Текст книги "Утекая в вечность (СИ)"
Автор книги: Taliana
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)
–Это ей будет положено нянчить вас, – улыбнулся бессмертный.
–Я не царских кровей. Мне прислуга не нужна. К чему это, Амир? Скажите, что я не смогу ее прокормить, хорошо?
–Боюсь, государь станет посылать вам материальную помощь. Что-то типа дотации на прототипа, – острил капитан. – Но все равно настоит, чтобы вы его взяли. Даже если вы пристрелите существо по прибытии, не взять нельзя.
–Пристрелю?.. Вы шутите? Оно хоть и не человек, но живое. И потом, у меня ее все равно отнимут. Вы не знаете нашу бюрократию. Лучше ей остаться тут. Пойдет на благое дело.
–Еще одна секс игрушка для какого-то солдата? – усмехнулся капитан.
–Значит…
–Вы все верно поняли, Калина Владимировна. «Это», в том числе. Иначе, какой смысл их делать совершенными? Лишние затраты, – пристально глядя в глаза женщины шепотом сказал он.
–А что еще? Их ведь не едят?
–А какая, в общем-то, разница? Они не люди, как вы верно заметили. Даже не животные. Аноты и те больше боятся, когда им что-то угрожает. Пытаются спасти себя, сопротивляются. У этих же одна тупая покорность в глазах, – как-то разочаровано, не без злости шептал он, глядя на спящее в воде существо.
–Но ведь это вы их такими сделали, – холодно напомнила журналистка.
–А у нас был выбор? – вампир скосил глаза на женщину. Ни шуток, ни насмешек, сплошная серьезность сейчас. И внезапная открытость. Почему вдруг?..
–Исправьте меня, Амир. Разве выбор есть не всегда? У вас он был, когда вы отказались от крови людей и создали анотов. Хочу верить, что побуждения ваши были благими. Могли ведь создать этих существ полноценными.
–Они бы тогда восстали против нас. Как и вы в свое время.
–Злая шутка судьбы, не правда ли, капитан? – усмехнулась Калина.
Амир долго смотрел на собеседницу, размышляя, а затем улыбнулся не хуже, чем Проскурина до того – с насмешкой.
–Отличное платье. Цвет призван напомнить государю о вашей пищевой ценности?.. Тогда не могу не одобрить ваш выбор.
Нет придела женской глупости. Так обычно говорит ее отец. Правда выражается он менее литературно, но сейчас Калина не могла не согласиться с любимым стариком. Проскурина и сама в эту минуту считала себя дурой…
Выращивание анотов отличалось от создания прототипов. К тому же срок созревания этих существ был многим короче, а процесс полностью поставлен на поток. Профессор показал делегатам очередную лабораторию, а затем просто невероятные по размеру инкубаторы. Куда помещали животных, которых изымали из питательной жидкости на четырнадцатый день. Два дня давалось существу на акклиматизацию, после чего наступало время «детской», как называли помещение для самых маленьких животных, где они спали, ели и нагуливали вес. Кормили всех особей этого вида, невзирая на возраст, жидкой пищей, которая состояла из переработанных останков их же собратьев, уже прошедших процесс забора крови. Биомассу из тел этих существ усиливали питательными веществами и витаминами, нацеленными на быстрый прирост веса. Благодаря этой чудо-смеси аноты за считанные дни увеличивались в размерах и примерно через неделю достигали приблизительно ста килограмм. После этого животные поступали на фабрику забора крови. Предварительно пройдя поточный компьютерный анализ, который заключал, насколько они пригодны в пищу, основываясь на состоянии здоровья крови. Девяносто девять процентов особей проходили этот осмотр успешно. Те же, что недотягивали по показателям, тут же утилизировались и шли на переработку. Отработанный материал служил удобрением клумб. Употреблять в пищу непригодное мясо запрещалось даже прототипам. У вампиров очень строгие законы качества и, как выяснилось, – полностью безотходное производство. Ни одной шерстинки, ни грамма крови не пропадает зря.
Просто бесконечная фабрика по производству всего. От крови до удобрений. Масса ответвлений, целый подземный город. Который, как выяснилось, уходил далеко за пределы подземной части дворца. Механизированный, стерильно чистый и тихий. Единственное исключение в смысле звука, место, где аноты поступали по транспортеру на конвейер, на котором происходил забор крови. Поскольку по технологии полагалось собирать кровь только у живого существа. «Мертвая кровь» теряла свою полезность за считанные минуты и считалась «пустыми калориями». Употребляя ее, не умрешь с голода, но, питаясь подобной пищей продолжительное время, можно заболеть от истощения. Поэтому в цехе стоял оглушительный вой. Всем членам делегации выдали наушники, чтобы как-то уберечь уши.
Процесс полностью автоматизирован, но от этого не выглядит менее кровожадным. Животное зажимают тисками, затем прокалывают в жизненно важных местах, где проходят самые крупные артерии, и забирают кровь. Умерщвленное оно переходит на другой транспортер, который ведет в переработочную. Там туши потрошит автомат, после того как стянет шкуру. Далее по потребности. Или наверх в пищеблок, или же на переработку и в холодильник. Холодильники тут же, под землей, и они бесконечно огромные. Их людям не показывали. Никто не пожелал смотреть. Делегаты устали.
Впрочем, и процесс забора крови у анотов никому не пришелся по душе. Военные смотрели бесстрастно, министерские же побелели как полотно. Зрелище не из приятных. Калина держалась, как могла, нацепив на лицо маску холодного безразличия к происходящему. Потому что чувствовала как Амир, сощурив глаза, наблюдает за ней со стороны. Не хотела выдать свою слабину.
–Что происходит с кровью дальше? – спросила журналистка у профессора, чтобы как-то отвлечься.
–Поступает в пищу. Лишнюю обрабатывают для лучшей сохранности и хранят при допустимых температурах. У нее хороший срок годности. Специально добивались этого.
–Значит, процесс пищи полностью механизирован? И более никакого варварства?
–Вы имеете в виду… охоту? Нет, в этом больше нет необходимости, – уверил бессмертный.
–А как же инстинкт хищника? – настаивала журналистка.
–Мы не звери, юная леди. Просто состав крови наиболее подходит для нашего процесса пищеварения. Нам нет разницы, как принимать кровь. В чашке или…
–«Из горла»? – хмыкнув, подсказала она.
–Совершенно верно. За последние десять лет мы это доказали.
–Правда? – иронично уточнила женщина.
–Что вы имеете в виду?
–Быть может, вы лишь показываете то, что мы хотим увидеть? Не более. Мир – это ваша идея. Разве не в вашей власти обмануть нас?
–По-вашему, мы соорудили все это, что бы бросить пыль в глаза человечества? – удивился профессор, указав рукой на огромный конвейер. – Дорогая получилась «пыль».
–Не спорю, что конвейер – это удобно. Но отказались ли вы от прежнего способа приема пищи? Лично для меня это сомнительно.
–Здоровый скепсис к лицу человеку вашего рода деятельности, – пространно ответил профессор. А как показалось Калине, попросту ушел от ответа.
–Что скажите, капитан?
Амир вопросительно посмотрел на женщину. Вызов в ее голосе не обещал ничего хорошего.
–Это вас удовлетворяет?
–Что именно?
–Подобный способ приема пищи?
–Вы хотите узнать, не грызу ли я кого-то по ночам, Калина Владимировна?
–Вот именно.
–А какой смысл, если я не голоден?
–Не знаю. Может быть… неудовлетворение?
–Вам виднее, госпожа Проскурина, что это такое.
–Вы не ответили, – холодно напомнил Васнецов.
–Нет, генерал, я ответил. Просто дал не тот ответ, который вас устраивает. Вы хотите верить, что мы опасны? Верьте. По сути это так. И мы всегда будем для вас хищниками, стоящими на ступень выше, как верхушка пищевой цепочки, потому что мы едим вас, а вы нас нет. Это правда, и никто ее не оспаривает. Но правда и то, что мы не испытываем больше острой нужды в вас, потому что создали десятикратно улученную замену. Зачем же нам развязывать кровавый конфликт, если цель того больше не стоит? Ведь это повлечет тысячи и наших смертей. Чистая математика, генерал. Вам ведь преподают ее в школе?
–Госпожа Проскурина в чем-то права, капитан. Если хищник сыт, это не значит, что инстинкт его мертв, – пропустив колкость мимо, ответил Васнецов.
–Мы существенно отличаемся от животных, генерал, – напомнил капитан, как показалось Калине, оскорбленный этим сравнением. – Мы способны мыслить рационально. А это значит выбирать из двух вариантов лучший, чтобы обезопасить свое существование. Животное беспокоится лишь о своем насыщении. Его волнует сегодня, и сытое оно или нет. Мы же думаем и про завтра. Будущее – вот что нас волнует. И нам нужен мир. Мы не хотим войны. Десять лет тишины это доказали. Или нет?
Васнецов какое-то время буравил Амира напряженными глазами, но затем отступил.
–Вы удовлетворены, Калина Владимировна? – спросил Амир.
–Еще нет.
–Тогда рад буду вас удовлетворить. По любому вопросу, госпожа Проскурина…
Сухенький профессор кашлянул, скрывая улыбку, и предложил продолжить после обеда, время которого уже подошло вплотную.
–Вы сделали прототипов такими не сразу, верно? – поравнявшись с Амиром по дороге на поверхность, спросила женщина. Догнала его на лестнице, оставляя усталых коллег позади.
–Первые прототипы отличались от нынешних во всем, и даже выглядели иначе. Скажем, красой не блистали…
–Я не об этом, и вы поняли. Это был вынужденный шаг, последующая коррекция. Верно? Вы понемногу лишали их эмоций и пришли к тому, что имеете сейчас, умышленно? Но лично вас это не радует, капитан. Вас даже бесит получившийся результат, – анализировала она, пытливо изучая янтарные глаза. – Коррекция лишила вас главного удовольствия – игры в хищника и жертву. Ваш инстинкт еще жив. Вы, правда, хотели заменить нас ими во всем. Аноты – это для отвода глаз. Прототип должен был стать полноценной заменой. Но у вас не вышло.
–Я солдат, госпожа Проскурина, а не генный инженер. Первые прототипы жили очень короткой жизнью и отличались нестабильным поведением. Часто сами себе вредили. Не раз нападали на себе подобных под воздействием вспышек спонтанной агрессии. Они были лишены способностей мыслить как мы, изначально, и повысить их уровень так и не удалось. Слишком короткая жизнь. Ведь вы тоже не рождаетесь академиками, вы ими становитесь, верно? Годы взросления, учебы и приобретения опыта. Ученые искали выход, и нашли, какой сумели. И мы имеем то, что имеем. Прототип в среднем живет четыре года и умирает. Просто не просыпается в определенный день. Все.
–Знаете, что я думаю, Амир? – усмехнулась она.
–Вы же все равно скажите, не так ли, госпожа Проскурина? Хочу я это знать или нет, – спросил он с иронией.
–Ваши ученые умышленно понемногу отрезали их чувства. Раз за разом, пока не лишили их всего. Интеллекта, эмоций радости и горести, способности бояться или сопереживать. Потому что они наперекор тому, что хотели нам показать, получили людей или практически людей. Или же вообще прототипом вашего прототипа был живой человек. А остальное сделали по принципу клонирования. Это были мыслящие существа, да, Амир? Если столь совершенны их тела, почему не предположить, что таким был и их разум? А где есть разум, есть и воля. В том числе к свободе.
–Я еще в лаборатории понял вашу позицию, госпожа Проскурина. Вы всегда видели нас злобными тварями и не переменили мнение. Что я могу вам доказать, если вы уже сочинили про себя целый фантастический роман? Мои попытки отстоять правду будут выглядеть вяло и блекло на фоне ваших пестрых фантазий. Я не имею вашего богатого воображения. Вы озвучите это мнение, и люди вам поверят. Ими будет руководить страх. А какой он советчик, всем известно... Но все-таки я скажу, что думаю. Наши ученые совершили невероятное, но и им далеко до гениальности самой природы. Они не в силах контролировать все. Получившиеся существа совершенной формы, но это лишь пустой сосуд, они не люди. И вам это уже говорили.
–Но они были такими, не правда ли? – настаивала она.
–Знаете, как говорит мой отец?
–Интересно узнать…
–Зачем доказывать что-то зубочистке, она деревянная, она не поймет…
Поскольку экскурсия затянулась, возможности отдохнуть и освежиться до обеда членам делегации не предоставили. Калине пришлось вновь надеть измучившие ее туфли. Точнее, фактически вбить в них слегка опухшие от многочасовой ходьбы ноги.
Обед прошел в спокойной атмосфере всеобщего утомления и погружения в мысли. Делегаты обдумывали увиденное и услышанное.
Вишнар был не менее молчалив, хотя его нельзя было назвать озабоченным или опечаленным. Наверняка, ему уже передали суть произошедших в лаборатории разговоров. И вскоре он это подтвердил:
–Я уже в курсе, что у вас возникли вопросы по поводу прототипов и того, насколько они люди. Думаю, для полной картины вам необходимо познакомиться с ними лично. Вы посетите этаж, выделенный им для жизни, и выберете себе любого или любую для беседы. Что бы вам никто не мешал говорить, не оказывал своим присутствием давления, отведете существо к себе в комнату. Думаю, так будет справедливо. Я даже думаю приставить к вам одну или более особей на все время вашего пребывания у нас в гостях. В принципе, вы можете их даже менять. По желанию. Изучайте себе на здоровье, – благодушно развел руками Вишнар.
–Государь, а я могу у вас спросить? – вступила в разговор Калина.
–Просто Вишнар, Ягода. Просто Вишнар. Спрашивайте, что вам угодно?
–Мы уже второй день находимся в вашем гостеприимном доме, но еще не повстречали ни одной его жительницы женского пола. Почему?
–Они у нас не общительные, – улыбнулся мужчина.
–А где они?
–Во дворце дамы не живут. Тут обиталище вояк и дамам тут просто не место. Ведь я, как и мой сын, холостяк. Они живут отдельно. Точнее, каждая в своем доме, возле мужей или отцов. Как и положено.
–Воспитывают детей?
–Верно. Это их первостепенная задача. Но в остальном они свободны, как птицы. Образованы, социально активны. Общаются друг с другом, ходят в гости. Все, как и у вас.
–Работают?
–Женами, – улыбнулся он. – Это знаете ли не просто. Моей покойной жене это серьезно подрезало век. В остальном, нет. У нас трудятся только прототипы. На них вся физическая работа.
–А чем заняты бессмертные?
–Политической, научной и военной жизнью страны.
–Правда, что восемьдесят процентов бессмертных военные?
–Нет, это не верно... Все, – исправил Вишнар и сверкнул улыбкой в глазах. Он был счастлив видеть удивление этой женщины. – Безусловно, речь о мужчинах. Каждый мальчик, что рождается в нашем мире, при рождении записывается в полк своего отца. Как преемник. И служит, поднимаясь вверх от рядового. А там кто как себя проявит.
–У вас нет права наследования титула и чина?
–Титул наследуется, чин нет. Даже мой сын начинал простым солдатом, как и я когда-то. Все ровны перед службой.
–Так мы не увидим женскую часть населения?
–Ну почему же? Думаю, можно будет познакомить…. Если они сами пожелают. Дамы – это единственное, где даже я не указ. Все только по их желанию. А они, как бы так сказать… стесняются чужаков.
Далее еще череда кратких любезных обменов вопросами-ответами. Вишнар спрашивал о людях, Калина о бессмертных. Все прочие слушали. Видно было, что сил на разговоры более никто не имел. Калина тоже устала. Можно сказать даже выдохлась. Но близость Вишнара обязывала к ответной любезности, и она вынуждена была ее проявлять.
–Я думаю, будет уместно предложить вам немного передохнуть, прежде чем вы продолжите знакомство с укладом нашей жизни. Следующие на очереди прототипы. Все желают изучить этот аспект нашей жизни?.. Вечером вас ждет небольшое развлечение. Так что попрошу никого не опаздывать, Калина, радость моя, – Вишнар прижался к ее ладони губами и улыбнулся. Проскурина поняла – государь подразнил за утреннее опоздание. А затем, коротко кивнув всем, исчез в сопровождении охраны. Тот час откланялись и прочие бессмертные. Чувство было такое, что они не уполномочены вступать в беседы без участия государя. Хотя ватным и управляемым не выглядел никто из них. Складывалось впечатление, что все тут строго оговорено и хорошо обдумано заранее. Кто, что и когда будет говорить людям. В общем, происходил спектакль. К такому выводу пришла Проскурина.
Вскоре в зале остались лишь стражи у входа и робкая обслуга под стенами. Довольно людно, хотя помещение большое. Единственное исключение Амир. Когда обед начался, его не было, но когда закончился, капитан уже стоял на своем обычном месте. Осторожно, в сторонке. Когда он тут появился, Калина не знала, зашел тихо и все время находился как раз за ее спиной.
–А когда обед у вас, Амир? – дружелюбно спросил министр Темерев. – Вы все время с нами, на ногах. Когда вы отдыхаете?
–Я уже пообедал, благодарю, – почтительно ответил он, слегка склонившись. Но тему не углубил. По мнению Калины, в этом бессмертном странным образом сочетались легкая надменность с удивительной воспитанностью и учтивостью. Этот субъект мог услужить. И делал это отлично, если его не задевали, и был при этом практически приятен.
Всех делегатов сопроводили в их покои. И снова Амир пошел проводить журналистку.
–Вы идете в покои государя? Или вам нравится возиться со мной? – поддела она.
–Я следую в покои преемника.
–На ковер с отчетом? – улыбнулась она.
–У вас еще есть силы на иронию?
–Я неплохо пообедала. А вы?
–Почему это всех так интересует?
–Потому что вы обедаете кровью, – серьезно ответила женщина.
–Первый заменитель был синтетическим. Ни одной живой клетки. Он даже не был красным, – внезапно сказал капитан. – Правда, в десяти случаях из ста испытуемые им травились. Сильная рвота, обезвоживание. Два случая летального исхода во время первых же испытаний.
–Зачем вы мне это рассказываете?
–Пытаюсь пояснить, как мы рисковали жизнью, не желая пить вашу кровь.
–Лишившись возможности, – исправила она. – Когда мы отгородились стеной.
–Пусть будет по-вашему. Хотя отгородились вы давно, на сорок лет раньше… До того дня, как был найден полноценный заменитель, погибло более десяти процентов испытуемых. Вы ведь этого не знали, верно? Это секретная информация.
–Зачем вы мне ее рассказали?
–Для полноты картинки. Чтобы вы могли составить двустороннее мнение. Мы играемся с творением живой плоти, чтобы не лишать жизни вас, близких к нам существ. Стоящих на соседней ступени. Думающих, чувствующих, разумных. Наделенных душей. Как и мы... – подчеркнув последнюю мысль, сказал капитан.
–Вы гуманист, Амир, – подразнила она. Но мужчина остался серьезен.
–Таковы все бессмертные. Это было всеобщее решение.
–Я думала, у вас тоталитарный режим.
–Невозможно лишить зверя желания убивать. Ваши слова? Если бы были несогласные, они бы себя проявили. Калина, какое ваше любимо блюдо?
–Что я слышу? Вы обратились ко мне по имени? Какая честь в адрес простой ягоды, – подразнила она, беззлобно улыбаясь.
–Какое? – терпеливо настаивал капитан.
–Знаете, сытый вы не такой колючий.
–Кто бы говорил. Вы ответите?
–Если вы скажете, сколько потребовалось крови, чтобы так вас усмирить?
–Триста пятьдесят миллилитров. Это обычная моя порция.
–И этого достаточно, чтобы…
–Ощутить насыщение?.. Более чем. Желудок не треснет, конечно, но голова перестанет кружиться и сил хватит примерно на десять часов. Но до этого лучше не доводить. Есть чаще. Что мы и делаем. Или наступает ломка.
–Ломка?
–Да, жажда. Мучительная боль в теле.
–В области желудка?
–Нет, вначале в висках, затем распространяется мышцами, после уходит в суставы. Потом повышается общая температура тела. И, наконец, организм начинает пожирать себя сам. Впрыскивая отравляющие вещества в кровь. Тело перестает болеть, но организм разрушается.
–И бессмертный умирает?
–Нет. Вначале иссушается. Смерть приходит после безумия.
–Безумия?
–Да, от длительного голода и отравления собственным ядом мозг и нервная система необратимо страдают.
–Сколько крови нужно, чтобы прекратить этот процесс?
–На первой стадии хватило бы и ста миллилитров. Это мало, но боль прекратится. На второй нужно больше. Далее еще больше. Организм уже частично разрушен и не в силах полноценно переваривать и впитывать полезные вещества.
Калина растерялась от подобной внезапной искренности. Смотрела на капитана во все глаза, позабыв о своей обычной оборонительной холодности.
–Вы этого не знали?
–Нет. Думаю, никто из нас не знал.
–Чушь. Ваши ученые ставили эксперименты на наших собратьях. Мы узнали эти сведения в большей степени от вас. Самим доводить себя до третей необратимой стадии в голову не приходило. Любой из нас в силах поймать кота или птицу. Это не лучшая, но альтернатива.
–Вы же тоже нас изучали. И ели…
–Да, мы убивали. Сразу, а не мучили голодом недели напролет. Не измывались, наблюдая за болезненной ломкой.
–Вы же не можете поручиться за всех. У меня имеются иные сведения.
–Не могу поручиться, вы правы, – честно признал Амир, изучая глаза Калины. Настойчиво заглядывая в них.
Замолчали. Какая-то странная, непривычная откровенность, чувство открытости родилось в результате. Проскурину это смутило...
–Так какое ваше любимо блюдо, Калина?
–Блины.
–А как вы относитесь к картофелю? Это такой клубнеплод семейства пасленовых.
–Я знаю, что это, Амир, – улыбнулась женщина. – И немало удивлена, что знаете вы. Но я не часто ем картофель.
–Это дорого и вам не по карману? – уточнил он. Странно, но голос звучал искренне обеспокоенным.
Проскурина повторно улыбнулась. Осведомленность капитана в одних вопросах поражала, в других возмущала, а незнание простых для каждого человека истин рассмешило. Лишнее напоминание, что они дети разных миров. Женщина улыбнулась в третий раз, уже широко и сверкнув зубами.
–Это доступная еда. И она мне по карману. Но это углеводы. Мне предпочтительней белки. От них форма тела, знаете ли, не так страдает.
–Значит, вы тоже хищница, Калина…
Настал черед капитана улыбнуться и сверкнуть глазами. Помолчали.
–Я спросил не случайно.
–Вы хоть что-то говорите случайно?
–А вы умеете дослушать без встречных колкостей?.. Если у вас есть выбор, блины или картофель, что вы выберете?
–Очевидно, что блины.
–При том, что и картофель вас насыщает точно так же?
–Насыщает. К чему вы ведете?
–Кровь анотов существенно отличается по вкусу от человеческой.
–Они такие вкусные?
–Как блины.
И снова тишина надолго и только внимательные взгляды с обеих сторон.
–Я поняла. И правда, не коснусь картофеля, если будут блины... Какова ваша цель? В этих мирных переговорах.
–Ответ заложен в вопросе. Мир, Калина. Вы думаете, мы нападем на вас, едва поднимите «железный занавес»?
–Не исключаю.
–Какие у нас мотивы?
–Господство и порабощение.
–Нас многим меньше, чем вас.
–Вы многим сильнее нас, – парировала она.
–Знаете, мне начинает казаться, что вы получаете удовольствие от того, что противопоставляете свое мнение моему на каждом шагу.
–Мой отец говорит, что общение со мной по ускоренному методу готовит мужчин к тяготам семейной жизни. Так что наше вынужденное общение вам только на пользу.
–Разве я говорил, что собираюсь жениться?
–Рано или поздно соберетесь.
–После вашего ускоренного метода никогда не соберусь. Убили на корню.
–Какой вы хлипкий и ранимый, Амир. Такое чувство, что у ваших дам нет зубов.
–Удачная острота. Женщины, с которыми я имел честь общаться до вас, существенно отличаются в умении вести диалог с мужчиной. Но я благодарен вам за суровую школу жизни. Я думал, вы так «нежны» со всеми, а вы, выходит, меня облюбовали особенно.
–Никаких любимчиков, Амир. Их нет у жизни, не будет и у меня. Вы просто солдат в строю. А я одинаково беспощадна ко всем, – с улыбкой говорила она.
–Интересно почему?
–Не ищите подвохов. Никакого насилия, пережитого в детстве, жестокости родителей. Вы же видели мое досье. Просто я не даю авансов и сужу о людях только по их поступкам. А не людей я даже не сужу.
–Досрочно осудили?
–Нет. Просто не воспринимаю как подобных себе существ. И в этом нет желания вас оскорбить. Я помню, что мы лишь звено вашей пищевой цепи. И это ничто и никогда не изменит.
–Вы выступите против мира с нами? – уже серьезно, покинув шуточки, спросил капитан.
–Еще не решила.
–Решили. Нет нужды юлить. Вас тут не обидят, какую бы позицию не заняли. Вернетесь к любимому целой и невредимой. Говорите как есть.
–Значит, вы все-таки поверили про жениха? – игриво улыбнулась Проскурина.
–Я про вашего кота, – осадил капитан.
–Вы уполномочены государем узнать, какую позицию я займу по возвращении к людям?
–Если государь желает узнать что-то, он делает это лично. Ваша позиция, в отличие от ваших коллег, ясна государю. И она его нисколько не беспокоит.
–Интересно, почему?
–Потому что у вас, как и у нас, мнение женщины мало что решает. Даже если она дотошней назойливой мухи.
–Лестное мнение.
–Я, как и вы, не имел цели оскорбить, – поддел капитан.
–Если государя не волнует моя позиция, почему вы спрашиваете о ней?
–Хочу знать, что вы думаете про мир между нами.
–Его никогда не будет. Но я не приняла решения.
–Решения?
–Что писать в отчете.
–Я знаю, что будет в вашем отчете.
–Что?
–Правда. Как есть. Все, что вы тут увидите. Но меня интересует не отчет. Ваше ощущение. Его еще называют женской интуицией.
–Вы опасны и нам не стоит поднимать железную стену.
–Об этом речь не идет.
–Тогда о чем идет речь?
–О возможности общения между видами. Вы бы стали свободно бывать в наших городах, а мы в ваших. Не сразу. Я понимаю, что это не просто. Предубеждение так легко не преодолеть. И мы готовы первыми открыть город для вас. Обеспечить безопасность и охрану. Все, что потребуется. Поверьте, Калина, в нас нет к вам, людям, агрессии и кровавой жажды. Мы хотим свободно жить под одним небом. Точнее, подарить эту свободу вам.
–Это невозможно, – отрезала женщина, смущенная тем, что голос капитана звучит искренне. Или ей только кажется?..
–Возможно!
–Никто из людей не рискнет бродить среди вас!
–Вы же рискнули. Хотя страх мучил вас. Я видел его в ваших глазах. Когда вы не успели подготовиться, первой реакцией был ужас. Помните, я коснулся вас? Там, на ковровой дорожке. Никто не дал вам гарантии, что тут вас не ожидает ловушка, что тут вас не съедят, не подвергнут пыткам и прочему. Но вы приехали! Вы тут, среди нас. Мы правда такие страшные, как вы ожидали?
–Да, мне страшно, Амир. Это уже не тот ужас, что раньше. Но я думаю про... Каждый раз, когда вижу как... Когда вы улыбаетесь… Ваши клыки… – Калина сбивалась, отчего-то не получалось выразить то, что назрело. – Это страшно.
–Но ведь вы сами признали, что ужас уже не тот. Нужно время и все. И этот страх пройдет... Закройте глаза.
–Закройте, я не обижу вас. Помните, вы член делегации? Это не в моих интересах.
Калина закрыла глаза и тяжело вздохнула, отчего-то волнуясь больше, чем хотелось.
–Вы не видите меня?
–Нет.
–Я очень отличаюсь на слух от человека? – склонившись ближе к уху, тихо шепнул Амир.
–Не отличаетесь, – ответила она, стараясь игнорировать этот тон и близость чужого мужского дыхания.
–А так? – Он сжал ее руку своей, и Калина открыла глаза, строго взглянув на мужчину.
–Это значит «нет»?.. Не молчите. Значит, вас пугают только клыки?
–И глаза.
–А что с глазами? Они янтарного цвета, такие бывают у ваших собратьев.
–Таких светлых и прозрачных не бывает.
–Вы ставите в вину прозрачность моих глаз? – мягко улыбнулся он.
–Вы все еще держите меня за руку, Амир, – строго напомнила журналистка.
–Я демонстрирую вам, что на ощупь ничем не отличаюсь от человека, – тут же даруя свободу женской руке, пояснил он, отстраняясь.
–Мне это не интересно. Я не собираюсь щупать бессмертного. И, Амир… Ни звук вашего голоса, ни вид тела, ни теплота вашего прикосновения не обманут знание моего разума о том, что вы не человек. Простите мне эту неприятную правду. Я не ищу новых экстремальных ощущений, не играю с вами в игру «кто – кого». В конце концов, это даже странно. Первый раз слышу, чтобы волк пытался взобраться на зайца.
–Вы неверно меня поняли... И знаете?.. У вас не может быть жениха, – после длительного молчания, объявил он. – Нет в этом мире такого человека, который сможет выдержать вас в не спящем режиме более двух минут.
–Вы выдержали минут десять, не меньше, – улыбнулась она, все же задетая его грубостью.
–Как вы верно заметили, я – не человек, – отрезал Амир и ушел, кажется, оскорбившись очередной отставке больше, чем прежде.
Калина отчего-то разозлилась. Что за заносчивый субъект! Обходительный как вилка, сразу норовит наколоть! Пара слов, лишенных издевки, и он думает, за ним побежит толпа влюбленных, размахивая предварительно снятым бельем? Красивое лицо – это еще не все. Ее всегда страшно злили мужчины этого типа. Слишком много самомнения! Спрашивается, почему таким в этом мире должно доставаться все?..
