Текст книги "Безымянное проклятье (СИ)"

Автор книги: Tenvtrave

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Она попыталась вместе с дверью захлопнуть и воспоминания, которые потревожил Нотт своим приходом. Тогда, после снятия проклятья, она приходила в себя три дня. Ещё неделю она заливала сердце цементом и льдом, стараясь найти хоть какой-нибудь смысл для того, чтобы дальше жить. Родители, друзья и работа – всё это казалось несущественным и хлипким по сравнению с той пропастью, что сияла у неё в груди. Гермиона и представить не могла, что ОН пророс в ней настолько сильно, что почти на каждую свою мысль она слышала его голос с его комментарием.

Когда она выкорчевала его из себя, то превратилась в маленькую ходячую ледышку без чувств и практически без эмоций. И Теодор Нотт своим внезапным появлением грозился всё изменить.

========== Часть вторая. II ==========

– Драко, – шептал отдалённо знакомый ему голос, когда он спал. – Драко-о-о. – Он слушал во снах самые сладкие стоны за всю свою жизнь. – Драко! – кричала незнакомка во время оргазма из мира Морфея, и он невольно каждый раз просыпался.

За окном едва забрезжил рассвет, но Малфой уже знал – заснуть повторно ему не удастся. Каждую ночь он проводил с таинственной девушкой в своём сне: разговаривал с ней, целовал её, занимался с ней любовью, но не видел её лица и не знал, как она выглядит даже примерно. Образ девушки расплывался, как только он пытался её разглядеть. Взгляд будто заволакивало туманом, таинственная комната становилась темнее, а слух и ощущения обострялись, отчего он просыпался ещё раньше.

Безумие началось вместе с его пробуждением после неизвестного недуга. Его выписали спустя три дня тщательных осмотров и тестов, но странные сны начались в тот же день, как он открыл глаза.

В полутёмной комнате он рассказывал фантому девушки истории из своего детства и юности, иногда слыша её голос, почему-то казавшийся до дрожи знакомым, но таким же неуловимым, как и сам её образ. Иногда она смеялась, и это был самый мелодичный смех, который он слышал. Лишь через пару недель странных снов, разговоры во время которых не повторялись, он впервые её поцеловал. Ему казалось, что он отчего-то зол, но совершенно не понимал почему. Позже Драко припомнил все свои эротические грёзы юности, но так и не смог найти объяснения тому, как полно и ярко он ощутил этот поцелуй. И ему явно хотелось ещё.

После выписки Малфой как-то поделился историей о своих странных снах с Блейзом и впервые не смог разгадать эмоции, поселившиеся на лице Забини на целых две минуты. Он кашлянул. Потом ещё раз и, наконец, сказал:

– Да, я о таком ни разу не слышал. Каждый день одна и та же фифа? Может, на тебе какой сглаз или кто пытается приворожить?

Впервые за всё их многолетнее знакомство Драко почувствовал, что друг врёт. Самым обидным было то, что Малфой не понимал мотива Блейза, но пообещал рассказывать о дальнейших развитиях переплетения снов, не поинтересовавшись, зачем ему такие подробности.

Ещё две недели спустя Драко впервые трахнул этот призрачный фантом. Целый день после этого он ходил сам не свой и гораздо менее тщательно выполнял свою работу, к которой вернулся сразу же после выписки из Мунго. Из-за внезапной болезни повышение Драко было отложено, пока он вновь не втянется в курс текущих дел. За рассеянность он даже получил замечание от начальника на совещании.

Он рассказал про новый виток сюжета снов Блейзу на субботней встрече в баре. Тот, как раз сделавший глоток, поперхнулся и моментально оросил сливочным пивом всё вокруг. Драко поморщился и взмахом волшебной палочки привёл столик и одежду в порядок.

– Вы с ней трахались? – ошарашенно переспросил он.

– Ага. И, кажется, не единожды. Остался только вопрос: кто она такая?..

Забини вновь закашлялся, но Драко не обратил на это уже никакого внимания.

– Понимаешь, Блейз, я возможно покажусь тебе сумасшедшим, но после затяжного обморока у меня стойкое ощущение, что я что-то потерял. Я всё время прислушиваюсь к чему-то, ищу кого-то и эти сны… как будто сон и не сон одновременно.

– М-м-м, – промычал что-то невнятное Блейз, вновь делая глоток. – Может, тебе вновь постучаться в Мунго? Провериться на наложение Обливиэйта?

– Думаешь, я её так плохо трахнул, что она, избегая продолжения, стёрла мне память? – криво улыбнулся Драко. – Да нет. Такие эмоции не подделаешь. А как она стонала, Блейз…

***

Нотт едва не подавился своим обедом, когда ему на ухо кто-то вкрадчиво прошипел:

– Они трахались!

Теодор поднял взгляд на встревоженного Блейза, который как раз садился за его стол и взмахом палочки устанавливал анти-прослушивающие чары.

– Не смей меня больше так пугать. И о ком ты?

– О Грейнджер и Малфое, разумеется! Ему снятся сны. О ней. – Блейз нахмурился и забарабанил пальцами по столу.

– Сны? О ней? – недоверчиво переспросил Нотт.

– Да. Ты же знаешь, мы с Малфоем регулярно видимся. Вот он и рассказал как-то, что ему снится некая барышня, которую он не может даже разглядеть толком. Я попросил его рассказывать о том, что будет дальше. В субботу он мне рассказал, что они трахались. Во сне.

– Прям так и сказал? Трахались? – Нотт вздохнул и промокнул губы салфеткой. Аппетит пропал.

– Да. И у него был такой мечтательный вид, Тео! Я его таким не видел с тех пор, как его лишила девственности та француженка!

– У Малфоя всегда была чересчур богатая фантазия. Он мог всё выдумать, – возразил Нотт.

– Он не видит иных снов, кроме этих осколков воспоминаний о времени с ней… – задумчиво, глядя мимо Нотта, пробормотал Блейз. Он решительно тряхнул головой и заявил: – Нам надо её найти!

– Зачем? – переспросил раздражительно Нотт. – Грейнджер сейчас зализывает раны после всего случившегося и более чем ясно попросила её не беспокоить.

– Возможно, она могла бы повлиять на его память. Скажем, тактильный контакт или поцелуй…

– Хватит верить в сказки, Забини, – резко прервал его Теодор, скривившись. – Это только в них поцелуи обладают волшебством. Грейнджер и так натерпелась ото всего этого, так что оставь её в покое. К тому же, здесь сам Драко не тот, что в её сне. В жизни они не проходили того пути, который их привёл к поцелую и сексу. Тут Драко Малфой смотрит на неё, злобно ухмыляясь, и поддевает за один вид её волос. Твоё предложение не имеет смысла.

Забини прищурился и на целую минуту замолчал, и Нотт наивно решил, что разговор окончен.

– Конечно, в твоих словах есть доля смысла, – протянул он, разглядывая Теодора. – Но только ли забота о Грейнджер тебя волнует?

Тео надел самую равнодушную маску из всех своих равнодушных масок и спросил:

– А разве что-то ещё меня может заинтересовать?

– Ну да, как будто я не помню, какими взглядами ты её одаривал в библиотеке. Да ты решил сам за ней приударить! – Блейз хлопнул по столу, а Тео отвёл глаза, отсчитывая монеты для оплаты обеда.

– Мне кажется, это не твоё дело, Блейз. – Но тот лишь ухмыльнулся.

– Конечно. Такие умные красотки, как Грейнджер, на дороге не валяются, да?

– Я повторю ещё раз: это не твоё дело и уж точно не твоя забота, – ответил тот, поднимаясь из-за стола. – Грейнджер большая девочка, и свой выбор она сделала, взяв с нас Непреложный обет.

Забини тоже поднялся на ноги, необычайно серьёзно всматриваясь в лицо Теодора. Но неожиданно для того широко улыбнулся.

– Когда эта большая девочка тебя отошьёт – не приходи плакаться ко мне в жилетку.

Нотт фыркнул.

– Как будто я когда-либо приходил тебе плакаться.

***

Драко Малфой вышел из камина в гостиной Малфой-мэнора и невольно чихнул. Тут же возникший рядом Питти щелчком пальцев устранил осевшую на его мантии золу.

– Спасибо, – слегка улыбнулся Драко, но домовик лишь поклонился и покинул его.

С самого возвращения Драко с эльфом было что-то не то. Он постоянно грустил, что-то бормотал себе под нос, и даже похвала хозяина не могла повлиять на его настроение, чего раньше никогда не случалось. Обычно Питти был словоохотлив, искренне интересовался его делами и иногда даже давал дельные советы.

Присоединившись к Нарциссе за ужином, Драко никак не ожидал, что его мать спросит:

– Как дела у Гермионы Грейнджер?

– У кого? – Драко невольно скривился, как от зубной боли.

– У Грейнджер. Это подружка…

– Поттера, я знаю. Разве я могу знать о том, как у неё дела?

– Пока ты был… в больнице, Теодор просил для неё разрешение посетить нашу библиотеку. Я думала, он тебе рассказывал. Мне показалось, что он питает к ней… слабость.

Малфой нахмурился. Только-только в магической прессе отгремел скандал, связанный с расторжением помолвки Уизли и Грейнджер. Неужели Нотт был как-то к этому причастен? Вспомнив всегда невозмутимый вид Теодора, Драко мотнул головой, выбрасывая нелепые мысли прочь.

– Сомневаюсь, что сердце Нотта вообще способно на слабость, – едва улыбнулся он. – Но нет, мне Тео ничего не говорил. А что она искала в нашей библиотеке и как ты на это согласилась?

– Тогда я была безутешна. Я жила рядом с тобой, и мне было не в тягость впустить кого-то в дом… на моих условиях. Нотт сказал, что ей нужна редкая информация для какого-то дела.

– И какими были эти условия? – мысленно давая себе обещание вызнать подробности у Теодора, спросил Драко.

– Она могла бывать только в одном помещении – непосредственно в библиотеке, и перемещал в неё наш Питти.

– Питти? – переспросил притихший Малфой. Кусочки пазла начинали складывать в картину.

– Да. Изготовление порт-ключей показалось мне слишком обременительным.

Драко только кивнул. Закончив с ужином, он отправился к себе в кабинет и вызвал домового эльфа.

– Что желает хозяин? – Питти склонился в привычном поклоне.

– Как с тобой обращалась Грейнджер? – сразу спросил у того Драко.

– Она была прекрасной гостьей, хозяин, – не колеблясь ответил тот, глядя вниз. – Питти понравилась мисс.

– Надеюсь, она не пыталась тебя наставить на путь истинный? Убедить, что тебе полагается свобода и заработная плата? – продолжил свой допрос Малфой, невольно скривившись, вспомнив уродливые значки.

– Нет, она никогда не говорила ничего подобного.

– Хм. Что ж… ступай.

Драко барабанил пальцами по столешнице, склонившись над чистым листком пергамента. Допросить Нотта было очень заманчивой идеей, но он так же знал, что его друг будет отрицать даже очевидное с непроницаемой маской на лице, если не захочет в чём-либо признаваться. Однако иного способа, чем спросить напрямик, Малфой не нашёл. Не было никакой возможности случайно выйти на эту тему в разговоре и между делом спросить, не связывает ли того что-то с Грейнджер. И зачем Тео ей помогать? Ради чего? Эти понятия совершенно не укладывались в голове Драко.

«Доброго вечера, Теодор.

Что тебя связывает с Гермионой Грейнджер?

С уважением, Драко Малфой».

Он скривился от прямолинейности заданного вопроса, но всё же отправил эту короткую записку с филином. Через полчаса ответ уже лежал на его столе.

«Здравствуй, Драко.

В скором времени я поведу её на свидание.

Чем обусловлен твой интерес?

С уважением, Теодор Нотт».

Малфой даже присвистнул. Вот это гриффиндорская отличница – не успела разорвать одну помолвку и уже бежит на свидание с другим. Сколько же там прошло времени? Месяц? Не может же быть такого, что она порвала с Уизли только из-за отсутствия внушительного капитала в банке Гринготтс? Он сам тут же отринул эту идею. Всё, что он знал о Гермионе Грейнджер, опровергало такую обычную для чистокровных семейств теорию. Нет, там было что-то ещё…

«Чем обусловлен твой интерес?» – прочитал он ровные буквы каллиграфического почерка Нотта.

«Нарцисса сегодня поведала, что вы вдвоём во время моего отсутствия посещали библиотеку Малфой-мэнора. Хотелось бы узнать о цели твоего сближения с (Драко едва удержался от грязного ругательства) Грейнджер. Насколько я помню, вы никогда не общались.

Драко Малфой».

Ответ, пришедший обратно, оставил ещё больше вопросов, чем было.

«К моему сожалению, я не могу ничего тебе сообщить о цели нашего пребывания в Малфой-мэноре и сближении, в частности.

С уважением, Теодор Нотт».

Драко смял злосчастный пергамент и запустил его в камин. По совершенно иррациональной причине он был зол при мысли о том, что Нотт скоро идёт на свидание. С Грейнджер.

========== Часть вторая. III ==========

Начало декабря, как выяснилось позднее, очень популярное время года для свиданий. Гермиона никак не ожидала такого ажиотажа в любимом ресторане её родителей. Возможно, дело было в том, что никто не хотел встречать Рождество и Новый год в одиночестве. От этой мысли она невольно скривилась. После того, как её заочно «изгнали» из Норы, компанией для праздника могли быть только родители, но и они уже давно запланировали поездку на какой-то горнолыжный курорт. Конечно, они звали её присоединиться, но она тактично отказалась.

Разговор с Ноттом абсолютно не клеился.

Возможно, у неё было совершенно не то настроение, а возможно, его присутствие напоминало ей о времени, когда Драко Малфой следил за ней из её же головы.

– Он недавно о тебе спрашивал, – нарушил неловкое и затянувшееся молчание Теодор. Гермиона не смогла даже притвориться, что не поняла, о ком он, – вилка тут же слишком громко ударилась о тарелку. Она благодарила всех богов и Мерлина в придачу за то, что ей удалось подавить дрожь в руках.

– Мне кажется, в прошлую нашу встречу я ясно дала понять, что не хочу о нём ничего знать, – достаточно холодно ответила Гермиона, обрадовавшись тому, что голос не выдал волнения, которое её охватило.

– Блейз сказал, что ему снятся сны с твоим участием.

Дыхание мгновенно перехватило. Мысли, заполнившие её разум, грозили бы ей истерикой, если бы она не сумела их тут же остановить. Если бы он узнал… Если бы он вспомнил… В словах Нотта определённо был подвох.

– Что это значит? – Гермиона подняла взгляд на внимательно наблюдающего за ней Нотта. – Если бы он видел меня во снах, он бы со мной уже связался, ведь так?

– Верно. – Нотт усмехнулся краешком губ и вновь вернулся к своей трапезе. – Ему снятся горячие сны с неизвестной девушкой.

Кровь прилила к её лицу, и Теодор усмехнулся шире.

– Кажется, я понял тебя. – Он отпил вина и принялся крутить в руках бокал. – Второе свидание меж нами невозможно не потому, что я тебя не интересую, как личность. И даже не потому, что я сам не горю желанием затащить тебя в постель когда-либо. Всё гораздо проще. – Гермиона сжала вилку так, что от напряжения побелели костяшки. Ей очень хотелось её воткнуть Нотту меж глаз. Или хотя бы в руку. За то, к чему он ведёт, за то, чего ещё не сказал, но… – Теперь мне понятно, почему ты закрылась ото всех. Странная реакция на потерю его памяти. У меня не укладывалось в голове – почему же ты так расстроилась из-за того, что он не помнит? Ведь, если бы между вами не вспыхнули, – тут он показал пальцами скобочки, – романтические чувства, то тебя бы это так не беспокоило, верно?

Зажмурившись, она дышала глубоко и медленно, пытаясь успокоиться. Ей, как и ничего не подозревающему Теодору, это было просто необходимо. Чтобы не уничтожить его. Чтобы вновь не начать уничтожать себя. Чтобы не расклеиться прямо здесь, посреди магловского ресторана. Чтобы вся та боль, запрятанная за семь замков, не прорвалась наружу и не грозилась потопить под собой её снова.

Нотт, явно ничего не заметивший, меж тем продолжал:

– Да, твоё поведение явно… выходило за рамки. И как я сразу не догадался…

– Бинго! – Гермиона заставила себя невесело рассмеяться, но вышло хриплое карканье вместо смеха. Теодор непонимающе на неё взглянул.

– Что, прости?

– Это магловская игра. Забудь. – И она вернула своё внимание уже остывшему ужину. Она хотела бы убраться отсюда подальше и не разговаривать с Ноттом больше никогда. И с Блейзом. И с Малфоем. Не видеть и не знать об их существовании. Как просто было бы забыть обо всём с ними связанном. Если бы Джинни была хороша в ментальной магии, возможно, Гермиона бы и попросила её об обливиэйте. Это был бы дар милосердия для её истерзанного сердца и воспалённого мозга.

– А я-то наивно предполагал, что ты переживаешь из-за расторжения помолвки с Уизли.

Гермиона могла бы простить Нотту многое. Его повторное появление в своей жизни. Приглашение на нелепое свидание. Даже препарирование её пребывания в проклятье, как и само напоминание об этом. Она могла бы всё это понять и простить, ведь он был явно обделён эмпатией, а ещё Драко Малфой был его другом, и Теодор, явно по-своему, о нём беспокоился. Возможно, он даже беспокоился о ней тоже – очень своеобразно и совсем капельку. Она могла бы простить всё это и даже то, что последует за этой специфической встречей. Невольно он напоминал ей о Малфое, ворошил плотно утрамбованные в дальних углах мысли, пытался растопить тот лёд, в который она сама заковала собственные чувства. Всё это можно было простить. Но не упоминание о Роне и семье Уизли.

– Хватит! – зло крикнула она, краем сознания отмечая, что никто из присутствующих в ресторане маглов не обратил на них никакого внимания. Видимо, Теодор позаботился о конфиденциальности и соответствующих чарах. – Теодор Нотт, – зло прошипела она, – ты понятия не имеешь, как именно это проклятье на мне отразилось. Твой заскорузлый мозг вряд ли способен оценить, что именно мне пришлось пережить за это время и не раз. И уж тем более тебе не понять, что из-за его влияния я лишилась всего. И даже большего.

Гермиона выскочила из ресторана, не позаботившись даже о собственном пальто. Она бежала в неизвестном направлении. Злые слёзы холодили щёки и мешали видеть дорогу перед собой, но она не собиралась останавливаться или оглядываться. Плотину спокойствия снесло лавиной, загнанной в глубину боли. Она бежала и плакала, плакала и бежала, пока не столкнулась с кем-то, кто стоял на её пути.

В то же мгновение она ощутила аромат своего пальто и чужие мужские руки на своей спине. Теодор с помощью аппарации обогнал её и позволил влететь в себя на всей скорости. Он устоял и даже поддержал Гермиону, когда она по инерции начала заваливаться назад, одновременно поскальзываясь на заснеженном тротуаре. Внезапное тепло подействовало расслабляюще.

Не было никого, кто мог бы её выслушать за это время. Она дистанцировалась ото всех, ни с кем не встречалась и уж тем более не виделась с теми, кто знал историю и мог бы спросить, «как она». Такой простой вопрос мог бы привести к непредсказуемым последствиям. Идя на встречу с Ноттом, она наивно надеялась, что выдержит. Наивно полагала, что одного предупреждения для Теодора будет достаточно. Она хотела, чтобы он понял и не говорил о нём. Но вместо того, чтобы поддерживать иллюзию свидания, пусть и паршивого, он прошёлся по всем её болевым точкам и теперь неловко её утешал посреди холодной улицы, обняв одной рукой, а второй неумело приглаживая взлохмаченные волосы.

Гермиона закусила собственную руку и завыла, зарываясь глубже в ощущение человеческого тепла рядом с ней. Никто не знал, что она была на грани самоубийства несколько дней подряд после снятия проклятья. Никто не догадывался, что она уже давно пьёт магловское снотворное, чтобы не видеть снов. И каждый раз она боится, что выпьет больше таблеток, чем требуется, и не проснётся следующим утром…

Труба аппарации ненадолго вернула её в реальность. Нотт, не сумев попасть внутрь её квартиры и врезавшись в антиаппарационный барьер, накренился, но устоял. Гермиона даже различила едва слышимые ругательства, прежде чем почувствовала, как кто-то настойчиво вкладывает её волшебную палочку ей же в ладонь.

– Открой дверь, Гермиона, – тихо попросил Нотт. Гермиона привычным движением взмахнула палочкой, снимая невидимые преграды и отворяя хитрые замки. Теодор подхватил её на руки, внёс в квартиру и ногой захлопнул дверь.

Последующий за этим разговор она помнила смутно. Кажется, она сидела в коконе из его рук на своём диване. Они смотрели на идущий за окном снег, и она говорила, говорила, говорила… Нескончаемым потоком через слова из неё выходила боль и отчаянье, оставляя внутри себя приятную пустоту. В какой-то момент Нотт поднялся и направился за барную стойку. Он исследовал шкафчики и гремел посудой, пока Гермиона, давясь слезами, рассказывала о зелёном платье и танце. И о том, как узнала, что её магия иссякает. О надеждах, терзаниях, страхах, отрицании. Ей в руки легла большая чашка ароматного чая с неведомым набором трав. Тео сел рядом, приобнял её за плечи и отпил такой же чай из своей кружки. Слёзы ударялись о гладь чая, оставляя после себя круги на воде.

– Рон хоро-о-о-ши-и-и-й, – всхлипывая, протянула она и наконец-то отпила чай. Гермиона искренне удивилась тому, что он не стал солёным. – Он отпустил меня, а я… я… – Ещё один глоток. – Оказалось, не знаю, что делать с этой свободой.

Чай явно был волшебным. На её кухне хранились только безопасные ингредиенты, и Гермиона была спокойна. Она не могла определить аромат сбора и его состав – нос был безнадёжно заложен. Непонятным образом за этот вечер она прониклась доверием к Теодору и теперь, успокаиваясь, не могла определить внутри себя – рада она этому или нет.

– Так, значит, ты не хочешь затащить меня в постель? – Голос после такого обилия слёз звучал тонко и жалко. Но это было неважно.

Впервые за долгое время ей было спокойно и почти хорошо. Боль растворилась в тумане, сквозь который Гермиона смогла пройти. В груди ещё неприятно ныло, но, как оказалось, путешествие сквозь боль не было таким страшным. Как и не оказалось страшным доверие к кому-либо. Терпеливое молчание Нотта подействовало на неё лучше всего. Никогда прежде у неё не было такого друга, который не бросался бы в бой при малейшем намёке на её боль. Гарри и Рон отдали бы за неё свои жизни, но никто из них не смог бы выслушать эту историю до конца. Как и Джинни. Особенно Джинни. Сегодня Теодор стал для неё практически другом.

Услышав её вопрос, тот хмыкнул.

– Нет. Особенно меня… пугают твои волосы.

Она сонно улыбнулась и впервые за время, проведённое у себя в квартире, подняла на него взгляд.

– Пугают?

Нотт серьёзно кивнул.

– Руки. Они могут в них легко запутаться.

И тогда она засмеялась. Громко и легко, как не смеялась уже очень долгое время. Даже с Малфоем её смех хоть и был лёгок, но являлся сдержанным из-за неизвестности будущего. Сейчас же все карты были раскрыты, все пути ясны и оставалось лишь сделать шаг. Отважиться и ступить вперёд, отпустить прошлое, оставив его за порогом.

Она вздохнула и прижалась к Нотту плотнее. Гермиону откровенно разморило, и она изо всех сил надеялась, что это не побочное действие чая. Она хотела верить, что спокойствие и лёгкость останутся с ней даже тогда, когда эта ночь пройдёт, и Нотт уйдёт в наполненный волшебством мир.

– Грейнджер, – тихо позвал Нотт. Ему явно было не совсем уютно, но Гермионе сейчас было наплевать.

– М-м-м? – вопросительно промычала она, уже будучи на границе сна.

– Кто мы теперь, Грейнджер? – осторожно спросил он.

– Наверное, друзья. Подойдёт?

Кажется, он вздохнул с облегчением.

– Подойдёт.

***

Гермиона познакомила Тео и Эйми на следующих выходных. Хватило лишь одного письма, чтобы та согласилась на встречу. Конечно, Гермиона не сказала о цели встречи – Эйми была категорически против отношений с противоположным полом из-за отсутствия у последних серого вещества в головах.

У неё были короткие, абсолютно прямые волосы глубокого шоколадного цвета, с рыжим отливом. Гермиона была уверена, что рука Нотта в них не запутается.

Спустя всего лишь три минуты, одну из которых Гермиона уговаривала Эйми дать Нотту шанс, о её существовании уже забыли. Острая на язык Эйми проверяла Теодора «на вшивость», как только могла, но тот сносил все нападки с чисто слизеринской выдержкой. Гермиона не могла не отметить тот огонь, который зажёгся в его глазах, когда их словесная перепалка переключилась на обсуждение заумных книг.

Тогда она смогла вздохнуть спокойно. Гермиона знала, что теперь Теодор Нотт в надёжных руках. Этой встречей она постаралась ему отплатить за то, что не бросил её там и тогда, на их первом и последнем свидании. За то, что выслушал и понял. За то, что простым присутствием и принятием растопил её сердце.

***

Двадцать второго декабря Гермиона сидела за барной стойкой на своей кухне и смотрела на письмо, которое всё-таки смогло до неё добраться. Нет, первое приглашение было прислано ещё полгода назад, а вот это было напоминанием о том, что сегодня вечером в Министерстве состоится Рождественский приём. Она была абсолютно уверена, что не пойдёт на него. Развлекать публику ей совершенно не хотелось, тем более что все её друзья будут там. Она так же хотела избежать сочувствующих или презрительных взглядов в свой адрес. Ни к чему собирать всеобщее внимание, когда новость о разрыве твоей помолвки ещё месяц назад украшала первые страницы всех изданий. Нет, в эту и рождественскую ночь у неё были совершенно определённые планы.

Коротким инсендио Гермиона сожгла напоминание о приёме. Наверняка чета Малфоев тоже там будет. Нотт уж точно приглашён, как работник Министерства. Блейз – вероятно. И все её друзья и коллеги. Нет, она уже не чувствовала в себе клокочущий вулкан боли, который мог вырваться наружу из-за малейшего потрясения. Гермиона только нащупала свою стабильность и шаткое равновесие и теперь готовилась к тому, чтобы это равновесие укрепить.

Слегка видоизменённый кабинет встретил её теплом. За окном снежными шапками был укрыт город, люди спешили по своим делам и магазинам. Рождество стояло почти на пороге. Предпраздничная суета, казалось, заразила собой всех вокруг, видоизменила улицы огнями и яркими украшениями. Каждый старался успеть как можно больше, стать как можно добрее. Волнение, присущее только этому празднику, что у маглов, что у волшебников, окутывало город, но тут, в собственном сердце и в своём кабинете, Гермиона ощущала непоколебимый покой. Впервые за все годы жизни нигде и никто её не ждал. Она никому не была ничего должна, хотя и позаботилась о том, чтобы подарки получили все адресаты и в срок. Её пьянила эта свобода. Впервые в жизни Гермиона её не боялась.

Толстая стопка пергаментов, новые начищенные перья, качественные чернила и абсолютный порядок на рабочем столе – уже ждали её. Мягкий свет настольной лампы отбрасывал тени, город за окном прямо перед письменным столом медленно погружался в раннюю зимнюю ночь.

========== Часть вторая. IV ==========

Он заподозрил неладное ещё в атриуме. Неожиданно для себя Драко ловил восхищённые и загадочные взгляды женской половины Министерства магии. Малфой заставлял себя вежливо всем улыбаться, хотя внутри него рос ком раздражения. Едва он ступил в свой кабинет, как служебный самолётик клюнул его в затылок.

«Мистер Малфой, – узкий почерк начальника Драко не перепутал бы ни с каким другим, – пожалуйста, пройдите в мой кабинет».

Добротная дверь из тёмного дерева с золотой надписью «Глава Британского филиала Международной Конфедерации Магов» была чуть приоткрыта. Секретаря, на удивление, не было на месте. Посчитав, что его вызвали, а значит, ждут, Малфой для порядка постучал дважды и толкнул дверь.

Знакомый кабинет встретил его тишиной. Вместо привычного лёгкого беспорядка теперь в нём была идеальная чистота. На столе не лежало ни одного документа, бумажного самолётика или пера. Зная своего начальника, Драко был безмерно удивлён – как его отсутствием в рабочее время у себя в кабинете, так и идеальным порядком на столе.

За его спиной скрипнула дверь, и Малфой, обернувшись, встретился взглядом с глазами своего начальника, которые искрились смехом.

– Нет-нет, мистер Малфой, – вместо приветствия протянул тот. – Вы немного перепутали. Мой кабинет теперь находится в другом отделе, а этот, – он обвёл взглядом пространство кабинета, – теперь принадлежит вам.

– Мистер Гринграсс? – непонимающе переспросил Малфой.

– Да-да, мой мальчик. – Малфой сдержал порыв скривиться от такого фамильярного обращения, а Гринграсс ко всему прочему ещё и похлопал его по плечу. – Я перевожусь в другой отдел, а ты возьмёшь шефство над всеми этими бездарями и лентяями.

Мистер Гринграсс говорил, а Драко Малфой пытался ощутить хотя бы толику той радости, которую он ожидал от этой новости. Как он мечтал об этом всё то время, как устроился в Министерство магии. Он жаждал утереть нос всем тем, кто его презирал и унижал все эти годы. Малфой хотел ощутить своё превосходство, доказать всем и самому себе, что он достоин большего. О, как он смаковал этот момент в своих мечтах! Как же оглушительно теперь было осознавать, что радость хоть и была, но была малозаметна. Восторг был крошечной точкой на фоне той пропасти в груди, которую он ощущал после странной болезни.

Яркой вспышкой пришло осознание, что ему хотелось бы поделиться своей радостью с Ней. Драко мотнул головой, прогоняя наваждение, и впервые подумал о том, что, возможно, сходит с ума. Как можно было привязаться к девушке из сна, ничего о ней не зная? Как можно было ждать ночи, чтобы окунуться в иллюзию мира и понимания? Изо всех сил Драко Малфой отгонял даже мимолётные воспоминания о девушке из снов в рабочее время. Ему хватало единственного намёка, единственной мысли о ней, чтобы всё полетело к чертям.

– Но ведь вы сказали, что придётся подождать с моим повышением, – недоумённо спросил Малфой всё ещё нахваливающего его мистера Гринграсса.

– Конечно-конечно, мне нужно было посмотреть, как ты справляешься со своими обязанностями, и убедиться, что болезнь не повлияла на твои таланты. Но, знаешь, я подумал и решил, что это повышение будет отличным подарком к Рождеству, как считаешь? – Он вновь хлопнул Драко по плечу, и тот нацепил на себя благожелательную улыбку. – Тем более мне пришло приглашение из другого отдела. Я давно знал, что это место ждёт тебя, и лишь выбирал подходящий момент…

Малфой почти пропустил мимо ушей новость о вечеринке, которую организовали в честь его повышения. Этим тайным мероприятием, которое должно было сорвать рабочий день после обеда, можно было объяснить все те многозначительные взгляды, которые преследовали его от самого атриума.

Вежливо попрощавшись с теперь уже бывшим начальником, Драко Малфой медленно обошёл широкий стол. Провёл ладонью по отшлифованной поверхности, заглянул в шкафчики, наполненные аккуратными папками и новыми письменными принадлежностями. Только сейчас он заметил, что кабинет лишился не только творческого беспорядка, но и колдографий, которые при прежнем владельце висели то там, то тут. Мистер Гринграсс очень любил своих дочерей, холил их и лелеял, поэтому Драко Малфою приходилось часто видеть их, пусть и на колдографиях.

Он опустился в глубокое кресло, попытавшись понять: что же, чёрт возьми, с ним было не так?