Текст книги "Утекая в вечность (СИ)"
Автор книги: Taliana
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
–Ничего не понимаю…
Пощелкав включателем, женщина обнаружила, что снова выключили свет. Поломка или профилактические работы?.. В принципе, и то и другое часто происходило, почти через день.
–Сидите тут и ждите, Амир, – вновь возвращаясь к официальному тону, строго сказала Калина. – Я поищу, откуда можно позвонить. И не вздумайте трогать Рамзеса!
–Он не в моем вкусе. – Присев за стол, гость потянулся рукой к зверю, что снова безмятежно спал на любимом «ложе». Однако он не погладил кота, как ожидалось, а дернул соню за ухо, затем за хвост. И с улыбкой наблюдал, как жирный кот с недовольством на него косит, но все-таки не двигается с места.
–И вы были главой службы государственной безопасности? – закатив глаза, Проскурина оценила мальчишеское поведение гостя, и пошла к входной двери. Но когда на миг оглянулась, увидела, что Амир держит безвольного кота в руках и примеряется к нему зубами.
–Что вы делаете?!
–Шучу, – бессовестно весело признался бывший капитан и расхохотался. – Я хотел тебя насмешить. Ты такая серьезная и снова «выкаешь»!
Проскурина мгновенно нахмурилась слышать нежность этого тона. Он больше всего иного пробивал ее броню.
–У тебя получилось. Я треснула швами смеяться, – постно поддела она, но все же почему-то перешла на ты. В очередной раз за эту встречу…
Изъяла пушистого флегматика, что и не подумал сопротивляться клыкам вампира, и кинула Рамзеса в свою спальню. Но до входной двери так и не дошла. Стоило оглянуться, увидела подозрительно хитрые глаза гостя. Стремительно вернулась, унесла кота с собой. На всякий случай...
Через пол часа когда бывшая журналистка вернулась из бара, очередной раз поссорившись с Данилой из-за посуды, потому что иного места позвонить не нашла, Амира в квартире не оказалось.
–Сукин сын! – ругнулась она, осмотрев все без исключения. И кладовку, и даже заглянув под кровать. Все надеялась, он решил ее разыграть.
В предельном огорчении Калина встретила министра Аршинова, который приехал, точнее, прилетел как пуля уже вскоре.
–Он ушел. Свет отключили, телефон не работал, я вынуждена была искать, откуда вам позвонить. Он сидел на стуле и явно никуда не собирался. Более того, вид имел такой, словно изо всех сил придумывал, как у меня остаться. Простите, я сделала все что могла… – она говорила сдержано, стараясь не оправдываться, хотя чувствовала себя ужасно глупой, что так просчиталась. Но больше чем стыд ее мучал страх. Бессметный ушел на улицы города. Зачем? Куда? Чем это обернется горожанам? И в этом виновата она. Ведь министр предупреждал.
Аршинов устало опустился на стул и закрыл глаза рукой, успокаиваясь или размышляя.
–Амир сказал, что у него есть еда, он ее растягивал, откладывал. Он не станет нападать на горожан, министр, не переживайте. Думаю, капитан еще не увидел все что хотел, потом он вернется. Он ведь не дурак и жизнь ему дорога. Просто выполняет какое-то поручение бессмертных. Может быть, ему приказали разведать нашу военную мощь? Он пошел на разведку, рассуждая, что потом сможет прикинуться дурачком, сказать, что достопримечательности осматривал, быт людей и прочее. Хотел тут погулять сам, и трали-вали… Он ведь солдат, хоть его и разжаловали. Они точно готовят войну, прислали его с миссией.
–Какая война, Калина? Какая военная мощь? – болезненно морщился Аршинов. – Вы видели их технику? Уверен, это была не самая мощная. А у нас пушки позапрошлого века и те разваливаются. Промышленность стоит. Хотели бы, уже размазали нас к чертям по асфальту! Которого, кстати тоже на дорогах нет. В избытке у нас только грязи. Это и есть наша скрытая военная мощь! И ее он уже увидел! Мы лишь создаем видимость боеготовности и прежней силы, которых давно нет.
–Вот это они и решили разведать, – упрямилась женщина.
–Да знают они об этом! Прямо так и говорят. Спутники у них. Они нас и днем и ночью наблюдают. Еще там, у себя, вначале хитрым намеком, а после уже просто и без уверток сообщили, что знают о нашем бедственном положении… Уход Амира, это что-то другое. Не понимаю, зачем он убежал? Против себя же играет! Когда его исчезновение станет достоянием общественности, поднимется шумиха и нам придется сглаживать ее не один месяц, это серьезно отдалит их от желаемого. Он очень серьезно поплатится. Очень. Возможно, жизнью. Ничего не понимаю…
–Вы будете сглаживать? – изумилась Проскурина. – Вампир сбежал! Зачем?
–Они нам нужны. Я вам уже говорил! Что с вами, Калина? – холодно, даже резко спросил министр. – Где ваша проницательность? Все мозги просидели со своим другом в баре? Я же говорил вам, идите ко мне в министерство! Если вас так беспокоит сложившееся положение, если вы не верите бессмертным, идите туда, где вы правда сможете как-то влиять на ситуацию. А вы!.. Опустились ниже плинтуса! На кого вы стали похожи? Взгляните на себя в зеркало? И это Калина Проскурина, к ногам которой едва не упал сам правитель бессмертных?.. На вас жалко смотреть! Теперь понимаю, отчего капитан Амир не здесь. Он убежал! Когда увидел вас…
–Это оскорбительно, – вскинув подбородок, резко ответила женщина. – И права у вас нет!
–Знаете что и правда, оскорбительно? Жить так! Не пытаться что-то изменить! Не бороться за свое доброе имя, за уважение отца. Я не ожидал этого от вас, Калина! От кого-кого, но от вас!.. Я восхищался вами. А теперь… Вы жалки!
Гость резко встал и стремительно вышел прочь, даже не простившись.
Странно, но женщина не оскорбилась, не почувствовала себя униженной. К ужасу своему поняла, что министр совершенно прав. Она, Калина Проскурина, уже четвертый месяц дармоед на попечении товарища, ворует у него сосиски для кота и деньги на сигареты. Могла ли она помыслить, что такое случится? Но самое ужасное, она была лишена любимого дела, своего голоса. А с ним и силы. И с каждым днем она и правда опускалась, деградируя понемногу. Ко всему можно привыкнуть, но стоит ли? Стоит ли так жить? Стыд, страх, досада, все это загнало ее в подвальчик Данила, где ее никто не будет видеть, кроме тех, кто так опустился, что их поддевки не будут ей обидны. Она уже два месяца не ходила на собеседования. Даже не искала вакансий. Устала смотреть в глаза людям, когда в них так много презрения. Весь город ее осуждал. Места в нем ей больше не было. Так решили они, и Проскурина смирилась, опустила руки. Так быстро, так непростительно быстро. И это и, правда, был стыд…
Калина драила умывальник бара «Последнее пристанище». За эти дни она уже перемыла всю посуду и перетерла «почти чистые стаканы», как их называл Данила. И, наконец, вычистила общий нужник. Впереди еще мытье полов и оттирка очередной надписи на входной двери – «вампирская шлюшка». Такая или похожая появлялась на двери или на стене возле, с педантичной регулярностью каждый день.
Именно так Калина Проскурина решила начать свою новую жизнь – с честного, пусть и черного, труда. Мысль о работе в министерстве не давала ей спокойно спать по ночам. Ужасно хотелось принять это предложение. Вернуться к чистой, офисной работе, занять должное положение. Но сначала она решила отработать долг у Данилы. Ему и, правда, очень нужна была помощь.
–Каля, дуй сюда! – внезапно прерывая нелегкие мысли подруги, позвал бармен.
Вытирая руки полотенцем, чистым, принесенным из дома, она появилась в общем зале бара. Аккуратная и опрятная, как и когда-то. С красиво уложенными волосами, легким макияжем и самодельным маникюром, который не появлялся на руках со времени возвращения из мира бессмертных. Плевать, что этим руками она драит сортиры! Она Калина Проскурина и будет выглядеть только так, даже в убогом баре! Больше никаких одежек на скорую руку и непременно в белом фартуке.
Время после обеда, уже «повалили» клиенты. Но Данила звал не помогать.
–Смотри, – усмехнувшись, он ткнул в телевизор массивным пальцем и прибавил звук. Посетители стали оглядываться и прислушиваться к голосу, что доносился с экрана.
–Это же возле нашего дома! – в ужасе охнула женщина.
Первый канал и правда, транслировал двор перед ее домом. Точнее вход, ведущий в подвал соседнего. Потому что возле него собрались вооруженные солдаты. Десятки автоматных дул нацелены на окошко ведущее вниз. Камера переместилась, и стало видно внушительное скопление зевак, сдерживаемых оцеплением из людей в форме. Пятнистые костюмы, бронежилеты, каски… Все как всегда. Лица у горожан взволнованные, что-то обсуждают и указывают вновь подошедшим на вход в подвал. Камера вновь перемещается туда, но по-прежнему не понятно, что именно происходит. Внезапно в уже разбитое окошко летит камень, и раздаются крики солдат:
–Прекратить!
И вновь камера перемещается на ряды зевак. Солдаты призывают жителей к спокойствию, утихомиривая самых буйных силой. Возмутителя спокойствия уже скрутили и поволокли куда-то.
–Вы очевидец? – тем временем спрашивает журналист одного из горожан.
–Да, – взволновано кивает мужчина и косит на камеру, приглаживает волосы на макушке. – Это я вызвал военных, когда увидел, как он туда прыгнул.
–Расскажите, что именно произошло?
–Я шел по улице, когда из этого подвала вылез мужчина. Он стоял вот тут, где мы с вами стоим, и пошатывался от слабости. Его заметили подростки и стали забрасывать камнями.
–Они оборонялись? – спросила журналист.
–Нет. Он совсем не проявлял агрессии. Просто стоял, и все время смотрел вверх, куда-то туда, – мужчина указал на противоположную сторону, и камера взяла крупный план.
Не узнать свои окна в числе прочих, Проскурина не могла…
–Как вы думаете, что он там искал? – спросила журналистка.
–Не знаю. Но он просто стоял и смотрел. Мальчишки стали смеяться над ним, такой он грязный и потрепанный. Но парень игнорировал все насмешки. Улыбался им и махал иногда рукой. Странно так, вроде приветствовал ребят, не осознавал грубости, и снова смотрел туда, на окна. А сам такой бледный и не очень здоровый на вид. Словно вот-вот упадет, и вышел лишь подышать воздухом перед смертью. Ну, очень бледный… Ребята тем временем к нему подошли, стали кидать в него всякий мусор из этого бака, – мужчина оглянулся и камера, проследив за его рукой, взяла крупным планом переполненный контейнер. – И тут он зарычал злобно и оскалился! Парни переполошились и бросились в рассыпную. Даже я испугался, хотя стоял на расстоянии. Это вампир, понимаете!..
–Он погнался и покалечил кого-то? – спросила диктор.
–Нет, он так и смотрел на окна. Я же говорю, вид у него совсем не агрессивный был, пока не зарычал. А зарычал, потому что они в него кидали мусор. Ну чем он им помешал? Стоит, на окна смотрит… Я сперва тоже дал деру, а потом вернулся. Было интересно, ведь парни тоже вернулись и стали кидать в него уже камни. Странное дело, вампир, а какой-то безобидный совсем. Они его били, а он сидел, сжавшись, какое-то время, а потом пополз прочь и забрался в подвал. И там он теперь и сидит. А я вызвал военных, сказал, что у нас в подвале сидит бессмертный. Жалко мне его стало, мальчишки ведь так и кидали камни. Хотели огонь развести, сжечь. Могли дом спалить, дураки. Он слабый, но смотрю, военные туда не рискуют ходить. Наверное, им приказано взять парня живьем…
Проскурина бросилась к двери и побежала по улице. Следом за ней из бара высыпали почти все посетители. Все хотели увидеть, что происходит практически в соседнем дворе.
Очевидцев было не мало, военных еще больше. Они оцепили пространство перед домом плотным полукругом и не пускали близко никого, даже журналистов, и те вынуждены были снимать издали. К моменту, когда Калина добежала до места событий, туда уже подъехали правительственные авто. Их легко узнать по номерам. Кроме того машины у них из старого запаса, не ржавые драндулеты как у большинства граждан.
Она сразу увидела седую макушку Аршинова. Министр зрительно постарел, вероятно, стресс сделал свое дело. Александр Александрович переговорил с командиром военных и неторопливо пошел к разбитому окну в подвал. Рядом с ним двигались два стрелка с автоматами, но политик дал бойцам знак и отправил назад.
Калина с трудом протиснулась между зевак, наслушавшись не лестных комментарии в процессе, но теперь через плечо одного из военных могла что-то видеть и даже слышать. Расстояние позволяло.
–Амир, это министр Аршинов, вы тут?
–Да, – глухой голос донесся снизу как из рупора.
Толпа зарокотала, и министр рукой дал сигнал по возможности соблюдать тишину, что бы слышать.
–Амир, выходите, вас никто не обидит. Вы вернетесь домой целым и невредимым. Это непременное условие вашего правительства. И там вам ничего не угрожает, ваш государь дал мне слово. Сегодня он обращался с речью ко всем жителям города через нас, по видеосвязи и просил прощение за ваш странный поступок и давал свое личное слово, что никто не пострадает. Вы же не хотите подвести своего государя?
–Я никому не причинил вреда. Вы же это знаете.
–Да, по моим сведениям, а они верны, за эти трое суток, что вы гуляете улицами голодный, в городе по вине бессмертного никто не пострадал! – громогласно, чтобы слышали все, подтвердил он. – Зачем вы убежали?
–Они кидают в нее грязью на улицах и пишут на двери бара, где она работает – «шлюха»… Почему люди так жестоки к ней? Ведь она всего лишь слабая женщина? – горько выкрикивал он. – Я не чудовище! Я мужчина, пусть не такой как вы, но переживаю такие же чувства как любой обычный человек! У меня есть душа, во мне бьется сердце! И мне больно… Я не мог ее бросить, хотя она и отвернулась от меня после пережитого горя…
–Вы говорите про госпожу Проскурину, Амир? – изумился Аршинов.
–Да, – вновь глухо донеслось из подвала.
–Вы остались тут… из-за нее? – пораженно выдохнул министр. – Вы убежали из-под опеки не для того чтобы навредить кому-то, а чтобы быть ближе к женщине с которой познакомились во время первых мирных переговоров? – растерянно вопрошал он. – Обычной женщине? Человеку?..
–Да. Для вас, вероятно, она обычная. Для меня, пожалуй, не совсем… Ее обвинили в связи со мной как в чем-то грязном. Разве она не свободна? Разве не имеет права выбирать сердцем, кого ей любить? Они сломали ее! Выгнали с работы, лишили средств к существованию! Она на грани голода, в нищете, ее унижают на каждом шагу! Измучавшись терпеть эту жестокость, отреклась от меня. Я не виню ее, она в отчаянии. Но я тут! Я рядом! Из этого окна я каждый день вижу, как она идет на работу – в грязный бар. Единственное место, где ее приняли, – горько кричал он, – и ночью, когда она возвращается домой темной улицей, тайком провожаю ее, чтобы никто не обидел.
–Амир, это очень… по-мужски, – предельно растерявшись, признал министр и взглянул на толпу зевак, – но вам нужно возвращаться домой.
–А кто присмотрит за ней?
–Вы давно ели, Амир?
–По-настоящему? Давно…
–Вас мучает голод?
–Я могу терпеть любой голод! Я ем тут крыс, и этого хватает. Считайте, помогаю городу, – хрипло рассмеялся бессмертный и тут же закашлялся, – уничтожаю вредителей.
–Вы кого-то покалечили из-за госпожи Проскуриной?
–Нет, я бы не пускал клыки в ход. Я в силах поработать кулаками, защищая любимую женщину…
Толпа снова загудела. На миг бывшая журналистка оглохла. Такое потрясение вызвало признание вампира. «Вы это слышали?», – доносилось до нее со всех сторон.
–Амир, я даю вам слово, что позабочусь о Калине Проскуриной, – между тем громко крикнул министр. – Вы верите мне?
–Тогда выходите, Амир.
–Не раньше чем еще раз увижу ее… А потом я выйду и сдамся.
–Выходите сразу, я обещаю, что привезу ее к вам проститься, когда мы накормим вас из донорских запасов и окажем медицинскую помощь. Мне кажется, вы больны, Амир. У вас изменился голос, и вы кашляете…
–Нет, министр, я не стану пить донорский запас! Бессмертные отказались от крови людей! Это принципиальная позиция. Я лучше умру… Есть буду дома. Терпел не один день, питаясь кровью низших животных, выдержу еще пару часов. Поэтому или вы покажите мне Калину сейчас или я не сдамся живым!
–Хорошо, Амир, я вас понял… Майор, пошлите бойцов в дом госпожи Проскуриной, и в бар, это находится…
–Я тут! – Калина подняла руку над головой, давая сигнал министру. Не сказать, что бы она была рада признаваться в этом или как-то понимала происходящее, но бессмертного нужно было вытащить из этого подвала и побыстрее. Хотя бы для того что бы все это закончилось…
–Амир, она тут, выходите! – склонившись, крикнул министр.
Из окна тут же появилась одна, затем другая рука и вскоре голова и плечи. Бессмертный вытягивал себя наружу, подтягиваясь на руках. Вскоре он просто выпал за пределы окна как мешок. Грязный, измятый, со следами крови на лице. Жутко бледный, но он улыбался странной улыбкой. Министр помог бывшему капитану встать на ноги, хотя люди шумели взволнованно. Кажется, все еще ожидая коварства вампира. Даже после признаний в любви к одной из горожанок. Но коварства не последовало. Амир лишь улыбался глядя на Калину Проскурину.
–Увидел, что хотел? – холодно спросила она. Сбитая с толку, настороженная и бледная.
Амир кивнул в знак согласия, не изменяя своей странной, усталой улыбке. Его тут же сковали наручниками, хотя министр и протестовал, что это не нужно. Майор, который был тут главным среди военных, настоял. Бессмертного провели к небольшому автобусу, на котором приехали солдаты. Бывший капитан все время оглядывался на Калину и, не переставая улыбался и махал ей скованными руками, слабо, на прощание. А когда двери автобуса закрылись, он дернулся, подбив конвоира под бок, и упал руками на стекло двери, уперся в него носом и страстно поцеловал, адресуя поцелуй той, что так и смотрела на него, уже не бледная, а серая от волнений.
Толпа зашумела. Правда, ликуя и поддерживая почему-то вампира. Солдат ударил Амира под колено, и он исчез на дне автобуса, рухнув туда. Но тут же был поднят. Бессмертного толкнули на сидение к окну. Бывший капитан потянулся к грязному стеклу губами, но уже не целовать, подышать, а затем на нем запотевшим нарисовать пальцем пробитое стрелой сердечко. И снова прижался к стеклу, на этот раз – лбом, и так он смотрел сквозь свое пробитое сердце на бледную женщину усталым тоскующим взглядом, пока автобус неторопливо разворачивался.
Часть 15. Снова в деле
-Что это был за цирк? – скосив глаза на Аршинова, спросила Проскурина резко. Сердце как сумасшедшее гремело в груди.
–У меня нет времени объясняться с вами, Калина! Будет желание, приходите ко мне в министерство, поговорим. А пока мне нужно ехать. Что бы военные его ни изувечили. Тогда у нас точно будут неприятности! – не менее резко ответил министр и сел в машину.
Калина Проскурина смотрела на улицу из окна своей квартиры. Мучимая сомнениями и недоверием она хмурилась, раз за разом прокручивая картину пережитого. Приход Амира, его последующее исчезновение и театральное появление из подвала. Именно театральное, в этом не сомневалась. Нюансов было много. Но главный, оба «актера» – бессмертный и человек, слишком подробно говорили, и громковато при этом кричали. Не говоря о том, что речи их звучали откровенно нелепо… Зачем? Чтобы их слышали другие. Это очевидно. А зачем это им? Так обычно делают… в театре, когда разыгрывают спектакль! И хотя логики пока не было, Калина кожей чувствовала, что это так.
Затем, она всегда вспоминала, глаза, которыми смотрел на нее бывший капитан и наконец, чаще всего она видела в мыслях пробитое стрелой сердечко, что он нарисовал на стекле. И хотя она точно знала, что Амир врет, глаза, которыми он смотрел, удаляясь на трясущемся автобусе, теперь не давали ей покоя. Совсем не давали. Почему он так смотрел?..
Верила ли она даже в саму возможность того, что бывший капитан чувствует то, что показывал?.. Нет. Хотелось ли ей этого?.. Смешно, и кривить душей нелепо. Ведь она знает свои мысли как никто. Дрогнуло ли в какой-то миг ее «ледяное» сердце?.. Да. Больно ли ей теперь?.. Самый сложный вопрос. Все чувства так смешались и переплелись в груди, что разобраться в них стало просто невозможно. И Проскурина раз за разом прокручивала все с самого начала, перебирая все детали прошлого, недавнего и давно прошедшего, сопоставляя детали.
Нет, ей все-таки больно. «Любимая женщина»… Глупо, на секунду она была так потрясена, что поверила. Об этом лучше не вспоминать. Сразу ощущала себя дурой! Безумно оскорбленной и страшно злой. А это чувство ей не нравилось. А кому оно могло понравиться? Вот и гнала эти мысли прочь. А потом подолгу смотрела на выбитое окно, что вело в подвал дома напротив. То самое, где Амир, по его утверждению, провел три дня, наблюдая за ней и оберегая.
Повинуясь инстинкту журналиста, Проскурина покинула свою квартиру, вооружившись ручным фонарем, и направилась на небольшое расследование. Просто лишь размышлять больше не могла. Бездействие мучало.
В подвале затхло и сыро. Капает с труб. Влага скапливается в небольшие лужи и хлюпает под ногами. Мерзко…
Наконец, Калина дошла до нужного окна немало измаравшись в пути, и осмотрелась. Ничего. Камни, битые стекла. В остальном пусто… Тут он точно не жил.
Женщина пошла назад, но на полпути решила, что стоит осмотреть все. Раз уж она здесь и уже и так вся в грязи. Чавкая в лужах и натыкаясь, порой на кошачье дерьмо, она обошла весь подвал и ничего не обнаружила. Никаких следов чьей-то жизни. И ни одного крысиного труппа. Или Амир спал прямо на голом полу и пожирал грызунов целиком, или он врал, что вообще был тут. В принципе, она так и думала. Врал…
Однако осмотром подвала этого дома женщина не ограничилась. Пошла в соседний, но и там ничего не обнаружила. Понимая, что это уже глупо, пошла еще и в подвал своего дома. Уже всецело из какого-то навязчивого упрямства. И не ошиблась… Как-то один коллега сказал Калине, что чутье в деле журналиста значит не меньше чем виртуознее владение словом. И в этот раз оно не подвело.
В одном из помещений, Проскурина обнаружила кое-что интересное. Первым в глаза бросилось нечто вроде тюфяка в углу, затем неожиданная, пусть и относительная чистота и сухость полов. В сравнении с соседними помещениями этого же подвала она была заметна и ощутима. Складывалось впечатление, словно тут предварительно убрали. Да и настил в углу из одеял был не очень изношен и практически чист.
После она заметила пустую тару из-под воды. В принципе это ничего не доказывало, тут вполне мог жить какой-то бомж. Но их «жилища» обычно более захламлены всяческими вещами, оказавшимися ненужными другим людям, которые они маниакально тянули в свои жилища из мусорных контейнеров.
Калина обнаружила и еще кое-что важное. Никаких следов человеческой пищи, бутылок от спиртного, окурков. Слишком чисто. Или тут жил очень странный бомж, который давно ушел в завязку и маниакально любил чистоту, или… Напрашивался очевидный вывод – именно тут провел свои беглые дни Амир. Что же он тут ел?..
Тех самых крысиных трупов, которыми он якобы питался, не наблюдалось.
–Ты их ел целиком? И даже хвостика-шкурки не оставил? – шептала она, ползая по полу и ковыряясь везде, где только можно.
В итоге Калина заглянула во все проемы и щели, даже полезла рукой за влажный застенок, куда уходили трубы, и не ошиблась, удалось выудить оттуда нечто. Кулек, в нем несколько пустых герметичных пакетов, вскрыв один из которых Проскурина обнаружила на стенках следы крови. Если судить по пакетам, бессмертный пробыл тут не так и долго. Точно не три дня. День максимум, а может быть и того меньше. Но он тут, несомненно, был. В теплоте и практически уюте, как для беглого обездоленного вампира. Значит, кто-то снабжал его провизией из привычной пищи и даже выделил койко-место. Практически новое и чистое. На нем еще ни один бомж не умирал. Это факт! А еще это означало, что побега не было. Министерские, точнее Аршинов, знали, где Амир. Разыграли этот побег для общественности? Зачем?..
Все обнаруженное бывшая журналистка сфотографировала на карманный фотоаппарат, который в прошлом всегда брала с собой на всякого рода выезды по работе. И прихватив кулек с обнаруженной тарой, пошла к себе. Дома она долго бродила по квартире, размышляя.
Аршинов помогает вампирам. В этом нет сомнений. Кто именно очернил доброе имя Калины Проскуриной в глазах общественности, не имеет значения. Скорее всего, это было одинаково важно обеим сторонам. Министр позвонил ей и предупредил о приходе «нежданного гостя». Сделал он это чтобы убедить женщину, что Амир не опасен, и Калина не наломала дров при его появлении. Так и получилось. Когда же пришел бессмертный, вдруг выключили свет. Проскурина была вынуждена бросить гостя, что бы найти телефон и сообщить, как обещала Аршинову, и вампир тут же ушел. Значит, свет отключили не из-за поломки. Это сделали, чтобы выманить ее из квартиры, для того что бы капитан мог спокойно уйти и разыграть спектакль для жителей города. Это понятно. Непонятно лишь – зачем?! В чем выгода? Увы, самое главное, цель которую желали достигнуть обе стороны, Проскурина не понимала.
Прискорбно было осознавать, что на самом деле не было никаких извинений Вишнара и тем более – преемника. Все слова Амира лишь вымысел, часть спектакля, что бы втереться в доверие. Какая же он все-таки лицемерная сволочь! Не зря Калина была всегда так предвзята к нему. Капитан лишь нашел удобный предлог для эффектной инсценировки собственных чувств на фоне эмоций государя. А может быть, это было совмещение?.. Это практически гениально! Затея с жуком, просто виртуозно разыграна. Амир должен был выглядеть растерянным и слегка неумелым, чтобы пробудить в ней подозрения, что этот дар на самом деле не от правителя, а от него. Потому и выбрал эту гадкую букашку, прикинулся эдаким неотесанным воякой. Чтобы она ощутила нестыковку. Еще бы! Вишнар и выбрал в дар такую мерзость? Хоть и драгоценную. Никогда! Этот дар скорее оскорбление, чем попытка порадовать даму. Но Проскурина попалась в эту ловушку, Амир зародил в ней сомнение, смог...
Разложить все, наконец, по полочкам – безумно приятно. Но все равно Калина по-прежнему не понимала главного. Зачем? В чем состояла цель? Поиграть с ней в любовь, а когда она поверит, оскорбить осознанием правды в самом конце? Амир очень хорошо играл, и даже переигрывал только там, где нужно. Порой ему почти удавалось ее убедить, выглядел он правдоподобно. Но это слишком! Затеять такую сложную игру в государственных масштабах, чтобы отомстить женщине?! Ведь кроме его амбиций, есть еще долг, а это для бывшего капитана свято. А как же государь, преемник, министерские крысы, человечество взволнованное исчезновением вампира на улицах их города? Не мог он водить ее за нос лишь ради своего самолюбия. Нет, тут что-то еще. Весомое, важное...
Диктор вечерних новостей назвала поведение бессмертного – побег с последующим проживанием в подвале возле дома любимой – «трогательным». В ближайшие дни со всех экранов мир людей убеждали, что «видят в глазах вампира истинную любовь». Просто «поразительную для того кто он», особенно учитывая на кого он ее направил!
Калина терялась…
В один миг «потаскуха вампира» стала «возлюбленной». Теперь за ней бегали по пятам и фотогравировали. Пару раз кричали вдогонку:
–Бессердечная! Он так тебя любит! Жестокая стерва!!!
Данила смеялся истерически, когда Проскурина, возмущаясь, рассказывала о произошедшем:
–Стерва, представляешь?
–Ты и стерва?! – иронизировал он в своей неэмоциональной манере. – Наглая ложь! Вот фригидная бессердечная старая дева, это да!..
–Заткнись! Это не смешно, Данила! Я кожей чувствую тут какой-то подвох, но пока не вижу смысла! Но стоило этому кровососу приехать, все стало еще хуже! Весь город шумит о том, что я «стерва!». Лучше быть «подстилкой вампира», чем возлюбленной! Мне опять мама звонила. Сказать, что я уродилась такой жестокой в кого-то неизвестного, и она меня знать не желает. Это какое-то издевательство!
Ирония была в том, что когда уже все вокруг поверили что Калина Проскурина возлюбленная «самого романтичного мужчины в мире» – как назвали его СМИ, бывшая журналистка, наконец, поняла, как на самом деле посмеялся над ней тот, кто рисовал свою любовь на запотевшем стекле.
Калина оттирала от двери бара очередную надпись о себе, на этот раз – «бессердечная кукла», когда на улице неподалеку остановился микроавтобус. Из тут же вышли репортеры с камерой.
–Твою мать! – ругнулась она и стремительно скрылась за дверью.
–Госпожа Проскурина, несколько слов для первого канала!
–Меня нет! – строго сказала Даниле, и скрылась на кухне.
Неделю столица гудела подобно осиному рою. По всем каналам бесконечно повторяли отрывок с сердечком на стекле. Со всех печатных изданий на мир людей трагическими глазами смотрело изможденное лицо влюбленного вампира. Бессмертного полюбившего смертную! В бар «Последнее пристанище мертвого оленя» нескончаемой лавиной потекли посетители из числа любопытных. Теперь тут все время было людно, и Данил был вынужден нанять еще одну помощницу. Хоть какая-то очевидная польза от спектакля, разыгранного Амиром перед лицом всего города. У Оленева появился клиент, мертвый «олень» вот-вот станет живым…
В сторону Проскуриной уже не так активно плевались на улице, потому что она «подстилка вампира», теперь плевались, исключительно потому что «возлюбленная». Грязью почти не бросали, лишь показывали пальцами и шептались. Один раз в магазине какая-то девочка подросток попросила автограф. Калина вернулась в тот день в бар страшно злая и поругалась со всеми, с кем могла. За что Данил выгнал ее… в отгул. Избавиться от нее сейчас, значит лишиться притока клиентов, а с ним и денег. Как говорится, даже «оленю» понятно, что люди идут в бар только чтобы посмотреть на Проскурину. А еще выгнать, значит обречь бедняжку на голодную смерть. Совесть не позволяла. «Олени» существа гуманные. Терпел.
Безусловно, Калина понимала, что с подобным «рейтингом» про нее рано или поздно вспомнят и бывшие коллеги. И вот этот черный день настал!
–Калина, у тебя хотят взять интервью! – крикнул Оленев, но женщина не ответила.
–А может быть, вы скажите нам несколько слов? – обратилась к бармену тележурналистка.
–Безусловно. Спрашивайте.
–Как вы прокомментируете ситуацию с бессмертным?
–А что тут комментировать? Втрескался мужик, хоть и упырь, а с кем не бывает?! А что, девка видная, хоть и зараза каких мало. Характерчик хромает… Только он это зря. Она холоднее кубиков люда в моем холодильнике. Прочь его гонит. И ничего у них не было. Это все враки, что она с ним спала. Не верьте! Она еще девственница. Можете быть уверены! Мне ли не знать? Я пытался там побывать, но там очень негостеприимная среда. Кислотой разъедает. Я даже подозреваю, – тихо добавил он, – что она и вовсе не любит мужчин…
