Текст книги "Безымянное проклятье (СИ)"

Автор книги: Tenvtrave

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Умер?

Волна неописуемых эмоций поглощала её сознание, пока она торопливо подходила к его креслу. Положив пальцы на сонную артерию, Гермиона шумно и с облегчением выдохнула – живой.

Она всегда была честна с собой и была обязана признать, что она испугалась. Не только потому, что понятия не имела, что делать с трупом в своём сознании, но и потому, что… скучала бы. Без их пикировок, без шумных обсуждений заумных терминов, догадок и теорий. Гермиона обещала себе обдумать это открытие позже и позволила себе насладиться той волной облегчения и нежности, в которой почти утонула.

Драко Малфой во сне казался гораздо младше своих лет. Приоткрытые во сне губы сейчас казались ярче, чем обычно. Сон разглаживал его лицо, будто смывая с него печать горечи и печали, которая была на нём почти непрерывно. С него спала маска привычного высокомерия, и Гермионе нестерпимо захотелось узнать, как он выглядит, когда просыпается. Как выглядят его волосы, когда сквозь них проходит утренний свет? Спит он с подушкой или без? И насколько ярким будет отпечаток от подушки на его лице? Ей хотелось услышать, как звучит его голос после сна и… Щёки Гермионы вспыхнули. Нет, об утреннем сексе лучше не думать. Тем более в ключе Малфоя. Это же Малфой! Вот бы он посмеялся, если бы узнал, какая мысль мелькнула в её мозгу перед тем, как она успела поймать её за хвост.

Чтобы избавиться от видений, она попыталась вспомнить Рона. Солнечные лучи в его волосах похожи на маленькое пламя, а сам он мягкий и домашний. Он отбирает у неё подушку во сне и спит на двух сразу, поэтому Гермиона обычно спит и вовсе без одной. Давно пора принести ещё одну из гостевой комнаты. Сколько бы она ни просила Рона – он не мог это контролировать.

Она искренне не понимала, что происходило в её голове. Вещи, которые ещё три недели назад ей казались милыми и особенными, сейчас вызывали лишь раздражение и даже ярость. Как он мог решить, что, соглашаясь на свадьбу, она соглашалась похоронить свою карьеру? Дети – это несомненно прекрасно, но… Гермиона всегда считала, что ей хотелось подождать и сделать это потом. Оглушительным выстрелом в её сознании прозвучала мысль о том, что она просто не хотела детей от Рона. По крайней мере, в ближайшие десять-пятнадцать лет. Это не так уж и много по меркам жизни волшебников, и её организм позволит ей выносить и родить ребёнка, а то и двух. Но сейчас… сейчас она не была настолько уверена в своих силах. Ей хотелось искать, изучать, читать, открывать новые знания. День сурка, который повторялся бы с маленьким ребёнком снова и снова, отсутствие времени для себя и стёртые личные границы – не были её мечтой. Да, конечно, она слышала о том, что после рождения малыша в матери просыпается абсолютный альтруизм и всепоглощающая любовь, но Гермиона не хотела её сейчас испытывать. Ей хватало собственной любви – к Рону и книгам. И этого было достаточно.

И ей придётся в ближайшее время поговорить об этом с Роном. Сможет ли он понять её и принять? В любом случае – ему придётся. Гермиона зажмурилась, представляя, что придётся объясняться ещё и с Молли. С той, что была идеальной хозяйкой Уизли. Проклятье.

В любом случае, это будет не завтра. Завтра у неё будет трудный день, который начнётся довольно скоро. Да и нужно будить эту спящую красавицу. Щёки Гермионы вновь залил румянец, когда она вспомнила, как именно нужно будить спящую принцессу, и осознала, что не отказалась бы это сделать с Малфоем. Встряхнув головой, будто выбрасывая лишние мысли, девушка протянула руку к спящему Малфою. Но вместо того, чтобы потрясти его за плечо, её пальцы мягко коснулись волос юноши. Неужели существуют на свете такие тонкие волосы?

Платина струилась меж пальцев, едва ощущаясь. Гермиона никогда бы не подумала, что волосы Малфоя настолько мягкие и пушистые. Может быть, именно поэтому он и зализывал их назад на первых курсах? Чтобы они не пушились, не разлетались, как одуванчик? Из её горла невольно вырвался мягкий смешок, когда она представила маленького Драко в ореоле из белых волос. Было очевидно, что он прикладывал в жизни достаточно много сил, чтобы они не пушились постоянно. Хотя, определённо, Гермионе требовалось гораздо больше сил и времени, чтобы держать свои волосы в порядке. Осмелев, она провела по гладким, лёгким волосам ещё и ещё. Девушка не заметила, что дыхание стало более глубоким и тяжёлым. Она закрыла глаза, чтобы полнее ощутить мягкость и лёгкость невесомых прядей, и когда вновь открыла их, то наткнулась на внимательный, чуть настороженный взгляд серых глаз. Но, что её особенно удивило, щеки Драко были алее, чем когда-либо она видела.

***

Мягкое пробуждение, кажется, сопровождалось галлюцинацией. Интересно, это проклятье даёт такой эффект после оргазма или его волосы действительно перебирает Грейнджер? Драко усилием воли старался избавиться от жара, который распространялся от её нежных пальцев, но он только сильнее покраснел. Малфой тут же вспомнил собственные фантазии и те звуки, что она издавала совсем недавно, и невольно зажмурился. Успокоиться, ему нужно было успокоиться. Но вид мечтательной Грейнджер, которая в данный момент нежно перебирала его волосы, никак этому не способствовал.

Ему не пришлось даже подавать знак, что он проснулся. Ещё мгновение, и Гермиона открыла глаза, а затем отпрыгнула на один шаг назад, прижав к себе руку, которой недавно его касалась. Щёки её, и без того алые, покраснели ещё сильнее.

Драко не придумал ничего лучше, чем сделать вид, что ничего не произошло. Выпрямился, потянул немного затёкшие мышцы, размял шею и попытался пригладить взъерошенные волосы. «Которые недавно были между её пальцев», – прошептал внутренний голос, но Малфой постарался выбросить эти мысли из головы.

Перерыв дал Гермионе необходимое время, чтобы прийти в себя, и она задала тот самый вопрос, на который он не знал, как ответить:

– Как тебе удалось заснуть?

Первый ответ был достаточно едким, мол, твой секс с Уизли был настолько скучным, что я заснул. Но это не было правдой. К тому же Драко не хотелось, чтобы Грейнджер вообще вспоминала о соитии с Уизли, пока она находится здесь. Также Гермиона бы сразу поняла, что он врёт, и закрылась бы в себе. Согласитесь, это не лучшая база для дальнейшего разговора и уж точно это не способствовало развитию доверия, которое, Драко надеялся, между ними росло.

Второй ответ был тоже ложью, но более обтекаемой и нейтральной. Мол, почувствовал себя хуже и вырубился. Сколько проспал – не помню, голова вся в тумане и бла-бла-бла. Он не сомневался, что по ходу ответа сможет найти достаточно правдоподобный смысл, но опять-таки это было неправдой. И вновь не уживалось с доверием, которое он хотел увеличить. К тому же Грейнджер могла и не поверить. Или поверить слишком сильно и начать беспокоиться в свете недавних слов Нотта про прогрессию проклятья. А волновать её из-за пустяков ему почему-то тоже не хотелось.

И третий вариант ответа предполагал правду. Но Малфой совершенно не представлял, как именно её преподать и какая реакция на неё будет у Грейнджер. Могла ли она оскорбиться? Или ей будет противно? И опять-таки послужит ли это развитию доверия между ними или, наоборот, оттолкнёт её?

От таких мыслей Драко ощутил себя пуффендуйцем на третьем курсе, который боится всего и сразу, жмётся и стесняется. Они ведь взрослые люди, в конце-то концов. Не только у неё не было разрядки эти три недели.

– Ты точно уверена, что хочешь знать ответ? – Можно ведь было начать издалека, правда?

– Конечно! Что бы то ни было оно может помочь тебе не сойти с ума здесь. Всё-таки твоему мозгу, пусть и иллюзорному, нужен отдых. Как ты себя ощущал во сне?

– Спокойно и очень приятно. Как будто паришь без усилий с собственной стороны. Вокруг вязкая темнота, но… приятная и неотталкивающая и…

– Так как ты туда попал?

– Я… вдохновился вашим способом примирения.

– Что? – Драко мысленно себя поздравил за изворотливость и сложность намёков.

– Думаю, ты помнишь то, что я ощущаю то же, что и ты?

Не успела последняя краска сойти с лица Гермионы, как её заменила новая.

– Ну… да? – вопрос прозвучал как-то жалобно.

– Ага. – Драко отвёл взгляд. – Вот я и…

– Создал себе иллюзорную шлюху? – резко закончила Гермиона. Малфой в удивлении вновь на неё посмотрел. И если бы он не знал Грейнджер так хорошо, то подумал бы, что среди всего спектра эмоций на её лице присутствовала ревность.

– Конечно нет. Развоплотится ещё в самый… кхм. Но… м-м-м… моя рука прекрасно справилась с этой задачей.

Гермиона отвела глаза, кашлянула и вернулась в своё кресло. А Драко поставил себе ещё галочку за то, что вновь заставил Гермиону Грейнджер растерять все слова.

========== XIII ==========

Шёл девятый час вечера, когда Теодор Нотт переступил порог библиотеки. Вспомнив выражение лица Грейнджер, когда она попала в скрытую от глаз случайного посетителя комнату, он позволил себе самодовольно усмехнуться. И это ведь она ещё не видела библиотеку Малфой-мэнора.

Тяжёлые стеллажи из тёмного дерева от пола до потолка занимали практически всё свободное пространство в большой комнате. Лишь у камина было выделено небольшое пространство для чтения, где сейчас и сидела его гостья. Эти стены были пропитаны чарами, которые сохраняли книги в целости, сколько бы те ни хранились. К тому же, каждый том был искусно зачарован так, что после использования волшебником возвращался на своё место, которое когда-то предопределил ему владелец библиотеки.

Библиотека для Тео была священна. Она хранила в себе воспоминания об отце, об уютных вечерах в окружении книг, в обсуждении тех или иных вопросов с главой рода. Младший Нотт всегда был любопытен, имел живой, развитый ум, и отец во все времена поощрял тягу сына к знаниям. Почти каждый вечер коротких каникул они уединялись тут, у камина, и вели долгие разговоры о тех книгах, которые успел прочесть Теодор, или о знаниях, полученных в Хогвартсе.

Конечно, ему приходилось трудно в компании ровесников, которые были больше увлечены интригами и сплетнями, чем собственными знаниями. Только Малфой иногда составлял ему компанию по добровольному посещению библиотеки. И только поэтому Теодор впустил сюда Грейнджер.

Тихо ступая по ковру, он прислушивался к еле слышимому шороху книжных страниц, который доносился из-за стеллажей. Там сидела девушка, которая была похожа на него не только своей начитанностью, но и упрямством. И сейчас, наблюдая за ней, склонившейся над книгой, Теодор ощущал отчаянное одиночество и тоску по своей семье.

«Кажется, именно это называют желанием жениться», – невольно подумал он. Как никогда прежде он ощутил жгучее желание возвращаться не в пустой дом. В дом, где его ждут. В дом, где велись бы беседы в тайной библиотеке по вечерам у камина.

Нотт скривился, представив, на ком ему придётся жениться. Определённо, он уже не верил в превосходство чистокровных семей, но обычно именно в таких семьях прививались лучшие манеры и идеальное воспитание. Большим разочарованием являлось то, что чистокровность не была равна наличию мозгов.

Грейнджер перевернула страницу и закусила губу, в то время как её наблюдатель вспоминал, как она появилась у него в кабинете сегодня утром. Слегка растрёпанная, явно невыспавшаяся, с толстым блокнотом под мышкой Гермиона горела энтузиазмом, и это было заметно не только по её светящимся глазам, но и по слегка покрасневшим щекам. На мгновение он признал, что будь ситуация в школе иной, он мог бы подружиться с главной заучкой Хогвартса. Легко. Было бы любопытно взглянуть, сколько бы продержались Поттер и Уизли, не будь она рядом с ними.

Открывая перед ней свою тайную обитель, Нотт повторял про себя, что делает это только из-за лояльности перед Малфоем. Только поэтому. И точно не потому, что ему было бы интересно узнать её авторитетное мнение по поводу его библиотеки. Или потому, что ему, возможно, хотелось бы обсудить с ней недавний законопроект.

«Всё-таки это так утомительно, быть единственным умным человеком в комнате», – не раз думал он, вращаясь в Министерстве магии сегодня днём. И вот сейчас, наблюдая, как Грейнджер хмурится и закусывает перо, он понял, что в данный момент он не один. Совсем рядом с ним сидит одна из самых талантливых и умных волшебниц столетия, и это… будоражило. Рядом с ним был активно работающий мозг, не уступавший ему самому.

– Как проходит исследование? – решил он начать разговор, который рано или поздно привёл бы к отправлению её домой и это было правильно.

– Пока ничего конкретного, – вздохнула Грейнджер и подняла голову от книги. Как ему показалось, она давно заметила его присутствие, но не подала виду.

– Может, нужна помощь?

Гермиона издала резкий смешок, от которого захотелось скривиться, как от зубной боли.

– Увы, все помощники, которые могли бы мне помочь, связаны нашим договором о невмешательстве.

От обречённости, с которой она это произнесла, вмиг стало неуютно. Чтобы это скрыть, Теодор опустился во второе кресло с противоположной стороны от девушки.

– Думаю, если попросить, Блейз сможет выкроить несколько дней для исследования.

– Сомневаюсь, что он настолько умён, что сможет мне помочь с чтением древних рун. Большинство книг, хранящихся тут, написаны именно на них. Не припомню Блейза на занятиях в Хогвартсе.

– Можно подумать Поттер и Уизли бегло читают руны.

На его удивление, Гермиона подняла взгляд от книги и устало улыбнулась.

– Ты прав. Они бы только создавали шумовые помехи.

Теодор вынул из кармана связку старых ключей. Ему нравилось зачаровывать именно их для использования в порт-ключах. Он ощущал некую символичность в том, что именно ключ служил проводником в его самое сокровенное убежище.

– Это семь двойных порт-ключей. Каждый настроен на одиннадцать утра и приведёт тебя прямо в библиотеку. Обратно ты сможешь выбраться в любое время, используя тот же порт-ключ и заклинание портус. Он перенесет тебя, куда бы ты ни пожелала. Использованные сохрани, я зачарую их снова, когда эти закончатся. Я взял на себя смелость и проигнорировал выходные. В любом случае, отделяй ключ утром от связки, даже если ты не собираешься сюда, иначе они все улетят ко мне.

Гермиона потянулась, разминая плечи.

– Хорошо. Но нужно было предупредить меня вчера, что для того, чтобы их получить, мне придётся задержаться тут так надолго.

– Странно. Когда я сюда пришёл, было не заметно, что тебе смертельно скучно.

– Мне и не было скучно. Но дома меня ждёт жених и, так как он вернулся из длительной командировки только вчера, думаю, он определённо скучает.

– Ах, да. Уизли, кажется? Не буду тебя поздравлять, но и задерживать не вижу смысла. Пойдём, я разблокирую камин в гостиной.

Перед тем, как выпустить из ладони летучий порох, Гермиона обернулась.

– Неужели пляски вокруг порт-ключей стоят того? Не было ли проще разблокировать камин для меня?

– Тогда ты была бы зависима от моего распорядка дня и вряд ли тебе бы это пришлось по душе. И да, мой камин подключён к каминной сети только в одностороннем порядке. Я могу выйти через него, но не зайти.

– Ты действительно… зациклен на этом.

– Я зациклен на безопасности, Грейнджер. Если бы ты была на моём месте, поступила бы так же.

Она ушла, не попрощавшись.

***

Дома её ждал сумрак. За накрытым столом сидел хмурый Рон и демонстративно «читал» журнал по квиддичу. Гермиона вздохнула, села на своё место и прикрыла глаза ладонями.

– Есть успехи? – спросил нейтральным тоном из-за журнала Рон.

– Пока никаких, – пробормотала она из-под рук. – Я ищу иголку в стоге сена и не до конца уверена, что это именно тот стог, в котором нужно искать.

– Устала? – в этот раз в его голосе было больше участия, и сердце Гермионы сжалось от нежности.

– Ужасно. Кажется, глаза сейчас просто взорвутся.

– Я так и думал, что стоит этого ожидать. Потому не стал включать свет, когда стемнело.

– Спасибо. – И в этом слове было больше признания и благодарности, чем в тысяче других.

«Спасибо за то, что не злишься. Спасибо за то, что позаботился об ужине. Спасибо за то, что ждёшь. Спасибо за то, что стараешься понять».

Рон это знал.

Он снял чары стазиса с блюд на столе и они приступили к трапезе. Ужинали в уютной тишине и полумраке и Гермиона почувствовала, что волнения рассеиваются с каждым новым вздохом. Им всё ещё нужно было поговорить, но разговор вновь откладывался.

Гермиона взмахнула палочкой, и посуда плавно полетела в сторону кухни.

– Как сильно ты устала?

Мягкий массаж кожи головы заставил её вернуться от бытовых чар к своему жениху, который уже стоял позади.

– Думаю… не очень сильно…

– Что скажешь, если я предложу небольшую шалость?

Волна мурашек пробежалась по позвоночнику вниз от его тёплого шёпота, и сердце увеличило свою скорость, разгоняя горячую кровь. Всё сложнее и сложнее становилось думать, но, кажется, он задал вопрос и ждал от неё ответа.

– Смотря, что ты задумал…

– Тебе понравится. Заодно отдохнёшь…

Развернув её вместе со стулом, он опустился на колени, и большие тёплые ладони скользнули вверх по ногам, под юбку.

Гермиона закрыла глаза, погружаясь в ощущения томительно неторопливых движений. Чулки медленно спали, ведомые мужскими руками. Пальцы выписывали круги на внутренней стороне бедра, а когда к ним подключились губы, она потеряла всякую возможность связно мыслить. Как маленькие разряды тока, все выше и выше по ногам поднимались поцелуи. И когда губы достигли края белья, в её голову пришла совершенно внезапная мысль.

«Он сейчас в твоей голове. Что он делает сейчас в твоей голове?»

Против воли прямо перед глазами предстала картина её больной фантазии: совершенно обнажённый Малфой прислушивается к её возбуждению и возбуждается сам.

Незаметно она лишилась белья. Рон, зафиксировав её ягодицы, дразняще ласкал мягкие складки, смакуя вкус её возбуждения. Если бы только он знал, что Гермиона сдалась, отдав бразды управления своему неуёмному воображению. Ей казалось, что её стон порождает стоны с той стороны своего сознания. Ей хотелось узнать, так ли он красив, каким она его себе нарисовала. Закусывает ли он губы, сдерживаясь, или утробно рычит, вбиваясь в свой кулак.

Ноги задрожали от накатившей волны возбуждения, и она сильнее вцепилась в волосы Рона. Пальцы, движущиеся внутри неё, задевали те же струны, что и всегда, но из-за яркой эротической грёзы о Малфое всё воспринималось более ярко и обострённо. За мгновение до оргазма пальцы и юркий язык покинули её, и Гермиона распахнула глаза с жалобным стоном.

Её жених стоял перед ней на коленях и откровенно любовался. Глаза Рона светились нежностью и любовью и на одно маленькое мгновение Гермионе стало стыдно, что она в своих фантазиях была не с ним.

– Ты такая красивая, Гермиона.

Она сама научила его этому. Определять точку, когда до оргазма осталось всего ничего, и дразнить, отсрочивая удовольствие. Но сейчас она испытывала слишком много чувств для игры и, более того, помнила про невольного свидетеля их таинства.

– Закончи, что начал, Рональд Уизли, – промурлыкала она между опьяняющими поцелуями, и Рон с мягким смешком вернул своё внимание скоплению её женственности.

Как же она его хотела, как она желала увидеть в реальности стекающий пот по бледной коже, потемневшие от влаги платиновые волосы, искажённые в сладкой муке экстаза тонкие черты лица…

Гермиона долго содрогалась в оргазме, не замечая восхищённого взгляда Рона. Она задыхалась от яркости и чувственности своего воображения. Впервые за всю свою жизнь ей хотелось продолжить акт сразу после собственного удовольствия. Почувствовать длинные, тонкие пальцы в своих волосах, вдыхать аромат горячего мужского тела и глядеть, глядеть в серые омуты глаз. Целовать солёную кожу и срывать глухие стоны с тонких губ.

Открыв глаза, как только губы Рона коснулись шеи, осознание вины затопило её с головой. О, Мерлин, она ожидала увидеть совсем другое лицо и другие волосы. Гермиона с ужасом признавалась себе, что пережила один из самых сильных своих оргазмов, фантазируя о человеке, который заперт в её подсознании. О человеке, которому до неё самой нет никакого дела. О человеке, который и прикоснуться-то к ней сам не захочет, не то чтобы подумать о чём-то большем.

«О чём-то большем?»

Поцелуи Рона возвращали к реальности, и она ответила на них со всей страстью и нежностью, на которую была способна. Гермиона отчаянно старалась забыть про того, кто, вероятнее всего, уже спит беспробудным сном и знать не знает о её терзаниях и запретных фантазиях. Малфой вряд ли даже догадывался о том, насколько противоречивые чувства просыпаются в её душе при одном лишь воспоминании о нём.

Её успокаивало одно – продолжение сегодняшних ласк он уже не увидит.

========== XIV ==========

Комментарий к XIV

Кто там скучал по Малфою? ^^

Приятного чтения!

Внушительных размеров кровать была расположена в глубине комнаты и едва была задета скупым освещением, которое давал камин. Вопреки её фантазиям, Драко Малфой спал полностью одетым.

«Неужели ты так жаждала увидеть его обнажённым?» – злилась она на саму себя.

Не позволив себе любоваться им, Гермиона сотворила стол, стул, развернула его спиной к кровати и собралась перечитать свои записи, сделанные в библиотеке у Нотта. На самом же деле, ей предстояло достаточно серьёзно задуматься над собственными чувствами.

В какой момент ей начало казаться, что их с Роном безоблачное счастье, на самом деле, не такое уж безупречное? Она винила во всём её вынужденное расставание с Роном и одновременно с этим крайнее изумление тем фактом, что Драко Малфой может быть человеком. Не противным, высокомерным снобом, не заносчивым мальчишкой, а приятным молодым человеком. Умным молодым человеком, способным к аналитическому мышлению и с искренней тягой к исследованиям.

«Не смей строить иллюзий, Гермиона, – строго сказала она сама себе. – Вся эта доброжелательность в нём проснулась лишь от безнадёжности. Не застрянь он тут в безвыходном положении, ты бы никогда об этом и не узнала».

Но как же сладко было думать о том, что его поведение было не вынужденной мерой в сложных обстоятельствах и не попыткой приспособиться и задобрить её желание решить его проблему. Мучительным удовольствием было верить в то, что Драко Малфой с ней был настоящим. Что он открылся ей и эта искренность не являлась изворотливой игрой.

«Хорошо ему там. – Девушка одёрнула в себе желание оглянуться на спящего. – Спит и в ус не дует. А я так и не смогла выспаться, даже с зельем!»

Она тут же отогнала мысль попытаться уснуть тем же способом, который усыпил Малфоя. Вряд ли возможно уснуть в собственном сне. А уж если он застанет её за мастурбацией… Об этом даже не хотелось думать.

Он проснулся спустя несколько часов. Резко сел, как будто после кошмара, и начал долго блуждать рассеянным взглядом по комнате. Она повернулась на шум и закусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не рассмеяться. Встрёпанный и заспанный Малфой совершенно не был похож на того холёного волшебника, выходца древней чистокровной семьи. Лёгкие волосы мягким ореолом обрамляли его лицо и находились в совершенном беспорядке. Казалось, ещё чуть-чуть электричества и Драко будет похож на белоснежный одуванчик.

Наконец, явно придя в себя, он растёр лицо ладонями и повернулся к ней всем корпусом.

– Сколько я проспал?

«Вот и исполнилось твоё желание, – мысленно подумала она, – услышать, как звучит его голос после сна. Скажи честно, тебе стало после этого легче?»

Гермиона глубоко вздохнула и зажмурилась. Легче не стало. Более того, она признавала, что после пробуждения его голос звучал невероятно мило и сексуально. И это всё усложняло.

– Грейнджер? – Видимо она слишком сильно углубилась в смакование своих собственных чувств, которые противоречили друг другу, раз он решил напомнить о себе.

– Часов пять, наверное. Ты заснул, пока я ещё была… ммм… за столом?

Он усмехнулся и отвёл взгляд. Ей даже померещился лёгкий румянец на его щеках.

– Да, а Уизли под столом. Знаешь, мне всегда казалось, что это истинное место для носителей этой фамилии – на коленях.

– Эй! – В него полетела серебристая искра. – Не забывай, что я тоже почти Уизли.

Малфой закашлялся, будто скрывая смех.

– Ты недостойна этой фамилии.

– Что?

– Нет, ну серьёзно. Я, конечно, слышал историю Молли Пруэтт, которая похоронила свой блистательный талант в доме с шестью детьми, но, мне кажется, ты сделана немного из другого теста. Вот правда, чего именно она добилась в своей жизни? Феноменальной скорости в чистке картофеля? Или блестяще выполненных чар мытья посуды после обеда огромной семьи?

– Не думаю, что кто-то ждёт от меня подобных подвигов.

– Ой, перестань врать хотя бы себе.

Драко поднялся, обошёл стол и принялся вчитываться в её записи.

– Меня восхищает твоя способность бегло читать на языке древних рун.

– Серьёзно, Малфой, – сердито продолжила она прерванный разговор, – мы с Роном давно уже обсудили…

Драко поднял на неё тяжёлый взгляд, и губы его сжались в тонкую полоску.

– Да. И именно поэтому он считает пять лет, прожитых с тобой, ненастоящей жизнью.

Ответить было нечего, и она опустила голову к пергаменту. Этот вопрос и её мучал уже несколько дней. Но работа над снятием проклятья занимала все её внимание. На этом фоне вопросы о пополнении семьи занимали её меньше всего. Вместо того, чтобы вновь анализировать слова Рона, Гермиона решила задать вопрос, который интересовал её весь вчерашний день:

– Тебе удалось поспать днём?

Малфой вздрогнул, помолчал и лишь отрицательно покачал головой, даже не подняв её от книги.

Гермионе показалось это неожиданным и нелогичным.

– Но почему?

– Хм-м-м, дай-ка подумать… Наверное, потому, что за все эти недели я испытывал возбуждение лишь тогда, когда его испытывала ты. Думаю, ты в курсе, что здоровый мужчина обычно испытывает некоторые… неудобства, когда просыпается по утрам? Так вот, у меня этих неудобств не было за всё это время. – После непродолжительной паузы он добавил: – даже после этого специфичного сна.

Она тоже опустила голову и задумалась. Да, всё сходилось. Он не испытывает никаких потребностей – голода, холода, жажды. Возбуждение тоже не должно быть исключением.

– Думаю, у тебя будет возможность поспать ещё утром.

Малфой резко поднял голову и теперь уже явно покраснел. Под его пронзительным взглядом ей стало неуютно.

– Ну да, тебе ведь не нужно торопиться к Нотту.

– Порт-ключ зачарован на одиннадцать утра, так что…

Больше слов не нашлось, и каждый вернулся к своим книгам. Гермионе в голову лезли совершенно непредсказуемые и немыслимые вещи, и, чтобы отвлечься от них, она задала вопрос:

– Нотт и в Хогвартсе был таким параноиком?

Малфой поднял на неё задумчивый взгляд, а затем вернул его книге.

– Что ты знаешь о жизни бывших Пожирателей или их детях после войны?

– Немного.

– Ты ужасная лгунья, Грейнджер. Скажи уже честно – ничего.

Гермиона тяжко вздохнула и созналась:

– Ну, ладно. Ничего. И?

– И. Если бы всё объяснялось простым междометием.

Было ли ей неловко? Отчасти. Она понимала, что подняла не самую приятную для него тему, но в то же время ощущала трепет, как и всегда, когда он замолкал, перед тем как разразиться длинной, откровенной тирадой. И, несмотря на горечь поставленного вопроса, Гермиона чувствовала, что с каждым таким ответом ей становится чуть легче его понимать.

Что уж говорить, любопытство было её главным пороком. Это же любопытство двигало ею сейчас. Ей отчаянно хотелось его узнать изнутри.

– Думаю, это не будет неожиданной новостью, если я скажу, что снятие обвинений с нас Министерством магии несильно облегчило нашу жизнь? Да, конечно, мы были официально оправданы и даже газеты не много трепались на наш счёт, а всё больше прославляли победителей. Но ненависть народа никуда не делась. Злость, разочарование, боль и гнев – никуда не испарились. И мы оказались единственными доступными жертвами для отпущения не наших грехов. Забини сбежал в Италию, и я прекрасно его понимаю. Будь у меня такая возможность, я бы поступил так же. Мы вдвоём с Ноттом пошли на работу в Министерство и первые пару лет постоянно прикрывали друг другу спину. Ты даже не представляешь, сколь мелочными и злобными могут быть волшебники. Громовещатели и письма с гноем бубонтюбера – самое безобидное из того, что мы получали.

Малфой молчал достаточно долго, и Гермиона вовсе перестала ждать продолжения, вернувшись к книге, но, внезапно, он продолжил:

– Теодор всегда был самым тихим и нелюдимым из нас. Его больше интересовали книги, чем гонка между факультетами, сплетни и интриги. Он был абсолютно равнодушен к предубеждениям о чистоте крови, но всегда был верен своей семье. Он ведь даже не получил метку…

Снова долгое молчание повисло между ними, но она знала, что будет продолжение. Должно быть. Получение метки было одним из самых болезненных воспоминаний Малфоя и ему было необходимо время, чтобы подобрать правильные слова. Такие слова, которые смогут перевести на гриффиндорский язык поведение слизеринца.

– У вас в башне проводились вечеринки?

– Конечно. Особенно после удачных матчей по квиддичу.

– Вот и у нас. Но поводов было гораздо больше, да и гуляли мы, думаю, с большим размахом. С четвёртого курса в гостиную проносили более крепкие напитки, нежели сливочное пиво. Правда, огневиски появились лишь на шестом курсе, но всё же. Нотт никогда в этом не участвовал. Он не бегал за девчонками, не интересовался играми и спорами. Всё, что его интересовало, находилось в библиотеке. Если бы ты не попала на Гриффиндор или, наоборот, Нотт волшебным образом обошёл Слизерин, вы могли бы с лёгкостью найти общий язык. И он единственный, кто поплатился только за то, что был верен своей семье. Старший Нотт не был приближенным сторонником Лорда, но то, что он был Пожирателем смерти, знали все. И лишь за этот факт Теодор расплачивался. Поэтому просто поверь, Грейнджер, его паранойя более чем оправдана.

– На Гриффиндоре ходили легенды об оргиях в подземельях.

Малфой издал смешок.

– В этом я не сомневался. Более того, до шестого курса я так же, как и остальные, старался поддерживать этот образ.

– Зачем? Вас ведь любая первогодка могла сдать.

– В том-то и смысл Слизерина. Никогда не говорить, чего бы то ни было, что может скомпрометировать твой факультет. Лучше промолчать, если в чём-то не уверен или сомневаешься в правильном выборе.

– Думаю, для определения «правильного выбора» на Слизерине тоже есть свой свод правил?

– Ну, разумеется. – Малфой поднял наконец-то голову от книги и широко улыбнулся.

У неё не было никакого права любоваться им, но она ничего не могла с собой поделать. Разглядывать смешинки в серых глазах оказалось невероятно увлекательным занятием. Гермиона не была уверена в том, сколько именно времени они смотрели друг другу в глаза, мягко улыбаясь, но ей показалось, что прошла вечность. Или один миг. Такое бывает иногда: тот момент, который хочется остановить, навсегда превращается в маленькую вселенную и заполоняет всю тебя без остатка. Ты погружаешься в него, как в мягкие, гостеприимные воды, наслаждаясь теплотой и трепетностью, и, кажется, что этот миг будет длиться вечно. Это было невероятное чувство общности и нежности, которое объединяло их, несмотря на все те запреты и условности, что довлели над ними. Но среди вопиющей предвзятости и лицемерия всего мира так сложно было найти человека, с которым бы твои взгляды на мир настолько совпадали, что ты ощущал бы себя единым целым. И наоборот – не было никакой надежды на то, что когда-нибудь она сможет забыть это ощущение невероятной близости, которое заполнило её от кончиков волос до кончиков пальцев. Ей казалось, что только что она научилась заново дышать.