Текст книги "Цена молчания (ЛП)"

Автор книги: Spyrel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Прости. – Он ковырнул солому ботинком, задумчиво поджав губы. – Завоеватель сказала, что ты напала на лейтенанта, когда он накинулся на меня, и сдерживала другого.

Гладиатор смотрела на пустую миску, отказываясь встречаться с ним взглядом.

– Я не знаю, почему ты это сделала, но знаю, что ты не должна была это делать. Спасибо.

Раб прикусила губу, потом кивнула.

Солдат почти улыбнулся, получив подтверждение. Наконец, он принял решение и задал вопрос, который давно его интересовал:

– Почему ты ничего не говоришь?

Гладиатор опустила взгляд и неопределенно дернула плечом. Солдат ей нравился. Действительно, нравился. Но он не был ЕЮ.

Наконец, Шрам пожал плечами.

– Ладно, это не имеет значения. Я ценю немногословность в людях. Обычно я тоже не слишком разговорчив. Обычно я не очень хорош в объяснениях, но с тобой легко говорить. Нет необходимости казаться крутым, и я не должен волноваться о том, что ты все время молчишь, понимаешь? – Застенчивая полуулыбка выглядела неуместной на обычно серьезном лице. И гладиатору не удалось сдержать маленькую, но искреннюю улыбку.

Солдат прочистил горло, обдумывая свою следующую фразу, внезапно обнаружив, что пол стал очень интересным.

– Ты, наверное, не помнишь, но я был той ночью на тренировочном дворе сенатора. Я лишь хочу сказать, что могу быть еще и хорошим слушателем.

Она продолжала молчать, неуверенная, как поступить. Прежде чем момент стал слишком неуклюжим, Шрам кивнул, забрал ложку и миску и направился к двери.

– Я принесу хлеба и воды немного позже. Попытайся растянуть их на более долгий срок. Я вернусь только завтра, но целитель или его ученик зайдут в полдень. Теперь я пойду... если ты не хочешь, чтобы я остался?

Вопрос удивил гладиатора. Ему не было никакой необходимости оставаться; она никуда не денется. После того, как она делила почти каждый миг своего дня с рабами, слугами, хозяевами и охранниками, постоянно начеку защищая себя от прикосновений, жестокого обращения, насилия или убийства, она берегла редкие моменты одиночества. Но после вчерашнего вечера... гладиатор кивнула, привычно отодвигаясь, чтобы прислониться к дальней стене. Стой слишком близко к охраннику, и у него может возникнуть неправильная идея.

Солдат остался около двери. Минуты прошли в тишине. Не такой, как на внутреннем дворе. Неуклюжие пустые минуты. В маленькой камере не на что было смотреть, нечего изучать кроме него. Его шрама. Интересно, как солдат его получил.

Другие могли бы посчитать прямой взгляд вызовом и побить ее за это. Он на мгновение отвел взгляд, чувствуя себя неудобно, а потом глубоко вздохнул.

– Это случилось в Афинах. Я не должен был быть там. Мой старик... – Солдат покачал головой, серьезно встречая ее взгляд. – Я просто хотел... быть частью чего-то. – Он фыркнул. – А она определенно была чем-то. Я даже не знал, как меч держать. В первом сражении кто-то дал мне его. Я чуть не умер. Но она... – Солдат вспыхнул, пожал плечами. – Это был первый раз, когда я увидел ее. Уверен, для нее это был только очередной противник, погибший от ее руки. Но она подарила мне один миг, один взгляд. “Старайся лучше”.

Габриель почти увидела это: молодой человек, растянувшийся на земле, его сейчас смягченное лицо разрезано до кости, он смаргивает кровь, чтобы посмотреть на своего спасителя. Поклонение блестело в его взгляде и тогда, и сейчас. Дракон предпочел бы умереть, чем подвести ее снова.

Он прочистил горло.

– Ну, хватит об этом. Я говорю как какой-то юнец... Эй, я говорил тебе, что у меня есть дети?

Солдат рассказывал одну историю за другой и, должно быть, было уже за полдень, когда он, наконец, встал, потянулся и закончил с усмешкой:

– Ты позволяешь мне слишком много говорить. Мэйкон!

Гладиатор стояла, пока тюремщик выпускал его и снова запирал дверь камеры.

Солдат показал пустую миску.

– Я вернусь завтра и принесу немного больше. Постарайся не влипать в неприятности, ладно?

Его просьба была искренней. Раб усмехнулась и кивнула, и Шрам пошел к лестнице, исчезнув из ее поля зрения.

Оставшееся время она тренировалась, пока слабый свет, проникающий из коридора, не блокировала фигура посетителя. Эфини ждала, пока тюремщик впустит ее и снова исчезнет в глубине коридора. Наконец, она вздохнула.

– С тех пор, как ты появилась здесь, ты только и делаешь, что создаешь мне дополнительную работу. Лейтенант Рамис задержал нас на полночи. – Она опустила свой мешочек целителя на пол и указала пальцем на гладиатора. – Покажи мне эту рану.

Леопард сделала каменное лицо и отмахнулась. Ученик не собиралась отступать.

– Послушай, у меня есть прямой приказ Завоевателя удостовериться в том, что ты в порядке. Она будет более чем рассержена, если ты не дашь мне выполнить мои обязанности. Давай просто покончим с этим побыстрее.

Раб сжала челюсть, снимая порванную тунику. Очистка царапины заняла немного времени. Гораздо дольше ученик проверяла прежние повреждения.

– Где ты научилась такому удару? Который использовала на лейтенанте Рамисе?

День, когда она научилась этому удару, она помнила с кристальной ясностью, как и того удивительного гладиатора, который учил ее. Ее наставника. Ее друга, которого неделей позже... Она пожала плечами, отводя взгляд.

Эфини поджала губы.

– Когда ты заболела, она приходила, чтобы навестить тебя. Завоеватель. Ты звала ее по имени. Никто не зовет ее по имени. Кто она для тебя? Кто ты для нее?

Раб постаралась не показать своего удивления. То, что она говорила в бреду, волновало ее; какие еще тайны она поведала этой женщине? Хуже того, она произносила это слово, которое ей запретили упоминать. Поэтому Завоеватель не посылала за ней?

В долгой тишине ученик вздохнула, убирая мази в мешочек.

– Попытайся держать солому и грязь подальше от царапины. Охрана!

Пока тюремщик шел, Леопард показала на мешочек целители и вниз по коридору на камеру другого заключенного. Эфини наклонила голову набок и нахмурилась. Раб снова показала на мешочек и на коридор. Женщина непонимающе покачала головой.

– Что? Тюремщик нуждается в целителе?

Другого шанса у нее не оказалось. Появился Мэйкон и отпер дверь камеры, выпуская ученика.

Расстроенная, она подавила желание ударить что-то кроме воздуха. Гладиатор возобновила тренировку с новой силой, повторяя сильные взмахи кулаками и ногами. Разминка скоро превратилась в град сердитых ударов по прутьям решетки, заставляя их резонировать со звоном, заполнившим все уголки сумрачной камеры.

Тяжелая дубинка ударила по двери, смывая ее ярость. Мэйкон появился у камеры.

– Прекрати это, милашка, или завтра твои гости будут стоять в коридоре.

Гладиатор с негодованием смотрела на него, пока тюремщик не ушел, а потом сползла по стене, утомленная и беспомощная.

Она должно быть задремала. Тихое “пс-с” разбудило ее. Раб неохотно подняла голову, уставшая от посетителей.

Служанка стояла у противоположной стены коридора, держась настолько далеко от камеры, насколько это было возможно. Она выглядела молодой, только подростком. Темные фингалы пурпуром выделялись под обоими глазами.

– Я... Я подумала, что тебе может понадобиться это. – Она кинула в камеру какое-то полотно. Леопард подняла его – коричневая туника – и бросила на девочку озадаченный взгляд. – Я слышала о том, что сделала. Я просто хотела отблагодарить тебя. – Под ее пустым взглядом, девочка с трудом подбирала слова. – Я – Орения. Лейтенант Рамис...

Раб подошла к решетке и протянула руку. Девочка еще сильнее прижалась к стене, явно напуганная, но постепенно решилась и подошла ближе, позволяя гладиатору коснуться ушибов на ее лице. Леопард подняла тунику, прижала ее к груди и хмуро кивнула. В темных глазах девочки мелькнуло удовлетворение.

Звук из глубины подземелья напомнил им о том, что они тут не одни. Испуганная девочка отскочила прочь и взлетела по лестнице.

Гладиатор посмотрела на тунику, пропустила грубую ткань между пальцами. Разорванная туника была переведена в разряд тряпки. Смочив край полотна драгоценной водой, она вымылась, насколько это было возможно – импровизированный ритуал, чтобы сделать себя достойной подарка.

Новый звук из коридора. Гладиатор быстро закончила омовение и натянула тунику через голову, потом подошла к двери и прислушалась. Она услышала это снова, слабый стон из-за прочной двери.

Раб щелкнула ногтем по прутьям камеры. Звук получился слабым, возможно слишком слабым. Прошло долгое время, прежде чем она снова услышала слабый стон. Гладиатор ударила суставами пальцев по решетке так громко, как смела, чтобы не привлечь внимания тюремщика.

На сей раз, раздался слабый звон металла по камню. Она ответила стуком. Два металлических дзинька. Она дважды ударила по решетке, повторяя звук. Ей нечего было предложить, но ее ответ давал слабое утешение тем, что заключенный не одинок. Это знание могло быть спасительным, когда ты отрезан от мира.

В конечном счете, шумы прекратились. Леопард напрягала слух, ожидая, что звуки возвратятся, и уже вторую ночь она спала, прижавшись к решетке камеры.

Подданные Завоевателя

23 Contumacia

Вызов

Утреннее солнце уже нагрело утоптанную землю внутреннего двора. Слуги и солдаты одинаково натянули на головы шарфы и капюшоны, чтобы скрыться от нарастающего жара и прикрыть глаза от резкого коринфианского солнца.

Светлые глаза Завоевателя едва замечали яркий свет и толпу. Она пожирала взглядом бой, идущий посередине внутреннего двора, ощущала движение каждого замаха, резкое воздействие каждого удара. Леопард двигалась как вода, иногда спокойная и терпеливая, иногда мягкая и податливая, иногда неуступчивая и неистовая. Как можно напасть на воду?

У ее противника явно не было ответа на этот вопрос, и он проигрывал. Ростом чуть выше его пояса, гладиатор была почти невредима. Зато руки и ноги ее противника уже были покрыты множеством маленьких глубоких порезов. В стороне от круга зрителей Завоеватель заметила Эфини, которая нахмурилась, когда очередная красная полоса появилась на икре солдата. Ученика ждет длинный день наложения швов.

Завоеватель почти сочувствовала солдату. Его так называемые друзья, члены отряда лейтенанта Рамиса, выбрали его в качестве инструмента мести гладиатору. Парень был сносным солдатом и возвышался на полголовы над каждым своим товарищем по оружию. Когда люди подошли к ней и попросили реванша, Зена уже знала, кого они выберут в качестве бойца. Так типично для них впечатляться – и полагаться на – размер.

Размер не был препятствием для Леопарда. Да, у солдата были преимущества в силе и длине рук, верно. Но то же самое можно было сказать и о любом гладиаторе, с которым Леопард сражалась. И, как Завоеватель знала из первых рук, у этой женщины было много опыта в том, как противостоять размеру и силе. Она кружилась вне пределов его досягаемости, позволяя мужчине упорно догонять ее, пока он не потратил большую часть своей агрессии, а затем начала методично резать его. В толпе не было никакого шума, выкриков оскорбления или поддержки. Струйки крови, стекающие по рукам солдата, уже были достаточно позорящими, а ее выбор времени и точность – достаточно впечатляющими. На лице Леопарда не было написано никакого удовольствия от сражения. Завоевателю даже стало интересно, действительно ли гладиатор ничего не чувствует. Воин могла бы поклясться, что видела мерцание улыбки на ее спокойном лице, прежде чем Леопард отрезала гениталии лейтенанта.

Сначала товарищи солдата горько жаловались на ‘не убивать’-сражение и иногда кричали ему прикончить ее, послать ее в Тартар. Теперь они по большей части молчали, возможно, радуясь, что он не потеряет жизнь. Солдат едва мог поднять руки, он раскачивался на усталых ногах в промежутках между обменом ударами, вынужденный вытирать ладони о тунику, чтобы меч лучше лежал в руке, раскрашивая ткань красными мазками.

Постороннее присутствие разрушило удовольствие Завоевателя, и она обернулась через плечо. Беллерофон пробормотал ей в ухо:

– Эмиссары из Египта прибыли, Завоеватель. Они ждут в большом зале.

Воин только отмахнулась.

– Пусть подождут. Сражение почти закончено.

Гладиатор кружилась перед солдатом, оценивая его оборону и резервы. Они сражались уже некоторое время, и рука гладиатора начала клониться к земле под незнакомым весом длинного меча. Когда меч опустился снова, солдат вложил все оставшиеся силы в сокрушительный удар. Он слишком поздно распознал уловку, осознав, что Леопард была не столь утомлена, как показывала, когда женщина внезапно исчезла из поля его зрения. Солдат мог бы упасть и сам, увлеченный вперед импульсом замаха, но сильная подсечка надежно отправила его лицом в пыль.

Гладиатор вскочила на ноги, выпнула меч из ладони мужчины и приставила лезвие своего меча к задней части его шеи.

Болван попытался встать. Гладиатор пнула руку, на которую он опирался, снова роняя солдата в пыль и сильнее прижимая лезвие к коже. Он попытался подняться снова. Леопард толкнула его обратно вниз. Он начал подниматься вновь. Гладиатор бросила на Завоевателя взгляд, в котором читалось огорчение и отвращение. Воин безучастно смотрела на нее. Когда стало ясно, что вмешательства не будет, гладиатор ударила солдата рукоятью меча по затылку. Мужчина резко повалился в пыль.

Не было никаких приветствий от аудитории. Это не было трудным сражением. Это не было даже конкурентоспособным сражением. Слуги и чиновники шепотом ворчали. Солдаты наблюдали с разочарованием и открытой враждебностью. Гладиатор подошла и встала перед своей хозяйкой. Она не опустила меч, не преклонила колени, ее зеленые глаза горели словами, которые она не скажет. «Ты могла остановить это. Я не хотела заканчивать это».

Завоеватель почувствовала терзания от этого крошечного акта сопротивления – от самой острой близости к поверхности гнева и негодования, которую Леопард когда-либо себе позволяла – как будто раб имела на это право. Воин протянула руку, взяла опущенный меч и нетерпеливо показала на землю. Гладиатор опустилась на колени, она смотрела прямо перед собой, пока ошейник закрепляли на месте.

Длинные пальцы застегнули железное кольцо, и его металлические пальцы едва различимо сжали горло – ровно для того, чтобы стеснить дыхание и ускорить пульс, напоминая рабу о ее месте.

– Деметриус?

Целитель, стоящий на коленях возле солдата, оглянулся. Неодобрение всего этого инцидента буквально сочилось из глубоких морщин его лица.

– Он жив. – И так тихо, что он, наверное, думал, этого никто не услышит: – По крайней мере, пока.

Завоеватель повысила голос, чтобы каждый из собравшихся мог ее слышать.

– Ваш боец проиграл в справедливом поединке. Больше никаких вызовов в защиту лейтенанта Рамиса. И запомните. Любое нападение на мою собственность – нападение на меня, и наказание будет суровым. А теперь, возвращайтесь к работе. – Она рывком подняла дерзкого раба на ноги, и передала цепь Джоксеру. – Отведи ее обратно в камеру.

Когда толпа разошлась, она увидела позади посланника из Египта. Подошел Беллерофон с извиняющимся выражением лица:

– Они хотели полюбоваться зрелищем.

– Зрелищем, да? – Завоеватель пристально разглядывала эмиссара, задаваясь вопросом, какую часть этой демонстрации сопротивления и наказания он застал. Проклятье богов, сейчас не время показывать слабость. Она изобразила на лице свою лучшую дипломатическую маску и направилась к ним. – Эмиссар. Я слышу, вы развили вкус к римским развлечениям.

24 Fustii

Чобо

– Эта дочь шакала!

Завоеватель распахнула двери в свои палаты. Клеопатра осмелилась требовать, чтобы ее подати сократили наполовину. Уже от одного этого сводило живот. Какую пакость подготовила эта змеюка на случай, если Завоеватель откажется?

Разворошенная детская кровать, пустая и обвиняющая, привлекла ее внимание. Никлос уехал два дня назад, и его отсутствие заставляло ее чувствовать себя раздражительной и одинокой. Она сглотнула, подавляя тошноту и гнев.

Завоеватель вошла в палаты, сняла искусной работы обеденное платье и бросила его на пол с легким удовлетворением. Едва ли это было взрослым поведением – вымещать злобу на редкой и дорогой вещи. И тот факт, что это было ужасно приятно, ничего не менял.

Когда она натягивала тунику, ключ, висящий на шее, притянул к себе ее внимание, расшевелив странно приятные воспоминания. Ей пришла в голову идея, как можно другим способом справиться с ужасно мерзким настроением. Завоеватель быстро натянула боевые доспехи и ботинки и, горя нетерпением, направилась к внутреннему двору.

Другая кровать привлекла ее взгляд, на ней все еще лежало свежее постельное белье. Она впилась в неповинный предмет взглядом, кровать нужно было убрать уже несколько дней назад. Да, завтра она прикажет Видалису позаботиться об этом.

Поразительно, как она могла быть такой взбудораженной и одновременно сердитой из-за одного и того же человека.

Уже было довольно поздно, но залы дворца не были пусты. Слуги убирали после ужина, солдаты стояли на часах, но никто не уделил ей больше чем мимолетный взгляд или четкое приветствие. Завоеватель была известна своими ночными прогулками и неожиданными осмотрами. Никто не хотел привлекать неблагоприятное внимание.

Но не они интересовали ее этим вечером. Завоеватель уже чувствовала, как уменьшилась тупая боль в желудке, легкими шагами пересекая залы.

Она была почти на середине темной лестницы, ведущей к тюрьме, когда шум остановил ее – тихий стук по камню, удары по металлу. Она слушала, позволяя глазам привыкнуть к слабому отсвету факелов, сочащемуся из дальнего конца коридора. Шум раздавался из камеры, находящейся около лестницы. Ноги тихо несли ее вперед, пока она не заметила слабый отблеск светлых волос. Леопард костяшками пальцев выстукивала какой-то ритм по прутьям решетки, и ей отвечали звуки из другой камеры дальше по коридору.

Боль в ее животе вернулась, ударив в полную силу.

– Что, Тартар тебя подери, ты задумала?

Раб отскочила от решетки, скрывшись в темном углу, где хозяйка не могла ее видеть. Но Завоеватель могла слышать быстрое дыхание и шорох соломы под ногами раба.

Из-за угла показался сонный Мэйкон с факелом в руке.

– Завоеватель? – Он поспешил к камере, снимая с пояса ключ.

Оранжевый свет заполнил камеру, обнаружив виноватую позу гладиатора. В течение долгого момента гнева, Завоеватель хотела было забыть обо всем и оставить ее гнить в камере. Тюремщик неуверенно вертел в руках ключ. Воин резко кивнула и отошла в сторону, чтобы он мог открыть дверь.

– Идем.

Леопард деревянно вышла из камеры, она едва не вздрогнула, проходя мимо хозяйки. Раб явно ожидала удара. Завоеватель не дала ей удовлетворения... пока что. Она подтолкнула гладиатора к лестнице.

Они молча пересекли внутренний двор, остановившись перед оружейным навесом.

– Выбирай. – Завоеватель указала на стойку с оружием. Гладиатор недоверчиво посмотрела на нее. – Выбирай!

Неохотно, она подошла, ее глаза бродили по множеству мечей, копий и дубинок. Леопард обхватила знакомые рукояти двух гладиусов, и почти сняла их со стойки, но замерла, заметив потертую пару чобо, потрясенно уставившись на боевые палки. Она обернулась к Завоевателю с явным недоверием.

Завоеватель с интересом отметила ее выбор. Действительно, крестьянская девочка.

– Нравятся? Они принадлежали одному из моих рабов.

Гладиатор на пробу махнула палками. Вообще-то, она крутанула оружие с явным навыком. Позабавленная промахом гладиатора, Завоеватель выбрала длинный деревянный меч и встала перед противником.

Леопард сжала оружие, глаза ее стали пустыми, она вспоминала. Медленно ее взгляд сфокусировался на Завоевателе, холодный и жесткий, она подошла к центру внутреннего двора и приготовилась к бою.

Меч врезался в чобо. Леопард позволила высокой женщине устанавливать темп и интенсивность сражения, просто уходя из-под ударов, когда атаки были слишком сильными или быстрыми. Каждый раз, когда Завоеватель пыталась зажать ее в угол, скользкая нехороший человек ухитрялась избегать ловушки. Как и в их предыдущем столкновении, Леопард не нападала, просто защищалась и отступала, даже когда Завоеватель намеренно оставляла бреши в своей обороне.

– Нападай!

Леопард отказалась.

– Нападай, чтоб тебя!

– Зачем? – Прорычала она. – Нуждаешься в оправдании, чтобы убить меня?

– Ты думаешь, мне нужно оправдание? Я убью тебя тогда, когда мне этого захочется, невзирая ни на что.

Дерево столкнулось с деревом, сильно и быстро, но защита гладиатора была почти непроницаема. И Завоеватель определено должна была ее вскрыть.

– Знаешь, она все еще здесь. Владелица этого оружия. Не понимаю, почему я все еще позволяю ей жить. Наверное, она тоже развлекает меня.

Завоеватель усмехнулась, когда глаза раба превратились в сердитые щелки.

– Где она?

– О, я думаю, ты уже знаешь.

Леопард нахмурилась и открыла рот, внезапно понимая.

Удар в висок уронил ее на землю. Ошеломленная, гладиатор поднялась на ноги, взгляд ее был стеклянным и невидящим, чобо вслепую отбивали удары. Она отступила на несколько шагов, чтобы не упасть снова, согнулась пополам от удара ногой в живот. Завоеватель подошла, чтобы закончить бой, но женщина внезапно пропала; в следующий момент воин свалилась в пыль, сбитая с ног подсечкой. Леопард бежала через внутренний двор к темнице.

Завоеватель ругнулась и помчалась за ней. Гладиатор хваталась за стены лестничной клетки, все еще шатающаяся от удара, но ей удавалось держаться вне досягаемости, пока они бежали мимо дюжины дверей камер по коридору. Добыча Завоевателя ворвалась в освещенную факелом комнату в конце коридора и остановилась в изумлении. Уловив в этом шанс, воин прыгнула на нее, но раб отшатнулась в сторону. К тому времени, когда Завоеватель поднялась на ноги, Мэйкон уже лежал без сознания на полу, а его ключи были в руке Леопарда.

Завоеватель блокировала дверной проем. Уже второй раз за ночь она буквально дрожала от ярости.

– Отдай ключи, немедленно.

Этот тон моментально остановил бы нормального человека. Судя по огню в ее глазах, Леопард была слишком разгневана, чтобы адекватно оценивать ситуацию.

– Я должна увидеть ее.

– Это стоит твоей жизни?

Глаза раба прошлись по цепям, ножам и кнутам, висящим на стенах слабо освещенной комнаты. Она побледнела, но этот вид только разозлил ее.

– Что ты с ней сделала?

Завоеватель выпрямилась, глядя на восставшего раба.

– Ничего, что не заслуживал бы враг государства. Дай мне ключи.

Голос раба дрожал, низкий, но неистовый.

– Никто не заслуживает такого.

– Отдай мне эти ключи, и я могу спасти тебе жизнь, амазонка.

Болезненный огонь полыхнул в зеленых глазах.

– Чобо – оружие амазонок. Любая амазонка, которая отречется от своей Нации или Королевы будет распята на кресте.

Леопард горько фыркнула.

– Я не амазонка. Их Королева была заключенной Цезаря, его знаменитым гладиатором. Она научила меня сражаться. Она проделала такую прекрасную работу, что я убила ее.

Завоеватель искала правду в ее лице.

– На Арене?

С презрительным отвращением:

– Цезарь не дал бы ей такой чести. Я убила ее для его собственного частного развлечения.

В этом помрачении рассудка раба Зена видела боль и полуправду. И возможность. Она рванулась и почти выхватила ключи. Но вместо них поймала палку в висок и ударилась о стену, прежде чем упасть в темноту.

25 Centonarius

Путаница

Леопард распахнутыми от удивления глазами смотрела на женщину, без сознания лежащую у ее ног. Завоеватель двигалась так быстро, она просто отреагировала…

Когда ее хозяйка очнется, она может считать себя покойником.

Сердце колотилось в груди, несфокусированный взгляд бродил по комнате, заполненной инструментами, используемыми для причинения боли и страданий. Потрясенная, гладиатор перешагнула через расслабленное тело, взяла со стойки, находящейся рядом с заляпанным кровью и нечистотами столом, кривой кинжал и опустилась на корточки рядом с Завоевателем. Это будет быстро. Лезвие нашло высокую шею, коснулось горла рядом с ритмично пульсирующей жилкой, из тонкого пореза на бледной коже начала сочиться кровь.

Леопард мелко дышала, нависала над воином, готовая к действию. Но ее рука не двигалась. Она дергалась и замирала, движимая силами, которых не понимала. Гладиатор сжала челюсть, скрипнула зубами, наконец, расстроено зарычала и воткнула кинжал в земляной пол.

Переведя дыхание, она поднялась, открыла тяжелый замок и потянула на себя железную дверь. Темнота. Гладиатор сняла со стены факел и вошла с ним в камеру.

Оранжевый свет заливал голые стены, равно как и зловонье человеческих отходов. У дальней стены в кандалах сидело то, что осталось от женщины после длительного голодания – кости, обтянутые кожей. Просвечивающая алебастровая плоть была полотном, на котором какой-то порочный художник изобразил штопаное лоскутное одеяло разрезов и швов. Почти каждый квадратный дюйм кожи пересекали длинный рваные шрамы, некоторые из которых явно заживали уже несколько месяцев, другим – ярким и багровым – было несколько дней.

Леопард, едва дыша, пересекла камеру. В одной руке она держала факел, другой откинула с лица заключенной длинную завесу грязных медного цвета волнистых волос.

Голова поднялась, тусклые глаза взглянули на нее с разбитого лица, и у гладиатора скрутило живот.

Грубые руки схватили ее сзади. Она развернулась, махнула кулаком, остановив удар на волосок от лица Шрама. Гладиатор не опускала кулак, жаждая ударить любого, кто мог сделать такое с человеком. Или допустить, чтобы это было сделано. Солдат бросил взгляд мимо нее на заключенную и потащил раба прочь из крошечной камеры; пальцы с побелевшими костяшками врезались в ее бицепс.

Другие солдаты поднимали Завоевателя на ноги, поддерживая под локти; воин трясла головой. Она потерла висок, посмотрела на открытую дверь, на гладиатора. Ее лицо исказилось гневом, Завоеватель выхватила меч и замахнулась, чтобы снести упрямую голову с плеч Леопарда. Раб не вздрогнула, не защищалась, не отступила. Презрение полыхало в ее глазах, презрение к женщине, которая приказала устроить столь же ужасную пытку, какую когда-либо назначал Цезарь. Она вздернула подбородок, подставляя шею под удар хозяйки.

Завоеватель колебалась, ее взгляд притянула прикованная к стене женщина. Она слегка нахмурилась, подошла к женщине и поднесла факел ближе, чтобы рассмотреть ее. Воин нахмурилась сильнее.

– Кто сделал это?

Ее голос отрезал все звуки. Никто не ответил. Завоеватель вышла из камеры, с негодованием посмотрела на солдат, на лежащего без сознания тюремщика. Пронзительные синие глаза остановились на Леопарде. Гладиатор прямо встретила этот взгляд, удивленная гневом Завоевателя. Гневом, который приглушил ее бешенство, оставив путаницу эмоций, гораздо более сложных и сбивающих с толку.

Дверь камеры захлопнулась, отрезая мрачный пейзаж.

– Заприте этого человека, – прорычала Зена, показывая на Мэйкона.

Шрам прочистил горло.

– Завоеватель, может быть позвать целителя?

Воин впилась в него взглядом. Солдат нервно прикоснулся к собственной шее и кивнул на нее. Рука воина коснулась горла, нашла тонкий порез в запекшейся крови. Пристальный взгляд Завоевателя опустился к кинжалу, воткнутому в землю, нашел Леопарда. Жар бешенства залил ее лицо. Одним плавным движением Завоеватель подняла чобо и ключи, и помчалась прочь из темницы.

– Ведите ее за мной.

Множество глаз следовали за ними, когда компания шла по дворцу. Люди старались скрыться от бушующего Завоевателя и бросали жалостливые взгляды на раба, которую тянули вслед за повелительницей. Наконец, они остановились в коридоре на верхнем этаже перед тяжелыми двойными дверьми.

– Все свободны, – через плечо рявкнула Завоеватель, схватила раба за руку и втолкнула внутрь.

Королевская спальня. Леопард потеряла счет дням, которые прошли с ее первого и последнего провального посещения. Роскошная ванна, неожиданная откровенность между ними, внезапная враждебность... тюремная камера казалась гораздо менее ирреальной.

Завоеватель захлопнула двери и стояла там, спиной к рабу, кулаки сжаты, пальцы обхватывают чобо с такой силой, что раб могла бы поклясться, что слышала треск дерева. Воин кинула оружие мимо Леопарда, и палки ударились в дальнюю стену.

– Ты приводишь меня в бешенство!

Гладиатор вздрогнула, продолжая стоять молча.

Завоеватель указала пальцем в ту сторону, откуда они пришли.

– Ты видела, кто это сделал? Поэтому ты знала, что она была там и кто она такая!

Леопард покачала головой, держа свои мысли и чувства под жестким контролем. Ей даже почти удалось скрыть легкую дрожь в голосе.

– Я не знаю, кто она. Я никогда раньше ее не видела. И, на самом деле, я думала, что ты сделала это с ней.

Синие глаза угрожающе сузились.

– Подумай еще раз.

Ее ярость была подлинной. Глаза гладиатора обшаривали лицо Зены в поисках любого намека на обман, и не находили, захваченные ее явным гневом.

– Кто бы это ни был, тюремщик впускал и выпускал его. Спроси Мэйкона.

– Я не могу. Ты вырубила его.

Гладиатор неколебимо встретила яркий взгляд, без сожалений или извинений. Они смотрели друг другу в глаза, потерявшиеся в сражении воли и сомнения.

Завоеватель вздохнула и покачала головой.

– Защитите нас боги. Когда амазонки узнают об этом, я буду по самую шею в мятежниках и убийцах.

Несколько секунд Леопард просто смотрела на нее. Разрушитель Наций только что объявила перемирие? Сомневаясь, гладиатор продолжала цепляться за свой темперамент, готовая снова встретить этот пристальный взгляд, но Завоеватель развернулась и направилась в один из вестибюлей, скидывая по дороге доспехи. Раб изумленно смотрела ей вслед, наконец разрешив себе расслабить плечи.

Одна, посреди большой спальни; дрожь прошла по ее позвоночнику. Впервые за почти пять лет она находилась где-то незапертая, без цепей и посторонних глаз. Она нервно оглядела грандиозную спальню. Леопард, грозный противник на Арене, раб, принадлежавшая самым могущественным правителям известного мира, внезапно почувствовала себя маленькой, голой и... напуганной. С каких пор атрибуты ее пленения стали успокаивающими? Без них она чувствовала себя беззащитной и уязвимой. Ведь этого она ждала, не так ли? За двойными дверями стоял только один охранник, серия простых и почти неохраняемых коридоров и она... где? Она не бывала в этом месте дальше внутреннего двора. И все-таки это был шанс. Больший, чем был у нее за все эти годы.

– Думаешь, ты сможешь сделать это?

Она вздрогнула. Разрушитель Наций выглядывала из вестибюля. Она еще и мысли читает? Раб старательно скрывала вину.

– Сделать что?

– Сбежать отсюда? Думаешь, ты сможешь сбежать из дворца?

Пятна плясали перед глазами гладиатора, мысли лихорадочно метались в голове. Она с трудом сглотнула.