Текст книги "Утекая в вечность (СИ)"
Автор книги: Taliana
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)
–Непременно.
–В следующий раз, когда станете играть в шямкалку? – скосив на государя хитрые глаза, невинно спросила женщина.
Вишнар прятал улыбку за рукой, упираясь локтем в подлокотник кресла, да не удержал веселье, рассмеялся.
–Давайте лучше сделаем так, вы сами ему передадите, когда он придет ко мне завтра пошмякать. Подлетите как обычно на шароплане к моему окну и станете махать рукой.
–Один – один, – поморщив нос, признала Калина. – Рами не уволили за провинность? Как это у вас водится…
–Вы про солдата, что пал жертвой вашего обаяния?.. Нет. Слегка в наряды походил, три месяца всего без отгулов. Сущие пустяки по нашим меркам.
–Странно, сегодня при встрече он так мне улыбался, словно не в обиде и не было нарядов, – изумилась она невинная как само дитя. Подразнила.
Вишнар прищурился и сверкнул опасными глазами.
–Вы в моем городе просто как дома!
–Я даже дома меньше дома, чем тут, – развела руками журналистка и снова взялась за вилку. И тут же испортила эффект добавив: – А там меня в глаз не желает видеть даже мой собственный отец.
–С чего вы планируете начать завтра?.. – внезапно обратился Вишнар к Серпову.
Комментарий Проскуриной был проигнорирован.
Ужин продолжался еще сорок минут. Камера работала, бессмертные общались с людьми, Проскурина молчала с неизменно холодным и слегка отсутствующим видом. Чего она ждала от встречи? Она сама этого толком не знала. Возможно, как раз того, что происходило. Теперь же, увидев все своими глазами, просто ожидала окончания. Это мероприятие вымотало ее. А может быть, дело было в общей усталости, что длилась не один месяц…
Когда долгий и мало примечательный ужин был окончен и государь, откланявшись, удалился, стали удаляться и все прочие. Телевизионщики собирали свое оборудование. И Проскурина следом за Серповым направилась к коллегам.
–Калина! – окликнул Аримас и все с интересом на него взглянули. – Я хотел… Мы могли бы?..
–Капитан? – перебил распорядитель вечера. – Вас желает видеть государь. Немедленно!
–Прошу простить, – разочарованно кивает мужчина и стремительно скрывается за дверью.
Когда съемочная группа была уже практически при выходе из дворца – все усталые, задумчивые, а местами счастливые (как в случае Леночки, что все завершилось) их догнал солдат охраны государя. Калина узнала его лицо.
–Следуйте за мной, – обратился он к Проскуриной.
–Куда? – вместо помощницы уточнил Серпов.
–К государю.
–Нам ожидать? – усмехнулся Михаил Юрьевич.
–Нет, вы можете возвращаться в гостиницу. Госпожу Проскурину после беседы с государем проведут.
–Я так понимаю, это не обсуждается? – уточнил глава телеканала.
–Нет. У меня четкий приказ. Привести госпожу Проскурину.
Серпов кивает, это что-то типа благословения и знака поддержки, и женщина не обронив ни одного слова, идет следом за солдатом. Что может означать этот вызов она даже не предполагает, точнее, не рискует гадать. Все слишком непредсказуемо в этом мире...
Вишнар стоит в кабинете перед своим столом спиной к двери. Когда солдат закрыл за собой дверь, государь не оборачиваясь холодно спросил:
–Что значит эта горестная исповедь? Вы желали вызвать во мне жалость?
–Вызвать в вас жалость? – уточняет Калина. – Даже звучит смешно, вам не кажется?..
–Тогда какую цель вы преследовали? – настаивает он.
–Никакой. Вы спросили, я ответила.
–Вы плакались.
–Не имею привычки себя жалеть. Потому что не считаю себя жалкой.
–А какой вы себя считаете? – Он оборачивается и подходит к гостье. Но становится перед ней слишком близко, всего десять-пятнадцать сантиметров разделяют их. И смотрит сверху вниз. Подавляет глазами.
Вишнар очень недоволен, и это если сказать мягко. И женщина недоумевает, почему?
–Вы нарушаете мое личное пространство, – довольно прохладно сообщает она.
–Я нарушаю в этом мире любые пространства, если мне угодно!
–Потому что на вашей территории я в вашей власти? – уточняет Калина.
–На любой территории. Если пожелаю, ты будешь в моей власти. Если я пожелаю!.. – подчеркивает он и, отвернувшись, резко отступает. Идет в другой край кабинета, заложив руки за спину, разворачивается и замирает.
–Кончилось красноречие ответить мне что-то? – усмехается он. – Или зубы малы, тягаться с моими?
–Один – два, – отвечает Проскурина, не изменяя улыбке. – Кто я, чтобы тягаться с самим правителем большей части этого мира? Вы раздавите меня и даже не заметите, не вспомните потом моего имени. Вы отлично мне это показали. Я усвоила урок.
–Так ли хорошо ты его усвоила, если по-прежнему так высоко задираешь свой нос и смеешь говорить со мной этим невыносимо высокомерным тоном?! Ты, кажется, забыла, кто именно стоит перед тобой, – резко отчитал ее государь.
–Как я могу? Забыть кто вы, я бессильна, – намекая на его природу вампира уже без всякой тени веселья, добавляет женщина. – Как впрочем, и изменить свою природу. Вы это вы, а я, это я.
–Зачем ты сюда приехала?
–Собирать на вас компромат и писать разоблачительную статью.
–И прямо говоришь мне об этом? – удивлено спрашивает Вишнар, просто само недоверие.
–Не считаю вас дураком, вот и не вижу смысла врать.
–Что вы за фрукт, Проскурина? – возмущенно спрашивает государь. – Женщина ли вы вообще или вы только выглядите ею?
–Вероятно, что не мужчина, если сам государь бессмертных однажды меня пожелал… Два – два? – имеет наглость уточнить она.
–Ты невыносимо заносчивое нечто, – холодно констатирует он, приближаясь, и склоняется к самому лицу, гневно заглянуть в ее глаза. – Девчонка! Что ты пытаешься мне доказать?!
–А что я пытаюсь доказать вам по-вашему, Вишнар? – Внезапное обращение по имени, вызывает на холодном лице легкую перемену, он прищуривается, изучая ее.
–Ведешь свою игру, – уверенно, но уже без гнева говорит государь. – Глупа сама надежда, что я стану просить у тебя прощение, раскаиваться в содеянном. Когда мы оба знаем, что я вынужден был тебя нейтрализовать, так как ты играла и играешь против меня. И все время забываешь кто перед тобой! Я тебе не равный, ты говоришь с правителем этого мира! Который и так сделал для глупой заносчивой неосмотрительной женщины более того что она заслуживала изначально! Я мог раздавить тебя с самого начала, но даже вернул тебе возможность заниматься своим делом, похлопотал, чтобы тебя не преследовали, допустили к любимому занятию, к работе на этом смехотворном канальчике! И одобрил участие в этой съемочной группе. Хотя знал, что ты станешь шпионить против меня. Неужели ты думаешь, что тебе дозволили бы получить эту работу без моего ведома?
–Так ваше могущество простирается даже на наш мир? Даже в подобных мелочах? Кому, где и кем работать?
–Глупо что-то доказывать зубочистке, она деревянная она не поймет… – отворачиваясь, рассержено бросил Вишнар.
–Чьи это слова? Ваши?
–Нет. Так обычно говорит мой сын.
–Тот, который преемник? – уточняет она.
–У меня нет другого, – холодно бросает государь и удаляется к столу.
–Вы, правда, рассчитывали, что после всего случившегося я переменю свое мнение о вас? О бессмертных? Откажусь от своих идеалов?
–Мне нет дела до твоих идеалов! – рассердился мужчина, стукнув по столу. – Я старался защитить твою неразумную жизнь! А ты смеешь приезжать и мне в лицо заявлять, что собираешься шпионить против меня?! Вредить всему, что я с таким трудом создавал?! Они, ваши министры, готовы были сразу тебя убрать. И собирались. Это я им не позволил!
–Я благодарю вас, – безо всякой покорности, прохладно ответила женщина, взбесив собеседника этим еще больше.
–Ты меня благодаришь?! – стремительно приблизившись, Вишнар вновь склоняется к женскому лицу и в пределе гнева смотрит в зеленые глаза. – Благодаришь?!
–Лицемерие, – вот что значат твои слова. – Ты несколько не благодарна. Мне, своему заступнику!..
Его крупная ладонь с массивными пальцами касается ее лица, но Вишнар далек от нежности и Калина внутренне замирает, не представляя, что от него ждать. Лишь смотрит в медовые глаза, пребывая уже в легкой панике…
Вишнар тем временем изучает черты ее лица и то, что он при этом думает, понять невозможно. Замкнулся в эмоциях, скулы напряглись, но глаза горят, блуждают по женскому лицу. И большой палец руки начинает неторопливо гладить женские губы. Он гладит с нажимом, жестко, просто мнет ее губы. А потом оттягивает нижнюю и проводит по ней мякишем пальца, растягивая влажный след до самого подбородка. И Проскурина как результат уже немного дрожит, изо всех сил скрывая панику, потому что это откровенная агрессия самца, направленная на то что бы подавить ее в женской слабости. И сексуальный подтекст так очевиден, особенно когда он резко засовывает это палец ей в рот, скользнув между приоткрытыми губами.
Калина дернула головой, избавляя свой рот от чужого не прошеного присутствия и замерла, не зная, что предпринять.
–Кто я, по-вашему, чтобы терпеть такое обращение? – тихо говорит она.
–Женщина, всего лишь женщина, – шепчет Вишнар и тянет ее за шею на себя, поцеловать.
Калина упирается в крепкую грудь руками и, уклоняясь, вертит в разные стороны головой, пока мужчина опаляет ее своим дыханием.
–Я вам не подстилка! – изо всех сил кричит женщина и вырывается. – Если решили меня уничтожить, уничтожайте! Но трогать себя без позволения я не дам даже королю всего этого мира! Вы могли меня получить по моей доброй воле! Но сделал все, чтобы этого никогда не произошло. Потому что поверили своему сыну! Вашему прекрасному, замечательному образцовому. Который так заботится о вас!.. Забрал у вас желанный кусок, чтобы самому его укусить! Или это вы так и не поняли?
Калина развернулась и, ударив двери, так что они распахнулись, стремительно пошла прочь.
–Стой! – рявкнул Вишнар.
Журналистка замерла и медленно повернулась к государю лицом.
–Я хочу уйти. Мне плохо. Я уже три ночи нормально не спала. А если мы продолжим в таком духе и дальше, то боюсь, кормить Рамзеса второго станет некому. Данила его на дух не переносит…
–Вернись, – коротко скомандовал Вишнар.
За дверями стоят солдаты, и ослушаться приказа на их глазах, значит нанести непоправимый удар мужскому самолюбию не кого-то – государя. Проскурина импульсивна, но она далеко не дура. Хотя в этом она порой сомневается. Может быть все-таки «да»?
И женщина покорно шагает назад и закрывает за собой двери. Устало опирается на них спиной и смотрит на стоящего перед ней хмурого мужчину.
–Я желаю, чтобы ты осталась на ночь во дворце. В моих покоях… – властно требует Вишнар.
Калина медленно несогласно крутит головой. Спокойно и без вызова.
–Почему нет?
–У меня твердое правило. Если я не переспала на первом свидании с мужчиной который меня чуть не задушил, то обычно, это происходит не раньше, чем он убедит меня, что все-таки достоин второго свидания.
–И какие доказательства вам нужны, госпожа Проскурина? – усмехается государь.
–Время покажет, Вишнар. Вы отпускаете меня?
–Нет?
–Почему?
–Я хочу тебя поцеловать.
–У вас другая дама, я не ем капусту в чужом огороде.
–Кто такой этот Данила?
–Мой близкий друг. Хозяин бара, где я работаю.
–Только друг?
–Это ревность?
–Это любопытство.
–Только друг, – нехотя сознается она.
–Я не верю в возможность только лишь дружбы между полами. Он согревает тебя по ночам? Почему он тебе помогает?
–Он давно хочет жениться на мне. Но по ночам я греюсь сама.
–Сама? – Вишнар недвусмысленно вскинул бровь, и озорные искорки заплясали у него в глазах.
Калина кашлянула и, изобразив нечто вроде реверанса, сказала:
–Доброй ночи, Вишнар.
–Сама? – настаивал он.
–Хороших снов.
–Сама?!
–Была рада вас видеть.
–Я бы тоже был рад видеть как ты сама… – сказал он и захохотал.
–Я могу идти?
–Премного благодарна.
–Невыносимая девчонка! – преувеличено строго одернул он ее.
–Которая все делает сама, – напомнила женщина.
Вишнар расхохотался повторно и Калина, кивнув на прощание, открыла двери. Смех государя провожал ее, доносился из-за закрытой двери, пока женщина не удалилась достаточно далеко, что бы перестать слышать что-то кроме тишины ночного дворца.
–Вас хотел видеть господин Серпов, – сообщает администратор, когда Калина переступает порог гостиницы.
–И где он? У себя?
–Нет. Господин Серпов в баре.
–В котором?
–Вас проведут.
Калина благодарно улыбнулась Валинару, потому что баров в гостинице множество. Только в левом крыле десятка три, не меньше. Обходить все в поисках шефа, ее не прельщало.
Глава телеканала сидит за стойкой не один, рядом весь мужской состав группы. Все что-то пьют и тихо перешептываются, наблюдая за туристами которых тут не мало.
–Что он хотел? – прямо спрашивает Серпов.
–Так и не поняла. Пустая болтовня ни о чем.
–Спрашивал обо мне?
–Нет. Думаю, он и так все про вас знает.
–Спрашивал, что будем снимать?
–Нет. Лишь выразил надежду, что я буду беспристрастна.
–Подозревает тебя в пристрастном отношении? Давил? Пугал?
–Подозревает. И согласитесь, не напрасно. Но не давил. Он понимает, что это глупо.
–И что ты сказала?
–Что я всего лишь помощник директора. Не имею доступа к работе над фильмом. Но будь он у меня – была бы честна со зрителем.
–Его устроил этот ответ?
–Не очень, но он его принял.
–Выпьешь с нами?
–Нет. Очень устала, пойду спать.
–Завтра мы с самого утра поедем во дворец, отснимем небольшой материал. Вы с Леной тем временем тоже не спите. Походите тут, пообщаетесь с туристами. Вежливо так, на позитиве. Хочу знать, что они думают о гостеприимстве бессмертных и вообще. Постарайтесь их по-настоящему разговорить.
–Хорошо.
–После мы посетим стеклянное кафе. Хочу уделить ему особенное внимание в фильме.
–Как вы вообще его видите? Наш фильм.
–Пока не знаю.
«Или не желаешь делиться, потому что слегка меня в чем-то подозреваешь после этого вечера», – рассудила женщина.
–Я тоже. Мне очевидно, что ничего по-настоящему важного, что затронет зрителя, показать нам не позволят. Поэтому нужно изначально сделать фильм таким, чтобы он выглядел беспристрастным. Хвалу в свой адрес вампиры от нас и не ждут. И появись вдруг она, выглядеть это будет ненатурально. Поэтому нужно очень серьезно поработать над тем, чтобы основная мысль, о том кто они, чувствовалась как голос за кадром, но не звучала. Что бы нас не в чем было обвинить, и материал все-таки увидели зрители.
–Это как?
–Например, добавить в сюжет фрагменты, которые будут комментировать предварительный сюжет. Скажем, мы покажем застолье во дворце, а затем материал как за одним столом сидят овцы и волки. Чтобы абсурдность бросалась в глаза.
–И этот материал, по-твоему, пропустят?
–А мы покажем им только ту часть, которую нужно. А уже перед подачей в эфир, смонтируем.
–А что? Это хорошая идея, – оживился оператор.
–Эфирного времени не хватит. Его выделят только на время показа фильма.
–Значит, мы добавим обманку, чтобы общий таймер совпал.
–Обманку?
–Да, кусок красивый, но ни о чем. Как бы ознакомительный. Такой который одобрят. Ровно на то время что нам необходимо на вставки. А потом мы его вырежем. Закончить фильм предлагаю так – заботливый овцевод чешет ласково гриву милой белой овечке, с умилением и теплотой, а затем на последнем кадре отправляет за двери с надписью «Бойня».
–Охренеть, Калина! – хохотнул Володя. – Мы следующим же утром останемся безработными. Но мне страшно нравится твоя идея! Что скажете, шеф?
Серпов усмехался, явно о чем-то размышляя.
–Мило побеседовали о погоде, говоришь? – рассмеялся он. – Ну-ну…
–Мило, – кивнула Калина. – Очень мило.
–Запугивал? – прищурился Серпов. – Не мог не запугивать. Из тебя так и сочится «непредвзятость». Какую игру ты ведешь? Не боишься?
–Нет. Волков бояться, в лес не ходить.
–Проскурина, ты, вероятно, погубишь мой канал, но я отчего-то рад, что взял тебя на работу.
–Кто-то должен говорить, когда другие молчат.
Утром следующего дня Проскурина с Рыжовой прогуливаются гостиницей, встречаясь взглядами. Обе сотрудницы телеканала напряженно ищут собеседников и собирают информацию для фильма. Калине эта идея кажется лишенной смысла. Неужели Серпов всерьез думает, что кто-то пожалуется или доверит страшную тайну об истинной природе вампиров, свидетелем которой стал?.. Глупо надеяться. Ведь очевидно, если бы кто-то из туристов был недоволен, испуган или даже просто что-то подозревал, его бы тут не было, вот и весь ответ.
Бросив, в конце концов, эту безнадежную затею, журналистка идет к себе, отдохнуть до возвращения съемочной группы из дворца, где они почему-то задерживались. Но в холле застает другую группу, военных, сотрудников гостиницы из числа охраны. Молодые люди стоят неподалеку от небольшой компании туристок сидящих на диване в холле и, не скрывая своего интереса, смотрят на женщин, те же в свою очередь отвечают им благосклонными улыбками.
Проскуриной все это кажется милым до тошноты, но она притормаживает и какое-то время наблюдает. В конце концов, один из военных подходит к гостьям и почтительно склонившись, протягивает одной из них цветок. Девушка его берет, краснея до самых ушей, и он тут же отступает. Сомнений нет, когда солдат будет в отгуле, они пойдут в стеклянное кафе.
В числе прочих знакомый солдат, Рами – он не без улыбки наблюдает за происходящим, а затем замечает Проскурину и, кивнув в знак приветствия, идет к ней:
–Ваш товарищ нашел себе даму на следующий отгул? – Спрашивает Калина, когда мужчина приблизился достаточно.
–Может быть, он встретил свою судьбу? – серьезно предполагает тот.
–Цветочек это мило, – улыбнулась журналистка.
–Да, они очень любит цветы. Все без исключения.
–Потому их так много вокруг, Рами? – иронизирует Проскурина.
–Я знаю кто вы, Калина. Мне разъяснили, как вы относитесь к нам на самом деле. Но я хочу сказать, что вы не правы. То, что вы видите, очень серьезно для нас. Несколько дней назад мой товарищ подал официальное прошение самому государю на дозволение брака со смертной. Вы и мы скоро станем одним миром. Вы понимаете, что это значит? Нам нет нужды вас обижать. Мы возьмем вас в жены.
–А что будет с нашими мужчинами?
–Ничего. Пусть живут, как жили. Нам нет до них дела. У вас много свободных женщин, их хватит на оба вида.
–А как к этому относятся ваши женщины, Рами?
–Мне пора, госпожа Проскурина, – внезапно резко и даже холодно говорит он. – Доброго дня.
–А вот это и правда, сенсационная информация, – шепчет Калина, провожая молодого военного задумчивым взглядом.
–Жениться? – недоверчиво переспросил Серпов.
Калина изложила шефу результаты проделанной работы, и теперь Михаил Юрьевич смотрит на Проскурину глазами размером с циферблат часов, что висят на центральном вокзале их родного города. Немалый такой циферблат. Чтобы все увидели время, даже издали. Остальные коллеги смотрят «плошками» не меньше и у всех очевидный шок от предоставленной абсурдной информации.
–Ты шутишь? Зачем?
–А зачем обычно женятся?
–Понятия не имею. Я не женат, – иронизирует Серпов. – Потому и спрашиваю. Ну ладно, они развлекаются с нашими, это я могу понять – экзотика, трахнуть то, что раньше жрал.
–Извращенцы… – дрогнув плечами в отвращении, тут же добавил он. – Но брать в жены?! Они что же и детей родить хотят? И что это будет за подвид? Оно будет жрать картошку поливая ее кровью? Или запивать кровь борщом? Что за ахинея? Кто это придумал? Нет, я не верю, что их правитель одобрит эту глупую затею. Абсурд… И это все что вы узнали? Что, вообще ничего стоящего внимания, кроме откровенных глупостей?
Михаил Юрьевич хмурится, постукивая пальцами по столу. Вся группа собрались в его номере. Расселись кто куда и проводят планерку.
–А вы, почему так задержались? – спрашивает Калина.
–Этот дворец просто бесконечный, – морщится он. – Особенно эти их каменные залы, которые настойчиво просили непременно показать в нашем фильме…
Проскурина тихо посмеивается, хотя Серпова это слегка злит. Он чуть ноги не стер путешествуя по достопримечательностям дворца.
–Когда приступим к работе?
–Нужно отдохнуть! – хором возмущается мужская часть коллектива.
–Так идите и отдыхайте, даю час. А ты Проскурина, задержись, – хмуро требует начальник.
–Он пригласил меня на беседу, – когда они остаются одни, признается Серпов. – Занятный тип. Держался словно мы старые знакомые и без ума от общества друг друга. Я просто был сбит с толку. Ждал угроз, или подкупа, хотя бы немного высокомерия. А он со мной эдак запросто! – Хмурился Серпов, напряженно размышляя.
–Потом говорит так, между прочим, мол, я понимаю, ничего хорошего вы про нас не покажете, но я могу хотя бы рассчитывать, что, не смотря ни на что, мы останемся с вами друзьями. Это что еще такое? – возмутился он. – Какая дружба? Он отдает себе отчет, что я буду рыть под него и каждого в этом городе, и при этом надеется сохранить дружеские отношения со мной же?! Опять пригласил нас на ужин. Уже без камеры, просто так. Давайте, говорит, пообщаемся.
–Пробуждает доверие. Это его обычный стиль. Вы же понимаете, что это ни о чем не говорит? Он помнит, что вы ему враг и он сам вам точно не друг.
–Что же я девочка маленькая?! Конечно, понимаю. Не понимаю только одно, зачем этот цирк? Я же все равно покажу о нем в фильме то, что, правда, думаю. И пушистым на экране он будет только в области бороды.
–Она у него ни сколько не пушистая, шеф, – хохочет Проскурина.
–Я именно про это и говорю! Что эта непушистая борода будет самым пушистым, что я о нем покажу. Я просто ждал совсем другого отношения.
–Вы ждали правителя бессмертных – вампира с острыми зубами, – понимает Калина.
–Вот именно. А получил добряка какого-то. И мне это не нравится.
–Это говорит лишь об одном, он вас обаял. Но это нормально. Он всем нравится. Даже мне.
–Я думал, ты намерена это отрицать, – усмехается Серпов.
–Какой смысл мне кривить душей перед вами? Вы же не слепой и не дурак. Видели вчера наш словестный поединок.
–Я видел даже больше. И знаешь, какое мнение у меня сложилось? – хитро щурится он. – Правда, я думал, ты будешь отрицать. Но ты признаешь. И это тоже меня удивляет… У меня в какой-то момент вообще сложилось впечатление, что весь этот ужин, все эти дамы за столом, как и та что сидела подле него, лишь спектакль для одних глаз. Чьих-то зеленых глаз, Проскурина. Что у тебя на самом деле с ним было?
Калина стояла у окна и на миг оглянулась на шефа, а потом вновь повернулась безучастно смотреть в окно.
–Ничего.
–Не хочешь говорить? Понимаю. Я бы тоже не захотел признаваться, что главный среди тех, кого я ненавижу, нравится мне до легкой дрожи колен.
–Мои колени нисколько не дрожат.
–Хотел бы и я думать так. Но я думаю иначе. Но это твое дело, а для меня главное, что это не влияет на твою позицию. Если это не игра…
–Это не игра, – тихо сказала она. – Я не буду врать, что он никогда не был мне симпатичен. У него редкое обаяние. Но это ничего не значит. Мы с ним по разную сторону баррикад. И всегда там будем.
–Вот это мне в тебе и нравится. Трезво смотришь на вещи, не так как большинство женщин. Не кружится твоя голова. Думаю, даже уверен, что нашему делу его симпатия к тебе поможет. Так что морали не буду читать.
–И за это я буду вам очень благодарна, – все так же глядя в окно безучастно ответила она.
Не смотря на то, что Серпов все очень преувеличивал в отношении к ней Вишнара, слегка поколебать ее удалось. Калина и, правда, трезво оценивала ситуацию и понимала, что именно испытывает правитель бессмертных – лишь мужской интерес. Но это понимание вызывало в ней грусть. Очень легко было позабыть о реальном раскладе вещей, возомнить себе то, чего нет. И главное начать играть в ту игру, играть в которую желания и права, нет. И этого она втайне побаивалась после вчерашнего разговора с Вишнаром. Он четко дал понять чего хочет, она так же четко знала, что не даст этого. Но осознавала, что государь намерен добиться своего, это для него уже что-то типа дела мужской чести и достоинства – получить и подчинить себе эту женщину. Лишь в угоду своему эго и инстинкту. Очень страшно оступиться и вновь забыть о разделившей их пропасти даже на миг. Как это уже едва не случилось в прошлом. Она потеряла свою голову. И порой, когда встречалась взглядом с правителем бессмертных, все еще искала ее, свою голову...
Интерес был взаимен и время это не изменило. Собственное тело могло предать и это пугало. Но отступить от сценария, прекратить игру и просто уехать, было нельзя. Это касалось любимого дела и возможности им заниматься. Аршинов рассчитывал на нее, и была еще масса других причин. Возможно, именно благодаря слабости к ней конкретно этого бессмертного у людей появилась возможность узнать, что за игру ведут вампиры. Как она могла об этом забыть? Может быть, она все-таки сумеет вернуть себе свое доброе имя и уважение собственных родителей?..
