Текст книги "Белый Клык (СИ)"

Автор книги: Терран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

   Запалив небольшой огонек на кончике пальца, чтобы осветить себе путь, Синдер Фолл направилась к выходу, не обращая внимания на тихий отчаянный плач, что звучал где-то на задворках сознания. Это искалеченная суть восемнадцатилетней девчонки, которая пыталась сделать что-то хорошее, что-то правильное с чудесно доставшейся силой, жалобно, безнадежно рыдала, потеряв свой последний шанс исцелиться.

   Потому что девушки по имени Эмбер больше не было – ее тело погибло в момент, когда Озпин сделал свой выбор, передав одной из двух кандидаток силу Осенней Девы.

   – Это будет началом конца, Озпин, – пообещала Фолл, срывая расплавленные замки.

   Обязательно будет. Потому что если она сможет победить одну Реликвию, то однажды обязательно одолеет и вторую.

   Глава 26. Падение Бикона

   Часть 1. Замыкая круг

   – Ты же обещала мне не делать ничего безумного, Янг, – тихо сказал Браун, присаживаясь на краешек кровати в ногах блондинки.

   Ответила девушка не сразу. Она вообще была не похожа на себя: веселую, переполненную энергией, шутками и плохими каламбурами самоуверенную красотку. Прямо сейчас, привалившись спиной к спинке кровати, завернувшись по шею в одеяло, она была задумчива, молчалива, рассеяна – и бровью не повела на открывшуюся дверь, – погружена в себя... даже ее роскошные золотые волосы, казалось, немного поблекли.

   Наконец, она перевела взгляд сиреневых глаз на Брауна и, спустя пару мгновений, мягко улыбнулась, отчего он почувствовал облегчение – это все еще была та Фонарик, которую он знал, даже несмотря на гребанную пересадку чужой ауры.

   – Я такая дрянная девчонка, Плюшевый, – подмигнула она. – И что ты будешь с этим делать?

   – Через колено бы тебя, да ремня... – покачал головой фавн, улыбаясь про себя.

   Он с трудом подавил желание потрепать ее по волосам – отныне нужно было быть осторожнее, раз уж он был так глуп, что не заметил вовремя знаки.

   – Ах, я всегда знала, что под этим добродушным фасадом прячется настоящий дикий зверь, – томно вздохнула Янг. – Какие еще извращения ты от меня скрываешь?

   Она вытащила из-под одеяла ногу и помахала ей в воздухе:

   – Какие у тебя отношения с женскими ступнями? Может, чулки?

   – Ой, захлопнись, – рассмеялся Браун.

   Не выдержав, он все-таки взъерошил ей волосы, вызвав наиграно возмущенное «Эй!» и подлинно довольную улыбку на губах.

   – Как ты? Только честно, – спросил он.

   – Как я?.. – переспросила она, вновь возвращаясь к своему прежнему состоянию. – А как я могу быть, если мне пересадили искалеченную половину души другой девушки?

   – Понятия не имею, – честно ответил фавн. – Потому и спрашиваю.

   – Ей так больно, Браун... – тихо ответила девушка через несколько секунд, вновь будто проваливаясь сознанием внутрь себя. – Ей оторвали половину души – она страдает каждый миг своего существования. Я не чувствую то же самое, что она, но... это как воспоминание – самой боли уже нет, но ты ЗНАЕШЬ, что она была и знаешь как именно это было.

   – Я могу вспомнить все, что помнила она, – продолжила Янг. – Каждый миг ее жизни, каждую эмоцию, цели и мечты... Знаешь, она ведь просто хотела помогать людям, Плюшевый. Уехала из деревни, от родителей и всего, что было дорого и знакомо, чтобы не дать этой силе пропасть впустую. Эмбер... она похожа на Руби. И жива все еще только потому, что моя душа защищает ее. Не будь меня, она бы притянулась ко второй половине, слилась воедино и... Прах знает, что та женщина сотворила бы с ней.

   – Зачем ты вообще влезла в это? – не выдержал он. – Я ведь стребовал слово с Озпина, что он не будет втягивать вас, так какого черта ты дала ему лазейку, обратившись сама?

   – Эй, зато смотри, – хмыкнула блондинка, вытаскивая руку из-под одеяла и окутывая ее огнем. – Я теперь во всех смыслах горячая!

   – Я серьезно, Фонарик, – покачал головой Браун, подавив желание закутать ее руку в одеяло, чтобы потушить пламя.

   – Я ведь теперь важна. Я имею значение. Они не смогут просто отмахнуться от меня, не смогут проигнорировать, – она криво ухмыльнулась, сверкнув на мгновение алыми глазами. – Я заставлю шевелиться их старые ленивые жопы.

   Пару секунд он просто смотрел на нее, не в силах пошевелиться, вдохнуть или даже банально отвести взгляд.

   «Почему я всегда выбираю женщин, которые никогда не будут моими?» – было единственным, о чем он мог думать в тот момент.

   – Мечта двух моих друзей – равенство фавнов, – продолжила Янг. – Вайс, по-моему, тоже много думает об этом в последнее время. Почему я должна остаться в стороне? Я старшая сестра, я должна подавать Руби пример, в конце-то концов – каким должен быть хороший человек. ...Эй, Плюшевый, ты чего?!

   – Спасибо, Фонарик, – тихо сказал Браун, взлохматив ей волосы, закрыв золотыми прядями глаза.

   Ему казалось, что если она прямо сейчас увидит его лицо, то догадается обо всем: о той острой боли, что уколола сердце, о той нежности, что требовала схватить ее в объятья и никогда не отпускать... о желании злобно зарычать, разрывая горло, – от невозможности сделать это.

   – Я уже должен тебе за то, что ты присматриваешь за Блейк, никогда не смогу отплатить за то, что была рядом в ту ночь, когда я потерял руку. Даже если у тебя ничего не выйдет, даже если все это обернется пшиком, знай: я – твой должник навеки.

   – Я говорила тебе, Плюшевый, – прошептала Янг, больше не пытаясь освободится. – Для этого нужны друзья.

   Неловкую тишину прервал тихий писк Свитка, оповещающий о новом сообщении. Отняв руку от золотых волос, Браун быстро взглянул на экран... и убрал устройство обратно в карман, поднимаясь на ноги.

   – Мне пора, Фонарик, – сказал он. – Озпин просит зайти.

   Почувствовав, как она ухватила его за локоть, он удивленно обернулся.

   – Послушай, Браун... – тихо начала она, глядя в сторону. – Есть один вопрос, ответ на который я должна знать. Вы оба попросили меня не лезть в это – и я не лезла. Но теперь...

   Глубоко вздохнув, с явным усилием, она посмотрела ему прямо в глаза.

   – Теперь это важно. Что... что ты чувствуешь к Блейк?

   Моррон ответил не сразу. Присев на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне, он несколько бесконечно долгих секунд смотрел на ее гладкую кожу, восхитительную золотую гриву мягких как шелк волос, странную смесь из решимости и робости в больших сиреневых глазах...

   – Когда все это закончится, я уйду из Бикона, – наконец сказал он. – А ты останешься здесь. Может оказаться так, что мы больше никогда не встретимся – нас ждет очень разная судьба. Моя дорога оказалась слишком жестокой для Блейк... окажется таковой и для тебя. Твой путь – среди Охотников, тех, кто не убивает детей на камеру, не грабит и не калечит; он среди волшебных, сказочных Дев, что хотят сделать что-то правильное и доброе со своей силой.

   – Это не ответ, – прошептала Янг.

   – Это именно он, Фонарик, – покачал головой Браун. – И ты это знаешь.

   – И что, вот так вот все будет? – с какой-то недоверчивой горечью спросила она.

   – Да, именно так. Я уйду. Ты останешься.

   Они молчали пару секунд, а потом Браун со вздохом поднялся на ноги, с усилием отвел взгляд от уже второй в его жизни девушки, что никогда не будет его, и направился к выходу.

   – Мне жаль, что так получилось, Янг. Я не хотел этого, – сказал он напоследок, прежде, чем закрыть за собой дверь.

   Привалившись спиной к дереву, он устало прикрыл глаза. Все это было так бесповоротно неправильно... Преступник и Охотница, террорист и смешная самоуверенная девчонка с добрым сердцем, которой оказалось не все равно.

   А он ведь еще смеялся над Блейк с ее романами...

   На мгновение он попытался представить, какой была бы его жизнь, согласись он на то, о чем умоляла Блейк в доках, что предлагала Фонарик в день встречи с Озпином: отказаться от Белого Клыка, бросить все и стать Охотником. Защищать от Гримм в равной степени людей и фавнов, преступников и праведников, бедняков и богачей. Просто болтаться с Янг, сражаться на тренировочных аренах и турнирах, тянуть с домашними заданиями до последнего, танцевать на вечеринках с девушкой, которую любил, сводить ее в ресторан, откладывая деньги пару месяцев, целовать, когда никто не видит, держать за руку...

   Этот образ был таким маняще сладким, таким соблазнительно привлекательным... настолько кисляще-фальшивым, что вызывал внутреннее отторжение на самой границе с отвращением.

   Он родился в семье шахтеров SDC. Его родители, фавны-медведи оба были заняты на работе целый день. Он был предоставлен сам себе, вместе с развеселой бандой других детей-фавнов. Вместо нормальный школы – один древний, как дракон-Гримм, старичок-человек, что пытался вбить в их пустые головы хотя бы крупицу знаний, столь необходимых, если они не хотели всю свою жизнь вкалывать в шахтах.

   Его папа и мама, Фил и Лиан Брауны, задохнулись во время аварии в шахтах – по вине чинуши SDC, которому захотелось сэкономить и которого даже не оштрафовали за это. Он принес в этот мир справедливость сам, годы спустя, с помощью своего учителя: Иан Пастель погиб смертью, которой заслужил... он был задушен сыном тех, чья смерть была на его совести.

   Он провел полгода в приюте для фавнов, в месте, где надо было драться за еду, одеяло, место на койке и даже за то, чтобы его просто не трогали. Его забрал оттуда Адам Торус, тогда – еще просто один из активистов Белого Клыка, вскоре после раскола. Он научил его сражаться, объяснил, как работает этот мир: «права не даются, их берут только силой». Любовь к книгам ему привила девчонка на два года младше, девушка по имени Блейк Белладонна, голосом которой до сих пор говорила его совесть.

   Его вырастил Белый Клык – еще тот, старый, пятилетней давности, идеалы и цель которого давно позабыли те, кто стоял у руля сейчас. «Старая гвардия», как называла их Блейк, – фавны, те немногие, кто действительно успели получить образование после Войны за Права или хотя бы в университете Менаджери имени Гиры Белладонны. В те времена Белый Клык все еще был общественной благотворительной организацией, созданной, чтобы дать фавнам то, чего они заслуживали – равенство, не только на бумаге, но и на деле. Они были идеалистами, из той категории бессребреников, что пытаются изменить мир к лучшему... и у которых иногда даже получается.

   А иногда... Что ж, не просто так сказано: «благими намерениями вымощена дорога в ад».

   Тот Белый Клык дал ему цель. Блейк, девушка, в которую он безнадежно и безответно влюбился полтора года назад, стала его личной причиной продолжать борьбу, превратившись во что-то вроде персонификации всей расы. Адам – указал путь.

   «Вы уже выбрали себе цель в жизни, – сказал ему Озпин. – Вы видите путь, которому будете следовать. Эта цель – равенство фавнов, этот путь – Белый Клык».

   Тот образ, что появился в его голове при попытке представить себя в Биконе, вместе с Фонариком... это просто был не Моррон Браун – кто-то другой, укравший его имя. Это был кто-то, кто считал, что проблемы фавнов должен решить кто-то другой. Кто-то, кто боялся попробовать, не хотел рвать жилы ради чужих ему, по сути, людей, бросить вызов всему миру, сложившейся за полвека системе, в которой людям-животным было уготовано строго определенное место – чернорабочих, на чьих плечах держится благополучие всех остальных.

   Он не ненавидел тех, кто выбрал этот путь.

   Он презирал бы себя, ступив на него сам.

   Вздохнув, он вновь повторил себе то, о чем твердил уже несколько дней, с тех пор, как понял, что чувствует к искренней и непосредственной, отважной и самоуверенной, отзывчивой и смешной девчонке с золотыми волосами, огненным характером и такими преступно бездонными выразительными глазами. Девушке, человеку (!), которой оказалось не все равно, в отличие от миллионов других.

   "Твой народ там, Браун – в трущобах и шахтах, не в золотом сияющем Биконе. Он добывает Прах, моет туалеты, мостит улицы и получает за это гроши. Мальчишки с горящими глазами и лозунгами вместо мозгов, кому меньше тебя повезло с учителями, вступают в Белый Клык, чтобы развязать войну, в которой не смогут победить. Если ты не остановишь Адама – они добьются своей цели: равенства больше не будет даже на бумаге, останется только «мы или они». Если ты не возьмешь управление в свои руки – они попытаются снова. Не Адам – так кто-то другой.

   Ты ведь уже выбрал Белый Клык: в доках, когда отказал Блейк и под автострадой, когда угрожал человеку, что мог разрушить ее жизнь одним отправленным письмом. Так в чем проблема сделать это снова?"

   – Это уже во второй раз, – тяжело вздохнув, пробормотал он себе под нос. – Второй. Гребанный. Раз. Серьезно, что со мной не так?

   Во всем этом была какая-то странная замкнутость, словно одна и та же ситуация была обречена повторяться снова, и снова, и снова... и отчего-то делать этот выбор не становилось легче. Блейк или Белый Клык, личная месть или Белый Клык, Адам или Белый Клык... теперь вот – Янг или Белый Клык. Сколько еще таких выборов, одновременно одинаковых и разных, ему предстоит сделать?

   Вновь достав из кармана Свиток, он долго смотрел на короткое сообщение, отправителем которого значился некий «Паук». Ничего особенного, просто время, адрес и несколько слов: «Все, кто с нами, будут там. Все начнется сегодня».

   Переправив послание директору, он оттолкнулся от двери и мерно зашагал к биконскому аэродрому. Его ждал старый склад в промзоне недалеко от фавн-района Вейл, его команда... и Адам.

   Последняя их встреча стоила ему руки. Эта могла стоить жизни.

   Часть 2. Выбор, которого нет

   – Ваш заказ, леди! – добродушно улыбнулся пожилой продавец, ставя перед Вайс большую тарелку с традиционным рыбным блюдом Вакуо.

   – Спасибо, – с привычной прохладной учтивостью улыбнулась наследница, протягивая кредитку. – Я уверена, что будет очень вкусно.

   На самом деле, она сомневалась. Все эти кафешки и уличные забегаловки, что так любили девочки, вызывали у нее, привыкшей к ресторанам и личным поварам, поначалу брезгливость, а после – недоумение. Она утешала себя тем, что сама выбрала все это: жизнь вне окружения, подобающего Шни. Еда, приготовленная любителями, не самая высокая цена.

   – Это настоящий вакуовский тунец с рисом, Вайс! – восхищенно прошептала Блейк, сжимая в руках вилку. – Я такой сто лет не пробовала!

   – Да, красавица, – бросил через плечо торговец, отходя к терминалу. – Настоящую кухню Вакуо здесь только в фестиваль и встретишь. Местные фигню какую-то делают.

   Вайс с сомнением покосилась на блюдо... «Пища быдла» – будто вживую, услышала она голос отца и, недовольно нахмурившись, зачерпнула полную ложку.

   – Эй, девчата! – прервал ее недовольный голос хозяина. – Вы дали мне сломанную кредитку!

   – Что?

   – Она заблокирована! – показал на экран владелец маленькой крытой кафешки, разбитой внутри турнирной зоны, что была построена неподалеку от стен Вейл специально для фестиваля.

   – Но... – растерялась наследница.

   Такого никогда не случалось раньше.

   – У меня есть еще одна! – спохватилась она, шаря в сумочке.

   «Какой позор...»

   – Вот! – протянула Вайс новую, чувствуя, как горят щеки.

   Ей казалось, что на нее смотрит половина Вейл, хотя они были единственными посетителями.

   – То же самое, – на этот раз уже по-настоящему нахмурился старичок. – Если вам нечем платить...

   – У меня есть наличные! – прервала Блейк, бросая на стол льены.

   – Спасибо... – тихо поблагодарила наследница, когда недовольно ворчащий владелец удалился за стойку.

   – Эй, пока ты мой друг не ради моих денег, все они в твоем распоряжении! – улыбнулась Блейк.

   Против воли Вайс фыркнула, узнав цитату.

   Пару минут они молчали. Блейк, делая вид, будто ничего не произошло, с аппетитом выковыривала рыбу, сосредоточенно очищая ее вилкой от налипшего риса. Вайс была благодарна за это: у нее появилось немного времени, чтобы успокоится и начать размышлять о причинах произошедшего.

   Не то, чтобы у нее было много вариантов.

   – Это сделал мой отец... – прошептала она.

   Скосив глаза на подругу, она на мгновение замерла, а после сразу зажмурилась, поняв, что случайно увидела то, что бывшая преступница явно не хотела бы ей показывать. Ее черный бант, под которым она прятала свое фавн-наследие, едва не сорвало с макушки, прижав вместо этого к волосам, вставшим дыбом. Сузившиеся в гневе янтарные глаза, вилка, зажатая в кулаке, будто она собиралась воткнуть ее во врага, все тело, напружинившееся так, словно прямо сейчас – в бой...

   «Они все так ненавидят мою семью...»

   Все они, каждый из друзей Блейк, что был посвящен в ее тайну, пытался говорить с Морроном Брауном, выполняя обещание, данное подруге.

   Однажды попыталась и она.

   Это произошло вскоре после того, как ей удалось перевести отношения с Брауном в режим «вооруженного нейтралитета», когда он, наконец, перестал напрягаться каждый раз, когда она входила в комнату и даже они смогли почти нормально разговаривать на отстраненные темы.

   В отличие от остальных, она решила поговорить с ним иначе. Она попыталась показать ему, как действия Белого Клыка выглядят с другой стороны, как ее видят семьи тех, кто пострадал от радикально настроенных фавнов...

   Оглядываясь назад, наследница не могла не признаться самой себе, что это был глупый выбор. Она должна была догадаться, вспомнив хотя бы реакцию Блейк, в тот день, когда наружу вышло ее прошлое, ее гнев и злобу на попытку указать, что в этой войне страдали не только виновные, не одни лишь фавны.

   – Ты говоришь так, будто ты – жертва.

   Он не повышал голос, не пошевелил и пальцем и даже не посмотрел на нее, но Вайс вновь почувствовала, как похолодело в груди, а фантомная ладонь обхватила голову, готовясь превратить череп в труху.

   Фавн оказался рядом быстрее, чем растерявшаяся наследница успела это заметить. Прижав к стене левой рукой, он отмахнулся правой от Блейк, попытавшейся вмешаться, осторожно обхватил пальцами ее шею, будто боялся сломать неосторожным движением...

   – Ты говоришь, что страдала, когда твой папочка возвращался домой в бешенстве после того, как я ограбил очередную его шахту или поезд, – продолжил он все тем же тихим, обманчиво спокойным голосом, от которого у Вайс дрожали колени. – Намекаешь, что он вымещал свою злость на тебе. Говоришь, как страшно тебе было, когда старые друзья твоего ублюдка-отца пропадали, убитые Белым Клыком.

   На следующих словах в его голосе впервые открыто проскользнули эмоции, едва заметные рычащие нотки, напоминающие звук приближающейся лавины:

   – Мои родители задохнулись в шахте по вине твоей компании, Принцесска, – сказал он, сжимая пальцы самую чуточку сильнее. – Я могу показать тебе, что они чувствовали перед смертью: как горели их легкие, медленно потухал разум, как осознание неизбежности смерти породило отчаяние, которое ты не можешь себе и представить.

   На мгновение он сжал хватку на ее горле достаточно сильно, чтобы она действительно ощутила недостаток воздуха, на одно исчезающе короткое мгновение на самом деле поверила, что умрет – вот прямо здесь и сейчас, лишенная оружия и возможности защитить себя, не успев сделать ничего, о чем мечтала.

   Разжав пальцы, он отступил на два шага назад, отпустив Блейк, которую держал все это время на расстоянии вытянутой руки.

   – Вот что чувствуют жертвы, Принцесса.

   – Мор! – прошипела кошка, осторожно прижимая к себе рухнувшую на колени подругу. – Это было уже слишком!

   – Слишком было бы исполнить угрозу, – присев рядом на корточки, он продолжил, чуть смягчив тон. – У тебя слишком доброе сердце, Блейк. Я готов признать, что она не такая, как ее семья, что не имеет ничего против фавнов, но правда в том, что она ни черта не знает о том, какова жизнь вне ее концертных залов, ухоженных парков и дорогих ресторанов.

   – Я думаю, что когда все это кончится, – продолжил Браун, не обращая на злую Блейк никакого внимания. – Я задержусь в Биконе на пару дней. Переодену тебя во что-то неприметное, спрячу волосы... и отведу в фавн-район Вейл – ты посмотришь, как живут те, кто вступает в Белый Клык. Я познакомлю тебя со старой Тассией. Один из ее сыновей погиб в нападении Гримм на шахты твоей семьи шесть лет назад, когда вы перестали их нормально охранять, а второй был забит насмерть пьяными расистами. Ты встретишься с парнишкой по имени Рой – ему семнадцать и он пишет на разбитой клавиатуре программы, которыми мы ломаем компьютеры Шни и на спор заставляет работать даже то, что уже бесповоротно сломано, но так и не смог поступить даже в самый занюханный колледж Вейл, куда берут любого дебила, если у него нет хвоста или дополнительной пары ушей.

   – Я заставлю тебя спустить ауру, дам кирку и не отпущу в Бикон, пока ты не проломаешь ей стену: хорошую такую, бетонную стену. Я дам тебе ведро и тряпку и заставлю вымыть пол в ресторане «У Мо». Я накормлю тебя едой, которую едят фавны, оставлю переночевать в общежитии, где они спят. А потом отведу на собрание Белого Клыка. Скажем всем, что ты фавн-хамелеон и очень стесняешься. Послушаешь их истории, познакомишься с каждым. Уверен, ты найдешь там отталкивающих личностей, не сомневаюсь, найдутся глупцы, переполненные злобой... но ни один из них не стал таким просто так.

   – Договорились... – прохрипела Вайс, отодвигая от себя подругу, и вонзила в него разъяренно-ледяной взгляд. – Но я клянусь, если ты еще раз сделаешь что-то в этом роде, я вотку Мортинестер тебе в...

   Она споткнулась, не договорив – проклятое воспитание не дало ей закончить фразу, но, судя по широкой улыбке, Браун прекрасно ее понял.

   – Договорились, Принцесса, – кивнул он, протягивая руку. – Без обид – на этот раз действительно ничего личного. Просто... знаешь, мой учитель всегда говорил: «комфорка под жопой лучше, чем факел над головой». Если я должен буду стать твоей личной комфоркой, чтобы ты увидела истину – я сделаю это.

   – Мор...

   – Что «Мор»? Она не стеклянная, Блейк. Она боец.

   – Она не одна из твоих новобранцев!

   Отодвинув воспоминания в сторону, Вайс открыла глаза. Она испытывала к бывшему партнеру Блейк противоречивые чувства, но... может быть, это было чувство вины; возможно, его слова, истинность которых она не могла отрицать... или просто глупая надежда, что если они двое: Шни и Фавн-из-стали смогут найти общий язык, то для этого мира еще не все потеряно. Этот путь был сложен, полон предубеждений с обеих сторон... и тем не менее, они шли по нему. Вайс, вслед за всеми остальными, училась видеть за маской диковатого и грубого фавна настоящего Моррона Брауна, что имел очень мало общего с Фавном-из-стали, террористом Белого Клыка.

   Без Блейк, знавшей его много лет, Янг, которая могла что угодно перевести в шутку, и Руби, всегда видевшую в людях лучшее, она бы не справилась.

   За эти несколько секунд, на которые отвлеклась наследница, изменилось многое: ее подруга больше не была похожа на кошку, защищающую своих котят, а казалось просто расстроенной и угрюмой.

   – Прости, Вайс... – прошептала она, глядя в сторону. – Я... слишком остро отреагировала.

   – Ничего... Я понимаю, – вздохнула наследница.

   – Просто... ты всего трижды упоминала его при мне.

   Разумеется, она не говорила об этом: семья Шни была настолько далека от идеала, насколько это только было возможно. Какое-то подобие нормальности на памяти Вайс сохранялось разве что в детстве, когда отец еще притворялся, что любит жену, мать не запиралась в своих покоях в обнимку с бутылкой вина, а Винтер еще жила с ними.

   О чем уж тут говорить, если ее команда, еще полгода назад три совершенно чужие девушки, сейчас была ей ближе и дороже настоящей семьи?

   За исключением Винтер, конечно – она всегда была на особом месте.

   – Я не отвечала на его звонки последние пару месяцев, – призналась Вайс. – Очевидно, ему надоело ждать.

   – Тебе... – тихо сказала Блейк. – Наверно, надо поговорить об этом с Руби или Янг.

   – Да, конечно... я понимаю.

   Несколько томительно долгих секунд они молчали, не глядя друг на друга... а потом кошка тяжело вздохнула:

   – Ладно. Я твоя подруга, это часть моих обязанностей. В чем проблема поговорить?

   – Потому что если я позвоню ему сейчас – он выиграет. И поймет, что может использовать деньги и дальше, чтобы управлять мной. Он всегда так делает – устанавливает контроль, над всем, что встречает на пути.

   – Тогда мне кажется, ответ очевиден. Ты просто должна показать ему, что он не может управлять тобой.

   – И как я сама не догадалась? – фыркнула наследница.

   – Я серьезно. Обучение, проживание и питание в Биконе бесплатно для любого, кто смог пережить инициацию, а Прах продают за полцены. Тебе, конечно, придется отказаться от десятка одинаковых платьев, привычки платить за всех, куда бы мы ни пошли, ресторанов, концертов и прочего, но... ты и в самом деле позволишь этому остановить себя? Это цена твоей свободы?

   – Ты сама сказала – Прах, Блейк, – с горечью ответила Вайс. – Охотникам продают его за полцены... но это все еще дорого. Весь мой стиль боя, чуть ли не каждый удар... даже мое Проявление использует его. Я не беспомощна с одними лишь базовыми глифами и рапирой, просто... намного слабее. У меня... – она сглотнула. – У меня нет ничего своего – только то, что принадлежит Шни. Даже Проявление, что должно быть уникальным для каждого, досталось по наследству.

   – Мы можем брать оплачиваемые миссии...

   – Только со второго года и самые простые. И даже тогда этого слишком мало – студенты начинают обеспечивать сами себя разве что с третьего курса.

   – Хорошо, Вайс... – после нескольких секунд тяжелого молчания сказала Блейк, и, вздохнув, запустила руку во внутренний карман куртки. – У меня для тебя есть подарок. Я все равно собиралась отдать тебе его чуть позже.

   – Кредитка? – нахмурилась Вайс, повертев в руках пластиковый прямоугольник.

   – Да. Тут достаточно, чтобы протянуть пару лет, если тратить с умом.

   – Откуда у тебя столько денег?!

   – Мой уход из Белого Клыка не был спонтанен, – пожала плечами Блейк. – Я думала об этом пару месяцев. Те деньги, которых хватит одному человеку, чтобы скромно прожить два-три года – это немного для большой организации, так что... ну, ты понимаешь. В каком-то смысле, я просто возвращаю тебе украденное у твоей компании... и нахожу особую прелесть в том, что даже так подложу свинью SDC, не позволив им подчинить тебя.

   – Это... – медленно начала наследница. – Это... Подожди, Блейк, а как же ты?

   Воровато оглядевшись по сторонам и убедившись, что они все еще были единственными посетителями, кошка наклонилась поближе к Вайс и тихо сказала:

   – Пообещай мне, что не скажешь девочкам. Я еще никому не говорила, даже Янг.

   – Блейк...

   – Обещай.

   – Хорошо, – сдалась наследница. – Что случилось?

   – После фестиваля... – она замолчала на мгновение, а после, закрыв глаза, резко выдохнула: – Я уйду из Бикона.

   – Что?! – вскрикнула Вайс.

   – Тише! – прошипела кошка, оглянувшись на недовольно покосившегося на них хозяина.

   – Что?! – повторила наследница уже тише. – Зачем тебе делать это?

   «Она не может уйти!»

   Вайс никогда не признала бы этого вслух, но Блейк была частью ее новой семьи – той, что она выбрала сама, той самой жизни, за которую была готова биться насмерть со всем миром.

   «Четыре года Бикона, два года Охотницей... Я что, прошу слишком многого?!»

   – Мор говорит, что гордится мной, одобряет выбор стать Охотницей и защищать людей, – еле слышно ответила кошка и Вайс с удивлением увидела боль, отразившуюся в янтарных глазах. – Но он рад не поэтому. Все эти годы, что мы знакомы – он защищал меня от всего на свете... или хотя бы пытался. Бикон – самое безопасное место в Королевстве, это дом для лучших воинов в мире, где любой, даже слабейший студент стоит десятка обычных солдат. Охотники, пожалуй, самая терпимая к фавнам профессия – здесь всех волнует только то, можешь ли ты сражаться с Гримм или нет.

   – Тогда в чем проблема?

   – Я не желаю больше быть той, кто нуждается в защите, – твердо ответила Блейк. – Я решила стать Охотницей, потому что хотела защищать сама. Бикон это... полумера. Побег не побег, но... он не решает проблемы.

   – Фавны... – прошептала наследница.

   – Да, Вайс. Фавны. Посмотри до чего дошло – Белый Клык пустил в город Гримм!

   – Это единичный случай... – слабо возразила Вайс, пряча глаза. – Мы остановим их.

   – Они попробуют снова.

   – Браун обещал, что возьмет все в свои руки...

   – И что, я так всю жизнь и буду перекладывать ответственность на него? – все больше распалялась Блейк, уже даже не пытаясь быть тихой. – Всю жизнь буду ждать, что он защитит меня и всех нас?! Что он разберется со всеми проблемами, сделает все (и я имею в виду – действительно ВСЕ), для того, чтобы подарить мне и всем остальным фавнам это гребанное равенство, которое мы уже завоевали однажды?!

   – Блейк...

   – Нет, Вайс! Мне уже не двенадцать. Я уже не девочка.

   Как-то резко потеряв запал, она опустилась обратно на стул и, сгорбившись, тихо сказала:

   – И я так устала убегать...

   – И что ты собираешься делать?.. Пойдешь с Брауном?

   – Нет, – покачала головой кошка. – Путь Мора... он просто не для меня. Но насилие и угрозы – не единственный способ добиться цели.

   – Ты говоришь о старом Белом Клыке.

   – Да... Твое обещание ничего не говорить девочкам все еще действует?

   – Это что, еще не все?! – схватилась за голову наследница.

   – Вайс...

   -...Выкладывай уже.

   Глубоко вздохнув, будто набираясь храбрости, Блейк вытащила откуда-то маленький складной ножик (Вайс даже не знала, что он у нее был!), и, надрезав ткань с внутренней стороны куртки, вытащила аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, она пару секунд смотрела на него... а потом протянула Вайс.

   – Это... – все, что могла сказал наследница, разглядывая старую, выцветшую фотографию.

   С крохотного клочка фотобумаги Вайс улыбались трое: сама Блейк, такая трогательно крохотная, не старше десяти девчушка с кошачьими ушками, которые она и не думала скрывать; миниатюрная женщина-фавн, прижимающая ее к себе; и широкоплечий красивый мужчина с аккуратной бородкой и волнистыми волосами до плеч.

   – Это...

   – Моя семья.

   – Это Гира Белладонна.

   – Да.

   – Гира. Белладонна.

   – Да, – фыркнула Блейк.

   – Бывший лидер Белого Клыка. Правитель Менаджери.

   – И мой папа.

   Вайс была настолько растеряна, так сильно выбита из колеи, что не придумала ничего лучше, чем сказать: