Текст книги "Безымянное проклятье (СИ)"

Автор книги: Tenvtrave

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Вчерашней ночью, когда она, пытаясь утешить, присела на подлокотник его кресла, ей на долю секунды показалось, что ему тоже хотелось прикоснуться к ней. Но это мгновение закончилось раньше, чем Гермиона смогла его обдумать и понять. Нет, вероятнее всего, ей просто показалось. С этим уровнем загруженности, которую она ощущала в последние дни, это неудивительно.

Они просидели всю ночь без слов, каждый в своих размышлениях. К её удивлению, эта тишина не была неловкой или угнетающей. Такая тишина иногда сопровождала её посиделки с Гарри, если им выдавалось вместе работать над расшифровкой какого-либо текста по просьбам аврората. Конечно, у авроров был и собственный криптолог, но Гермионе Гарри доверял больше, и работала она быстрее. И вот, когда работа уже была сделана, чай выпит и все слова сказаны, они сидели в её гостиной перед огнём или на кухне, каждый думал о своём, и это было невероятно чудесно. Рон, привыкший жить в шумной семье, всегда пытался заполнить каждое мгновение если не разговорами и шутками, то звуком радио. Ему было неуютно слышать тишину даже у себя дома. Поэтому Гермиона полностью звукоизолировала свой кабинет чарами – из-за постоянного шума у неё начинала болеть голова.

Сейчас же, наслаждаясь тишиной с Драко Малфоем, Гермиона очень остро поняла, что будет по этому скучать, когда всё разрешится. Ей хватило мужества признать: ей будет не хватать остроумных замечаний, полных живого сарказма. Она будет скучать по тому времени, когда сложный мозговой штурм можно разделить на двоих и твой напарник не будет тебе в этом уступать. Особенно тосковать она будет в моменты научных прозрений, когда твой собеседник может подхватить твою фразу и закончить её за тебя. И этот взгляд – горящий тягой к знаниям и азартом разгадать загадку. Стоило только Гермионе заикнуться о своих разработках Рону или даже Гарри, всё, что она получала, – вежливо прикрытую скуку или, ещё хуже, открытое выражение неудовольствия.

Она ощущала это всю свою жизнь и привыкла к тому, что окружающие люди не интересуются её знаниями, если это только им не было выгодно. Привыкла к тому, что никто не придаёт знаниям ценности, не интересуется ничем, кроме узкого круга собственных увлечений. Рон до сих пор шутливо ворчит, что их дом больше похож на библиотеку.

Здесь же она могла смело высказывать свои теории и догадки, не боясь показаться непомерно умной. Ей не нужно было сдерживать себя в обсуждении происхождения того или иного заклятия или расшифровки состава зелья. Гермиона будто заново научилась дышать, когда заметила искренний интерес в глазах Драко Малфоя, который так часто доводил её до слёз в школьные годы.

Наблюдая за тем, как Малфой воссоздаёт в своей памяти давно минувшие дни, она задумалась над тем, что её ждёт дальше. Намного дальше – через пять, десять, пятнадцать лет? Останутся ли шутки Рона над её любовью к книгам такими же безобидными, как сейчас? Сможет ли она жить в этом информационном вакууме, где ей не с кем обсудить научную статью или даже прочитанную книгу? Достаточно ли в ней смирения знать, что твой богатый внутренний мир никому не будет интересен?

– Впервые я увидел Блейза на своём пятом дне рождения. – Голос Драко вырвал её из сумбурных мыслей и зазвучал в этой уютной тишине оглушительно. – Родители чинно сидели за столом, накрытым в саду, а мы бегали от своих нянек-домовиков. Вообще, это была достаточно популярная меж нами игра – кто лучше спрячется от своего домового эльфа. На это время мы им запрещали использовать эльфийскую магию для поиска и разбегались по всему поместью. Забини… – Драко не выдержал и расхохотался. – Оборвал все мамины лилии. Их было очень-очень много, поверь. Он их все оборвал и спрятался под ними. Никакому домовику не пришло в голову искать ребёнка в букете, пока кто-то случайно на него не наступил. Знала бы ты, какой был скандал. Лилии – мамины любимые цветы.

– Мне пришла идея, какие именно письма мы будем отправлять Блейзу.

– Ты ведь всё-таки достала нужную книгу вчера?

– Да.

Гермиона ругала себя весь вечер перед сном. Она не смогла продержаться и дня без работы. Почти с самого утра стало понятно, что самостоятельно отдыхать она не умеет. За день она успела навестить родителей, Поттеров, пробежаться по магазинам и даже провести генеральную уборку в доме, что, с использованием магии, занимало совсем не много времени. И к вечеру она сдалась и занялась накопившейся рабочей корреспонденцией. А перед сном аппарировала к дому на площади Гриммо и нашла ту самую книгу, позволяющую путём многосоставных чар доставить письмо получателю, лично избежав лишних рук.

– Так, и какая у тебя идея насчёт писем?

Гермиона заговорщически улыбнулась.

– Завтра увидишь.

***

Субботнее утро всегда было неприкосновенным в семье Забини. В любые времена суббота была свободным днём, когда каждый из домочадцев мог самостоятельно составлять свой распорядок дня. Вплоть до обеда к дому даже не подпускали сов, чтобы они ненароком не потревожили нежившихся в кровати хозяев.

Суббота в семье Забини была главным выходным.

Но сегодня явно что-то пошло не так. Чья-то наглая сова, непостижимым образом обошедшая защиту, настойчиво стучала клювом в окно спальни Блейза в половине одиннадцатого утра.

Мысленно посылая в отправителя несколько заковыристых сглазов, Забини открыл окно, зажмурившись от хлынувшего из-за портьер солнечного света.

Небольшая бурая сова с важным видом уселась на подоконник и протянула лапу с привязанным пергаментом, больше похожим на записку, чем на письмо. Оно гласило:

«Письмо адресовано тому, кто 5 июня 1985 года оборвал все лилии Нарциссы Малфой и прикинулся букетом».

Подписи не было.

***

Суббота для Блейза была безвозвратно испорчена. Чего стоили эти насмешливые записки, заставляющие его сгорать от ярости и стыда одновременно, прибывающие одна за другой:

«25 июля 1987 года ты на спор пописал в фонтан Гойлов. Помнишь?»

«Получатель этого письма 30 сентября 1989 года залез в туалетный столик миссис Нотт и был пойман».

«Горные тролли больше не пугают тебя до мокрых штанов?»

«Каково было лишать девственности лучшую подругу лишь потому, что она хотела выглядеть перед возлюбленным опытной?»

И вишенка на торте:

«Как думаешь, Чжоу Чанг до сих пор думает, что под трибуной Когтеврана её трахал Поттер?»

В этот момент Блейз чуть не запустил убивающее заклятье в надоедливую сову, но та уже улетела прочь. Следующее послание отобразилось на том же самом злосчастном клочке бумаги, на котором была написана фраза о фантазиях Чжоу:

«Хочешь знать, откуда мне всё это известно? Приходи в “Дырявый котёл” завтра в 11 утра, комната №6».

***

– А ты опасная женщина, Грейнджер, – смеялся Драко, сидя перед огнём прямо на ковре. Гермиона улыбалась, прикрыв глаза и забравшись в кресло с ногами. – Напомни мне никогда не доверять тебе своих секретов. Ты уверена, что Шляпа не предлагала тебе Слизерин, как Поттеру?

– Нет. Она предлагала Когтевран, но я понимала, что тогда совсем помешаюсь на учёбе. Но тебе не о чем беспокоиться, Малфой, самую страшную твою тайну я уже знаю.

– Это какую?

– Как? Забыл? То, что первого сентября 1991 года ты испугался Хогвартса!

Взрыв смеха был ей ответом. Она тоже улыбалась, совершенно довольная своим днём и той загадкой, которую она подкинула Блейзу.

– На самом деле, это был твой план. Думаешь, если бы я сказала ему эти факты в лицо, было бы легче?

– Ты не понимаешь… – Малфой стёр выступившие от смеха слёзы. – Блейз вряд ли теперь уснёт, зная, что есть кто-то, доверивший его сокровенные тайны бумаге. Слизеринцы никогда не выдают своих чужим и никогда ничего не записывают.

– Что ж, пусть попереживает.

Насыщенность субботы была почти пиковой. Отправив первую записку, она долго настраивала чары ко всем остальным, а также к самой сове, зачаровывая отправлять письма в указанное время. Она почти не сомневалась, когда уходила в дом Поттеров, что всё получится. Джинни в тот момент уже не было, и они вместе с Гарри аппарировали к стадиону за два часа до начала матча.

Это было… шумно. Очень шумно и многолюдно. Сегодняшняя горячая встреча напомнила ей о том, что она почти жена профессионального игрока в квиддич. О том, что так ею ненавидимый запах масла для полировки мётел никогда полностью не исчезнет из её жизни. Она вспомнила, что вскоре ей придётся уделять своё время квиддичным матчам ещё больше, чем сейчас. Несколько часов в беснующейся, громкоголосой толпе, которая наблюдает за тем, как четырнадцать человек верхом на мётлах гоняют по полю четыре мяча. Просто предел мечтаний! Неудивительно, что у неё разболелась голова после матча. Поздравив Джинни и всю её команду с победой и отказавшись составить компанию празднующим, Гермиона аппарировала домой и тут же приняла зелье от головной боли.

– Игра была неплохой.

– Наверное. Я не люблю квиддич.

– И меж тем собираешься замуж за того, кто занимается им профессионально.

«Может, он всё-таки умеет читать мысли?» – пришла ей в голову идея. Всё лёгкое настроение как ветром сдуло.

– Более того, я терпеть не могу запах масла для полировки метлы.

– Как? – театрально ужаснулся Драко. – Это ведь неземной нектар! Как его можно не любить?

– Вполне можно, – устало произнесла Гермиона и отвернулась.

Малфой чутко уловил смену её настроения. Встав возле её кресла, он загородил свет от камина и засунул руки в карманы брюк.

– Эй, Грейнджер. Это была шутка.

– Я поняла. Ты тут ни при чем.

Она заглянула ему в глаза и заметила знакомое, непередаваемое выражение его лица, которое она никак не могла охарактеризовать. Видимо, что-то решив для себя, Малфой вернулся в своё кресло.

– Угу, – то ли ей, то ли себе, то ли ответом на свои мысли пробормотал оттуда он.

***

Утром «Дырявый котёл» всегда практически пустовал. Мрачно кивнув Тому, Блейз Забини начал подниматься на второй этаж. Практически не сомкнув за ночь глаз, он пребывал в бешенстве.

Нужная комната не отличалась ото всех остальных. Внутри царил полумрак, и, прежде чем Блейз потянулся за палочкой, он услышал голос, явно изменённый чарами:

– Прежде чем мы начнём, прочти пергамент на столе. – В центре комнаты появился небольшой стол с пергаментом, пером и чернильницей на нём. – И поставь свою подпись.

Пергамент содержал условия магического соглашения, обязывавшую его молчать о теме и содержании разговора с кем бы то ни было, кто не был скреплён той же клятвой. Облегчённая, более изящная версия непреложного обета в момент попытки проболтаться дарила выдававшему тайну сильный кашель, который не позволял произнести ни слова. То же самое касалось и письма: руки сводило судорогой при попытке вывести нужные буквы.

Как бы Блейз ни был против необдуманных обязательств, он признавал, что данная клятва была даже ему на руку, ведь тот, кто этот пергамент зачаровал, автоматически давал такую же клятву. Потому-то и поставил размашистую подпись, практически не думая.

Пергамент на мгновение вспыхнул белым сиянием и свернулся сам собой. Свет, хлынувший в окна, озарил небольшую комнатку и Гермиону Грейнджер, сидевшую у противоположной стены.

– Здравствуй, Блейз. Всей той информацией, которую я присылала тебе вчера, со мной поделился Драко Малфой. Его сознание сейчас в моей голове.

========== VIII ==========

Библиотека Забини была огромна.

– Всё равно я согласен с Драко. Вероятность того, что нужная книга здесь – чертовски мала. Библиотека, конечно, впечатляет своими размерами, но никто никогда не собирал её с той скрупулёзностью, с которой пополнял свою коллекцию отец Нотта. Или отец Драко. Хотя, первенство всё равно у сумасшедшей Беллы.

– Я буду признательна тебе, если ты проводишь меня в нужный отдел и не будешь мешать.

– Не хочешь, чтобы я тебе помог?

– А у тебя есть такое желание?

Блейз посмотрел на неё как-то сурово и отвернулся к книжным полкам.

– Знаешь, Грейнджер, хоть гриффиндорцы и славятся «крепкой дружбой» и всякими лозунгами «мы за своего горой», но, на самом деле, вы даже не представляете себе, что такое настоящая сплочённость. Да, конечно, на Слизерине каждый сам по себе, но, если во время учёбы создаются какие-либо связи между собой – это по-настоящему навсегда. У гриффиндорцев всё на эмоциях и ощущении «правильности». У нас никто не заставляет проявлять лояльность к кому бы то ни было. Но если эта лояльность существует, значит, она останется на всю жизнь. Даже если тот, кто эту лояльность заслужил, станет отъявленным преступником. Если он не угрожает твоим личным границам – ты всегда поможешь. Если он, конечно, осмелится тебе довериться.

– Слизеринцы никогда не выдают секретов друг друга и никогда их не записывают, – процитировала она слова Малфоя.

– Именно.

Они работали молча. Отдел по тёмной магии был действительно небольшим – не больше запретной секции Хогвартса, и это удручало.

– Тебе необходим перерыв. – Услышала Гермиона будто сквозь туман.

Вырвавшись из плена крайне увлекательной, но бесполезной для исследования книги, она подняла голову и обнаружила Блейза и домовика. Второй раскладывал небольшой ужин на низком столике.

– Я подумал, что вряд ли смогу вытянуть тебя из библиотеки раньше полуночи.

– А который час?

– Без четверти девять. Если учесть, что обедала ты довольно скудно, то тебе обязательно нужен перерыв.

– Осторожнее, Забини, это подозрительно похоже на проявление заботы.

– Конечно! Как я могу не заботиться о тебе, если в твоей черепушке живёт мой друг?

Ей оставалось лишь рассмеяться, отложить книгу и придвинуться к столу.

– Как ты говорила? Он может слышать и видеть, но не может говорить?

– Да. Ещё он ощущает мои сильные переживания, но как влияние извне.

– Как, например, сильная боль?

– Нет, скорее, как… эмоциональное восприятие этой боли.

Тогда, в Дырявом котле, едва выслушав её историю, Блейз с серьёзным видом кивнул, взял её под руку и аппарировал к своему дому. Перед тем как он привёл её в библиотеку, они съели небольшой ланч, во время которого хранили молчание, и вот, наконец, он начал задавать вопросы.

– То есть он ощущает, когда ты в радости или в печали?

– Ну, если только эта радость переполняет меня через край… наверное. Я не уточняла на этот счёт.

– А о чём тогда уточняла?

Гермиона, замешкавшись, поднесла к губам чашку чая и сделала глоток. Собираясь с духом и стараясь при этом не краснеть, она ответила:

– Насчёт сильных эмоциональных переживаний. Я уже говорила.

Блейз сканировал её добрых пять минут, прежде чем сделал вывод:

– Ты, наверное, имеешь в виду сексуальное возбуждение?

– И его тоже.

Забини усмехнулся своим мыслям и на некоторое время замолчал. Гермиона так и не подняла глаз от своей тарелки.

– И что ещё Драко рассказывал обо мне?

О, это был очень осторожный вопрос. И судя по тому, как вкрадчиво он его произнёс, за ним скрывался вполне очевидный смысл.

– Кроме того, что я тебе присылала в записках – не многое, – так же осторожно ответила она.

– Насколько не многое?

– Я бы сказала, ещё один факт.

– И какой же?

Девушка пыталась вспомнить, говорил ли что-то по этому поводу Драко и должна ли она молчать? Не вспомнив ничего подобного, она, наконец, подняла на него глаза:

– Про твою фантазию на шестом курсе, связанную с моими волосами.

Блейз опустил свои приборы и скрыл лицо в ладонях.

– Напыщенный подонок.

– На самом деле, он об этом рассказал после того, как попросил разрешения потрогать мои волосы. Ещё он что-то говорил про споры между слизеринскими студентками о моих волосах, и это меня удивило больше всего. Никогда бы не подумала, что мои волосы пользовались такой популярностью. Я ничего подобного не замечала.

– Ещё бы, ты ведь всегда была занята совершенно другим… Стой. Он. Попросил. Разрешения. Потрогать. Твои. Волосы?

Пожалуй, даже услышав новость о неизвестном проклятьи, которое заперло Малфоя в его голове, Блейз не удивился настолько, как от этой простой фразы.

– Это что-то означает, чего не знаю я?

Блейз откинулся назад и явно задумался.

– Не знаю. Сейчас я не могу быть в этом уверен. Мы давно не виделись…

Было заметно, что он придумал эти отговорки прямо сейчас и старательно избегал прямого ответа. Гермиона поставила себе мысленную галочку, чтобы будущей ночью допросить Малфоя с пристрастием.

Бесшумно пройдя через библиотеку, к ним подошёл домовой эльф и, склонившись в поклоне, протянул девушке письмо:

– Сова принесла для мисс.

– Спасибо, – вежливо отозвалась та и забрала конверт. Адрес был выведен до боли знакомым почерком Рона.

Она тут же вскрыла письмо, ощущая волнение. Рон писал крайне редко, и за эти недели расставания это было первое письмо, не считая короткой записки о том, что он добрался благополучно.

– Рон возвращается в среду…

– Это плохо?

– Почему? Это хорошо.

– Бедный Драко, я ему сочувствую. Он хотя бы сможет создать иллюзорную красотку, которую сможет трахнуть?

Против собственной воли Гермиона ощутила, как её щёки заливает румянец.

– О чём ты?

– Ну как о чём? Он будет ощущать на себе, как тебя трахает Уизли. Думаешь, он железный? Особенно после того, как он попросил разрешения потрогать твои волосы?

– При чём тут вообще мои волосы?

В глазах Блейза она заметила скрытое торжество, а его губы сложились в совершенно дьявольской усмешке.

– О, нет, я не нахожусь в столь бедственном положении, когда разбрасываются секретами друзей-слизеринцев.

Гермиона не нашла, что ему ответить, а он больше не проронил ни слова. Они вернулись к изучению книг о тёмной магии и проработали ещё час, прежде чем она засобиралась домой.

– Обязательно приведи себя в порядок перед приездом Ронни, – весело напутствовал ей Блейз вслед. – Завтра я смогу встретить тебя в половине девятого утра, если ты ещё уверена, что тебе необходима помощь библиотеки Забини. И да, я напишу Теодору, чтобы он нашёл в своём плотном графике время для встречи. Правильно ли я понял, что на среду ничего планировать не стоит? – После серьёзного обсуждения планов к нему вновь вернулся игривый тон. Неудивительно, что Малфой его считал самым приспосабливаемым слизеринцем.

– Да, в среду я буду занята.

– И не забудь выспаться заранее!

Девушка не сдержала смешка и аппарировала к своему дому.

Малфой был прав – библиотека Забини хоть и являлась весьма обширной, но касалась слишком многих разделов магии, чтобы в каком-либо направлении быть достаточно углублённой. Заполнялась она хаотично, без какой-либо цели, и для искателя в определённой области знаний содержала достаточно поверхностно написанные книги, либо же достаточно устаревшие знания. Несмотря на это, в другое время она с удовольствием бы изучила не один десяток книг, о которых она, безусловно, слышала, но найти их в свободном доступе или продаже было совершенно невозможно.

Принимая душ перед сном, Гермиона задумалась над загадочными словами Блейза по поводу её волос. Что они могли означать? И скажет ли что-то по этому поводу Драко? Ведь он всё видел и слышал. А если она его спросит прямо?

Что она точно выяснила за эти дни общения с Малфоем – никогда нельзя было быть уверенной в его реакции и настроении, с которым он её встретит. В совершенно обыкновенные дни подчас он встречал её с трудно сдерживаемой раздражительностью. Она просачивалась наружу через небольшие едкие комментарии, которые он произносил будто бы сам себе. Она узнавала её в особой резкости движений, в невероятно горьком искривлении губ и чуть сдвинутым к переносице бровям. И наоборот – после особо тяжёлых дней её встречал вполне адекватный Малфой, который колко шутил и по-доброму подтрунивал над ней, пока она не сбрасывала своё напряжение звонким смехом. В такие моменты он улыбался. Открыто и немного самодовольно, будто выполнил то, что планировал, и ещё немного сверху.

Она завернулась в махровый халат, не замечая, что мечтательно улыбается. Пока она ещё не осознавала, что скучает по его обществу, ведь оно было вынужденным и обязательным каждую ночь. Не обращала внимания и на то, что в течение дня её мысли всё чаще возвращались к Драко. Особенно, когда ей попадалась интересная книга. Конечно, она думала о том, чтобы позже, ночью, спросить его мнения или поделиться интересной мыслью, но пока ей был неведом масштаб этих действий.

Конечно, она думала о Роне во время его отъезда, но она ещё не понимала, что Драко Малфой проникает в её мысли гораздо, гораздо чаще.

Расчёсывая волосы, Гермиона вспомнила, как они обсуждали книги, любимые ими в детстве. На её удивление, сказка о Чародее с мохнатым сердцем не восхищала маленького Драко. Самой любимой историей была «Зайчиха Шутиха и пень-зубоскал». Гермиона рассказывала же про сказки братьев Гримм и Пьеро и даже оставляла ему иллюзорные книги для чтения.

Неизвестно, прочёл он их или нет. Она не отважилась потом спросить.

Укладываясь поудобнее, Грейнджер рассеянно думала о возвращении Рона. Против своей воли, она отметила, что ей придётся снизить свой рабочий темп и чаще отвлекаться на поддержание чистоты в доме и готовку. И это, не считая пустой болтовни и невозможности задержаться за работой подольше, ведь Рон так ценит возможность ложиться спать вместе. Стоит только ему заметить малейшие изменения в её поведении, он тут же начнёт планировать «как вырвать Гермиону из книжного плена». И если в обычной жизни это прекрасно срабатывало: заставляло её расслабиться и взглянуть на мир с новыми силами, то теперь её пугал каждый день промедления. Особенно теперь, когда получилось попасть в библиотеку Забини, а там впереди книжное хранилище Ноттов и, если повезёт, Малфоев.

Она тоже чувствовала, что разгадка, вероятнее всего, хранится в Малфой-мэноре (особенно после слов Драко о завещании Беллатрисы), но не могла себе позволить пропустить хотя бы одну возможную зацепку. Тем более в мэнор попасть не так уж просто. Почему бы не попытать счастья в другой библиотеке?

«Нужно будет заранее спланировать меню. А лучше – на неделю. Чтобы не отвлекаться каждый день, – размышляла перед сном Гермиона, мысленно делая обещание подумать об этом завтра в первую очередь, – и всё-таки… что значила та фраза Забини по поводу волос? Может, у Малфоя есть определённый фетиш? Нужно найти способ заставить его рассказать мне правду…»

========== IX ==========

– Давно ты видел малышку Грейнджер?

Теодор Нотт оторвался от длинного свитка, который изучал, сидя в кафе Министерства Магии и одновременно потягивая обеденный чай.

– Забини? Каким несносным ветром тебя сюда занесло?

Тео поднялся на ноги, и молодые люди пожали друг другу руки. Мулат взмахом палочки сделал себе заказ, пока его друг сворачивал и укладывал во внутренний карман мантии свиток пергамента.

– Итак?

– Ты думаешь, у меня есть время занимать себя светскими разговорами? Ты же знаешь, я даже во времена Хогвартса не интересовался сплетнями.

– И всё же. Она ведь тоже бывает тут? В Министерстве?

– Какого соплохвоста, Забини? Выкладывай, что у тебя там с ней или без неё, мне нужно возвращаться на рабочее место. Скоро заседание.

Блейз лениво пил низкосортный кофе и тянул время.

– Нам нужно поговорить без свидетелей и спешки. Выбери удобное для себя место и время и сообщи как можно скорее.

– Блейз. Мы не виделись почти год, а до этого ещё год. И ещё год. Если у тебя какие-то проблемы…

– Нет у меня никаких проблем, – терпение Забини явно дало трещину, – нам нужно поговорить. О чём – пока не могу сказать. Тайна не моя.

– Я подумаю об этом.

– Подумай. Буду ждать сову.

С этими словами мулат бросил на столик оплату и быстрым шагом удалился.

***

– Ну что, ты так и не скажешь, что там за особенная история у тебя в отношении волос?

– Грейнджер, я уже говорил, что Блейз таким образом мне мстит за растрёпанные секреты! Всё!

Драко отбивался от всё более настойчивых расспросов уже вторую ночь и мысленно проклинал Забини с его несдержанностью.

Дело было в том, что история как раз-таки была.

И случилась она на четвёртом курсе. Тогда все поголовно были очарованы ученицами из Шармбатона: аппетитные старшекурсницы, прекрасные и недоступные – мечта подростка. Лишь очень немногим парням Хогвартса удалось «наладить» контакт с ними, а со всего четвёртого курса получилось лишь у Драко.

Она говорила, что её покорил цвет его волос. Ему нравилось то, как она перебирала их во время поцелуев и, казалось бы, ждала от него того же самого, но с первого раза выяснилось, что он не может к ним прикоснуться. Ослепительно-чёрные, абсолютно прямые и длинные вызывали в нём лишь отвращение. С первого прикосновения. Тогда он не придавал этому особого значения и старался держать руки ниже её талии, чтобы она не ощутила той дрожи, что он чувствовал, едва прикоснувшись к ним.

Но дальше стало хуже, и уже по единственному мимолётному прикосновению к волосам девушки Малфой мог определить: будет ли ему с ней хорошо. Можно сказать, он выбирал девушек, осязая их волосы, и его заинтересованность была прямо пропорциональна тому, насколько приятны они были на ощупь.

Всё это знал Забини. И Нотт. Но если последнему до странностей друзей и общества не было никакого дела, то Блейз подкалывал его как мог все годы жизни в подземельях. И теперь почти поведал об этом Грейнджер.

Мало того, вчера днём, когда она заканчивала просматривать книги в его библиотеке, он вновь поднял эту тему:

– И как Малфой отреагировал на твои волосы?

– Ты опять об этом? Он сказал, что ты просто мстишь ему.

Забини лишь усмехнулся и откинул просмотренную книгу.

– Так как? Он сразу одёрнул руку или… перебирал их?

Гермиона закрыла ладонями уставшие от напряжения глаза и попыталась вспомнить: что произошло той ночью? В последнее время все её дни и ночи сплелись в один разноцветный клубок и легко переплетались между собой.

– Да, он перебирал их. Довольно долго. Даже сделал мне небольшой массаж головы, насколько я помню, что было с его стороны ужасно мило…

Её бормотание из-под рук прервал взрыв хохота. Блейз смеялся, откинувшись в кресле и запрокинув голову.

– Так что это должно означать?

– Спроси у него сама. Ещё раз. – Молодой человек стёр выступившие от смеха слёзы и постарался успокоить дыхание.

– Бесполезно. У меня нет на него рычагов давления.

– Разве? Я думал, ты знаешь, что можешь влиять на него гораздо сильнее.

– О чём ты?

– Гриффиндор – это диагноз, – сказал тогда он и пригласил её к столу.

Драко было невыносимо видеть этого галантного мерзавца, который мог одним намёком уничтожить всё доверие, которое возникло между ним и Гермионой за время его заточения. Ему казалось, что, благодаря его присутствию, она не так уж и скучала по своему пустоголовому Уизли. В конце концов, что он мог ей дать? Уизли даже оценить не способен по достоинству такую умную девушку, как Гермиона. Ей придётся всю жизнь принижать свои способности, чтобы он не чувствовал себя на её фоне безмозглой гориллой.

Так или иначе, жених Гермионы приезжал уже послезавтра и Драко нужно было что-то придумать. Что-то, что заставило бы её осознать, насколько они с Уизли разные. Насколько их миры далеко друг от друга. Ему отчаянно требовался план, и этот план нужно было успеть реализовать сегодня, в ночь с понедельника на вторник, потому что…

– Мне необходимо выспаться перед приездом Рона, – сказала Гермиона сразу, как очутилась во сне сегодняшней ночью. – Поэтому завтра я выпью зелье сна-без-сновидений.

Она всё говорила и говорила, что-то о Нотте и Забини, о безрезультатных поисках и её личной усталости. А он всё вспоминал слова, сказанные ей Блейзом сегодня на прощание:

– Эй, Грейнджер, – окрикнул он её, когда она уже достала палочку, чтобы аппарировать. – Каково это – проводить каждую ночь с Малфоем?

Он был рассеян, потому и не заметил, как она замолчала. Гермиона с любопытством его разглядывала, пока он, углубившись в свои мысли, рассматривал камин. Ощутив её взгляд, он вернулся к столу, тщетно пытаясь вспомнить, о чём она говорила, перед тем как замолчать.

– Что ж… – «И это всё, что ты смог придумать? Как же ты жалок…». – Раз тебя всё равно завтра не будет, может, подведём итоги?

– Если бы они были…

– Ну-у, тогда… может, расскажешь о себе?

– О себе?

По её глазам было ясно, как именно она относится к его идее, но он правда хотел узнать её лучше, чем раньше. Тогда, возможно, у него появится план.

– Да. Знаешь, я совершенно не знаком с миром маглов. Когда рождаешься в волшебной семье, кажется, что без магии люди ходят, укутавшись в шкуры животных с каменными топорами…

– Думаю, даже твоего знакомства с маглами достаточно, чтобы знать, что они не ходят в шкурах животных с каменными топорами.

– Конечно, Грейнджер. Но лет в шесть я так их себе и представлял, ведь все вокруг твердили, что они сущие дикари.

– Иногда я думаю, что магловедение нужно сделать обязательным предметом, причём с начальной школы.

– Начальной школы?

– У тебя не было начальной школы? – Видя, как Драко озадаченно на неё смотрит, она пояснила: – Ну, то место, где тебя учат писать, считать, читать…

– В чистокровных семьях этим вещам обучает наставник, который приходит четыре раза в неделю. Вдобавок к этому тебя обучают фехтованию, борьбе, верховой езде, плаванию…

– Да-да, я наслышана, что на Слизерине не было проблем с подготовкой к Святочному балу.

Губы Драко моментально изогнулись в усмешке:

– А на Гриффиндоре была?

– У некоторых – да.

– Но ты неплохо танцевала тогда, с Крамом.

– Неужели в то время тебе было дело до меня?

– Ха, скажешь. Твоё превращение из зубрилки в прекрасную чародейку не заметил разве что слепой. Тем более никто до бала не знал, что ты покорила сердце того болгарина. Он ведь был звездой квиддича?

– Да, и Рон жутко злился на меня.

– Только не говори мне, что Уизли тоже был влюблён в Крама?

И тогда она рассмеялась – искренне и громко. Пока она так смеялась, Драко мог, не скрываясь, любоваться ею. Магический свет, который завис над столом, отбрасывал блики на её прекрасное лицо, и она будто начинала светиться изнутри. Её внутренний свет притягивал его измученную душу, как оазис притягивает изнурённого палящим солнцем странника. И не важно, что оазис может оказаться горьким миражом – его влекло к ней. Как к источнику радости и беззаботности, который был глубоким, как океан, и безграничным, как необъятный космос. Он тянулся к ней, осознавая её силу. Осознавая, что одним лишь желанием она может как вдохнуть в него жизнь, так и раздавить, как надоедливое насекомое. Он осознавал, что эти чувства были самой большой уязвимостью в его броне и вообще в жизни. Он не собирался это чувствовать. Он не собирался быть уязвимым перед ней. Он не планировал отдавать ей своё сердце.

Эта мысль ошеломила его пуще «петрификуса тоталуса», и, глядя на неё, ещё смеющуюся, он не смог остановить себя и не задать вопрос: