

   – Тем, кто забудет это там, в поле, я лично сломаю ноги, свяжу и оттащу в ближайшую конуру копов. Это ясно? – ответом ему была только тишина. – Что-то я сомневаюсь. Ну, думаю, после того как я исполню свое обещание хотя бы раз, все уяснят. Кому это не нравится – милости просим пойти нахрен отсюда. ...Никто? Отлично.

   – Теперь о миссии. Начнем с вводной – что мы делаем, зачем и как. Тест на интеллект: почему SDC дискриминирует фавнов?

   Новички нерешительно молчали и Браун уже было подумал на миг, что передавил, когда тот самый бык (надо уже выучить их имена) с нескрываемой злобой ответил:

   – Потому что они тупые расисты?

   – Тест провален. Потому что SDC – это корпорация, а корпорация делает только то, что ей выгодно. Рассматривать нас как животных, на ступеньку ниже человека – это выгодно, это позволяет им экономить на зарплате, условиях труда, безопасности и еще многих, многих вещах. SDC – крупнейшая энергетическая компания в мире, у них достаточно денег и влияния, чтобы купить расположение правительств Королевств, заставляя их смотреть сквозь пальцы на преступления (и не только этой компании) на расовой почве. Таким образом, все, что нам надо сделать, чтобы положить этому конец, это сделать все это дерьмо невыгодным. SDC не единственные с такой политикой, но крупнейшие: если мы сломаем их, остальные сдадутся сами. Достаточно просто, или мне надо выразиться еще яснее?

   – Очень хорошо. Тем не менее, если мы вломимся туда и разнесем все, многие наши братья останутся без работы: без своей единственной работы, которая кормит их самих и их семьи. Поэтому за моей спиной – подробный список всего, что ломать можно и нужно, а также того, чего ломать нельзя. Мы отправляемся завтра на рассвете – к тому времени вы должны выучить этот список и крепко зарубить себе на носу, что любая царапина на оборудовании из списка «нельзя» будет караться одной сломанной костью. Вопросы есть? ...Отлично.

   – Теперь к делу. Подойдите ближе, вы оттуда ни черта не увидите, – он ткнул пальцев в схему шахтерской базы. – Это – шахтерский городок Шни стандарта Альфа для горной местности. Толково спроектировано. Подобраться незаметно практически нереально, с воздуха не попасть – зенитки перекрывают почти все. Из войск: сотня-полторы старых роботов Атласа, может быть что-то из тяжелой бронетехники, с десяток живых солдат. Разведка гарантирует, что Охотников на базе нет, но они вечно лажают. Зенитки...

   Браун замолчал на мгновение, но, поймав хищную улыбку Хонга, заставил себя продолжить – лучше он сам объяснит новичкам план "А", чем предоставит возможность сделать это его проклятому партнеру.

   – С зенитками я разберусь сам. Мы называем это «план А». Видите пушку? – он указал рукой на здоровенную короткоствольную пушку с абсурдно широким дулом, скромно притулившуюся в углу. – ...Хорошо, не думаю, что действительно есть хороший способ сказать это. «План А» звучит так: я залезаю в эту пушку, Хонг наводит ее на цель, стреляет, я врезаюсь в первую зенитку, перепрыгиваю ко второй, ломаю ее, а потом мы спокойно высаживаемся с транспорта при поддержке с воздуха. Как-то так...

   Ответом ему была ошеломленная тишина. Хонг и Скарлет довольно скалились и даже Курай еле заметно улыбался – его команда предателей всегда обожала, когда он объяснял непосвященным проклятый Прахом «План А».

   – Чё? – наконец отмерз бык, кажется, самый смелый из нового пополнения.

   Моррон вздохнул. Это не становилось легче, сколько бы раз он не делал это.

   В обычных условиях Проявления, уникальная особенность, присущая каждому, человеку или фавну, с открытой Аурой, редко становились достоянием общественности. По многим причинам, например, чтобы не давать информацию врагу, но в основном – потому что Проявление было воплощением ауры, а та, в свою очередь, являлась физическим аспектом такой тонкой материи как Душа. Люди не любили делиться им – слишком многое это говорило об их характере.

   Сам Браун, впрочем, такими сомнениями не страдал – ему нравилось то, что его Проявление говорило о нем.

   Он взял в руки аккуратно отпиленный брусок железнодорожной рельсы длиной сантиметров двадцать и поднял его на раскрытой ладони повыше, чтобы видели все.

   – Я, как вы все видите – фавн-медведь. Мы крупные и сильные. А мое Проявление... – Он сжал пальцы, сминая прочнейшую сталь, как пластилин. – Делает меня еще сильнее.

   Захватив деформированную рельсу в обе ладони, он, под зачарованными взглядами новобранцев и насмешливыми – своей команды, показательно медленно и будто шутя (хотя это не было так легко, как он делал вид), смял ее в аккуратный комочек, затем свернул в трубочку, смял обратно, повторил процедуру несколько раз... и вновь поднял раскаленный, слабо светящийся темно-оранжевым кусок металла, на раскрытой ладони.

   – И прочнее. Мы делали это много раз, ребята, так что расслабьте булочки – все будет хорошо, – он бросил хмурый взгляд на Хонга. – Если мой партнер, конечно, опять не запульнет мой в скалы вместо зениток.

   – Хэй! – возмутился лис. – Я промазал. Ради Праха, у этой штуки ствол короче твоего достоинства (хотя раньше я мог бы поспорить, что это невозможно), а прицела вообще нет!

   – Извините, ребята.

   – За что? – тихо пискнула молоденькая девчушка-олень.

   Хонг, уже сообразив, что последует дальше, начал проталкиваться назад, но врезался в сладко улыбающуюся Скарлет. Попытался дернуться в сторону – и был остановлен тонкой паучьей лапкой, покрытой коротким черным мехом, маленький, но очень острый коготь которой уперся ему в горло.

   Иногда иметь команду предателей очень удобно.

   – Мистер Хонг вызвался добровольцем, чтобы продемонстрировать, что произойдет, если вы заслужите мое неудовольствие, сопляки. Глаза не зажмуривать, на товарищей не блевать. Все ясно?

   – Да, сэр... – выдохнул давешний бык с каким-то даже восхищением.

   «Вот только фанатов мне не хватало...»

   Глава 3. Шахты и роботы

   Моррон поправил маску Белого Клыка (стандартную, стального цвета), поудобнее ухватился за толстую цепь, взвесил в руке пушку, задумчиво посмотрел на своего партнера...

   – Ты вроде что-то говорил, что вечно таскаешь тяжести?

   – Ой, заткнись. То, что у тебя иногда просыпается милосердие и ты не заставляешь меня таскать гребанные два центнера на своем горбу, еще ничего не значит. То, что я тащу твои говнодавы – прямое тому доказательство.

   – Они не говнодавы. Я, в конце концов, никогда не давил ими тебя.

   Хонг подарил ему кислый взгляд.

   – Но ты делал это.

   – О, точно, – расплылся Браун в улыбке. – Ладно, можешь называть их говнодавами.

   И на этой радостной ноте (нечасто ему удавалось на самом деле подколоть своего партнера), вновь поднял пушку, перекинул цепь через плечо и прыгнул на скалу перед собой. Увы, с добавленными двумя сотнями килограммов, в дополнение к сотне собственных, карабкаться по скале, цепляясь за выступы и камни было неудобно, да и руки у него были крупноваты, поэтому приходилось использовать Проявление.

   – Давай, черепаха, – бросил он вниз, повиснув на пальцах, до основания вбитых в камень. – Чем раньше мы окажемся на месте, тем раньше перейдем к твоей любимой части.

   Отвернувшись от Хонга, он повторил процедуру, на сей раз расколов скалу пальцами ног, и добавил: тихо, но так, чтобы его партнер слышал:

   – И я клянусь тебе – еще один такой прикол со мной, пролетающим мимо и падающим в сортир, и в следующий раз в пушке будешь сидеть ты.

   – Хэй, я промазал! – без энтузиазма, в который уже раз, огрызнулся Хонг.

   – Ты не мажешь, Хонг. Никогда.

   Лис не ответил – да и не было многого, что он мог сказать, учитывая, что это было его Проявление: всегда попадать в цель.

   Уже спустя пару минут Моррон, вновь одев свои «говнодавы» (на деле высокие латные сапоги с реактивным движком), деловито устанавливал пушку на относительно ровной площадке в паре десятков метров от земли, вбивая опоры пушки глубоко в камень. До базы было далековато, долетит он уже на излете, но нигде ближе не было такой удобной точки, да еще и прикрытой от наблюдателей нагромождением скал. Хонг же ушел вперед, взобравшись чуть повыше, оценивая обстановку и примериваясь к предстоящему выстрелу. Его глаза ярко мерцали хищным золотом в надвигающихся сумерках – единственное зримое проявление работы его Проявления.

   Попадать в цель, из чего угодно, что стреляет Прахом, неважно с какого расстояния, неважно, какие погодные условия... несмотря ни на что.

   У него часто пытались забрать Хонга – несмотря на свой раздолбайский фасад, лис был очень умен, умел при необходимости заткнуться и просто делать дело, а его планы, несмотря на кажущуюся бредовость, неизменно имели успех – в конце концов, злополучный «план А» был его идеей и до сих пор его нечем было заменить.

   Браун всегда отказывал. В отличие от начальства, он знал своего партнера лучше – и понимал, что говорило о нем его Проявление. Способность всегда достигать цели, плевать на обстоятельства – звучало очень хорошо на первый взгляд. Тем не менее...

   У большинства людей была черта, граница, которую они не переступят никогда, и несколько таких черт побледнее, которые нарушаются лишь в экстренных случаях, с большой неохотой и внутренним сопротивлением. У Хонга не было таких границ, ни большой, ни поменьше. Он был точно такой же, как его Проявление: все, что угодно, во имя цели и цена не имеет значения. Браун просто боялся отправлять его в свободное плавание, без присмотра.