Текст книги "Цена молчания (ЛП)"

Автор книги: Spyrel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Нет. – Завоеватель недоверчиво выгнула бровь. Раб переступила с ноги на ногу, чувствуя себя неудобно из-за лжи, потом расправила плечи. – Возможно.

– Что тебя останавливает?

Гладиатор с трудом сдерживала бушующие эмоции. Боги, как она хотела вернуться к тому туману, в котором Леопард ни о чем не думала и ничего не чувствовала. С того момента, как она нарушила молчание, эта чистота, эта кристальная ясность действий и реакций покинула ее. Несколько раз она открывала и закрывала рот, споря с собой.

– Не уверенна. Ты, я полагаю. – Она вспыхнула, сама смущенная своим признанием, и отвела взгляд. Онемелые ноги принесли ее к окну – узкой бойнице – из которой был виден кусочек дворца и внутренний двор внизу. Завоеватель стояла у этого окна, наблюдая, как раб сидит в тени лоджии, выполняет упражнения и тренируется? Почему нет? Разве она не появилась буквально из воздуха как раз вовремя, чтобы остановить Рамиса и его людей от того, чтобы избить раба до смерти? Правда это или нет, но мысль о том, что Завоеватель наблюдала за ней, принесла ей некоторый комфорт.

Гладиатор оглянулась через плечо, любопытная, наблюдает ли Завоеватель за ней сейчас. Пустая кровать возле главного входа привлекла ее внимание.

– Твой слуга, мальчик... Ему лучше?

Шелест в вестибюле стих.

– Я отправила его домой.

– Куда домой?

– Гора Нестос.

Это название всколыхнуло память. Девочка часто сидела на стропилах сарая, глядя через поля Потейдии и холмы на дальние серые пики, увенчанные бриллиантами белого снега ранней осени. У нее сдавило горло; раб сглотнула.

– Это в днях пути. Когда он вернется?

– Вообще-то в неделях. И – никогда.

Возможно, дело было в том, как дрогнул ее голос, когда она это сказала. Гладиатор внезапно почувствовала безразличие глубоко внутри.

– Мне жаль...

– Не стоит. – Ложная легкость окрасила грубый от эмоций голос. – Он не мертв. Его отец – Никлио – старый целитель-отшельник, лучший из всех, кого я когда-либо знала. Если кто-то и может помочь Никлосу, то это он. И даже если Никлос выздоровеет, он никогда не вернется. Здесь слишком опасно для такого как он.

Такого как он. Гладиатору было интересно, как Завоеватель классифицирует таких как он. Молодой? Невинный? Беззащитный? Неиспорченный?

Ее нога наткнулась на брошенный чобо. Гладиатор подняла палку и повертела в руке. Эта выглядела почти так же, как та пара, которую она знала, с резьбой на рукояти, представляющей собой лучницу с обнаженной грудью, целящуюся в оленя в лесу.

– Кто эта заключенная?

– Королева Террея. Я захватила ее во время набега на северные земли. Ее племя – заноза в моей заднице, но пока она у меня, амазонки ведут себя хорошо. В определенной степени. – Завоеватель вышла из гардеробной, ее любимое старое платье укрывало высокую худощавую фигуру. Она размяла шею, повела плечами, уже чувствуя вес новых неприятностей.

Габриель задумалась на долгий момент.

– Ты этого не делала. Почему ты не отдашь преступника под суд и не освободишь Королеву? Или, по крайней мере, не позволишь ей жить в качестве раба? Пусть амазонки увидят, что ты действуешь справедливо.

Воин вздохнула.

– Это так не работает.

Зена исчезла в ванной комнате. Стоять одной, в тишине – это лишало раба присутствия духа. Ее мысли продолжали блуждать вокруг Завоевателя, стоящей перед ней с занесенным мечом. Гладиатор глубоко вздохнула, голос ее был низким от неуверенности.

– Я была уверенна, что ты собираешься убить меня этим вечером.

Завоеватель хмыкнула. Она вышла из ванной, прижимая ткань в кровоточащей брови.

– Я почти сделала это. Но тогда мы были бы лишены этой приятной беседы. – Беспокойные мысли заставили Завоевателя покачать головой и налить себе вина, чтобы смыть их. Рассеяно она почесала горло, показала на порез на ее шее. – Ты тоже могла бы убить меня. Почему ты этого не сделала?

Леопард задумалась об этом.

– Возможно, я тоже хотела поговорить с тобой.

Завоеватель фыркнула. Отсутствие запугивания повернулось против нее. Еще один глоток вина принес на свет новую мысль.

– Почему? Ты ни с кем больше не разговариваешь. Почему я?

У нее не было ответа. Она стояла на месте, множество мыслей крутились в голове, борясь за главенство. Инстинктивно она схватила ткань, которую бросила ей темноволосая женщина, подходя к столу. Испачканная кровью ткань была влажной и прохладной и, прижатая к шишке на виске, мгновенно принесла облегчение. Ее хозяйка принесла наполненную тарелку к гигантской кровати, жестом предлагая гладиатору садиться. Раб продолжала стоять. Дружественное поведение Завоевателя немного охладилось.

– И я адски уверенна, что ты никогда не разговаривала с Цезарем.

Желчь подступила к горлу, смешиваясь со словами.

– Это Цезарь научил меня ценить молчание. – Она свернула ткань и прижала чистой стороной к виску, размышляя. – В ту – первую ночь, когда мы встретились, ты... увидела меня. Ты не стала недооценивать меня потому, что я была маленькой, или молодой, или женщиной, или рабом, или даже гладиатором. Ты уважала мои навыки и сражалась соответственно. Так что я уважаю тебя. И, когда ты поняла, что я ранена, ты могла бы воспользоваться преимуществом, но не стала этого делать. Ты помогла мне, вправила мое плечо, показала справедливость и милосердие. Так что я помогаю тебе. А потом ты сказала, что хочешь, чтобы мы сражались снова, когда плечо заживет, как равные. Так что я обращаюсь с тобой, как с равной. И когда мы сражались снова, ты спасла меня от моего владельца. Так что я защищаю тебя.

– Равные, да?

Гладиатор неловко потопталась на месте, не без труда сохраняя мужество под этим испепеляющим взглядом.

– Да. Равные. Не по положению, я знаю это, но как смертные перед Олимпом. Я думаю, ты понимаешь меня так, как никто не способен. И я понимаю тебя. Мы – бойцы. Мы действуем; мы не осторожничаем. Мы ищем неприятности; мы не бежим от них. Ты – первый человек, почти за два года, с которым мне действительно хочется разговаривать.

– Понятно, – отрезала воин. Казалось, она прикусила более резкий комментарий.

Тишина была напряженной. Гладиатор глубоко вдохнула.

– Могу я задать вопрос?

– Я не обещаю ответа.

Раб опустилась на пол рядом с кроватью, прислонилась головой к толстому мягкому покрывалу, опустила руку с тканью, почти забыв про нее.

– Почему ты уничтожила Потейдию?

Лицо Завоевателя стало строгим и неподвижным. Она кивнула.

– Я отвечу, если ты первой мне расскажешь. Почему ты уехала?

Знакомый холод поселился в ее животе, гранича с резкой болью. Леопард глубоко вздохнула, собираясь с силами перед погружением в ледяные воды.

– Я... убила одного из твоих офицеров. – Она ожидала вспышку, вопросы, но Завоеватель молчала, ожидая продолжения. – Капитана пограничного гарнизона по имени Каллисто. Она была буйной и жестокой. – Гладиатор снова повернулась к Завоевателю, ища реакцию, но встретила невыразительный взгляд и заговорила быстрее. – Все боялись ее, даже ее собственный отряд. Привлечь ее внимание – значило встретить ужасную судьбу. Как моя сестра. – Горло сдавило; раб несколько раз сглотнула, прежде чем смогла снова заговорить. – Она превосходно умела высказывать свои мысли.

– Как ты?

Вопрос поразил ее. Она посмотрела вверх, на лицо Зены, пытаясь прочитать ее мысли.

– Да, я могла быть упрямой, но это не я привлекла взгляд Каллисто. – Дрожащий голос предал ее. – Однажды я вернулась домой с поля и обнаружила ее привязанной к колодцу, и рана была на том месте, где когда-то был ее язык. Мы должны были что-то сделать. Тайно, я начала разговаривать с жителями, поощрять их...

– К бунту?

Брови раба сошлись на переносице.

– Написать петицию. Я слышала различные истории о тебе. Несмотря на твою суровость, ты была справедлива. Я думала, что если ты узнаешь, что сделал твой офицер, ты положишь этому конец. Я бы написала ее и убедила граждан подписать...

От потока слов у нее пересохло в горле. Когда раб сделала усилие, чтобы продолжить, Завоеватель вложила кубок с вином ей в руку. Она заглянула в сливовую глубину и сделала большой глоток. Вместо обычного жала уксуса, ее горло покрыла приторная сладость. Гладиатор облизала губы и обнаружила, что вина стало наполовину меньше. Смущенная, она снова заполнила кубок, прежде чем продолжить.

– Большинство жителей отказались сплотиться под предводительством крестьянки. Только после того, как мой муж поставил свое имя на петиции, они добавили свои подписи. Конечно, он поддержал письмо. И чем больше жителей обращались к нему, как к автору петиции, тем больше он говорил, что это была его идея. На самом деле, мне было все равно. Дело было не в заслугах, так что я не спорила. Когда Каллисто узнала о петиции...

– Она убила его. – То, как сухо Завоеватель это произнесла, открыло старые раны, которые раб уже давно полагала залеченными. Она жестоко подавила свои чувства, прижигая их другими воспоминаниями.

– Я столкнулась с ней наедине за лагерем той ночью. Мне хотелось бы говорить, что эта встреча была удачей или судьбой, что я не поджидала в лесу, когда она выйдет в уборную. Что я не собиралась брать с собой нож. Что я планировала встретиться с нею лицом к лицу, как гражданин, и просто поговорить, попросить, чтобы она объяснила, как она могла так мимоходом отнять жизнь. Но правда состоит в том, что я была там и была вооружена и, когда Судьбы принесли ее ко мне, я не смогла убедить себя, что разговор что-то изменит или остановит ее.

Она замерла, вновь возвращаясь к зловонию, язвительному смеху, влажному лезвию.

– Она была твоей первой?

Раб вяло кивнула.

– Я рассказала родителям о том, что сделала, я собиралась сдаться, но они убедили меня, что, после того, что случилось с моей сестрой, твои солдаты вырежут всю семью за мое преступление. Мы уехали в темноте, никому не сказав, куда направляемся. Но после этого все было иначе. Их взгляды, их молчание. Я уехала следующим летом, вернулась в Потейдию. Поселок был сожжен дотла. Распятия пятнали перешеек от берега до берега. Каждая корова, свинья, коза, цыпленок лежали зарезанными, каждый дом превратился в золу. Никого в живых не осталось. – У нее скрутило живот от воспоминаний.

Мягкий голос вторгся в мысли раба.

– Почему, как ты думаешь, я пришла в Потейдию?

Пожатие плечами.

– Я много раз задавала себе этот вопрос. Я говорила себе, что, должно быть, была суровая зима. Или, что они не смогли выплатить ежегодную десятину зерна. Или, один из твоих офицеров потерял над собой контроль. Или, что это мог быть несчастный случай.

Синие глаза сверлили ее насквозь.

– Ты ведь сама в это не веришь, не так ли?

Гладиатор покачала головой.

– Я не знала. Я боялась... что это было предупреждение для тех, кто бросает вызов твоему господству.

Завоеватель откинулась на подушки, вытянула одну руку, положив на колено.

– Да.

Гладиатор затихла, узел в ее горле внезапно стал слишком большим, чтобы сглотнуть. Пальцы сжались на оружии, угрожая сломать или дерево, или кости.

Завоеватель изучала ее из-под полуприкрытых век.

– Чего ты ждешь? Ты ведь поэтому здесь, не так ли? Ради мести?

Голова кружилась от захлестывающих ее эмоций.

– Что?

– Поэтому Цезарь послал тебя сюда. Чтобы убить меня. Отомстить за Потейдию. Чего ты ждешь? Ты получила свой ответ. Я приказала разрушить твой дом, казнить твоих друзей. Теперь это должно быть легко.

Гладиатор дернула головой, абсолютно потрясенная.

– Я... я не... почему?

– Это имеет значение? Они мертвы. Это твой шанс.

– Это имеет значение!

– Разве имело значение, почему Каллисто убила твоего мужа? Ты отомстила ей.

– И заплатила за это своей душой! – Она с усилием понизила голос. – Когда я забрала ее жизнь, часть меня умерла, и часть ее осталась во мне. Я стольких убила с тех пор, что сбилась со счету. Я говорила себе, что ее убийство было добрым деянием, что я сделала это, чтобы спасти Потейдию. А теперь ты говоришь мне, что все их смерти – тоже мой деяние. Тогда, да, это имеет значение. Стоило ли вырезать весь поселок ради того, чтобы преподать мне урок.

Завоеватель подняла руку, заставляя дрожащего гладиатор замолчать.

– Военачальник по имени Дрэйко появился той зимой, он сделал себе имя, совершая набеги на поселения, лежащие в долинах к западу от Потейдии. Мои разведчики сообщали о том, что в его лагерь стекаются люди сотнями, и даже тысячами. Будь у него достаточно продовольствия и денег, он мог бы пойти маршем на Амфиполис. Я могла вывести Первую Армию из Македонии, преследовать его по всей Греции, загнать в ловушку и вынудить принять бой. Конечно, множество поселков попались бы на его пути, не говоря уж о том, что оставить северные границы незащищенными от Рима и Галлии, было явной глупостью. Или... я могла лишить его продовольствия и денег, и поселить страх в сердцах его людей одним ударом. После одной ночи распятий и огня, армия Дрэйко испарилась. Один этот акт безжалостности купил годы мира и процветания. Это не имело к тебе никакого отношения. Их смерти – не твоя ноша. Моя.

Раб сидела, безмолвная, пораженная жестоким суждением своей хозяйки, медленно погружаясь в пол, обдумывая ее объяснение. Ее признание. Взгляд упал на чобо в ее руке.

– Я почти ударила тебя. Ты хотела, чтобы я это сделала. За них.

Зена отвела взгляд.

Раб обдумывала это, другую скрытую сторону своей хозяйки, способную признать, что чувствует вину за страдания, которые причинила. И мало кто в Греции причинил столько же страданий, сколько Завоеватель. Она глубоко вздохнула, встречая измученный взгляд с пониманием, которое лежало глубже, чем большинство могло осознать.

– Не обращайся ко мне за наказанием за твои деяния. Тебе просто придется постараться изменить все в правильную сторону, начиная завтра с Королевы Терреи.

26 Serva Corpa

Раб тела

Завоеватель проснулась, когда небо посветлело, пораженная тем, что спала так долго. Она немедленно бросила взгляд на кровать, стоящую возле камина.

Пусто. Она вскочила на ноги прежде, чем заметила фигуру ниже кровати, путаница золотых волос пряталась под подушкой. Женщина все еще спала, прижав колени к груди, и был еще далека от пробуждения, судя по ритму дыхания. Раб заснула, прислонившись к ложу. Потребовалось некоторое убеждение, чтобы заставить ее лечь на кровать. И она ворочалась, пока Завоеватель не задремала. Или Леопард была очень тихой, когда перемещалась, или чуткая осторожность воина не выделила ее соседство. Ей нужно это запомнить.

Завоеватель собиралась было разбудить раба, но было еще рано, и ей нужно было подумать. Она натянула тунику для тренировки и, с мечом в руке, отправилась на крышу. Оттуда было видно большую часть дворца и нарождающийся восход солнца. И она могла упражняться вдали от любопытных глаз.

Колесница Аполлона уже выехала на небо, когда Завоеватель вернулась в свои палаты. Она тихо присела рядом с кроватью и собиралась коснуться плеча спящей женщины, но передумала.

– Parda? – Когда раб не пошевелилась, воин попробовала снова, громче. – Габриель?

Раб дернулась, махнула рукой. Потом быстро поднялась на ноги, смаргивая сон.

– Ты должна прислуживать мне сегодня. Видалис пришлет мальчиков с горячей водой для ванны и слуг с завтраком. Мне нужно помыться. Как и тебе. Помни свои обязанности по дегустации, держись ближе ко мне, делай то, что я говорю, без колебаний. Прежде всего, слушай. Ты сделаешь это?

Удивительно, что она превратила приказ в вопрос. Странно успокоенная этим, своенравная женщина кивнула без колебаний. Должно быть, сонливость притупила ее упрямство. Завоеватель стянула пропитанную потом тунику и бросила ее рабу тела, пересекая просторную палату.

Натягивая потертое платье на плечи, она поймала взгляд Леопарда, изучающий ее, и почувствовала странный трепет нервозности. Эти молодые глаза видели слишком много шрамов, рельефную карту ошибок воина? Или слишком мало, думая, что она позволяет другим сражаться вместо нее? Не стало ли ее телосложение хилым от возраста и долгого времени проведенного вдали от поля битвы? Когда Завоеватель снова посмотрела, это выражение было тщательно спрятано. Момент самоосмысления обернулся грубостью. Боги, какой идиотизм, беспокоиться о том, что жалкий раб думает о Разрушителе Наций.

И все же ее мысли продолжали возвращаться к тому взгляду, и воин вынудила себя признать, что она беспокоится. Не потому, что женщина имела какое-то влияние на жизнь Завоевателя, а из-за того, с какой честностью она вчера говорила о своей жизни, и что это для нее значило.

Глупость, все эти разговоры о чести и равенстве. Слова, которые молодая Зена однажды произнесла, ведя людей за собой на защиту Амфиполиса. Слова, которые убедили ее доверять красивому молодому Цезарю. Слова, которые она вытравила из своей души, чтобы создать себе имя, при звуке которого дрожали сильные люди далеко на востоке и севере. Слова, которые она однажды снова использовала в Греции, чтобы получать доверие, земли и власть. Слова, которые снедали ее, когда она стала старше, оглядываясь назад на свою жизнь, долгую по деяниям и короткую по смыслу.

Раб последовала за ней в вестибюль, и замерла при виде неисчислимых шелков, тканей и кож, аккуратно устроенных на полках и вешалках. Обеспокоенная, воин быстро перебирала одежды.

– Это все Видалис. Он думает, что правитель Греции должен иметь обширный гардероб. – Она выбрала длинное белое платье, отделанное золотом, приложила к себе. – Подарок из земли фараонов. Это подойдет.

Тихий стук в дверь. Завоеватель повернулась к рабу, указала глазами в ту сторону и смотрела, как та поспешно уходит. С тревогой воин прислушивалась, ожидая неприятностей. Гладиатор, казалось, знала только сражения и, безусловно, не могла воспользоваться искусством беседы. Ее взаимодействия с остальными подчиненными Завоевателя, похоже, всегда заканчивались жертвами.

Когда первый мальчик с ведром воды вошел внутрь, она вздохнула с облегчением.

Затем принесли поднос с едой. Без указания раб исследовала содержимое, аккуратно попробовала по кусочку от каждого блюда и пригубила вина, глянула на Завоевателя перед тем, как предложить маленькую тарелку с хлебом и ягодами и кубок вина. Маленькая улыбка появилась на губах Зены.

– Ах, Завоеватель! И ваш новый раб тела. Как мило.

Тон Видалиса, однако, говорил об обратном. Мужчина мелькал между движущимися как муравьи мальчиками, в чем его объемы совсем ему не мешали. Управляющий кивнул на пустую кровать у входа.

– Я уберу ее сегодня. Сердце разрывается, что мы потеряли Никлоса. Такой позор, что он не будет служить вам во время этого, очень важного, визита. – Раб не пропустила колкость и ощетинилась. Управляющий не удостоил ее и взглядом. – Я принес вещи, которые вы заказывали. – Он развернул длинную белую тунику в римском стиле и держал ее на вытянутых руках, примеряя к светловолосому рабу. – Мне нужно увидеть это на ее мужеподобной фигуре, чтобы подогнать...

Воин забрала тунику у Видалиса прежде, чем дикая кошка решит оторвать ему руки.

– Я уверена, что все в порядке. И будь поосторожнее, высказываясь о ее фигуре. Она не так уж отлична от моей.

– Мои извинения, Завоеватель. Она на редкость крепкая, из сильной крестьянской семьи. – Он протянул пояс и золотые наплечные застежки для длинной туники. Воин с любопытством подняла полированный золотой ошейник. На проверку кольцо было относительно тонким и легким, больше для видимости, чем для практичности, несмотря на звено для цепи спереди и сдавливающий механизм сзади. И, что более важно, ошейник был свободным и гладким, он не будет врезаться или натирать тонкую кожу, для которой был выкован. Завоеватель улыбнулась управляющему.

– Изящно.

Мужчина просиял при редком комплименте.

– Персидский проект. Опрятный, элегантный, функциональный. Но я вижу, что носитель не оценила вашу доброту.

Завоеватель проследила взгляд Видалиса и обнаружила, что Леопард отошла прочь от них обоих. Ну, она ожидала борьбу. И она не будет разочарована.

– Спасибо, Видалис. Ключ.

Управляющий вытащил темный кожаный шнурок, на котором висел крошечный золотой ключик, и вложил в ее ладонь. Он отметил прекрасные египетские одежды, которые Завоеватель выбрала.

– Могу я предложить надеть с этим ваш браслет из змеиной кожи? Я могу помочь вам вплести золотые ленты в волосы сегодня перед аудиенцией.

– Прекрасно, – бросила она через плечо, уворачиваясь от мальчиков, подходя к ванной. – Передай, что воды достаточно.

– Как прикажете. Делегаты будут в зале в пределах свечи. На ужин подадут жареную утку в частном внутреннем дворике. Могу я еще как-нибудь послужить вам, Завоеватель?

– Да. Пусть капитан Беллерофон поднимется через полсвечи, не раньше. Я не хочу, чтобы меня прерывали во время принятия ванны. Это все.

– Как прикажете. – Он глубоко поклонился и вышел из комнаты, закрыв за собой двойные двери.

Гладиатор вросла в пол, глядя вслед мужчине. Завоеватель хихикнула.

– Он очень хорош в том, что он делает, хотя и немного странный. Ты к этому привыкнешь. Ну, помоги мне вымыться.

Это было дело, не удовольствие, быстрое мытье без беседы. Гладиатор помогла ей вытереться и облачиться в открытое платье. К ее чести, на сей раз, раб держала свои остроты при себе, и не позволяла глазам блуждать по изгибам тела ее хозяйки... часто. Как только Завоеватель была одета, она послала раба вымыться, и занялась добавлением последних штрихов к своему наряду.

Когда Леопард закончила, воин подала ей полотенце и подождала, пока та вытрется, чтобы приблизиться к ее спине. Длинные ловкие пальцы мягко втирали остро пахнущий бальзам – тот же самый, что она использовала для гладиатора в первый день на корабле – в старые и новые шрамы, покрывающие ее плечи, спину и руки.

– Прочь знаки гордости, при надлежащем использовании, мазь поможет шрамам рассосаться. Я держу ее здесь на полке. Используй ее раз в день и после каждой ванны, – Завоеватель поставила глиняный горшочек на полку и отошла, коснувшись коричневой туники раба, прежде чем взять новую белую. – Откуда у тебя это?

Исполосованные плечи напряглись.

– Подарок.

То, что за этим словом стоит некая история, было ясно. Как и то, что гладиатор не собирается объяснять. Завоеватель не любила тайны. Но она сдержала вопросы, решив подождать и посмотреть, сможет ли ее раб когда-нибудь предложить лучший ответ.

С небольшой помощью белая туника скользнула через золотую голову, воин скрепила наплечные застежки. Завоевателю пришло в голову, как прекрасно это будет выглядеть, если оставить одну из них расстегнутой, выставляя маленькую крепкую грудь обнаженной на обозрение ее гостей, хотя мысль о том, что кто-либо из них заинтересуется более женственными линиями раба, заставляла ее желудок сжиматься. «Все твое – мое».

Воин отвела глаза прежде, чем гладиатор поймала ее взгляд, сосредоточившись на золотом поясе, который она завязывала вокруг мускулистого живота, пока это видение не исчезло. Начиная с последней компании, больше года назад, ее печально известные побуждения, как ни странно, почти пропали. То, что они вернулись теперь, по отношению к этому разрушенному обломку плоти с серьезно изломанной душой, поразило ее жестокой иронией. Эти завоевания в спальне редко были забавными после – слишком разбитые или испуганные или ненавидящие, чтобы позволить себе снова ощущать удовольствие. Подобная непредсказуемость вкупе с этими навыками... нет, она найдет другой выход для своего либидо.

Когда Завоеватель подняла ошейник, Леопард отстранилась. Отказ мгновенно разжег гнев.

– Иди сюда.

Зеленые глаза вспыхнули.

– Почему? Я же не бежала вчера вечером.

Завоеватель должна была напомнить себе, что раб не носила ошейник, начиная с последнего сражения. Как заставить ее понять?

– Это – символ. Он показывает всему миру, что ты принадлежишь мне и находишься под моей защитой. Причинить вред тебе – значит причинить вред мне. Все рабы в этом дворце носят ошейники. Ты думаешь, что быть моей собственностью настолько неприятно?

– Быть чьей бы то ни было собственностью, да.

– И все же, ты здесь. Но я буду благоразумна. Я предлагаю тебе выбор. Это, или тяжелые цепи, в которых ты пришла в Коринф. Но, предупреждаю, тебе все равно придется исполнять свои обязанности.

Завоеватель наблюдала, как ее слова погрузились в этот яркий разум, упрямство боролось с практичностью. Раб вздернула подбородок в жесте преднамеренной гордости, позволяя замкнуть кольцо вокруг своей шеи.

– Спасибо. – Завоеватель искренне оценила согласие раба, хоть и сделанное под давлением.

Стук в дверь заглушил ее энтузиазм.

– Если это капитан Беллерофон, впусти его. И, Parda?

Раб обернулась на полпути к двери.

– Давай попытаемся сегодня обойтись без кровопролития, ладно?

Губы Леопарда сжались в тонкую линию.

Когда раб вернулась из коридора, капитан следовал за ней. Черные глаза были почти потерянными, но, судя по жесткому лицу, он решил оставить свое мнение относительно новых обязанностей раба при себе.

– Вы посылали за мной, Завоеватель?

– Мэйкон арестован.

– Тюремщик? Что он сделал? – Капитан немедленно подозрительно посмотрел на раба.

– Пошли наряд сменить охрану, которую я оставила там вчера и найди мне нового тюремщика. И сообщи, когда Мэйкон очнется. Я хочу задать ему несколько вопросов.

Глаза Беллерофона метались между хозяйкой и рабом. Он открыл рот, как будто собираясь что-то сказать, потом резко закрыл и выдохнул сквозь сжатые зубы.

– Как прикажете. – Он решительно кивнул и вышел.

Завоеватель вздохнула. Пока этот человек не справится со своим недоверием к гладиатору, ей придется держать раба действительно очень близко. Она покосилась на Леопарда, которая смотрела на дверь, и была на ее лице какая-то тень, подобно темному инстинкту, которая заставляла ее зеленые глаза практически светиться жаром. Даже в простой римской тунике женщина излучала хищность.

– Ты выглядишь... – 'ошеломительно', собиралось высказать е сознание, но Завоеватель одернула себя. – Запугивающей, как и должен римский гладиатор.

Челюсть Леопарда сжалась в очевидном отвращении. Завоеватель примирительно улыбнулась.

– Я знаю. Ты гречанка. Просто притворись, ладно? Делегаты, которых мы встречаем сегодня, очень тепло относятся к римлянам.

27 Tributum Cleopatrae

Дань Клеопатры

Она стояла на некотором расстоянии от Завоевателя, одинокая и незаметная, около стены рядом с серебряной амфорой с вином. Зена и ее гости лениво возлежали на длинных обеденных кушетках, захватывая с низкого стола свежие фрукты, орехи, пряный и сладкий хлеб, сыр, рыбу, перепелов, свинину и оленину. Учитывая редкие деликатесы, случайный наблюдатель мог бы подумать, что Завоеватель принимает самого Цезаря, а не скромного делегата из Египта.

Она обедала и небрежно беседовала с египтянином, но еда на ее тарелке оставалась почти нетронутой. Когда раб задумывалась об этом, то вспоминала, что Завоеватель всегда выбирала такие маленькие кусочки и, несмотря на это, она едва ли съедала их. Оба раза в палатах Завоевателя, когда ее хозяйка приказывала доставить еду, дегустатор ел больше, чем она. Сколько фруктов и овощей, сыра и сушеного мяса испортилось на тех роскошных подносах?

Щелчок пальцев вернул ее сознание обратно к столу, к банкету и к ужинающим. Завоеватель подняла руку с пустым кубком. Когда раб покорно заполнила кубок, эмиссар, сидящий у дальнего края стола, прервал свою пустопорожнюю болтовню.

– Ах, превосходно. Я бы тоже побаловал себя большим количеством вашего замечательного нектара.

Леопард посмотрела на свою хозяйку. Получив кивок, она обошла вокруг стола, чтобы заполнить кубок египтянина.

Его глаза дважды прошлись вверх и вниз по ее телу, как раздвоенный язык гадюки. У нее мурашки поползли по спине, кожа вспыхнула жаром, будто подожженная. Египтянин отвел взгляд, но не до того, как улыбка растянула его оливкового цвета лицо. Раб вернулась к своему месту, но не могла сдержаться, и наблюдала за ним краем глаза, настороженная его интересом.

Очевидно, Завоеватель тоже заметила это, поскольку, когда делегат закончил очередную историю, она наклонилась вперед и заговорщицки усмехнулась.

– Она понравилась тебе, Амун.

Это было больше утверждение, чем вопрос. Мужчина молчал только секунду, потом широко улыбнулся.

– Она – настоящее видение. Эти светлые волосы необычны и, несомненно, передались от самого Александра Великого. Лично я нахожу ее чересчур... смелой... для моих вкусов. Но я принимаю ваше предложение, если это действительно предложение.

Усмешка примерзла к ее губам.

– Нет. Я уверена, ты найдешь другие отношения, которые тебе больше понравятся. Ее навыки лежат... в иной области. – Взгляд Завоевателя переместился от эмиссара к рабу и, Леопард могла бы поклясться, что видела какую-то вспышку жара за ее жесткими синими глазами.

Наблюдая этот молчаливый обмен взглядами, Амун поднял брови в радостном удивлении.

– Во имя Гора, это же тот самый раб, чью драку мы видели на внутреннем дворе, не так ли? Она выглядит такой цивилизованной, когда отмыта. И хорошо обученной.

Завоеватель пришпилила его к кушетке опасным взглядом.

Амун тут же сменил тему.

– Это напомнило мне. Мы доставили подарок от благородной Клеопатры, символ признательности вашей скромной слуги.

Тут же офицер, сидящий возле него, поднялся из-за стола, чтобы открыть двери обеденного зала. Снаружи ожидали двое египетских охранников и стоящая между ними фигура в белом.

– Завоеватель. Примите в дар Кепри.

Фигура зашевелилась, белое покрывало упало, показывая красивое молодое лицо, крепкое молодое тело, которое начало двигаться в рваном экзотическом ритме.

Медленные извивающиеся движения притянули взгляд гладиатора, держали его в плену. Все тело танцовщицы двигалось и казалось, что каждая часть жила своей собственной жизнью. Эти почти безвольные циркуляции поразили Леопарда своей неестественной животной первобытностью. Каждая ее мышца, казалось, двигалась в своем направлении. Все глаза в зале, кроме ее, были прикованы к танцовщице.

Гладиатор посмотрела на свою хозяйку, отметив ленивую позу, подрагивающие веки, слегка нахмуренные брови. Ее напряженное тело источало недовольство таким поворотом событий. Нет, не совсем недовольство. Завоеватель не стала бы скрывать гнев. Ее сердитый вид маскировал что-то еще, какой-то другой источник неприятностей, поднимающийся изнутри.

Волна тошноты всколыхнулась в животе гладиатора, то же самое чувство, которое заполнило ее, когда глаза Амуна прошлись по ней. Теперь она видела как быстро и мелко вздымается и опадает грудь Завоевателя, ее слегка раздвинутые губы, рука, которая чуть сильнее, чем обычно, схватилась за подлокотник. Гладиатор знала этот взгляд от других, но никогда от Завоевателя.