Текст книги "Безымянное проклятье (СИ)"

Автор книги: Tenvtrave

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Но миг или маленькая вечность прошли. Драко Малфой в третий раз за сегодняшнюю ночь покраснел и опустил голову к книге так низко, что волосы полностью скрыли его лицо. Тут же стало ясно, что в таком положении он совершенно не может читать, и всё, чего бы он сейчас хотел – немного одиночества и личного пространства.

Гермиона тихо перешла в кресло, оставив Драко за своей спиной. Она не могла его ни в чём обвинять, тем более, ничто из того, что она ощутила, не было озвучено. Он мог воспринять всё совершенно иначе и ей совершенно не нужно было об этом беспокоиться, но, вопреки логике, она беспокоилась. Ей сложно было понять, что именно творило с ними проклятье, или это они сами творились в нём без его помощи, но одно она знала точно.

Её мир никогда уже не будет прежним.

========== XV ==========

В пятницу вечером после ужина Рон поймал её за руку и спросил:

– Какие планы на выходные?

Гермиона задумалась над тем, как именно сообщить, что её так же не будет дома, как и в будни. Рон нахмурился, видя её замешательство.

– Надеюсь, не забыла про еженедельный субботний обед в Норе?

– Ох, Рон…

Он не сказал ни слова, лишь вернулся в гостиную и сел на диван, закрыв глаза ладонями.

– Всё никак не привыкну, что работа для тебя на первом месте.

Вздохнув, она села рядом и взяла его руку в свою.

– Работа бывает разная, Рон. И я не впервые пропускаю субботний обед по этой причине.

– Да, но раньше я не задумывался, на кого ты можешь работать.

– Они такие же люди. У нас только деловое общение, не более. Какая разница, для кого я перевожу тот или иной манускрипт?

– Не знаю… Надеюсь, когда появится ребёнок, ты воспримешь его как очередную задачку или мудрёную книгу и будешь проводить с ним всё своё время.

Тема детей невольно напомнила Гермионе о разговоре с Малфоем и судьбе Молли Пруэтт.

– Рон, – осторожно начала она, – я… не уверена, что готова завести детей в ближайшем будущем.

Он встрепенулся и сел прямо, явно удивлённый поднятой темой.

– Но… почему?

– А зачем, Рон? Меня устраивает то, что мы есть друг у друга. Пока мы молоды и полны сил нужно любить друг друга и уделять время друг другу, а ребёнок… Это огромная ответственность, Рон. Это… мы потеряем друг друга. Мы потеряем себя. И я не уверена в том, что готова к этому.

На этот раз он долго молчал. Гермиона наблюдала за сменой эмоций на его лице и ей не нравился ход его мыслей, но изменить их она не могла.

– Ты не видишь себя с детьми, да?

– Вижу, но не сейчас.

Вновь повисло молчание, и Рон снова закрыл лицо ладонями. Тишина обволакивала их, и Гермиона чувствовала, как узел напряжения, все эти дни находившийся в ней, растворяется в тишине. Прокручивая возможные варианты развития разговора, она не могла предположить его исход. Рон иногда был слишком импульсивен, но, будучи шестым ребёнком, он привык быть терпеливым. Несмотря на отсутствие эмпатии, он старался быть понимающим.

– Впервые я понял, что хочу от тебя детей, когда ты очнулась тогда от обморока в день победы. Это было как… озарение. Озарение и облегчение одновременно. Почему-то я уверовал в то, что рано или поздно потеряю тебя и… ребёнок мог бы помочь мне справиться с этой утратой.

Это была очень длинная речь для него. Рон невероятно сильно волновался. Голубые глаза смотрели на неё одновременно серьёзно и с трудно скрываемым трепетом. Пальцы почти неосознанно нежно гладили тыльную сторону её руки, и Гермиона скользнула в его успокаивающие объятья. Такая откровенность была редкостью в их отношениях, и она оценила его порыв, но не могла ничего обещать.

– Я… польщена, правда, польщена, но… Рон…

– Я понял.

Она глубоко вздохнула, прежде чем продолжить.

– Но зачем ты сказал своей маме?..

– А ты думаешь, она не достаёт этим вопросом тебя только потому, что в ней полно такта?

Гермионе стало неуютно, и она поёрзала в его объятьях.

– Эм-м-м… Нет?

– Конечно нет. Она допрашивает меня каждый раз, когда я прихожу в дом, и именно моё заступничество спасает тебя от этой напасти.

– Ох. Вот уж я точно не хотела бы рожать ребёнка только потому, что твоя мама ждёт от нас этого.

– Знаю, знаю… Но это всё равно… печально.

– Не более печально, чем то, что ты захотел детей, только представив мою смерть.

– Эй! Это не так!

– Рон… Это нормально. Но представь ребёнка, который может остаться без матери? Или отца? Как Тедди. Конечно, здорово, что Андромеде остался он в память о Нимфадоре и её муже. Но каково ему без них?

– Мне никогда тебя не переспорить, да? – Она почувствовала, что он улыбнулся.

– Думается мне, что ты знал об этом, когда предлагал быть твоей женой? – пошутила Гермиона в ответ.

– Ох, как я мог забыть?

Мягкий удар в рёбра был ознаменован заразительным смехом – добрым и искренним. Она почти смогла принять то, что только этот смех будет ей утешением, когда всё закончится.

***

Субботнее утро встретило её ослепительным солнцем, что для середины октября было редкостью, тем более в предместьях Лондона. Впервые она сожалела, что порт-ключ не назначен на более раннее время: после вчерашнего разговора Гермиона чувствовала себя неуютно. Подумать только, больше пяти лет Рон мечтал о том, чтобы она оставила ему ребёнка… в память о себе. «Скорее всего, это влияние войны, – думала она, принимая утренний душ. – Мы потеряли слишком многих. Каждый из нас проживал свои травмы по разному. Кто бы мог подумать, что в свои восемнадцать Рон всерьёз захочет детей только из страха потерять меня навсегда?»

Эта мысль не давала ей покоя. Хотел ли он по-настоящему детей или просто боялся будущего и возможной угрозы, взявшейся из ниоткуда? На протяжении семи лет обучения в Хогвартсе они боролись с совершенно недетскими проблемами, решали абсолютно не свойственные детям задачи, и кто после этого мог бы их обвинить в том, что они все были немного не в себе?

Рон отправился в Нору, как только проснулся, и у неё был целый свободный час перед тем, как покинуть квартиру. Жаль, что она не могла заночевать прямо в библиотеке Нотта или попросить у него выделить ей одну из гостевых комнат огромного дома. Вряд ли её жених смог бы оценить настолько сильное рвение к работе. Чудо, что она смогла разрулить вчерашний разговор в мирное русло.

Гермионе всё время казалось, что она упускала какую-то важную деталь. Невероятно простая мысль постоянно ускользала от её сознания и, чем дольше она продолжала поиски, тем очевиднее ей казалась собственная глупость. Но та мысль или идея каждый раз находила лазейку, чтобы исчезнуть, затерявшись в лабиринтах её сознания.

Она успела закончить уборку дома, когда пришло время отправляться. Осторожно высвободив нужный порт-ключ из связки, Гермиона отсчитала последние минуты и перенеслась в обширную библиотеку.

Тихая, но замысловатая ругань донеслась до неё ещё до того, как она успела прийти в себя после приземления. Определённо она знала, кому принадлежат голоса, но встретить их здесь в субботнее утро Гермиона ожидала меньше всего.

Вероятно, она представляла собой потешное зрелище, так как завидев её изумлённое лицо, Забини рассмеялся.

– Неужели ты по нам не соскучилась, Грейнджер?

– Хм… – только и смогла ответить она, пробираясь меж стопками книг, которые были расставлены прямо на полу. У самого камина сидел Теодор Нотт. Быстро просматривая том за томом, он тихо ругался себе под нос.

– Осторожнее, Грейнджер, тут всё уже помечено и распределено по разделам. Можешь взять просматривать вон ту стопку за диваном и продвигаться по часовой стрелке, – пробормотал он, не отрываясь от просмотра очередной книги. – Там лежат особо старые тома, требующие знания различных рун и древних языков. Блейз там бесполезен.

– Я всё больше чувствую себя шутом на этом празднике грандиозных умов! – возмущённо продекламировал Забини, широко улыбаясь.

– Что вы здесь делаете? – наконец смогла она сформулировать свой вопрос, рассматривая корешки книг там, где сказал ей Нотт.

– Мне казалось, это очевидно – помогаем тебе, – ответил Тео и отложил очередную книгу в сторону. – В одиночку тебе потребуется слишком много времени, да и ты не знаешь… структуру библиотеки. Объяснить её на пальцах слишком трудно, проще сделать всё самому. Забини будет просматривать книги на современном английском, а мы с тобой займёмся рунами и более древними текстами. Но так как мёртвые и редкие языки не мой конёк, самая трудная работа всё равно остаётся у тебя.

– Спасибо. – Это всё, что она могла сказать, но, к её удивлению, эти простые слова вызвали больше эмоций, чем она рассчитывала. Нотт наконец-то поднял глаза от книги и, скривившись, будто съел лимон целиком, ответил:

– Не льсти себе, мы делаем это не ради тебя.

– Конечно, – пожала она плечами. Теодор был для неё загадкой. Он был похож на ощетинившегося ежа. Иголки были столь длинными и острыми, что она даже не пыталась подойти ближе. Казалось, что его раздражает всё вокруг, и она не собиралась подбирать к нему ключ. – Но вы всё равно не обязаны…

– Мы обязаны Драко гораздо больше, чем ты думаешь, – резко прервал её Нотт и вновь вернулся к чтению. – Постарайся не отвлекаться на другие, более интересные книги. И, нет – я не разрешу потом тебе их просмотреть или прочесть ещё.

– Ты слишком строг, дружище, – добродушно подначил его Блейз, и Нотт послал ему взгляд, сравнимый по холодности разве что со Снейпом. Но, кажется, Забини этим было не пронять. – Я, конечно, знаю, что книги для тебя гораздо важнее девушек, но задумайся хоть на миг – перед тобой стоит одна из очень немногих представительниц этого пола, с которой ты сможешь разделить эту любовь!

– Насколько я помню, она обручена, – жёстко прервал его Тео, но Блейз лишь рассмеялся.

– Да, но это не мешает ей проводить каждую ночь со слизеринским принцем. Ты не находишь, что это может отрицательно повлиять на её правильный характер и привязанности в целом?

Гермиона скрылась за увесистым томом, отчаянно стараясь не краснеть и вообще не слушать того, что говорит Блейз. Она понимала, что тот лишь шутил, но он даже не представлял, насколько был близок к истине.

– Что ж… – с неприязнью протянул Нотт. – Тогда я сочувствую Уизли. И, более того, мне противно думать о том, насколько непостоянны могут быть даже такие умные девушки, как Грейнджер.

– Что за чушь! – Она хлопнула книгой так сильно, что бумажная пыль взвилась к потолку. Её возмущению не было предела, хотя отчасти она ощущала вину. Гермиона отчаянно надеялась, что её пунцовые щеки примут за выражение гнева, а не стыда или смущения.

– Ого, Тео, ты только посмотри, какая она хорошенькая, когда разгорячится! – с восторгом заметил Забини, но его прервал Теодор:

– Хватит паясничать, Блейз. У нас, на самом деле, очень много работы. Сядь уже и займи свой скудный мозг более полезным занятием.

Гермиона перевела дыхание и вновь опустила взгляд в книгу, стараясь не слишком увлекаться её повествованием, концентрируясь лишь на поставленной ей задаче. Какое-то время в библиотеке царила умиротворяющая тишина, и девушка даже успела просмотреть пару книг, прежде чем Блейз вновь подал голос:

– Можете говорить что угодно, но я и правда считаю, что вы были бы прекрасной парой.

Она вознесла хвалу Мерлину за то, что Нотт, так же как и она, решил пропустить замечание мулата мимо ушей. Теодор часто хмурился, отчего складка меж его бровей казалась особенно глубокой для его возраста. Глаза быстро бегали между строк, сосредоточенно отметая не нужную ему информацию.

– Хотя, нет, – продолжил спустя какое-то время Блейз. – Ты слишком чёрствый для неё, а Грейнджер всё-таки горячая штучка. Ей бы подошёл кто-нибудь более страстный, но такой же повёрнутый на работе и книгах. Вроде нашего Драко…

– Забини! – рявкнули Гермиона и Нотт одновременно. Её щеки вновь заливал румянец, но она уже не обращала на это никакого внимания. Блейз знал, что Драко наблюдает за ними, и она молилась всем Богам, чтобы он не ощутил её смущения и досады за всю ситуацию в целом. Сам не ведая того, Забини бил по наиболее чувствительной для неё теме и топтался по ней как слон в посудной лавке.

– Если ты произнесёшь ещё хоть одно слово во время работы, Блейз, клянусь Мерлином, я нашлю на тебя такое силенцио, которое ты не сможешь снять до конца дня, – строго сказал Теодор.

– Ладно-ладно, я же пошутил. Не нужно быть такими серьёзными!

– Мы здесь собрались не ради шуток. Будь добр уважать моё время, раз ты подговорил меня на это.

Блейз бросил быстрый взгляд на Гермиону, но та уже не смотрела на него. Какая разница, кому пришло в голову предложить ей помощь? Она была ей рада. Но сейчас не время рассыпаться в благодарностях, да и для шуток тоже. Ей требовалось всё своё внимание для того, чтобы правильно прочесть мёртвые языки этих старинных и, несомненно, тёмных книг. Кто знает, какие сюрпризы они для неё приготовили?

========== XVI ==========

Если бы Блейз мог, он бы признал, что это были самые худшие выходные в его взрослой жизни. Именно так – взрослой. Конечно, в детстве бывали невероятно скучные уик-энды у престарелых тётушек, которые норовили его поднять ни свет ни заря и накормить противной, склизкой овсяной кашей. Тот эльф, который её варил, вероятно, уже тогда выжил из ума под стать своим хозяйкам. Но вот теперь, в воскресенье, сидя в девять утра в уже опостылевшей ему библиотеке семьи Ноттов, он осознавал всю катастрофу своего предложения. Конечно, Блейз догадывался, что будет скучно – всё-таки Теодор никогда не был душой компании. Но он и представить не мог, что тот заставит его подниматься ни свет ни заря в воскресенье и всё так же просматривать книгу за книгой.

Зная лёгкий и саркастичный нрав, Теодор вряд ли мог ожидать от своего друга примерного поведения воскресным утром.

– Ну и как тебе наша подопытная? Пригляделся получше за субботу?

Теодор лишь спустя несколько минут медленно поднял взгляд, явно с трудом отрываясь от книги.

– Кажется, мы это уже проходили, Забини.

– Да ну, брось. Я понимаю, что она не в курсе, но я-то заметил, какие оценивающие взгляды ты на неё бросал. Уж с другом ты можешь не притворяться?

Нотт бросил короткий взгляд к входным дверям, хотя и так знал, что до её появления не меньше часа времени, но этот манёвр не остался незамеченным, и Блейз торжествующе улыбнулся.

– Вот видишь! Ты уже по ней скучаешь!

– Никогда не замечал у тебя тяги к прорицанию.

– А я всегда думал о том, что из вас двоих выйдет идеальная пара зубрил.

– О, Мерлин, если бы не срочность, никогда бы тебя не пустил в библиотеку.

– Ну и как тебе она? Только представь: возвращаешься ты после очередного выматывающего дня в Министерстве магии, где каждый второй готов съесть твою печенку, а каждый первый ещё и мозги, идёшь медленно по коридорам своего дома сюда – в его сердце, в библиотеку, и находишь здесь Грейнджер. В кресле у камина с тяжёлой книгой на коленях или в ворохе исписанного пергамента за столом, или вовсе заснувшую на кушетке, уткнувшуюся лбом в раскрытую книгу, а её непослушные локоны при этом мягко отражают свет от камина. М?

Будь Блейз чуть подогадливее или Теодор чуть менее скрытен, то первый обязательно бы смотрел на второго, говоря свою вдохновенную тираду. Но Забини был увлечён собственной фантазией больше, чем реакцией своего друга, и пропустил много, слишком много эмоций на лице Нотта-младшего. Он совершенно не догадывался, что именно эти картинки рисовало вчера его воображение почти каждый раз, когда он бросал взгляд на Гермиону. Нет, в нём не поднимался священный трепет и не пускались в пляс бабочки в животе. Даже страсть была направлена не на неё саму, а на то, как она обращается с книгами. Он просчитывал варианты и ненавидел себя за это. Он мог согласиться на такую жену, которая бы его понимала. На ту, которая была бы ему ровней в разговорах, и уж тем более его в данном свете не смущало её происхождение. Но она была помолвлена и ему не оставалось ничего иного, как отбрасывать раз за разом несвоевременные мысли и вновь возвращаться к поставленной цели.

Момент был упущен, и, когда мечтательно улыбающийся Блейз (который наверняка представил нечто гораздо большее, чем Гермиону, читающую книгу у камина) вернул своё внимание другу, тот уже вернулся к чтению и ничем не выдавал своего минутного волнения.

***

– Грейнджер, подойди сюда.

В девятом часу воскресного вечера у Гермионы уже безбожно слезились глаза и в висках постукивали хмурые молоточки, пытаясь ей напомнить, что мозгу нужен отдых. Но она была неумолима.

Большой том, обёрнутый в чёрную кожу с серебристыми накладками на углах, перекочевал ей в руки. Практически мёртвый галльский язык был дивным образом переплетён с древними рунами, значительно усложняя прочтение. Ей потребовался словарь и полчаса времени, чтобы перевести только название книги:

«Магические достижения священных 28 семей. Родовая магия: обряды, проклятья и зелья. Полный сборник».

– Кажется, то, что мы искали.

Теодор мрачно кивнул, а Гермиона явно ощутила, что ожидала почувствовать в себе гораздо более сильные эмоции. Например, радость или облегчение, или, в конце концов, исследовательский интерес. Усталость и щемящее чувство неизбежности накрыло её с головой, и она чуть не выронила тяжёлую книгу из рук.

– Эй-эй, осторожнее! – Блейз перехватил книгу, силясь понять хотя бы одно слово из его названия. – Это, возможно, наша единственная надежда на спасение Драко.

Она явно устала гораздо больше, чем думала, потому что совершенно точно помнила, что не собиралась говорить следующую фразу вслух:

– Ну да, конечно. Ведь рассудок какой-то грязнокровки вряд ли здесь кого-то интересует.

Повисла оглушительная тишина, и даже камин, казалось, старался быть незаметнее. Гермиона опустила глаза, теребя в руках свой словарь, Нотт хмуро оглядел её с головы до пят, а Блейз начал переводить взгляд с одного на другую, пытаясь придумать спасительную шутку, которая могла бы разрядить накалившуюся обстановку.

– Рассудок какой-то грязнокровки действительно вряд ли здесь кого-то интересует, – холодно протянул Теодор. – А твоим мы вполне заинтересованы. – Прежде чем ошарашенные Грейнджер и Забини смогли бы ответить, Нотт забрал книгу из рук мулата и вернул Гермионе. – Возьми её с собой и переводи в удобном для тебя месте и темпе. Если нужен будет совет или помощь – пришли сову. Оставшиеся порт-ключи пусть завтра вернутся ко мне. Удачи, Грейнджер.

Она нашла в себе силы вымученно улыбнуться и сказать короткое «спасибо», прежде чем вытащила из заднего кармана брюк ржавый ключ и произнесла заклинание, вернувшее её домой.

***

– Теперь ты тоже будешь отрицать очевидное, – лениво протянул Блейз, глядя, как Теодор уже несколько минут гипнотизирует взглядом место, где ещё недавно стояла Грейнджер.

– Мне кажется, или ты тоже слишком часто об этом думаешь, Забини? – холодно поинтересовался тот и взмахом палочки начал наводить порядок в библиотеке.

– Я его и не отрицаю. Мне нравилась она на шестом курсе, но, согласись, с тех пор она вполне… подросла в определённых местах. В хорошем смысле так подросла, ничего лишнего, но есть, за что ухватить.

От такого сравнения Нотт скривился. Нет, ему не были чужды женские ласки, но представлять в этом свете Грейнджер ему как-то не приходилось. «В конце концов, она всё-таки помолвлена», – думал он, направляясь в гостиную.

– Может, отпразднуем это дело? – нашелся идущий следом Забини. Ему явно не хотелось уходить, и Теодор совершенно не понимал почему.

– Вряд ли здесь есть что праздновать, – ответил он. Хотелось тишины и одиночества. Одиночества и тишины. И, возможно, бокал хорошего вина перед сном. Без свидетелей и компании. – Думаю, тебе пора.

– Не будь таким нелюдимым, Тео, а то от тебя отвернутся последние друзья.

– Я все выходные был «людим» на грани своих возможностей. Поумерь свой пыл, Блейз, и дай мне, наконец, уже отдохнуть.

– Я всё ещё считаю, что у тебя с Грейнджер есть хорошие шансы.

– Да ради Мерлина, она помолвлена! Бери уже свой порох и проваливай!

– Ты, видимо, совсем устал, друг, – ответил Блейз, открывая шкатулку с летучим порохом. – Порох не мой, а твой. – Слыша, как Нотт чуть ли не скрипит зубами, он продолжил: – А насчёт помолвки скажу так: пообещай мне, что после того, как Грейнджер разбежится с Уизли, ты попробуешь её охмурить, идёт? Хотя бы своей библиотекой!

– Неужели ты обо мне такого плохого мнения, что думаешь, будто я могу понравиться девушке только своей библиотекой?

Блейз окинул его оценивающим взглядом и ответил:

– Нет. Если ты пересилишь себя и притворишься милым парнем, у тебя есть шанс завоевать её сердце не только книгами. Но это будет обман, а он не может тянуться всю жизнь.

– Что же ты сам за ней не приударишь, «когда она разбежится с Уизли»? Ведь «она нравилась тебе на шестом курсе»? – презрительно сузив глаза, спросил Нотт.

– Не поверишь – у меня появилось немножко мозгов, а также представление о том, какие именно женщины мне нравятся. Грейнджер слишком умна. Даже своим обаянием и харизмой я не смогу её затмить, а тебе это и не нужно, верно?

Нотт не нашёл, что ответить, и уже был готов уйти, как услышал прощание:

– Надеюсь, ты успеешь насладиться одиночеством, прежде чем мы снова нагрянем в твою холостяцкую обитель.

Когда он обернулся, камин был уже пуст.

***

Дом, пустой и погруженный во мрак, встретил её тишиной. Она не знала, что должна была ощущать – облегчение или, наоборот, волнение по этому поводу, но усталость заслоняла собой большую часть чувств. Ей было практически неинтересно, где в этот момент находился Рон – гостил у Поттеров, встречался с друзьями или со своей семьёй. Вряд ли он дожидался её, и ещё маловероятнее то, что он спит в спальне. Они почти не разговаривали в эти выходные, и Гермиона чувствовала, что вслед за этой тишиной последует буря, но даже та сейчас её не волновала.

Тишина в доме – именно то, что ей было сейчас необходимо.

Повинуясь взмахам палочки, по комнатам поплыли шары света, мягко разгоняя сумрак. Её кабинет, как всегда, представлял собой образец порядка и собранности, но она знала, что это было ненадолго. Буквально завтра стол наполнят исписанные свитки, сломанные перья и справочники. Она успела бегло оценить сложность текста и поняла, что потребуется больше недели на работу. Ей действительно нужно было передохнуть, прежде чем окунаться в исследования.

Чёрная кожа тома приятно холодила пальцы. Кто знает, какие потерянные знания таятся в нём? Сколько жизней можно было бы спасти с помощью неё? Какие открытия она хранит и действительно ли все из них – разрушительны? И самый главный вопрос – сможет ли она не только пролить свет на проклятье, объединяющее её и Драко Малфоя, но и помочь его нейтрализовать? Знает ли эта книга, что будет со всеми ними после того, как проклятье будет уничтожено?

Этот вопрос действительно часто занимал её мысли. Существовало ли вообще контр-проклятье или это билет в один конец? Могла ли она надеяться на сохранение приятельских отношений с Драко после того, как он покинет её голову? Ей бы этого хотелось. В конце концов, некоторые вопросы она смогла бы обсудить только с ним. Сколько бы ни шутил Блейз, но Нотт для неё слишком непонятная личность. Слишком скрытная, абсолютно не желающая идти на контакт. Да, он безусловно очень умён и начитан, но каждый раз общение с ним превращалось в пытку из-за его холодности и заносчивости. А с Драко, она надеялась, они нашли общий язык. В конце концов, приятно было бы просто иногда пообщаться с умным и приятным человеком. Просто пообщаться.

«Но ведь признайся, Гермиона, – вкрадчиво шептал ей внутренний голос, – ты была бы не против, если бы ваши отношения вышли за рамки дружбы, верно?»

И она бы соврала сама себе, что не делала никогда, если бы ответила отрицательно.

Хотелось кричать от отчаяния и несправедливости чувств, но они рождались в ней, не спрашивая её разрешения. Даже присутствие Рона не облегчило её ситуацию, а наоборот, казалось, усугубило ещё больше. Она ловила себя на совершенно не свойственных ей мыслях во время любовных игр. На мыслях, которых не позволяла себе никогда, но которые не могла остановить. Любопытство во все времена было её самым большим пороком, но сейчас оно накрывало её с головой в самые неподходящие моменты, вынуждая подключать фантазию и грезить о другом мужчине, будучи в объятьях своего жениха.

Она касалась его всего несколько раз, но ей до безумия хотелось узнать, каково ощущать его пальцы на своём теле? Меняется ли выражение лица перед тем, как его накрывает волной оргазма? Какие звуки он издаёт во время соития? Прорываются ли сквозь стиснутые зубы стоны, или он молчит и лишь прерывисто дышит? А, может, он рычит? Она могла бы ещё долго пытаться представить, каков он в сексе, но все её фантазии прерывались строгим голосом внутри: «Ты не можешь узнать. Ты не можешь проверить, правдивы ли твои догадки. Твоё любопытство неуместно и пагубно. Ты никогда не осмелишься изменить Рону, ведь ты любишь его. Даже в своём собственном сне. Особенно в собственном сне».

«Очнись! – говорила она сама себе. – Рано или поздно он покинет твою голову, и ты понятия не имеешь, чем всё это закончится. Как он посмотрит на тебя, когда будет уже вне твоей головы? Ты не можешь быть уверена в том, что это всё не обман. Даже если тебе кажется, что он проявляет к тебе интерес. Да и это неудивительно, Гермиона! Он уже месяц не общался с живыми женщинами! Его манера поведения – вынужденная мера, даже если он сам этого не осознаёт. Сможешь ли ты смотреть ему в глаза, если ты перешагнёшь эту грань? А Рону? Рону сможешь?»

Головная боль присоединилась к усталости, и Гермиона сдалась. Ей действительно нужен был отдых, но как показал опыт – снотворное зелье вряд ли ей в этом поможет. Горячая ванна, мятный чай и долгий сон – вот, на что она могла надеяться. Надеяться, даже признавая, что этого для неё катастрофически мало.

========== XVII ==========

– Гермиона, давай поговорим.

– Не сейчас, Рон.

– Твоё «не сейчас» длится почти неделю! С того самого времени, как ты принесла в дом эту чёртову книгу!

Гермиона устало прикрыла глаза и потёрла ноющие виски. Да, эта книга забирала её внимание уже шестой день, и сейчас она лишь заканчивала переводить оглавление, разбитое по названиям семейств. У каждой семьи был отдельный раздел, который, в свою очередь, был разделен на несколько подразделов, специализирующихся на разных направлениях магии. Будь то чары, зелья или проклятья – все они были удобно отсортированы, и каждое занимало в оглавлении отдельную строку. И если бы не большое количество материала, Гермиона бы давно уже с ним покончила.

– Сегодня мы идём на традиционный субботний обед в Норе, и я не приму отказа!

Такой тон у Рона проявлялся очень редко, но означал крайнюю степень «мирной» раздражительности. Перечить в таком случае означало навлечь на себя взрыв, который совершенно не входил в планы Гермионы.

Почти всю неделю она практически жила в собственном кабинете, изредка прерываясь на еду. Рон пытался дважды вытащить её из-под вороха пергамента, но безуспешно. Кажется, всю неделю он стойко терпел её затворничество и, наконец, плотину прорвало.

Разумеется, ей совершенно не хотелось посещать Нору. Более того, ей было бы лучше побольше поспать: всю неделю она терзала себя неполноценным сном, уделяя всё внимание книге. Тем более в этот раз ей не удастся так легко отвертеться от вопросов Молли. Придётся включить все свои дипломатические способности, чтобы семейный обед не перерос в масштабный скандал.

– Хорошо-хорошо. – Стрелка часов отмерила только одиннадцать часов утра, но Гермиона ощущала себя отчаянно уставшей. Ей осталось совсем немного, буквально пять строчек, и она сможет выдохнуть хотя бы на время.

С Малфоем они тоже почти не общались. Каждую ночь она устремляла бесцельный взгляд в потолок или камин, пока Драко копался в свитках пергамента того, что она перевела за день. Она не хотела разговоров, не чувствовала в себе сил поддерживать беседу или что-либо обсуждать. Она хотела лишь тишины и принятия. После вечно хмурого Рона, который от безделья слонялся целый день по дому и временами громко ворчал, ей хотелось, чтобы её просто принимали, какой она есть. Грустной, уставшей, не желающей кого-либо развлекать и нуждающейся в уединении.

Малфой, казалось, понимал её без слов. Быть может, он тоже устал от ожидания и неизвестности, которые вскоре, вероятно, будут окончены. Нервозность витала меж ними в полутёмном помещении, скрываясь в торопливом шорохе пергамента и едва заметном треске поленьев в камине.

Мысленно вернувшись к настоящему, Гермиона собрала, как могла, пергаменты и расставила по местам книги, которые ей уже не были нужны. Монотонная работа позволяла вернуться в настоящее и привести мысли в порядок, и это было как раз то, что ей необходимо. Обед в Норе. Она должна быть в мысленной панике, но вместо этого чувствовала лишь полное безразличие к грядущему событию.

Первая мысль, которая посетила её по прибытии в Нору, была такой:

«Здесь слишком шумно».

Она уговаривала себя, что просто сильно устала. Что головная боль не добавляет радостных красок и без того тягостному, в её понимании, обеду. Когда-то эта незамысловатая болтовня и гомон помогали ей расслабиться и почувствовать себя дома. Ощутить, что всё хорошо, война позади, жизнь продолжается и впереди их ждёт лучшее будущее. Но сейчас всё в этой обстановке казалось ей раздражающим. Не радовали также подозрительные взгляды Молли в её сторону, которые та безуспешно старалась скрыть.

«Это добром не кончится, – думала Гермиона, уныло размазывая по тарелке луковый суп. – Что-то должно произойти, и вряд ли это будет что-то приятное».

И, как по команде, улучив в разговорах мимолётный перерыв, хозяйка Норы, слегка прочистив горло, обратилась к Гермионе:

– Дорогая, ты что-то совсем не ешь и выглядишь бледно. Плохо себя чувствуешь?

Гермиона подняла голову от своей тарелки и натянуто улыбнулась:

– Ну что вы, Молли, просто голова болит.

– Да, она совсем себя не жалеет, – пытался вступиться за неё Рон, но на него внимания никто не обратил.

– Что ты, деточка, я знаю, какой утомительной может быть первая беременность. Все эти головокружения и токсикоз по утрам. Ты зря не пришла ко мне за советом, я знаю прекрасный рецепт нужного зелья…

Апатичный было ко всему Артур заметно оживился, и не успела Гермиона ответить, как он спросил:

– Беременность? Вас можно поздравить? Что же вы молчали!

– Нет. Никакой. Беременности. – Даже она понимала, что ответила слишком резко, но ничего поделать с собой не могла. Вся обстановка действовала ей на нервы, а острая боль в висках не прибавляла благожелательности. – И я надеюсь, что ещё лет десять нас не нужно будет с ней поздравлять.