Текст книги "Безымянное проклятье (СИ)"
Автор книги: Tenvtrave
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
========== Пролог ==========
Вкус победы – сладкий с горечью.
Окрылённые этой сладостью победители не торопились осматривать тела погибших врагов. Никто в тот момент не интересовался – жив ли тот или иной человек под жуткой маской, дышит ли он? Знает ли он, что часы его свободы сочтены? Ведь даже если смерть не заберёт их в свои чертоги, на что они могут рассчитывать? Унижение, бесконечная вереница допросов, разбирательства Визенгамота и, наконец, камера в Азкабане. Последнее, скорее всего, пожизненно. Нелестный исход.
Когда ты одной ногой уже в могиле, легко услышать шёпот смерти у самого уха. Она жаждала с минуты на минуту принять в свои владения нового человека. Из последних сил стараясь не провалиться в забытье, невероятным усилием воли он открыл глаза. Бледное рассветное небо на фоне замка с глубокими разрушениями не вызвало в нём трепета или радости. Лучшая Школа Чародейства и Волшебства, когда-то бывшая и для него родным домом, смотрела на него свысока, с укором, обвиняя в предательстве и измене. И если бы смог, он бы рассмеялся – хрипло, надрывно – прямо в обиженное лицо замка. Не было никакого предательства. Тут каждый был сам за себя.
Звук глухих шагов отвлёк его от невесёлых дум. Скосив глаза на звук, сквозь выступившие слезы он заметил трёх молодых людей. Ярким пятном блестели на солнце рыжие волосы у долговязого парня, а растрёпанные густые локоны девушки подпрыгивали при каждом её шаге. Рядом с ними шёл ещё один молодой человек, и старому Пожирателю смерти не нужно было ещё больше напрягать зрение, чтобы догадаться о его личности. Злость забурлила в венах яркими вспышками боли. Поттер – вот кто победил по праву. Он выжил после смертельного проклятья во второй раз, но вот Грейнджер… Поганая магла Грейнджер должна ещё пострадать. Рыжий Уизли хоть и предатель, но чистокровный волшебник. Тёмный Лорд всегда считал, что волшебная кровь дороже всего золота гоблинов. Пусть же Грейнджер заплатит сполна за всё унижение, что пришлось и ещё придётся испытать последователям наследника Салазара Слизерина. Это будет сладкая, долгая и мучительная месть. Пускай старуха с косой всё чётче выговаривает шипящие звуки призыва в подлунный мир, он успеет. Успеет и умрёт, отомстив. Умрёт, зная, что её мучения только начинаются.
Тихий шёпот срывался с обветренных, лопнувших губ, иногда переходя на хрип. Каждая буква, каждый звук давался ему с трудом. Шелест ветра в кронах деревьев заглушал слова мёртвого языка, творившего древнее проклятье. Он с мрачным удовлетворением наблюдал, как с последним словом заклинания облако белёсого цвета вырвалось из его волшебной палочки. Разделившись надвое, одна часть устремилась вслед за шедшей неспешной походкой Гермионой Грейнджер. Ускользающим сознанием, под торжествующий вой смерти, он отметил, как та вздрогнула и осела на землю. «Смешно, – успел подумать он, – но теперь умирать куда приятнее».
*
Что испытывает оправданный Недопожиратель смерти спустя пять лет после победы над Тёмным Лордом?
Не что иное, как усталость.
И дело ведь даже не в том, что положение собственной семьи пришлось отстраивать практически с нуля: доказывать каждому проходящему мимо гоблину, что ты не соплохвост. Нет. Дело в том, что, продираясь сквозь предубеждение, страх и откровенную ненависть к своей персоне, всё глубже и точнее осознаешь, что все эти шепотки и злословия за твоей спиной – оправданы. Потому-то ты сидишь и корпишь над очередным внеурочным докладом для своего непосредственного начальника. И радует лишь то, что начальник у тебя только один – глава отдела международного магического сотрудничества.
Кто бы что ни говорил, Драко Малфой не был глупым человеком. Не было и речи о такой должности тогда, четыре года назад, когда после окончания послевоенного седьмого курса он пришёл в Министерство для получения любой должности. Он это понимал и устраивался, не обращая никакого внимания на министерских сплетников, на самую низкую должность в Британском филиале международной конференции магов.
Два года его гоняли все сотрудники, какие только могли. Два года он носился между кабинетами, левитируя чашки с кофе и документы для сдачи отчётов. На него вешали всю самую нудную и никому не нужную работу. Но он не был бы Малфоем, если бы не стерпел все беды с нечитаемым выражением лица. Всё, что он выполнял, – носил ли третью чашку для секретарши или принимал на доработку отчёт, который должен был быть готов вчера, – всё он выполнял со свойственной только чистокровным семьям элегантностью и будничным пафосом. Никто не мог не то чтобы заметить, даже заподозрить хотя бы намёк на усталость или недовольство.
Наконец, спустя два года жизни мальчика на посылках Драко Малфоя повысили. Сначала незначительно, оценивая его работоспособность. После того, как молодой человек тянул на себе практически половину отдела, новая должность показалась ему слишком лёгкой. Через два месяца, наплевав на условности, он подошёл к своему непосредственному начальнику и предложил внести некоторые коррективы в работу отдела для повышения его эффективности. С того момента его карьера стремительно пошла в гору, и через полтора года его назначили заместителем директора международной конференции магов.
Теперь, сидя в просторном кабинете и занимаясь квартальным отчётом, в котором нужно было сверстать итоги о работе всех его подчинённых, всё, что чувствовал Драко Малфой – это громадная усталость. Усталость, накопившаяся за эти пять лет железной выдержки, ледяного спокойствия и лживой вежливости. Пять лет неискренних улыбок и любезных светских бесед. Пять лет невозможности ответить ни на один злобный выпад, подставу на рабочем месте, наговор или откровенный плевок в лицо. Пять лет безмолвной терпимости лишь за одну роковую ошибку, не совершить которую он не мог.
Спустя эти долгие и изнурительные пять лет практически никто в магической Британии уже не вспоминал его фамилию с презрением. В Министерстве оценили по достоинству его способности к аналитическому мышлению, талант вести переговоры, выдержку и выносливость. И, конечно же, терпимость. Его имя всё чаще мелькало в журналах для ведьм, он всё выше поднимался в рейтингах неженатых волшебников. Всё меньше и меньше он ловил на себе настороженные взгляды со всех сторон и всё больше – восторженных. Буквально сегодня во время обеда он планировал пригласить очаровательную белокурую девушку из отдела магического правопорядка на пятничный ужин.
К сожалению или к счастью, пятничным планам Драко Малфоя не было суждено сбыться. Как, впрочем, и обеденным. Уже заканчивая свою работу, он почувствовал усиливающуюся головную боль, которая набатом громыхала где-то в затылке. Он только-только успел поставить последнюю точку в последней правке последнего отчёта и откинуть перо в сторону, как прямо на кипу пергаментов, которые уже были готовы, закапала алая кровь. В голове словно произошёл небольшой взрыв, и сквозь шум в ушах он услышал отдалённо знакомый и непривычно счастливый женский голос, который сказал: «Я согласна!»
– Что? – Он поднёс руку к лицу и приложил ладонь к носу, из которого нещадно текла кровь. Пергаменты и свитки покрывались кровавыми разводами всё больше и больше.
Драко сделал попытку подняться на ноги, но внезапно свет перед глазами померк, и он погрузился в забытье.
*
Темнота. Убаюкивающая, притягательная, обволакивающая темнота. Тишина, дарующая спокойствие и равновесие, нарушаемая лишь неконтролируемым отдалённым нестройным хором голосов. Ему очень хотелось встать и прикрикнуть, чтобы никто не тревожил его покой, такой забытый и полный, но воспоминания настигли раньше.
Работа. Отчёт. Обморок.
Подождите. Обморок?
Первый и последний обморок за всю его жизнь был совершенно внезапным и настиг его в День победы над Тёмным Лордом. Как и сегодня, он почувствовал нарастающую головную боль, его матушка вскрикнула, заметив кровь, хлынувшую из его носа на белоснежную скатерть, которую непонятно откуда раздобыли домовые эльфы для первого послевоенного семейного обеда. Очнувшись четверть часа спустя, он увидел беспокойную миссис Малфой и семейного колдомедика. Тот, продиагностировав его с ног до головы, списал все на нервное напряжение. Прописав покой и успокоительное зелье, раскланялся перед Нарциссой и покинул их.
Сегодняшняя ситуация была совершенно иной.
Никакого сверхнапряжения, никаких стрессов, никакого геройства. Ничего даже похожего на события и потрясения финальной битвы за Хогвартс. Чего только тогда, второго мая, ни произошло. Вспомнить хотя бы Винсента, которого пожирало им же порождённое Адское Пламя. Или объятие Волан-де-Морта, касание совершенно холодной, гладкой кожи к его щеке… бр-р! Но что же случилось сегодня?
Хор голосов, доносившихся до его сознания, становился все настойчивее и настойчивее. Из них самый звонкий голос принадлежал молодой женщине, которая как будто была ему знакома. Хотя, будем честны, Драко Малфой действительно был знаком с обладательницей этого голоса. Все шесть лет его обучения в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс этот голос его буквально преследовал по коридорам и в кабинетах, в Большом зале и Хогсмиде. И вызывал он в нём отнюдь не тёплые чувства.
Память услужливо напомнила, что именно её невероятно счастливый голос сказал роковое, но абсолютно нелогичное «я согласна», прежде чем он второй раз в жизни упал в обморок.
Покой и блаженная дрёма стремительно покинули его, будто их и не было вовсе. Драко резко сел и открыл глаза.
– Грейнджер, какого чё… – возглас застрял в горле.
========== I ==========
Могла ли она предположить ещё утром, что для неё, Гермионы-пока-ещё-Грейнджер, этот день станет одним из самых счастливых в её жизни? Точно нет. Накануне своего двадцатипятилетия она начала получать отказы от участия в вечеринке от уже приглашённых гостей. Кто-то внезапно заболевал, кого-то срочно отправляли в отпуск или командировку.
Но от кого она не ожидала внезапного отъезда, так это от своего возлюбленного. Даже после того, как Поттеры, что-то промямлив про семейные дела, сообщили, что не смогут быть, она не унывала. Представив себе романтический вечер с парящими свечами и вкусным ужином, а затем совместный приём горячей ванны с пеной и ароматическими маслами, плавно перетекающий в страстный секс, она пришла к выводу, что это отличная возможность побыть только вдвоём. Всей компанией они встречаются почти каждый месяц на различных вечеринках и приёмах, а наедине, в связи с высокими достижениями в карьере каждого – редко.
– На носу международные соревнования, у нас снова сборы, – печально вздыхая, извинялся Рон. – Наш тренер совсем съехал с катушек. Я так и не смог отпроситься.
Как оказалось, её мечтам уже во второй раз не было суждено сбыться. По крайней мере, так она думала утром, отправляясь в министерскую библиотеку при отделе Тайн. Быть независимым криптологом и работать консультантом на полставки в Министерстве оказалось невероятно увлекательным занятием. Над ней не довлели скучные отчёты и проверки, она могла работать хоть всю ночь напролёт, что позволяло отдавать любимому делу всю себя без остатка.
Отбросив печальные мысли и собрав необходимый материал для исследования, Гермиона покинула Министерство и аппарировала к уютному домику в предместье Лондона. Размышляя о том, как провести остаток дня, она неспешно шла к дому по мощёной дорожке. Заказать ужин на дом? Или отправиться в новое кафе за углом? Или вовсе погрузиться в исследования и отделаться лишь пиццей, благо ближайшая пиццерия готовила её просто изумительно?
Погружённая в пучину мыслей, она не заметила странной темноты при входе. Лишь пройдя в гостиную и потянувшись к палочке, чтобы включить освещение, она отметила боковым зрением подозрительное движение во тьме. Крайне медленно она вытащила палочку и плавно развернула корпус к центру комнаты, мысленно перечисляя оставшихся на свободе Пожирателей смерти, когда отовсюду вспыхнул яркий свет и больше десятка голосов разом крикнули:
– СЮРПРИЗ!
Этим и славились её друзья. Отказываясь от организованной ею вечеринки, они готовили свою, тайную и более масштабную. Огромный торт в виде большой раскрытой книги возвышался на столе среди множества яств. И перед тортом, сияя, как начищенный галлеон, стоял Рон.
К Гермионе потянулась нестройная очередь с поздравлениями и объятиями. Смахивая непрошенные, но радостные слёзы, она обнимала Билла и Флёр, Артура и Молли, Невилла и Полумну, Гарри и Джинни и других замечательных людей, с которыми свела её судьба за прошедшие годы. Здесь присутствовали и общие друзья из квиддичной сборной, с которой её познакомил Рон, и её коллеги из Академии, где она обучалась древним языкам и нумерологии. Здесь были все. Сердце переполнилось нежностью и счастьем, когда последним к ней подошёл Рон Уизли. Все разговоры тут же стихли.
– Милая Гермиона, – начал он, опустившись на одно колено, – мы знаем друг друга большую часть своей жизни. И однажды проснувшись раньше тебя (да-да, это бывает редко, но все же), я залюбовался тобой и понял, что хотел бы просыпаться рядом с тобой всю свою жизнь. И поэтому мне хочется знать: Гермиона Джин Грейнджер, согласна ли ты стать моей женой?
Могла ли она предположить, что очередной её день рождения ознаменуется таким важным событием в их жизни? Они были солидарны в этом вопросе. Оба отшучивались от наводящих вопросов Молли Уизли и Джин Грейнджер о бракосочетании. Одинаково считали, что перед прыжком в полноценную семью необходимо добиться своих целей и насладиться друг другом. «Но кто вам мешает всего этого достигать с кольцом на пальце?» – задавали один и тот же вопрос практически слово в слово их матери. Обычно они пожимали плечами и весело смеялись в объятиях друг друга. Но сегодня…
– Я согласна! – Сияющий Рональд надел ей на палец ажурное золотое кольцо, и на миг её глаза ослепила вспышка – кто-то принёс колдоаппарат? Но щелчка не слышно… хотя какая разница, что это было? Ведь на сердце сейчас тепло, волнительно и волшебно.
Гости снова выстроились в очередь, чтобы поздравить теперь их обоих.
– Надеюсь, ты сможешь сделать из моего братца порядочного человека. – Озорно улыбаясь, Джинни Поттер растрепала Рону причёску. – В любом случае, я рада, что он наконец-то решился. Кто-то из вас должен был сделать первый шаг. Рон всё-таки смог доказать, что именно у него в вашей паре есть яйца.
Дружный хохот был ей ответом. Счастливые Гермиона и Рон смеялись, казалось бы, громче всех. Это была старая-старая шутка в их компании – Джинни и Рон были профессиональными игроками в квиддич и играли за противоборствующие команды.
– Ещё немного, сестрёнка, и ты меня убедишь в том, что яиц нет у тебя, – отсмеявшись, отозвался Рон, и за его словами последовал новый взрыв хохота.
Каждый человек, поздравляющий молодых, был ей почти родным. Почти каждую фразу она могла бы предсказать наперёд. Почти каждое движение она видела уже много раз.
Каждый, как кусочек её сердца. Каждый, как маленькая вселенная, вмещающая огромное разнообразие интересов и талантов. Каждый из этих людей был уникален и неповторим. И каждый её друг.
Когда праздник был окончен, а гостиная опустела, по талии Гермионы скользнули большие тёплые ладони Рона, заключив в объятия и притянув её спиной к себе.
– Надеюсь, сюрприз тебя не разочаровал? – Его ласковый шёпот запустил волну мурашек от основания шеи вниз по позвоночнику.
– Это было очень неожиданно и… очень… очень… приятно. – Медленные, искушающие ласки заставили её сердце биться чаще, дыхание участилось, и совершенно пропала способность внятно мыслить.
Лишь поздно ночью, перед сном, она вспомнила о странной головной боли и темноте в глазах в тот момент, когда она согласилась на предложение руки и сердца. Пообещав себе подумать об этом потом, Гермиона сладко зевнула и погрузилась в сон.
Очутившись в царстве Морфея, она не сразу осознала, что находится в диковинной комнате. Размеры её скрывала темнота, и стен было не разглядеть. Сама она сидела в глубоком кресле, которое стояло по правую сторону от большого камина, в жерле которого весело плясало пламя. Его огонь был единственным источником света в комнате, и хотя он полыхал во всю мощь внушительного камина, в комнате не ощущалось жара.
Изучая лепнину на каминной полке, девушка уловила движение слева от себя и не торопясь обернулась. В ту же минуту глаза её широко распахнулись, а губы приоткрылись от удивления.
– Никогда бы не подумал, что правильная и честная гриффиндорка будет имитировать оргазм. Или ты только притворяешься хорошей девочкой? – противно растягивая слова в своей излюбленной манере, протянул Драко Малфой, каким-то непостижимым образом объявившийся в её сне. От захлестнувших с головой эмоций Гермиона резко проснулась.
Минутная стрелка на часах сместилась лишь на четверть часа. В груди росло беспокойство – как в её сон пробрался младший Малфой? Кто-кто, а он никогда ей не снился. После пятого курса иногда в её снах появлялся Малфой-старший в качестве кошмара, но во время войны она видела вещи и похуже, и Люциус давно не приходил к ней даже в самых страшных снах.
И почему он поднял такую тему для начала разговора? Как вообще такие сведения могли стать ему известны? Гермиона фыркнула. Просто сказалось перенапряжение и алкоголь в том, что ей не удалось сегодня прийти к финишу, несмотря на романтичное настроение и все старания Рона.
Под его размеренное дыхание Гермиона попыталась проанализировать свой сон. Удивляла и реалистичность, и детализированность. Особенно её впечатлило ощущение собственного тела – обычно она его покидала во сне и смотрела сбоку или сверху, как сторонний наблюдатель.
Лунный свет прочертил изящную дорожку по одеялу и коснулся её ладони, пощекотал подушечку большого пальца и скользнул дальше, путешествуя по комнате. Ритм дыхания Рона, вопреки обычному, не усыплял, а настраивал на задумчивый лад. Отрешённо наблюдая за лунной дорожкой, Гермиона отметила, что волосы Драко во сне были более тёплого оттенка. Не такие ослепительные, как в школе, но все же достаточно светлые, чтобы считаться платиновыми. Лунный луч медленно крался по комнате, навевая дрёму.
Второе погружение в сон было подозрительно похоже на первое. Она вновь очнулась в собственном теле, будто просыпаясь, а не засыпая. Вновь перед ней горел камин, совершенно не грея. Медленно повернув голову, она вновь наткнулась на ледяной взгляд серых глаз Малфоя, так некстати решившего посетить её сны именно в такую ночь.
– Наверное, будет странным спросить, какого соплохвоста ты делаешь в моём сне, ведь ты плод моего воображения. Признаюсь, я совсем не понимаю его шуток, – первой начала разговор Гермиона, удобнее устраиваясь в глубоком кресле. – Хм, я никогда не экспериментировала таким образом, но может, ты… уйдёшь? Или нет, давай лучше ты преобразишься в кого-то более приятного?
– К своему глубочайшему сожалению, Грейнджер, я весь день потерял, застряв в твоей голове. Мне и самому, представь себе, не доставляло никакого удовольствия наблюдать с самого обеда за выводком рыжеволосых Уизли и толпой тупоголовых гриффиндорцев, выплясывающих как варвары на очередном аляпом празднике. А после, вот уж и правда предел мечтаний, совокупляющегося, пыхтящего нищеброда, который даже своей девушке не может доставить достойное удовольствие.
Его голос больше напоминал шипение. Яд презрения, казалось, сочился сквозь слова крупными каплями, стекая по линии челюсти, собираясь на остром подбородке и спадая, впитывался в длинноворсный ковёр, устилающий пространство меж ними. Ладони, опирающиеся на колени, были напряжены до предела, как и весь он сам: вытянутый, как струна, скривившийся в гадкой усмешке, так знакомой ей со школьных времён.
Только теперь перед ней сидел не мальчишка, не юноша, а молодой и сильный мужчина, высокий и широкоплечий. Человек, который если не пережил, то стерпел многое. Человек-кремень, совершенно не похожий на того таракана, которому она разбила нос на третьем курсе.
Осознав, насколько реальны её ощущения, насколько реален и высокомерен тот Малфой, что сидел напротив, ужас и отвращение к своему сну переполнили её настолько сильно, что повторное пробуждение было совершенно неудивительным.
Озадаченной таким досадным обстоятельством Гермионе пришлось прибегнуть к помощи зелья сна без сновидений. В конце концов, сегодняшний праздник сдвинул сроки одной из срочных работ, которую она взяла после того, как «сорвалась» вечеринка. И уж точно жутко-реальный сон – недостаточное обоснование для вовремя не сданной работы. Опустошив склянку первоклассного зелья, девушка едва успела добрести обратно до постели, как забылась тем самым сном, что обещало давно проверенное средство. Без сновидений.
*
Наблюдая за опрокинутой в горло склянкой, Драко Малфой обратил своё внимание на вновь вспыхнувший в камине огонь. По какой причине он вылил на Грейнджер весь этот яд, он догадывался только смутно. Страх и усталость проявились в давно забытом защитном механизме презрения, который уже много лет им не использовался. Но она…
Устало взлохматив волосы, Драко оглянулся. Наблюдая весь день за жизнью Гермионы её глазами, ощущая частично её чувства, он всё больше ужасался и боялся своего положения.
Что произошло? Почти сразу ему стало ясно, что он очутился в черепной коробке Грейнджер, но как это могло произойти? В памяти всплывало бесчисленное множество тёмных проклятий, но ни одно из них не давало такого эффекта. В истории был единственный случай объединения сознаний двух людей, но для этого требовался сложный обряд и весьма серьёзное зелье, в приготовлении которого использовались запрещённые ингредиенты. Да и действие его было иным – принимающему разуму передавались знания и магические силы отдающего, тут же он не мог ни на что повлиять.
Очнувшись и немного придя в себя, Малфой начал исследовать так называемую «комнату». Углубиться он не смог, впрочем, как и отыскать стен, но смог визуализировать некоторые предметы – кресло, кровать, стол. Они выглядели ровно так же, как он их замышлял, но при ближайшем рассмотрении была понятна их иллюзорность. Странная схожесть с выручай-комнатой только этим и ограничивалась. Находясь в сознании Грейнджер, Драко не ощущал усталости, голода или физических потребностей. Он не мог навредить себе: ножи были катастрофически тупыми, а пламя в камине не давало никакого жара. Весь день он изводил себя тревожными мыслями, вглядываясь в окружение Грейнджер. Что его ждало? Как ему выбраться отсюда? Чувствует ли она его присутствие? И как связаться с внешним миром? Все эти и ещё тысяча других вопросов жужжали рассерженным роем в его голове, и к концу дня он и сам походил на разворошённый улей.
Последнюю каплю его терпения забрали сцены соития с младшим из сыновей Уизли. В первые мгновения он опешил. До него не сразу дошло осознание, к чему именно ведут звуки влажных поцелуев, а вслед за ними протяжные стоны, пробудившие и в нём самом нетерпеливый жар. Чувство собственной слабости против тягучих звуков, которые издавала Грейнджер, привело его в неописуемую ярость. Движением руки он создал себе кресло, уселся поудобнее и, с отвращением наблюдая за потугами Уизли привести её к оргазму, начал громко комментировать каждое его действие. О, словарного запаса Малфоя хватило, чтобы ни разу не повторить одного и того же уничтожительного слова. К концу этого представления нервы его были настолько взвинчены, что, обнаружив во втором кресле любопытно разглядывающую обстановку и его самого Грейнджер, он не нашёл ничего лучше, как выплеснуть весь накопившийся за день яд на её ни в чём не повинную голову. Впрочем, почему неповинную?
То, что она вылетела из сна, он понял, как только исчез камин, и вновь перед его взором очутилась погруженная во мрак комната. Интересно, она помнит свой «сон»?
Второе прибытие Грейнджер он уже ждал с ледяным спокойствием и даже был готов на вполне мирные переговоры, но и тут его ожидало разочарование. Она совершенно нелогично посчитала его собственным сном и попыталась им… командовать? От такой наглости он опешил лишь на мгновение. Ярость, вскипевшая в венах, подсказала настолько хлёсткий ответ, насколько вообще было возможно.
Драко Малфой вздохнул. Грейнджер, по его мнению, совершенно теряла хватку. В школьные времена он принижал её гораздо сильнее, и каждый раз, абсолютно каждый, – у неё находился такой же отточенный, хлёсткий ответ, бивший его так же, а то и посильнее. Сейчас же он даже не вспомнил непорядочного слова, которым называл её в Хогвартсе, а она уже вылетела из сна. Дважды.
========== II ==========
Безмятежность его лица на колдографии разительно отличалась от того презрения, которое она наблюдала в своём сне. Казалось, что это два абсолютно разных человека, но нет – остальные снимки, на которых был запечатлён Драко Малфой, так же говорили о нём как об олицетворении выдержки и спокойствия, которым так славились представители его фамилии.
Сенсационная статья в Ежедневном пророке гласила – наследник семьи Малфой в магической коме со вчерашнего обеда. Его обнаружила собственная секретарша, чтобы напомнить о встрече с начальником, на которую он опаздывал, чего не делал вообще никогда. «Мистер Малфой всегда был очень пунктуальным и требовал того же от нас, своих подчинённых», – отвечала на вопросы журналистов милая блондинка.
Сова с утренней газетой припозднилась, и Рон был уже на пороге, когда Гермиона услышала характерный стук в окно.
– Получается, сегодня выяснится расписание твоих будущих командировок? – спросила она, находясь в крепких, прощальных объятиях.
– Ага. – Рон чмокнул её в нос и отпустил. – Ну, до вечера. Удачи с переводом.
Сова, меж тем, умудрилась самостоятельно открыть форточку и теперь восседала, нахохлившись, на спинке стула. Весь её вид кричал о важности собственного призвания, и Гермиона, не удержавшись, фыркнула.
– Давай уже сюда газету.
Опустив плату в предоставленный мешочек, она предложила гостье орешков, но та лишь брезгливо на них покосилась и вылетела вон. «Ну и пожалуйста», – подумала Грейнджер, устраиваясь поудобнее и приступая к чтению.
Но всё легкомысленное настроение пошло прахом, едва она увидела заголовок и бескровное лицо на фотографии в половину страницы.
Никто не знал причин, но журналисты упивались происходящим. Они, казалось бы, захлёбывались слюной, когда секретарша, наоборот, давилась слезами, вспоминая окровавленные волосы своего начальника. Безутешная Нарцисса Малфой не отходила от постели сына, растеряв всю свою аристократическую выдержку. На втором развороте газету украшала колдография с растрёпанной миссис Малфой с запавшими, потухшими глазами. Казалось, что она разом прибавила несколько десятков лет.
Предположения строились одни невероятнее других – от долгосрочного проклятья Тёмного Лорда до мести предателям от оставшихся в живых Пожирателей смерти.
Гермиона не была бы Гермионой, если бы поверила, что это совпадение.
Накануне её дня рождения Драко Малфой попадает в магическую кому, которая была ознаменована сильным кровотечением из носа. В эту же ночь она обнаружила (весьма неожиданно!) его в своём сне. Дважды. И дважды он находился в крайне раздражённом настроении, а во второй раз так и вовсе открыто признал, что он «застрял в её голове» и наблюдал все то, что окружало Гермиону весь день.
«И ночь», – тут же отозвался ехидный внутренний голос.
Кто бы мог подумать, что теперь его жизнь, в прямом смысле, связана с целостностью её головы? Какова ирония в том, что теперь он застрял в голове у той, с кем в школьные годы не перебросился и парой вежливых слов? У той, кого он старался задеть как можно сильнее при любом удобном случае?
Оставалось лишь проверить её догадку и проведать едва живое тело Драко Малфоя в больнице Святого Мунго.
«Но в первую очередь – срочный перевод», – решила Гермиона. Тем более все необходимые книги уже были на руках, и сам свиток оказался небольшим.
Освободившись лишь после обеда, Грейнджер аппарировала в заброшенный проулок возле входа в магическую больницу. У регистратуры толпилось несколько журналистов, пытающихся найти тему для очередной статьи по делу Драко Малфоя, а привет-ведьма отбивалась от них всеми возможными для неё способами.
– Нет, мы не пускаем к мистеру Малфою журналистов. Нет, он ещё не очнулся. Любую информацию вы сможете узнать не раньше главного колдомедика. Нет, Нарцисса Малфой тоже не принимает посетителей. Нет, я не могу её позвать. Нет, думаю, вам лучше покинуть помещение.
– Простите, – Гермиона протиснулась между журналистами и окликнула заметно уставшую ведьму. – Я школьная приятельница Драко, могу я его увидеть?
Та внимательно осмотрела Грейнджер, и, казалось, внутри неё началась борьба. С одной стороны, привет-ведьма, очевидно, узнала в ней героиню войны, но, с другой стороны, боялась, что лишний человек в палате «сенсации» может повлечь на неё непредвиденные проблемы.
– Думаю, я могу доверять вам, мисс…
– Грейнджер.
– Да, конечно, мисс Грейнджер. – Привет-ведьма взмахнула волшебной палочкой в сложном пассе над небольшим листком пергамента, а затем протянула его Гермионе. – Это ключ-пропуск в палату к больному. Она находится на этаже «Недуги от заклятий», на лифте этаж номер пять, а затем налево по коридору. На двери в нужную палату вы найдёте его имя. Приложите пергамент к окошку, и дверь отворится. Будьте внимательны, ключ одноразовый, – с этими словами она вновь обратила своё внимание на журналистов, которые внимательно слушали их разговор и теперь возмущались, почему их не пускают в палату так же, как Гермиону.
Она не знала, на что надеялась. Ей казалось, что она должна что-то почувствовать или ощутить, или, быть может, сам Драко Малфой должен был подать ей какой-либо знак.
«Например, быстренько выскочить из твоей головы и перескочить в свою собственную», – саркастически заметил внутренний голос. – Можешь его ещё поцеловать. Как спящую красавицу. Вдруг сознание передаётся с поцелуем?»
От этих мыслей девушка фыркнула, но присмотрелась к лицу Малфоя.
Острые скулы, почти бескровные тонкие губы, чуть выдающийся подбородок, тени, залёгшие под закрытыми глазами. Кожа, напоминающая мрамор, сеть голубых тонких вен на висках, длинные прозрачные, из-за своей светлости, ресницы. Драко Малфой не был красив в широком понимании этого слова, но его холодность являлась так же притягательной, как пламя для уставших мотыльков. Он был слишком отличим от остальных, чтобы оставаться незамеченным. Он умудрялся замораживать всё вокруг, даже находясь в коме, и Гермионе отчётливо захотелось отойти подальше, закутаться в тёплую кофту, налить горячего шоколада, забраться с ногами на диван вместе с книгой и уткнуться в грудь Рону. Вдохнуть его пряный запах, ощутить кожей тепло его дыхания и навсегда забыть о ледяных принцах, которые могли одним взглядом, одним присутствием заставить почувствовать себя деревенской замарашкой.
